Крот против оборотня

Сергей Зверев, 2015

Сотрудница музея Анна Славина обнаруживает, что прибывшее из Лувра на выставку колье «Рубиновые слезы» – подделка. Одновременно с этим в уголовный розыск поступает информация о странной гибели специалиста по древнему искусству профессора Богомолова и мастера-ювелира Чебышева. Сыщики не исключают, что все три факта связаны между собой. В банду криминального авторитета Слепня, который не раз проявлял интерес к музейному антиквариату и сокровищам, срочно внедряется капитан управления собственной безопасности Антон Копаев. Он прикидывается рецидивистом, специалистом по драгоценным камням. Однако бандиты вскоре начинают подозревать, что среди них появился «крот»…

Глава 2

Виктор Сергеевич Корнеев, небритый, невыспавшийся, в рубашке с заметно грязным воротником, сидел в кабинете заместителя начальника ГУВД Москвы и откровенно клевал носом. Хозяин кабинета — полковник Лазарев — наоборот, был подчеркнуто подтянут, выбрит до синевы на щеках, а его холеные пальцы деловито барабанили по крышке почти стерильно чистого рабочего стола. Корнеев был заместителем начальника МУРа, а всю эту неделю еще и временно исполняющим обязанности начальника. Работы у него было выше головы, он не спал вторые сутки, не был дома трое суток, и мысли его сейчас витали где-то между душевой кабиной, муровским буфетом со знаменитыми булочками и чистой белой хрустящей постелью.

— Ты, Корнеев, — с неудовольствием посмотрел на него Лазарев, — вообще-то сейчас весь МУР возглавляешь. Надо как-то соответствовать, что ли. Я имею в виду внешний вид. На тебя смотрят офицеры, пример берут. Я понимаю, что работы много, но я вот без дела не сижу, а успеваю и за внешним видом следить и… бриться хотя бы.

— Я, Алексей Юрьевич, не то что побриться, я помыться не успеваю. Тут бы не завшиветь, а вы о примере говорите. Я и дома-то уже столько не был, что… Ладно, — махнул рукой Корнеев, — я вас слушаю.

— Я о гибели оперуполномоченного уголовного розыска из окружного УВД на западе Москвы хотел с вами поговорить.

— А, этот случай. Я в курсе: старший лейтенант Козлов Петр. И что? Там же занимается главк собственной безопасности министерства.

— Я полагаю, Виктор Сергеевич, что честь управления обязана нас подтолкнуть к участию в расследовании этого… происшествия. Попрошу вас ознакомиться с материалами и доложить мне свои соображения.

— Вас на совещания дергают? — Корнеев догадался, что Лазарев просто хочет хорошо выглядеть, делая вид, что он в курсе всего, что происходит в городе. — С материалами, которые имеются в дежурной части, я ознакомился. Дело там непонятное. Эти склады почти на Кольцевой, труп уголовника, и тоже с пистолетом. Внешне похоже, что они убили друг друга в перестрелке, но в нашем деле опираться на внешний вид не стоит.

— Что за уголовник, вы навели справки о нем?

— В базе данных он у нас есть. Серый!

— Это кличка?

— Нет, кличка у него Сеня Морячок. А «серый» на нашем сленге означает, что давно нигде не фигурировал и не всплывал по контактам, то есть преступник завязал или надолго лег на дно. Дежурный следователь из Следственного управления, который выезжал с бригадой, — молодая девочка, опыт у нее — птички клювик. Я посылал своего парня, так что у меня информация фактически из первых рук.

— Так что же вы мне голову морочите? — возмутился Лазарев. — Оказывается, вы все практически знаете.

— Вы же мне не сказали, по какому вопросу просите зайти, вот я и ждал. Как только вы спросили, я вам и ответил. По-моему, все правильно и в рамках субординации.

— Что-то мне не нравится твое настроение, Корнеев.

— Мне оно самому не нравится. А причина простая — я всю неделю как мокрая соль.

— В смысле? Почему мокрая соль?

— Не высыпаюсь, — хмыкнул Виктор Сергеевич, наблюдая за реакцией полковника.

Собственно, реакции никакой не было. Лазарев недоуменно смотрел на сыщика и хмурился, видимо, от мысли, что Корнеев либо пьян, либо тихо умом тронулся на этой работе. При чем тут соль? Корнеев попытался объяснить и показал рукой сначала солонку, из которой не высыпается соль, потом подложил руки под щеку и изобразил, как ему хочется спать, а он не высыпается уже неделю. Дальше в лес — больше дров!

— Я настоял, Алексей Юрьевич, чтобы на это дело поставили старшего следователя Храпова, — произнес он, чтобы уйти от своей неудачной шутки и вернуться к теме разговора.

— Следователя Храпова? — брезгливо сморщил нос Лазарев. — А его разве не уволили? Господи, и как его там держат? Это же алкоголик, он же совсем опустился, у него вид, как… как…

Корнеев воспользовался тем, что полковник никак не подберет слова к болезненной для него теме внешнего вида офицеров, и поспешил вставить:

— Храпов, при своей тяге к алкоголю и внешней неопрятности, является самым опытным следователем. Я бы сказал, что у него опыт помножен на талант. Он у них там до такой степени незаменим, он им такие дела вытаскивал, что ни один более или менее нормальный начальник не посягнет. Его, наоборот, защищают и выгораживают. И заметьте, что он не зазнался и своим положением не пользуется в корыстных целях. Он профессионал! Профессионал до мозга костей! А тут очень много неизвестных, и все остальное очень непонятное.

— Ладно, мне, в конце концов… нам важен результат, и если начальство Храпова считает возможным с ним нянчиться, на здоровье…

Дмитрий Владимирович Храпов проснулся от раздражающего звука будильника в своем мобильном телефоне. Мерзкий, противный, тошнотворный звук, но он сам такой выбрал именно для того, чтобы иного выхода, как только подняться и выключить его, не было.

Тошнотворный — это точно, особенно если учесть, что вчера Дмитрий Владимирович опять сорвался и перебрал. Как там говорят? Головка бо-бо, денежки тю-тю? Звонок будильника сверлил и сверлил больной мозг. Терпеть это было невозможно. Дмитрий Владимирович отбросил одеяло и сел на диване, спустив босые ноги на пол. Линолеум приятно холодил ступни, по полу тянуло утренней прохладой с лоджии. Головой бы на этот пол, лбом бы к нему прижаться.

Со вздохами и стенаниями следователь поднялся и нащупал на столе мобильник. С третьего раза он нажал нужную кнопку, и аппарат замолчал. Блаженная тишина! Век бы слушал и слушал. Где-то тут стакан и две таблетки… А, черт, вчера он был в таком состоянии, что… Похмелье, похмелье! Граммов пятьдесят бы махнуть, и сердечко снова заработает, и сосудики придут в нужный тонус, и мир откроется снова живыми красками, а не будет давить на виски болезненной серостью.

Дмитрий Владимирович взял за железное правило не похмеляться алкоголем. Понимал, что, начни, и понравится. И скоро будешь «не просыхать» сутками. И тогда неизбежное: увольнение из прокуратуры, такие же алкаши, лавка во дворе, а потом… В лучшем случае смерть на дешевой кровати в городской больнице, в худшем — под лавкой во дворе.

Мысль о том, что следует бросить пить, Дмитрий Владимирович от себя гнал. Отмахивался как от назойливой мухи, как от комара, который звенит и звенит ночью где-то над ухом. Не хотелось думать, что ты, умный и сильный, пусть когда-то сильный, мужик, не можешь этого сделать. Воли не хватает. Сила воли — какие коварные слова! Они в состоянии втоптать в грязь любого человека, независимо от статуса и былых заслуг. И не обязательно слыть сильно пьющим, можно вообще ничем не выделяться среди себе подобных. Не можешь бросить курить — нет силы воли, не можешь пойти к начальству и потребовать — нет силы воли, не можешь уйти от жены — нет силы воли, не можешь отказать настырному сослуживцу, который вот уже год занимает и занимает у тебя деньги самым бессовестным образом, — нет силы воли. Ярлык, который легко прилепить и тяжело отодрать.

Как все это началось? Да как обычно начинается у людей, переутомляющихся на работе, у людей, которым позарез нужна ясная и чистая голова. Нужно подстегнуть организм, чтобы хоть еще пару часиков поработать сегодня, продержаться, потому что у тебя интересная работа, работа, без которой ты не можешь, которая и есть твоя жизнь. А потом? Потом рюмочку от усталости, рюмочку для настроения, для аппетита, потому что сегодня день пятой Конституции Албании или островов Фиджи.

«Почему я пью? — думал Дмитрий Владимирович, стоя согнувшись и держа голову под струей холодной воды. — Потому что не могу не пить. Брошу, и начнутся проблемы на работе, потому что появятся проблемы с работоспособностью. И выгонят, невзирая на прошлые заслуги. Не перестану пить — также выгонят, невзирая на прошлые заслуги. Получается, что пей — не пей, а конец один. Вот в чем правда жизни! Конец».

Дмитрий Владимирович разделся и залез под душ. Одной рукой он держал лейку над головой, второй крутил краны, делая воду то сильно горячей, то сильно холодной. Контрастный душ был единственным спасением по утрам. По таким утрам. Только взбодрить сосуды, заставить бежать кровушку через все усталые измученные члены, только заставить сердечко качать, качать и качать. Старое оно, слабо качает. Устало.

Слово «конец» стало слишком часто приходить на ум. Семьи уже нет, давно нет. И любовниц давно уже нет. А что есть? Только жизнь «на троих» — он, работа и водка. И взбодрить к жизни некому и нечем. Когда тебе за пятьдесят, то ты очень отчетливо начинаешь понимать, что все. Многого уже у тебя не будет. Ни пылкой любви, ни карьерного роста, ни творческих успехов. Невольно выстраивается ритм на доживание до пенсии, а потом на доживание… Просто на доживание.

Вот, наверное, в чем дело. В том, что исчезает перспектива в жизни, реальность подменяется искаженным восприятием мира — а это дает алкоголь. С ним и радоваться веселее, и грустить можно до слез, и слиться так, чтобы всю посуду вместе со шкафами переколотить. А еще точнее — одиночество. Вот корень всех зол в человеческой среде.

На кухне пустынно. Сварив себе кофе, Дмитрий Владимирович выпил чашку, закурил и посмотрел на холодильник. Ничего не хочется, в рот не лезет. Решительно встав, он открыл его, достал коробку холодной ряженки. Потом снова сел, отрезал кусок хлеба и стал откусывать, запивая большими глотками. Холодная ряженка, кислая, с большими комками, приятно.

Следующим разочарованием была картина форменной рубахи и форменных брюк, которые он увидел частично на стуле, а частично на полу возле стула. Это его вчера не только в лужу угораздило коленом наступить, а еще и вырвало. Прямо на грудь. В чем же идти? А тут еще… в ГУВД с утра надо. Открыв дверку стиральной машины, он зло зашвырнул туда грязную одежду. А что с чистой? Открыв шкаф, он увидел сиротливо висящую на плечиках льняную. Последняя чистая вещь.

Ругаясь и обзывая себя всякими обидными словами, Дмитрий Владимирович сгреб грязные рубашки прямо из корзины с бельем и затолкал в барабан стиральной машины.

Докатился, старший следователь Следственного управления!

Подполковник Корнеев в форме, тщательно выбритый и надушенный приятным парфюмом, сидел на переднем сиденье, чуть повернувшись боком, и рассказывал. Храпов Корнеева знал давно, лет, наверное, пять. Приходилось им сталкиваться по работе неоднократно, и каждый раз следователь убеждался в особых талантах «муровца». Например, находить общий язык практически с любым человеком, независимо от ситуации. Важное качество для сыщика.

Вот и Храпов сейчас смотрит на него, хмурится, почти злится… нет, не получается злиться на то, что подполковник выглядит выспавшимся, что он опрятный, выбритый. Вот Дмитрий Владимирович побриться не успел, и лицо у него после вчерашнего серое, и одежда мятая, а нужно было быть в форме, потому так сегодня этого служба требовала.

— Марьина Роща, — констатировал Храпов, глядя в окно, когда они проехали Рижский вокзал. — Исконно бандитские места.

— Везде своих группировок хватало. Солнечногорские, одинцовские, люберецкие. Вон ждет нас!

Храпов пригнулся в машине, чтобы посмотреть через боковое стекло. Так и есть. Медом им тут, что ли, намазано? И что они всегда лезут на места преступлений? Ведь делать им тут нечего, в осмотрах участия не принимают, людей не опрашивают. Ну, какого…

Полковник Лазарев из ГУВД Москвы расхаживал, заложив руки за спину, прямой как палка, и что-то вещал, явно нравоучительное. Перед ним чуть ли не навытяжку стоял наряд полиции в составе прапорщика и старшего сержанта. Молодые парни с широченными довольными лицами сдерживали иронию, но сейчас зайдут за угол и наверняка начнут ржать от души. И два капитана поодаль тоже посматривали на Лазарева с иронией. Недолюбливали Лазарева в Управлении, и в прокуратуре недолюбливали. Лез он все время всех воспитывать, поучать. Поборник морали и правопорядка. А самому в автосервисе машину после аварии бесплатно починили. Точнее, не ему, а дочери. И принял он это как само собой разумеющееся. Как должное, как уважение народа к себе лично.

Храпов поздоровался, ощущая на себе осуждающий взгляд Лазарева. Тем не менее полковник руку ему подал и заговорил вежливо:

— Вот, Виктор Сергеевич вам сейчас изложит суть. У нас в Управлении есть мнение, что это событие не должно остаться без внимания. Погиб офицер полиции, и необходимо разобраться в ситуации досконально.

— Я уже почти все изложил, — чуть улыбнулся Корнеев, идя впереди. — Осторожнее, здесь специально доски положили, а то не перейти. Представляете, как после вчерашнего дождя тут группа лазила? Вот здесь, в этом складском помещении…

К Лазареву подошли двое в костюмах, назвавшиеся представителями компании. Полковник, кажется, с удовольствием остановился с ними и не пошел в складское помещение.

Корнеев ругался, дважды отряхивал штанину, но видно было, что настроение у него улучшилось. Они вошли через неплотно прикрытые, старые, ржавые ворота в огромный склад из арочных бетонных конструкций. До этого именно склада ремонт еще не добрался, хотя в квартале отсюда логистический комплекс уже начал функционировать. Пыль, хлам, запах псины, следы протечек с потолков. Корнеев уверенно вел следователя.

— Вот, — показал он на стену из красного кирпича, — это у них подсобное помещение было. Там их и нашли.

— И как их нашли, — спросил Храпов, посмотрев сыщику в глаза, — если сюда никто не ходит и не ходил уже несколько недель?

— Мне приходила в голову эта мысль, — улыбнулся Корнеев. — Во-первых, сторож ночью слышал выстрелы, но побоялся заходить, потому что тут нет освещения. А утром смена по его настоянию отправилась выяснять, что за грохот был. И потом, тут работают проектировщики, которые иногда приходят для замеров. Выстрелы, кстати, сторож слышал около двух ночи.

Корнеев шагнул в разбитый и развороченный дверной проем и включил фонарь. Бетонный пол был буквально усеян битым кирпичом, всяким строительным мусором, обломками каких-то досок. Хорошо были видны два темных пятна, которые могли быть только пятнами крови.

— Морячок лежал вон там у стены, — стал показывать Корнеев. — Пуля попала ему в грудь чуть правее сердца. Видимо, он был еще жив какое-то время, оставаясь в бессознательном состоянии.

— Почему ты так решил? — задумчиво осматривая помещение, спросил Храпов.

— Непосредственно после выстрела он лежал на спине. Это было видно по направлению течения крови из раны, а потом пошевелился и чуть повернулся на правый бок, и след вытекающей крови изменил направление. В таком положении он и умер.

— И что нам это дает?

— Это нам дает, Дмитрий Владимирович, картину поединка. Один был тут, второй вошел, почти одновременно выстрелили, оба упали. И пульс проверить, и добить было некому. Кому-то надо было эту картинку нам показать и выдать ее за действительную.

— Или стрелявший очень спешил и не проверил пульс у жертвы, — добавил Храпов. — А оперативник?

— Оперативника пуля не пощадила. Точно в сердце. Он упал немного боком вот здесь у входа.

— И тебя, Виктор, снова что-то смущает?

— Я повидал на своем веку достаточно трупов. И здесь, и во время командировок на Кавказ. Рука у Козлова была расслаблена. Понимаете, когда смерть настигает человека, то у него мышцы кисти либо сокращаются до предела и потом из руки ничего почти невозможно вытащить, не выламывая пальцы, или расслабляются, делаются как тряпки, и тогда из руки все вываливается. У Козлова пистолет должен был выпасть из руки, когда он еще стоял.

— Вложили в руку потом? — догадался Храпов, к чему клонит сыщик. — Тогда скажи мне, ясновидящий, а зачем и кому нужно было разыгрывать этот спектакль?

— Вот этого я не знаю, — вздохнул Корнеев, осторожно обходя места, где лежали трупы. — Обычно людей убивают по веским и специфическим причинам скрыть что-либо, если это не маньяк и не мститель. Здесь мы имеем место с тем фактом, что двоих человек «убрали». То, что обоих в одном месте… значит, они замешаны в одном деле, а нам хотят как раз сказать об обратном. О мертвых плохо не говорят, но, думаю, этот Козлов был связан каким-то образом с криминалом. Я негласно навел справки о нем.

— А второй?

— Второй был аферистом, причем в свое время довольно известным. Потом «лег на дно», готовился к чему-то и почти на год выпал из поля зрения уголовного розыска. Мы не поверили, что он завязал, хотя он упорно избегал контактов с ворами. В преступном мире у него была кличка Сеня Морячок, на правом плече он имел наколку с корабликом, лентами бескозырки и девушкой, машущей платочком вслед кораблю. Говорили, что романтика юности. А, вообще-то, на счету Сени с десяток ювелирных магазинов и торговых точек, где торгуют побрякушками. Две судимости, и ни разу не доказали, что он организатор, оба раза шел «паровозом».

Следователь покивал головой и вышел из подсобки под высоченные гулкие потолки склада. Осмотрев свои потрепанные брюки и машинально отряхнув руки, хотя он ими ничего не трогал, Храпов стал обходить помещение по периметру. Наверное, искал места, через которые погибшие могли попасть на склад, минуя скрипучие ворота.

— Ну что, Дмитрий Владимирович, есть какие-то мысли? — окликнул следователя Корнеев.

— Есть, — проворчал Храпов. — Даже две. Первая: на хрена мне это дело с «оборотнями в погонах», когда у меня и так дел висит без продыху? Вторая: какой гад мне это дело подсуропил?

— Это я, — широко улыбнулся Корнеев.

Храпов повернулся к нему, некоторое время смотрел молча и без всякого выражения, потом снова двинулся делать обход.

— Ну, собственно, я так и думал, — наконец сказал он, не оборачиваясь. — Значит, Витя, я тебе понадобился. Спасибо, конечно, за доверие, лестно, но… Всегда есть одно «но», которое сильно мешает.

— Я думаю, что все решаемо, — рассмеялся Корнеев.

Через два часа они сидели в кабинете Храпова в Серебряном переулке. Сыщик поглядывал на часы, но виду не подавал, что торопится. Собственно говоря, и без вмешательства руководства ГУВД по городу он обязан был принять самое активное участие в расследовании обстоятельств гибели одного из сотрудников уголовного розыска окружного УВД.

Храпов листал материалы, собранные дежурным следователем, выезжавшим на место преступления, и первые ответы на запросы, и первые результаты многочисленных экспертиз. Это были пока еще крохи, капельки огромного потока информации, который скоро станет нарастать и нарастать, угрожая захлестнуть следователя с головой. Но практически этот поток дает мало полезного. Из него кропотливо приходится выбирать по крупинкам все ценное и важное, которое надо не пропустить, рассмотреть в мутном потоке, выудить, проанализировать, соотнести с другими фактами, сделать правильные выводы.

Очень хорошо знал подполковник Корнеев, и не менее хорошо знал старший следователь следственного управления Храпов, что предстоящая работа мало чем похожа на те, что обычно показывают в детективных сериалах. Не будет головокружительных погонь, перестрелок с бандитами. Когда следователь или оперативник, помогающий в его работе, допускают перестрелки, гонки с преследованиями по городским улицам — это недостаток их работы, это огромный им минус, это показатель низкого профессионализма.

Преступника вычисляют, сидя за столом, проводя сотни нудных допросов, собирая по крохам доказательства, формулируя обвинение. А потом выезжают бойцы спецподразделения или приходят оперативники, чьей работой и является именно задержание, и тихо берут нужное лицо в самом для него неожиданном месте и в самый для него неожиданный момент. И потом тоже продолжаются нудные и долгие допросы, допросы, допросы, перемежающиеся с очными ставками, процедурами опознания, другими следственными действиями. И очень много бумажной волокиты. Все протоколируется, все актируется, все подтверждается документами.

— Мне пара ребят понадобится, — не отрываясь от бумаг, произнес Храпов. — Толковых.

— С чего это «пара»? — привычно возразил Корнеев. — Вам положен один оперативник в помощь. А толковые в МУРе все. Можете по мне судить.

Храпов поднял глаза на улыбающегося подполковника и вздохнул:

— Вот почему так всегда, Витя? Как очень важное дело, так на него ставят меня…

— Вы умный, Дмитрий Владимирович, — мгновенно отреагировал сыщик.

–…а как особого отношения к этому делу попытаешься допроситься, — пропустив замечание, продолжил Храпов, — так тебя ставят в общую очередь на общих основаниях. Знаешь, за что я тебя люблю, Виктор Сергеевич? Умеешь ты отказывать так, что на тебя не обижаются. И общий язык, сколько я помню, ты всегда и со всеми находишь. Ладно, одного так одного.

— Если понадобится срочная помощь, то я дам и трех, и пятерых, — уже без улыбки добавил Корнеев. — Так какие первые впечатления?

— Такие же, как и у тебя. Убийство это. Причем никто особенно и не старался лезть из кожи, чтобы это скрыть. Камуфляж из разряда «тяп-ляп». Кое-как попытались скрыть улики, кое-как подставили мотивировку. Оружие, я думаю, наследило в преступной среде до самой невозможности. Это тоже нам для развлечения, чтобы проверяли на причастность по десяткам эпизодов. А по сути, там все просто. Но пока не будем гадать…

Трель внутреннего телефона прервала тираду следователя. Он снял трубку и, не успев толком ответить, замолчал, внимательно слушая. Судя по его лицу, звонило начальство. Вставив несколько междометий, Храпов опустил руку, потом аккуратно, даже как-то нежно положил телефонную трубку на аппарат.

— Вот за что я люблю сложные и важные дела, — скупо улыбнулся он. — Тебя сразу освобождают от массы дел предыдущих, унылых, тоскливых и очень неприятных.

Как и когда умудрились в строящемся жилом доме устроить квартиру такого рода, Антону оставалось только догадываться. По сути, у себя в Екатеринбурге они занимались кустарщиной, а здесь продуманная система со всеми необходимыми элементами защиты и предосторожности.

Теперь, возможно, на долгие годы эта квартира станет для Антона домом. Приличных размеров, двухкомнатная, обставленная мебелью и оснащенная всей необходимой бытовой техникой. Но это только с виду. Особенности начинались сразу со входа. Внешне стандартная металлическая дверь оказалась очень тяжелой. Очевидно, внутри установлена была не только бронепластина, защищающая замок, но и бронеплита, защищающая обитателя от пуль. И два экрана над дверью, которые транслировали изображение лестничной площадки с двух точек. Фактически полный обзор, но камер Антон при беглом осмотре стен снаружи так и не обнаружил.

В каждом помещении имелись датчики движения. Приемник был встроен в мобильный телефон Антона, который он получил от Борисова. При срабатывании любого датчика сигнал поступал на приемник, с указанием помещения и интенсивности движения. Практически сигнал своим телефоном Антон мог принять из любой точки страны, потому что он передавался через спутник.

Стекла на окнах и стекла на лоджии были изготовлены по специальной технологии и были непрозрачны для любого вида аппаратуры. Имелся пульт, сигналом с которого можно было изменить структуру стекла и без всяких ухищрений включать в квартире свет, который был бы невидим с улицы.

Была здесь и совершенная система звукоизоляции стен, потолков и полов. Но самый большой сюрприз прятался в задней стенке шкафа-купе. Здесь стена отодвигалась, и можно было попасть в соседнюю квартиру. Точнее, в квартиру другого подъезда дома, который выходил на другую сторону дома. А еще у Антона был ключ от одной неприметной двери возле лифтовой шахты. Кто бы мог подумать, но там имелась железная лестница, ведущая с первого на последний этаж и служившая для перемещения рабочих, проводивших сервис лифтового хозяйства.

Борисов давно ушел, а Антон все осваивался со своей служебной квартирой, со своей крепостью возле Измайловского парка. Да, когда-то кто-то хорошо поработал, готовя ее. Мощный ноутбук на столе, сейф в спальне. В сейфе два пистолета, кое-какое снаряжение и спецсредства. Полная автономия, если еще едой запастись. Хотя на этот счет тоже предусмотрено, как сказал Борисов.

Разум подсказывал Антону, что залогом успешной работы в Москве будет все же не техническое оснащение, а знание этого огромного города. Скорее всего, работать ему придется по всей стране, как прямо заявили тогда и Борисов, и заместитель министра. Штат главка МВД — этим многое сказано. Но и Москва — это не только один из многочисленных городов страны, это средоточие многих явлений, центр особой вселенной, это мощный магнит, притягивающий аферистов, дельцов, нечистых на руку воротил теневого бизнеса. Увы, Москва стала столицей не только государств, она стала столицей всего. Это неизбежная философия развития любого государства. А значит, огромная часть его заданий будет проведена именно здесь.

И Антон засел за карту, приказав себе не менее двух часов в день заниматься ее запоминанием. Схема метро… визуальная картинка с цветом линий и названием станций… станции пересадки… основные крупные объекты, расположенные вблизи этих станций… Основные улицы, главные радиальные проспекты… основные объекты на этих улицах… пересечения с концентрическими улицами… Следующим этапом будет изучение и запоминание части города внутри Садового кольца, потом, так же поэтапно, по округам. И улицы, и основные объекты…

Вообще-то, работа не такая уж и сложная. Большей частью она просто нудная, но любой человек, не обладающий сверхъестественной памятью, может ее выполнить. Для примера, кажется невероятным запомнить десять страниц осмысленного текста. Именно осмысленного, понятного, связанного. Но час или два, в зависимости от способностей, позволят практически любому человеку выучить этот текст наизусть простым методом зубрежки. Однако у Антона память была тренированная долгими упражнениями, особенно упражнениями на развитие зрительной памяти. Благодаря этому можно было надеяться на заметные результаты за пару недель, а на приблизительный конечный результат — знание Москвы на уровне среднего уроженца столицы — примерно за месяц.

На столе завибрировал телефон и пополз к краю. Антон открыл глаза и накрыл мобильник рукой. Так, звонок на служебную «симку», а этот номер никто не знает, и никому его давать Антон не должен. Для личных контактов есть вторая. СМС-сообщение, и «номер не определен». В принципе, так и должно быть. Короткий текст «номер 3», что означало срочно прибыть на конспиративную квартиру по определенному адресу, которому «тройка» и соответствует. « — 3.1» — это вторая известная Антону конспиративная квартира полковника Борисова… и последняя, ему известная.

Если Антон срочно прибыть не может, то он должен позвонить на оперативный номер и сообщить об этом, а также свой вариант встречи и возможность ответить на звонок шефа, если тот сочтет нужным это сделать. Были и другие коды, обозначаемые другими «номерами», как, например «срочно связаться по телефону», «ждать дома», даже был вариант «срочно прибыть в Управление».

Шеф открыл дверь с трубкой телефона, прижатой к уху. Он кивком велел заходить и не торчать в дверях. Посмотрев на спину расхаживающего по комнате Борисова, Антон догадался, что тот получает неприятную информацию, что он не доволен и зол, но будет это скрывать. За время общения с полковником Антон уже научился кое-что понимать в его настроении и характере.

— Так, ну, давай к делу, — бросив телефон на диван, велел Борисов и грузно уселся в большое кресло, забросив ногу на ногу.

Смотрел он хмуро, но Антон понял, что лично к нему это не относится. Просто в голове у Григория Максимовича все еще крутится полученная информация, и он ее анализирует.

— Хватит тебе, Антон, в девочках ходить, пора и замуж! Я включаю тебя в операцию. Дело не очень сложное и не очень серьезное, просто не хочу, чтобы ты без дела прохлаждался. Если есть у меня свободный сотрудник, то почему бы мне его не бросить на некий участок работы, который оказался временно обнажен. Так что для разминки тебе — дело убитого полицейского.

И Борисов обстоятельно рассказал, как и при каких обстоятельствах были обнаружены тела двоих людей с пистолетами в руках и пулевыми ранениями. И что один из них числился оперуполномоченным окружного УВД, а второй был относительно известным в определенных кругах вором, специализирующимся на кражах ювелирных изделий. Предполагается, что оба погибших были застрелены кем-то еще и что их поединок, картина, что они застрелили друг друга, был инсценирован.

Антон открыл было рот, чтобы начать задавать вопросы, но Борисов сразу же заявил, что пистолеты старые, серии «ПММ», и пропали они с армейских складов в Дагестане, куда свозилось изъятое у убитых боевиков или из вскрытых схронов оружие. Номера спилены не очень аккуратно, и один из стволов удалось даже идентифицировать. По картотеке рисунки каналов стволов уже встречались во время совершения преступлений. Эксперты определили, что из одного пистолета совершено два преступления — в Ростовской области и в Краснодарском крае. Из второго были убиты двое полицейских в Дагестане.

— То есть вы намекаете, что оба ствола специально привезли для таких случаев в Москву? Все концы на Кавказе?

— Примерно так. Не с чем связать, а кавказский след тем и удобен, что заведет в такие дебри, из которых следователь не скоро выпутается. Но это — липа.

— Почему?

— Потому что уголовник по кличке Сеня Морячок крал исключительно в Москве и сбывал украденное московским же барыгам. По сведениям уголовного розыска, он никогда не имел дел с кавказцами, и иногородними в том числе. Работал он практически всегда один. Нанимал помощников, но в деле они не состояли.

— Старший лейтенант Козлов, это второй погибший, на Кавказе в командировках или иными путями никогда не был. По службе характеризуется ни так ни сяк. Нарушения дисциплины были, нарекания от руководства тоже. Друзей не было, заметных криминальных связей не зафиксировано, на повышение не планировался.

— Не пойман, вот и не вор, — резюмировал Антон.

— В смысле?

— В смысле, что за руку его просто не поймали. Копошился парень в своей работе на своей оперативной зоне, вроде что-то раскрывал, что-то находил, задания выполнял. А чем он жил, что еще там делал, никто толком не знает. А такие вот неприметные частенько «крышуют» ларьки, имеют шашни с уголовной шушерой. Ему эта должность в полиции нужна была для корыстных целей, а не для того, чтобы с преступностью бороться.

— Знаток, — усмехнулся Борисов.

— Такие типчики что в Екатеринбурге, что в Москве имеются.

— Есть на этого, как ты говоришь, типчика еще кое-что. Но это уже по нашей линии, нашими стараниями полученное. Отчасти поэтому Козлов еще работал в органах и его возможные делишки не афишировались. Имеется у этого парня покровитель. Их отношения не особенно были на виду, но нам удалось их зафиксировать. Козлов был близок с полковником Бельшицким из МВД. Многие побаивались связываться и смотрели на дела Козлова сквозь пальцы. Даже слишком.

— Как это?

— Пару раз старший лейтенант мог вылететь со службы со страшным треском. Один раз по поводу злоупотребления служебным положением, второй — по поводу укрывания преступления.

— А что из себя представляет Бельшицкий?

— Нормальный офицер, чиновник в погонах, грамотен в вопросах документооборота, занимается в основном взаимодействием с другими ведомствами и министерствами. Говорят, что у него хорошие связи, но я их следов не обнаружил. В том смысле, что не видно, чтобы он ими пользовался каким-то образом ради выгоды для себя. Знаком со многими ответственными работниками, жена у него в структуре Министерства обороны, в департаменте образования работает, в таможенном комитете связи есть, в вузовской системе.

— А что из себя представляет уголовник Сеня Морячок?

— Осторожный, аккуратный, с выдумкой. Я бы сказал, что интеллигент от криминала. Но две ходки на зону все равно имел. Думаю, парень достаточно двуличный и хитрый. Кстати, украденное почти не изымалось во время следствия. Либо умудрялся спрятать, либо и правда успевал сбыть. Только во второй раз он кое-что сдал, чтобы пару лет скостить себе, а в первый раз все говорило о том, что его дружки-барыги кинули. «Рыжье» взяли, а «бабки» отстегнуть не успели. Вроде с него и взятки гладки.

— Он грабил ювелирные магазины?

— Не только. В наше время существует масса мест, где золотые украшения имеются в большом количестве. И он эти места умело вычислял и брал. Мастерские по изготовлению, по ремонту, скупки, ломбарды, отделы в универмагах, частные коллекции.

— Частные коллекции, — задумчиво повторил Антон. — Мастерские по изготовлению, ювелиры-мастера.

— Ты о чем? — насторожился Борисов. — Ну-ка, членораздельно!

— Когда я летел в Москву, то просматривал новости. И мне попалось два сообщения, которые любопытным образом перекликаются с вашим заданием, Григорий Максимович. Просто «Год ювелира» какой-то начинается. Я прочитал упоминание о смерти старого московского мастера-ювелира Чебыша. Не слышали о таком?

— Нет, и что? Чем тебя удивила смерть, как ты сам признался, старого человека?

— Сам факт смерти старого человека ничего загадочного в себе не несет, — терпеливо ответил Антон. — Просто хочу отметить, что это не просто мастер, это, как указывалось, основоположник целой школы ювелирного искусства, человек, воспитавший целую плеяду, и так далее. Между прочим, его работы хранятся в нескольких музеях мира и частных коллекциях. Вижу, что вас этот факт не впечатлил. Тогда скажу о втором происшествии, случившемся в тот же день. Трагически погиб в автомобильной катастрофе на Кутузовском проспекте профессор Богомолов. Известный и признанный специалист по истории ювелирного искусства, консультант ряда учреждений и член ряда обществ и комиссий. А тут еще и уголовник, который тоже, судя по вашим словам, прослыл в некотором роде специалистом по ювелирному искусству. Уж тут вы отпираться не будете и признаете смерть Сени Морячка в некотором роде загадочной.

— А интересный ты парень, — покачал головой Борисов. — У вас там на Урале все такие или это влияние Бажова? Хозяйка Медной горы и другие сказочные персонажи?

— Вы удивитесь, но они не совсем сказочные, — прошептал Антон, с опаской оглянувшись по сторонам.

— Ладно, ладно! — улыбнулся полковник. — Без мистики мне тут! Вся эта история может вообще ничего не означать. Напрасно ты сразу начинаешь склоняться к одной версии — ювелирной. Старик умер, вот происшествие! Ювелир? И что? А ты знаешь, насколько бывают более убедительными и другие совпадения? Три смерти в пределах Москвы, в которой население, если мне память не изменяет, семь миллионов человек. Да временно проживающих еще миллиона три. Три человека из десяти миллионов — это вообще ни о чем! Гораздо больше можно найти совпадений среди людей, умерших насильственной смертью. По роду деятельности, например, имеющих отношение к медицине. Это будут десятки, если не сотни людей.

— Простите, — запротестовал Антон.

— Нет, ты дослушай меня, уральский гость! Кого-то медицина связывает, а кого-то автотранспорт. Ты ведь не будешь возражать, что все погибшие в автокатастрофах и не по своей вине имели общее именно это? А у кого-то общее — страсть к рыбалке, к охоте. А кто-то из убитых имел отношение к строительству. Значит, их убила строительная мафия? За последние трое суток у нас из области строительства около двенадцати смертей. И это не количество рабочих, которые упали с лесов по пьянке!

— Ясно, — констатировал Антон, опустив голову.

— Да ничего тебе не ясно, капитан, — вдруг рассмеялся Борисов. — Ишь, голову сразу повесил. Я всего лишь хотел тебя убедить, что нельзя придерживаться одной версии. В нашей работе их нужно держать в голове и отрабатывать десятками. Только так правильно! Чем ты их больше придумаешь и отработаешь, тем больше гарантия в том, что первая, пришедшая тебе в голову, все-таки правильная и единственная. Не кидайся сразу на одну, не отметай другие только потому, что тебе, видите ли, так кажется.

— Так вам кажутся эти смерти имеющими отношение к заданию или нет?

— Разумеется, кажутся, — ответил Борисов. — Больше тебе скажу: ты молодец, что следишь за информацией, и молодец, что углядел эти совпадения. Но хвалить я не люблю, потому что хорошая работа — это единственно приемлемая форма выполнения задания. Учти это! Теперь суть твоего задания…