Идущие напролом

Сергей Зверев, 2015

Военный инструктор Олег Моджерин, прибывший в Африку для обучения местных солдат, по досадной ошибке был похищен мафией, промышляющей скупкой редкоземельных металлов. Офицера держат в плену, пытаясь выяснить, куда он спрятал деньги мафии. Они приняли Олега за другого человека, но извергам объяснить это невозможно. Терпение у палачей кончается, жизнь Олега висит на волоске. Искаженная, скупая информация о русском пленнике каким-то чудом доходит до Москвы. По тревоге немедленно поднимают группу российского спецназа «Питон», которой предстоит найти и освободить инструктора из полевой тюрьмы, затерявшейся где-то среди выжженных пустынь и пропыленных саванн…

Глава 3

Ненавязчивый сервис

Трап долго не подавали. Вернее, его не подали вообще. Выбравшиеся в проход офицеры изнывали от духоты.

— В чем дело? — в который раз вопрошал Угрюмов.

— Самолет принадлежит украинской компании «Сирин», — стал объяснять Олегу Широков. — Не исключено, что, по своему обыкновению, она просто не до конца оплатила услуги, а нас теперь «маринуют».

В конце концов летчики спустили невесть откуда взятую деревянную лестницу, и выгрузка началась. Впрочем, очередь двигалась медленно. Под весом офицеров, тащивших на себе баулы и сумки, лестница шаталась и угрожающе скрипела.

— Такую страну развалили! — негодовал Угрюмов. Было непонятно, что он имеет в виду, Украину или Советский Союз.

По мере продвижения к выходу, куратор становился трезвее. Он то ставил сумку на пол и принимался поправлять галстук, то вдруг порывался руководить высадкой.

— Странно! — снова проговорил Монах.

— Чего ты заладил? — удивился Олег, которого стала настораживать подозрительность капитана.

— Почему он нервничает? — задумчиво спросил Монах.

— Может, боится, что летчики нажалуются на его выкрутасы? — выдвинул предположение Олег.

— Арабы могли, — вспомнил перелет до Дубая Широков. — Но не стали. А хохлам все равно…

— Сейчас Крым припомнят, — волновался Олег.

— А рампу слабо открыть? — спохватился Угрюмов.

— А ты ее потом закроешь? — парировал бортинженер на украинской мове. — Гидронасос еще до Нового года навернулся.

— Это не мои проблемы! — не унимался рассерженный чиновник.

— Так и не мои тоже! — веселился украинец. — Я нанимался привезти москалей, а не сгружать!

— Сволочи, — шипел Угрюмов, волоча к дверям сумки, в которых что-то звенело. — Правильно вас поляки быдлом называли!

Олег осторожно толкнул Монаха в бок:

— Может, поможем?

— Вот еще.

Подошли к выходу. Олег выглянул через плечо Широкова наружу и удивленно хмыкнул. Взору открылась часть бетонной рулежной дорожки, с белоснежной разметкой. Сразу начинавшаяся за ней трава оказалась подстриженной. Вдали, среди деревьев, виднелись аккуратные домики в европейском стиле с черепичными крышами.

— Ты надеялся увидеть здесь грунтовую взлетно-посадочную полосу и дикарей в набедренных повязках? — попытался угадать Широков, берясь руками за кромки дверей и ставя ногу на первую ступеньку. — Не повезло…

— Я, конечно, знаю, что все давно не так. — Олег подал ему сумку. — Но вбитый со школы стереотип трудно выковыривается, и слова: «негр», «Африка», «мачете» ассоциируются и отдают эхом: «колония», «нищета» и «рабский труд».

Спустившись вниз, Олег оттащил сумку в тень крыла самолета.

— Чего уставился? — раздался визг Угрюмова.

Олег оглянулся. Каким-то чудом чиновник спустился вместе со своим багажом по лестнице и сейчас озирался по сторонам.

— С кем это он разговаривает? — заволновался Широков.

— Это только он знает, — со знанием дела сказал Монах.

— Он от такого количества водки здесь не окочурится? — волновался мокрый от пота Сечин.

— Тебе-то что? — удивился Широков, наблюдая за тем, как чиновник волочет свой звенящий баул по бетону.

— Может, на таможне отберут? — сказал Олег, мало надеясь на такой исход.

— Ты думаешь, она здесь есть? — между тем спросил Широков.

Таможня была. Причем со всеми атрибутами тоталитарно-светского государства, стремящегося с первых шагов показать гостям страны все прелести административно узаконенной коррупции.

Больше всех пришлось отдуваться Угрюмову. За водку он отдал все наличные деньги и готов был даже пожертвовать часами, но вовремя подоспевший Бондаренков увлек его за некое подобие ограждения.

— Он потом об этом пожалеет, — предположил Монах. — Лучше бы забрали.

Надежда на то, что старший команды хотя бы первый день в Уганде будет трезв, рассыпалась в прах.

В здании аэропорта было шумно. Пахло немытыми телами, гнилыми фруктами, откуда-то несло человеческими испражнениями. Свободных мест на скамейках не было, и часть черных как сажа пассажиров разместилась прямо на полу вдоль стен на кусках картона. Женщины кормили грудью детей, мужчины что-то вяло обсуждали. С десяток разгоряченных угандцев с баулами, старыми чемоданами и просто с узлами штурмовали вход на регистрацию.

— Глянь! — Сечин толкнул Олега в бок.

Он оглянулся. На пути толпы, штурмующей узкий проход из металлических ограждений, с невозмутимым видом, словно танк, стеной стояла толстая негритянка в оливкового цвета форме. Ее черная кожа лоснилась от пота и казалась синей.

— Вот это баба! — восхищенно провыл Угрюмов, увлекаемый к выходу Бондаренковым. Галстука на нем уже не было, а из прорехи расстегнутой рубашки вывалился рыхлый живот.

На улице их ждало новое испытание в виде самых разных возрастов женщин, посасывающих из пластиковых пакетов какую-то жидкость. Обступив военных, они принялись что-то наперебой то ли объяснять, то ли просить.

— Чего они пристали? — выпучился Угрюмов. — Где переводчики?

— Они на суахили говорят, — устало объяснил Монах. — Мы его не знаем.

— Они за вас замуж хотят! — пошутил кто-то.

— Чего? — взвился чиновник, но Бондаренков вновь опередил его и увлек через толпу.

— Денег просили, — объяснил Монах, когда они прошли мимо.

— А почему сказал, что не понимаешь? — насторожился Олег.

Монах лишь отмахнулся.

Вдоль выложенных тротуарной плиткой дорожек, у подножий пальм, среди разбросанных пластиковых стаканчиков, клочков бумаги, пустых пивных банок и окурков валялись и сидели люди. Бегали голопузые дети с ярко выраженными признаками рахита.

— Где я мог видеть Угрюмов русский босс? — на плохом английском спросил возникший на пути мужчина в новеньком камуфляже.

Возраст военного определить не представлялось возможным. Похожая на черный пластик кожа казалась натянутой на череп, плотно облегала неимоверно большие надбровные дуги и была несимметрично смята в носогубные складки в нижней части небритого лица. Голову украшала кепка-бейсболка с нелепой кокардой.

— Я Угрюмов! — выпалил Олег и оглянулся по сторонам. Нет, в этот раз он не преследовал цели как-то подтрунить над чиновником. Напротив, представившись старшим команды, Олег надеялся быстрее решить вопрос с размещением.

— Очень хорошо! — Военный схватил Олега за руку и стал трясти.

— Кто это, Мозжерин? — Голос Угрюмова из-за спины заставил обернуться.

Не выпуская липкой руки военного, Олег улыбнулся и пошутил:

— Вот, родственника встретил!

— Кого? — округлил глаза Угрюмов.

— Да! Да! — вопил чернокожий офицер, яростно тряся руку Олега. — Дружба!

— А в анкете у тебя родственников за границей нет! — выпалил Угрюмов.

Наконец подошел Широков и заговорил с угандцем на английском. Как оказалось, высланный за военными представителями автобус сломался по дороге в аэропорт. Но угандиец сразу заверил, что можно тут же организовать другой транспорт, только за наличный расчет.

— И здесь нам жить? — негодовал Монах, волоча по коридору сумку.

Олег толкнул фанерную дверь. Взору открылась похожая на пенал комната с грязным окном, столиком и деревянной кроватью.

— Сервис что надо! — раздался откуда-то голос старшего среди переводчиков капитана Селина.

— Не говори! — ответили с другой стороны.

Олег опешил. Мало того, что деревянные перегородки были тонкими, они ко всему изобиловали многочисленными щелями, создавая ощущение присутствия всех находящихся в гостинице людей в одном помещении. Отовсюду доносилась возня, возгласы негодования и возмущения.

Олег открыл боковую дверь и сморщился. Взору открылась наполненная мусором раковина, рыжий, в трещинах кафель и унитаз без крышки. На полу валялась душевая лейка.

— Интересно, а америкосов они так же селят? — спросил откуда-то Бобурков.

— А разве они здесь есть?

— Нефти нет, значит, нет и американцев. — Голос Монаха утонул в грохоте рассыпавшегося дерева. — У-ух!

— Мебель испытал, — догадался Олег и для верности пошатал рукой стоявший у стола стул.