В волчьей шкуре

Сергей Зверев, 2014

Старший лейтенант Федор Кулибин собирался на родину: срок его пребывания в Афганистане подошел к концу. За несколько часов до отъезда к нему обратился сотрудник военной разведки и предложил поучаствовать в спецоперации по ликвидации банды Файзуллы – самого жестокого афганского полевого командира. Старлей согласился. Но когда в штабе ему сообщили подробности операции – видавшему виды боевому офицеру стало не по себе. Оказывается, Кулибин и Файзулла похожи как две капли воды, и старшему лейтенанту придется занять место полевого командира, когда того ликвидируют…

Непонятная игра

…Вернулись они в дивизию в полночь, спокойно, без приключений. Федор коротко доложил о выполнении задания командиру роты, тот по инстанции — командиру батальона. Рассказ о приключениях: сигнальных минах и засаде — оставил на утро, начальнику штаба.

Спать не хотелось, смотреть фотографии — тоже. Поэтому, развалившись на стуле, а не на кровати, чтобы не скрипеть сеткой и не мешать спать товарищам, Федор, облокотившись на стол и глядя в черное ночное окно, задумался.

На душе неспокойно. С одной стороны, он обязан обо всем доложить кому-то. Если командиру роты, то неизвестно по каким это инстанциям пойдет дальше, но то, что информация дойдет до командира разведки и особого отдела, — это точно. В принципе, так и должно быть, ведь обнаружен не просто какой-то неопознанный объект, а кяриз, подземный ход, используемый в своих целях душманами. Ладно это было бы в каком-то кишлаке или в степной, пустынной зоне. А тут у дороги в Дех-Сабз. Благодаря ему душманы в любое время могут устроить на дороге засаду, заминировать ее.

Вопрос: а без кяриза они это могут сделать? Тоже могут. Судя по лесенке и душманам, поднимавшимся по ней, там у них расположена своя база. Кяриз навряд ли проходит через горную систему, это, скорее всего, небольшой склад или их опорный пункт, в котором дежурят моджахеды тогда, когда проходят какие-то встречи у полевых командиров. Ну, может быть. Что еще?

Этот кяриз служит им перевалочной базой. Да, разговоров нет. Куда он ведет? Скорее всего, в степной район, так как там могут спокойно передвигаться караваны. А караваны перевозят все, начиная от вещей, питания, медикаментов и заканчивая оружием, боеприпасами и так далее.

Значит, там, на скале, куда передвигалась по лестнице группа душманов, с похожим на Николая человеком, находится их база. Да, об этом нужно обязательно доложить начальнику штаба батальона, а он сам найдет, как использовать эту информацию.

Раскрыв карту, Федор стал внимательно изучать ее. Почти напротив этого участка, с той стороны горы у перевала стоял наш блокпост. Это приблизительно в двенадцати километрах от них. Как они живут там? Несколько раз и ему приходилось быть там со своим взводом по десять дней. Прожили спокойно, духи не доставали. А один раз у душманов была попытка напасть на колонну афганской армии, и что интересно, выбрали место вблизи их блокпоста. В этот раз пока Федор не разобрался, кто из них свои, кто нет, часть колонны «зеленых» духи сильно потрепали.

Но все равно Федор тогда запретил вести огонь из зениток и пушек БМП по месту боя. Сделал это только тогда, когда группа душманов пошла в обход армейцев с несколькими гранатометами. В бинокль Федор рассмотрел даже их лица. И что больше всего его удивило, они были чистыми, не запыленными. Это говорило о том, что духи появились из-под земли, то есть из приближенного кяриза. Один дух, видно, кому-то из своих старших что-то говорил и тыкал в сторону их блокпоста. Но тот в ответ только провел пальцем по горлу, мол, потом с шурави разберемся. Так понял Федор.

И только когда духи, приблизившись к запретной зоне и проходу в минном поле, направились к колонне горящей техники, приказал открыть по банде душманов огонь. В азарте дал несколько залпов по еще одной группе бандитов, передвигающейся в сторону разбитого дувала. У духов силы были небольшие, они быстро истощились. Колонна же афганской армии, развернувшись, начала вести наступление на остатки душманов, тесня их к минному полю блокпоста. Хорошо, что применяли огонь только из стрелкового оружия, а не из пушек танков. Тогда бы точно несколько снарядов могли попасть в строение блокпоста.

Вместо награды за помощь афганской армии Федору пришлось побывать на десятках допросов в особом отделе и стать чуть ли не врагом Родины. Но, к счастью, все обошлось, и он тогда хорошо понял, что с особистами лучше поменьше встречаться, а если приходится, то лишнего не говорить, тем более не фантазировать.

Но то, что он не был врагом, об этом узнал только от командира полка, вызвавшего его после долгой «чистки». Командование афганской дивизии наградило Федора Кулибина и нескольких его солдат медалями и какими-то грамотами за помощь, оказанную революции.

Да, ничего скрывать нельзя, нужно доложить о предполагаемом кяризе начальнику штаба, а потом, чтобы без обид, командиру роты, и то, как свое предположение. Да, в принципе нахождение там кяриза — это тоже только предположение, духи же не черви, которые влезли в землю. Проверять наличие кяриза он не стал, так как это дело рискованное. Почему? Был не день, а вечер, смеркалось, духи могли установить там мины, засаду и так далее. А перед Федором была поставлена задача сопроводить на то место человека и вернуться назад. Если бы он там начал бой, то мог бы рассекретить эту операцию. А имел на это право или нет, не знал.

Ну, вот и все. Федор хотел разбудить сладко спящего Кобзаря, но остановил себя — завтра лучше поутру с ним договориться, как вести себя дальше, а потом и солдатам все объяснить. Они здесь с первого дня «битые», так что лишнего о том, как прошляпили душманов у себя под носом, никому не скажут. А по их легенде, первая сигнальная мина была установлена не у них на виду, а за поворотом. Близлежащая местность открыта и сверху, и снизу, поэтому находились они в мертвой зоне, под самой скалой, закрытой от глаз душманов.

Федор вздохнул, теперь на душе легче стало. Но спать так и не хотелось. Да, последние деньки находится он здесь. Последние! Надышаться бы этим воздухом. Подумать только, впервые за все дни службы здесь он всеми силами пытался показать себя спокойным человеком. Правда, тогда в офицерской среде он себя легче чувствовал, чем среди солдат. Каждый из них уже понюхал пороху, повоевал, а он салага. В Союзе бы все было по-другому, а здесь, на войне… И поэтому он всеми силами рвался в свой первый бой, которого долго ждать, как оказалось, к его командирскому счастью, не пришлось. Но и там ему пришлось не раз, как говорится, закусить удила. Первый раз, когда поднимались на точку тысяча семьсот тридцать два метра. Он запомнит их на всю жизнь, каждый камушек, каждый метр, особенно те, до которых добрался через первые пятнадцать-двадцать минут. Запыхался, начал отставать, несколько раз споткнулся. Хотелось уже сбросить с себя бронежилет, рюкзак, но всегда впереди него был солдат — худющий Игорь Долженко. На его плечах, кроме рюкзака, были навешены несколько минометных снарядов, пулеметная лента… Это подбадривало Федора, и он всеми силами старался не подкачать.

И вот перед ним отвесная стена метра три-четыре в высоту. За что хватались солдаты, на что опирались ногами, было уму непостижимо, — за какие-то еле видимые выбоинки, углубления. Когда он пытался сделать то же самое, не получалось. Сорвал ноготь на указательном пальце, разбил подбородок, хотелось не то что материться, а выть. Но сержант Сиротинин подставил ему свое плечо, а потом какая-то неведомая сила ухватила его за плечи, потянула вверх.

— Спасибо, мужики, — только и хватило у него сил, чтобы сказать своим солдатам.

Кто-то из них хлопнул его по плечу и сказал, что каждый из них проходил эту школу: «Так что все нормально, главное в нашем деле не дрейфить».

А потом его научили подкреплять обессиленный организм маленьким кусочком сахара-рафинада. И сколько их было «первых раз»: когда стрелял в человека — врага, когда бросал гранату, когда тащил на себе раненого солдата, когда закрывал погибшему глаза…

И вот теперь все происходит в последний раз. Последний раз сегодня был на боевых, последний раз видел душманов. Скоро об этом он будет только вспоминать. А вот хочет ли он, чтобы этот «последний раз» так быстро прошел? Об этом как-то еще и не думалось.

На душе защемило. Мысли не давали возможности успокоиться. Почему-то возник перед глазами Димка Шелятков.

— Я тебе завидую, — говорит он, — ты увидишь мир, покой, цветы, счастливых женщин и детей, мужиков, которые на своих плечах несут малышей с шарами, флажками. А я так и останусь здесь, смотреть на эту бойню.

Федор смахнул слезу. Вспомнилось, как на плацу прощались с ним. Дмитрий лежал в закрытом цинковом гробу, рядом с другими погибшими солдатами, сержантами и офицерами. Сколько было гробов, точно не помнит. Но вот уйти от Димкиного не мог, кто-то подхватил его под локоть и повел назад в строй.

«Вот так, Дима, я с тобой простился. Извини, братан, Царство тебе Небесное».

Но Димка так и не уходил, сидел за столом, а потом вдруг резко обернулся к нему и сказал: «У тебя еще не все здесь».

«Как так?» — удивился Федор.

«Посмотришь».

Федор открыл глаза, в комнате темно. Значит, Димка приснился ему, а он все думал, что уснуть ему не удается из-за плохих мыслей, что в голову лезут.

«Да уж. Что там Димка мне сказал? Что еще я задержусь здесь? Да это, скорее всего, придумалось мне так, с этой мыслью и уснул, вот и привиделось. А так, ну что меня ждет впереди? Только бы не командовать снова взводом в каком-нибудь дальнем гарнизоне, эту школу уже прошел в Тульской десантной дивизии и здесь, в Афганистане. Теперь желательно подняться на новую ступеньку, ротного командира, к примеру, в Псковской дивизии. Хорошо, если бывшему моему командиру полка удастся перетянуть меня к себе в Псков. Тот вообще обещал мне должность начальника штаба батальона. А что, здорово было бы. Что ни говори, а ротой я уже не раз здесь командовал. И командир батальона меня хвалил, и командир полка отмечал, и после прошлой операции на Чарикаре тоже…»

Вновь проснулся от боли в колене, вот как получается, уснул, оказывается, за столом. Встал, потянулся и, стянув с себя майку, лег на кровать. В комнате было очень душно, а для того, чтобы впустить в помещение свежий воздух, нужно сделать сквозняк, приоткрыть дверь в коридор модуля и форточку на улицу.

Разбудил его дневальный:

— Товарищ гвардии старший лейтенант, вас комбат вызывает.

Федор открыл глаза и с удивлением посмотрел на дневального по роте.

— Он в кабинете у начальника штаба. Просил вас срочно прийти.

…В комнате никого из офицеров и прапорщиков не было. Оказывается, уже прошло полчаса, как прозвучала команда подъем, которой он, видно, и не слышал. Выглянув в окно, увидел весь свой взвод гоняющим мяч на футбольном поле, во главе с его сменщиком. Значит, все нормально, Кобзарь уже взялся за выполнение своих прямых обязанностей. Теперь, значит, он, Федор, — бесхозный командир. Эх, знать бы, что сулит ему недалекое «завтра». Может, уже на него пришла разнарядка? Куда ему теперь ехать? Хоть бы в Псков.

Внимательно выслушав старшего лейтенанта, майор Ступак еще раз глянул на разложенную карту и, посмотрев на начальника штаба, спросил:

— Что будем делать по этому поводу?

— Как всегда, если обнаружен новый объект, то докладывается по инстанциям и вносится в свои карты.

— Это знаю. А вот про Николая, того майора, как?

— А-а, — майор Сокирко поднялся из-за стола и развел руками. — Даже не знаю, что и сказать. Если промолчим, Виталий Александрович, то спокойнее жить будем.

— Да, так спокойнее. Так что, Федя, пока молчи. По этому поводу потом поговорим.

— Товарищ майор, может, уже знаете, куда мне выезжать?

— Знаю, Федор, знаю. Назад в Тулу. Звонил в Псков, говорил о твоей просьбе. Командир сказал, что постарается в ближайшее время похлопотать по этому вопросу. Так что, как быть?

— Виталий Александрович, так Кобзарь уже принял мой взвод. А я теперь кем буду?

— Никто ему еще не передавал твою должность. Он пока проходит практику, так сказать, в должности командира третьего взвода.

— Понял, — старший лейтенант встал.

— Только не торопись, Федя. Сегодня у тебя другая задача. В крепости Балла-Хисар будет проходить смотр оружия, захваченного в последних операциях. Прибудет группа представителей афганской армии, старшим там будет майор Федорцов.

— Особист?

— С ним выедешь. Будешь сопровождать колонну с оружием туда и обратно. Выезд через час, так что готовь всех своих солдат. Федорцов все тебе объяснит. В семь сорок твоя колонна должна стоять у второго автопарка. Только, сам понимаешь, о вчерашней операции с ним ни гугу. Да и вообще…

— Есть. Разрешите идти?

— Федя! — встал Ступак.

Кулибин, вздохнув, обернулся к нему и, подняв глаза от пола, посмотрел на комбата, немного полноватого, высокого мужчину, которого про себя называли шкафом. Еще бы, около двух метров ростом, в плечах косая сажень, кулак с дыню. И лицо у комбата почему-то всегда было красным. И запах спиртного от него никогда не исходил. Это, наверное, так заложено у него в организме.

— Федя, — Ступак положил свою ладонь-лопату на плечо Кулибина. — Ты это, — и расправил черные усики, — если что там, так сразу бегом в 357-й полк. Он находится рядом, знаешь.

Кулибин с удивлением посмотрел на комбата.

— Ну, это так, к слову, — кашлянул Ступак и подтолкнул Федора в бок, — ну, понял да?

— Понял, Виталий Александрович. Все будет хорошо…

* * *

Дивизия жила повседневной жизнью. В автопарке солдаты обслуживали и ремонтировали технику, кто-то прибирался на территории части, на стадионе чей-то взвод разучивал приемы рукопашного боя.

Федор посмотрел на часы, уже восемь-двадцать, а майор так и не появился. Может, Ступак ошибся, кагэбэшник должен прийти в восемь сорок, а не в семь сорок?

Но вот наконец-то на дороге появился его «ГАЗ-66» с кунгом. Машина ехала медленно, чтобы не поднимать пыль. У БМП Кулибина остановилась. Из кабины вылез худощавый мужчина, одетый в песчаного цвета комбинезон, и, спрыгнув на землю, посмотрел на Федора.

Кулибин спрыгнул с брони БМП и, сделав несколько шагов к Федорцову, доложил:

— Товарищ гвардии майор, второй взвод второй парашютно-десантной роты…

— Ладно, ладно, — поднял тот руку. — Старший лейтенант, поедете со мной в машине. Оставьте за себя старшим вашего заместителя, сержанта… Прошу, — и, поднявшись по лесенке, открыл дверцу в кунг, приглашая Федора.

В салоне было несколько длинных ящиков из-под снарядов, с другой стороны у окна железный столик, с обеих сторон которого стояли такие же железные скамьи. Федор, усаживаясь слева у стола, хотел для удобства поправить сиденье, но оно было намертво прикручено к полу машины.

— Все, поехали, — стукнул по стене кунга майор, и машина тут же тронулась. — Ну что, Федор Валентинович, давайте поближе познакомимся, я майор Федорцов Семен Семенович.

— Гвардии старший лейтенант Федор Валентинович… Ой, извините, — встал Кулибин, — вы и так уже меня знаете.

— И завидую, — улыбнулся майор. — На днях домой собираетесь. С вами месяц назад встречался капитан Веселов.

— Да, да, — закивал Кулибин.

— Ну что, решились переходить к нам или так и останетесь Ванькой взводным?

Кулибин смутился.

— У меня все так же было когда-то, — майор снял панаму и провел рукой по выбритой голове. — Жарко. Утро, а уже такая жара, соскучился по Уралу. Я там родился, — смягчив голос, Федорцов посмотрел на Кулибина и улыбнулся. — В Серове родился и вырос, город металлургов, кругом тайга. Там не так жарко. Ну, так что, Федор Валентинович?

— Даже не знаю…

— Ну, ладно, — майор полез под стол, раскрыл «дипломат», вытащил из него книгу и подал ее Федору. — Читали «Войну и мир»?

Кулибин, посмотрев на обложку, попытался раскрыть книгу и тут же, улыбнувшись, вернул ее майору:

— Это же фляга?

— Догадливый.

Майор поставил на стол две железные кружки, налил в них из фляги коньяка:

— Армянский, три звездочки. Давай, Валентинович, за твое возвращение, чтобы ничего тебе не угрожало в последние дни твоего пребывания «за речкой».

— Това… — Федор сделал попытку отказаться от спиртного, но майор, резко взглянув на офицера, замотал головой. — Так я на службе…

— Что, от пятидесяти граммов тебя развезет?

— Да нет, — кашлянул Федор и тут же опрокинул содержимое кружки.

— Ну, вот и хорошо, — майор протянул Кулибину шоколадную конфету с развернутым фантиком. — Куда вернешься?

— Еще не знаю, куда буду назначен.

— Я когда первый раз отсюда вернулся, то там с ума чуть не сошел, — надкусив конфету, сказал Федорцов. — С месяц вскакивал с постели и бежал в оружейку. Дневальные, дежурный по роте с ума чуть не сошли. А я все воевал. До этого был командиром роты, в звании как у тебя, только в мотострелковой дивизии. Наш блокпост стоял на Пагмане… Ну, ладно, давай еще по капельке! — и открыв пробку, поднес книгу-флягу к кружке Федора.

— Так вы…

— Да, Валентиныч, но сейчас разговор не обо мне. Война, скажу так, здесь затянется. Ситуация у НДПА сложилась не очень хорошая, никак не может договориться ни с мятежниками, ни с… — и он, снова вскинув глаза на Федора, продолжил: — Ты пока еще не наш, поэтому остановимся на этом, — и подал Федору кружку.

Коньяк был теплым и неприятным на вкус. Скривившись, Федор откусил половинку конфеты, внимательно посмотрел на майора, который с причмокиванием втягивал в себя остатки коньяка из своей кружки.

— Фу, какая гадость эта война, — выдохнул Федорцов. — У тебя сколько солдат-то погибло за время твоей службы?

— Пятеро, — икнул Федор. — Трое контужено, двое ранены, один тяжело.

— Отквитался за них?

— Так, — посмотрев на майора, старший лейтенант развел руки.

— Что, правда? — спросил майор, не сводя своих глаз-угольков с Федора.

— Ну, пытался. В Пули-Хумри, когда взяли трех душманов, они здорово нас потрепали, — и замолчал.

— Ох, какие мы хорошенькие. Коммунист? — снова поднял свои глаза-угли на Федора майор.

— Да.

— Молодец, — теперь икнул Федорцов и, вытащив из «дипломата» большую пластмассовую флягу, сделал несколько глотков из нее. — Вода холодная, из арыка, хочешь?

Да, она была еще и холодной, и поэтому Федор, не отрываясь от фляги, сделал как можно больше глотков, пытаясь погасить в себе жар от коньяка и опьянение.

— Ну, ну, все понятно. А ведь духи тебя запомнили как убийцу. А вдруг у кого-то из них в афганской армии есть родственники? А? А у них свои законы.

— Так чего бояться, товарищ майор?

— Ну-у, — закачал головой Федорцов.

— А все-таки? Вот если сейчас на просмотре оружия на тебя кто-то накинется из афганцев, что будешь делать?

— Пальну, и все, — забыв, что стул прикреплен к полу кунга машины, Федор попытался отодвинуться от стола.

— Не вздумай, а то сам пристрелю тебя! — голос у майора стал металлическим. — Понял?

Помотав головой, Федор напрягся и, медленно поднимая глаза, посмотрел на своего собеседника.

— Вскакиваешь и бежишь в сторону своих БМП. И не в БМПэшке прячешься, а бежишь дальше. Если будут в тебя стрелять, продолжай бежать и спрячешься в разрушенном дувале. Понял?

Федор, не понимая майора, с удивлением посмотрел на него.

— Повтори! — приказал майор.

— Если что.

— Повтори то, как я тебе сказал, — напрягся старший офицер.

Но Федор сразу понял, что у майора крыша поехала, и, чтобы кагэбэшник отстал от него, слово в слово повторил его слова.

— Еще раз повтори.

Федор это сделал, и еще раз, и еще.

— Ты понял, что я тебе сказал? — теперь голос у майора стал необычно мягким, напоминавшим голос женщины, обращающейся к маленькому ребенку.

— Товарищ гвардии майор, вы шутите? — рискнул спросить старший лейтенант.

— Ты это вложи в свое сознание, и если что сегодня произойдет, возникнет какая-то опасность, поступишь именно так, — теперь в голосе майора Федор уловил не столько приказ, сколько предупреждение.

— А вы? Солдаты? — Федор вопросительно смотрел на старшего офицера.

— Забудь обо всем. Если это произойдет, то поступишь именно так. Ты меня понял? — в голосе кагэбэшника вновь прозвучал металлический скрежет. — Так нужно. Потом я тебя окликну, и тогда выйдешь! Понял? Ни на чьи голоса больше не откликайся, только на мой. Понял?

— Так точно, — не зная, как вести себя дальше, Федор приподнялся и приложил руку к виску.

— Ну и хорошо, — майор встал, подошел к ближнему ящику, открыл его и, покопавшись в нем, вытащил флягу. Она была испачкана, вся в масле. — Помоги открыть, — подозвал к себе майор Федора.

Пробка скользила в руках. И только после того, как Федор зажал ее рукавом, она поддалась.

— Это мазут, — майор поднял над своей головой флягу и вдруг резко опрокинул ее горлышко на старшего лейтенанта, и тот, еще не поняв, что происходит, замер, чувствуя, как какая-то жидкость льется ему на плечо, грудь.

— Что вы делаете? — Федор отпрыгнул от майора в сторону.

— Ой, старлей, извини! — вдруг осознал свой поступок майор. — Черт, испачкал тебя. Извини, я же думал, она очень густая и не польется.

— Ну, у вас и шуточки, товарищ гвардии майор. Остановите, пожалуйста, машину, — попросил Кулибин. — Я посмотрю, может, у меня в БМП есть одежда.

— А есть? — на лице майора появилась ухмылка.

— Н-нет, — испуганно прошептал Федор.

— Ладно, не прикидывайтесь ребенком. Вы уже взрослый человек, — и подняв крышку другого ящика, показал на уложенную в нем потрепанную полосатую материю. — Переодевайтесь.

— Так это же, — Федор, развернув материю, невольно сделал шаг назад и стал рассматривать халат.

— Сначала наденьте на себя вон ту одежду, — указал майор на темно-зеленую ткань, лежавшую в ящике. — Под тканью штаны, и только потом наденете на себя этот халат. И чалму не забудьте. Только ее не разворачивайте, а то я не умею ее скручивать, как афганцы.

— Товарищ майор, — снова посмотрел на старшего офицера Кулибин.

— А я, думаете, здесь комедию перед вами ломаю? Может, все и обойдется, старший лейтенант, тогда и будем смеяться. Но, — майор поднял вверх указательный палец, — желательно, чтобы не обошлось. Пока вперед ни о чем не хочу говорить, только, чтобы вы знали, вам нужно пройти небольшое испытание. Что вы так на меня смотрите?

— Зачем?

— Не задавайте лишних вопросов. Это новая задача, с которой вы должны справиться, тем более она просто смешная, посмотреть, тот вы или не тот человек. Все?

— Что, я похож на какого-то душмана?

— Догадливый. И запомните, если уловите для себя хоть какую-то опасность, то поступите именно так, как я сказал. Еще раз повторяю вам, товарищ гвардии старший лейтенант, нужно бежать в сторону своих БМП и, не останавливаясь, — дальше, в сторону разрушенного дувала. Там минных полей нет. И сидеть, пока я вас не вытащу оттуда, ясно?

— Нет, — почему-то сорвалось из уст Кулибина.

— Я вас тогда лично расстреляю, поняли? — голос майора стал жестким. — Чтобы все было, как я вам сказал, гвардии старший лейтенант, а то сгною…

Он вытащил из кармана небольшую бутылочку с прозрачной жидкостью и показал ее Федору.

— Нет, спасибо, товарищ гвардии майор, я пить больше не буду, — заплетающимся голосом сказал Кулибин.

— А это и не пьют, понюхай, — и он открыл пробку. — На!

Федор сделал шаг к нему, наклонился, и тут же майор плеснул в глаза старшего лейтенанта жидкость из бутылочки.

Кулибин отскочил назад и, выровнявшись, ударился затылком о потолок салона кунга автомобиля.

— Что вы творите?! — закричал он, вытирая глаз, обожженный какой-то с неприятным запахом жидкостью…

* * *

Место, на котором проходила выставка захваченного оружия, находилось между плотно застроенной частью Кабула и мощными оборонительными укреплениями — многоугольными башнями древней крепости Балла-Хисар. Ее история Федору неизвестна, только запомнился рассказ ребят из 357-го полка, который находился в этой крепости. Будто там есть грот, и ночью в полнолуние из него вылетают духи. В этот момент лучше не выходить из казарм, а то не разберешься, настоящие это люди: английские солдаты, афганцы тех времен — или душманы. Короче, твоя крыша может поехать. Да, парень тогда перебрал после серьезной операции, вот и нес всякую чушь. А до крепости, если кто и нападет на него сейчас, так просто с одного маху не добежать…

Федор посмотрел на своих солдат, которые стояли перед майором по стойке «смирно» и внимательно слушали его. Нет, своего командира, одетого в афганскую одежду, они не видели. Федорцов высадил его между разбитым снарядом автобусом и остатков дувала. А вот гора старого огнестрельного оружия, насыпанного перед остатками автобуса, могла привлечь внимание зрителей. Может, куда-то перелезть?

Федор посмотрел по сторонам и с грустью глянул на «ГАЗ-66», стоявший метрах в ста от него, у БМП.

«Нет, и все-таки не могу понять, почему я здесь? Зачем он меня напоил и облил этой гадостью? Зачем он меня постоянно предупреждал о какой-то опасности и куда после прохождения мне нужно бежать?»

Федор отбросил в сторону найденный в кармане халата камешек и посмотрел на гору старых, разбитых винтовок, пистолетов. Привлекла внимание сабля. Она лежала на самом верху и на вид казалась хорошо сохранившейся. Ладонь зачесалась. Может, ее потихонечку взять, рассмотреть?

Взглянул в сторону солдат, которых особист отвел еще дальше от него. С города запылили приближающиеся к ним автомобили. Нет, бронетранспортеры. Три, пять, семь БТРов. Да, семь. Федор чуть ли не весь вылез из своего укрытия и, забыв о сабле, только что заинтересовавшей его, не спускал глаз с приближающейся колонны.

На броне сидели афганские армейцы. Их Кулибин узнал по форме. БТРы остановились, люди попрыгали на землю. Федорцов с несколькими офицерами подошел к ним, стал жать руки, обниматься. Хм, может, влезть к ним в толпу? Вот смеху-то будет. Ладно бы Кулибин был таджиком или узбеком, ну испачкал форму, переоделся в их национальную одежду.

Ладно. Коньяк, что ни говори, а тяжеловатый напиток, в правой височной части давило от него. Помассировав лоб, висок, Федор уселся на камень. Да, правильно сделал особист, что не оставил его в броне БМП или в кунге своей машины. Он бы там сварился или спекся от нарастающей жары. Да еще и этот хмель.

Федор широко зевнул, по инерции правой рукой попытался нащупать маленькую флягу с водой, которую постоянно носил с собой, выезжая за пределы части. Но она осталась в кунге вместе с его формой, прицепленная к ремню. И сколько он здесь проторчит? В принципе, оружия, разложенного вдоль строя солдат, было немного. Несколько американских винтовок, пулеметов, кажется, английских, буры, даже русский ППШ. Удивительно. Что там еще? Кулибин приподнялся, но тут же, увидев приближающую к нему группу людей, спрятался за камнем.

Федорцов, оказывается, неплохо говорил на фарси или дари. Этих языков Кулибин не знал, а только то, что это основной язык афганского народа. Ну, может, пушту, не важно. Важно то, что особист не только разговаривал с афганскими офицерами на их родном языке, но и почему-то вел их не к тому оружию, разложенному по обочине дороги, а к куче этого мусора из старого оружия, которое разве что может находиться в музее или висеть у кого-то на стене.

Федорцов повернулся к остаткам от автобуса спиной и продолжал что-то рассказывать людям, вытащив из горы оружия «маузер». Федор приподнялся, чтобы внимательнее рассмотреть этот пистолет, но глаз опять сильно защипало, и он начал его в очередной раз растирать рукой.

— Файзулла, Файзулла, — вдруг кто-то громко закричал из толпы афганцев и, схватив ту самую саблю, что лежала на куче оружия, бросился с ней на Федора.

Кулибин словно был готов к этому моменту, мгновенно перескочил груду камней, за которыми прятался, и понесся в сторону БМП своего взвода.

Афганцы что-то кричали, раздалось несколько выстрелов. Федор, приподняв полы халата, ускорил бег и, не оборачиваясь, проскочил между двумя машинами, на одной из которых сидел на броне замерший механик-водитель, смотревший на него, и побежал дальше, к тому самому разрушенному дувалу, о котором говорил ему особист.