Агент без прикрытия

Сергей Зверев, 2008

Бывший суперзасекреченный агент ФСБ Клим Бондарев пошел в инструкторы – обучать молодых спецов премудростям своей работы. Но, похоже, ему рано сдавать табельный пистолет на хранение. На его глазах убили бывшего коллегу, а самого Клима захватил в плен некий торговец секретным оружием Брук. Аресенал у «торговца смертью» страшный – химическое отравляющее вещество нового поколения, которое он хочет загнать американцам, воюющим в Ираке. Узнав об этом, Бондарев решил показать Бруку, на что способен профессионал высочайшего класса. Ранее роман выходил под названием «Агент особого назначения».

Глава 2

Военные во всех странах одинаковы. Нет, они, конечно, разнятся формой, воспитанием, языком, умением выпить, но суть их всегда остается неизменной. И не важно — российский это военный, американский или германский. Все одним миром мазаны. А если речь зайдет о тех, кто служит в военной разведке и контрразведке, то тут уж сам черт ногу сломит. Все на одно лицо. Профессия накладывает отпечаток не только на душу, но и на внешний вид.

Особенно это заметно в Брюсселе, где располагается штаб-квартира НАТО. Тут можно встретить военных со всего мира…

В одном из кабинетов натовской штаб-квартиры за новеньким дорогим столом из орехового дерева восседал американский генерал. С момента начала войны с Ираком спеси и самоуверенности в нем немного поубавилось. Багдадский загар еще не успел сойти с его лица. Напротив генерала в кресле для посетителей, скромно положив на колени руки, сидел невозмутимый капитан разведки Томас Уэллер.

— В начале войны я считал главным противником иракскую армию, — вздохнул генерал, — а теперь убеждаюсь, что больший урон нашим вооруженным силам наносят журналисты и союзники по коалиции.

— Если вас интересуют цифры, то на создание привлекательного образа солдата-освободителя в странах коалиции тратится примерно столько же средств, сколько и на ведение военных действий.

— Если бы это приносило пользу. — Генерал хрустнул пальцами. — Союзники спят и видят, как выведут свой контингент из Ирака. А теперь еще оказывается, что никакого химического оружия в распоряжении Саддама не было.

— Война начиналась как превентивная, — напомнил аналитик. — Это был удачный политический ход. Борьба с извергом, готовым отравить полмира, нашла поддержку у населения. Но демократия не устояла перед напором журналистов, раструбивших, что химическое оружие — блеф. Теперь пожинаем плоды прежнего успеха. Если ситуация не изменится, часть союзников покинет коалицию.

— Что вы имеете в виду под «ситуация не изменится»? — осторожно поинтересовался генерал.

— Если мощности по производству или хотя бы само химическое оружие будут обнаружены в Ираке, это даст положительный сдвиг в общественном мнении.

Генерал озадаченно тер подбородок, он привык воевать, а не решать головоломки. Надежды обнаружить запасы запрещенных веществ на территории, подконтрольной американской армии, уже давно покинули его.

— У вас есть определенные сведения?

— Любую ситуацию можно создать искусственно, — напомнил капитан Уэллер.

— Чтобы журналисты потом снова докопались до правды?

— Теперь мы знаем, кого стоит опасаться. Не врага, а своих, — улыбка искривила тонкие губы Томаса Уэллера. — Самая большая опасность — развал коалиции. Саддам перестал быть универсальной угрозой, цементирующей ее. Это как во времена существования СССР — общий враг объединял страны, ориентированные на евроатлантические ценности. С его исчезновением целостная картина мира дала трещину. А кому хочется смотреться в разбитое зеркало?

— Россия практически сдала Ирак, — напомнил генерал.

— Россия — не СССР. Это во-первых, а во-вторых — она не присоединилась к коалиции. Если мы сумеем доказать, что Россия снабжала или снабжает Ирак химическим оружием, ситуация тут же изменится в нашу пользу.

— У вас есть подобная информация?

Капитан с разочарованием посмотрел на генерала.

— Любую ситуацию можно создать искусственно, — повторился он, злясь на несообразительность генерала.

В глазах военного вспыхнуло понимание.

— Спровоцировать?

— Я этого не говорил. Но план, разработанный мной, можно истолковать и таким образом.

— Я не слышал и не желаю слышать о вашем плане, хоть и читал его, — генерал довольно потер руки, — однако мне стала понятна ваша мысль. Если ваш план удастся, ждите повышения. Если же нет, то ничем не смогу помочь, даже если вы угодите под суд. Никто не должен заподозрить, что это спровоцировано нами. Ваши люди надежны?

— Своих людей я и не собираюсь подставлять. Но есть одиозный российский гражданин, которого можно использовать, — Владимир Брук. Он, кстати, объявлен в международный розыск. В остальном будем использовать иностранцев, имевших в свое время отношение к советскому блоку… Даже если операция провалится раньше расчетного времени, у нас будет возможность свалить всю вину на российские спецслужбы.

— Но даже Владимир Брук не должен понимать, что заказ на поставку сделан нами. Проведите игру исключительно через подставных. Кандидатуры уже подобрали?

— Как всегда. Не желаете взглянуть на фотографии? — предложил аналитик.

Генерал убрал со стола руки, словно боялся случайно прикоснуться к фотографиям и оставить на них отпечатки пальцев, однако в глазах его читалось любопытство.

— Предполагается задействовать троих основных участников. — Томас Уэллер раскрыл папку. — Первый из них — Владимир Брук, о нем вы наверняка наслышаны, один из ведущих мировых частных торговцев оружием, выполняет неудобные, с точки зрения международного права, заказы, в том числе и американские. Достоинство Брука в том, что он всеяден. Второй участник…

— Можете не рассказывать ни о втором, ни о третьем, — усмехнулся генерал, — их я узнал по фотографиям. Вы сделали удачный выбор, мне только остается пожелать вам удачи и напомнить, что в случае провала всю вину вам придется взять на себя. И тогда в лучшем случае объявят, что вы продались иракским террористам за деньги. В худшем — исчезните до начала расследования.

— Я не первый год служу в разведке. Надеюсь служить и дальше. Все, что мне понадобится, — деньги и на завершающем этапе взвод морских пехотинцев.

* * *

Кортеж Президента России мчался к полигону. Мелькали за тонированными стеклами замершие на обочинах машины. Изредка над дорогой раздавались грозные окрики, летевшие из динамика головной машины сопровождения:

— Куда лезешь! Водитель синих «Жигулей», прижаться к обочине и остановиться…

«Жигули» тут же прижимались, и водитель, затаив дыхание, ждал, когда пронесется вереница поблескивающих лаком черных машин, над капотом одной из которых трепыхался триколор. А потом еще несколько минут сидел, боясь пошевелиться. За неподчинение — нежелание пропустить колонну — могли и прав лишить. Тут уж ни взяткой не отделаешься, ни отговоришься. И только после того, как все машины трогались, переводил дыхание и водитель синих «Жигулей». О нем никто не вспоминал, никто не стремился его остановить и лишить прав.

За очередным поворотом в хвост президентскому кортежу пристроился заляпанный грязью «Лендровер». Над приспущенным стеклом задней дверцы подрагивали удочки. Машина сопровождения, идущая перед ним, тут же стала сбавлять скорость, вилять, не давая себя обогнать. И тут рация в ее салоне ожила, отозвавшись сдержанным голосом помощника Президента.

— Пусть «Лендровер» следует в колонне, пропустите его перед собой.

— Подтвердите «пропустить „Лендровер“.

— Именно так я и сказал.

Водитель машины, замыкающей кортеж, принял вправо, а охранник, опустив стекло, замахал рукой, показывая «Лендроверу», чтобы тот ушел вперед. Клим Бондарев, обгоняя машину президентской охраны, с благодарностью приподнял руку.

— Кто он такой? — вопреки обыкновению спросил водитель-охранник.

Обычно распоряжения руководства не обсуждались ни под каким видом. Он смотрел на заляпанные грязью номера «Лендровера», на густо покрытую брызгами заднюю дверцу, на покачивающиеся удочки.

— Однажды я его видел, — задумчиво произнес охранник, сидевший на заднем сиденье, — в летнюю резиденцию приезжал, на этом самом внедорожнике. С Президентом рыбу ловил.

— Разве Президент — рыбак?

— Что видел, то и говорю.

Кортеж ушел с трассы на узкую, ровно заасфальтированную дорогу с новенькой разметкой, перед поворотом висел щит с предостерегающей надписью «Проезд запрещен». Хоть железные ворота, украшенные золотыми звездами и двуглавыми орлами, были открыты настежь и дорога за ними была ничуть не хуже той, что вела от трассы, кортеж сбавил скорость. Часовой вскинул руку к козырьку и застыл, ему впервые приходилось видеть президентскую машину. Он опустил руку только тогда, когда последний автомобиль миновал ворота, и тут же бросился к телефону — доложить об этом.

Начальник полигона ожидал высокого гостя на краю бетонной площадки у подножия деревянной трибуны. Невдалеке виднелись привезенный сюда неделю назад старый пассажирский лайнер «Ту-134» и две пожарные машины.

Президентский лимузин развернулся на бетоне. Начальник полигона строевым шагом направился к распахнутой дверце. Подошва его ботинка последний раз звонко щелкнула по плитам как раз в тот момент, когда глава государства легко выбрался из машины.

— Товарищ главнокомандующий… — принялся докладывать начальник полигона, то и дело косясь на грязный внедорожник, возле которого стоял скрестивший на груди руки Клим Бондарев.

Президент слушал доклад внимательно, но слегка кривился, словно от зубной боли.

— Приступайте к учениям, — тихо сказал он, — ведь они и есть то, ради чего мы все собрались здесь.

— Прошу подняться на трибуну. Оттуда лучше видно. Условия таковы, — продолжал докладывать начальник полигона, — самолет захвачен условными террористами и произвел посадку в аэропорту для дозаправки, в салоне восемьдесят заложников…

— Прошу прощения, — Президент поднял руку, — я был заранее ознакомлен с условиями. Клим Владимирович, идите ближе, мне будет важно услышать и ваше мнение.

Бондарев стал рядом с главой государства, и они наконец обменялись рукопожатиями.

— Кажется, мы всю жизнь были на «ты». Зачем говоришь «вы», да еще по имени-отчеству? — прошептал Клим.

— Конспирация, — усмехнулся Президент.

На мониторах, установленных по углам трибуны, было заведено изображение с камер, установленных в салоне лайнера: в креслах сидели мужчины, женщины и дети. Между рядами прохаживались вооруженные пистолетами террористы в черных масках. Тем временем на бетонной площадке уже вовсю шла инсценировка освобождения заложников. Под прикрытием заправщика к самолету бежала группа из десяти спецназовцев в полной экипировке — шлемы, бронежилеты. В открытом люке самолета стоял «террорист», прикрывавшийся женщиной, и что-то зло кричал непонятно кому — спецназовцев он не должен был видеть.

— По-моему, он просто матерится. — Бондарев чуть толкнул локтем Президента.

— Что ты хочешь, условия, приближенные к реальным.

Двое спецназовцев, переодетые служащими аэропорта, взобрались на цистерну заправщика и принялись прилаживать шланг. Улучив момент, один из них выхватил из-за пазухи пистолет с глушителем и выстрелил. Террорист, державший женщину, получил в голову заряд красной краски и, картинно вскинув руки, вывалился из открытого люка точно на расставленные под ним картонные коробки. Спецназовцы тут же зацепили раздвижную лестницу за низ люка и один за одним исчезли в фюзеляже; послышалась беспорядочная стрельба; из люка повалил дым.

— То, что происходит внутри, вы можете видеть на мониторе, — услужливо подсказал начальник полигона.

На мониторах ничего нельзя было рассмотреть, кроме клубов дыма и мечущихся теней.

— Спасибо, мы наблюдаем, — глядя на то, как из картонных коробок под брюхом самолета выбирается «смертельно раненный террорист» и брезгливо вытирает со лба красную краску, проговорил Президент.

— Он летел вниз мастерски, — серьезно проговорил Бондарев, — жаль, что не стал потом раскланиваться на публику, а то я бы поаплодировал.

В самолете распахнулся задний люк, взметнулся надувной трап. По нему уже съезжали заложники. Пожарники подхватывали их и отводили в сторону. Самым красочным был спуск обезвреженных «террористов». Мужчин в масках с прорезями для глаз и рта, со скованными наручниками за спиной руками бросали на трап вниз головой. И если бы не мастерство пожарников, ловивших их внизу, кто-нибудь из условных противников неминуемо лишился бы лица, оставив его на шершавом бетоне вместе с вязаной маской. «Террористов» носили и складывали рядком. Спецназовец в шлеме с прозрачным забралом орал на них и делал вид, что бьет ногой в промежности, заставляя расставить и без того широко разведенные ноги.

— Потерь со стороны спецподразделения нет. Двое террористов-смертников с взрывчаткой убиты на месте, прежде чем успели привести в действие взрывные устройства, — бодро докладывал начальник полигона, — никто из заложников не пострадал…

Президент слушал его вполуха:

— Спасибо. Надеюсь, в реальности им нечасто придется демонстрировать свое умение.

— Если придется, они с честью исполнят порученное дело.

— Я ненадолго оставлю вас с министром, — произнес Президент, увлекая Клима Бондарева к лестнице.

Двое президентских охранников спустились вслед за ними, шли в отдалении, чтобы не мозолить глаза.

— Клим, — сказал Президент, — ты не против того, что я вытащил тебя на учения спецназа?

— У меня был выбор?

— Не было. Когда находишься вверху, то кажется, что тебе лучше видно, но я могу видеть только общую картину. — Он остановился, заглянул Бондареву в глаза. — Я поймал себя на том, что начинаю слышать только то, что хочу услышать. А они, — Президент покосился на трибуну, — очень чутко улавливают мои желания. Иногда даже раньше, чем я успеваю понять, в чем дело.

— Хочешь узнать мое мнение о тебе?

— Нет. Я хочу знать, что ты думаешь о нашей внешней политике.

Бондарев даже присвистнул:

— Высоко хватил. Я стараюсь об этом не думать, разве что по привычке иногда накатывает.

— Иногда болтовня мужиков за пивом в бане трезвее докладов на коллегии Министерства иностранных дел. Ты же бываешь в нормальной бане с нормальными мужиками?

— Я старых привычек не бросил.

— И что говорят они о нашей внешней политике?

— Мат я опущу, — вкрадчиво сказал Бондарев, — оставлю только смысл. В прошлый четверг я, как всегда, пошел с компанией попариться. Полковник, служивший еще в Афганистане, директор кинотеатра, журналист, историк и я. Мнение такой компании тебя устроит?

— Вполне. Полную выборку не могут дать даже социологические опросы.

— Так вот. Сошлись на том, что ты играешь с огнем, преувеличивая с телевизионных экранов сегодняшнее благополучие России.

— Разве экономика не растет?

— Любой думающий человек знает, за счет чего — высокие цены на нефть. Пока идет война в Ираке — мы процветаем, как и другие нефтедобытчики. В высокой цене заинтересованы все, но нужно найти виновного в том, что заправка автомобиля стоит дорого. Западу нужно свалить вину на нестабильность в регионе на кого-то другого. И он вполне может обвинить Россию в поддержке шиитского восстания в Ираке. Скажем, нас обвинят в том, что мы финансово поддерживаем Армию Магди. Кстати, ты знаешь, кто такой Магди?

— Что-то припоминаю.

— Магди — так зовут тринадцатого пророка в исламе, он должен еще прийти и освободить человечество на тысячелетнее царствие Аллаха, и только потом свершится Страшный суд.

— Кто такой Магди, тебе рассказал историк?

— Нет, это я рассказал ему, он специалист по русской истории, а не по истории ислама. То, что мы остались в стороне от иракской войны, это правильно, но найдется много желающих втянуть нас в нее.

— Каким образом?

— Опосредованно. Теперь общественное мнение не волнуют реальные события, достаточно картинки в телевизоре.

— Значит, провокация. Я тоже больше всего опасаюсь именно ее. Мы мыслим синхронно.

— Ты тоже спокойно бы вписался в нашу компанию в бане. Любой нормальный, трезвомыслящий мужик в нее впишется. А еще говорили о торговле оружием. Все потешались над тем, что Владимира Брука объявили в международный розыск, а он преспокойно выступает в прямом эфире «Эха столицы». Теперь твоя очередь объяснить мне такой феномен, а то я мужикам обещал переговорить к следующему походу в баню со сведущими людьми и дать им толковый ответ.

— Брук… — Президент досадливо потер шею. — Я тоже поднимал этот вопрос. Тебе нечего будет им сказать, кроме общих фраз. Я доверяю профессионалам, а меня они заверили, что от него больше пользы, чем вреда. Раз спецслужбы считают, что Брук может находиться на свободе, значит, так и должно быть. Кстати, не только наши, но и американцы его не трогают. Всегда должен кто-то делать грязную работу. Когда требуется твоя помощь, я тоже освобождаю тебя от ответственности. Судят по результатам.

— Тебе видней. Ты спросил, я ответил. И еще мы говорили о том, что теряем свою агентуру за рубежом. Нет денег ее содержать. Ты сам знаешь, скольких агентов в Германии нам пришлось «заморозить».

— Знаю, и мне обидно не меньше твоего.

* * *

Владимир Брук не кривил душой, когда говорил Виктору Жигалко, что не любит, когда его узнают, не любит бросаться в глаза. Одевался он дорого, но не броско. Только сведущий человек мог понять, что костюм на нем не просто дорогой, а супердорогой. Машинами он пользовался новыми, менял их через год, но никогда не позволял себе ездить на престижных марках.

Водитель Владимира Брука дожидался своего хозяина перед закрытыми воротами подмосковного особняка с восьми утра. Тот мог появиться в любую минуту, а мог и не выйти вообще — таковы условия, на которых водитель был принят на службу. И если бы Брук, выйдя из дому, сказал: «Мы, Василий, едем в Выборг и вернемся через неделю», водитель должен был лишь поинтересоваться, какой дорогой следует воспользоваться. Он обязан был безоговорочно ехать хоть на край света. Большие деньги просто так не платят, за них приходится расплачиваться свободным временем и молчанием. Даже в те дни, когда хозяина в Москве не было, машина ждала его у ворот.

Брук вышел из калитки один. Запрокинув голову, взглянул в утреннее небо и усмехнулся, голубизну небосвода нарушал реактивный самолет, тянувший за собой белую ленту следа. Владимир всегда был неравнодушен к самолетам.

— Доброе утро, — бросил он, устраиваясь на заднем сиденье.

В отличие от многих своих соотечественников по бывшему Союзу, Брук никогда не садился рядом с шофером — только сзади.

— Доброе, — простодушно ответил Василий, прикасаясь к ключу зажигания.

— В Москву, — Брук произнес это просто, спокойно, но досконально изучивший привычки хозяина водитель сразу же почувствовал, что торговец оружием одной Москвой сегодня не ограничится, в столицу вернутся в лучшем случае завтра.

Джип легко развернулся на площадке и покатил к трассе. Дом тут же исчез за поворотом, его заслонил лес. Все, что касалось жизни Владимира Брука, находилось не на виду, а в сторонке. Василий уже привык к тому, что хозяин обычно не называл адрес, словно боялся, что его прослушивают даже в собственной машине. Вот и сейчас он ограничивался фразами: «на следующем перекрестке направо», «теперь налево», «а теперь во двор»… Наконец джип остановился у старой панельной девятиэтажки позади неприметных «Жигулей». Сидевший за рулем «Жигулей» обернулся и чуть заметно кивнул Бруку.

— Жди здесь, скоро поедем, — проговорил торговец оружием, покидая машину.

Он в одиночестве легко взбежал на крыльцо и исчез в подъезде — металлическая дверь оказалась не заперта, был сломан возвратный механизм.

«И это неспроста», — подумал шофер.

Брук выбрался из закопченного лифта на восьмом этаже, сверился с бумажкой, на которой был записан адрес, и вдавил кнопку дверного звонка. Ждать пришлось недолго — на пороге показался заспанный Виктор Жигалко, вчерашняя выпивка все еще туманила мозг. Он с недоверием смотрел на гостя, подозревая, что тот ему только мерещится.

— Привет, — отозвался Брук, поняв, что хозяин квартиры первым не заговорит, — не ждал?

— Не ждал так скоро, — криво усмехнулся бывший советский капитан, — мог бы и позвонить.

— Некогда. Собирайся и поехали.

— Куда? — тер заспанные глаза Виктор.

— У нас с тобой только одно общее дело. Я решил не ждать, пока появится покупатель. Покажешь место, и мы с тобой разбежимся. Идет?

— Пошли в квартиру, — предложил Жигалко.

Брук не стал отказываться. Пока Виктор мылся, Владимир стоял посреди комнаты и немного брезгливо осматривал ее убранство.

— Кофе будешь? — Жигалко заглянул в дверь.

— Кофе попьем в дороге. Время не ждет.

— Это же когда мы вернемся?

— Завтра, — широкая улыбка осветила лицо торговца оружием. — Спешу, время — деньги.

Виктор покачал головой:

— Минутой больше, минутой меньше. Мне позвонить надо, встречу отменить, — он шагнул к телефону.

— Нет. Только без обид, — ладонь Брука легла на видавший виды телефонный аппарат, — у меня строгие правила ведения дел. Никаких звонков, никаких контактов до тех пор, пока товар не окажется в моих руках. Исключений я ни для кого не делаю. Пять тысяч зеленых компенсируют твои потери?

Жигалко не сумел скрыть то, что согласился бы и за меньшую сумму, выбора у него не было, поэтому сказанное им прозвучало фальшиво:

— Я рассчитывал тысяч на десять минимум.

— Пять, зато сразу. — Брук вытащил из кармана деньги. Когда Жигалко хотел взять их, Владимир отдернул руку. — Сразу — это значит, когда я увижу товар и пойму, что он мне нужен.

— Идет, — обреченно согласился Виктор, — только в дорогу чего-нибудь соберу.

— Еду, выпивку, остальные расходы я беру на себя. Поторопись, дорога не близкая.

Бывший советский капитан привык собираться быстро. Оделся он по-походному: джинсы, кроссовки, свитер, прихватил и куртку.

— Я готов, — произнес он, открывая дверь.

Брук вышел первым. На улице он снова обменялся взглядом с водителем «Жигулей», сделал это неприметно, чтобы Виктор не заметил.

— На Минское шоссе и вперед, — сказал он водителю, когда джип уже выезжал со двора.

Жигалко тер виски, пытаясь унять пульсирующую головную боль, то накатывавшую, то отступавшую.

— Мучаешься? — без тени злорадства поинтересовался Брук.

— Мне бы еще часика три поспать, и буду в порядке. — Виктор прикрыл глаза.

Владимир толкнул его в бок:

— Для начала выпей. — Он подал стакан с холодной минералкой и блестящий квадратик с проступавшей из-под фольги таблеткой.

— Что это?

— Не спрашивай, а пей. Поможет.

Виктор зубами разорвал упаковку, жадно глотнул таблетку и тут же запил холодной шипучей водой. Прислушался к ощущениям. Таблетка оказалась чуть кисловатой, казалось, что она все еще висит в пищеводе, приклеившись к его стенке, но Виктор понимал, что это только кажется ему. Таблетка лишь оцарапала сухой пищевод.

— Часто принимать приходится? — поинтересовался Виктор.

— Случается — заказчики народ капризный, с ними просто вынужден часто пить.

— Проверим твое чудо-лекарство в действии.

Виктор устроился поудобнее и закрыл глаза. Машина шла мягко, раскачиваясь, словно специально баюкала пассажира. Чуть слышно играла радиомузыка. В салоне распространялся приятный аромат.

— Сандаловым деревом пахнет, — негромко проговорил Жигалко.

— Можешь спать до границы с Беларусью, — напомнил ему Брук. — Дальше уже тебе придется прокладывать маршрут.

— Я все помню, словно это вчера было, — не открывая глаз, пробормотал Виктор.

Владимир обернулся, чтобы убедиться — «Жигули» следуют за джипом. Тихо, чтобы не разбудить спящего, Брук вытащил мобильник.

— Степан, — произнес он в трубку, — будь наготове, к вечеру мы окажемся на месте, тогда еще раз тебе и перезвоню.

* * *

Жигалко проснулся оттого, что в салоне машины разлился аромат кофе. Сперва он несколько раз глубоко втянул воздух носом, а затем открыл глаза и оторвал голову от спинки сиденья.

— Тебя и будить не пришлось. Как голова? — Брук нажал клавишу на подлокотнике, и стекло возле Виктора медленно приспустилось на несколько сантиметров.

Виктор несколько раз наклонил голову в разные стороны, разминая шею.

— Не беспокоит.

За стеклами машины ярко светило закатное солнце, его золотые лучи пронизывали салон, слепили. Над приспущенным стеклом свистел ветер. Стрелка спидометра застыла напротив цифры сто.

— Где мы?

— Уже в Беларуси. До места, о котором ты говорил, осталось километров пятьдесят.

— Не проскочить бы поворот. Шоссе расширили, тогда было только две полосы движения.

— Смотри в оба, — ухмыльнулся Владимир Брук.

Виктор взял в руки карту и, сверяясь с ней, наконец определил место, где они проезжали.

— Как пересечем железную дорогу, то на первом же повороте уходим влево.

Водитель посмотрел на хозяина, тот согласно кивнул. Брук разлил кофе в низкие стаканчики, один подал Виктору.

— Утром я лишил тебя этого удовольствия. Бутерброды в холодильнике.

Только сейчас Виктор Жигалко заметил, что в машине есть и небольшой холодильник. Дорога пошла в гору, возносясь на путепроводе над железной дорогой.

— Отсюда рукой подать, — Жигалко указал на поросшую темным лесом гряду, — прямо за ней, — и тут же, вспомнив про обещанные деньги, подмигнул Бруку.

Тот подмигнул в ответ.

«Кому он втюхает боеприпасы, начиненные ОВ? Надеюсь, вывезет их за границу. Не хотелось бы, чтобы они рванули в России. Но про это я никогда не узнаю. О таких вещах лучше не спрашивать», — подумал Виктор.

Автомобиль свернул, уходя по съезду вправо. Асфальт кончился в двухстах метрах от трассы. Но и грунтовка позволяла держать приличную скорость. «Жигули», следовавшие за джипом от самой Москвы, притормозили на обочине трассы. Жигалко вертел головой, радостно узнавая ориентир за ориентиром, наконец выпалил:

— Здесь.

Машина остановилась у молодой березовой рощи, на другой стороне дороги виднелся заброшенный коровник с проваленной крышей и облицованная бетонными плитами пустая силосная яма.

— Ты уверен на все сто процентов? — выбираясь из машины, спросил Брук.

— На двести. А вернее будет сказать, на пять тысяч долларов. — Виктор уже шагал по сухой редкой траве придорожного пустыря. — Сейчас я совсем точное место покажу. — Он остановился, присел на корточки, присел и Владимир. — Бугорок видишь?

— Если б ты не сказал, я бы не заметил. Уверен, что здесь после тебя никто не копал?

— Абсолютно. Там оно, под землей. Два метра грунта сверху, а ниже… Лопатами тут не обойтись. Кубометров двести поднять придется. Это двести человеко-часов, если солдат пригнать.

Брук улыбнулся:

— Никто не станет гнать сюда солдат. Чем меньше людей знают о закопанном, тем лучше.

Он вытащил телефон и отошел в сторону, говорил недолго, когда вернулся, сообщил:

— Часа через два-три подгонят экскаватор, а пока не стоит здесь лишний раз маячить.

Машину перегнали к леску. Водитель извлек раскладной столик и стулья, одноразовую посуду, нашлась и белоснежная скатерка. Развели костер. На стол Брук выставил из спиртного только сухое вино. Виктор и не возражал, все же не на пикник приехали. Он с удовольствием поел, похмелье ушло безвозвратно.

— Я бы тоже только и пил «сухач», если бы он не стоил так дорого, — смакуя густое красное вино, говорил Виктор, — а так, если пересчитать вино и водку на «тротиловый эквивалент», получается, что один водочный градус стоит в пять раз меньше винного.

— Ты прав, — задумчиво ответил Брук, глядя на уходившее за горизонт солнце.

— Вот ты мне объясни, — настаивал Виктор, вино немного вскружило ему голову, — у тебя не было «волосатой руки», а бизнес ты крутой освоил. Как так получилось?

— Ты радио слушал?

— На радио и в газетах правды не бывает, — уверенно объявил Виктор.

— Я не боялся делать то, что другие обходили стороной, — засмеялся Брук. — Только так поднимают большие деньги.

— Убивать тебе доводилось? Конечно, не самому…

Такая откровенность не возмутила торговца оружием. Он подцепил на вилку ломтик лимона и задумался.

— Хороший вопрос, на него нельзя ответить, кроме как сказав «да» или «нет». Да — приходилось. Тех, кто в противном случае убил бы меня.

— Это правильно. Как на войне, — вздохнул Виктор, — или ты, или тебя.

Воздух после захода солнца, казалось, загустел, яркие цвета дня потускнели. Со стороны трассы послышался гул, и вскоре из-за леса выползли колесный гидравлический экскаватор, «КамАЗ» с полуприцепом и микроавтобус.

— Все, отдых окончен. — Брук поднялся и замахал руками над головой, «КамАЗ» ответил ему протяжным гудком.

Виктор почувствовал, как екнуло сердце, — до этого момента сделка с извлечением закопанных боеприпасов казалась ему не до конца настоящей. Теперь же он почувствовал себя в роли человека, выпускающего из бутылки джинна. Раз оружие извлекают, значит, где-то оно сработает. Жигалко захотелось просто сунуть руки в карманы и пойти прочь проселком, но он тут же успокоил себя фразой, почерпнутой из интервью с Бруком: «Убивает не оружие, а люди, которые берут его в руки».

Владимир уже стоял на бугре и командовал экскаватором. Ковш опустился на рыхлую почву, легко вошел в нее. «КамАЗ» с полуприцепом стоял в стороне с заглушенным двигателем; за приоткрытой дверцей микроавтобуса виднелись пятеро мужчин в спецовках, на полу лежали лопаты. О Викторе, казалось, все забыли, никто к нему не обращался, не смотрел в его сторону. Ковш за ковшом росла гора извлеченного грунта. Последние ковши экскаваторщик набирал осторожно, врезаясь в грунт сантиметров на двадцать-тридцать. Брук следил за ним, сидя на краю котлована. Поднял руку, показывая, что пока — хватит. В яму спустились землекопы, вскоре лопаты уже застучали по оцинкованным ящикам.

— Виктор, иди сюда, — крикнул Брук и сам первым спрыгнул в яму, вырвал лопату из рук землекопа, расчистил крышку одного из ящиков. — Ты знаешь, как его открыть, чтобы меньше повредить, — бросил он Виктору, когда тот оказался рядом.

— Чего ж, умение не хитрое, — руками Жигалко отгреб мелкий песок, нащупал в промежутке между ящиками пружинные замки и поднял крышку.

Брук сверил маркировку с записью в блокноте, удовлетворенно хмыкнул:

— Хм… порядок. Грузите в «КамАЗ», только аккуратно. А мы с тобой отойдем к лесу.

Поскальзываясь на песке, мужчины выбрались из ямы. Брук шагал впереди, даже не оглядываясь, зная, что Виктор идет следом. На опушке он остановился, перевел дыхание, глаза его светились неподдельной радостью.

— Держи, заработал, — он протянул Жигалко стопку долларов.

Она показалась Виктору до обидного тонкой, но тут же он несколько раз повторил про себя:

«Здесь пять тысяч, пять тысяч… Большего тебе не дал бы никто».

— Считать не буду. — Жигалко бросил деньги в карман.

— Правильно. Я могу убить, а не обмануть, — засмеялся Брук. — Что делать будешь? Я только к утру в Москву отправлюсь. — Он покосился на работающий экскаватор, мужики в яме ставили по одному ящику в ковш, а тот поднимал их, затем ящики оказывались в прицепе «КамАЗа». — Хочешь, поехали вместе?

— Теперь с тобой стремно. Вдруг менты стопорнут.

— С моим счастьем такого не случится. Я везучий.

— Зато с моим — запросто. А на деньгах в кармане не написано, за что их получил.

— Тоже верно. Как добираться станешь? Попуткой?

— Поездом. Тут до станции всего ничего.

— Просто так я тебя не отпущу, — ухмыльнулся Брук, — на джипе к станции подкину, да еще и расписание мы с тобой уточним.

Ничего больше не объясняя, Владимир пошел к джипу. Виктор с недоверием смотрел на то, как Брук с помощью мобильника и ноутбука вышел в Интернет и отыскал расписание поездов.

— До ближайшего поезда на Москву еще три с половиной часа.

— Оно и отлично.

— Как знаешь. Мое дело предложить. — Брук подозвал водителя: — На вокзал в райцентр. — А сам вышел из машины и пожал Виктору руку: — Спасибо за помощь. Очень рад был нашей встрече.

— Я тоже. — Жигалко машинально проверил, лежат ли деньги во внутреннем кармане, и тут же улыбнулся.

— Деньги не главное в жизни.

— Не главное… когда они есть.

— С сегодняшнего дня твоя жизнь круто изменится.

— С какой стати?

— Ты уж мне поверь, я знаю, — загадочно произнес Брук и хлопнул Виктора по плечу. — Прощай. — Сказав это, он резко повернулся — каблуки дорогих туфель ввинтились в песок — и зашагал к котловану, из которого извлекали последние ящики.

Виктор Жигалко сел рядом с водителем, джип плавно тронулся с места.

— Как с Бруком тебе работается? — спросил он.

— Нормально. Толковый мужик, — ответил шофер, сверкнув золотым зубом.

— И много тебе платит? Если не секрет.

— Как всем. Найти водителя — не проблема.

Поняв, что шофера не разговорить, Виктор замолчал. За стеклами машины проплывал мрачный в сумерках лес.

«Вот и пришлось мне вернуться на десять лет назад, — усмехнулся Жигалко. — Пять тысяч не слишком большие деньги, но они подарок из прошлого, компенсация за службу в Советской Армии. Тоже хорошо».

В отдалении на трассе маячили «Жигули», но мало ли кому еще надо ехать в райцентр! Райцентр миновали быстро, после московских масштабов и автомобильных пробок Виктору показалось, что они проскочили его мгновенно. Только-только показались первые дома, а за ними и вокзал. Старое здание с остроконечной крышей растянулось вдоль площади, посередине которой красовался сквер, густо обсаженный по периметру аккуратно подстриженными кустами.

— Вот и приехали, — отозвался неразговорчивый шофер. Он перегнулся через спинку сиденья и вытащил бутылку красного сухого вина, точно такое же Виктор с Бруком пили на опушке леса. — Хозяин просил вам передать на память. И еще, вот белорусские деньги, на билет.

Водитель так и сказал — «хозяин». От этого слова Виктор почувствовал неловкость, сам бы он никогда не смог так назвать другого человека. Командиром, шефом — пожалуйста, а хозяином язык не повернулся бы. Было в этом слове что-то плебейское, унизительное. Он принял бутылку из рук водителя, к горлышку был прикреплен миниатюрный одноразовый штопор. Деньги сунул в карман джинсов.

— Удобно, не надо пропихивать пробку, если в дороге захотите выпить. — Шофер кивнул на прощание и уехал.

Жигалко стоял на площади с бутылкой в руках, глядя на ярко освещенное здание вокзала. Билет ему не продали, миловидная кассирша с обворожительной улыбкой сообщила, что сделает это не раньше чем за полчаса до прибытия поезда.

— Вот невезуха! — воскликнул ожидавший за Виктором своей очереди мужчина, на пальце у него покачивались ключи с брелоком, украшенным эмблемой «Жигулей». — И мне в Москву надо.

— Ничего страшного, уедем.

— Пить спокойнее, когда билет в кармане. — Он бросил взгляд на бутылку в руке Виктора. — Сухое вино предпочитаете? А я водку. — Он расстегнул «молнию» спортивной сумки, висевшей на плече, из свернутого в рулон свитера выглядывало горлышко, прикрытое двумя прозрачными пластиковыми стаканчиками. — Николай, — без обиняков представился мужчина, сверкнув золотой коронкой. — Ничто так не сокращает ожидание, как умеренная выпивка.

— Виктор, — назвался Жигалко. — Я, вообще-то, тоже предпочитаю водку, а вино мне друг подарил, на прощание.

— Выпьем? — произнес магическое слово Николай.

— Можно, если без фанатизма…

— В скверике есть подходящее место. Я тут часто бываю по делам. Партнеры у нашей фирмы на местном мотороремонтном заводе. Тут дешевле ремонт мазовских движков обходится, чем в Москве.

Мужчины пересекли площадь и оказались у входа в сквер. Густые кусты надежно скрывали его от глаз прохожих. Скамейки стояли в глубоких нишах, а фонари освещали лишь асфальтированную дорожку между ними. На первой лавке, как оказалось, устроилась целоваться парочка влюбленных, их Виктор разглядел, только когда ступил из темноты в тень.

— Мужики, поищите другое место, тут занято, — зло бросил парень, на коленях у которого сидела блондинка в короткой юбке.

— Поищем, — пообещал Жигалко.

Свободная скамейка отыскалась в самом конце сквера. Ее до сих пор не заняли только потому, что прямо напротив стоял фонарь.

— Раз нет другой, устроимся и здесь. — Николай поставил сумку на сиденье и вытащил завернутые в шелестящий целлофан бутерброды.

— Я не привык на халяву пить, — спохватился Виктор. — Посидите, а я сбегаю за бутылкой.

— Две будет много, разве что в дорогу взять. Так это еще успеется. Мы можем билеты в одно купе взять, в пути вторую и покатим.

Николай свинтил пробку и спрятал ее в карман. Разлив водку по пластиковым стаканчикам, он поставил бутылку под лавку.

— Ну, за знакомство. — Он одним глотком осушил наполовину налитый стакан и тут же принялся жевать.

Выпитое подействовало на Виктора благотворно, исчезло напряжение, по телу разлилось приятное тепло.

— Неплохая водка. Мягко идет. Местная? — спросил он. — Я и посмотреть не успел на этикетку.

— И на завтра от нее голова не болит, сколько бы ни выпил. Я уж все сорта здесь перепробовал. Каждый месяц дважды приезжаю. Кстати, и самогонка в здешних деревнях отличная. Конечно, не та, которую на продажу делают, а для себя. Мы старые «МАЗы» восстанавливаем, «капиталку» делаем. От одного движка заказчик отказался, так я его местному колхозу загнал за полцены. Председатель меня самогонкой угощал на природе. Река — загляденье, и рыбы в ней, не поверишь: вечером сеть поставили, а утром… — Николай говорил не умолкая. Виктору оставалось только слушать, думать о своем и кивать.

— Эй, давай сюда стакан. Менты идут, а водка не пиво, ее в общественном месте распивать не положено.

Не успел Виктор ответить, как Николай ловко забрал у него стаканчик, сунул в раскрытую сумку и загородил стоявшую на асфальте водку ногами. Наряд милиции — сержант и старшина — неторопливо приближался. В руке у старшины потрескивала рация, то и дело выбрасывая обрывки разговоров:

— Седьмой, Седьмой… еду по вызову… вижу драку, видимо, буду брать…

— Когда менты идут, на них смотреть надо. Взгляд не отводи, — посоветовал Николай сквозь зубы, — а то прицепятся.

Виктор поднял глаза. Старшина скользнул по нему строгим взглядом. Милиционер, конечно же, понимал, что двое мужиков просто так в скверике ночью сидеть не будут, ясное дело, что выпивают, но раз проявили уважение к порядку — спрятали водку и стаканы, «безобразий не нарушают», то пусть себе сидят и дальше. Николай тем временем выдавил над спрятанным в сумку стаканчиком пластиковую ампулу, несколько капель бесцветной жидкости упало на дно.

Наряд милиции проследовал до конца сквера и исчез за кустами.

— Ушли, — сообщил Николай то, что и без его слов было очевидным. — За это не грех и выпить. — Он пристроил стаканчики на брус скамейки и плеснул в них водку. — По-человечески к нам отнеслись. А чего тут? Они тоже люди, сами все понимают.

— Ага… — Виктор рассеянно взял стаканчик и опрокинул его в горло, взял заботливо поданный Николаем бутерброд.

— Ты тоже по делам приехал или к родственникам? — Собеседник внимательно смотрел на Виктора.

— По делам… — сказал тот и замолчал, что-то неладное творилось с ним, закружилась голова. Чтобы удержаться, Жигалко положил руку на спинку лавки. — И выпил немного… Язык заплетается.

— Бывает, особенно если не ел целый день. Ты закусывай.

Бутерброд выпал из ослабевших пальцев на асфальт. Виктор никак не мог сфокусировать взгляд на соседе, лицо того то четко прорисовывалось, то расплывалось в тумане. Он с трудом удерживал голову поднятой.

— Плохо мне. — Виктор попытался встать, но Николай положил ему руку на плечо.

— Сиди, — неожиданно властно приказал он, сверкнув золотым зубом, — сиди и не дергайся.

Жигалко что-то пробормотал в ответ, но слов его уже было не понять. Голова уперлась подбородком в грудь, он пару раз судорожно вздохнул и замер. Николай осторожно убрал руку с его плеча, выплеснул остатки водки из своего стакана в кусты. Затем, уже не опасаясь потревожить Виктора, обыскал его. Доллары бросил в сумку, туда же полетели и документы. Недопитую бутылку тщательно протер и вложил в ладонь бывшему советскому капитану. Он уже хотел уходить, когда взгляд его упал на командирские часы на запястье. Расстегнув ремешок, глянул на крышку, где была выгравирована дарственная надпись: «Капитану Жигалко, от командования…»

— Черт, чуть не прокололся. — Часы исчезли в кармане.

Вскоре человек, назвавшийся Николаем, уже садился в неприметные «Жигули». Заложив «круг почета» на привокзальной площади, он свернул под указатель «на Москву».

Через полчаса наряд милиции вновь появился в скверике. Старшина шел, поплевывая себе под ноги семечками, рация уже попискивала в руке у сержанта. Знакомый, тысячи раз пройденный маршрут. Не проходило и дня, чтобы в этом месте кого-нибудь да не задержали.

— Смотри, — сержант прищурился, — девка, кажется, не просто так у него на коленях головой лежит.

— Ну и что? — Старшина был более человечен. — Пусть сделает парню приятное, никому от этого хуже не станет. А если тебе завидно стало, можем и привлечь.

— Я просто так. Она не проститутка, всех вокзальных мы с тобой неплохо изучили.

— Да уж… вдоль и поперек, — тихо рассмеялся старшина.

Девушка, заслышав уверенную поступь наряда, тут же села на скамейке, даже в неверном ночном освещении было видно, как она покраснела, а парень, торопливо поставив на колени портфель, смотрел прямо перед собой, глупо ухмыляясь.

— Отдыхайте, — бросил старшина, проходя мимо. — Эх, молодость, молодость… А вот и наш клиент. — Он уверенно направился к Жигалко; тот сидел, свесив голову на грудь; в руке поблескивала недопитая бутылка водки.

— Они же вдвоем пили, — вспомнил сержант.

— Второй за добавкой побежал, а приятель его уснул. Командировочные, вечно надерутся, — старшина тронул Виктора за плечо. — Просыпайтесь, приехали на конечную станцию, — добродушно произнес он.

Жигалко качнулся и завалился на бок, водка потекла на асфальт из наклоненной бутылки. Сержант и старшина переглянулись.

— Кажется, готов, — мрачно произнес старший по званию и приложил два пальца к сонной артерии на шее. — Готов, — уже с уверенностью в голосе сообщил он.

— Да он же только что живой был, — удивился молодой сержант.

— Все покойники когда-то живыми были. Водка паленая, отравился, — скривился старшина. — На вокзале всякую дрянь с рук продают, за всеми не уследишь.

— Так и второй же… с ним был… он тоже пил.

— Радуйся, что второй своим ходом ушел, на чужой территории загнется. — Старшина цинично усмехнулся. — Всякое в жизни случается, — он уже шарил по карманам мертвеца. — Ни документов, ни денег, теперь хрен поймешь, кто он такой и откуда, куда ехал. Снова неопознанный труп повиснет, беда с командировочными. Про второго в протоколе писать не будем — лишние хлопоты. Вызывай машину.

Пока сержант связывался по рации, старшина подошел к парочке, девушка уже не пыталась ублажать парня, она испуганно смотрела на неподвижного Виктора.

— Напился? — с надеждой спросила она.

— Напился… последний раз в жизни. Вы уж тут побудьте как свидетели.

— Да мы ничего и не видели… — начал парень, — они хотели сперва здесь устроиться, а потом ушли. Вот и все.

— Про второго можете не упоминать, это неважно.

На привокзальной площади взвыла милицейская сирена, древний «УАЗ» въехал прямо в сквер, следом за ним машина «Скорой помощи»…

…Владимир Брук выбрался из джипа, когда «Жигули» замерли рядом с внедорожником. «КамАЗ» с полуприцепом виднелся на краю леса.

— Ну как? — поинтересовался Брук.

Водитель «Жигулей» протянул ему документы и деньги, принадлежавшие Виктору Жигалко.

— Готов.

Владимир небрежно забросил бумаги в перчаточный ящик машины и махнул рукой. Тут же вспыхнули фары грузовика, заурчал мотор. Колонна из трех машин двинулась по дороге. Место здесь было пустынное, лишь у самого горизонта переливались огни райцентра. Лес расступился, вдоль насыпи чуть слышно звенела под легким ветром рожь. Остановились у развилки, здесь Брука уже ждали. Невысокий мужчина сидел на подножке грузовика и курил дешевую сигарету.

— С приездом, — первым подать руку он не рискнул.

Выглядел он как небольшой местный начальник: помятый костюм, голубая рубашка и галстук, повязанный поверх расстегнутого воротника.

— Давно не виделись. — Торговец оружием выглянул из окна джипа. — Ночью, Константинович, несложно и с пути сбиться. Садись ко мне в машину.

— Решил встретить, но вы бы и так не сбились. Указатель проскочить сложно.

За бортовым грузовиком возвышался фанерный щит с лаконичной надписью «База сельхозавиации». Ехали без дороги по хорошо утрамбованному, поросшему травой летному полю, на фоне огней райцентра хорошо читались силуэты трех «кукурузников».

— Вот и весь мой авиапарк. — Константинович указал на самолеты. — А ангар чуть в стороне, ближе к лесу.

— Освещение поля исправно? — строго спросил Брук.

— Конечно! — с обидой в голосе произнес начальник базы сельхозавиации. — Только сегодня я решил ее не включать. Темнота друг не только для молодежи.

«КамАЗ» въехал в широко раскрытые ворота ангара и погасил фары.

— Здесь, как в швейцарском банке, — пообещал Константинович.

— Плачу за месяц, — предупредил Брук, отсчитывая деньги. — Если больше простоит, потом добавлю.

— По мне, пусть все время стоит, — улыбнулся Константинович, сминая и пряча деньги в карман пиджака.

— Освещение полосы держи в исправности, может в любой день понадобиться.

— Это само собой разумеется. — Константинович выбежал из машины.

Вместе с водителем «КамАЗа» они с трудом закрыли огромные ворота ангара, начальник базы сельхозавиации повесил тяжелый навесной замок, ключи вручил Бруку.

— Второй комплект только у меня будет.

— Смотри, чтобы никто не лазил.

— Мои люди приучены к чужому не подходить. Сторожа на работу исправно ходят с собаками.

— Если что случится…

Брук не договорил, поскольку Константинович замахал руками:

— И быть такого не может, не первый год с вами работаем, ни одной накладки не случилось.

— Именно поэтому и работаем, — бесстрастно заметил торговец оружием.

Взгляд его стал усталым, как всегда случалось после того, как была выполнена основная часть работы. Он вновь терял интерес к жизни.

— А теперь в Москву, — пробормотал он, удобнее устраиваясь на заднем сиденье джипа.

Константинович еще долго стоял, махая на прощание рукой удаляющимся огням машины. Убедившись, что Брук не собирается возвращаться, он поднялся на крыльцо строительного вагончика-бытовки и постучал в дверь:

— Открывай, уехали.

В окошке вспыхнул свет, щелкнул замок. Сторож в ватнике, наброшенном на плечи, почтительно пропустил начальника базы внутрь и тут же цыкнул на худощавую овчарку. Собака подняла голову и оскалила пасть, но лаять не решалась.

— Лежать, кому сказал. Своих не узнаешь?

— Зря на нее ругаешься, хорошая собака только хозяина слушать должна.

Константинович зачерпнул воду из ведра и, не отрываясь, выпил пол-литровую кружку холодной, до ломоты в зубах, воды.

— Снова привезли? — опасливо поинтересовался сторож.

— Снова… — Константинович вытащил из кармана три купюры, разровнял их на столе, придвинул к сторожу. — Поделишься со сменщиками, но чтобы никакая сволочь в ангар не заглядывала. А если увижу пьяным на дежурстве, выгоню к чертовой матери, — покосился он на пустую винную бутылку на окне. — Здесь тебе не мехдвор, а авиабаза.

— Зря вы так. Бутылка здесь еще с весны стоит. Я в нее сигаретный пепел собираю, жена просила, она его потом как удобрение для кактусов использует, можете посмотреть — правда, пепел. — На ладонь сторож вытряс горку пепла и собрался сунуть под нос Константиновичу.

— Верю.

Сторож с трудом скрывал любопытство:

— А кто он такой? Большой человек, наверное…

— Большой, — задумчиво проговорил Константинович, — очень большой. Если окажешься у него на дороге, непременно раздавит. Ты лучше об этом не спрашивай. Спокойней спать будешь. Если б не он, нашу базу давно бы закрыли. Уже и решение в райисполкоме приняли, даже бумага была подписана, а он один звонок сделал — вмиг все и отменили.

Начальник базы сельхозавиации нервно посмотрел в окно, туда, где давно скрылись габаритные огни джипа, он бы не удивился, покажись они вновь прямо сейчас. О том, что лежит в полуприцепе «КамАЗа», ему и думать не хотелось.

«Скорее бы он забрал свой груз. Деньги деньгами, но и спокойствия хочется».