Венгерская вода

Сергей Зацаринный, 2022

1355 год. Торговец благовониями из Египта бесследно исчезает во время поездки в Золотую Орду. На поиски отправляется его брат. Идя по следу, он все далее углубляется в просторы Великой Степи, пока не оказывается в городе Мохши, затерянном в глухих лесах у самой окраины таинственной Страны Мрака. Ему и его новым друзьям предстоит распутать клубок старинной тайны, завязанный вокруг гробницы некогда могущественной царицы Баялунь, супруги хана Узбека. Ожившая сказка оказывается смертельно опасной.

VI. Торговец тайнами

До Фессалоник мы плыли почти три недели. Корабль наш несколько раз резко менял курс, то устремляясь прямо на неподвижную Альрукабу, то поворачивая на закат. Мы долго шли вдоль берега Кипра, потом по бескрайнему морю, где ни единое облачко не намекало на ближнюю сушу. Затем снова появилась земля. Путеводная звезда Сухейль оставалась у нас за кормой и уже едва показывалась над горизонтом.

— После Афин ее не будет видно совсем, — предсказал Савва, заметив мой тоскующий взгляд.

Он вообще был очень наблюдательным. А еще очень разговорчивым. Это незаменимое искусство в долгом морском путешествии.

Корабль наш был на первый взгляд невелик и больше напоминал большую лодку. Однако на корме была устроена маленькая, но удобная каюта, а на носу — запирающийся трюм для груза. С парусами двух мачт управлялись всего четверо матросов, зато судно мчалось по волнам с удивительной скоростью.

Наш спутник всю дорогу с неизбывным усердием пробовал свой драгоценный товар, не забывая, правда, сильно разводить его водой. При этом щедрой рукой угощал и Мисаила. Первое время наливал и мне, убеждая, что это лучший способ сделать безопасной пищевую воду, застоявшуюся в кувшинах, но, увидев мою непреклонность, посоветовал выдавливать в питье лимон. Честно говоря, я поначалу думал, что Савва хочет с помощью хмельного развязать нам язык, но вскоре убедился в удивительном искусстве этого человека говорить не рассказывая и узнавать не выспрашивая.

Он часами напролет, при свете солнца и мерцании звезд, вел нескончаемые беседы обо всем на свете, нанизывая истории, как жемчужины на нить. О том, почему монастырь Святого Николая, который мы посетили на Кипре, называется кошачьим, а вино, которое он везет, — королевским. О том, как опасно стало сейчас плавать в здешних морях, как уже много лет подряд смуты и войны терзают злосчастную империю ромеев. Мы узнали, что чума, обрушившаяся несколько лет назад на Константинополь, была карой небесной за захват власти Иоанном Кантакузиным, а недавнее землетрясение — наказанием за то, что церковные деньги потратили на жалование неверным турецким наемникам.

— Деньги были немалые, — с удовольствием щурился на закат Савва, делая очередной добрый глоток сладкого вина, — говорят, очень много прислал на восстановление собора Святой Софии русский князь. Но тут вдруг возьми и поднимись на Кантакузина его соправитель император Иоанн. Он и найми турок. На церковное серебро. Только недобрым был советчик, который это присоветовал. Не зря ведь говорят, что бывает час, когда деньги обращаются в черепки. Не к добру трогать церковную казну. Так и вышло. Пока турки ждали обещанных денег на нашем берегу, грянуло землетрясение. Да такое, что не приведи Господь. Прямо недалеко от турецкого войска разрушило город Галлипополь. Стража разбежалась, стены кое-где упали. Турки, не будь дураками, тут же заняли его, стены починили, да и послали к своим за подмогой. Выкури их теперь оттуда! Вот и получилось: избыв одну беду, накликали другую — еще горше. А почему? Не святотатствуй!

Страшную тайну этого землетрясения Савве поведали армянские купцы, рассказавшие, что главный удар стихии пришелся на таинственный языческий город Иераполь. То есть Город богов. Он с незапамятных времен сокрыт где-то в горах Каппадокии, и там было множество тайных кумирен, еще со времен дохристианских. Так вот Иераполь этим землетрясением был стерт с лица земли и обезлюдел. Не иначе в его тайных убежищах и скрывался корень зла. Мы только краешек увидели божьего гнева.

Знакомства у Саввы водились не только среди армянских купцов. Сразу чувствовалось, что он человек бывалый и знает входы-выходы во многие двери. Торгуя уже лет двадцать на Кипре сладким рыцарским вином, ловкий купец давно усвоил, что самый ходовой товар — это тайны. Правда, и самый опасный. Упомянул он об этом, как обычно, вскользь. Но так, чтобы на это нельзя было не обратить внимания.

Рассказывая об армянских купцах, турецких пиратах, рыцарских замках и генуэзско-венецианских распрях, он неустанно внушал главную мысль об опасностях путешествий в этих краях.

— В прошлом году сам наш Фессалоникийский архиепископ Григорий Палама к туркам угодил. Поплыл в Константинополь мирить двух императоров Иоаннов — Палеолога с Кантакузиным, да забыл, что теперь турки на обоих берегах сидят. Вот и попал к пиратам вместо Царьграда. Хорошо, что сейчас Фессалия под рукой у сербского короля, тот дал денег на выкуп. Я сам ездил договариваться через старых знакомцев. Скоро должны отпустить святителя. Так что вам повезло. Со мной будете как у Христа за пазухой.

Савва не сказал: «Если поможете», но это и так было ясно.

Вскоре я понял, почему он не пытается ничего выпытать или разузнать. Опытный торговец тайнами прекрасно понимал, что самое главное — втереться в доверие. Времени у него для этого было предостаточно.

Савва ни разу не спросил, куда и зачем мы едем, почему опасаемся преследования. Лишь только один раз одобрительно отозвался о том самом погонщике мулов, что доставил нас лунной ночью к условленному месту на кипрском берегу:

— Старый разбойник. Дело свое знает. Умеет язык держать за зубами.

Не зря сказано: если хочешь узнать человека, не слушай, что о нем говорят другие, слушай, что он говорит о других. За этими словами Саввы так и читалось: «Мы с ним одного поля ягоды».

— Настали такие времена, — вздыхал он, — что брата родного, бывает, нужно больше бояться, чем чужого человека, — и, понизив зачем-то голос, продолжал: — Фессалия сейчас принадлежат королю Стефану. А правит там его младший брат Симеон. Матери у них разные. Отец женился второй раз на ромейской царевне, так что Симеон наполовину грек. Вот его и поставил Стефан княжить над Эпиром и Фессалией. Думал, наверное, что тому будет проще ладить с греческими подданными. А на деле получилось, что он завязал узелок, ниточка от которого еще неизвестно куда потянется. Я это к тому говорю, что нашего дела все это тоже касается. Ведь хотя Стефан в Сербии король и вроде даже император, а в Фессалии все же Симеон князь. А как он смотрит на все эти дела с автокефальной церковью, еще неведомо. На словах он, конечно, за то же, за что и король, только что у него на уме? Материнская ромейская натура свое берет. Греки без интриг и хитростей не могут. Стефан не вечен, а соблазн стать самостоятельным государем Эпира и Фессалоник велик. Если со временем Симеон задумает отложиться от Сербии, то ему поддержка патриарха Константинопольского не помешает. Следовательно, сербский станет врагом. Это я вам для чего толкую?

— Догадаться несложно, — ответил Мисаил. — То, что сербскому королю нужно, его младшему брату может не по нраву прийтись. Боишься, станет мешать?

— Явно, конечно, нет. Тем и хуже. Не знаешь, где осторожиться. Потому мы и едем на Афон. В монастырском царстве свои порядки. Хоть рука владык земных и туда достает, а все безопаснее. Однако всякое может случиться. Мы с вами теперь не только на одном корабле, но и в одной лодке. На Афоне крепко держитесь за меня и лишних разговоров не ведите. Приехали покупателей на ладан найти, и весь сказ. Дело наше будем делать втайне.

Откровенность нашего попутчика мне понравилась. Тем более, что он заботился не только о своей, но и о нашей безопасности. Осторожность и предусмотрительность вообще были частью натуры Саввы. Скорее всего, частые смены нашего курса тоже происходили от них. Корабль наш не заходил в порты, приставая к берегу, чтобы пополнить запасы, в каких-то укромных местах или на уединенных островах. Малейшие ухудшения погоды мы пережидали в защищенных бухтах, избегая риска. Да и сам наш отъезд с Кипра был им устроен с такой восхитительной ловкостью, запутавшей все следы для преследователей, что нельзя было не подивиться уму и изворотливости этого человека.

Оставалось только положиться на него, тем более что выбора у нас теперь не осталось — мы оказались в полной его власти.

Савва умел добиваться своего и прокладывать путь к чужим душам. В разговорах он ловко перемешивал рассказы о политике со сказками, пустую болтовню с серьезными предостережениями, а смешные случаи с древними историями. От него я узнал, что звезда Сухейль в их краях зовется Канопусом, в честь кормчего какого-то древнего царя. Что другой древний царь потратил целых десять лет, чтобы переплыть то самое море, по которому путешествовали мы. Стоило вырасти на нашем пути из вод морских очередному острову, как наш спутник немедленно рассказывал про него какую-нибудь историю. Древнюю или недавнюю.

Это было словно странствие среди неведомых сказочных земель, когда в загадочной дымке проплывавшего берега таился то замок крестоносцев, то логово пиратов, а то и убежище какого-нибудь языческого бога.

— Вот на этом острове жил знаменитый врач Гиппократ, — махал он рукой, заодно, кажется, втайне проверяя нашу образованность. Не может же хороший знаток благовоний и ароматов не знать великого грека.

Когда звезда Сухейль уже окончательно исчезла за горизонтом, а следовательно, до конца пути оставалось совсем немного, Савва снова вернулся к разговору о деле. Как обычно, словно невзначай во время болтовни под ночными звездами.

— Король Стефан спит и видит себя ромейским басилевсом. Тем более ему и остался всего последний шаг — сесть на престол в Константинополе. Для этого он готов хоть с чертом шашни водить. Недавно совсем уже было сговорился с турками. Они его перед тем крепко побили, вот он и предложил им тайно договориться, чтобы помогли. Турок ведь греки нанимают, у них есть возможность неожиданно ударить в тыл. Я был среди тех, кто эти тайные поездки к туркам организовывал. Скажу вам по большому секрету — дело было улажено. Было даже определено время совместного выступления.

Савва долго молчал, давая нашему нетерпению накалиться, и будничным голосом скучно поведал:

— Не вышло. Послов перехватили ромеи, — в его голосе зазвенели стальные нотки, — и убили. Кто-то их предупредил. Кто-то очень близкий к королю и имеющий доступ к самым сокровенным государственным тайнам.

Потом голос купца стал снова скучным и даже каким-то ленивым:

— Это я к тому, что сторонники ромеев могут тайно помешать любому начинанию короля Стефана.

Он больше ничего не сказал и после долгого молчания снова стал рассказывать какую-то интересную историю. Но понять смысл предупреждения было несложно. Нам угрожала нешуточная опасность. Она могла исходить из окружения константинопольского патриарха, враждебного сербской автокефалии, или от самого князя Симеона, брата сербского короля, правившего в Фессалии.

Смысл предупреждения сводился к старой доброй истине: «Молчание — золото».

Если честно — напугал он нас порядочно. Однако деваться было некуда. Мы были в одной лодке.

Мисаил целыми днями предавался размышлениям о том, какой основой лучше закреплять запах, Савва снова беспечно рассуждал, как варят миро в разных церквях. Он был человеком основательным и старательно изучил вопрос. Оказывается, католики вообще просто смешивают готовый бальзам с оливковым маслом. А армяне варят миро раз в семь лет. Купец даже показывал Мисаилу какой-то рецепт, насчитывающий целых сорок составных частей. Так что, когда перед нами наконец выросли вершины Святой горы, в голове у того было немало самых прекрасных идей варки благовонного масла. Сейчас я даже жалею, что тогда не поинтересовался хоть одним из них. Мисаил говорил, что нужно кое-что попробовать и проверить, а его глаза уже горели в предвкушении часа, когда он снова окажется перед милыми его сердцу загадочными сосудами и лампами.

Ветер не всегда дует туда, куда хочется кораблю.

В который уже раз судьбе было угодно переменить наши планы.