Госпожа Клио. Заходящее солнце

Сергей Дубянский

В отличие от первого опыта, Женя неверно истолковал подсказки Клио, и роман о средневековье не получился. Раздосадованная Клио бросает утратившего доверие подопечного, но Женя – человек упрямый и находит собственный путь в прошлое; только оказывается не в эпохе крестовых походов, а у древних инков, причем не в роли наблюдателя, собирающего материал для книги, а Найплама – жреца темного бога Ланзона…

*

Виталий уже полчаса сидел на кухне, без всякого смысла разглядывая обложку книги, так неожиданно появившейся в его доме. Читать он не собирался — его не интересовало, каким образом «писатель» интерпретировал хорошо известные ему события, но картинка будоражила воспоминания. Под пристальным взглядом, луны стали качаться, совсем как тогда, когда ими являлись они с Кристиной. Нет, Виталий не жалел, ни об их слиянии, ни о несчастной Анхесенамон — жаль было чуда, которое он мог тогда сотворить.

…Я и сейчас все могу!.. — мысль, которую он успешно гнал последние полгода, упав в благодатную почву принесенную «писателем», не просто дала побег, а быстро выросла и окрепла, — как говорила та рыжая сволочь?.. Нарушить естественный ход событий?.. А в чем он заключается? В том, что у меня хреновая работа, что я похоронил свои возможности, и в довершение ко всему, оказывается, моя жена спит с другим?.. Так, может, стоит изменить такой «ход событий»?.. Кто решил, что он «естественный»?.. — Виталий повернулся к солнцу, властвовавшим за окном, — оно-то не изменится, а остальное… а почему остальное должно обязательно стать хуже? Везде ж пишут, что общество деградирует; люди, уничтожая природу, убивают и самих себя; что грядет духовный и техногенный апокалипсис… так, может, пока он не грянул, поменять все к чертовой матери? Вдруг у меня получится лучше, чем у Бога?.. Нет, это я, конечно, круто маханул — то, что создал Бог, не нужно менять, а, вот, то, что люди натворили потом…

То ли после встречи с «рыжей» прошло уже слишком много времени, то ли новость, связанная с Дашей, превысила, наконец, общую критическую массу, но мысли потекли плавно, без эмоциональных взлетов и падений, как бывает, когда решение уже принято и прорабатываются тактические нюансы. …Это ж «рыжая» сказала, что все в нашем мире есть так, как и должно быть, а я, дурак, поверил. Вдруг, если б развалился Египет, потом всем стало б гораздо лучше? Подумаешь, не построили б пирамид!.. И что?.. Кто б о них жалел, если их просто никогда не существовало? Да мало ли, что могло быть на земле, о чём мы и не догадываемся!.. Те, кому сейчас хорошо, они и считают, что все сделано правильно. А те, кому плохо?.. Они мне спасибо скажут!.. Возможно, и самому Богу не нравится, что получилось в итоге, и он послал меня, чтоб все исправить!.. А я тут дурака валяю!..

Виталий легко встал и подойдя к шкафу, вытащил том энциклопедии. …Значит, говоришь, инки?.. Нет, для писателя я ничего не буду делать — пусть Дашка ему делает!.. Но инки… как вариант… мне-то все равно, по большому счёту. А еще лучше — я ж когда-то думал об этом… — Виталий захлопнул книгу, не дойдя до нужного раздела, — еще лучше не висеть там очередным светилом, а научиться материализоваться, как «рыжая»! Только возможно ли проделать такое на колесе Фортуны?.. Кстати, хорошо, что я не выбросил его в свое время. Ведь как знал! — положив книгу, он вышел на балкон, являвшийся еще и складом ненужных вещей. Столешницу он видел каждый день — она торчала из-за коробок, а, вот, стойку еще требовалось поискать.

*

Знакомой дорогой Женя вышел к «замку» и незаметно прокравшись под окнами «пристройки», оказался у двери, сильно отличавшейся от той, что вела к Вике с Игорем. Поскольку от звонка здесь остался лишь корпус, болтавшийся на куске провода, Женя постучал. Для себя он решил — если хозяйка не захочет с ним общаться, он просто попросит обещанную картину; потом вернется домой и будет смотреть на нее, пока не снесет башню — другого выхода он не видел. …Часов до шести посижу, а потом поеду к Дашке. Главное, чтоб Татьяна не заявилась… Мысль потерялась, потому что щелкнул замок и на пороге появилась «перуанка». Ее взгляд не выражал никаких эмоций, поэтому создавалось впечатление, что она вышла не на стук, а, например, подышать воздухом. Но вдруг ее губы шевельнулись.

— Я знала, что ты вернешься…

В это время за спиной, весело сигналя на разные голоса, проносился свадебный кортеж, какая-то беспокойная мамаша звала какую-то Катю, и Женя почувствовал, насколько эти два мира не стыкуются между собой — только, вот, являлось ли это началом нового романа?..

— Я пришел… — он замолчал, ожидая, что «перуанка» сама поможет ему, но та стояла, как изваяние, и под ее взглядом Женя растерялся, — конечно, это бредовая мысль… я понимаю, но ваши картины… они такие… я, вот, подумал… (…Господи, и кто ж из нас псих-то?!..) хорошо б хоть на минутку оказаться там, чтоб…

— Чтоб все вспомнить, да? — закончила «перуанка», и Женя кивнул, хотя в голове у него были совершенно другие цели и желания. А еще он подумал: …Как же примитивна наша наука со всякими Нобелевскими премиями, если есть эта старуха и господин Виталий (пусть он не хочет мне помогать, но ведь может!), для которых не существует пределов пространства и времени? Почему никто не считает их достижения открытиями?.. Или это другой мир с другими ценностями и другим подходом к реальности?..

— Могу предложить сделку, — «перуанка» отступила, пропуская гостя в дом.

…Если она попросит жизнь, не отдам. Душу?.. Но она ж не дьявол… А остальное, ничего не стоит!.. — оказавшись в знакомой комнате, Женя опустился на знакомый диван, но картины уже не занимали воображение — он ждал оглашения условий сделки.

— Ход истории… — «перуанка» смотрела на голую равнину, украшавшую стену. Казалось, само слово «ход» чуждо этому пространству, вечному в своем постоянстве, — ход истории нельзя изменить, потому что он всегда избирает оптимальный вариант развития мира. Как река, пробивающая русло в самом удобном месте. Даже если потом на ней возникают пороги и водопады, она не будет течь по-другому. В Перу я нашла свое прошлое, и очень бы хотела, чтоб мои родственники, дожив свою жизнь в счастье, умерли так, как умирали их предки; и чтоб похоронены они были по обычаям предков, а не брошены в смрадные ямы…

Женя чувствовал, что его сознание, даже настроившись на восприятие мистики, не может уловить смысл, но, на всякий случай, кивнул.

–…Жить им не долго — год или два, а потом они непременно погибнут в долгих битвах между Уаскаром и Атауальпой. Тогда пусть история берет свое, потому что она всегда права. Максимум два года!.. Это примерно столько, сколько потребуется испанцам, чтоб собрать новую экспедицию. Так вот, мое условие таково, — «перуанка» повернулась к Жене, — ты попадешь туда, если постараешься остановить Писарро и его оголтелых братьев. Не знаю как, но ты должен дать слово, что сделаешь это. Потом испанцы вернутся снова и обязательно покорят инков, но это произойдет, когда все мои родственники уже будут похоронены с почестями, а их души обратятся в быстрых уаманов. Для истории, что такое несколько лет в сравнении с тысячелетиями? Их никто и не заметит, зато мой айлью не познает позора рабского унижения.

Женя не знал, что такое уаман¹ и айлью², но решил, что это уже не важно; важно, что Вика права — старуха, действительно, сумасшедшая! И весь тот круг, в который он рвется, тоже состоит из сумасшедших, чудом оказавшихся на свободе. …И я сойду с ума, если немедленно не свалю отсюда!.. Она же гипнотизирует меня!.. Женя уже хотел встать, но хозяйка неожиданно вышла, и атмосфера безумия, вроде, сразу рассеялась. …Стоп! — вспомнил Женя, — а картина?.. Все-таки надо ее забрать — сяду и буду моделировать ту жизнь. Ведь возникали ж у меня какие-то ощущения — их надо развить, и все получится без всякого Виталия!.. А за то, что он меня подвел, ох, с каким удовольствием я буду трахать сегодня Дашку!..

Хозяйка вернулась очень быстро, держа в руке вышитый мешочек, похожий на кисет.

— Я предлагала эту сделку Игорю, но он — другой человек. Он не сможет ничего сделать, а ты сможешь, я знаю. Подставь ладонь, — она развязала мешочек, и Женя решил довести игру до конца (конечно, в книге он использует этот момент, придав ему реальную магическую силу), — положи в рот и долго жуй, пока он не растворится, — на Женину ладонь тонкой струйкой потек серый порошок, скорее всего, растительного происхождения, — и ты обретешь другую жизнь.

— Это наркотик? — догадался Женя, — я читал, что все индейцы жуют коку…

— Кока — великий дар богов, — «перуанка» улыбнулась, — это земное воплощение небесной женщины, приносящее счастье вечно работающему, уставшему и измотанному мужчине; но она не дает другой жизни — как любая женщина, она забирает уже имеющуюся. А это другое… это секрет женщин нашего айлью.

— Женщин вашего чего?..

— Ты сам все вспомнишь… да, если увидишь у кого-нибудь гуарки³ с изображением уамана, знай, это кто-то из моего рода.

— Ладно, передам привет, — усмехнувшись, Женя высыпал порошок на язык и интенсивно задвигал челюстями. Порошок не имел, ни вкуса, ни запаха. Размазывая его по нёбу, Женя думал, стоит ли ругаться с «перуанкой», когда тот растворится, но ничего не произойдет, или сохранить отношения, в надежде на какие-нибудь фантастические рассказы — ведь откуда-то же она взяла все эти нереальные пейзажи!..

Но что-то все-таки происходило — Женя почувствовал головокружение; потом у него потемнело в глазах. …Только б не отравила, старая ведьма!.. Как я не подумал об этом?.. Художница, блин!..