Фатальный ход

Сергей Донской, 2012

Капитан ФСБ Евгений Бондарь известен как лучший агент-контрразведчик. Руководство поручает ему самые рискованные задачи. Но это задание из ряда вон выходящее. По самой богатой женщине России, миллиардерше Маргарите Морталюк, давно плачет тюрьма, однако акула теневого бизнеса легко обводит следователей вокруг пальца и всегда выходит сухой из воды. ФСБ стало известно, что Леди Мортале, как прозвали ее в деловых кругах, вывезла в неизвестном направлении всех участниц недавнего конкурса моделей. Куда и с какой целью – это и предстоит выяснить Бондарю, внедренному в охрану Морталюк. Миллиардерша подозрительна, жестока и обладает сверхъестественным чутьем, но Бондарь и не таких сбивал с толку. И, похоже, он уже знает, где ее ахиллесова пята…

Глава 3

За два с половиной часа до знакомства с копией Мэрилин Монро Бондарь привычно любовался совсем другой женщиной, являвшейся полной противоположностью надменной белокурой красавицы. Ирина Потапова была не просто брюнеткой, она была классической брюнеткой, при взгляде на которую мужчины невольно задавались вопросом: а так ли уж хороши все эти белокурые бестии с васильковыми глазами?

Быстроглазая, стройная, черноволосая, полная грациозного достоинства и тщательно скрываемой чувственности, Ирина принадлежала к тому типу женщин, которые не вызывают пресыщения. Бондарю ее всегда чуточку не хватало — и в разлуке, и при самой тесной близости, какая только возможна между мужчиной и женщиной. Она была вулканом, то дремлющим, то внезапно просыпающимся, и всякий раз, когда кипящая лава страстей выплескивалась наружу, это вызывало потрясение, поскольку в остальное время поведение Ирины отличалось горделивой сдержанностью.

Прежде Бондарю никогда не приходилось иметь дело с женщиной, которая бы отворачивалась от него первой. Ирина же спешила уткнуться лицом в подушку, стыдясь бурного проявления эмоций, во время которого она совершенно не контролировала себя. Стоило положить ладонь на ее разгоряченное тело, как она просила оставить ее в покое, причитая: «Не надо, ты же видишь, я умираю, каждый раз умираю, теряю голову и схожу с ума». Если Бондарь не убирал руку, то минуту спустя Ирина вновь забывала обо всем и была готова начать все сначала. Чаще всего именно так и происходило. Что не мешало обоим просыпаться полными сил, словно их близость являлась чем-то вроде подключения к неиссякаемому источнику энергии. По утрам Ирина была свежей и приветливой, отчего при любой погоде казалось, будто квартира озарена солнцем. Она ни разу не задала тех дурацких вопросов, которыми женщины постоянно терзают своих мужей и любовников: Ты меня любишь? Тебе со мной хорошо? Ты меня никогда не бросишь? Бесконечными признаниями в собственной любви и преданности Ирина тоже не докучала, предпочитая не говорить, а действовать. Квартира Бондаря и прежде содержалась в идеальном порядке, но с появлением новой хозяйки все тут буквально засияло и засверкало чистотой. Не той стерильной чистотой, которую можно увидеть в операционных или музеях, а домашней, пронизанной теплом и светом. Насыщенной аппетитными запахами, струящимися из кухни.

Несмотря на вполне современную обстановку, здесь царила вполне патриархальная атмосфера. Поглядывая на Ирину, Бондарь спрашивал себя, как долго продлится эта идиллия, и надеялся, что больше никогда не останется один. Тем не менее по выражению его лица никто не заподозрил бы, что этот человек способен предаваться сентиментальным размышлениям. Бондарь был гладко выбрит, тщательно причесан, собран, холоден и подчеркнуто невозмутим. Намечался непростой разговор, в ходе которого Ирина могла интуитивно почувствовать слабину Бондаря. Женщина никогда не упустит случая воспользоваться своим преимуществом. Следовательно, она не должна даже догадываться о колебаниях в душе мужчины.

— Скоро? — спросил Бондарь, бросая красноречивый взгляд на часы. — Поздние завтраки — привилегия аристократии и богемы. Лично я предпочитаю садиться за стол не позже восьми. — Коротко усмехнувшись, он уточнил: — Утра, конечно.

— Хорошо, что напомнил. — Иринина улыбка была такой же мимолетной. — Иначе завтракать пришлось бы в ужин.

Не делая ни одного лишнего движения, она принялась выставлять на стол сковороду, тарелки и чашки. Лязганье раскладываемых на скатерти вилок было непривычно резким, словно некие фехтовальщики несколько раз скрестили шпаги, пробуя силы перед поединком. Похоже, Ирина уловила напряжение, незримо витавшее в воздухе. Неотвратимость предстоящего выяснения отношений угнетала Бондаря, но отказываться от задуманного он не собирался.

Семейный очаг нужен для того, чтобы было куда возвращаться из странствий и походов. Торчать подле него до скончания века скучно и обидно. Даже на пару с любимой.

— Гренки с сыром, гм… — Бондарь с сомнением нахмурился. — Вообще-то я предпочел бы бифштекс под беарнским соусом.

— Я тоже, — ханжески вздохнула Ирина. — Но к бифштексу под беарнским соусом принято подавать розовое «Клико», а у нас есть только «Боллинджер». Даже не знаю, как быть.

Это было произнесено таким светским тоном, что губы Бондаря непроизвольно расплылись в улыбке.

— Никуда не годится, — заявил он, хрустя поджаренным хлебом. — Неужели так трудно позаботиться о том, чтобы в доме никогда не переводилось старое доброе «Клико»?

— Вечно ты зубоскалишь, — сказала Ирина. — А вот ласковых слов от тебя не дождешься. Неужели ты не знаешь ни одного?

— Почему же.

— Тогда скажи, скажи.

— Ну… Ты мне подходишь, — выдавил из себя Бондарь. — Годится?

— И это все, на что ты способен?

— Ты, гм… хорошая.

— С ума сойти, какое красноречие! — воскликнула Ирина.

Тон был язвительным, однако услышанное явно пришлось ей по вкусу. Чтобы понять это, достаточно было заглянуть Ирине в глаза, но Бондарь упорно смотрел в сторону. Он умел многое, но проявлять искренние чувства ему было трудно. Другое дело — играть разнообразные роли. Чему-чему, а этому его в ФСБ обучили на славу, хоть на сцене выступай. Правда, Ирина была не тем человеком, перед которым Бондарю нужно было разыгрывать спектакли.

— Чем богаты, тем и рады, — буркнул он, уткнувшись в чашку.

— А вот другие мужчины не упускают случая сказать даме что-нибудь приятное, — поддразнила его Ирина. — Всякий раз, когда я появляюсь в редакции, они делают стойку и засыпают меня массой предложений.

— Лучше бы деньгами засыпали, — обронил Бондарь.

— За этим дело не станет. У меня заказ на цикл статей в «Х-man». Это журнал такой, гламурный до невозможности.

— Дурацкое название.

— Зато авторам платят по высшему разряду, — возразила Ирина, разливая остатки молока по чашкам. — Мне предложили рекламировать оружие, напитки, часы, зажигалки, костюмы, галстуки и одеколоны. Вся та ерунда, которая предназначена для настоящих мужчин.

— Откуда тебе знать, что нужно настоящим мужчинам? — удивился Бондарь.

— О, я теперь настоящий эксперт в этих вопросах, — похвасталась Ирина.

— Забавно. Никогда не думал, что женюсь на эксперте.

— Что ты сказал? — Иринин вопрос прозвучал почти одновременно со звоном разбитой чашки. — Женишься?

— Разумеется. Немного старомодно, но так уж я устроен.

— Это предложение?

— Ультиматум, — отрезал Бондарь. — Возражения не принимаются.

Все, на что оказалась способна Ирина, так это склониться над осколками чашки.

После столь своеобразного предложения руки и сердца в кухне надолго воцарилась тишина, нарушаемая лишь звяканьем посуды. Разлив кофе по чашкам, Ирина набрала чайную ложку сахара, добавила туда четырнадцать капель подогретого коньяка и подожгла. По кухне поплыл душистый карамельный аромат. Сидящий за столом Бондарь принялся машинально разминать сигарету, предвкушая момент, когда за обжигающим глотком последует первая утренняя затяжка.

— Ты сегодня опять дома? — спросила Ирина, тщательно размешивая жженый сахар в одной из чашек.

— Нет, — ответил Бондарь. — С этим покончено. Сколько можно торчать в четырех стенах?

— Все-таки решил вернуться на службу?

— По-твоему, я больше ни на что не гожусь?

— Наоборот, — произнесла Ирина, поджигая вторую порцию сахара. — Мне нравится, что ты работаешь в ФСБ.

— Работал, — буркнул Бондарь. Он не ожидал, что скользкая тема будет затронута раньше, чем ему позволят насладиться кофеином и никотином.

— Куда же ты собираешься? — тихо спросила Ирина. — Или это государственная тайна?

— У меня больше нет допуска к государственным тайнам. Меня выперли с Лубянки, пора бы к этому привыкнуть. Отныне я сугубо штатский и предельно законопослушный гражданин, чем очень даже доволен. Сколько можно мотаться по свету, совершая подвиги, за которые даже зарплату не всегда выдают вовремя? Задолбало уже, хватит.

По завершении тирады Бондарь вставил сигарету в рот и так свирепо стиснул фильтр зубами, словно намеревался перекусить его пополам.

— Не могу представить тебя в роли домоседа, — сказала Ирина, высыпая в чашки с кофе шоколадные крошки.

— Кто сказал, что я собираюсь сидеть дома? — нахмурился Бондарь. — И вовсе даже нет. Сразу после завтрака я отправляюсь устраиваться на работу.

— Что за работа?

— Буду охранником при одной важной особе.

— Ты прошел предварительный отбор? — удивилась Ирина. — Почему же мне об этом ничего не известно?

— Отбор я пока не прошел, — признался Бондарь. — Сегодня собеседование, или, как это модно называть, интервью. — Он отхлебнул кофе, закурил, глубоко затянулся и добавил: — Я обязан оказаться на высоте.

— Обязан?

Ирина внимательно посмотрела на Бондаря.

— Должен, — поправился он.

— Это так важно для тебя?

Вместо того, чтобы ответить, Бондарь втянул в себя кофейный аромат, сделал глоток и снова затянулся дымом, проявляя полнейшее равнодушие к теме. Имея за плечами огромный опыт оперативника службы безопасности, он умел скрывать чувства, однако такую женщину, как Ирина, провести было трудно.

— Женя, не надо со мной хитрить, — попросила она. — Скажи честно, я это заслужила?

— Нет, — качнул головой Бондарь. Сигарета закончилась слишком быстро. Не зная, чем занять руки, он обхватил ими пустую чашку. На дне темнела кофейная гуща, напоминающая по форме волчью морду.

— Тогда, — предложила Ирина, — договаривай. Я ведь с раннего утра чувствую, как ты маешься.

— Я не маюсь!

— Еще как маешься. Хочешь мне что-то сказать, но не знаешь, с чего начать. Что-то случилось?

— А что могло случиться? — пожал плечами Бондарь. — Все нормально. Просто мне дали понять, что моя новая работа будет связана с длительными командировками. Не думаю, что это продлится долго, но…

— Так.

Ирина медленно встала, опираясь руками об стол. Это был непроизвольный жест человека, теряющего почву под ногами. Казалось, она вот-вот лишится чувств, так резко отхлынула кровь от ее лица. Тем не менее голос ее звучал ровно.

— Ты противоречишь себе, Женя, — сказала она. — Как это длительные командировки могут продлиться недолго?

— Не придирайся к словам, — попросил Бондарь, вертя чашку так и эдак. Волчья морда на дне упорно не желала превращаться во что-нибудь другое.

— Когда ты уезжаешь? — спросила Ирина.

— Точно не знаю, но думаю, что скоро, — ответил Бондарь, прикуривая новую сигарету. — Может быть, прямо сегодня, может, завтра или послезавтра.

— Намек поняла.

— Ничего ты не поняла. Это не моя прихоть. Должен же я как-то зарабатывать на жизнь, верно?

— Как-то, — повторила Ирина, пробуя на вкус словечко. По-видимому, оно ей не понравилось. — Прежде я не замечала за тобой тяги охранять всяких важных персон.

— Ты меня плохо знаешь, — заверил ее Бондарь.

— Ошибаешься. Я знаю тебя достаточно хорошо, чтобы отличить правду от вранья. — Ирина качнулась с пятки на носок. — Тут одно из двух. Либо ты по-прежнему служишь на Лубянке, но зачем-то скрываешь это от меня, либо…

— Либо?

— Либо ищешь повод со мной расстаться.

Лед отчуждения становился все прочнее, все толще. Бондарю казалось, что он общается с Ириной сквозь прозрачную холодную перегородку. Слова доносятся, но смысл искажается до неузнаваемости.

— Ты так думаешь? — спросил он.

— Я в этом уверена, — отчеканила Ирина.

— Что я должен сделать, чтобы тебя переубедить? Заняться вязанием на дому? Освоить арфу и зарабатывать платными уроками?

— Поступай как знаешь.

— Постой, — сказал Бондарь обратившейся к нему спине.

Не произнеся ни слова, Ирина удалилась в комнату. Бондарь пошел за ней, проклиная себя и свою профессию. Ему хотелось сказать что-нибудь ласковое, но он не имел на это права. Выяснять отношения лучше сразу и до конца. Это как удалять пулю. Чем дольше тянешь, тем больнее получается.

— Мы не договорили, — сухо произнес он, остановившись позади Ирины, уткнувшейся в окно. — Я не сказал главного.

Она не шелохнулась. Бросила тусклым голосом:

— Слушаю.

— Пока я буду находиться в отъезде, тебе лучше перебраться к родственникам, — хрипло начал Бондарь. — Насколько мне известно, у тебя в Москве хватает дядюшек и тетушек.

Ирина медленно повернулась.

— Ты меня этим просто убиваешь, Жень. По-настоящему.

— Пойми, люди, к которым я нанимаюсь, чрезвычайно опасны. Все может случиться. — Бондарь взял Ирину за плечи и слегка встряхнул ее, чтобы она не стояла перед ним, как мраморная статуя с белым неподвижным лицом. — Это вынужденная мера. Временная. Находиться рядом с очень богатыми людьми — все равно что переплывать реку с пираньями. Никогда не знаешь, чем это закончится. В таких случаях лучше подстраховаться. Одно дело рисковать собственной головой, а другое — подставлять любимых. Я не могу допустить, чтобы ты пострадала из-за меня.

— Это единственная причина, по которой я должна переселиться к родственникам? — спросила Ирина. Ее обычно бархатистый, влажный взгляд был тверд и сух.

— Да, — коротко кивнул Бондарь.

— В таком случае я остаюсь.

Стало ясно, что переубедить Ирину не удастся. Оставался последний, жестокий вариант: указать ей на дверь и тем самым уберечь ее от опасностей, которые, по глубокому убеждению Бондаря, были не за горами. Он попытался сделать то, что должен был сделать, но не сумел. Все его существо противилось этому. Такие, как Ирина, не прощают оскорблений. Уйдя сегодня, она уже никогда больше не вернется. А Бондарь не представлял себе жизни без нее. Он слишком привык к ней. Размяк, как пластилин на солнце.

— Черт с тобой, — буркнул Евгений, сопровождая свои слова раздраженным взмахом руки. — Оставайся. Но не надейся, что я откажусь от работы и буду сидеть подле твоей юбки.

— Я не надеюсь, — тихо произнесла Ирина. — Но все-таки не бросай меня одну надолго, ладно? Иначе я умру.

— Прикуси язык, — бросил Бондарь, направляясь в спальню.

Ирина была слишком измучена этим разговором, чтобы последовать его совету. Она доплелась до дивана и упала на него, чувствуя себя совершенно разбитой.