Живешь только трижды

Сергей Донской

Кавторанг Малютин дезертировал с подводной лодки да еще прихватил с собой сверхсекретный прибор «Флексадром», чтобы продать его иностранной разведке. Изловить его поручили не кому-нибудь, а самому крутому спецу ФСБ капитану Бондарю, которого сослуживцы называют «наш Джеймс Бонд». Но как только он вышел на кавторанга, оказалось, что за ним стоит Служба безопасности Украины, которая тоже не прочь заполучить прибор в свои руки. А ей уже перешла дорогу преступная группировка, нанятая иностранной разведкой. Вот и попал Бондарь в заваруху: с одной стороны, сотрудники чужой спецслужбы, с другой – вооруженные до зубов бандиты…

Глава 3

Живые и мертвые

В Южную было решено отправиться пешком, чтобы осмотреться на местности. Карты и справочники содержали массу обстоятельной, но бесполезной информации. Например, что Севастополю чуть более двух веков и что его название в переводе с греческого означает «величественный, достойный поклонения, героический город». Но разве могло это помочь отыскать Малютина, затерявшегося в лабиринтах огромного порта?

Глубокие балки, горные отроги, бесчисленные бухты и бухточки, пирсы, причалы, доки… Не Гонконг или Сидней, но и не деревня Малая Кукуевка из двадцати дворов. Тем более что русский язык Малютина никак не мог выдать его в городе, где семьдесят пять жителей из ста изъяснялись на великом и могучем, и лишь двадцать процентов говорило по-украински. Остальные представляли собой человеческий винегрет, составленный из 26 национальностей: тут тебе и белорусы, и крымские татары, и евреи, и армяне, греки, немцы, болгары, молдаване, поляки, эстонцы, латыши, корейцы. Последнее обстоятельство утешало. Как бы Малютин ни старался, а прикинуться корейцем или молдаванином ему не удастся. Следовательно, шансы участников поисковой экспедиции чуточку возрастали.

Прежде чем двинуться через весь город, они покрутились на главной площади, названной в честь адмирала Нахимова. Посередине ее высился памятник, надпись на котором гласила:

Здесь 3(14) июня 1783 г. заложен город Севастополь — морская крепость юга России.

— России, здесь же ясно написано: РОССИИ! — Костя возбужденно толкнул Бондаря в бок. — Чего же они тогда выкобениваются, бисовы диты? Вцепились, как в свое, еще и зубы показывают…

Его глаза скользнули по публике, прогуливающейся по площади. Особенно недобрым Костин взгляд сделался в тот момент, когда он наткнулся на компанию молодежи, распивавшую пиво на скамейке. Наверняка ему не терпелось хлебнуть чего-нибудь такого же пенистого и освежающего.

— Уймись, — флегматично посоветовал Бондарь. — Не то какой-нибудь умник услышит тебя и накатает в Думу предложение заменить надпись.

— Как это? — возмутился Костя.

— А так. Был юг России, станет юг великой Украины.

— Ха, великой!

Костя уставился на железобетонную стену, возведенную в честь героической обороны Севастополя от фрицев. Центром композиции служило рельефное изображение воина, отражающего натиск врага. Его правая рука сжимала автомат, а левая решительно простиралась вперед, навстречу трем направленным ему в грудь штыкам.

— Эх, братишка, — пробормотал Костя. — Знал бы ты, как все обернется.

— Это ты мне? — осведомился Бондарь.

— Ему. — Костин подбородок выдвинулся в направлении каменного воина. — Тоже ведь русский, даю рубль за сто.

— Откуда такая уверенность?

— Кто, кроме русского, на штыки грудью попрет?

Возразить на это было нечего, да и не хотелось. Жара немного спала, но все равно было нестерпимо душно. Болтать языком попусту было лень. Почти весь путь до Южной гавани Бондарь и его спутник проделали в молчании, разглядывая местные достопримечательности и прохожих.

То и дело навстречу попадались моряки, чувствующие себя в Севастополе так же непринужденно, как на палубах своих кораблей. Девушек было мало, причем, судя по легкомысленным нарядам, все это были приезжие. Загорелые, белозубые, голопупые, они многозначительно лизали мороженое и вызывающе поглядывали на мужчин. Бравые морячки их почти не интересовали. Зато при виде дорогой иномарки эти куколки синхронно втягивали животы и выпячивали груди. Вот она — главная примета времени. Хоть бери и на каждой центральной улице красные фонари вывешивай, не ошибешься.

— Надо бы пообщаться с кем-нибудь из них, — озабоченно сказал Костя, передвигавшийся слегка враскорячку, словно джинсы вдруг сделались ему узкими. От него пахло парфюмерией и потом. Это была сногсшибательная, убийственная смесь. Ноздри всякой женщины, оказавшейся поблизости, тревожно трепетали. Костя, приписывавший такую реакцию своей неотразимой внешности, награждал их короткими полуулыбками.

— Даже не мечтай, — обронил Бондарь, ускоряя шаг. — Мы приехали сюда не с девками развлекаться.

— Так я не в том смысле! — воскликнул Костя голосом никудышного актера, озвучивающего еще более никудышный фильм.

— А в каком?

— Женщины легкого поведения всегда владеют любопытной информацией, факт. Не удивлюсь, если кто-то из здешних путан что-то знает про Малютина.

— Ты загнешься раньше, чем успеешь опросить хотя бы десяток.

— Плохо ты меня знаешь. У меня здоровье ого — го! — Костя алчно покосился на двух курортниц, продефилировавших мимо.

Бондарь невольно ухмыльнулся:

— Сомневаюсь, что твой могучий организм способен перебороть СПИД.

— Эй, ты забыл про безопасный секс.

— Безопасным бывает только кекс, — заметил Бондарь. Поразмыслив немного, добавил: — Да и то необязательно.

— Волков бояться… — начал было Костя.

— До них сначала добраться нужно, до волков. — Бондарь нахмурился. — А о Красных Шапочках думать после будем.

— Ловлю на слове, командир!

Костя мечтательно улыбнулся и даже зажмурился. Надо полагать, мысленно примерил эту самую Красную Шапочку на себя. Каким именно способом — догадаться было несложно.

* * *

Было около восьми часов вечера, когда они отыскали нужный причал.

— Ну и где наша «Афина»? — спросил Костя таким тоном, словно ожидал со стороны спутника какого-нибудь подвоха.

— «Афалина», — машинально поправил его Бондарь.

— Хрен редьки не слаще.

— Но и не горше.

Сделав это справедливое замечание, Бондарь двинулся вдоль причала, вглядываясь в названия выстроившихся в ряд суденышек. В основном это были до невозможности грязные катера, имевшие осадку растоптанных галош. Зато все, как на подбор, носили громкие имена: «Бесстрашный», «Посейдон», «Витязь». Безымянные моторные лодки смотрелись куда лучше. А просевшая до самых бортов яхта — та вообще выглядела в сумерках настоящей красавицей.

«Афалина» обнаружилась за насквозь проржавевшим суденышком, увешанным старыми автомобильными покрышками.

— Команда-то большая? — деловито спросил Костя.

— Капитан, — принялся перечислять Бондарь, — шкипер, механик, матрос, кок.

— И как это они там все помещаются? Карлики они, что ли? — Напарник недоверчиво посмотрел на «Афалину». В очертаниях катера угадывались быстроходность и отличная маневренность, но габаритами он не вышел.

Бондарь тоже разглядывал «Афалину». Ему не нравилось, что ни в одном из его окошек не было заметно даже проблеска света. А ведь согласно письму предоставленный в распоряжение гостей экипаж должен был дежурить на борту денно и нощно. Правда, в лице одного-единственного человека, носившего татарское имя Эльдар Сейдуллин. Он-то и заменял собой всю команду. И, что самое важное, должен был выдать москвичам необходимое снаряжение, которое они по понятным причинам не могли провезти в самолете.

Костя, которому Бондарь вкратце рассказал об этом, загарцевал на причале, как застоявшийся жеребец. Видимо, ему не терпелось ощутить в своей ладони рукоятку пистолета. Пришлось даже взять его за локоть, удерживая на месте.

Прежде чем перепрыгнуть на борт катера, Бондарь огляделся по сторонам. В густых сумерках, окутавших причал, не было ни души. Словно пришвартованные суденышки существовали сами по себе, давно позабыв, когда на них ступала нога человека. От хлюпающей между ними воды веяло сыростью и запахом гниющих водорослей. Она казалась черной и маслянистой, как нефть.

Наконец, деятельный Костя не выдержал. В его голосе прорезались хриплые нотки, когда он спросил, не в силах совладать с нетерпением:

— Ну что? Пора? Я пойду первым, командир, не возражаешь?

— Давай, — кивнул Бондарь. — Только осторожней.

— На нашем крейсере может быть засада?

— Там полно всяких хреновин, о которые можно запросто споткнуться в темноте.

Бондаря покоробил собственный беспечный тон, но трудно воспринимать всерьез опасность, которой не видишь воочию.

«И существует ли она, опасность? — спросил он себя. — В конце концов, мы собирались всего-навсего наведаться на прогулочный катер, принадлежащий туристической фирме…»

Правда, без оружия. И в качестве совсем не тех людей, за которых себя выдавали.

На территории не то чтобы враждебного, но уже и не дружественного государства с двумя чересчур любопытными русскими могло приключиться все, что угодно. А могло и ничего не приключиться. Выяснить это предстояло прямо сейчас.

— Давай, — повторил Бондарь, на всякий случай приготовившись к любым неожиданностям.

— Даю!

Еще до прыжка на палубу «Афалины» Костя совершенно преобразился, сделавшись собранным и настороженным, как хищник, вышедший на ночную охоту. Этот парень не был миниатюрным, вот уж нет, но катер даже не покачнулся под его тяжестью. Спецназ есть спецназ. Бондарь тоже не считал себя кабинетным работником, однако его прыжок оказался не столь выверенным.

«Афалина» слегка накренилась на правый борт.

Никто не высунулся наружу, чтобы поинтересоваться причиной этого обстоятельства. Было по-прежнему тихо. И это не могло не внушать тревогу.

В правой руке Кости появился моток тонкой рояльной струны. Бондарь понятия не имел, на какую ноту она настраивается, но прекрасно знал, что в руках спецназовца любой безобидный предмет превращается в смертоносное оружие. Например, нить из закаленной стали. Петлей из нее ничего не стоит нанести увечья, сравнимые с порезами опасной бритвы. Вооруженный обычной струной, Костя мог оказаться на голову выше любого потенциального противника.

В буквальном смысле.

Рука, сжимающая моток, сделала предупредительный жест: оставайся на месте. Указательный палец левой руки показал на единственную дверь, ведущую в нутро катера. Это означало, что Костя намеревается проникнуть туда первым.

Бондарь молча кивнул. Каждый должен заниматься своим делом. В рукопашном бою Костя не знал себе равных. С другой стороны, его навыки были сугубо партизанскими, тогда как Бондарь специализировался на планировании и проведении более деликатных операций. Таких, о которых потом не треплются в средствах массовой информации. Потому что трепаться, в общем-то, не о чем. Все остается шито-крыто.

Уподобившись бесшумной тени, Костя скользнул вперед и, расположившись таким образом, чтобы не подставиться под выстрел, распахнул дверь. Еще на протяжении нескольких мгновений он оставался на месте, а потом… исчез, слившись с темнотой дверного проема.

Не прыгнул, не шагнул, даже не кувыркнулся через голову. Именно исчез. Испарился. Просочился внутрь, подобно капле черной туши.

— Иди сюда, командир.

Бондарю показалось, что прошла целая вечность, прежде чем он дождался этого призывного оклика. Спустившись по короткому трапу, он присоединился к Косте.

— Задерни занавеску, — распорядился тот.

Бондарь беспрекословно подчинился. В некоторых ситуациях лучше полагаться на опыт спецназовца ГРУ, чем на опыт оперативника ФСБ. И в некоторых ситуациях окна действительно должны быть зашторены, так уж повелось на невидимом фронте.

* * *

В тусклом свете зажегшегося фонаря каюта выглядела тесной, захламленной и неуютной, как чулан. Самыми крупными предметами мебели, помещавшимися тут, были стол и откидная койка. На столе стояла едва початая бутылка вина и коробка конфет с одной-единственной пустой ячейкой. На койке лежали два трупа, мужской и женский. Лежали так называемым «валетом», то есть головами к ногам друг друга. При этом оба были практически голыми, а раздеться их побудила отнюдь не жара, иначе они не стали бы сливаться в пылких объятиях.

В застывших объятиях, мысленно поправился Бондарь. В ледяных.

Мужчина не удосужился снять носки, хотя при духоте, царившей в каюте, это было бы вполне естественным побуждением. Что касается женщины, то она осталась в платье, хотя и задранном до самых ушей. В общем, прежде чем умереть, они испытали сильнейший приступ страсти, вряд ли завершившийся оргазмом.

Вместо порции сомнительного удовольствия оба получили по пуле в голову, так и не успев сообразить, что происходит. Стреляли в упор и сверху, иначе их вышибленные мозги засыхали бы теперь на стене. В данном случае кровью были замараны лишь матрац и живот мужчины, на котором покоилась женская голова.

— Достойная смерть для портовой шлюхи, — пробормотал Костя. — Погибла на боевом посту, можно сказать.

— Ошибаешься, — возразил Бондарь, склонившись над мертвецами. — Это не шлюха.

— Откуда такая уверенность?

— Эльдар не воспользовался презервативом, видишь?

Костя покосился туда, где, по идее, должно было находиться упомянутое изделие.

— Может, наклюкался до такого состояния, когда море по колено? — предположил он.

Бондарь щелкнул ногтем по почти полной бутылке «Муската белого» и покачал головой:

— Сомневаюсь. Ни один вменяемый мужик не станет развлекаться подобным образом с первой встречной бабой. Во всяком случае, не с проституткой.

Оценив живописную позу, в которой застыли оба трупа, Костя согласился:

— Да, пожалуй, ты прав. Голубки были знакомы. Не боялись подцепить друг от друга какую-нибудь заразу. — Сплюнув, он тщательно вытер губы и спросил: — Кстати, почему ты думаешь, что перед нами труп Эльдара, а не кого-нибудь другого? Разве вы были знакомы?

Не тратя лишних слов, Бондарь ткнул пальцем в снимок, висевший над кроватью. На нем красовался тот самый мужчина, который нашел свою смерть в каюте. Загорелый и довольный собой, он скалился в объектив, держась обеими руками за штурвал «Афалины». Но это было лишь фотографическое изображение Эльдара Сейдуллина. Сам он если и скалился, то отнюдь не весело. Для него все закончилось. Ни по морю с ветерком прокатиться. Ни с подружкой порезвиться. И уж конечно, покойник не имел возможности снабдить гостей из России оружием и аппаратурой, как это было условлено.

Придя к такому выводу, помрачневший Костя спросил:

— Обыскать катер? Вдруг обнаружится что-нибудь интересное?

Бондарь поскреб подбородок:

— А если нас решили подставить? И если на берегу притаились менты, которые только и ждут, когда мы появимся с пушками?

— Тогда нужно сматываться.

Голова Бондаря отрицательно качнулась из стороны в сторону:

— Несколько минут ничего не меняют. Либо засада есть, либо ее нет. Ну-ка пошарь в карманах нашего несостоявшегося капитана. В сумочку его подруги загляни тоже. Я пока осмотрю каюту.

Двигаясь быстро, но без суеты, они занялись поверхностным обыском, стараясь не оставлять отпечатков пальцев. Бондарь не обнаружил ничего более интересного, чем уйма грязного белья, хранившегося в картонных коробках. Гильз на полу не было, и это настораживало еще сильнее. Выходит, на катере орудовали профессионалы? Не прикончили ли они Сейдуллина специально для того, чтобы оставить московских гостей без оружия? Или была какая-то иная причина? Месть ревнивого мужа капитанской любовницы? Наркотики? Политика? Карточные долги?

Голос напарника вывел Бондаря из задумчивости:

— Вот. — Костя продемонстрировал на ладони ворох украинских гривен, среди которых затесалось несколько мелких долларовых купюр. — Документов нет ни у мужика, ни у бабы.

— Я так и предполагал, — процедил Бондарь.

— Что, дело плохо? Нас пасут?

— Очень может быть.

— Значит, вляпались?

— Поживем — увидим.

— Понятненько, — протянул Костя, крутнув на пальце моток струны.

Его лицо лоснилось все сильнее, но Бондарь знал, что повышенная потливость напарника вызвана не страхом. Просто воздух в каюте был очень уж спертым. Хотелось поскорее исчезнуть отсюда.

— Предлагаю вылезти через иллюминатор и выбираться вплавь, — заявил Костя. — Береженого бог бережет.

Бондарь с сомнением взглянул на его широкие плечи:

— Хочешь попробовать себя в роли верблюда, проходящего сквозь игольное ушко?

— У меня суставы особые, командир. В случае необходимости я становлюсь резиновым, веришь?

— Верю. Но лучше оставайся таким, какой есть. В конце концов, ничего страшного не произошло. — Бондарь похлопал себя по нагрудному карману, в котором хранилось письмо фирмы «Ахтиар». — Двое туристов явились на катер, любезно предоставленный в их распоряжение. Они обнаружили на борту два трупа с огнестрельными ранениями. Но оружия у туристов нет. — Бондарь развел руками. — Доказать их причастность к убийству невозможно.

Костя недоверчиво хмыкнул:

— Менты могут доказать что угодно, сам знаешь.

— Пусть попробуют. Пока что мы не преступили ни одного закона.

— Сейчас преступим, — буркнул Костя.

— Каким образом? — полюбопытствовал слегка нахмурившийся Бондарь.

— Мы ведь не станем сообщать о своей находке куда следует, верно? А это идет вразрез с уголовным кодексом.

— Никто не обязывает нас пользоваться мобильной связью, которая дорожает день ото дня. — Бондарь заговорщицки подмигнул Косте. — А по возвращении в гостиницу мы непременно позвоним в милицию.

На лбу напарника появилось сразу несколько горизонтальных морщин.

— Разве?

— Конечно. Если не забудем. Если нас не сморит сон.

— А-а, — протянул Костя с облегчением. — И действительно. Тогда нам нечего опасаться.

— Абсолютно нечего, — согласился Бондарь.

Хотелось бы ему испытывать ту уверенность, которая прозвучала в его голосе.

* * *

Худшие опасения Бондаря не подтвердились. На причале торчала лишь одна бродячая собака, которая, принюхавшись, тут же задрала голову к ночному небу и разразилась душераздирающим воем.

— Смерть почуяла, зараза, — прокомментировал Костя.

— Это еще вопрос, кто кого чует, — возразил Бондарь. — Мы смерть или она нас.

С наслаждением глотая свежий воздух, они двинулись в обратном направлении. Заунывный собачий вой еще долго преследовал их, заставляя ускорять шаг.

Чем выше по склону они поднимались, тем многолюднее становилось на севастопольских улицах. Все чаще попадались крошечные кафе, упрятанные под тенты с названиями импортных сигарет и напитков. Многие посетители успели наклюкаться до такого состояния, что пластмассовые стулья казались им комфортными, а подаваемые к столу шашлыки и «ножки Буша» — весьма изысканными яствами. Дамы смеялись, словно их беспрестанно щекотали. Кавалеры пыжились. Официанты выискивали взглядами тех, кто попьянее, и мысленно подсчитывали будущую выручку.

Ближе к центру ночная жизнь бурлила вовсю. По тротуарам прогуливались сотни людей, вышедших на поиски приключений. Горели огни, гремела музыка. А у Бондаря на душе было довольно-таки муторно.

Он никак не мог отделаться от мысли, что смерть Эльдара и его подружки так или иначе связана с его заданием. В таком случае от дальнейшего пребывания в Крыму не было никакого толка. Можно было с чистой совестью садиться в самолет и возвращаться в Москву с докладом о провале. Но Бондарь постарался загнать эту мысль в самый отдаленный уголок своего сознания. Опускать руки было не в его правилах. В конце концов, происшествие на катере не являлось такой уж непоправимой катастрофой. Почему бы не воспользоваться услугами Юрия Михайловича Дубинского, являвшегося генеральным директором туристического агентства «Ахтиар»?

Подобных фирм, учрежденных на деньги разведслужб, хватает в каждом крупном городе мира. В свободное время они занимаются самым обычным бизнесом: что-то продают, что-то покупают, заключают контракты об оказании услуг, отчитываются в налоговых инспекциях. Когда же возникает такая необходимость, коммерсантам приходится отрабатывать свои должки перед негласными инвесторами. Эти ребята снабжают агентов оружием и информацией, помогают им налаживать полезные контакты, обеспечивают легальное прикрытие и так далее. Многие из этих горе-бизнесменов понятия не имеют, на кого именно они работают, да это и неважно. А важно то, что все они находятся на крючке, сорваться с которого невозможно.

В данном случае потрепыхаться предстояло Дубинскому. В его письме значились только рабочие телефоны Юрия Михайловича, но домашний номер был надежно запечатлен в мозгу Бондаря еще до отъезда. Настало время набрать эти шесть цифр. И не только для того, чтобы поблагодарить Дубинского за радушный прием.

— Нужно разбежаться на полчасика, — бросил Бондарь Косте. — Посмотри, не тянется ли за мной «хвост».

— Запросто, — откликнулся тот и свернул к ближайшему кафе.

Было приятно, что он понял свою задачу с полуслова. С другой стороны, Бондарь запоздало пожалел, что не успел наложить запрет на употребление спиртных напитков. А вдруг Костина ретивость была вызвана желанием промочить горло? Уж очень поспешно он скрылся из виду.

Не оглядываясь, Бондарь продолжил путь в гордом одиночестве. Свернув налево, он вышел на Приморский бульвар, заполненный отдыхающими. Молодежь флиртовала на скамейках в тени деревьев, а люди постарше занимались тем, что чинно прохаживались по каменному пешеходному мосту, украшенному рельефными изображениями. Бондарь тоже прогулялся этим маршрутом, любуясь каменными венками, в середине которых были помещены даты легендарной обороны Севастополя в Крымской войне: «1854–1855 гг.». Изображенные рядом драконы смахивали на раскормленных ящериц. А на геральдическом щите с гербом Севастополя красовались мифические чудища, головы и крылья которых были орлиными, а тело и хвост — львиными.

«Актуально, — подумал Бондарь. — Самый подходящий символ для города, в котором заправляет непонятно кто».

Незаметно приглядываясь к потенциальным преследователям, он немного постоял на мосту. Отсюда открывался прекрасный вид на странный пирамидальный храм, высящийся на горном склоне. Освещенный прожекторами, он невольно бросался в глаза. Его венчал исполинский гранитный крест, весивший никак не меньше пятнадцати тонн. Наверное, по замыслу архитектора люди, глядящие на него, должны были вспоминать о тяготах земной жизни. Мол, все мы несем свой тяжкий крест… только каждый норовит выбрать ношу полегче, чем та, которую взвалил на плечи Христос.

Покинув мост, Бондарь побрел дальше, старательно изображая беззаботного отдыхающего, бездумно глазеющего на витрины и девушек. По круто уходящей вверх лестнице поднималась шумная компания американских моряков. Они одаривали широкими улыбками всякого, кто задерживал на них взгляд, поэтому Бондарь предпочел пройти мимо с опущенными глазами.

Он очень не любил американцев, и ему бывало от этого неловко. Ведь они такие веселые, такие компанейские ребята. Они предлагают нам: эй, кончайте сушить мозги над всякими проблемами, это плохо сказывается на пищеварении и укорачивает жизнь. Будьте проще, будьте как мы. Лопайте гамбургеры и чисбурги, обильно политые кетчупом, хрустите чипсами, заливайтесь пепси, булькайте кокой. И неважно, что две трети населения земного шара в это время изнывает от голода, холода и нищеты. Существует масса гораздо более важных и, главное, более приятных вещей. Вот вам для затравки Мэрилин Монро… а вот Джей Ло… а вот еще какое-нибудь смазливое мурло, которое на сегодняшний день будет всеобщей суперзвездой, мы так решили. Жуйте голливудскую жвачку, украшайте себя дикарскими татуировками, делайте секс, потому что делать секс куда приятнее, чем любить и ненавидеть. Во всем равняйтесь на нас, ведь мы самые веселые, самые счастливые, самые богатые.

Детский сад, да и только, подумал Бондарь. Но заправляют в нем дядечки с ястребиными глазами, которые не любят афишировать свое присутствие. Под их контролем находится уже добрых две трети планеты, и вокруг России стягивается кольцо стран, присоединившихся к НАТО. Сегодня по севастопольским бульварам гуляют американские моряки, а завтра их сменят десантники, как это произошло в Грузии, Таджикистане, Киргизии. Миротворческий контингент, мать его так. Планомерное завоевание мира под лозунгом борьбы с международным терроризмом. И как только Америка приберет к рукам Украину, вся европейская часть России окажется в окружении вражеских армий, вооруженных по последнему слову техники.

Хау ду ю ду, братья славяне?

Братья славяне хаудуюдуют о’кей. У них глаза разбегаются от ярких красок западной барахолки, до которой их допустили. Они восхищаются праздничной мишурой, пока одни запускают руки в их карманы, а другие готовятся свернуть им шею под звуки такой развеселой, такой бравурной музыки.

Show must go on, твердят американцы — представление должно продолжаться. Ладно, пусть продолжается, мысленно соглашался Бондарь. Только однажды эта дурацкая карусель остановится, и тогда поглядим, кто удержится на коне, а кто будет вышиблен из седла.

* * *

Бондарь остановился у забегаловки с громким названием «Олимп» и не спеша выкурил сигарету, облегчая задачу Косте. Судя по ценнику, вывешенному в витрине, клиентами забегаловки были весьма состоятельные люди, готовые выложить десять баксов за самую обычную отбивную. А судя по совершенно пустому залу, таких состоятельных людей в Севастополе насчитывалось немного.

Потребовав чашку кофе, Бондарь уселся за стол и стал смотреть в окно, за которым постепенно редели ряды гуляющих. Кофе возник перед ним одновременно с Костей. Напарник появился в помещении с бутылкой минералки и слабым запашком перегара.

Бондарь приподнял брови, давая понять, что желает услышать отчет.

— Чисто, — доложил Костя вполголоса, устраиваясь рядом. — Ничего подозрительного.

Ноздри Бондаря чутко затрепетали.

— Ты говоришь о пиве, которое вылакал в одиночку?

— Обижаешь, командир. Я опрокинул только рюмку коньяка. Между прочим, отменного. Называется «Ай-Петри».

Костя облизнулся.

— Называется «свинство», — проворчал Бондарь, впрочем, совершенно беззлобно. Отсутствие слежки вернуло ему хорошее расположение духа.

Воодушевленный Костя тут же поведал, что настоящие шпионы, вроде Джеймса Бонда, так те хлещут спиртное с утра до ночи. Джин, водка, виски — не обязательно с содовой. А то вообще возьмут и хряпнут полбутылки шампанского перед завтраком, а после завтрака догонятся парой бокалов «Перно» или «Самоари».

— Что такое «Самоари»? — полюбопытствовал Бондарь.

— «Чинзано», ломтик лимона и содовая, — пояснил Костя с видом знатока и, переведя взор на барменшу, осведомился: — У вас есть «Чинзано»?

Тон у него был самый светский. Бондарь высказался в том же духе:

— Налейте моему товарищу порцию, пожалуйста. Только он вечно все путает. Имеется в виду капуччино.

— Нет, я уж лучше тогда водички, — буркнул Костя, прикладываясь к бутылке.

Покончив со своими напитками, напарники задержались в «Олимпе» для того, чтобы обстрелять здешние писсуары, а потом вышли на улицу, затененную густыми кронами деревьев.

— Какие у нас планы? — спросил Костя, провожая тоскливым взглядом каждую приличную пару женских ног.

— Хочу встретиться с типом, которому принадлежит катер, — ответил Бондарь.

— А потом?

— А потом начнется настоящая ночная жизнь.

— О, — воскликнул Костя, — давно пора!

— Не гони лошадей. — Бондарь взглянул на часы. — Время еще детское. Ничего с нами не случится, если ляжем сегодня на часок позже.

— И это ты называешь ночной жизнью?

— Разумеется. — Глаза Бондаря округлились. — Ночь для того и существует, чтобы спать, разве нет?

— Конечно, — согласился Костя без энтузиазма.

Его мнение явно расходилось с мнением старшего группы, но вразрез не шло — они ведь играли в одной команде, и ее капитаном был сотрудник ФСБ, а не ГРУ.

Не обращая внимания на постную Костину физиономию, Бондарь достал мобильный телефон и набрал номер Дубинского. Вслед за серией длинных гудков из трубки раздалось хриплое:

— Да.

— Юрий Михайлович?

— Кто это говорит? — спросил недовольный голос.

— Гость из Москвы, — назвался Бондарь. — Стрельцов.

— А, привет. — Посопев в трубку, Дубинский собрался с мыслями, чтобы задать очередной вопрос. — Как вам наш город?

— Хотелось бы осмотреть его вместе с вами.

— Вы шутите? Уже половина двенадцатого!

— Одиннадцать часов двадцать восемь минут, — отчеканил Бондарь.

— Не самое подходящее время для прогулок, — упорствовал Дубинский. — Кроме того, у вас ведь есть гид.

Невольно оглядевшись по сторонам, Бондарь возразил:

— Ошибаетесь.

— Разве вы не встретились с Сейдуллиным?

— Нет. Он очень далеко отсюда.

— Не может быть.

Тут Дубинский закашлялся, что Бондарю не очень понравилось. Кашель Дубинского прозвучал несколько натужно. Как будто он через силу проглотил горькую пилюлю.

— Поговорим об этом с глазу на глаз, — предложил Бондарь.

— Может быть, завтра утром?

— Сегодня. Сейчас. — Это было произнесено непреклонным тоном.

— Вам нужна помощь? — обеспокоился Дубинский.

— Если бы мне понадобилось просто дружеское участие, — саркастически произнес Бондарь, — то я бы обратился в Службу доверия.

— Ладно, где вы находитесь?

Поколебавшись, Бондарь решил рискнуть:

— Возле ресторана «Олимп».

— Угу, — пробормотал Дубинский. — Знаю. Вот что, идите вниз по улице до набережной. Там свернете направо. Дойдете до памятника затонувшим кораблям…

— Минутку. — Бондарь сосредоточился, вспоминая путеводитель по Севастополю. — Это такой высоченный столб на скале? Торчит из воды у самого берега?

— Совершенно верно. Я буду в зеленом спортивном костюме.

— Отличный выбор. Но я узнаю вас и в менее броском наряде. — Бондарю не удалось удержаться от ухмылки. — Седые волосы. Седые усы. Нос картошкой. Брюшко.

— У меня нет брюшка, — запальчиво возразил Дубинский. — Вы, наверное, видели мою старую фотографию. В последнее время я веду здоровый образ жизни и активно занимаюсь спортом.

— Бег трусцой?

— В том числе и бег, вы угадали.

— Рад слышать, — сказал Бондарь. — В таком случае вы доберетесь до места достаточно быстро.

— Я буду там через пятнадцать минут, — заверил его Дубинский.

— Ну-ну, такая прыть никому не нужна. Сам-то я не бегаю трусцой. — Ухмылка исчезла с лица Бондаря. — Встретимся ровно через полчаса, Юрий Михайлович. Конец связи.

Пряча трубку, он отметил внимательный взгляд напарника.

— Не доверяешь этому типу? — не удержался от вопроса Костя.

— С чего ты взял? — удивился Бондарь.

— Ты разговаривал с ним таким тоном…

— Если он ни в чем не виноват, то перетерпит. А если у него рыльце в пушку, то пусть немного понервничает, это полезно. Глядишь, и проколется на чем-нибудь ненароком.

— Не доверяешь, — заключил Костя.

— Среди простаков очень много порядочных и хороших людей, — заметил Бондарь, — но вот долгожители почему-то не попадаются. Поэтому дуй к памятнику погибшим кораблям и незаметно займи там наблюдательный пост. Я хочу, чтобы ты опередил Дубинского… и тех, кто может его сопровождать.

— Эх, жаль, что у меня нет ствола! — воскликнул Костя, прежде чем зашагать в указанном направлении.

Некоторое время Бондарь провожал взглядом его стремительно удаляющуюся фигуру. Крепко сбитый, остриженный почти наголо, он напоминал заурядного братка, спешащего по своим темным бандитским делишкам. В Крыму, где вот уже почти двадцать лет продолжалась непрерывная криминальная война, такая внешность превращала Костю чуть ли не в невидимку. На настоящий момент он был единственным секретным оружием Бондаря, вынужденного действовать фактически голыми руками.

Правда, не в первый раз.

* * *

В черной воде гавани плавали отражения огней, похожие на отблески затонувших звезд. Фонари, тянущиеся вдоль набережной, уходили вдаль светящейся гирляндой, постепенно превращаясь в крохотные бусины. Они были золотистыми, тогда как облака на ночном небосводе серебрились в лунном сиянии. «Будь на моем месте поэт, — подумал Бондарь, — он обязательно сочинил бы несколько романтичных строк. Например, про далекие пароходы на горизонте, которые плывут то ли по морю, то ли уже по небу. Про монету Луны, за которую не купишь и тысячной доли здешних красот и чудес. Про одуряющий запах лаванды, от которого голова идет кругом».

Выбросив из головы всю эту лирику, Бондарь взглянул на часы. Дубинский опаздывал уже на две минуты. Не слишком обнадеживающее начало. Куда же делась его недавняя прыть? И не бежал ли он сейчас трусцой в прямо противоположном направлении?

Бондарь снова внимательно посмотрел вокруг. Надо отдать Дубинскому должное, место для встречи он выбрал грамотно. Бондарь находился на совершенно пустой площадке — весьма удобный объект для скрытого наблюдения… или снайперского выстрела. Заметный отовсюду, как исторический монумент, торчащий из моря. Костя, укрывшийся под уходящим в темноту молом, ничем не мог помочь напарнику в случае опасности. Чтобы добраться до Бондаря, ему потребовалось бы около минуты, а за это время в человека можно всадить пуль двадцать, не меньше.

Хотя, как правило, бывает достаточно одной.

Бондарь поежился, ощущая усиливающуюся прохладу, исходящую от моря. Едва слышный плеск волн уже не казался ему умиротворяющим. Это походило на безостановочное чавканье, издаваемое невидимым чудищем. Достаточно огромным, чтобы слизать с поверхности земли и крохотных людишек, и набережную, и весь город, притаившийся во мраке. Помимо монотонного плеска в ночи раздавалось отдаленное тарахтение мотоцикла, шум автомобильных моторов, собачий перебрех, столь же невнятные человеческие голоса, смех, шарканье ног, перестук колес железнодорожного состава.

Не было лишь шепота ангела-хранителя, призывающего во всем положиться на него.

Справа от Бондаря высилось бетонное здание на столбах, чем-то напоминающее пароход, готовый устремиться в море. «Если на его крыше залег снайпер, — подумал Бондарь, — то ему ничего не стоит отправить меня туда, где пребывает ныне Эльдар Сейдуллин. Хотя пускаться на подобные хитрости не обязательно. Достаточно подъехать ко мне на машине и сделать пару выстрелов в упор. Простенько и со вкусом».

Сразу за этой мыслью в его голове пронеслась еще одна, короткая: накаркал.

Темнота озарилась светом автомобильных фар. Работающие в режиме дальнего света, они слепили Бондаря, когда тот двинулся навстречу. Идти на сближение с потенциальными противниками было глупо, никто не спорит. Но не более глупо, чем стоять на месте, дожидаясь, пока машина приблизится на расстояние прицельного выстрела.

Не выезжая на площадку, она описала плавную дугу, затормозила и замерла. Это был черный «БМВ». Ощущая, как ветер холодит спину под мгновенно взмокшей рубахой, Бондарь продолжал шагать вперед. Прикуривая на ходу, он отметил, что пальцы совершенно не дрожат, а сердце бьется в почти обычном ритме. Правда, некому было оценить его самообладание в этом безлюдном уголке. Кроме тех, кто сейчас наблюдал за ним из машины.

Кто они?

Водительская дверца распахнулась.

Бондарь хорошенько затянулся, подозревая, что эта порция дыма может стать для него последней. Из машины высунулась мужская нога в кроссовке. Штанина, облегающая ее, была ярко-зеленой. Скорее всего, она принадлежала Дубинскому, хотя он мог находиться в салоне не один.

Очередная затяжка была еще более яростной. Задержав дым в легких, Бондарь остановился, ожидая развязки. Она последовала незамедлительно. Через пару секунд на площадке возник улыбающийся Дубинский, совершенно не отличающийся от своего фотографического изображения. Приветственно взмахнув рукой, он поздоровался:

— Добрый вечер.

Прежде чем откликнуться, Бондарь выпустил дым сквозь стиснутые зубы. Дым был чертовски горьким. Наверное, именно поэтому голос Бондаря прозвучал недружелюбно:

— Во-первых, сейчас глубокая ночь, а не вечер. Во-вторых, кто вам сказал, что я тот самый человек, который вам нужен? Разве мы виделись прежде?

— Но тут больше никого нет, — растерялся Дубинский.

— Вот именно. — Утверждение сопровождалось мимолетной усмешкой. — А вдруг я сотрудник Службы безопасности Украины, которому поручили ликвидировать изменника родины?

— Из… — Несмотря на полумрак, было заметно, что губы Дубинского сделались почти такими же белыми, как его усы. — Уф… Ну и шуточки у вас.

Он вытер лицо носовым платком. Похоже, эта процедура проделывалась им сегодня регулярно. Платок сильно смахивал на старую тряпку для мытья посуды.

— Шутить изволите вы, Юрий Михайлович, — произнес Бондарь негромко, но достаточно отчетливо. — Сейчас четырнадцать минут первого. Во сколько мы договорились встретиться?

— Извините. — Тот развел руками. — Просто я решил воспользоваться машиной, на тот случай, если нам придется куда-нибудь проехаться. А зажигание барахлит.

— Боюсь, у вас барахлит не только зажигание.

— Э… Не понял?

Бондарь укоризненно покачал головой:

— Вы по-прежнему не поинтересовались, с кем имеете дело.

— Я узнал вас по голосу, — быстро сказал Дубинский. — Вы Стрельцов Евгений Николаевич. Тот самый, кому было адресовано письмо.

— А почему не Кардаш Константин Федорович, который тоже фигурирует в качестве вашего гостя? — Улыбка Бондаря превратилась в широкий оскал черноморской акулы катран. — Откуда такая осведомленность?

— Тоже мне секрет Полишинеля. — Носовой платок Дубинского вновь выпорхнул из кармана. — Ваша фамилия значилась в списке первой, следовательно, вы старший. Разве не естественно предположить, что дело со мной будете иметь вы, а не ваш товарищ?

Да, это звучало резонно. Но Бондарь не отбрасывал вероятность того, что собеседник осведомлен о нем и цели его визита несколько лучше, чем прикидывается. В конце концов, лишь несколько часов назад Бондарь с напарником обнаружили мертвым того самого человека, который должен был обеспечить их всем необходимым. Такое вот кровавое стечение обстоятельств.

— Курите? — спросил Бондарь, неожиданно повышая голос.

Это было проделано уже после того, как его рука, сжимающая сигаретную пачку, молниеносно вынырнула из кармана и замерла в нескольких сантиметрах от бледного лица Дубинского.

Отшатнувшись, тот шумно сглотнул слюну и просипел:

— Давно бросил. Я же сказал, что занимаюсь спортом.

— А Эльдар?

— Что Эльдар? — Дубинский проделал привычную манипуляцию с платком, после чего тот стал похож уже не на посудную тряпку, а на лоскут, которым протирали стекла автомобиля, осуществившего автопробег вдоль всего крымского побережья.

— Он тоже занимался спортом? — спросил Бондарь.

— Понятия не имею. У меня нет привычки панибратствовать с подчиненными. Послушайте. — Кадык Дубинского запрыгал, как мячик для пинг-понга, — вы ведь пригласили меня сюда с какой-то определенной целью. Говорите, что вам нужно, и расстанемся. Когда я выбиваюсь из режима, у меня начинается бессонница.

— Сегодня она вам гарантирована, Юрий Михайлович.

— Что?

Бондарь молча изучал его взглядом до тех пор, пока он не повторил вопрос в развернутой форме:

— Что вы сказали?

— Когда вы в последний раз виделись с Эльдаром Сейдуллиным? — Бондарь перевел глаза на посеребренное небо с вкраплениями звездных алмазов.

— Сегодня утром, — ответил Дубинский подсевшим голосом. — А в чем дело?

— У него была жена?

— Нет.

Бондарь отметил про себя эту маленькую оговорку. Дубинский не обратил внимания, что об Эльдаре говорится в прошедшем времени. Не бог весть какая оплошность, но забывать о ней не следовало.

— А постоянная любовница? — продолжал он допрос.

— Нет. Насколько мне известно, нет, — уточнил Дубинский.

— Рыжеволосая. С хорошей фигурой. Полагаю, она питала слабость к одежде алого цвета. Во всяком случае, именно такое платье было на ней, когда…

Тут вышла заминка, хотя Бондарь вовсе не собирался делать многозначительную паузу. Просто он вдруг отчетливо вспомнил, как именно сидело платье на женщине. И во что превратились ее роскошные волосы после выстрела в затылок. На своем веку Бондарь повидал немало трупов, но до сих пор не научился сохранять безразличие при виде мертвых женщин, особенно если их гибель как-то связана с его профессиональной деятельностью.

Дубинский, встревоженный затянувшимся молчанием собеседника, переступил с ноги на ногу:

— Когда… — Это прозвучало, как нетерпеливое эхо.

Бондарь нашел нейтральный вариант ответа:

— Когда мы нашли ее.

— Где? — вырвалось у Дубинского.

— На Эльдаре Сейдуллине.

— Ничего не понимаю.

— Мы тоже. Кто мог убить их?

— У…

— Убить, — Бондарю не составило никакого труда закончить слово, которое так и не решился выговорить новый знакомый.

* * *

Дубинский помотал головой, как бык, получивший ошеломляющий удар между глаз. Его благородная седина вмиг потускнела, а усы обвисли. И его вид не изменился к лучшему за то время, которое понадобилось Бондарю для рассказа о посещении катера. Похоже, Дубинский был потрясен. А может, просто напуган. Или то и другое одновременно.

— Как же это могло случиться? — промямлил он.

— А как это обычно случается? — ответил Бондарь вопросом на вопрос. — Внезапный приступ страсти. Они даже не успели полностью раздеться, так спешили. Их не смутило отсутствие душа на катере. Если уж ваши сотрудники занимаются оральным сексом, то не мешало бы привить им элементарные навыки гигиены. В такую жару… — Не договорив, Бондарь осуждающе цокнул языком.

— Послушайте, — занервничал Дубинский. — При чем тут какая-то гигиена, когда людей убивают средь бела дня?

— Вы полагаете, что их следовало прикончить под покровом ночи?

Бондарь умышленно морочил собеседнику голову, наблюдая за его реакцией. Пока что явных проколов Дубинский не допустил. Его поведение было естественным… или почти естественным.

— Кто-нибудь видел вас на причале? — спросил он, решив не обращать внимания на подначки.

— Надеюсь, что нет, — ответил Бондарь, переходя на серьезный тон. — Очень надеюсь на это, Юрий Михайлович. И мои парни тоже. Представляете, они втемяшили себе в голову, что нас хотели подставить.

— Парни? — Голова Дубинского по-птичьи завертелась по сторонам, безуспешно выискивая в темноте возможных спутников Бондаря. — Разве вы прибыли к нам не вдвоем?

— Гораздо эффективнее работать сплоченной командой.

— И где же остальные?

— Роют землю.

Дубинский едва не поперхнулся слюной:

— Вы решили похоронить Сейдуллина сами?

— Они роют землю в переносном смысле, — пояснил Бондарь. — Ищут тех, кто побывал на катере до нас. Кстати, вы должны это… знать.

— Откуда? — Руки Дубинского прижались к груди, теребя ткань спортивного костюма. — Клянусь вам, я ничего не знаю… Ни сном ни духом…

— Вы, наверное, ослышались, Юрий Михайлович. Я не сказал: знать. Я сказал: вы должны это узнать.

— Но каким образом?

Бондарь поморщился:

— Только не говорите мне, что у вас не налажены связи с милицией. Или что нечем платить взятки. Не позднее завтрашнего утра трупы на вашем катере будут обнаружены, так что вам в любом случае придется общаться со следователем. Вот и наведите справки. — Наклонившись к уху Дубинского, Бондарь доверительно произнес: — Подозреваю, что убийство напрямую касается всех нас. Если вам не дорога наша безопасность, то позаботьтесь о своей собственной. Это не просто добрый совет, Юрий Михайлович. Это пожелание. Настойчивое.

— Конечно, — закивал Дубинский энергично, как воробей, клюющий зерна. — Завтра же попытаюсь разузнать все, что возможно. Продиктуйте номер своего телефона, пожалуйста. Как только у меня появится достоверная информация, я позвоню вам и сообщу, что контракт заключен. Это будет означать, что через сорок пять минут я жду вас на этом самом месте.

Номер-то Бондарь продиктовал. Но после этого заметил:

— Место новой встречи я назову вам завтра. Не стоит появляться тут снова.

Усы Дубинского слегка перекосились, давая понять, что рот под ними тронула недовольная гримаса.

— Вы мне не доверяете?

— Конечно, нет, Юрий Михайлович. — Бондарь дружелюбно улыбнулся. — Не в моих правилах доверять каждому встречному.

— Я работаю на ФСБ не первый год.

— Я тоже. И во многом — благодаря своей подозрительности.

— Вы ведете себя так, словно находитесь в тылу врага, — сердито сказал Дубинский.

— Ошибаетесь. — Бондарь покачал головой. — На передовой, всегда на передовой.

— По-моему, это просто глупо. Но дело ваше.

— Мое. Только мое.

— Ну что ж. — Поколебавшись, Дубинский сменил тему разговора. — Вам нужно оружие?

— Не только, — ответил Бондарь. — Но об этом мы поговорим завтра.

Ему не терпелось почувствовать тяжесть пистолета за поясом брюк, однако сперва нужно было убедиться в лояльности резидента. Еще не хватало принять от него стволы, проходящие в милицейской картотеке по делу о каком-нибудь нераскрытом убийстве. Самый простой способ вывести соперников из игры. Нет, Бондарь не спешил клевать на закинутый крючок.

— В любом случае, — произнес Дубинский, — я могу обеспечить вас всем необходимым. Вообще-то снабжение… э-э… гостей входило в обязанности Эльдара Сейдуллина, но раз уж так получилось…

— Получилось хреново, — сказал Бондарь напрямик. — Хуже не придумаешь. Вам придется очень постараться, чтобы реабилитировать себя, Юрий Михайлович.

— Я обязательно найду замену бедняге Эльдару и выжму из ментов все подробности, — пообещал тот, прикасаясь растопыренной пятерней к сердцу. — Завтра вы будете располагать самой полной и достоверной информацией.

— В таком случае до завтра. А то я уже изнываю от нетерпения.

Дубинский открыл дверцу машины:

— Вас подвезти?

— Не стоит, — ответил Бондарь, глядя ему в глаза. — Пешие прогулки не менее полезны, чем бег трусцой.

Лицо собеседника то ли покраснело, то ли просто потемнело — при слабом ночном освещении не разберешь.

— Ох уж эти шпионские страсти, — произнес он с чувством. — Страсти-мордасти.

— Жду вашего звонка. — Тон Бондаря оставался ровным и совершенно бесстрастным. — Приятных снов не желаю.

— Я вам тоже, — вырвалось у Дубинского.

— Тогда до свидания.

— Покойной ночи.

Дождавшись, пока он сядет за руль и включит зажигание, Бондарь негромко окликнул его:

— Юрий Михайлович.

— Что еще? — Дубинский высунулся наружу, вопросительно подняв брови.

— В наших кругах не принято говорить на прощанье «покойной ночи».

— Почему? — Теперь в движение пришли не только его брови, но и усы.

— От этого выраженьица моргом попахивает, — сказал Бондарь. — У кого нынче покойная ночь, так это у вашего любвеобильного капитана Сейдуллина.

Переварив услышанное, Дубинский по-черепашьи втянул голову внутрь машины и тронул ее с места. Пронзительно взвизгнув тормозами, она развернулась и помчалась прочь. Некоторое время Бондарь провожал взглядом габаритные огни. Почему-то они казались ему красными глазами стремительно пятящегося зверя, и этому зверю не терпелось скрыться во мраке.