Время Удачных 20.14

Сергей Дмитриевич Смоленюк, 2020

Сегодня, спустя годы после возвращения Крыма домой – в Россию, как-то не верится: Что сложиться могло иначе. А ведь тогда ему – не скрывая, “НАТО“ стремилось присвоить другую незавидную роль. После слов: “Крым станет нашим авианосцем у русского забора”… Становилось страшно за жителей полуострова. Но то, что на своей земле крымчане сами вершат будущее – не принимая незваных; теперь известно каждому. Тогда что могло быть на море? Где окруженная “западным” коварством подлодка Черноморского флота; становилась рубежом для хваленых стратегов. Чтобы узнать, Вам достаточно открыть книгу и погрузиться… на глубину.

(Детективный роман)

Стремись к невозможному,

Достигнешь максимального.

Мао Цзедун.

Все имена и названия вымышлены. Поэтому любые совпадения, зависят от теории Вероятностей.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ПРОШЛОЕ

1

Эту, вполне себе детективную историю, мне рассказал незнакомый парень; когда Ваш покорный слуга — несколько лет назад ехал поездом из Москвы. Пунктом нашего назначения была Якутия, или как еще говорят: Россия. Республика Саха. Как ни странно, но в купе, куда достопочтимый редактор заранее забронировал билетик, никого кроме нас двоих не было. Поэтому, несколько суток что называется: оставались Тет-а-тет. В общем, хватало времени о жизни поговорить, и о себе что-то интересное вспомнить.

— Сергей, — так представился мой попутчик, — недавно демобилизовался. И погостив пару дней в еще теплой — “бабьей” Москве, стремился домой — к родителям.

— О, я же не представился Вам, Уважаемый читатель?! Всегда к Вашим услугам: журналист и репортер Лев Рум. А тогда, по заданию (не буду говорить какой) московской газеты, мне посчастливилось побывать в Якутии: написал серию репортажей об открытии перспективных месторождений. И мой молодой попутчик, оказался из этих самых — не самых горячих мест. Как сам говорил: — C хорошего городка Удачный.

Представляете? Оказывается, город такой есть. Я даже не знал… Стыжусь.

Так вот, ростом парень был: чуть выше среднего. Возраст: думаю, что отпраздновал двадцать три именин. Строгие черты лица, внимательные глаза… Да и всей остальной своей внешностью — если не очень предвзято: солдат или служивый этот, был вовсе не обделен. Хотя все это, так сказать: Не наше. Ведь от предков досталось. И от нас, эти щекотливые вещи — моменты, практически никогда не зависят. А вот что зависит, так про то могу достоверно: ловок был! Да, очень ловок и аккуратен. И это сразу бросалось в глаза. Поскольку выполняя даже самые простецкие — обыденные движения, демонстрировал совершенное владение телом — с его координацией. Будто бы, — ну мне так казалось, — до сих пор наслаждаясь выправкой.

Наверно поэтому, свои черные волосы назад, зачесывал не как многие: размашисто — вальяжно, а точно по копиру: без малейшей ошибки в рациональности.

— У Вас крепкое телосложение и руки плоскогубцы, — так я шутливо заметил, когда знакомясь — просто и по-товарищески он сжимал пятерню.

В общем, статистически попутчик был обычным плечистым или жилистым парнем.

— Таким же, каких у нас по стране много?! Правда? — возразите мне Вы.

И соглашаясь, повторяю: — Да, верно. Вот только уверенный и уравновешенный взгляд — подмечавший любые окружающие мелочи; красноречиво выдавал профессионала. Тем более, что абсолютно не хвастаясь парень признался: Отслужил в Крыму! Но как уволился из вооруженных сил, или как заявил: “Дембельнулся” с флота; сразу решил — Что хоть раз, а побывает в нашей столице, в Москве.

— Как — никак, — объяснял Сергей: — Многое слышал. Вот и захотелось один увидеть.

— Да, действительно, — признавался дембель, — не зря “Белокаменной” называют. Красота. И люди также, почти что все хорошие.

Во всяком случае, с его слов: Попадались всегда вежливые и порядочные.

— Прямо как у нас, в Якутии и Крыму, — посмеивался над чем-то своим, белозубо — добродушно Сергей.

Сперва мы играли в шахматы, которые он извлек из здоровенной сумки. А поймав удивленный взгляд, пояснил:

— Везу гостинцы маме и папе, да друзьям в родной Удачный. Хотя, хотел больше взять… C невестой домой приехать! Так у нее учеба. Вот поэтому — еду один. Побываю, а после возьму родителей и вернусь к ней: на свою первую Родину, — рассказывая, он еще успевал восхищаться пролетавшими мимо горящими красками: осенним пейзажем окна.

Однако в тот самый момент, когда попутчик доставал резные — явно самодельные шахматы; мой по-репортёрски заточенный нос учуял еще одну немаловажную деталь: в сумке, упакованная в целлофан, покоилась белая парадная форма.

Я все же решил не допытываться: Почему не в ней едет? И где его, соответствующие случаю аксессуары?

Да и он видимо точно: скромный парень и не хвастун, — промолчал. Но!…, когда ставя мне шах, Серега ответив на: Который час? Засветил часы, явно командирские. Вот тогда я не смог больше сдерживаться и очень въедливо расспросил: Что, да как?? А тут, как говорят подводники: Мы неожиданно всплыли!!

Слушайте внимательно: Парень оказался не просто каким-то служивым, хотя слово “просто“ — к нашим военным категорически не подходит. Он был настоящим матросом-подводником Черноморского флота. Представляете?! И годов было, всего двадцать один…

Далее, после того как все новости и анекдоты были рассказаны, на вторые сутки играли молча. А когда я решил также рассказать — ну раз он бывший военный: Что дед воевал и дошел с Первым Украинским фронтом до Европы, освобождая и помогая избавиться от нацистов, добровольно сдавшимся Гитлеру европейским странам. И что теперь на Украине сносят памятники ее героям — освободителям, — он погрустнел и согласился:

— Да, к сожалению это правда. Сам давно удивляюсь…

— Зато, — я весело сообщил, в наступившую нехорошую паузу:

— Хорошо хоть, что Крым вернулся домой. Наконец-то!!

Парень оживился, и улыбаясь закивал:

— Да, слава Богу там люди живут, которые не боятся действовать и идти. К мечте… Причем столько будут двигаться, сколько потребуется. Да хоть целый век… Главное — результат в целом!

— Как говориться, — вспомнил Серега, — есть хорошие, проверенные временем тезисы: “Надо бежать — беги, а потребуется выдать сдачи — бей! Всегда думай и действуй, а не жди первым помощи”. Еще: “Рассчитывай только на себя!” И: “Наше дело правое — Мы победили. И всегда можем повторить!”

Так, слово за слово и узнал: что служил он в самом Севастополе, городе — Герое. Причем, как раз в то самое время, когда происходили эти знаменательные события. Но таковыми они вспоминаются сейчас, так сказать: по прошествии. А тогда, на месте было сложно и архитревожно.

Вот, в течение следующих дней пути, под стук колес как под стук метронома — что отсчитывает хронологию; он рассказывал, а я запоминая — словно проживал заново те события, в которых по воле случая довелось участвовать моему визави: молодому экс матросу — подводнику. И так как беседовали до полуночи, когда засыпая я домысливал, разбудив и задействовав журналистскую фантазию; вот поэтому отчетливо представлялись: подводная лодка — черная и загадочная, как само наше море; моряки — подводники, что составляют ее дружный и многонациональный экипаж. Видел даже главу — опытнейшего Черноморского комдива. Однако были еще другие герои и антигерои службы Сергея — дембеля из обычного российского городка. Удивительно, получалось: только что рассказанные события, превратились во мне — в видеофильм. Только подводник не сразу замечал сон в темноте на верхней полке, а когда понимал — не обижался. На следующий день продолжали… Что говорить про него, когда матрос был приучен к любому времени бодрствования?! И что про меня? Просто как обычный гражданин, я совершенно не знал, какие остросюжетные истории складывались в Крыму и Севастополе с Симферополем. В телевизионных новостях тогда сообщали лишь главное, так сказать: Одну голую суть. Вот поэтому, находясь под большим впечатлением, горячо заверил:

— Как репортер запишу что запомнил(!) и буду рассказывать от имени и его словами эту, по мнению самого подводника: вполне нормальную жизнь.

Так что, выполняя давно обещанное — повествую ее Вам, Уважаемый читатель. Ну конечно, только в меру отпущенных мне талантов: на Ваш строгий и высокий суд. Итак, пожалуйста приготовьтесь, приключения начинаются:

Все это начиналось давним — давно, в стране которой нет, да и в городе, что неожиданно оказался за границей.

— Вы разумеется, сразу возразите: Так не бывает. Правда?

— Наверное, Вы правы. Конечно, не бывает. Хотя по глупости, еще как бывает.

Давайте разбираться вместе?! Как говорится, начнем. Пускай все у нас будет по порядку:

Родители мои, родились в городе — Герое Севастополе. В то далекое и замечательное время, когда в середине двадцатого века он много мечтал, быстро восстанавливался и рос. Попросту: не взирая на недавно понесенные огромные потери во имя Победы в Великой Отечественной Войне, горожанам хотелось просто жить, трудиться и растить своих деток. Вот так появились родители: девочка Таня и мальчик Дима.

Ведь мир тогда верил: больше конфликтов не будет. Не может быть!! А все разногласия, разрешаться мирным путем… Ну и утверждение, что люди одной национальности лучше другой и термин ‘’Недочеловеки‘’, навсегда забудутся. Сами помните: так все и было. Поэтому знаете, что спустя всего каких-то неполных пятьдесят лет после Великой Победы планетарного масштаба; страны победителя — в каком она побеждала, не стало. И тогда многое поменялось… Нет, слава Богу, Родина наша оставалась. Но это была уже другая страна.

Вот в это неспокойное время — в девяностые, я и родился. В самом лучшем городе — Герое, русском Севастополе.

Крымчане — скажем честно, никогда не знали: Почему заменилась республика? Но в большущем и общем нашем Союзе, это отразилось только на маленьком листе бумаги: другой печати в вишнево-спелых паспортах. А вот уже с развалом “Большого”, та пресловутая бумажечка оказывалась совсем немаленькой. Наоборот. Столько она вмещала теперь горя и неопределенности будущего, всем жителям дружного многонационального Крыма. Поскольку согласно ей, все они оказывались иностранцами. Хотя, и это тоже правда — пока что на братской территории: Украина, что в силу экономических либо политических причин, хозяйственно — бытовой жизнью Республики Крым не обременялась. Пришло неспокойное время: работы нет. И город Севастополь, живущий веками судьбами русских и российских моряков; после их существенного сокращения впадал в дрему. В общем, появилось актуальное и теперь слово: Кризис.

После раздела Советского Черноморского флота, многие объекты инфраструктуры и вспомогательные организации отходили к Украине; теперь независимой стране. Где при неиспользовании или просто за ненадобностью, досрочно приходили в негодность. Так что работавшие не по одному десятку лет специалисты, превращались в безработных; попав под ненавистное сокращение. Короче, аналогично и родители: оба инженеры — технари, остались без средств. А тут родился сын, и была еще старшая дочь.

— Что делать? — подобно думало большинство горожан. Необходимо было: или искать место по всей стране — новой России в поисках лучшей жизни и работы по специальности; либо переквалифицироваться в любого — хоть в разнорабочего; только бы оставаться в родном месте. Родители мучились долго… Как вдруг, совершенно неожиданно, друг отца и сослуживец: русский немец Иван Отто переехал в Якутию. А после, позвал моих — туда, где была работа: развивалась добыча полезных ископаемых. Одним словом: махнулись на снежную Тундру, солнечный Крым.

Именно так, всей семьей оказались в Якутии. Где вскоре я стал называться: якуто-крымчанином. Согласитесь, иногда очень удобно?!

Далее — все как обычно: Была школа городка и детские простуды — что в силу перемены климата, с трудом но прошли. Учился хорошо, без троек. И вот — шестнадцатилетний кареглазый стройный парень, уже студент регионального колледжа. Точнее, его филиала в Удачном. Специальность выбрал сам: техник — механик. Со своими школьными четверками, смог легко поступить на бесплатное отделение. Сколько можно родителей напрягать?! Сестра вышла замуж и уехала. Как говорится: Девочка в семье — подарок чужому дому. Зато как в школе, так теперь и в колледже: ребята собрались многих национальностей. Буряты и якуты, ненцы и немцы, белорусы русские украинцы и чеченцы. В общем, жил в большом и братском интернационале. Поскольку сам: русский и украинец. Потому что разницы, никогда не видел. Всегда знал, мы один народ: русские!

Кстати: у наших соседей по дому — татар, всегда вкусный плов. Обязательно позовут за стол, стоит только к Руслану в гости зайти. А он приходит, так я борщом да блинами угощаю. Вот и Слава Богу, что все россияне одинаковы — живем одной семьей. А то как включу телевизор, как начнут эти дикторы изгаляться: что творится сейчас в бывших советских республиках между людьми — кошмар.

— Всегда же вместе были… Наполеона выгнали, Гитлера. Что нам делить? — думаю: — Кому это надо, и разве в одиночку станет легче? Вряд-ли!

С пакетом вместо сумки, где неизменно пара — тройка общих тетрадей и как обычно пешком — люблю ходить ведь городок позволял; я возвращался с учебы. И хотя был голодным — время три, а обязательно забегал в дворовый клуб… Поскольку у нас — сколько себя помню: всегда в соседнем доме клуб был: “Романтик”. Для детей: кружки разные, секции, даже воспитатель присутствовал. Ну и взрослые также, нередко находились: кто в карты, кто в домино. Женщины вязали, — то есть руками работали и языками. Помните, что прохладно на улице?! — Север, вот на лавочке с ребенком и не посидишь. А в помещении тепло, светло и чисто: места хватало. Одни уходили — детки, другие — взрослые заходили. Точно также я забегал, до дяди Паши. Он — наша местная знаменитость: Ветеран войны! И однажды, на светлый праздник Девятое мая, дядя Паша надел парадную форму. Я чуть не обалдел… Да что я? Весь городок тогда хвастался: У нашего дяди Паши, медаль за Победу над Германией. Вот так!

Это правда, что народ говорил: Герои обычно не хвастаются. Такой вот и он. Павел Васильевич Усик. Обыкновенный лейтенант Великой войны. Очки только толстые были — возраст. Но сам еще крепкий — высокий, правда с животиком. А руки: так вообще, как у Рембо — сильные. Поздороваешься и думаешь: Вот каким надо быть, богатырем — силачом!

Еще дядя Паша был добрый. Кому анекдот расскажет, ребенку конфетку предложит. Сам же, любил в шахматы играть: с кем — то, или просто умное что-то по журналу рассматривал; расставляя фигуры, мыслил: в заочную обыгрывая гроссмейстеров. Вот тогда-то и меня кстати этой разумной игре научил. Отсюда не удивительно, что деревянные фигурки поначалу, сниться стали…

Сейчас нашего ветерана нет, давно ушел. Думаю, что в рай. Ведь часто говорил: — Там любимая дожидается.

Просто дети его разъехались, по большой нашей стране; так Пал Василич и жил один. Полюбил философствовать — размышлять на досуге. И нам, по многочисленным просьбам и глядя в глаза рассказывал: как семнадцатилетним мальчишкой попал на фронт. Сильный же — сибиряк… А на вид: восемнадцать — двадцать. Вот и прибавил в документе необходимые. Родители тоже на фронте были, а бабушке не до него — родных орава. Поэтому решил Пашка: своим родичам, да и всей стране помогать.

— Вот какие тогда люди были, не то что мы! Думаем за одних себя. Чтобы самому теплее.

Воевать пришлось у столицы… — Сначала, — продолжал Пал Василич: Мы ихнему Хитлеру хвост под Москвой накрутили. Затем оторвали и погнали зверя до самого логова — Берлинской норы. Сколько людей положили, чтобы свободными жить на нашей земле, — и глубоко вздохнув, погружался в воспоминания; даже внешне становился печальным.

— Главное, запоминай малыш, — он всех детей малышами звал.

— Родина одна, она всегда одна и та же! Это правители приходят: хорошие, или не очень; ведь все люди разные. А страна и народ русский остаются: дружным, сплоченным, единым народом. Да по-другому нельзя — сожрут. Вот поэтому, будьте готовы! А потребуется бежать — беги, дать сдачи — бей! Всегда думай и действуй, а не жди первым помощи. Только тогда, когда начнешь действовать по ситуации; увидишь: как помощь поспевает. Так было всегда. Наше дело правое — Мы победили и легко сможем повторить! Вот и не сдавайтесь никогда, Русские-россияне, — часто наставлял ветеран.

Как бы замечательно было снова встретиться — еще раз поговорить. Поскольку для нас мальчишек, авторитет Ветерана — Победителя с грудью в орденах и медалях, непререкаем.

Впервые это правило: “Надо бежать — беги, а бить — бей, и вообще: Сам действуй по обстановке!” — мне пригодилось лет в семь-восемь, когда родителей пригласили на свадьбу. Далеко от Якутии и Крыма, аж за Южный Урал. Вот всей семьей — вчетвером и поехали летом на поезде.

Запомнил хорошо, отложилось: Стояла жара. Было душно и безветренно. Еще: что красиво летом в деревне, — подтверждаю. Что воздух чистейший — тоже. И хотя запах навоза тоже присутствовал; никого там особо не напрягал.

Так вот, пока взрослые то да се; я — семилетний хлопец, еще и нарядно — торжественно одетый, пошел на улицу — погулять. До магазина и назад, на часик.

Магазин у них, если честно — был скромный. По теперешним меркам. Но зато, в нем было все: хозяйственные товары и продукты питания. Три в одном: “Универсам” одним словом. И продавщицы, кстати, все одетые в белые халаты.

— Вспоминаете?! Что раньше во всех магазинах, в продуктовых отделах имелись чистые халаты и колпаки. А сейчас черт те что: то курят эти женщины на входе, то еще что — то похожее на извращение из себя пытаются изобразить. Вот увидишь “это” с улицы и покупать — заходить не захочешь. Верно?! В общем, возвращался я тогда довольным, кусая булочку, то есть: неспешно и по обочине.

А так как машин, да и вообще никого не было; преспокойно рассуждал:

— Никого нет, будто тихий час после обеда. Или, может в жару не ходят? У нас — то, в Якутии такой погоде радуются: скоротечна и редка. Но за Уралом видимо, были другие ценности природы.

Так вот, идя вдоль все той же центральной дороги, с аккуратностью обходил коровьи лепешки на асфальте. Рассматривая, перешагивал ямки от гусениц проехавшего ранее монстра — дребезжащего трактора. Как вдруг, совершенно неожиданно послышался скрип колеса, вернее нескольких колес. Я обернулся, оказалось: что это лошаденка с телегой, а в ней мужик — бородатый здоровяк.

— А кто для семилетнего парня не здоровяк? — Спросите Вы. Правда?

Да. Но подумал я совсем о другом:

— Что это за телега, как в кино старинном? Давно на машинах или тракторах кругом ездят.

И второе: Почему человек в ней: такой колоритно-странный?

Все верно, этот был точно — огромный гурман: с приличным пузом, черно — длинноволосый и в темно — красной рубашке с закатанными на разную длину рукавами. Однако накинутая поверх чернёная кожаная жилетка, неплохо маскировала кровавый цвет. На ногах заметил: переливаясь, блестели сапожища до черных колен.

Я продолжаю: Жара, а он в сапогах?

Ну и рассмеялся по-детски, не специально… Ведь если честно: подобных рубах — красочных, тогда отродясь не видел. Да что рубах, и мужиков таких тоже. Вот.

— Здорово! — крикнул возничий, производя выставку своих — всех из желтого металла передних зубов; как только поравнялся бортом телеги.

Я ответил вежливо, не останавливаясь:

— Здрасти.

— Куда путь держишь? — оглядываясь и привставая на одно колено, — поинтересовался золоторотый.

— Домой. Куда еще?! — пожимаю детскими плечами.

— Садись, подвезу, — радушно предложил небедный водитель, указывая на свободное место возле себя.

— Не, — отвечаю, — спасибо. Тут рядом.

Однако самому, почему-то(!), какой — то запах почудился: резкий и неприятный. И тут же, будто в ответ на него, рождалось предчувствие. Оно появилось и стало крепнуть. Вот только возничий не замечал, а взяв правее, катился ближе. И словно сговорившись, большая лошадь фыркнула.

— Не бойся, — говорит мужик. — Не местный значит?!

Вот тут-то(!), одновременно бросая дрожжи — он, своей неожиданно длинной рукою попытался схватить человечка. Не знаю, как лучше сказать Вам: но словно прозрел я. И уже отчетливо видел опасность, в которую превращалось рожденное предчувствие. Ведь еще раньше — за долю секунду до его внезапного движения, я интуитивно увернулся и как побегу по дороге. С ускорением — он за мной.

— Н — о! — прикрикнул мужик, не ожидая такой выходки.

Я же, с дороги сбежал, через придорожную канаву перепрыгнул. И откуда такие силы взялись?! Пулей добрался до дома. Телега проехала мимо. А ребенок, кроме барабанного ритма сердца, услышал ругательства, да грубый неестественный смех.

Только вечером, играя с детьми тех родителей, что также приехали на свадьбу, краешком уха расслышал; как незнакомая женщина в синем платье, моей маме и всем остальным мамочкам, тревожно заявила:

— Вы за детьми-то смотрите, повнимательней. У нас черные объявились — детей воруют. Но поймать и доказать что, никто не может; хотя свидетели есть.

— Ну и дела, — подумал я: Пронесло! Значит это правда, что нужно всегда быть готовым. В любую секунду. И если потребуется бежать: то только очень быстро.

Родителям конечно, тогда ничего не сказал — не маленький. Вот так, — в общих чертах и пролетело счастливое детство…

2

А наслаждалось оно полетом ровно до тех пор, пока однажды не повстречалось с пятнадцатым апрелем две тысячи тринадцатого года. Да, именно в этот день состоялась защита дипломного проекта; после которой я получил профессию, став полностью взрослым. Ну, здесь можно похвастаться: защитился хорошо, на “Пять”; организовав в выпускной работе: “Ремонт и обслуживание целого парка дорожной и строительной техники”. Хотя, правда, чего греха таить? Были и тройки в аттестате: целых три штуки. А знаете, от чего так получалось? Это когда очередной новенький преподаватель, сходу нам — учащимся заявлял:

— Я знаю этот предмет… от силы на четыре. Следовательно Вы, максимум на три можете знать. Или, если подобный персонаж — неопытный учитель, заглядывая с открытого края в “Тубус” — приспособление для переноса скрученных листов ватмана, где и лежали готовые чертежи; не доставал их — как необходимо по логике, а начинал намекать на подарки: Мол, иначе тут все неправильно или жду встречного отношения…, — и улыбался некстати.

Это значит, — понимал я, — получается, что оценка зависит от денег? Нет, так не пойдет, — возмущением отвечала душа. И таким предприимчивым деятелям от педагогики, заявляла:

— Считаете, что знаю предмет на три — ставьте. Сам считаю, я знаю на пять и четыре. А оценка — не самое главное. Главное, что у нас тут, — и показывал им стрижку на голове.

Далее: торжественного вручения выпускникам дипломов, почему — то не было. А было вот что: Двадцатого, всех собрали у канцелярии, где и раздавали дипломы. Мне доставался синий образец. Барышня — раздатчица, одними глазами объясняла: мол, у нас без обмана. Все соответствует. Тем не менее, сделав вид, что не понимаю красноречивого намека; с серьезным видом поинтересовался:

— А почему мне такой синий — пресиний? Неужели других сейчас нет?

Откровенно усмехаясь — помотав еще головой, она заявила:

— Учиться надо было! Потому что если учился отлично — смело бери красный, а просто хорошо — простой синий.

Про тех, кто учился не очень-очень, я допытываться не стал. Все становилось ясно: могут вообще ничего не дать; или дадут, но диплом прозрачного цвета. Что то же самое. Как говорят: Без комментариев.

Внутренне взлетая и благоговея, то есть не замечая окружающих посматривая на себя самого во внезапно порозовевшем мире; я расписывался в каких-то бумажках. Ну, просто сбылось: Специалист! Вот только поддержав в руках именной и такой долгожданный диплом, немедленно начинал снижение. А став обычным — земным, обратил внимание на оборот ведомости, одновременно превращаясь в вопрос: Так за что конкретно, так долго расписывался?

Оказывалось, что в комплекте к дипломам, выпускникам выдавали повестки в военкомат. Под роспись. Вот за нее и расписывались дополнительно.

— Хорошо, чего откладывать? — думаю, — надо сразу выяснить относительно меня. Будут брать в армию — пусть берут. Только, желательно чтобы с пользой потратить эти лучшие месяцы жизни. Не люблю без дела болтаться, как…

— Ну, знаете? Как “Это”,… в прорубе.

Так, утром двадцать второго апреля, слегка пахнущий китайским одеколоном “Cosa Nostra”, Ваш покорный слуга выходил из рейсового автобуса. Итак, я в соседнем городе. Кстати, городок красивый; и населения больше: раз в семь наверно. И во столько же больше строений и асфальтированных дорог.

Военкомат оказался небольшим синим и двухэтажным зданием; которое — по-моему, походило на привычный с детства садик. Я мечтательно выдохнул.

— Железная дверь тяжела, — отмечаю принудительно — получив сполна то, на что она только была способна: одновременно неслабо-пружинный толчок по двум направлениям: спину и ниже. Вероятно поэтому, став сразу серьезнее — заметил: в коридоре слева, на длинных лавках у окон уже сидело несколько парней: шапки в руках, расстегнуты куртки… А прямо, стоял внимательный дядя Степа — постовой. Подхожу ближе. Сержант взглянул и без эмоций протянул руку. Я также молча, протягиваю повестку. А у него самого, — вижу: красные руки и нос. Да еще и большие усы в придачу.

— Ну, — думаю сразу ассоциациями: Он или внук маршала Буденного, или племянник Деда Мороза. А может быть, и все вместе?

— Так, Удачный? — прочитал “Буденович”, место моего проживания.

— Как доехал? — Шесть — семь часов все — таки.

— Вроде нормально, в автобусе выспался, — отвечаю не громко. — Служить хочешь?! — продолжал военный, прищуривая левый глаз: веселый и Дед Морозовский; а правым тем временем: серьезным и по-маршальски Буденновским — изучая оппонента.

— Ну, если надо то пойду, — соглашаюсь спокойно, и добавляю: — Смотря куда? Просто не хочется зря время терять. Человек же, всего сто лет проживет… все надо успеть.

— Что, еще один философ что — ли? — он посматривал на меня, вооружившись уже двумя серьезными очами.

— Почему? — опускаю шею до плеч, не зная как еще нужно среагировать. Но вскоре, логически придумав, отвечаю: — Хороший техник — механик.

— Будто твой механик — техник, не может стать простым философом, — парировал мудрый сержант. И объяснил, показывая на очередь в коридоре:

— Вон ребята, видишь? Держись за ними. А затем, на комиссию. Надеюсь, анализы все взял?

— Все, что было написано в повестке, взял. Ничего лишнего, — отвечаю, раскрывая пакет в левой руке. Причем сделал это так просто, будто всегда ношу подобное. От этого сержант снова заулыбался, и поправляя сверхъестественное под носом, загадочно произнес: — Пощупаем. Попробуем. Определим.

Очередь двигалась живо. И я подумал: Разве не странно? Но потом дошло: Армия! Тут все надо делать быстро: чтобы будущие бойцы привыкали. А то враги захватят — если не будем спешить; или разбегутся сами — не поймаем.

Отсюда не теряя времени — зайдя в кабинет, как всегда громко и вежливо поздоровался. Только затем осмотрелся: И без того немалая квадратная комната, смотрелась еще больше: за счет стен и новой мебели. Они все получились белоснежно — белыми. Чуточку оттеняли образ больницы — широкие подоконники; где росли вполне живые цветы. А напротив входа сидела незаметная — в связи с мебелью, блондинка в белом халате. Она была еще молода, и наверно, не очень опытна. Потому что сразу, не здороваясь, устало выдала скороговорку:

— Анализы на стол, с пальца и вены кровь на стол, — показывая рукой налево. — А потом, — томно вздыхая: — Ко мне за стол.

Я заглянул налево, за ширму. Там оказались еще: три стола и три бело-халатные барышни. И каждая была своим делом занята. А эта видимо, являлась все-таки главной.

— Что еще заметил? То, что все “ширмачи” — ну те женщины, что сидели за ширмой; являлись полной противоположностью друг дружке. Так, первая была — маленькая и невысокая шатенка. Между ними сидела женщина полная, предпенсионного возраста; с покрашенными в рыжий цвет волосами. И за последним — третьим столом, восседала худенькая и высокая, да еще и с черными кудрями.

— Как у Пушкина Александра Сергеевича, — придумал я:

— Да уж. Ералаш и цирк просто отдыхает. На больничном. От надрыва живота, при нервном смехе…

Вот только пока раскидывался ценным: личными анализами; невольно услышал, как весь это квартет, разными звуками голосами — словно давно сыгранными скрипками дружно запиликал. То есть, между собой они быстро и без остановок судачили. А после исполнения “своей игры”, так непринужденно и от души засмеялись; что мне стало радостно за наших бойких женщин и еще больше, за такое хорошее, их душевно-весеннее настроение. Однако разобрав внимательней предмет столь яркого смеха, мне как-то сразу перехотелось радоваться.

— Так что за предмет такой? — спросит меня Уважаемый читатель.

Отвечаю: — Самый простецкий. Они обсуждали нас — будущих призывников. Кого же еще?

— Сейчас все боятся армии, как огня. Прячутся за юбки. Ну и мужички пошли, защитнички. Хи-хи, — слышалось в незамысловатом порыве.

И тут я — заканчивая с анализами, победоносно подошел к “главной”. На что она, видимо все-таки знаток человеческой психологии: умеющий управлять действиями оппонента даже не зная лично; иронично выдает:

— Да? Дрожите наверно?! — А сама рукой заполняет что-то, словно не замечая собеседника. То бишь: меня.

— Ну почему? — Немного удивляясь, собираюсь с мыслями. Но видя, что оппонент по-прежнему не реагирует; так же, парадируя — отвернувшись в другую сторону, отвечаю:

— Смотря с кем! И зачем?

Пауза. Она встрепенулась и вопросительно подняла глазки.

— А если про юбки? — я заглянул за края стола. — То за вашу все равно не спрячешься, — и прочитав на бейджике: “Ласка Алла Александровна”, продолжаю, — там места мало, тетя Алла.

Вот тут началось: спрятав коленки под стол, слегка зарумянившись щечками, Алла недовольно крикнула:

— Как разговариваешь, защитник Родины?

Ну и соседки — “ширмачи”, еще гуще смеялись.

— По-русски, как еще? — отвечаю тише. — Другого языка не знаю. Родственников за границей не имею. Никто там не был… А нет, — вспомнив, добавляю с ухмылкой:

— Пардон, вообще-то, дедушки у меня были в Западной Европе. Один в пехоте, а второй на победоносной военной технике.

И обрадовавшись сообразительности, поучаю старшую собеседницу:

— Уважаемая мадам, не нужно плохо думать. К Вам приходят, уважают, и Вы цените посетителей. Просто все мы люди. Как иначе?

Вот, теперь прищурившись — а по факту сумев разбудить в юноше мужчину; она заговорила иначе:

— Ну, вот вам еще один, — объявила, обращаясь к окружающей кабинетной женской троице:

— Этого к умникам отправим. Где мало говорят, да много делают.

Я все же не стал останавливаться надолго и выяснять, где это? Тем более, сам знал: исторически, дальше Сибири не сошлют. А к этому климату успел привыкнуть — прирасти. Поэтому, как и положено по порядку призывной; здороваясь вошел в следующий кабинет.

Закончившие формальную процедуру потенциальные срочники, скучковались на входе. Нужно будет вернуться к двум часам; таков порядок. Многие закурили. Я обратил внимание, что из нашего колледжа, из Удачного городка — никого нет.

— Неужели, — думаю, все в ВУЗы решили поступать? А может, в другой день придут?

Снова оглядываюсь: рядом встал смешной — абсолютно рыжий, в белой куртке парнишка. Заметив интерес, Пыжик — так его я охарактеризовал; подошел ближе и темпераментно поинтересовался:

— Ты откуда, землячок? Есть закури…

— Удачный, — отвечаю синхронно, то есть — не дождавшись полного вопроса.

- Все мы здесь неудачные, удачные будем — если дома останемся, — словно обидевшись на отсутствие у меня никотина, с негативными нотками в голосе заявил он.

- Знаешь? — Я отвечал прямо, — Сам так не считаю. Наоборот, быстрее призовут — скорее отслужу. А скорее отслужу — не буду должен Родине.

Теперь, поняв что я его мыслей не разделяю; рыжий рванул к другим призывникам: навязывать свою — давно устаревшую парадигму.

Так, постояв в относительной тишине, мне вспомнился дом и вчерашний вечер. И то, как с мамой разговаривали.

— Сынок, ты уже большой… Но я все-таки думала, что сразу не призовут — после учебы. И успеем съездить на малую Родину, в Крым. Ведь ты так ни разу не побывал. Ты же помнишь, что Севастополец?! Не забывай этого никогда, город наш русский Герой и переводиться: “Достойный поклонения”. Как теперь там? — сказав, мама подошла ближе и села рядышком. А поправив и так аккуратно собранные в пучок волосы, продолжала:

— Видишь, как все нехорошо получилось? Сестра твоя вышла замуж. А он, Николай Гребов — аферистом оказался. Вот все деньги, что мы тут заработали; в Москву и ушли, на свое жилье. Назад-то она, с ребенком никогда не вернется. Гордая. А цены там, просто космические, — мама слегка задумалась. И на мгновение, ожил огонь карих глаз…

- Да ладно, — успокаивал я. — Побываю еще, какие наши годы?!

Объясняя: — “Девятнадцати” не было. Съездим после — вместе, мы все успеем!

Вот, вспоминая этот разговор, я внезапно понял: как изменилась и постарела мама. Ну, просто всегда молодая была, быстрая. А теперь: уже бабушкой стала. Как все-таки это незаметно происходит в жизни? Все работа и заботы: для нас, для детей.

Погуляв, а вернее просидев в столовке за углом — скушав за пять минут всю заказанную стряпню; затем, чашку чая пил наверное, часа два. Вернее, делал вид что пью; а сам, глядя в окно думал и торопил время. Однако оно, как водится: не спешило. Видимо, так заведено: Торопишься сам, оно бежит впереди — не догонишь. Обязательно опоздаешь. Не торопишься — и время стоит напротив. Словно смеется, переминаясь с ноги на ногу. Мистика…

Короче, вернувшись назад замечаю: Парней осталось мало. Половина от всех точно отсеялась. Опять умник — сержант на входе объявил:

— Свои сотовые телефоны оставляем сюда, — показав на сейф, — И проходим спокойно на второй этаж, на заключительную комиссию.

— Мой сотовый дома, — я сочинял на ходу. Хотя, в общем-то обманывать не любил. Если только так, для дела. Не для празднества. Но чего еще не люблю? Так это когда свои личные вещи, передавать в чужие руки. Вот поэтому и проявил смекалку. Взгляд усатого провожал безмолвно…

В коридоре опять собралась разношерстная — если так можно выразиться, публика: светловолосые парни, рыжие и черноволосые, и со смуглой кожей. В общем, как вся наша страна: немного разные снаружи, но очень схожие внутри. Захожу и я по очереди. Осматриваюсь: Актовый зал небольшой, столы расставлены покоем. Портреты Верховного главнокомандующего и министра обороны, по дружески наблюдают со стены. Так что, если кто-то думал: что здесь не серьезно; сразу менял ошибочное мнение.

Присаживаюсь на свободный стул. Напротив: несколько человек в различной униформе; а в центре восседает: майор — военком. Его сосед, военный с лейтенантскими погонами, открывая папки поинтересовался:

— Фамилия?

Называю, добавив: — Сергей Дмитриевич.

А сам тем временем рассматриваю присутствующих, пока он искал “свое дело” на меня.

Эта блондинка в белом халате! — думаю, — понятно, уже встречал. Эта?! — все пишет, — видимо секретарь. Эти, — в форме военных — понятно, штабисты. А вот двое, в черной одежде? Кто? Космонавты, что ли? Или летчики-вертолетчики?!

Короче, сам себя рассмешил. Сижу, улыбаюсь и тихо “гыкаю”: — Гы, гы.

Вот только главный — областной военком это сразу заметил и говорит:

— Что, очень смешно стало?!

— Нормально, — отвечаю, прикрывая рот.

— Тогда может, и нам расскажите? — настаивал офицер.

Я помотал головой, а он продолжил: — Может, тогда пожелания есть?!

Вот тут показалось, что военный заглядывал внутрь меня.

— А разве, разрешаете выбирать? — удивляюсь еще больше.

— Тогда в разведку, возьмете? — придумываю быстро.

Они — вся комиссия, тоже повеселели. А военком прояснил:

— Россия конечно большая, выбор всегда есть. Вот только разведка сейчас, исключительно для профессионалов. Войны, слава Богу, нет.

— А куда тогда?! — интересуюсь без энтузиазма, просто: из вежливости.

— Ну, — начинал майор, одновременно размышляя и поднимая глаза вверх. — Обычно, призывники хотят туда, где никогда не были. И о чем, с самого детства мечталось? Вот Вы, о чем мечтали? Может, раньше было?

— А что тут мечтать? Тогда на море, — говорю живо, уже не задумываясь: — Можно? Поскольку никогда не видел, а сам из города Севастополь.

И, делая вид что не замечаю окружающей иронии; продолжаю: Наш русский герой все — таки. “Достойный поклонения”, — объясняю подробней: — Мой город рождения. Когда-нибудь, я обязательно поселюсь в нем. Мечтаю еще, как будет время — научусь рисовать. Буду писать море и сочинять песни да стихи.

В общем, пододвигаясь ближе на стуле, рассказываю; уже не стесняясь незнакомых людей:

— Там знаете, какая героическая история?! Первая была оборона города: Севастопольцы выстояли. Вторая: Фашистов выгнали. И если третья случится: Точно так сделаем!

Вот тут вся комиссия затихла, а те двое — что в черной форме были, даже отложили — что неспешно почитывали. Так как раньше, не поднимали голов надолго; но теперь — посмотрели в упор. Словно яркие звезды — не мигая. Я даже заметил, как улыбнулись они друг другу: одновременно.

И следом — так показалось, смотрели уже не на меня, а на одежду. Получается: я их разглядывал, а они — мой наряд.

Тут подумалось: наверняка, не видели такого? Чтобы взрослый парень, не знал моря.

— Ну, смейтесь, — соглашаюсь, непроизвольно сжав губы, — раз смешно.

Однако тот, что постарше и с бакенбардами был — напротив сидящий; спросил серьезно:

— Здесь тогда, что делаете, товарищ маринист? Если так море любите?

— Что и все, — отвечаю. — Живу с родителями, в городке Удачном. Севастополь же, отдали Украине; вот многих и сократили с работы в девяностые. А тут: родители работают, а я учусь. Учился, — поправляюсь сам.

— Не обманываете?! — поинтересовался уже его сосед, черноформенец. Он был такой же статный, только заметно моложе и с тонкими усиками.

— Зачем мне врать? — недоумеваю. — Не очень то люблю… Вот паспорт, смотрите, — и полез в карман, доставая заветный буклет.

— “Я достаю из широких штанин”, — процитировав себе классика, торжественно приоткрываю сей ценный документ. А привстав — протягивая, спрашиваю: — А вы товарищи военные, летчики что — ли или космонавты?

— Мы парень, Подводники! — последовал неожиданный ответ.

И произнося это слово: Подводники! Молодой усач так приосанился, что наверное — становился на полметра выше. Но может и больше! Да. Так что, если бы Вы увидели со стороны, то непременно приняли за Аксиому — поверили: Наши подводники выше всех — чуть-чуть, ниже Бога. И это, по меньшей мере: круто. А по максимуму, наверно до бесконечности.

В общем, затем военком говорит:

— Да, товарищ капитан второго ранга, — обращаясь к тому, что походил бакенбардами на Айвазовского и званием был старше, чем приосанившийся усач; так как четыре звезды его погон — были большими.

— В деле это есть, — продолжал он, — место рождения: Крым, Севастополь. Мы как-то упустили сразу… А теперь, и группу набрали. Куда еще одного? — видимо не зная как поступить, вслух размышлял военный.

Но капитан — подводник покачал головой: — Своих что ли набрали?

И показывая на меня: — А наших, уже не берете? Тем более — здесь мечта!

— Ну почему, сразу своих? Все у нас одинаковы, все русские…, — почти обиделся военком.

И усатый подводник, перебивая, поинтересовался:

— Но как у героя-мечтателя со здоровьем? Что вообще из себя представляет?

Теперь оживилась, привставая — поправляя юбку, высказалась та самая врач психолог-профессионал:

— Как раз, подойдет… За одно узнает настоящую жизнь.

— Завидует? — мимо меня промчалась мысль. Вот ей вдогонку, и говорю: — Совсем не герой. Обыкновенный парень из Севастополя. Теперь вот: из Удачного,… из Якутии. Ну, в общем: из всей России.

— И куда это к Вам? — теперь интерес брал вверх. — Там же, вроде “натовцы” Украиной командуют. Иногда новости смотрим: они тренируют, воспитывают их под себя. А наши базы закрыли.

— Ну, не все к счастью закрыли… Но самого главного, ты как я вижу не знаешь? — загадочно пояснил усач.

— Чего еще? — спрашиваю, c все увеличивающимся интересом.

— А то, что давным-давно: аж с девяносто седьмого года, Республика Якутия дружит и очень дружит с ВМФ Черноморского Флота. И поэтому, призывники с северных районов России, попадают к нам: в город — Герой Севастополь. В котором, служит именная подводная лодка: “Алроса”. Может, ты уже слышал это название? — и смеется, добродушно оглядывая стороны.

— Артист Вы, — подумал я. — Ну кто же не знает о гордости России и всей Якутии? “Алроса” — это наша алмазная добывающая компания.

Опять промелькнула мысль: Так насмехаются?

— Да, — говорю, — слышал и видел. Возьмите, не пожалеете. Я севастополец!

Еще дополняю: — Правда, пока что внутри. Где — то, очень глубоко. Но тянет, кажется, туда на море. А почему — сам не знаю.

— Да, в жизни это бывает… проверим. Но если обманул?… — Подытоживал, грозя пальцем “бакендардист”. И переключившись на майора, приказал:

— Возьмем с собой, добавить в список! Не справится — будет в обеспечении, на берегу… таскать канаты или что-то похожее.

— Так что, парень, — обращался теперь ко мне. — Подтяните за лето физику, а то на лодку не возьмет командир. Слишком худой. Походы у нас по сорок — пятьдесят дней; необходим запас прочности: в организме и голове.

— Ну-да, — отвечаю радостно. — Похудел, ночами же диплом делал: бывало, и поесть не успеваешь…

И сам перебиваю:

— Хорошо — хорошо. — Все сделаем. А когда призыв?

— В сентябре, будем формировать окончательный список. Если за лето подготовитесь, Вас возьмем. Всего берем десятерых в подводники. Остальных, наверное — еще человек десять отсюда, повезем для войск обеспечения Черноморского флота. Вот так.

И скомандовал:

— Если вопросов нет?! То свободен, товарищ Севастополец и товарищ Удачный. — Следующий, пожалуйста.

Вопросов почему — то не было. Хотя, узнать то, что может быть “что-то похожее на канаты?” — Мое любопытство желало. Сдержался.

— Ладно, думаю, — мы еще посмотрим: Кто кого? Подводники они, ишь ты?!

Так и пошел на остановку. Задумчивый и счастливый — в раскрытой куртке. Однако сразу спохватился — весна на календаре. Холодно. Здесь всегда, весной — зима стояла.

Но ради справедливости, отметим: в душе теплело.

— Неужели, — думаю, — можно вот так сразу, оказаться в Крыму? Интересно, как они там русские — украинцы? Это правда, что стали другими; как сообщают иностранные ТВ? Или, все-таки как прежде, наши братья! Ведь я и языка украинского не знаю; хотя в паспорте записано “Украинец” — по отцу. С этим понятно: раньше, никто не делил. Вот и писали славянам в метриках: кому украинец, а кому-то русский иль белорус.

В общем, пока думы думал, приехал.

— Вот так, — говорю, поднимаясь по лестнице на этаж, — ночь и подошла незаметно.

Однако мама удивила, побелев — прямо с порога спросила: — Ну как??

— Нормально, — отвечаю. А сам понимаю: Что — то странное в поведении? Взгляд потухший. Такого не помню…

— И что? — спрашиваю, вымыв руки и проходя на кухню: — Отец в командировке, по объектам что ли?

Так как привык, что когда дома; всегда интересовался и первый давал советы: про мою, или нашу жизнь.

На что мама печально ответила:

— Нет, приехал… дома.

И еле сдерживая слезы призналась: — Заболел.

Я тут же бросил ложку, ведь собирался перекусить и рванул в их спальню.

Пахло непривычным…, отец лежал на кровати бледный, подогнув одну ногу под себя. А ведь всегда полнокровный был — богатырь. Сколько я себя помнил: отец — здоровый казак, с хорошим интеллектом; который отдавал всю энергию: работе и семье. Много, очень много работал. Собирал деньги, чтобы на пенсии вернутся и купить домик в Крыму. Помог дочке — моей сестре в Москве заиметь квартиру: раз одна и с ребенком, кто поможет? Теперь вот, лежит тихий и молчаливый. Рассыпались волосы по мягкой подушке. Лицо осунулось и взгляд… И опять этот настораживающий запах.

“Корвалол”, — читаю на бутыльке, на прикроватной тумбочке не предвещающее хорошего название.

Только дождавшись, как встретились взглядами, он шепнул:

— Вот как бывает — прилег с вечера. Сил нет.

— Да нормально все, — отвечаю, беспокоясь, — отдохни хоть раз, пожалуйста. Что надо сделать?

Вот мама из-за спины и говорит:

— Возьмем теперь отпуск, отдохнем вместе и ты с нами. Восстановим нервы, в Крыму, у себя на Родине.

Я переживая: — Хорошо, пап поправляйся. Но мне…

Она сразу — взяв за руку, силой вывела на кухню.

— Не надо сейчас. Пусть отдыхает, сколько можно переживать. Думать за нас, и за начальство. Возраст то — не двадцать как раньше. А они, Дмитрий Иванович, Дмитрий Иванович. Спасай проект… — И потом, он же крайний. “То торопиться надо”, то “Почему изменения?”

В общем, так разгорался огонь, мечтавший воздать всем, кто этого заслуживал. Но затем, подумав, снова превратилась не в воительницу, а в мудрую маму и заботливую жену.

— Так, — думаю: надо больше помогать. Вырос. На работу пойду, пускай родители отдыхают.

Мама пояснила:

— Врач покой прописал. Подозревает, нервное истощение сердца. И обычно, за ним осложнения бывают. Но мы будем верить и надеяться, что пронесет. Правда?!

Повторно наливая чашку горячей лапши, она говорила с надеждой:

— Главное, это сейчас хороший отдых.

Следом, вспомнив — поинтересовалась:

— Сынок, так как там?! — показывая на окно, где под светом уличного фонаря убегала дорога, по которой вернулся.

— Хорошо, — вновь успокаиваю. — Осенью могут отправить в Морфлот.

Про подводников пока, говорить не стал: зачем зря хвастаться. Однако мама, словно предчувствуя, рассказала:

— Слышала, что у Катьки — знакомой с работы, родственника берут на подводную лодку. Неужели, так тоже можно? Из Якутии и на лодку?

— Можно. В нашей стране все равны. Но только(!), по собственному желанию — если призывник этот, сам захотел. Если нет, не пошлют под воду, — подытоживаю, уплетая наваристый бульон.

Закончив, продолжаю: — Пойду работать; и в спортзал — пригодится на службе. А пока, вы слетайте в Крым. Сколько лет собираетесь… Но когда вернусь, еще раз — вместе рванем. Покажете, что там за святые русские, а почему только русские? Российские крымские места.

Мать тяжело вздохнула, а спорить не стала. Знает, если что-то решу — переубедить никому не удастся.

3

Однако в самые ярко разрисованные природой и еще теплые — первые сентябрьские дни; мне на сотовый телефон позвонили.

— Старший сержант “такой — то”, военкомат.

Ну, просто фамилию не расслышал, связь плохая была.

— Вам надо явиться в будущий понедельник, к девяти. Адрес тот же. Не забыли? — поинтересовался он одновременно вежливо да настойчиво.

— Нет, хорошо, — отвечаю. А сам думаю: Значит не зря все подробно, вплоть до телефона записывали. Просто уже сомневаться стал: что напрасно в тренажерке потел?! Зато подтягиваюсь теперь: пятнадцать раз, а не как раньше — восемь. Бег, с рождения хороший; а штангу жму многократно, на девяносто пять — сто килограмм, при личных: семьдесят кг. Все лето готовился — не отдыхал: и работал в “ТОО по ремонту автомашин и дорожно-строительной техники”. Где запасные двигателя собирали, да попутно ремонтировали автохлам.

— Начальство все старается, из ничего конфетку собрать, — так шутил их механик. Вот ему — то помогал. Слесарил. И многому кстати, научился сам. Запомнил, как он выкручивался когда под руками не находилось: то нужного ключа, оснастки, а то и запчастей; проявляя находчивость на ходу. В общем, руки в мазуте, но платили хорошо: стал качаться, и сам себе — что очень важно, спортивное питание покупать. “Мега Масс” — называется. Но потом все-таки, перешел на “Инпит белковый”. Это уже российский пищевой продукт: для детей и лиц нуждающихся в дополнительном белковом питании. Тренер Вова советовал:

— Лучшего продукта, чем питание для детей — нет. Взрослых могут обмануть, спортсменов обманут обязательно — подмешают муки. А детей дурить, совестно…

Так что, когда осенью позвонили из военкомата, я был готов на все сто двадцать пять процентов. Шучу. И за четыре предыдущих месяца, превратился из простого парня, в парня с нормальной силой в руках.

В район опять ехали ночью. Последний автобусный рейс подогнан так удобно, что садясь в два часа ночи, приезжаешь до девяти утра. Выспаться — боле-менее получилось. Вот только на входе военкомата смотрю, а из ребят никого…

— Или, без меня начали?

Быстренько забегаю внутрь. Какой — то молодой лейтенантик за турникетом.

— Не опоздал?! — интересуюсь тактично.

— Куда? — вздохнув, он почесывал свои розовые, как у младенца руки.

— Как куда? На комиссию, — отвечая, оглядываюсь по сторонам, словно очутился в сумасшедшем доме. Не заметив странного — и сам стал сходить с ума. Короче, не зная, что теперь делать — видимо от безысходности, принялся усиленно съедать. Его — с аппетитом и одними глазами.

— Направо, — наконец-то, после паузы театралов пояснил служивый. И следом объяснил:

— Проверяем нервы. Тест! Психи тут не нужны… Тем более, опоздать к нам невозможно. Всегда ждем и если надо найдем, — сказав, он так шикарно улыбнулся. Словно, от самого начала или дна души, что я теперь могу засвидетельствовать: у наших военных есть душа. Большая душа. А еще, вдобавок, совершенно оригинальное чувство юмора.

— Знаю, — отвечаю, сдерживая раздражение и не комментируя догадки. А проходя далее, продолжаю: — Телефона нет, оставил дома.

— Хорошо “чешешь”, — хмыкнул лейтенант в ответ. Я только успел подумать: он и поэт, и экстрасенс какой-то. Но останавливаться не стал, а военный и не настаивал.

Залетая соколом в актовый зал, замечаю, что несколько призывников уже сидели на стульях. Считаю, так: пять, семь, девять — и еще трое военных. А один из них, тот самый подводник, ну что тогда — весной был: слегка пожилой капитан в четыре звезды, с приличными бакенбардами.

— Здравствуйте. Заходите не стесняйтесь, Уважаемый, — говорит он мне. Я сразу повеселел. Люблю, когда уважают собеседника и на Вы обращаются. И сам, кстати, так всегда делаю.

- Спасибо. Здравствуйте, товарищ капитан, — приветствую в ответ образованного и культурного человека.

Только прошел и присел, как военком начал:

- Теперь все в сборе. Ровно девять ноль ноль, — он посмотрел на часы. — Сбежавших и опоздавших нет.

— Мы пригласили десятерых человек…, так как именно Вас республика Якутия рекомендует Черноморскому Флоту в качестве новобранцев, моряков — подводников. Все Вы, почти все, выпускники местного колледжа. Только один с Удачного городка и еще один хлопец с Хабаровска. Вот Вам повез…

Вот тут и зашел этот невысокий, и по-видимому очень ценный мужчина — в таком же дорогом сером костюме. Потому как говоривший майор замолчал, и уже обращаясь к вошедшему, обрадовавшись — словно выиграла его любимая команда по футболу, произнес:

— Здравствуйте, Уважаемый Евгений Александрович.

И снова обращаясь к нам — призывникам:

— Прошу любить и жаловать. Представитель компании “Алроса”, заместитель директора по социальным вопросам. Евгений Александрович Багер, — а разводя руки в стороны, воскликнул:

— Всегда рады!

Но скромно здороваясь — кивком, гость прошелся и сел рядом со стоящим майором, показывая на ходу: Не нужно лишней помпезности. Пожалуйста, продолжайте.

Военком, повернувшись к соседу поинтересовался:

- Так, на чем я остановился? А, — вспомнил он сам. — Ребята. Всем призывникам встать!

Мы вдесятером встали.

— Вот, Евгений Александрович, — обращаясь к “алросовцу”, настаивал военком.

— Посмотрите только, каких богатырей отправляем от республики в моряки России. Вчера, десять человек выбрали в обеспечение флота и плюс эти, всего двадцать. Так вместе и отправим одной бригадой, в русский город — герой Севастополь.

— Хорошо, — Багер одобрительно и по-хозяйски крякнул.

— Садитесь, пожалуйста, — приказал майор.

“Алросовец” теперь сам встал.

— Ребята, родные мои землячки. Конечно, военные и без меня все объяснят. Подробнее, что да как будет?! Я только хочу напомнить, — при этом он важно поправлял свой ярко-желтый галстук. — Что уже много лет, а именно с девяносто седьмого года, мы сотрудничаем с нашими подводниками, защитниками Родины. Да, товарищ капитан? — Багер взглянул на подводника, который в этот раз действительно был один — без усатого напарника; и просматривал какие-то бумаги с фотографиями.

— Как Вам наши? — поинтересовался “алросовец”.

— Хорошо, как всегда, — ответил “бакенбардист”. — Мы обязательно сделаем из ваших хороших парней; парней наших и на “Отлично”. Или на пять с плюсом, — пошутил он. И стал дальше читать, наши характеристики наверно.

Евгений Александрович продолжил:

— Так вот, ничего кроме благодарности за своих, мы никогда не слышали. Даже подлодку назвали в честь гордости, компании “Алроса”. Поэтому ребятки, продолжайте в том же духе… Однако если кто решил в другие войска, пусть скажет сейчас. Это нормально и не стыдно. Стыдно будет обманывать своих командиров там, и нас тут.

Все призывники не сговариваясь, но как под копирку замотали головами. Так же сделал я. Затем, встал сам подводник — капитан.

— Я, — представился он, — Сергей Васильевич Чижов. Капитан второго ранга, заместитель командира отдельного дивизиона подводных лодок № 247 имени Федора Ушакова, базирующегося в городе Севастополе. Зам командира по работе с личным составом и воспитательной части. Приехал к Вам, чтобы как всегда отобрать лучших. А лучшие, после успешной учебы, будут служить на подводной лодке “Буки — 871”, с гордым уже собственным именем: “Алроса”. Сейчас, кстати, из Якутии на ней служат матросы и мичманы. Есть и те, кто остался на сверхсрочную службу контрактниками: это торпедисты, машинисты — механики и один акустик. В общем, действительно повезло. Поскольку именно наша дизельная лодка, уже много лет подряд берет главный приз министра ВМФ. Уделываем по торпедной атаке даже атомные — не то что, остальные дизеля. Так что, не интересно не будет. А будет, что потом деткам и внукам рассказывать: Что не зря молодость летела. Но если, не дай Бог конечно, придется вступить на боевой путь; вместе покажем, кто такие севастопольцы и крымчане, сибиряки и якуты.

Короче, он говорил это так горячо и увлеченно; что любая из молодых наших душ, самостоятельно открывала свою дверь. Хотя это понятно. Его работа — воспитывать личный состав.

— Точно. Как верно подмечено, — подумалось мне. — Так их. Мочить гадов, как тех фашистов, которое убивали советских граждан в своих печах и газовых камерах. За то, что делали из кожи людей: сумочки и подобную чушь. И за устроенный голод, в блокадном Ленинграде…

Вот тут(!) я не сразу понял, что в действительности произошло. Почему это, говоривший капитан замолчал?! А все присутствующие, также неожиданно повернулись и посмотрели… на меня, в упор. Как говорится: вооруженными до зубов глазами. Так и превратился в цель — точку, в которою стремились, сходясь и попутно пересекаясь их горящие и разгорающиеся взгляды. А это означало: что наверное, не должно было произойти. Поскольку от волнения, эти свои думы-мысли, невзначай высказал… Вслух. Представляете?

Отсюда капитан, осмотрев еще внимательней, медленно произнес:

— Вот Вы, — обращаясь непосредственно ко мне. — Все уже как надо понимаете.

— Хорошо, так держать! Только не забываем главное ребята: первыми мы, никогда не нападаем без надобности. Только если нужно защитить: свою культуру, историю и родную землю. И свое право на жизнь.

— Вам ясно, товарищ горячий севастополец?!

— Так точно, — отвечаю тихо — словно не своим голосом, соскочив со стула. Но сразу добавляю своим:

— А я еще с Удачного, товарищ капитан второго ранга.

— Хорошо, знаю, — смягчился служивый. — Удача тоже пригодится. Вот, товарищи призывники, берите пример. Призывник “Удачный” готов защищаться… Присядьте пока.

Я кивнул и присел, ощущая как без моего участия загорались щеки; а кожа на голове, поспешала закипеть…

Затем, с каждым новобранцем беседовали отдельно, подозвав за стол. Кто? Зачем? И почему? И вроде-бы, всех утвердили.

— Можете сразу, в Дизельный отсек записывать! — заявляю сходу, присаживаясь последним на стул перед комиссией.

— По специальности, техник — механик, — продолжаю, — и я еще летом изучал строение подводных дизельных лодок, по интернету.

— Ну-ну, — по-голливудски улыбаясь, объяснял капитан — подводник. — Это Вам молодой “Удачный” человек, только предстоит доказать: что Вы именно тот, кто нужен на подводной лодке. Просто случайных людей у нас нет. Команда субмарины — это семья, где каждый выполняет свою функцию. Но может — если потребуется, всегда заменить или помочь товарищу. Даже, если для этого предстоит совершить героический поступок. Вы готовы на это?

Я, пожав плечами и не задумываясь, естественно кивнул.

Потом, майор — военком объявил: — Через неделю, сбор тут, в десять. В понедельник, девятого сентября. Ничего с собой брать не нужно. Денег, тоже много не берите. Так, если на первое время. Потом, каждый получит жалование. А от “Алросы” — нашей компании, будет рюкзак в подарок. Там как всегда, все самое необходимое: Мыло, сланцы, полотенце, бритва и мочалка. Зубная паста со щеткой, тетрадь, ручка, туалетная бумага. И еще Н.З., — сухой паек. Вот так. Теперь парни, у вас все будет по — взрослому.

И оглянувшись, словно заговорщик на закрытую дверь, гораздо тише признался: — По взрослому, — это значит целоваться без трусов.

Тут конечно, все призывники рассмеялись. Нам только палец покажи, будем хохотать час.

— Хорошо, что с юмором, — шепчу про себя: — Поскольку постоянно серьезным быть… тяжело: большой вес. Легко надорваться.

Так и выбежали на улицу. Необходимо было это как-то переварить. И глотнуть свежего воздуха не помешает, а кому — то, наверно покурить: успокоить нервы.

— Интересно, — размышляю на ходу, — какая погода на Черном море зимой?

— У нас то, не очень жарко, — так обычно поговаривает батя, приходя с работы в январе, при ниже минус сорока пяти градусах.

— Сегодня, не жарко было, — говорит. — Вот как минус тридцать…, тепло будет. Погреемся.

И смеется. Поэтому, с юмором в семье всегда на отлично.

— Ты что куришь, “Удачный”? — заставал врасплох вопрос из-за спины; отчего я возвращался из воспоминаний на улицу. Оборачиваюсь, сзади парень — призывник, один из нашей дюжины.

— Не курю, родной. Бросил еще в детском саду, — отвечаю вполне тактично. Он улыбается, видимо ответ понравился.

Я смотрю: А улыбка у него добрая, искренняя. Поскольку давно заметил: когда незнакомый улыбаясь и глаза чуть-чуть прикрывал; то ему действительно весело и смеялся от души. Но если если улыбался и глаза как две “О” — он притворяется. С каким — то, своим скрытым смыслом. Так вот, у этого черноглазого и черноволосого крепыша: глаза были узковаты — это правда; зато улыбка вразвалочку, гуляла — от одного уха до другого. Словно по пути пересчитывая или перепроверяя ровные — цвета натурального молока зубы.

— Ты “Удачный” молоток. Вместе будем служить, — сказал он. — Я Валерий Золотов, город Мирный.

— А я, — отвечаю, — из Удачного, Сергей Рудь.

— Только почему? — интересовался Валера. — Капитан сказал, что еще из Севастополя?

— Родился там, понимаешь? — Отвечаю. — Однако потом, переехали сюда. Так как Крым отдали Украине, теперь другому государству…

— Непорядок… А я тут родился, и отец тут и дед. И вообще, все мои. Зато теперь, представляешь, море смогу видеть? — восторгался Золотов, предвкушая скорое будущее.

— Не только увидеть, но и пощупать сможешь и даже.., что-то похлеще сделать, — намекаю с юморком.

— Оно красивое? Черное?! — не унимался Валерий, приглаживая свои волосы, также — воронова крыла.

— Да, конечно. Наверно… Только я сам еще не видел, годик было, как переехали и все там оставили, — отвечаю погрустнев.

— Вот я что — то не пойму. Вы: русские и украинцы, — это разве разная национальность? — разводя руками в стороны, интересовался якут.

— Я: якутский русский. И по — моему: Эти украинцы — это русские, просто жившие на краю или с края, когда то большой страны. У края. У кра — ин — цы, — выговаривая по слогам, объяснял Валерка.

— Да знаю, — соглашаюсь. — Одна страна была: Киевская Русь. Затем, Российская империя. А почему сейчас так, сам не пойму. Хотя по паспорту украинец, ведь родился в Крыму после того, как отдали. Родители также, папа украинец, а мама русская. Но мы всегда и везде представлялись русскими. Да и за границей знают, что украинцы — это подвид русских. Хотя сейчас, иначе рассказывают… Это значит, кому то выгодно, разделить один народ на два, а нет — три. Белорусы же, такие как мы, просто белого во внешности больше. Так что, все мы русские: Великороссы, малороссы и белоруссы.

— Верно, — воскликнул Валерий. — Что русские, что украинцы… Славяне, они и в Африке славяне. Зачем делиться?

— Извини Валер. Не знаю кто это сделал; явно, что не сами придумали. Из-за границы руководят. Сам по телеку видел: по Киеву нацисты ходят, “бандеровцы”. Кошмар. Поэтому, знаешь? Считаю так: украинцы — это мы русские, ну и те, кто за мир и дружбу, за совместную историю. А те, кто со свастикой, — не украинцы, хотя и живут там. Они “бандеровцы” и нацисты, оккупировавшие Киев и эту страну.

— Что — то совсем не весело, — Валерка расстроился.

— Но знаешь, — снова оживился. — Я тоже против фашистов: у меня дедушка защищал Родину, на московском направлении. В сибирской дивизии от Гитлера, слышал?

— Еще бы! — восхищаюсь. — Молодец твой дед, надавал им тогда, на орехи. Наложили они зимой в сорок первом, свои полные фашистские штаны.

— Однако и мои деды, — немного хвастаюсь в свою очередь, — прошли всю войну и дошли до самой Германии.

Мы помолчали. Теперь и вся куча парней — если так можно выразиться, подошла. Перезнакомились. Действительно — оказывалось, они все друг друга знают с детства. Также, закончили один колледж. Напоминаю: что с Удачного, был всего один призывник. И еще один — он Юрой назвался; тоже не с Мирного; а издалека, аж с самого Хабаровска: голубоглазый блондин Юра Гаран. А еще Юрка этот, как будто старше был.

И точно — вскоре признался: нам то всем, по восемнадцать — девятнадцать лет, а ему: двадцать один. Но несмотря на такой солидный возраст, парень слыл самым веселым. А также, являлся большим модником: потому как свои белокурые и волнистые волосы, через каждые пять — десять минут старательно перепоправлял.

В общем, распрощавшись до девятого, наша “десятка” разъехалась. Как говорили: по своим домам, хазам да малинам. Понимая точно: Что будет, о чем подумать на досуге; и не до конца понимая: Что ждет впереди.

4

А девятого в десять, Ваш покорный слуга стоял в середине разношерстного строя из двадцати человек. Солнце светило по-летнему, только практически не грело. И то, что это нормально, понимали все собравшиеся. Но не потому, что было утро, а от того что Север. Ничего не поделать, одним словом Якутия — это пока что еще не Крым.

Также бросалось в глаза: провожатых в разы больше… Кто-то из военных крикнул:

— У Вас ровно пятнадцать минут, на “попрощаться с родными”.

Все парни мгновенно разбежались по своим кучкам, собранным из лучших друзей и родни. Вот только я ни кого не пригласил, зачем? Мои все — в городе Удачном. А здесь, в Мирном справлюсь сам — большой. Да и не люблю эти панты — расставания… Смотрю: также и Юрка — тот светловолосый хлопчик, стоит один. Вот вместе и стали общаться. Слово за слово, понимаю: нормальный парень, не какой-то свистун. Я поинтересовался:

— Юра, что тоже один? И что так постригся, под ноль? В КПЗ успел побывать?

Он смеется: — Да чтобы не кусали, и вопросов было меньше. Все равно, скоро всех постригут.

— Да?? А что же я не сообразил? — отвечаю, еле сдерживаясь от смеха, при взгляде на голый череп. Просто такая шевелюра была.

— Учись дружище, — он хлопает меня по плечу, нисколько не стесняясь своей “не северной“ прически.

— Ясно, — говорю. А сам думаю: какой молодец. Так как также не обращаю внимание, на окружающих предвзятое мнение…

Тем более, не могу похвастаться: Что быстро друзей завожу. Знакомых, пожалуйста — много. Поскольку друг в моем понимании — это тот, с которым можно идти в разведку — не продаст. Да и свою последнюю рубаху, если нужно — отдашь ему. Или легко сделаешь хуже, ради друга. Однако таких почему-то, много не бывает… Ведь с жизненным опытом стал понимать: лучше меньше заводить друзей, чтобы не разочаровываться. Пусть меньше будет, да лучше! В общем, ставлю как всегда на Качество. Таков девиз, в этом щепетильном вопросе.

Именно поэтому смотрел скептически: на сцены прощания. Что вскоре оборвал майор, скомандовав: — Стройся!

Позади строя простившихся, уже грелся у обочины “Man”. Синий автобус, с надписью “Алроса” по обоим бортам. Представили еще раз командира группы, капитана второго ранга Чижова; который объяснил: поступаем в его распоряжение; он доставит до места службы или учебы. А учеба этой благородной профессии, оказывается(!), начинается в городе Обнинск. Что в Калужской области. И только после учебки, кто пройдет с отличием — сможет служить на подлодке “Алроса“, с базированием в городе Севастополь Республика Крым. Мечта!

— У нас не замерзните, — заверил подводник. Все приятно заулыбались. Конечно, представьте себе: Из Якутии, переместиться в Африку. Ну, или почти Африку. Это ж рай — родной Крым.

А остальную дюжину — кто не подходит на роль подводника, капитан Чижов доставит во взвод обеспечения флота. Шутил, что там разберемся куда сунуть. Была бы шея.

— В автобус, шеренгой по одному, шагом марш! — прозвучала очередная команда.

— Раз — раз — раз, два, три, — бодро считал Черноморец.

Что я еще запомнил? Сели с Юркой рядом, в серединку автобуса. Он, посмотрев в окно, задумчиво заметил:

— Вот так Серый, теперь и дышать нужно по счету.

— Да не, не переживай, — возразил я. — Это видимо для порядка и дисциплины. Никто думаю, напрасно напрягать не будет. Они — военные, тоже люди.

— Хорошо, если так, — отреагировал Юрка, выдыхая из себя последнюю беззаботную жизнь.

В доказательство настоящего — в задней части автобуса, прямо на сидениях рюкзаки лежали. Парни сели кто как и мы поехали. Через час, были в аэропорту на борту военно-транспортного самолета. Который, спустя такое же время вальяжно — словно аист который никуда не спешит, взлетел. Видимо знал наперед, что без него не начнут… А этот — целый час “ничего не делания”, прошел, пока ждали какой — то дополнительный груз. Я, кстати, да и многие наверно: впервые летел на самолете. Ни с чем не сравнимое чувство, скажу Вам. Просто гудит он, как пылесос в соседней квартире… И если не посмотришь в окно, не знаешь что перемещаешься с бешеной скоростью.

Валерка Золотов стал шутить:

— Хорошо, что рюкзаки приготовили, — показывая на именные мешки. Ребята, разбирай скорее. Если что, ну если будем падать? То прыгайте с ним с самолета.

Все посмеялись: там же не парашюты. Они — вещмешки.

Каждый достал телефон и наушники. Кто фильм смотрит, кто еще что. Юрка на тюках сидел, хитрец.

— Что слушаем, без пяти минут моряк? — интересуюсь у него вежливо.

— Песни, — с серьезным видом отвечал меломан.

— Больше вопросов не будет, — продолжаю, — А какие?

— Разные.

— Ну, ясно, — говорю. — Включай тогда и я послушаю, только негромко.

Из динамика полетело знакомое: — Он придет! Он будет: Добрый, Ласковый Ветер перемен.

— А, — говорю Юре, — Юлия Чичерина.

Просто слова и вообще все песни, я знал наизусть. Сам большой любитель ее творчества.

Вот поэтому, сразу хвалил: — Молодец она. И голос — самородок.

Он в ответ: — Ну да Сергей, “Удачный”. Чичерина молодец, а ты у нас “Удачный”.

Так и прицепилось ко мне слово: “Удачный”. Только я не сердился. Ведь как говорит всегда мама: Что с добрым, не злым сделано; даже если не нравится — не обижайся. Вот так.

Немного укачало и через час полета, под ровное жужжание двигателей все закемарили. В туалет ходили по одному и опять спать. Где — то приземлились. Командир наш, капитан второго ранга отшутился:

— Военная тайна.

Однако по навигатору смотрю: Казань. Военный аэродром.

Все вышли подышать, размяться: все-таки лето. Опять прождали долго, каких — то людей в униформе. От безделья что ли, но я подсчитал: половина из нашей двадцатки курит. Юра не употреблял. Вот и говорю ему:

— Молоток — я тоже не курю, хотя знаешь, пару раз пробовал — когда учился. Все просто: если в шестнадцать, попадаешь в коллектив где смалят; скорее всего также попробуешь.

— Я сам бросаю; поэтому только когда нервничаю: курю, — пояснял Юра.

— Значит, сейчас все нормально! — вывожу логикой. Он качнул головой, поправляя джинсы.

Еще ребята подошли, кто с сигаретой, кто нет.

— Прав тот, кто не курит! — Объявляю всем, кивая на Юрку.

И Колька Анцупов, здоровый краснощекий и полный детина со стрижкой под “бобрика” вспоминает:

— Раньше говорили: Кто не курит, тот не пацан.

— А сейчас, — возражаю ему. — Тебе не кажется это смешным?

— Кажется, — ответил он, выпуская сигаретное облако в небо. — Пускай сами решают, как жить.

— Вот и правильно, — хвалю. — Если кто — то решил отравиться, пускай… Это его личное дело. Однако если у другого нет здоровья лишнего, так зачем заставлять — подобными легендами? — Меня понесло. Вспомнил литературу…

— Еще пример: Один парень в компании, очень часто курил. Другие ребята разговаривали, что-то делали: Кто пел, кто своими стихами делился. А этот просто курил. Всегда курил, чтобы не узнали, как он глуп. Поэтому и старался ничего не делать… Однако окружающие решили: что такой умный — много курит, выпуская дым — думает. Важный и занятой. Так что видите? Как на самом деле возможно.

Парни посмеялись.

— Кстати, — продолжаю мысль. — Курение же, не просто так получилось… В то время, когда Колумб открывая Америку видел курящих индейцев — чего в мире и Европе еще не было, — сильно удивился.

— А это им надо, — поясняю. — Было, так как манера жизни, сопровождалась ритуальными и иными обычаями. То есть таким образом — закуривая, шаманы отпугивали нечистую силу. Ну и видимо, для своего выделения — от остального племени. Или, как наркотик наверно… Вот только сейчас, двадцать первый век. И медицина, и образование на уровне. Все знаем, все посчитали: сколько там яду внутри. И сколько хороших людей, умирает от сигарет ежегодно! Так зачем вам брать пример, с необразованных американских индейцев?! Кстати, наколки по телу, также впервые у туземцев были. А они раскрашивались, чтобы выжить. Ну, или для идентификации соплеменников. К примеру: В Северной Америке проживали сотни племен индейцев; где каждое разговаривало на своем родном наречии. Конечно, они иногда сорились и воевали между собой — как без этого. Так вот, чтобы напугать и заставить врага отступить; придумали такие раскраски. Так как силы и оружия у каждого, было одинаково. Это значит, что проиграть в игре со смертью при возникновении конфликтной ситуации, мог любой. А посему, чтобы лишний раз не испытывать судьбу и не рисковать — рисовали на себе узоры: воинствующая боевая раскраска. По примеру — животных да насекомых. Хотя, антисанитария страшная была и многие умирали от простого следствия — заражения крови, — рассказав это на одном дыхании, я перевел дух.

— И все равно, это напрасно. — Продолжаю: — Ведь колонизаторы Америки почти всех их истребили; и теперь, словно в насмешку над местным населением, зовутся американцы… А тогда, моряки увидев у туземцев, — продолжаю, — переняли и никотин курить и наколки по телу делать. И привезли в Европу, захотев выделиться — было время. Но сейчас то зачем? — Снова повторяюсь.

— Мы же другие люди, сколько возможностей. Головой надо выделяться, а не наколками по своему телу. Тем более, человека рождаем без них.

Парни заслушались и притихли.

— А откуда ты все это знаешь? — товарищ “Удачный” с Удачного городка, — спросил тот же Коля, выбросив в сторону недокуренную сигарету.

— Давно интересуюсь историей и наукой. И вам говорю то, что знаю. Все факты проверены — никаких домыслов.

— Сейчас кстати, наколки делают женщины. На спине бабочка, знаете зачем? — Я решил подшутить.

Все парни хором: — Ну эти, проститутк… Перебиваю: — Да, женщины с пониженной социальной ответственностью. Все просто: дабы издали видели те, кто возжелает купить… Только другим людям зачем? Подумайте… Не заключенные же и не “с пониженной”…, так зачем так выделяться?

Наступила очередная тишина. Каждый задумался о своем. В общем, за разговорами и в раздумьях, час пролетел. И мы, преследуя, полетели дальше. Когда стемнело, приземлились. Командир воздушного судна объявил:

— Добро пожаловать в Москву, столицу нашей Родины, город — герой.

Ребята поблагодарили хором: — Спасибо за полет, товарищ пилот.

И по команде капитана, похватав рюкзаки вышли или по факту съехали — по надувному трапу “Ила”. У выхода из аэродрома нас уже дожидался небольшой белоснежный автобус.

— Кто по нужде, кто покурить…, быстро, — приказал капитан Чижов. — Через двадцать минут тронемся. Не успеете, будете догонять пешком! Тут до Обнинска, всего — то, восемьдесят пять километров. К утру добежите, марафонцы.

— Товарищ капитан, а товарищ капитан? — Юрка придавал себе вид посерьезней. Для чего по его мнению, необходимо было просто сдвинуть брови до переносицы и надуть щеки.

— А скажите, моряки все юмористы или только подводники?

— Вопрос конечно хороший, но отвечать не стану. Надеясь, на вашу сообразительность. Сами скоро поймете, что надо быть веселым и никогда не раскисать. Живем то, всего раз, — объяснил капитан Чижов, почесывая мудрую голову.

— Попросту: кто такой подводник или моряк вообще? Как Вы себе это понимаете? — спросил он, оглядывая и приглашая к диалогу всех призывников.

— Ну, кто защищает нас в военное и мирное время, — начал оправдываться Юрок.

— Правильно, правильно. Однако самое наверно оригинальное определение: Российский подводник — тот, кто умеет найти выход из любых ситуаций. Включая те, что казались безвыходными, — с довольным видом объяснял черноморец. При этом все увидели: как блеснули его глаза и зубы. Словно втайне мечтает о проблемах, которые полюбил преодолевать. Вот только не замечая этого, капитан Чижов объяснял:

— И вот, когда Вы вернетесь из похода длиною несколько месяцев; гарантированно иначе посмотрите на прошлую и настоящую жизнь. На все эти окружающие мелочи: Кто, кому — то завидует? Кто, чем — то недоволен? Кто-то женой, кто соседями, кто еще чем. Вы просто станете радоваться солнцу, что живы.. Что жива ваша семья, ваша Родина Россия. Что нет войны! А потому что вернулись, поверите в себя. И когда окончательно поверите, сможете решать любые вопросы.

Притихшие парни восхищенно крутили головами, однако капитан продолжал удивлять: — Ничего, в скором времени почувствуете сами.

— Хотя, знаете? — Вспомнил Сергей Васильевич наглядный пример.

— Думаю, что каждый видел наш принцип, в обычной жизни?! Просто у нас как в игре: Что? Где? Когда? на Первом канале. Где всего за минуту, находят ответ на любой вопрос. Следовательно, решают быстро, самые разнообразные запросы жизни. Это значит — и саму жизнь спасают. Как говорят: Вся наша жизнь — Игра. Ну, у них, у знатоков интеллектуального клуба, во главе с мудрым Ведущим.

— Каждый подводник быстро думает и как надо все делает. А когда сделано, — можно отдохнуть, по очереди. В общем, у подводников все нормально, — завершал речь капитан.

— Спасибо, — повеселел Юрок. — А то уже боятся начал.

— Боятся — нельзя… Я сам не боюсь, и Вам этого сделать не позволю, — тоже посмеялся наш командир группы.

— А еще важно, — он разошелся, так как был опытным профессионалом по части молодежи. — То, что на Вас смотрят девчата, и все ваши друзья, что остаются на берегу. Для них Вы уже герои, так что будьте достойны! У нас, случайных людей нет. Никто не боится. Все готовы для Родины совершить поступок. Ведь мы подводники — Мы Силачи, — пропел довольный капитан.

— После перекура хорошо рванули, — пояснил быстроменяющийся темный пейзаж за окном автобуса, сосед Юрка. — Скорость большая.

— Я одобрительно киваю, объясняя: — Командир то наш — супер. Я тоже: Что? Где? Когда? люблю. Бывает, что и правильно на вопросы отвечаю…

Через два часа — пробки в столице, мы въехали в Обнинск.

— Первый наукоград России, — гордо поведал водитель, включив громкую связь в салоне. Он, видимо был местным жителем города, так как с нашим капитаном, о рыбалке всю дорогу и проговорил. Обсудили они: и самые клевые места местности, и перспективные снасти ловли. Ну и конечно: кто что и когда, где “Этот” — трофей с большой буквы поймал.

А нам стало понятно, что капитан — когда не учит молодых азам подводного флота; ловит рыбу и получает от жизни удовольствие.

Вскоре автобус встал. В открывшуюся дверь заглянула круглолицая физиономия. Она сверила нас со списком, осмотрев и проведя перекличку.

— Дальше, только пешком, — сказав это, водитель заглушил мотор и стал сладко потягиваться. — Или, — добавил. — На подводной лодке. Шутка.

Капитан Чижов поблагодарил за доставку и указал на выход.

— Да, хорошо вот так, посидеть с удочкой на солнышке. Когда тепло и клюет, — размечтался я. Только эти — начавшиеся мечты, также скоро закончились — Юрка толкал в бок. Пришлось открыть глаза. А он: — Cтроимся, товарищ “Удачный”. Приплыли!

- Бежим, живем, или спим и мечтаем; и тонем соответственно. Выбираю жить! Как говориться, любишь мечтать — люби и трудности не замечать, — Юрка заговорил стихами.

5

Вместе со мной — сообщавший время телефон, выбегал последним.

— Десять вечера! И это хорошо, — думаю на ходу: — Что он сам переводит; мы хоть и летели с востока на запад, а целый день пролетел.

— А вообще-то, — соображаю, — если без остановок, то взлетев в “десять” и миновав все положенные пояса; успевали к ужину. Вот что значит самая большая и протяженная страна.

Однако, озираясь по сторонам, построились в две шеренги. Получился небольшой отрядик: два на десять. Капитан оценил: — Неплохо. И мы зашагали по мокрому асфальту, залитому вдобавок светом уличных фонарей; так как пока ехали, промочило неплохо.

Далее, отряд шел мимо серого четырехэтажного здания; над входом которого прочиталось: “Академия ВМФ России”. Что-то было написано и шрифтом поменьше — не разобрали. А сразу же, словно заранее сговорившись — новобранцы заулюкали от переполнявшего восхищения. Ведь впереди и прямо на газоне, на подставках загорала во всей красе “Она” — невеста подводника. Или, как сказал капитан Чижов: — Наше богатство.

Зелено — бело — красная сигара, со своими восемью метрами гладкого туловища — то есть торпеда подводной лодки. Самая что ни есть настоящая, но, видимо без боевой начинки. Теперь наши двадцать голов, переспрашивали Чижова: — Она настоящая? Как на подлодке? Боевая?! Она настоящая! — По его бравому виду да характерному кивку, сомнений больше не возникало. Зато за следующим поворотом, поджидал жилой корпус: “Казарма” по-военному или “Общежитие” по-нашему — еще по-граждански. Где на освещенных желтых ступеньках входа стоял — а завидев отряд спустился очень крупный чин. Хотя нет. Именно сам чин оказался не самым крупным, а вот внешне: моряк, был очень большой. Килограммов сто двадцать…

Весело поздоровавшись с нашим капитаном и представившись:

— Мичман Еременко, — он козырнул и новеньким:

— Ну, здорово хлопцы. Надо же, какие орлы прилетели. Аж места свободного нет. Как жизнь молодая?!

— Здравствуйте, — отвечаем поочередно: — Нормально.

— Только что так не радостно?! И как там мороз? В смысле, наш генерал не подобрел? — намекая на Якутию, интересовался мичман.

— Ну, пока еще не мороз, вот позже будет: до пятидесяти, — отвечаем, немного гордясь прежними условиями жизни.

— Ясно… Сегодня я дежурный по Учебному центру Академии. Сейчас сделаем перекличку, — пояснил он, глазами просверливая в нас парные отверстия. И взяв у капитана список, поехал считать.

— По списку, всего двадцать душ. Значит — десять наши, а десять не наши? — Весело рассмеялся дежурный. Но тут же добавил: — Пока юморю… а там посмотрим.

— Тогда я отлучусь, забегу к… “своим черноморцам”, — сбивчиво объяснил Сергей Васильевич. И правда, сказав — он также убегал как подросток: по-быстрому мгновенно и неуклюже одновременно. Однако обернувшись, Чижов все-таки успел крикнуть:

— Встретимся позже, в столовой. Поступаете в распоряжение Еременко. Ясно?!

— Есть! — отвечаем оглядываясь, словно щенята без мамки.

Вот тут парни и стали дергать меня за рукав:

— Cпроси да спроси “Удачный”, когда накормят? А то, свой сухой паек давно — еще в обед съели и минералкой, что у каждого в рюкзаке числилась, запили.

Ну что, раз просят — думаю, — придётся спросить.

— Товарищ мичман, разрешите вопрос? — подхожу ближе.

— Можно, — а теперь показалось, что глаза его превратились в линию горизонта; пока хозяин размещал руки на приличный живот.

— Ответьте, когда ребят накормят?

— Скоро, — мичман продолжал щуриться: — А вообще, привыкайте. И если надо терпеть — терпите. Командование знает и все сделает, голодными никогда не останетесь…

Повторно осмотрев каждого — стоя в кольце окружения; мичман продолжал веселее:

— Вы на флоте. В российском флоте! Хотя правда — поздновато прибыли… Что, летели навстречу ветру? Или придерживали воспоминания?! А может, барышня “как”…ая? — он крякнул селезнем.

— Тогда.… все это дело бросьте, или далеко спрячьте. А еще лучше, забудьте. Здесь командир всем нам Воспоминание, а подводная лодка Девушка. Привыкайте думать: Что барышня не волк, в лес не уйдет. А если уйдет, значит,….? — Задавая вопрос, он ожидал ответ — продолжение. Но, не дождавшись — ребята еще оглядывались; мичман закончил:

— Значит, Вам повезло еще больше: придёт другая мадам, гораздо темпераментнее. Ведь почти что моряки-подводники!

Вот тут, естественно, все кивали. Предполагая, а может надеясь: Что он прав.

— Сейчас покажу казарму учебной роты: второй этаж налево, удобства направо. Оставите вещи — отведем в столовую. И на сегодня отбой! А завтра, посмотрим, кто чего стоит! Или всегда стоит?! — он шутил с удовольствием.

— Просто главное понимаешь, не перехвалить… Ну и остальных десять в Севастополь, тем же автобусом и завтра после завтрака, капитан второго ранга и увезет. Вот так. Вопросы? — интересовался дежурный.

— Нет, — хором и невпопад гаркнули мы.

— Тогда за мной, — скомандовал Еременко.

Только теперь мы обратили внимание на стоящий у входа постамент: большие металлические подстилки для обуви; левые и правые — всего шесть штук. И на цепочке: три щетки и крем в банке.

Для чистки обуви, — догадались все.

Что поразило внутри?! Так это чистота и приятный запах. Рюкзаки мы оставили возле вахтенного. Кстати, его одежда: пилотка и китель с обувью — все черного цвета, уже импонировали. Непонятно как, но ребята влюблялись в форму и в аромат службы, царивший вокруг. По факту, не узнав ровным счетом ничего, всех устраивало то, что было связано со службой в ВМФ России.

Нравилась, а главное симпатизировала быстрота и простота, с которыми дело организовано. Как все решалось: без лишних движений. Как говорит Юра Гаран: — Без этой американской нечисти.

Видимо в доказательство вышеизложенного, рядом стояло необходимое теперь здание. Поскольку именно в нем, столовая занимала весь первый — с высоченными потолками этаж. В большие окна которой, выглядывали красивые столики на четверых. Эту нарядность обеспечивали цветастые клеенки: с розами и гладиолусами. Еще я заметил, сидящую женщину в белом, смотрящую в пол… Стало понятно: заснула.

— Видимо устает из-за нас. А дома муж, наверняка нервничает, — соображаю: — Я вот, не женат пока… Ну а как женюсь, — придумываю, — если жена также — допоздна будет вне дома; стану переживать. И не отпущу одну больше.

Тут Юра, словно подслушав мысли, громко спросил:

— Серега, “Удачный”? Ты не задумывался, отчего повара всегда спокойные — полные, а вот кто кушает их стряпню, — нервные и худые?

— Много будешь знать, — тоже станешь не подводником, а поваром. Или, еще хуже: Аппетит пропадет, — я остудил пыл. Сзади шел Валерка, и услышав, вполголоса подсказал:

— Потому что повара тщательно пережевывают и никуда не спешат, а мы глотаем и бежим.

— Логично, — думаю вслух. — Не быть нам поварами. Все время в движении: или за кем — то или от…

Так и посмеялись. И вот(!) опять замечаю: троим нам, становиться духовно ближе. Появилась какая-то товарищеская симпатия: мы явно опирались на друга, словно были давно знакомыми. Наверное, так иногда бывает: встречаются одиночества.

Новобранцы зашли — удобства были рядом, и стали занимать места. Оказывается, наш капитан Чижов — какой молодец; еще в автобусе созвонился. И все приготовили. На каждом столике стояло четыре подноса с тарелками. Правда, уже остывающие — ну и что? В животе все само подогреется, до тридцати шести. Поскольку для этого и поет народ прекрасную песню: “Ух — ты. Мы вышли из бухты… Ведь мы Подводники — мы Силачи!”

Валерка как артист-клоун, торжественно приглашая — расшаркиваясь, отодвинул мне и Юре стулья.

— Спасибо, но только после Вас, — отвечаем на пару. И в свою очередь — так же через-чур галантно: отодвигаем оставшиеся — приглашая его и еще одного парня присесть. Минуты наслаждения и вот: отведав аппетитного рыбного супа — ухи на первое и каши гречневой с мясом на второе; это великолепие запивали чаем с половинкой плитки шоколада. Следовательно, довольными выходили на улицу, где снова накрапывал дождь. Вот вместе с ним — немного нежданно, появился капитан Чижов. Короче, пока мы — такие голодные ели, он также зашел и быстро откушав, выходил одновременно. Вот что значит на деле: не терять времени…

Подбежали двое — припоздавшие офицеры поддерживали фуражки.

В поисках съестного? Может, издалека? — подумалось мне. — Раз также не успели вовремя… Только Чижов среагировал: сказал первым. Мы в сторонке были — не расслышали, но все увидели: как затем, офицеры принялись обниматься. И Сергей Васильевич громко и радостно объявил:

— Представляете парни, двадцать лет не виделись. По телефону общались. А тут, меня нашли… Мы когда-то вместе учились. Но теперь, каждый привозит молодежь. Я с Черноморского флота, друзья с Тихоокеанского. Вот так, жизнь и идет по кругу. И главное в ней — не прекращать хороших традиций.

— Так что, — он подошел ближе, становясь серьезным. — Спасибо ребята, что доставил. Сейчас, с дежурным пойдете в казарму. И завтра поутру, все объяснят. А свою группу, — он обвел глазами будущих надводников. — заберу после завтрака. Поедим в Крым — передам на берег.

— Ну, а со мной, — Чижов обратился к нам, в перспективе: к подводникам — силачам.

— Будете встречаться, по службе в Севастополе. И если что надо будет, обращайтесь — не стесняйтесь. Счастливо оставаться. Запомните навсегда: Мы все — одна семья. Семья ВМФ России!

Попрощались. Троица уходила бодро. Действительно, теперь стало заметно: что давно знакомыми.

— Наверное, сейчас по бокалу вина за встречу, — предполагал Валера: — И разговоры до утра…

Ребята смотрели в след: хороший мужик Чижов. С таким служить, одно удовольствие. Таким и запомнили: шагающим в ночь и припевающим с товарищами, какую — то, знакомую только им песню. Для настроения наверно. В общем, веселый он — Сергей Васильевич Чижов, капитан второго ранга из Севастополя.

6

— Валер, — говорю я. — А вдруг, тут все такие? Представляешь, как нам повезло.

— Да ну, как все? А где тогда плохие люди работают? — отвечал он, не сдаваясь.

— А понимаю. Ты хочешь сказать, что если военные теперь все хорошие, то там — на гражданке, остались плохие что ли? — расшифровываю его мысль.

И тут же отвечаю, на свой вопрос:

— Ну, ты загнул. — Просто от неожиданного понимания, я максимально раскрыл глаза, которые, в связи с поздним временем, сменой часовых поясов и вкусной поглощенной едой; потихоньку — самостоятельно прикрывались.

— Слушай, — продолжаю: — Я конечно тоже понимаю — мы воспитаны на слухах о дедовщине. И в кино видели… Да?! Однако верю, что это пережиток прошлого и сейчас все нормально: наши военные человечны. Поскольку если завтра война, мы обязательно станем плечом к плечу Родину защищать… Представляешь?! — доказываю правоту. — И если ты, к примеру, сегодня конфликтуешь с кем-то; а завтра, раздали оружие врага бить. Так вы из-за этой глупости, друг друга и перебьете. Вот вражина обрадуется. Правда?!

— Да, верно, — Валерка кивнул. — Дедовщина это ерунда и пережиток прошлого. Ведь достаточно простого уважения, к опыту боевого товарища.

Так мы поняли главное: Необходимо находить общий язык и относится справедливо во всем. Все люди — все одинаковы. В общем, шли в казарму за “Большим“ мичманом Еременко уже не строем, а как попало. На полпути он оглянулся и приказал:

— Парни, а ну идите строем! Вдруг эти американцы опять следят со своих спутников?! Вот и не поймут ироды — повторно с ума сойдут: то ли это военный объект, то ли село лесное с парубками, идущими с дискотеки.

Часы доказывали правоту: подбираясь к двенадцати.

— Поэтому так тихо, отбой? — поинтересовался Валера, высказав догадку. Тот кивнул, отвечая коротко: — Режим, порядок, устав!

Казарма, или все еще Общежитие для нас; опять-таки приятно радовало чистотой и блеском. Нас повторно провели на второй этаж, где снова поприветствовали уже другого дежурного — что в полосатой тельняшке с отпущенными рукавами, восседал за новеньким столом. Привстав, он негромко объяснил:

— Режим сна. Отбой уже был, в двадцать три ноль ноль. Подъем в семь, или по “Тревоге”. Удобства справа от лестницы. Вот ваши две комнаты, по десять человек. В первую заходите подводники, во вторую — остальные.

Зашли. Мичман Еременко был последним.

— Какую койку займете, а они под номерами; та цифра и будет каждому на весь срок учебы, — по-доброму объяснял он.

— Хотя, всегда по списку было… но я считаю, лучше выбирайте сами. Какая на кого смотрит? Чтобы и самому было приятно, с ней переспать, — пошутил Еременко. Рядом с кроватями, находились так же тумбочки под номерками и сланцы.

Вот Колька — еще тот певец…, протяжно запел:

— Теперь с номерками будем, как на зоне, тра — та, та — ра — та. По какой статье, братки? И пока наши орлы озирались и прикидывали: Зачем тут номера? Или что пропел неугомонный Коля; я выбрал первым:

— Мой номер семь, — и деловито уселся на кровать с топориком на номерной табличке. Юрка, тот еще возле двери стоял, а бойко выкрикнул: — Тогда мой восемь, у меня день рождение восьмого.

И само собой, что Валерка стал девятым. Так все и разместились.

Зашел еще какой-то усатый чин, со звездами на плечах и говорит:

— Здравствуйте ребята. Я ваш взводный, первого взвода учебной роты. Старший лейтенант, Кошелев Михаил Иванович. Будем знакомы.

— Разрешите узнать? — сразу интересуется Юрка. — А как это, Вы так быстро все делаете?

Юра показал стопки формы, лежащие на его восьмой кровати у стены. Взводный ухмыльнулся, почесав волнистые волосы:

— Кто не успеет, с тем командир Учебного центра, кстати, капитан первого ранга, кое — что сделает. Так потом, жениться можно вообще не спешить. Незачем. Жена не поймет и что-то не найдет.

Все рассмеялись, уяснив главное: Ну и дисциплина тут! Он продолжал:

— Ты просто не понял еще?! Подводная лодка начинается здесь, на учебе — на берегу. В этих учебных классах, — Михаил Иванович показал на соседние здания в окне. И в этой казарме, — показав на стены.

— Дисциплина и точное выполнение своих обязанностей, — это залог выживания в аварийной ситуации. Вы — будущие подводники и без подлодки никто. Так что, привыкайте и вырастайте: полгода будем учиться. Всегда равняйтесь на командира субмарины и на меня. В его отсутствие — я ваш командир.

Осмотрев нас по-быстрому, а затем, довольно долго комнату, взводный вышел.

Теперь, “десятка” рассматривала связки с одеждой: форма была подписана пофамильно. Мелом выведены даже инициалы. Странно, но всем все подошло, за исключением брюк. Они держались, только ели — еле. Да и форма, если сказать честно: немного болталась.

— На один размерчик, лучше убавить, — пожаловался Валерка.

Но к нашему счастью, ремни были. Причем настоящие, кожаные.

И вдруг, переодевшись, призывники стали походить друг на друга: как десять капель дождя. Вот что военная форма делает. Даже лица оказались родственными, когда сверху пилотки надели. Снова занырнул взводный, Михаил Иванович. Усмехнулся на вопрос, большого размера брюк и формы в поясе.

— Скоро поправитесь, обрастете горой мышц. Все учтено богатым опытом. Так что, форма встанет на раз. А вот если в размер выдать, тогда точно мала будет.

Сбегав по очереди в уборную, раздевшись, легли спать. Я только подумал: Надо к Юре и Валерке внимательней присмотреться. Веселые и по ходу порядочные. Люблю таких людей — без лишнего шума.

Так может, это судьбой данные друзья? — размышляю. — Юрка, тоже один. Как и я, почти никого не знает. А Валерка, может и в огонь и в воду, и даже на медные трубы. Настоящий российский якут.

— Отбой. Если кому что понадобится?! В коридоре дежурный… Спросите, — и повернув выключатель, взводный увел свет.

Словно чья-то невидимая, волшебная рука нажимала на мне кнопку. Вот повинуясь, уподобившись монитору — простому черному ящику, я вырубался. Ну просто он точно также — красочно и интересно показывает, пока включен. Но не в спящем режиме… Эх, кабы знать: где она — эта кнопка? Так бы спрятал, что никто не найдет. Но, как говориться: это пока еще не в нашей компетенции. Вот и Ваш покорный слуга, в свою первую ночь в Учебном центре проваливался в пустоту…

7

Мрачнее черного вокруг, будто рассыпали сажу. Однако затем, и это вполне естественно — глаза привыкали к внезапному окружению; пока сам я, в нерешительности топтался на месте. И вот, хорошенько всмотревшись, заметил пятно света — впереди себя.

— Ну, хоть что-то, — шепчу, пытаясь вдобавок принюхиваться. Так на ориентир и пошел, стремясь отбросить налетевшие предрассудки: типа расставленных в темноте капканов или открытых люков колодцев.

Зато теперь, параллельно неспешным шагам, пятно раздваивалось: на круглый — размером с копейку луч и полоску света, что самостоятельно опускалась под ноги.

Я предположил: Похоже, она оказалась под закрытой дверью?! А круглый луч — это замочная скважина!? Без ключа?? Вот тут — почти что одновременно, ощупывая неизвестность вперед выставленной рукой, уткнулся во что-то твердое. Точно, понимаю — и железная ручка здесь: это дверь — я не спеша вошел. А посветлев от победившего прежнее окружение — света, разглядел: что в этой — знакомой еще с детства большой комнате, за столом восседали двое: Пал Василич Усик и мой отец. Точно так, как было раньше, когда собираясь на выходных в клубе “Романтик”, мужчины рубились в шахматы.

По той же привычке — разместившись рядом, вошедший затаил дыхание.

— Это немыслимо! — снова шепчу, теперь осматривая и себя:

— Я стал маленьким?! Снова десять!? И нахожусь в своем Удачном, в дворовом клубе?! Неужели, так можно?! Невероятно!

Но дальше слов заморачиваться не стал. А может, от того что рядом были они? В общем, стал просто наблюдать за интересной игрой; попутно прислушиваясь и все запоминая: Как один из них что-то говорит, а второй, логично дополняет. Затем наоборот, мужчины в этом дружно меняются. Отсюда понял: говорили обо мне. Ну, или в мой адрес.

— Слушай внимательно юноша, запоминай: Представляй, что на фронте — в контрразведке служишь. Вот и попробуй догадаться, кто предатель? — Сделав очередной ход наставлял Пал Василич, привычно сравнивая все с Великой войной. А я засмеюсь в ответ, по-детски: — Хи-хи-хи.

И точно помню(!), что про себя возразил: — Какой фронт? Да и предателей давно нет в России.

Но он опять — сделав ход вторил: не замечая, но слыша мысли:

— Это просто так, для твоего опыта. Тренируйся, анализируй и учись.

— Будто есть, представляй, размышляй много и в разных вариантах. Пригодится, — его поддерживал отец. И сам также мимо смотрит, насквозь: словно нет ребенка… Затем, опять все по кругу.

— Смотри внимательно, будь начеку. Готовься к самому невозможному. А еще лучше, заруби себе на носу: жизнь она разная… бывает, — продолжал Пал Василич.

Вдруг отец объявил: — Ну, Василич, не ожидал от Вас. Да… Пат — ничья.

Вот тут я снова не сдержался — присвистнул от этой неожиданности. Но не как всегда: спокойно — иронично и непринужденно, а почему-то громко. Громче и резче, чем обычно. От удовольствия наверное…. Что никто из этих милых мне людей не проиграл, и у них ничья. То есть: Дружба навсегда. Как же все здорово!

Однако затем, зачем-то свистнул по новой — еще громче. И еще раз, снова…

— Тут что-то не то, — понимаю — почувствовал.

— А что именно? Пока не знаю. Но уверен: дискомфорт полнейший.

В растерянности, стал крутить головой. Что за дела?! Вроде как свист чужой?! Просто теперь ощущаю: он получается не от меня…

— Верно, — понимаю: идет от ушей. То есть я слышу свист; но не тем которым свистел, а почему то иной — другой. Ведь я его делал однообразно. А слышу ритмический свист. Даже, сказал бы: с каким-то, хоть и простейшим, но все же музыкальным рисунком. Одним словом — точно чужой. Так и дошло — докатило: получается, что действительно, теперь свистел не я!

Мотаю еще головой — опять непонятно. Обычно то, в том клубе многолюдно было. А тут, смотрю: долго никого. Только мы втроем, и пустые лавки — стулья, столы.

Поднимаю глаза вверх. Или показалось: что свистят оттуда? Нет, точно, там свистун… Вижу: Светло — синий потолок, лампа дневного света и…

Как-то разом белесый свет ударил… Глаза закрыл. А когда открыл и проморгал; все оставалось по-прежнему: молочно-белым. Однако еще вдобавок, к свисту клеился шум с возней.

Так — понимаю, — все же кто-то есть в клубе. Хотя, по прежнему, никого не видно. И в моем окружении все та же зима: белым — бело, как будто действительно разлилось молоко. Интуитивно я повернулся, и…. оказалось: Что лежу на боку, на кровати, уставившись в белую стенку комнаты. Уже включено освещение, и все ребята — из “десятки” призывников: кто одевается, а кто-то только-только вставал. Ну а услышанный свист — это команда: подходя к каждому, в свисток надрывался парень, в матросской одежде и c красной повязкой на рукаве.

— Так значит, это был сон?! Я спал?! — понимая происходящее, кричу в себе на себя. Мгновенно, сознание подключилось: — Мать честная, я ж в армии; на Флоте.

Вот и вспотел, от этой новой и неожиданной для прошлой жизни реальности.

— Парни оделись, а ты что? — спрашиваю себя.

— Подъем, — голосом говорит и опять свистит в свисток дежурный, матрос по казарме.

— Подъем, — так посвистел в нашей комнате, и пошел дальше, в соседнюю.

Я подрывался как ошпаренный. Смотрю, Валерка также вскочил, мгновенно. Одновременно, — думаю, — что ли проснулись?

— Серега, да я только заснул к утру вот и проспал, — оправдывается хитрец.

Уже надевая брюки, отвечаю: — А что не спалось, земляк?

— Все думал, — ища у своих перед, признавался он.

— Что тут думать? — спрашиваю по-деловому. — Теперь действовать надо. И хотя сам точно также не выспался, но делаю вид, что нормально и держусь бодрячком.

— Ну конечно, думать тоже надо; но главное: Не проспать! А то еще отправят в наказание снег чистить. В Сибирь. Хотя, мы — то его с тобой уже столько перечистили, что нам это почти в радость, — объясняю веселую мысль. Валерка, также окончательно проснулся и надев брюки, протараторил:

— Его в Якутии столько, что всем хватит. Тем более, там дом. И еще: Ведь все равно убираем? У гаража — например, а кто в своем доме живет — во дворе. Так что, пускай заставляют. Хотя-бы чистить будем не просто так — как обычно, а по поводу, — также улыбаясь, придумывал он.

И Юрка, тоже одеваясь — высказался на свой манер: — Да, повезло Вам короче. Хотя у того, у кого из Вас короче…

Мы рассмеялись и одевшись, побежали наперегонки в уборную. По пути, видели парней важных — всех разных. Были молодые — как мы; а были, наверное и тридцатилетние. В общем, мы шагали в одном направлении. Где наш утренний моцион завершился внезапно: заглянул другой, такой же красно-повязочный Дежурный — предупредил:

— Кто из вчерашнего пополнения, срочно строиться возле комнаты. Иначе все…

Я выбежал за Валерой, смотрю, а все наши в строю. И когда Юрок успел? — удивляюсь. А он, видя что опаздываем когда восьмерка на месте, подмигивает довольным глазом.

— Мол, быстрее тут надо, а то потонем еще. Эх, гражданские неумехи…

— Ну, блин? — думаю, дружище, Ну погоди! Я подмигиваю, — принимая игру. А сам понимаю: — Ну, наконец — то, кто-то из старших появился. И введет в курс дела. Просто рядом с шеренгой стоял другой широкоплечий командир: с мужественным лицом и приличного размера ладонями. — Контраст с нашими полудетскими физиономиями и руками. Также его офицерская навороченная форма, выделялась из матросских одеяний.

— Встаньте в строй, товарищи курсанты, — говорит он, смотря поочередно точно в глаза.

— Спасибо, — отвечаю вежливо, по привычке.

— Не спасибо, а “Есть!” — Запоминайте товарищ курсант, — поправил офицер.

— Вы в армии, на флоте! В подводном флоте, — и многозначительно поднял палец вверх. Вот тут все и прочитали нашивку, что красовалась на левом кармана его кителя: “Зам. Ком. по В.Ч.”

— Я заместитель командира по воспитательной части и личному составу, капитан второго ранга, Николай Владимирович Шмаков. По старинке, замполит Учебного центра ВМФ, — представился кап.два.

— Ну что?! Наверняка, все для вас новое? Не поймете еще, куда попали? — по-отцовски интересовался Николай Владимирович.

— Да, есть немного. Но главное, никто толком не объяснил “Что будет дальше”, — отвечаем дружно.

— Главное?! Ну что же может быть для вас “главным”? — Николай Владимирович улыбнулся, сверкнув зубом из желтого металла.

— Только одно, товарищи курсанты и будущие бойцы подводного флота. У вас ровно неделя, чтобы выучить ответы на семьдесят четыре главных вопроса. Следовательно, получить необходимые знания об эксплуатации и обслуживании подлодки. Для тех, кто уверено сдаст экзамен, обучение продолжиться по разработанной программе. А кто нет, отправим на берег: как негодных в подводники, — объяснял замполит.

— На проект №877 “Алроса”, куда Вас станем готовить; желающих очень много. Поэтому, не забываем про конкурс. Вот и учитесь, и учитесь все делать быстро, — он посмотрел на наручные часы.

— Кстати, еще ни разу, из Якутии каких-то не серьезных ребят не присылали. Все были приняты в действующий состав. Ясно?! А теперь, заканчивайте с процедурами и марш в столовую. Вас отведет… старшина Востриков.

Тут же, из ниоткуда появился высокий парень — амбал.

— Затем, — продолжал Николай Владимирович. — Все объяснит командир Центра, капитан первого ранга Игнатьев. Вопросы?

— Нет, — уже привычно мы грянули хором.

— Выполняйте, — скомандовал офицер, обращаясь к старшине; что на полметра выпятив грудь, отчеканил: — Есть, товарищ кап. два.

И повернувшись к нам, сообщил: — Через пять минут, построится на улице перед входом. Вперед.

Так, минут через семь, наш отряд шагал за этим матросиком — старшиной. Но если бы Уважаемый читатель смог его видеть; резонно спросил:

— Матросик? Какой еще матросик?!

Нет. Это был настоящий матрос — двадцатипятилетний контрактник. С физически развитым телом: буква “V”, то есть “Виктория” — Победа.

— Интересно, — сразу подумалось мне: тут все крепыши?!

Скомандовав перед входом: — Стой раз, два. “Викторист” осмотрел нас еще раз, пояснив: — Заходим не спеша, как у себя дома. Удобства прямо, столовая налево. У Вас целых двадцать минут. Не забудьте помыть руки.

— К приему пищи, приступить! За мной, марш.

Ребята ответили: — Помним, товарищ старшина, вчера были.

И дружно зашли.

А там действительно, все было по-вчерашнему, но за одним большим исключением. Просто личного состава Центра было в десятки раз больше.

— Мы опоздавшие? — Решил я. — И поэтому, свободных столиков: в аккурат нам! Но и эти мысли затуманило: на каждом стояли, словно пароходы — подносы с геркулесовой кашей с изюмом, и чаем с маслом. Судя по чистейшему пару, чем дымили столы — свежайшая. Да к тому же, она пахла как дома: молоком и теплом.

— Вот и вторая “якутская десятка”, — замечаю, — из города Мирного. С капитаном Чижовым сидят и собирают внутри себя полезные калории. Только они по-прежнему: кто во что одет — по граждански; ну, кроме офицера Чижова. А мы, уже все в новой черной форме: настоящие подводники.

Еще к слову: их больше не видели. Так как по команде старшего — старшины, позавтракав, строем бежали на плац; который прятался неподалеку: за соседними корпусами. Где уже стояло несколько групп подводников и еще, вдобавок, также подбегали другие курсанты. Выстроились и мы: пополнение. Стоим, волнуемся. Ждем.

8

Почти среднего роста, коренастый и словно несгибаемый человек стоял во главе небольшой группы из офицеров; причем, и это было заметно — все в нем подчеркивало какой-то внеземной облик. Например: фуражка белая контрастировала с обычной земной — черного цвета формой, а проницательный взгляд божественных глаз присущих одним пророкам; на расстоянии успокаивал души. Ну и конечно, чистота помыслов службы Отечеству — становились целью-примером подражания морякам.

— Руководство Учебного центра, — догадались все. В общем притихли, беря пример с соседей — опытных ребят.

— Я, — оборачиваясь на мгновение назад — к своему штабу, — он говорил громко: — Кто не знает из вновь прибывших, — Командир Центра, капитан первого ранга, Игнатьев Владимир Константинович. Кстати, в недавнем прошлом, — офицер посмотрел на левую ладонь со шрамом, сжал ее в крепкий кулак и признался:

— В прошлом…, командир атомной подводной лодки. Так вот, для пополнения — а вчера прибыли ребята из Якутии, — он быстренько нашел нас глазами и посмотрел так, что каждый получил причитающуюся оценку.

— Вкратце напомню: Центр — это Академия с территорией в несколько гектар, где установлены самые передовые оборудование и тренажеры. Поэтому, здесь не только учим, но и переобучаем на все наши профессии. И дизелистов, и тех кто на атомоходах ходит. Также реализуем дополнительные программы по повышению подготовки подводников. Экзаменуем и аттестуем, на практике и по теории. Поэтому, мотайте на ус и берите пример с уже действующих экипажей субмарин: Какая дружба, какое взаимопонимание! У вновь создаваемых экипажей, конечно, такое не сразу увидишь. Но это нормально. Должно пройти время, чтобы люди привыкли — притерлись друг к другу, и относились с уважением и симпатией, — он взял паузу и посмотрел на небо, где из облаков показалось солнце. Улыбнулся ему и продолжил уже веселее:

— Да, по-другому нельзя — месяцами будете вместе; и если иначе относится, то просто возненавидите. Так вот, бесценные мои: главное — это попасть в основной состав. А для этого, не забывайте: Помимо чисто профессиональных знаний и навыков, без которых естественно не возьмут; существуют и чисто человеческие требования: ответственность, твердость и решительность, справедливость и доброта. Вам необходимо научиться относиться ко всему по-человечески; так как без этого трудно жить в замкнутом пространстве. Вскоре сами поймете и почувствуете. А наши уважаемые преподаватели, подробно объяснят и научат, — он потер левую руку о правую:

— Могу и я поделиться подобным опытом. Фиксируйте, пригодиться. Есть такое понятие, как “Сверхнадежность!”

Думаю — всем понятно, что каждый механизм рассчитывается на определенный срок. Вот только некоторые, особо удачно сконструированные приборы и машины на подлодке, выдерживают двойные и тройные нагрузки. Поэтому соответственно, служат в разы больше. То есть, говоря инженерным языком: имеют дополнительный запас прочности. Иногда это очень нужно, чтобы выжить в условиях: когда все негативные обстоятельства — чего раньше никогда не было(!), вдруг разом сбываются. Вот тогда покажется, что все в мире против…

Поверьте пока на слово: все в жизни бывает. — Он потоптался на месте, кинул взгляд на флагшток, и стал говорить еще тверже:

— То же самое у нас — у подводников. Случаются ситуации, требующие большего, чем просто хорошее служение Родине. А еще… для успешной службы, вам потребуется Любовь. Да — любовь к морю, которое мы вообще-то не видим в походах. Но хорошо чувствуем: Силу, Дух и Родство с нами. Любовь к Родине, к своей семье, которая всегда ждет. И вы… поэтому должны сделать все чтобы вернутся домой; а если понадобиться, то с победой. Вот так!

Офицер замолчал внезапно, словно вспомнив что-то далекое и очень важное для себя. Немного прищурился, вздохнул и бодро продолжил:

— Вот таких сильных людей — россиян, здесь готовим: до двадцати четырёх экипажей ежегодно. Сами увидите, если пока не ясно. Вникайте и учитесь запоминать любые мелочи — развивайте память и интуицию. Пригодится. Предполагайте, что известная связка: причина и следствие актуальна. Кстати, почему наша “Буки — 871” называется “Алроса”, все в курсе?

Мы впервые заулыбались.

— Сейчас она, на ходовых испытаниях; со вторым экипажем, после планового ремонта. А первый экипаж, — он посмотрел направо и все обратили внимание: что по бокам учебного отряда, рядом были такие же молодые курсанты; но вот дальше, в середине строя стояли старшие моряки. Видимо это и были экипажи действующих подлодок, проходивших курсы повышения мастерства.

— После отпуска, первый экипаж прибудет обязательно, — подтвердил командир. — Так что, подготовьтесь… Помните: От ваших знаний будет зависеть жизнь подлодки и экипажа, а если хотите — то и всей нашей великой страны… Дом и семья остались там, — он махнул рукой. — Только это ничего. Я сам также начинал, потом остался на сверхсрочную. Дошел до командира атомохода и… Теперь вот, учу. Кто знает?! Может и среди вас есть будущие командиры лодок или целого дивизиона. А возможно, и будущие герои страны? Просто героем у нас может стать каждый, независимо от звания и места службы. И как говорят наши уважаемые Ветераны: Флаг-то всегда один.

Командир Центра прогулялся глазами по окнам Академии:

— Все преподаватели с богатым опытом… Многие до Кубы ходили, Арктику и Антарктиду видели. Всему научат, а кто подзабыл, напомнят: Как выживать в нестандартной ситуации? Как найти правильное решение, когда времени нет? Повторяю еще раз: только тот, кто успешно закончит учебу, получит место в основном составе. Такого, как было в девяностые годы — больше не будет. Не будут непрофессионалы попадать на флот! Тем более, подводный…

Командир снова выдохнул:

— Слава Богу, войны сейчас нет; однако порох оставляем сухим. Нет такой профессии подводника которой здесь не учим, а если будет, то и ей научим, — резюмировал офицер.

— Итак: торпедисты, механики, электрики, акустики, штурманы и минеры. Артиллеристы, радисты, боцманская команда, матросы и офицеры, киповцы и работники ядерного отсека, командиры субмарин. Сегодня личный состав Центра занимается поэкипажно. Каждый, по своей учебной программе. Так, что же еще…, — призадумался командир Игнатьев.

И только перевел дух, чтобы как говорится: c новыми силами продолжить, как тут же подошел худощавый офицер. В такой же форме, но с раскрасневшимся лицом:

— Товарищ капитан первого ранга, разрешите обратиться? — поинтересовался тот, приняв паузу за концовку речи.

— Обратился уже, — промолвил Владимир Константинович. — Что теперь у Вас?

— Дежурный офицер, младший лейтенант Козленко, — он все-же представился и доложил:

— Ночью мною, как уже докладывал в прошлый раз… Снова на посту, на боевом посту спали те же. Двое вахтенных, вместе. А если война? — Они также будут спать?! — Так может, они выпили? — Рассказав, Козленко сделал шаг назад.

— Как это вместе? — Прищурился командир Игнатьев, оглядывая вполоборота штаб. Штабисты молчали.

— На стульях и столе, — радостно пояснил младший лейтенант, видимо мечтавший о повышении. Однако встретив снова не интерес командира заниматься подобной ерундой; захватил также строгий взор. И не выдерживая пронизывающего взгляда, Козленко теперь смотрел на свои руки: словно не зная куда деть. Просто они могут вообще больше не пригодиться, если повторно делает не то. Эх ты…

— Так выпили или нет? — спросил Владимир Константинович, стряхнув пылинку со своего капитанского погона.

— Думаю да, товарищ капитан первого ранга, — уже без первоначального энтузиазма докладывал Козленко, потирая руки.

— Такие вещи Сергей Николаевич, надо знать точно. Где они? — спросил командир поморщившись.

А изменился капитан первого ранга и командир Учебного центра Игнатьев в лице не просто так, а по поводу — что не любил в своей жизни всего двух вещей: подхалимов и ябедников — c одной стороны и когда перебивают по пустякам, отвлекая от чего-то важного — с другой. Поскольку именно сейчас — как показалось, находил нужный ключик к этим молодым ребятам, что стояли напротив с такими перепуганными глазками. Не понимая, зачем это им, ведь тут так сложно. И никакой романтикой не пахнет, о чем мечталось на гражданке, там в Якутии. Вот и собирался снова — на пальцах и доходчиво повторить. Поскольку к своим ученикам любого возраста, командир Игнатьев относился так же как и к собственным детям. И из-за которых, часто переживал более чем за сына и дочь.

Да, старался Владимир Константинович донести: Что сложно не здесь: на Земле, в Учебном спец. центре Обнинска. А сложно может быть в море — под водой, если чего-то не знаешь. И для этого он тут стоит и буквально живет на службе со своими преподавателями много лет; все делает и сделает чтобы научить. Сам проверит и перепроверит… Тогда там — на большой глубине стане легче с опытом и полноценными знаниями. Конечно, свое везение и удачу он подарить не сможет; но все остальное, вместе с частицей своего сердца обязательно отдаст! Так было всегда…

Вот в эту самую минуту и подходил этот “вечный дежурный” Козленко.

— Ну, что тут скажешь? — подумал капитан Игнатьев. Козленко, он и в театре будет Козленко.

— Тут они, — выслуживаясь, доложил младший лейтенант.

— Приведите, — командир посмотрел на часы.

— Уже, — довольный что хорошо подготовился, Козленко исполнял надуманную роль мастерски.

Двое усталых и взъерошенных человека представали перед командиром центра. Посему получалось, что с одной стороны, их увидел весь личный состав в строю; а с другой, вблизи и пристально смотрел только он. Вот у пришедших с этой стороны и не было лиц. Хотя конечно, физические лица присутствовали. Но так как там уже отразилось, что владельцы сильно переживали; поэтому и становились не похожими на самих себя. Ну а что командир Игнатьев? Какое — то время, он молча рассматривал; не узнавая, кто перед ним. Военные или что-то еще?

Лейтенант же, со своими бегающими глазками уставился в пол. И если бы только мог, то засунул бы туда голову: так захотелось спрятаться.

— Старшина Закеров и мичман Штольник, — негромко доложили пришедшие.

Для справки: эти двое были из одного коллектива, что проходил курс повышения квалификации. И получается, что дежурив по графику — повторно не справились со службой.

— Слушаю Вас?! — командир посмотрел так сурово, что пара почти онемела.

— Пили? — теперь задушевно спросил Игнатьев.

–………никак нет, — как под копирку, по очереди — с трудом доложились они.

— Тогда спали?

— Ну, чуть прикорнули… Вчера ящики помогли таскать под дождем, промокли, — объясняли сбивчиво, перебивая друг друга проштрафившиеся.

— Потом “козла” забивали…

Услышав знакомое, приведший их лейтенант вздрогнул.

— Мы в домино играли, — пояснил Штольник.

Сняв фуражку и покачав головой командир улыбнулся; а затем, тихо промолвил: — Как дети малые, ей Богу. Может, в детский сад их?… Пока не поздно.

Но объяснение продолжалось: — Потом чаю напились и засиделись. А тут, и дежурный пришел, — показывая головами на младшего лейтенанта.

— Да я вас минут десять будил в окно. А если враг придет ночью, он весь состав учебного центра вырежет? — не сдавался тот.

— Не помните? Как турки поступили с армянами? А таких преступлений — как то, сколько раз было в мировой истории? — И как бы вдобавок к сказанному, Козленко утвердительно топнул.

Действительно, он с детства мечтал о “службе в театре” и теперь эта любовь, нет нет да и проскакивала.

— Ну — ну, — возразил командир Центра, не ожидавший подобного сравнения.

— Что Вы, Сергей Николаевич? Вы много фильмов смотрите. У нас же дублирующая система охраны. И комар не проскочит.

— Да это я так, к слову вспомнил прошлый век, — он опять рассматривал руки, не выдерживая справедливого взгляда.

— Хорошо, — подытожил капитан Игнатьев и тут же спросил: — А что Вам ночью то не сидится, товарищ младший лейтенант? И тише, видимо только себе подсказал:

— Так может, это будет к месту сейчас? Да!!!

— Что? Простите?! — поинтересовался, не расслышав слов собеседник.

Даже провинившиеся, не понимая теперь командира, пожимали плечами. И воодушевившись от паузы, попытались улыбаться; видимо решив: пронесло и на этот раз. Да, командир действительно замолчал. Тихо стало на плацу. Очень тихо. Казалось, и ветер стих… Ровно так, как случается перед грозой. Но только “опытные” знают: как бы спокойно сейчас не было, что даже не верится в предстоящую смену погоды; а она — грозная буря, обязательно будет. Ненастье случиться — в пику того Абсолюта тихого, который внезапно настал. Поэтому, чем тише становилось перед, тем мощнее и громче нагрянет она. В общем, воздух теперь словно звенел. Запахло серой…

Вот и рявкнул командир Центра; да так грозно и сильно, что наверное услышали во всем Обнинске:

— Расстрелять немедленно!! По закону, военнослужащий повторно нарушавший устав при исполнении, приравнивается к нарушавшему устав в военное время. А за это: Расстрел.

— Расстрелять “Это”, — капитан первого ранга указал на все-таки проглотивших свои языки нарушителей.

— Немедленно, — он повторно и выразительно посмотрел в сторону штаба, подморгнул Козленко и демонстративно отвернулся. И… Непонятно откуда взявшийся так быстро, появился наряд: пара таких же курсантов, но с оружием. “Калаши” — то есть автоматы Калашникова, красноречиво ждали за спинами. Вооруженные увели ошарашенных: мичмана Штольника и старшину Закерова за угол. Мы переглянулись c Юрой и сглотнули. А кто-то из наших, издал отчаянный звук. Просто из-за этого разбирательства, во рту пересохло у всех. Представляю, что чувствовала эта пара?!

— Итак, — продолжил командир, подходя поближе к экипажам.

— Продолжаем учебный процесс. Новеньких отведут в класс, где начнете готовиться к сдаче зачета. Одна неделя — это много. Во время войны, дней давалось меньше…

Неожиданно(!), все вздрогнули, ведь что-то — где-то трещало. Это было так неестественно, затем еще раз повторилось и навсегда смолкло. И словно в ответ на эти страшные для людей звуки — прорезающие ножом природы идиллию; что-то недовольно выкрикивал ворона. Ей также не понравились они? А у меня испугавшись, разбегались и мысли из головы. Однако, оставалась одна — самая смелая:

— Это была очередь из автомата? Действительно, расстреляли?!

В общем, заслуженно кинуло в жар. И головы вертелись как флигель при шторме; в надежде, что кто-то объяснит. Но стоящие рядом офицеры показывали: ничего странного не происходит. А это значит, тут такое в порядке вещей. Я пропотел.

Выдержав паузу, Игнатьев напомнил:

— Для русского флота актуальна Тринадцатая заповедь: “Не зевай и не теряй времени!” Чтобы такого, — он указал на угол здания, куда недавно уводили еще живых нарушителей.

— Чтобы такого, больше никогда не было.

— Смирно, вольно! Приступить к выполнению плановых занятий. Разойтись.

К нам сразу обратился непосредственный командир, взводный: Михаил Иванович:

— Ребята, в колонну по двое, становись!

Когда он появился, в связи с пережитым сюжетом не заметили.

— За мной, шагом марш, — и заботливый взводный, уводил подальше от этого страшного места. Только мы, строго по очереди — хотя не сговаривались, а все же пытались посмотреть за угол дома. Где просто обязаны были лежать тела расстрелянных, только что парней. Заметив, Иваныч пояснил:

— Да нет там никого. У нас уносят быстро…

Мы нервно улыбнулись. Стало ясно: это была жесточайшая шутка. Или трагикомедия со смыслом.

— Да, юморить здесь явно умеют, — так думалось мне. О чем размышляли остальные девять курсантов, догадаться было не сложно.

9

Опосля первых занятий, вечером, Михаил Иванович повез на экскурсию: в центр Обнинска; где покрутившись по улицам, покинули автобус возле комплекса памятников.

— Самый знаменитый монумент, — восхищенно рассказывал взводный: — Рубка атомной подлодки “К — 14”. А напротив ее, посмотрите, установлен второй: Герою СССР, командиру первой советской атомной лодки “К — 3”, контр — адмиралу Леониду Осипенко. Кстати, эта подлодка первой покорила Северный полюс. Тогда даже родилась шутка: боцману посоветовали взять левее — дабы не повредить главную ось Земли. Затем, к сожалению, была страшная авария: погибли люди… Из-за простой казалось-бы мелочи: прокладки гидравлики. Так что, уважаемые курсанты, сами видите: У нас мелочей не бывает, — Михаил Иванович взглянул на темнеющее небо, приложив руку к груди. Пояснил:

— Зато теперь наш Леонид Гаврилович, всегда встречает вернувшихся с похода.

Возложив гвоздики и прочитав все памятные таблички, мы вернулись в Учебный центр. Не знаю почему — как в школе наверно, но на утро я занял заднюю парту. Юрка сел рядом. Перед нами, на предпоследнюю уселись: Валерка и Николай; в небольшом и светлом классе, оказалось всего десять парт в два ряда. И поэтому(!), все были на виду — учиться пришлось по-настоящему. А еще, на всех стенах размещались плакаты проекта. Вот так, смотришь и представляешь себя подводником, переходящим из отсека в отсек.

Что касается тех, семьдесят четырех вопросов, при упоминании которых улыбались все контактирующие с нами офицеры — вспоминая себя в похожей ситуации; на практике оказались полным и основным знанием всего что там есть: Торпедный отсек, Главный командный пост, Жилой отсек, Дизельный, отсек Электродвигателя и последний, с резервным двигателем и электромотором экономического хода.

— Кстати, — объяснял Михаил Иванович. — Натовцы окрестили субмарину “Черная дыра”. Она не слышна и незаметна. Потому что?…, — взводный вопросительно кивнул Юрке, ожидая что он подхватит, продолжит и похвастается усвоенными знаниями.

— Ну, потому что, — начинал Юра, смотря в потолок, — имеет противогидролокационное покрытие корпуса и бесшумные приборы с механизмами на борту…

А я, желая помочь другу, добавил что заучил и что было — как дизелисту ближе:

— Также скрытности движения способствует новая система газоотвода. За ней не остается следов.

— И водометный двигатель вместо винта, не услышит ни один акустик, — сразу подключался Валерка.

— Ну что? — Рассмеялся Михаил Иванович, — втроем справились. Молодцы. Так держать! Только что станете делать, когда останетесь по одному? Такое тоже бывает. Друзья, это здорово. Но надеяться лучше на себя. Поэтому, повторяю только два раза: Учим еще — это раз и гораздо лучше — Два!

Впоследствии, с такой требовательностью запомнили все и все. Что называется: знания отскакивали от зубов. И тесты, сдала вся “десятка”.

— Это все потому, что в Якутии шустрые и сообразительные парни. Тормозов нет, — так любил поговаривать Валерка Золотов.

Далее, следующим преподавателем оказался Павел Иванович Маслов. Сорока пятилетний силач, с зелеными глазами и добрым крестьянским лицом.

— Вот такой, мировой мужик…, — все наши при разговоре о нем, не сговариваясь, показывали кулаки с поднятыми вверх большими пальцами. Потом, конечно, были другие учителя; но его полюбили особенно. Поскольку на уроке рассказывал интересную теорию; а на перемене — что тоже важно, отвечал на многочисленные вопросы. Так, заметив что часть курсантов спешит покурить; назидательно и впечатляюще рассказал: как “пухнут уши” под водой без курева. И как затем, когда подлодка всплывает, курильщики c “Большими” ушами — строго по очереди, поднимались наверх глотнуть курева; а не того, о чем мечталось целый месяц глубоководного плавания: глотка свежего воздуха.

— Лучше бросить сейчас…; тогда может получаться из вас настоящие подводники, — советовал Пал Иваныч. Он помогал фактами слабовольным, и вскоре на перекуры никто не бежал: отказавшись от ненужной привычки, приобретали другую: запасаться опытом, слушая реальные истории.

— Все наши подводники, обладают крепким здоровьем и сильными волевыми качествами. А какие они у вас, если даже курить бросить не сможете? — он доказывал правоту. И по-отцовски наставляя, увлекал новыми походами: на дизелях, атомоходах. Как с натовцами встречался…

— Каждый экипаж, выполняет команды своего командира. Поэтому, все все понимают: и у нас раньше случались недальновидные офицеры, а у них-то подавно, до сих пор такие. Поэтому, попадали в непростые ситуации.

В ответ, мы только слюной облизывались; и с нетерпением ждали добавки — продолжения: очередной перемены. Так пролетали дни.

Первое, с чем на практике познакомили курсантов: это средства индивидуальной защиты. Научили надевать портативные дыхательные аппараты “ПДА”, которые обязан носить каждый, во время нахождения на борту. Следом, изучили изолирующие противогазы “ИП 6”. Выучили правила переключения из “ПДА” в “ИП 6”.

— Портативный дыхательный аппарат, вещь одноразовая, — держа в руке красную коробочку, объяснял мудрый Пал Иваныч.

— При недостатке кислорода, поможет выжить. А как выжил, выкидываешь и берешь новый. Всегда носим с собой! — наставлял он.

— А кто не взял? — робко поинтересовался Юра, оглядываясь — ища поддержки по сторонам.

— Тот может не дышать, — отшутился Пал Иваныч, чуть посмеиваясь. Однако заметив что-то важное, спросил резче:

— А Вам, — интересовался он, переходя затем на спокойный голос и подходя к Ансупову, что сидел у окна, — это не интересно? Вы действительно верите, что без знаний на подлодке будет спокойней? — все пристальней всматриваясь в курсанта, вопрошал офицер.

— Тогда зачем пришли, если не хотите учиться? — Пал Иваныч сразу заметил, как парень подолгу смотрит в окно. Видимо, заскучал хлопец по дому.

Но так как Иваныч с большим чувством юмором был. Вот и придумал:

— Я никого не держу, можете выйти. Как говорится: Станция “Квасцы” — выходи поз — сцы.

Естественно, весь класс повалился со смеху. Один Колька побагровел… Причем руки краснели больше щек. И одновременно насупившись, признался: — Виноват, товарищ капитан — лейтенант. Разрешите остаться?

Офицер кивнул — урок продолжался.

На следующий день, изучали спасательный костюм и изолирующий дыхательный аппарат “ИДА 59м”; что работает автономно, с замкнутым циклом дыхания.

— “ИДА” позволяет дышать при аварийном выходе из подлодки, а также при борьбе с пожарами и с затоплением отсеков, — объяснял невозмутимый Маслов.

И снова его спокойствие и железные нервы, вызывали зависть… Как потом признался сам Пал Иваныч: — Это тренируется. Поскольку потеря драгоценных минут из-за переживаний, а потом и для приведения себя в рабочее состояние, чтобы хоть что-то сделать; так упускается время и как следствие — гибель. Поэтому, надо все делать быстро и профессионально. А для этого надо учить и практиковаться. Запомните это раз и навсегда.

— А помню-помню, — вставил свои пять копеек, рассмеявшись Юрка. — Учиться, учится и еще раз учится!

— Смешно?! — удивился Пал Иваныч. — Это тоже хорошо… — Сам люблю посмеяться. Поскольку в походах долгих, важен жизненный смех. Он в тонусе держит, и напряг лишний снимает. Так что, можно и нужно периодически радоваться, — поощрял специалист.

10

После первой и с непривычки самой тяжелой учебной недели, мы — курсанты пообтерлись и попривыкли. А еще, вечерами полюбили слушать рассказы “старичков”, не раз участвующих в совместных плаваниях с противолодочными силами флота. Поэтому уже не раз представляли — как жутко услышать звук стремительно приближающихся торпед, которыми противолодочный корабль атакует подлодку. И хотя все тогда было условно: стрельбы учебные; а все равно, истории казались страшноваты.

Параллельно, выучили назначение боевых частей, с БЧ-1 по БЧ-7; и различных служб подлодки: от радиационной и биологической, до химической защиты субмарины.

— Учеба всех практических дисциплин, начинается с меня. Поскольку в борьбе за живучесть лодки, участвует весь экипаж, — объясняя, следующий преподаватель не шутил и тем более не смеялся. Среднего роста, с длинным грузинским носом и черными живыми глазами — он приглашал в свой учебный комплекс. Где показывал сам, как и что делать; причем без лишних движений, экономя время и силы. Вот так.

Сам комплекс “Борьбы за живучесть”, по сути это большой железный и почти квадратный ящик: десять на десять и три метра вверх. Плюс, в нем напичкали механизмы да трубы, с различными вентилями управления. В общем, на следующее утро начали. Впятером, надев оранжевые спасательные гидрокостюмы “СГП”, залезли внутрь. Только осмотрелись, как зазвучала прерывистая сирена: “Авария!” И одновременно слышим, по громкой связи голос преподавателя:

— Аварийная тревога! Поступление воды в Пятом отсеке, по левому борту.

— Так зачем объявлять?! — шепчу я, — вот же она. Просто каждый увидел, как слева забил фонтан — словно с пожарного шланга; который со свистом заполняет отсек.

— Мать честная, — продолжаю. — Учили ведь! Давление: примерно два — три килограмма на квадратный сантиметр. Поэтому, счет на минуты; хотя в жизни, будет зависеть от глубины, на которой находиться лодка.

— Значит, не успеешь моргнуть, как потонешь, — кричу себе.

На подробный анализ ситуации, нет времени. Пробоину надо ликвидировать. И кстати, уложиться в норматив. Можно использовать разное аварийно — спасательное имущество: упоры раздвижные, заглушки, пластыри. А можно, проявить смекалку.

— Юрка, — хлопаю по его плечу, — дескать, доставай инвентарь. Но он и сам уже открывает расположенные по обе стороны ящики.

И так как все похватали их содержимое; чтобы сократить объем поступа — емой воды — я наваливаюсь на пробоину. Однако, тут же соображаю: ничего не видно; переворачиваюсь и спиной прислоняюсь…. Так сильнее прохлада, но зато вижу — напор убавлялся. Ребята поняли, что делаю: когда речь о жизни подлодки и всего экипажа — любые средства хороши. Поэтому, хоть головой думай, хоть ее, спину и живот подставляй. Главное — результат!

Мы смастерили подпорки, поставили пластырь. Открыли вентиль, выровняли давление и откачали воду. Через двадцать минут, все пятеро сняли гидрокостюмы и ничуть не удивились, что оказались мокрыми и внутри. Никто не искал дырку в резиновом одеянии. Все понимали: пропотели.

Константин Валиханович с остальными, наблюдали в мониторы. Вот покачав кудрявой головой, он сообщил:

— Хорошо, почти что “Мимино”… Только ошибок много. А некоторые движения вообще, лишние. Но ничего, опыт научит. “Мимино” — это комплимент, и означает “Орлы”… Позднее, пойдете в другие классы, менее мокрые и более интересные. Но этот, — он постучал кулаком по железу и продолжил: — Основа для любого подводника.

Инструктор говорил с небольшим акцентом, бережно выговаривая русские слова. Мы же — пятеро, обессиленные молчали, до сих пор осмысляя произошедшее.

— На пэрвый раз, нармальнэ, — пытался повторить, слова и акцент учителя Валерка. Вот наша “пятерка” и стала веселее, — друг рассмешил.

— Следующие, приготовились! — прозвучала очередная команда капитан — лейтенанта. Так продолжалось по кругу, до заката.

А после, инструктор цикла живучести, кстати, с фамилией Бодрый; рассказал:

— В Учебном центре, у каждого есть право на ошибку. Можете пользоваться — пожалуйста. Но там — в море, этой возможности не будет. За спиной будет стоять смерть: ваша, или ваших товарищей. Возможно, без косы. С косой, просто еще не видели на подлодке, — шутил он:

— Видимо, места ей по высоте мало…

Однако став серьезным, продолжил:

— Она всегда ждет, что подводник допустит ошибку. Моя задача: научить действовать так, чтобы ошибались меньше. Да и то, желательно только здесь. Вы обязаны выживать в любой нестандартной ситуации! Кстати, знаете, чем детдомовские мальчишки отличаются от домашних?! Я вот, в детдоме вырос. Меня Россия выкормила, научила и вывела в люди. Теперь, научу вас: находить решение в экстренной ситуации — пока еще живы. Поэтому, каждый раз оказавшись на борту; посмотрите внимательно друг на друга. Главное, чтобы это оказывалось не в последний раз…

Мы сглотнули, и как-то расхотелось смеяться. А Юрка вымолвил то, о чем подумали:

— Спасибо Вам, товарищ капитан — лейтенант Бодрый.

— Следующий отсек: “Борьба с пожарами на подводной лодке”, — приглашая, сообщил другой инструктор Цикла живучести: старший лейтенант Виктор Александрович Борохович. С виду — он был щупленький, но как оказалось: очень ловкий и сильный.

Мы заглянули в черный, закопченный и обуглившийся отсек: Мрачновато. Пахло гарью.

Объяснив, как и что нужно делать; Борохович стал проверять на практике.

— Так же, по пятеро, в защитных костюмах, — учил Виктор Александрович. — Поехали, первая пятерка.

Снова напялили гидрокостюмы — снова похожи на космонавтов. Стоим. Смотрим… Неожиданно, загорелось в двух местах — одновременно: ящики с оборудованием. Дым повалил черный, а свет переключился на аварийно-красный.

Опять времени в обрез — счет идет на минуты. А нервы… и так давно на пределе. Хоть Жизнь и Игра, но самая дорогая. А тут еще жизнь корабля — лодки, и своих боевых товарищей. Есть в отсеке электрическая водяная помпа, есть и ручная. Развернув строго — всю катушку пожарного рукава: тушим. И так как слаженно работаем — потушили быстро. Затем, все повторила вторая пятерка.

После перерыва, инструктор поинтересовался:

— Может, желающие есть повторить?

Как всегда, мы — втроем: с Юрой и Валерой желаем. А двоих, он добавил по собственному усмотрению.

— Поехали!!

Однако после, хитровато улыбаясь, Виктор Александрович заставил тех, кто не желал в добровольцы. Снова закрутилось, до самого вечера… В общем, за целый день в азарте и с адреналином натаскаешься: огнетушителей, домкратов, шлангов на катушках и рукавов. А еще, много чего подобного, не чувствуя ни боли, ни усталости. Поэтому, когда все заканчивалось, так сразу и наваливалась она — хоть падай. Но мы старались держаться на ногах. Подводники — одним словом. Так и жили — как силачи.

Так что, когда распределяли специальности: троих новобранцев зачислили в Дизельный отсек, троих в Электродвигательный; ну и четверку оставшихся, в команду по обеспечению работы трюмных систем. С этого времени, каждый учил только свой отсек.

11

Однако время бежало, и в продолжении — отдохнув месяц, на учебу прилетел первый экипаж нашей “Буки — 871”. Как рассказал командир Центра:

— На целых два месяца стажировки. Вот и познакомитесь с личным составом, во главе с опытным командиром, капитаном второго ранга Станиславом Рижским.

Короче, вечером двадцатого октября, к нам явился высокий и черноглазый, загорелый молодой парень. Его относительно молодой — внешний вид, контрастировал со взрослым опытным взглядом и хриплым, явно морским голосом.

— Я Дмитрий Смелов, капитан третьего ранга и старший помощник командира П.Л. “Буки — 871”, а по нашему — “Алроса”. Пришел познакомиться. Мы после отпуска начинаем проходить курсы повышения мастерства. Так что с утра, встретимся всей командой. И не обращая внимание на первую встречу, поведя своим прямым, явно греческим носом по сторонам, по-простому и по-братски поинтересовался:

— Что-то нужно парни, помощь какая? Вы же теперь наши. А мы — одна команда, один организм; поэтому не стесняйтесь. Для полного счастья, скажите честно: Чего не хватало?

Мы дружно: — Нет, спасибо здесь все есть, товарищ капитан третьего ранга.

А сами думаем: Вот это да! Действительно, экипаж подводной лодки — одна большая семья.

И действительно, после завтрака, возле столовой оказались в окружении пятидесяти мужиков. Новобранцы представились, волнуясь — словно боясь сказать лишнее. Только по-доброму улыбаясь, офицеры и матросы “Алросы” спокойно реагировали на смущение от массовой первой встречи. В общем, сразу дали понять, что взяла нас команда: “На буксир“. Помогая освоиться в своем давно сработанном коллективе.

Хотя, услышав: — Вы из Якутии?!

Ответили громко: — Так точно!

Тут и посыпались вопросы:

— Земляки “Алросовцы”, как там дома? Как в городе? Кто с самого Мирного? Кто с области?

— Все нормально, — отвечаем дружно. Действительно, несколько человек оказались нашими якутянами. В общем, встретили — повторяю: тепло. Правда, я почти никого не запомнил пофамильно. Но это нормально — сразу столько новых имен.

— Ничего, — подумал, — обязательно привыкну. Вот после этого, услышал голос вежливый — проникающий. А подобному не откажешь в любезности, или же даже том о чем просит.

— Ну — ка парни, сейчас проверим: что за пополнение намечается? И как с ними пойдем на дело?! — и вместе с вопросом, подходит ближе высокий, тридцатилетний парень: серые глаза, короткая прическа — под расчёску; дополнялись широченной улыбкой. А еще: на сверхвыглаженной форме, красовалась буквы: “Зам. Ком. По В.Ч.”

— Заместитель командира по воспитательной части и по личному составу “Б-871”, капитан — лейтенант Подлякаев Олег Анатольевич, — представился офицер. Мы: — Здравия желаем, товарищ капитан — лейтенант. Очень приятно.

И вот еще что Уважаемый читатель; забегая вперед, сообщаю: Олег Анатольевич оказался большим балагуром. Анекдоты и различные смешные истории из него, всегда сыпались как из рога изобилия. В общем, любил Подлякаев подшутить над нашим братом — матросом. Ну, в воспитательных целях конечно.

Снова неожиданно, все сделали шаг назад. Ведь теперь подошел “Батя”: сбитый и крепкий, рыжевато-волнистые волосы и большие все замечающие глаза. Поздоровался. Движения командира были строги и лаконичны:

— Здравствуйте товарищи матросы! Поздравляю Вас с поступлением в экипаж легендарной подлодки “Алроса“. Я ее командир, капитан второго ранга Станислав Рижский. С моим замом, старшим помощником Смеловым, вы уже знакомы. — Он показал на парня — “грека“, что приходил накануне.

— Тут весь состав. Знакомьтесь, не стесняйтесь и не спешите: время есть. Пока второй экипаж в море, мы будем оттачивать мастерство, — по-отцовски наставлял командир:

— Вы вдесятером, поступаете в распоряжение командира БЧ-5 и электромеханической службы: капитана третьего ранга, Яблонского Ивана Андреевича.

Ближе подошел коренастый, лысоватый мужчина — напоминающий Вин Дизеля: актера серьезных боевиков. Поздоровались. Могучая его “сажень в плечах”, дополнялась быстрыми руками. В общем — глав.мех также оказывался с опытом дальних переходов.

— В учебном классе, — продолжал командир Рижский. — Я проверю ваши знания. Тех, кто покажет отличный результат, расставим по отсекам, согласно уже присвоенных специальностей. Вопросы есть?

— Нет, — хором отреагировали курсанты.

— Тогда по местам стоять, то есть по классам… ладно, пошли, — видимо зарапортовался Рижский. Стало ясно, что ему — больше хотелось моря, нежели готовиться на берегу. Ну, — так я подумал.

Инженеры и командиры c БЧ-1 по БЧ-7 были в офицерской форме. Поэтому, немного выделялись на фоне команды. Также, заметно отличался кок. И Валерка наш, ну все же рубаха-парень и говорит ему:

— Простите, товарищ, — обращаясь к полному и круглолицему, добродушному парню: — Чему учитесь, какой подводной профессии?

Однако тот нисколько не растерялся:

— А чтобы Вас молодой человек, с голоду на подлодке не расперло. Это в-первых; а во-вторых: каждый член экипажа, помогает в борьбе за живучесть.

Валерка виновато осекся; в знак уважения приложил руку к груди и опустил голову.

Подводники посмеялись, а командир объяснил:

— Ничего, сработаетесь. У нас весь экипаж как один. Уже десятилетие вместе: куда все — туда и кок.

И старший помощник Смелов заметил:

— Вдруг срочный вызов или еще что-то? Мы прыгаем в транспортник и на подлодку: выходим за несколько часов. Только без кока куда плыть? Что, будем искать повара по всей стране? Нет — нельзя первого встречного назначать главным по пище. Поэтому, все учтено могучим ураганом. Только проверенные и знакомые ребята. И вы вот — пополнение к нам. В общем: Один за всех и все за одного! Как и вся наша Родина, дружная Россия.

— Ясно, — отвечаем также дружно. Одновременно понимая, что то, что было у нашей “десятки”: месяц учебы и присяга — все-таки прелюдия. А теперь, с действующим экипажем будет настоящая учеба, и соответственно жизнь.

Я только заметил, что экипаж подлодки, как и вся страна — многонационален. Кореец и белорус, татарин и якуты, русские с украинцами и дагестанец с чеченцем. Наверно все, или большинство сколько есть в стране национальностей, все представлены в коллективе. Еще отметил, что кока не перепутаешь ни с кем. Всегда видно — где кок?! Даже в баню пойдешь — не ошибешься… Просто он — настоящий добротный парень. Про таких еще говорят: хорошего человека должно быть много. Как сам представился: — Константин из Севастополя — Героя, с большой буквы! С легендарными жителями и победной историей.

Костя хотел еще порассказывать — в том же духе, но уловив взгляд командира, сообщил: — После расскажу, подробней. Не все карты сразу.

Да с таким коком, — подумалось нам, — плавать можно долго и приятно. А еще полезно.

Вот как начиналась действительная подводная служба…

12

В команде стало шестьдесят два человека; поэтому в Центре нас больше не называли новичками — все стали матросами, о которых заботятся старшие братья. Ведь никто из них не сердился, когда мы иногда еще путались в выполнении команд. Каждый понимал: он точно также начинал службу.

Вот после очередного занятия, старший преподаватель Цикла практической подготовки Дмитрий Светлаков; поправив на своей не маленькой голове, ничуть не мизерную фуражку, поучал молодежь:

— Слава Богу, что на суше. Учитесь и когда-нибудь научитесь.

Тут откровенно расстроившись, Юра воскликнул:

— Да мы уже столько учимся, что все перемешалось. Непонятно, что ждать впереди. К чему готовится? Я уже не врубаюсь.

— Правильно, поначалу так со многими бывало, — согласился опытный педагог.

— Все нормально. А если хотите узнать, к чему готовиться?! Могу помочь: Эти тренажеры, позволяют физически ощутить любое правильное или неправильное действие экипажа. Сами видите: все прозрачно, ничего не скрыть. Правильно поступаете — живете и плывете дальше. Нет — погибаете условно. Пока условно! Начиналось обучение, как вы уже поняли, по отдельным специальностям. Теперь вот, на втором этапе: отработаем действия в группах и полном составе экипажа. Ну а после, организуем контрольные занятия; в ходе которых будут вводиться и неисправности: заклинки рулей и отказы движителя. А также: изменение гидро, метеообстановки без предупреждения. Одним словом так, как это бывает в жизни. Затем, в классе прохождения узостей, при маневрировании прохождения фарватера; боцманская команда набьет навыки первоклассного вождения. Зайдете в бухту в штиль и в шторм, с ветром и вперемешку с приливами — отливами.

Юра сразу открыл рот и только потом прошептал: — Серьезно, черт побери.

В общем, на тренажере “Восьмерка”, впервые почувствовали качку. Также на себе испытали резкое погружение на глубину и медленное всплытие. Просто погружаясь с дифферентом в тридцать градусов видишь, как почва убегает из-под ног.

— Оборудование в классах, как на самой “Алросе”. Поэтому, запоминайте, — подсказывал старпом, Дмитрий Владимирович. Он часто сам брал обязательства — заниматься с молодёжью дополнительно; когда другие офицеры уставали или шли отдыхать.

Затем, снова боролись со стихиями в отсеках. Командир Рижский учит не пасовать, перед любой опасностью. Раз за разом отрабатывая “вводную” по борьбе за непотопляемость подлодки, доводил действия отсеков до автоматизма. Поэтому, даже легко стало: как в борьбе с поступлением забортной воды — заделывании различных пробоин корпуса; так и в тушении возгораний различного характера. Валерка уже хвастался по телефону кому-то, что так наловчился, будто делал это с самого детства. Обычно, после таких вечерних разговоров перед сном, Юрка шутил:

— Это тебе брат Валерий, не кило орехов расколоть головой. Тут думать надо.

Соглашаясь, Валерка отвечал:

— Понятно, земеля, что требуется две головы. Одна для расколки орехов, вторая чтобы съесть их.

Короче, хоть уставали по-прежнему, но все больше смеялись друг над другом, не давая заснуть. Наверно повторюсь, что команде понравились. Всегда втроем — всегда вместе. Друзья, одним словом. Но и ошибались нередко… Так, однажды под вечер старпом приказал принести весло. Юрка пропал на минут тридцать… Явился хмурый и говорит шепотом — постоянно оглядываясь:

— Вот, ели-ели свистнул с резинового плота, в нашем бассейне, — протягивая алюминиевое настоящее весло. Дмитрий Владимирович сперва онемел, и закусив губу чтобы не рассмеяться и не обидеть матроса, объяснил:

— Да уж… Иди быстрее, отнеси назад. Весло у подводников — ложка. Мне в посылке прислали домашнее. Так что, берите все “весла“ и ко мне по очереди. Ты первый!

Прошел еще один месяц, начались экзамены: С утра, разместившись по своим отсекам, подсознательно ждем. И вот, на условной глубине сорок метров, звучит тревожный прерывистый звонок. Это значит: На борту “ЧП”.

— В пятом Электродвигательном, пробоина. — По громкой связи сообщал вахтенный. А пока докладывал, под напором невероятной силы поступала ледяная вода(!). Ее кстати, теперь охладили до четырех градусов; чтобы команда привыкла и не боялась настоящей. Но, несмотря на правдоподобность, течь была устранена. Зато в соседнем четвертом, начиналась борьба с огнем…

Так, в специальной камере имитирующей Дизельный отсек — мы проводили очередную тренировку по борьбе с пожаром. С фактическим применением штатных средств пожаротушения, в том числе: c новой системой ВПЛ (воздушной пенной лодочной); которая позволяет ликвидировать возгорание горюче — смазочных материалов своими силами.

— Поступление забортной воды в пятый отсек прекращено. Личный состав с “вводной” справился. Общая оценка — хорошо. Норматив выполнен. Замечаний нет. — Доложил командиру капитан третьего ранга, Иван Яблонский.

Рижский одобрительно кивнул. И наш командир БЧ-5 добавил:

— В четвертом пожар потушен.

Командир лодки снова: — Хорошо! Что соответствовало оценки “Хорошо”.

После экзамена, Рижский повторно выстроил команду. А осмотрев каждого, в который раз повторил:

— Надеюсь, подобные навыки не пригодятся. Но морская стихия не прощает ошибок. Поэтому, завтра все повторим. Закрепим так сказать, хороший результат. И пожалуйста, не забывайте слова нашего героя Магомеда Гаджиева(!): “Нигде нет такого равенства перед смертью, как на подводной лодке; где все побеждают или погибают!“

Следом, Рижский оценивал команду электронавигационной боевой части. Ее инженер, старший лейтенант Владимир Семенов — с боевым значком на груди: “За дальний поход”; поправляя пилотку, доложил:

— Приступаем к отработке всплытия и погружения. А также оттачиваем маневрирование, в зоне активного судоходства.

Нам стало понятно: Движение — также одна из самых нелегких задач на лодке. Ему учатся всегда, учитывая ограниченность в средствах наблюдения за водой. Просто не посмотришь в окно и не выглянешь в форточку — разведать, куда же плыть?

Еще уяснили, как гидроакустики совершенствуют мастерство: о том, что скрывает море, никто лучше не знает. И то, что для простых подводников шум; для них — подробная информация: прошла стая касаток, или приблизился боевой корабль. Также штурманская группа, во главе с самим командиром отработала: атаки на одиночные надводные корабли, поиск ударных групп и контратаки подводных лодок. Всегда рядом находился и судовой врач. Этот профессионал высочайшего класса, помимо терапевтической помощи может сделать любую хирургическую операцию. Для этого: как на подлодке так и в Учебном центре, имеется все.

— А то представляете? Надо в атаку, а у кого-то аппендицит или аллергия? — объяснял эту незаменимость врач. Но если кто сомневался, шутя предлагал:

— Хотите обрезание сделаю, или зуб выбью?

Следом, побывали в тренажере: “Центральный” пост, где стоит настоящий перископ; в который увидели смоделированную надводную обстановку.

Далее, на завершающем этапе, экипаж “Буки — 871” приступил к выполнению нормативов по одеванию спасательного снаряжения. Научились выходить из отсека — убежища, через спасательный люк “Тубуса”; а затем, и через торпедный аппарат первого отсека. Хотя сначала вообще непонятно было: как в спасательном костюме, пролезть через торпедный аппарат, предназначенный для торпед? Ведь диаметр их: полметра. Но к моему удивлению, пролезли все… даже кок Костя. Главное, не забывать продуваться: Сначала выравниваем давление, повышая его до забортного. Делаем зевательные и глотательные движения, чтобы не получить баротравму уха. А затем, с чистой совестью — на свободу, вперед и вверх, к счастливой жизни.

Ну и напоследок: в бассейне, проводилась тренировка по посадке в надувной спасательный плот: “ПСН-10”. Он, словно маленький кораблик красного цвета — который, должен стать домом, терпящим бедствие подводникам. Но это: не дай Бог!

Следовательно, спустя второй месяц, практические навыки проверял уже начальник Центра. Внимательно наблюдая за действиями экипажа, давал “вводные” экзаменуемому Рижскому. Например:

— Подлодка обнаружена условным противником, облучение РЛС. Ваши действия, командир “Буки — 871”?

Наш командир, помощник, боцман и механик мгновенно приняли решение о срочном погружении. Рижский отдал команду:

— Боевая тревога! Боцман, ныряем — срочное погружение.

В это время, имитаторы включили подвижный пол. Но штурман проложил путь, подлодка ушла от возможного преследования. А облучение “РЛС” — это работа радиолокационной станции. Чтобы Вы знали: то самое устройство, что измеряет время отражения излученного импульса от объекта и пеленг этого объекта. Говоря по-русски: подлодку засек корабль, или противолодочный самолет. Поэтому лучше успеть смыться, пока не закидали глубинными бомбами или не пустили самонаводящиеся торпеды.

Только Рижский скомандовал:

— Всплываем под перископ! А затем, после визуальной разведки обстановки: — Всплываем!

Как прозвучала новая “вводная”:

— Заклинило рули подлодки!

И ремонтная бригада в красно — оранжевых спасательных жилетах, кинулась устранять неисправность; пока лодка условно находилась на поверхности. Таким образом, все или почти все возможные варианты событий, обновленная команда “Буки — 871” прошла успешно.

13

Экипаж к нам полностью привык, и уже без десятерых новых, стал бы неполноценным. Командир БЧ-5 и непосредственный начальник Дизельного отсека Иван Андреевич, также называл меня “Удачным”.

— Вот, например, — говорил он: — Утечка масла одного работающего дизеля, во время работы. Что будешь делать, матрос “Удачный”?

— Что делать?! — отвечаю, беря пример с него. То есть каждое слово взвешиваю и хорошо продумываю, прежде чем называть.

— Сперва, необходимо срочно долить масло и переключится на второй дизель. А на первом, устранить утечку. Поняв причину, пытаемся отремонтировать. Следим за температурой охлаждения работающего двигателя. Строго следим за наличием загазованности в отсеке и периодически вентилируем.

Дошло до того, что по звуку мог определять нормальную и ненормальную работу дизелей. Стали ремонтироваться, и что называется “На ходу”. Только в следующий раз, командир отсека по новой валит:

— Не запускается дизель, ваши действия матрос?

И начинаю раскладывать по полочкам, находя причину — единственно надежным методом: исключением тех возможных неисправностей, что уже проверил.

— Все-таки коллектив у нас мировой. Какая там дедовщина? — отвечаю на звонок Маме: — Наоборот, старшие всегда подскажут, если чего-то не так.

Еще спрашивала: — Как это, больше месяца в походе, на нескольких метрах длины, одни и те же люди видят друг друга? Надоедают наверно?!

Но я уже знал и объяснил:

— Мы — один организм. Где все подводники — его части, выполняющие определенную работу. Соответственно, без одного любого, не будет целым и здоровым. Попросту: левая рука видит правую всю жизнь и не надоедает. Даже наоборот, вместе им легче и все подвластно: работать и отдыхать. Поэтому, если вдруг какой-то орган станет чужд организму — сам отомрет. Как когда-то хвост у первобытного человека. То бишь, уйдет подобный подводник из команды. Отсюда у нас все веселы и не обижаются друг на друга. Ведь от работы любого из офицеров или матросов, зависит жизнь других ребят и всего корабля. Вот так Мама.

Да, так и были мы не разлей вода. Как братья. Валерка — вечно загорелый якут, Юра — блондин, почти что альбинос. И я светлокожий, но брюнет. Ну, точно команда России. Если куда-то посылали — то непременно, всех троих. А если один из нас шел, то и оставшиеся догоняли — было весело. Но в выходной — воскресенье, собирались всей командой в большом зале. Это командир Рижский придумал. Чтобы не только на службе дружили, но и в быту сливались в целое: сборную команду.

В такие часы, я в шахматы с офицерами приноровился играть. Юра оказался гитаристом. Играл как Бог или почти Бог, что в конечном результате схоже. Как говорит старпом: — Настоящий композитор.

Валерий в нарды рубился. Ну а Колька от телика не отходил: фантастику или боевики, мог лицезреть вечно.

Командиру лодки Станиславу Владимировичу, я всегда и неожиданно проигрывал. Зато выигрывал часто у боцмана, блондина Алексея Васильевича Ронова. Что с неизменно закатанными рукавами тельняшки, медленно переставлял фигуры по доске. Боцман играл хорошо, но мне почему-то везло. И Алексей только смеялся да краснел, под хохот — дружеский конечно, всего офицерского состава.

Затем, Юра меня приобщил к гитаре. Первые четыре аккорда я исполнил именно там, в учебном центре Обнинска. Песня, с которой начинают осваивать гитару: “Напиши”. Чисто солдатская и матросская.

- Вы знаете, что это означает? — Шутил тогда Юра, — То, что Вы матрос “Удачный”, не полностью медведем в детстве задавленный, по части ушей. А оказывается, слышите звуки. Только тренироваться надо и учиться дальше. И слух будет, что надо. Станете слухачом.

Поэтому, шестиструнка из Красной комнаты, вечерами редко стояла без дела. Вот и устраивали подводники: то шахматные турниры в выходной, то в будничные музыкальные номера. Хотелось же вечерами расслабиться, после тяжелого учебного, “Приближенного к боевому, — как сказал Валера, — учебного дня.

Но однажды — наблюдая за победной игрой черными фигурами командира с замом Подлякаевым; я услышал этот предопределяющий разговор.

— Закончим учебу и сменим вернувшихся с похода. Тем более, — рассказывал Станислав Владимирович: — Активизировался условный противник, ведь олимпиада на носу… Сколько лет страна готовилась, а “эти” могут сорвать, придумав на воде пакость.

— Интересно, — подумал я, — кого он имеет в виду? И для кого, — как выразился командир, — придется повторно устроить учения.

— Учения по всей видимости, будут грандиозные. С надводным флотом и поиском субмарин противника, — ставя шах, предположил командир.

Устав защищаться от постоянного нападения черных всадников, зам. положил своего короля на бок и покорно выдал: — Сдаюсь, товарищ капитан второго ранга.

И соглашаясь c мыслью командования, подтвердил:

— Понятно командир, по ТВ все время Киев показывают. Люди палатки поставили. Одни за дружбу с Россией, другие нет. Что-то непонятное у украинцев? Но нам то что? Нас ведь это не касается.

Я затих. А сам думаю: Не какую тайну не подслушал? Но с другой стороны, я такой же подводник как все!

— Разрешите вопрос, — все же решаюсь спросить, обращаясь к Олегу Анатольевичу. Он, складывая фигуры разрешил: — Давай матрос “Удачный”, только быстро.

— Я украинец по паспорту, но считаюсь русским. Так как же можно было разделить одних и тех же? И второй вопрос: что американцы лезут к украинцам, зная, что они также русские. Настроить хотят против?

— Вам товарищ “Удачный”, надо меньше ТВ смотреть — глаза не портить, — улыбаясь и как всегда с шуткой, ответил он. И тут же пояснил:

— Это другое государство, вот и пусть живут как хотят. Лишь бы нас не задевали бортами.

Однако командир Рижский поправил:

— Знаете матрос, украинцы тоже разными бывают. Одни например: с нацистами боролись, защищая землю. А другие — “бандеровцы”, воевали за Гитлера — убивая своих. Прислуживали шкурники, делая что прикажут. Вот пока гибли наши граждане, им дозволяли жить.

Я, пожимая плечами определил: — Больные наверно. Если с врагами сотрудничали.

— Еще как! Ну ничего, история все расставляет по местам. Мы одно целое. Сам также считаю: Я русский и такой же украинец, как ты украинец — русский. Поскольку сперва, одна страна была: Киевская Русь. Только затем Российская империя, — подтвердил Рижский.

— Так точно, — я соглашаюсь — как всегда с командиром. Но Олег Анатольевич поморщился. Было понятно, что политика, это все-таки не его конек.

В общем, незадолго до Нового года, то есть девятнадцатого декабря; первый экипаж “Алросы” сдавал выпускные экзамены. Все получили “Хорошо”, а некоторые опытные моряки — подводники, подтвердили знания на “Отлично”. Они то и получили из рук командира Центра значки: “Отличник боевой подготовки”.

Я радовался, что и мой командир БЧ-5: Иван Андреевич, был в их числе. Тем более что мы: Юра, Валерий, и я — Сергей “Удачный”, получили на своем первом экзамене: “почти что отлично”. Это, со слов командира Рижского. Остальные ребята — новобранцы: “твердую четыре”.

— Поэтому, — вызвав нас троих, объяснял Рижский: — Вашу “святую” троицу, я забираю в действующий состав: так быстрее закончите обучение. Тем более знаю, что везде втроем: куда один, туда и двое. Выручаете друг друга. Это называется “Командный” дух — на подлодке это главное. Мне нужен электрик, дизелист и матрос трюмных систем… А оставшаяся семерка продолжит учебу, до окончания полного курса. Нам несчастные случаи не нужны. Примерно через месяц отдыха, прибудет второй экипаж подлодки. Вот и войдут оставшиеся в этот состав.

В общем, расставались мы c земляками — якутянами, скрывая редкие мужские слезы. Как говорится: Жизнь продолжается. И самое интересное в ней по-прежнему, ждало впереди. Только мы не заморачивались, а просто жили, учились и мечтали о простом человеческом счастье.

14

На следующий день, вернее его ранее утро мы — выспавшись по пути и пройдя пограничный контроль, оказались в родном Севастополе. Где конечно, стало жарковато — в нашей-то форме. Она и для зимы была теплая, а здесь и подавно: властвовала ранняя осень — это по якутским меркам. Только привычная паутина, давно пролетела… Плюс, было вот что: Молочно-дымный коктейль, сберегший ночью людей совместно с творениями — строениями, укрыв от любого недружественного сглаза; неспешно исчезал. Вот вдыхая любимый морской запах — благодаря тому, что железнодорожный вокзал расположился рядом с бухтой “Южная”; командир Рижский приятно ахнул: — Ээхх!…

Причем одновременно, со второго пути в это время отходил состав. Так что “Прощание Славянки” — марш всех отъезжающих севастопольских железнодорожных отправлений; в этот раз не обрадовал команду.

— Однако, как-то… Тревожно, что ли? — отметил старпом, трехмесячное отсутствие команды.

— Командир, кажется люди задумчивей?! Видимо, передают друг другу ужасы Киева, — добавил он, когда экипаж грузился в поджидавший автобус.

А еще Юрка, стараясь найти место рядом с офицерами; робко спросил:

— Товарищ старший помощник, разрешите вопрос?

Дмитрий Владимирович и так всегда помогал, словно второй “батя”; поэтому, уже привычно кивнул: — Мол, валяй матрос, не имей привычки стесняться.

— Мы разве не братья? — Юра смотрел не мигая.

Не зная теперь, что ответить, старпом решил отшутиться:

— Братья конечно. Но с их продажным руководством нет…

— Как это? — Юрка не отставал, а автобус уже въехал на Днепровский мост: — Они же говорят, что дружеские отношения, — активно жестикулируя, он подтверждал то, что слышал в последних новостях.

— Да. Говорят одно, а на деле поощряют нацистов, — старпом, в доказательство своего отвращения показал кулак в окно.

Тут вмешался командир, объясняя:

— Похоже, что руководством дирижирует запад. Фонды Сороса, Рокфеллера и Ротшильда.

Старший помощник согласился:

— Верно. А помнишь Станислав Владимирович, как приходили поезда ‘’Дружбы’’, организованные депутатами верховной рады? Это когда напротив штаба Черноморского ВМФ, нацисты выставили макеты виселиц и гробов. И потом…, охраняемые украинской милицией(!), с барабанами маршировали по городу. Пугали горожан — родных севастопольцев.

Теперь и Рижский рассмеялся. Оценил небо в окне, объяснил:

— Севастопольцев напугать?! Прапрадеды в первую защиту: в девятнадцатом веке защищали город. А ведь именно тогда, страны-хозяева теперешних бандеровцев выдумали решать: где нам жить? Затем дедушки во вторую, в двадцатом веке от Гитлера защитили: это когда он придумал, что только арийцы должны жить. Якобы, когда-то была земля готов. Только здесь никогда не было нацистов…, были скифы. И все россияне, имеют частичку от них. Затем, наши окрестили Русь; и славяне поселились навсегда. Вот с тех пор живем дружно с крымчанами, татарами и греками. Да и всеми остальными нашими братьями. Так что, эти папуасы-бандеровцы — ничто.

— Точно!! И если бы украинская милиция не охраняла тогда; горожане усадили бы всех вниз головами в вагоны, и пинком отправили вспять, — подтвердил старпом.

Юрка, вернее вся наша сидевшая неподалеку якутская тройка, открыла рты… Поскольку проживая в глубинке России, не знали: как все тут серьезно.

— По телевизору, такого не говорят, товарищ старший помощник, — высказал общее мнение Валерий.

Даже командир краснел воспоминаниями, и стараясь пересилить эмоции — объяснил:

— Не говорят… Ну и что? Разберемся. Мы подводники. Народ русский и украинский за нас.

Таким встревоженным “Батю”, матросы никогда больше не видели. Было понятно, как он переживает за судьбы России и Украины; за судьбу своего Севастополя и всего крымского народа. Но Станислав Владимирович взял себя в руки. Думаю: даже пожалел, что разоткровенничался со старпомом на виду. Потому что командир скомандовал, уже полностью контролируемым голосом:

— Приехали, за мной хлопцы. Можете расслабиться, мы дома.

Так быстро добрались до 247 — го отдельного, Констанцкого ордена Ушакова, дивизиона подводных лодок Черноморского флота. И хотя повторюсь: было рядом с вокзалом; даже у молодых появилась усталость. Но не физическая — от дороги, а моральная — от здешних новостей.

Зато в части с нами здоровались — замедляя ход, все встречающиеся. Также мирно приветствовали команду окружающие старинные здания, что веками служили России.

— Посмотрим, — подумал я, — куда мы попали. И что за нацисты такие? В двадцать первом-то веке!

Только Валерка, толкая в бок левый, защебетал:

— “Удачный”, ты понял,… гробы. Это как?

— Слышал, — отвечаю, отмахиваясь — не зная, что еще сказать. Только Юрик переиначил:

— Вот и хорошо, что гробы приготовили.

— Почему? — переспросил Валера.

— А чтобы нам для них не тратится, — отчеканил он.

И продолжал объяснять:

— Пусть только сунутся — тогда узнают, что значит якуты и сибиряки. Да у меня дед тут в Отечественную победил. Как я теперь, ну потом когда то, когда встречусь с ним, — он указал в небо.

— Ему в глаза смотреть буду, если отступлю. Да я за деда, всех нацистов отсюда выгоню. Это наша, российская земля.

Наступила пауза, повлиявшая на общий ход. Потому что вся команда, не сговариваясь остановилась; не ожидая подобного от молодых. Но все же, одобрительно закивали, видимо соглашаясь. Только обернувшийся командир пожурил:

— Товарищи подводники, в России все по закону. Помните: верховенство права! Виновных наказывает суд, а не мы — обычные граждане.

В общем, оказались на входе в старинное здание. От перемены ли климата, или от родного воздуха; но разыгрался неплохой аппетит.

— Сейчас бы поесть, товарищ старший помощник? — Словно читая мысли и в тоже время мечтательно — вопросительно посмотрев на старпома, предложил Юра. Командир одобрительно кивнул, и мы зашли.

Все-таки это удобно, когда столовая располагается на первом цокольном этаже казармы. К слову: людей было немало. Это и понятно: восьмой час. Одни служивые вставали, другие подходили, присаживаясь за деревянные столики. Мне стало ясно, что военная часть общая — кушали разные: с разными формой и знаками отличия.

— Вот так, превратились в сухопутных подводников, — рассмешил Валерка, пока рассаживались за столы. Наяривая кашу и в то же время иногда теребя нержавеющей ложкой кусок жареной камбалы, он как бы проверял: настоящая или нет.

— Тут все стоящее, и люди наши, — сделал он вывод: — Мы же в русском городе-герое.

Далее, после сытного завтрака — довольные, что вернулись; экипаж “Буки — 871” выстроился на плацу совместно с другими подводниками дивизиона, имени легенды: адмирала Федора Федоровича Ушакова. Однако теперь, началась чехарда.

— Из-за этих олухов, — которых так обозвал старпом.

Просто парни взвода охраны, намеревавшиеся встать рядом; безуспешно пробовали сие осуществить. Из-за чего(!), мы не помещались в полноценные две шеренги. Однако сориентировавшись и прикрикнув на таких соседей — привыкших стоять тут пока “алросовцев” не было; любезно сдвинули, выровняв общий строй.

— Я командир дивизиона, Варачкин Анатолий Геннадьевич, — представился стоящий напротив офицер. Он был выше среднего роста, с темными волосами и будто горящими глазами.

— Для пополнения, или тем кто-то забыл, отсутствуя временно. Напоминаю: Дисциплина и еще раз Дисциплина!

Ему видимо не понравилась эта возня — на построении. А мы, увидев впервые, да еще и таким строгим — автоматически затаили дыхание. Просто в доказательство профессионализма, на его груди блестело немало наградных пластин. Это значит, — понимаю, что и медалей заслужил c десяток. И это в мирное время! Значит — он не простой, обычный штабист, а сверхопытный боевой офицер.

— Сегодня, — Анатолий Геннадьевич говорил громко, однотонно и уверенно, — с курсов вернулся первый экипаж “Буки — 871”. Это хорошо. Вовремя. Также отмечу, что к нам поступила очередная партия молодых матросов. Это тоже хорошо…

И уйдя в себя на мгновение — возвратился, став веселее и продолжая несколько иначе:

— Когда мы развиваемся, мы растем! А если не растем, — как сказала одна великая Пара: Если не растем, то мы падаем! Поэтому, кто не знает, да еще и забыл? Я хочу напомнить: В Севастополе, в разное время располагались: от 47 до 61 подводной лодки; выполняя различные задачи, по обеспечению сохранности границ, — тут он не смог удержаться и разочарованно выдохнул.

— А пока, в строю только “Алроса” и на ремонте “Горьковский комсомолец”. Но даже с этими силами, мы должны и сможем обеспечить защиту государства в Черноморском регионе. Вот так.

— Ребята, — видимо комдив обратился к нам, к молодому пополнению.

— Служите честно. Набирайтесь учебного и жизненного опыта. Ведь ваши старшие товарищи, всегда подскажут. Знайте: Именно наша лодка поставила рекорд в масштабе всего ВМФ, сумев восемь раз(!) завоевать переходящий приз по торпедной атаке. Таких грандиозных результатов, не добивалась ни одна дизельная подводная лодка, за всю историю Военно-Морского Флота России! Эти победы ковались тут: в дивизионе, в учебных классах и в Центре подготовки, где вы уже приобрели профессию. Я сам раньше ходил на “Буки — 871”. С нее, вот ушел на эту должность. Поэтому, обязательно берите пример: для вас все дороги открыты. В нашей стране, повышения получают согласно знаниям и умениям, старанию и добросовестности. И не как иначе.

Даже здесь — в строю на плацу, было ощутимо: с каким уважением слушают комдива собравшиеся: ловилось каждое слово и акцент, поставленный перед паузами. Да и он, видимо коммуникабельный человек, по-простому беседовал с подчиненными. А подойдя ближе, осмотрел каждого из нас троих.

Будто женихов выбирает дочери, — так показалось мне.

— Хорошо, — подытожил комдив Варачкин. — Кстати, скоро прибудет и второй состав; можно сказать: Проведены все настроечные и ходовые испытания. Все-таки: более двух десятков лет прошла лодка без среднего ремонта; довольствуясь поддерживающими работами.

Рассказывая это медленней, командир смаковал каждое слово, получая ни с чем не сравнимое удовольствие. Словно действительно сам или дети его, приобретали или добивались чего-то важного в жизни. Так, по-отцовски Анатолий Геннадьевич относился к своей “кровиночке” — “Алросе”.

— Полностью решена задача измерения и контроля шумности, и параметров гидроакустического поля. Дана хорошая оценка защищенности от средств дальнего обнаружения. Выявлены и устранены источники повышенного шумоизлучения на ходовых режимах, — сказав это, он тихо шепнул:

— Слава Богу, “Принцесса“ опять новая. И можно тягаться с теми, кто рискнет…

Значительно повеселев — он уже не казался сухим профессионалом. И в подтверждении сообщил, по-хозяйски потирая руки:

— Значит так хлопцы, выбираем поросенка…

Тут уже и мы заулыбались, а может что еще заметили старого знакомого с бакенбардами: капитана Чижова, что когда-то отвез в Обнинск. Офицер встал рядом с Варачкиным. Комдив продолжал:

— Службам обеспечения проверить готовность к встрече “Буки — 871”. Начальнику штаба, проверить соблюдение Т.Б. при проведении учебных и вспомогательных работ. Приступить к выполнению своих обязанностей. Разойтись!

Весь день мы гуляли по территории и обживали новые условия. Просто казарма — походила не только на этаж общежития; но и на хорошую гостиницу, в три звезды.

Осматривая изнутри, Валера восторженно простонал:

— Чтобы я так жил! Всегда!!

— Плазма, стеклопакеты, евроремонт. Тренажеры, теннис, бильярд и библиотека. Еще фильмов целый набор, — сиди и смотри. Круче, чем в учебке. Не служба, а малина будет, — делал он вывод.

Я подумал и уже логично-привычно предположил:

— Видимо ребятки так устают, что здесь есть все чтобы возместить силы и немного отвлечься от суровой службы.

Мои друзья замолчали. И не сговариваясь, надолго задумались…

Однако вечером отошли. В общем, мы обнаружили отдельное сооружение: мемориальный комплекс. Видно было, что лежащие там цветы: розы и гвоздики — сегодняшние. Валера зачитал надпись на постаменте:

— В честь моряков, достойно защищавших нашу Родину в разные времена.

И тихо сказал:

— Да парни. Хорошо, что здесь служить будем. Постараемся, не подвести моряков — с прошлых времен. Они все герои.

И Юра, опередив меня, ответил за всех: — Заметано, друганы.

А в продолжении — перед сном возле бытовки, увидели комнату Воинской Славы. Где на стенах и столах размещались различные документы, фотографии, награды, макеты и экспонаты, рассказывающие о подвигах моряков — подводников.

Валерка снова зачитал первым:

— Первыми якутами ступившими на Севастопольскую землю, были воины Якутского, 42 — го пехотного полка; принимавшего участие в первой обороне Севастополя. А это, — добавил он от себя, — во время Крымской войны: 1853 — 1856 года.

Юра подхватил: — Сформированного из частей Селингинского мушкетерского полка. И спросил: — Интересно, а где это в Якутии?

Вот тут я неожиданно вспомнил — рассказал:

— Мама говорила, что и улица есть Якутская в Севастополе. Значит, все неспроста, а заслуженно.

— Вот так, большая страна Россия. И в ней героев не счесть…. Не то, что некоторые, — намекнул на нас Юрка.

15

На завтра как уже было сказано, возвратился второй состав. И мы впервые, вживую увидели Барышню — нашу красавицу “Алросу”. Подводная лодка стояла у пирса как бравый конь в конюшне: отдуваясь от пыли и солей дальних странствий. Тем более что тут не было высоких волн, вольготно гуляющих по морю. Именно они теперь хозяйничали в Черноморье, являясь основной характеристикой зимней марины. Однако, и связанные с этим порывы ветра на берегу, я словно загипнотизированный не замечал. Еще бы. Ведь было куда смотреть… Поскольку даже Имя, аршинными буквами здоровалось с обоих ограждений сходней; а черный и гладкий — словно леденец корпус завораживал, притягивая новичков. Так что, стоявшие у противоположных пирсов большие корабли и малые современные яхты; разумеется, были не интересны. По мне так вообще, бортовой номер “871” и собственное имя лодки, смотрелись не набором символов, а как именная роспись. Словно это Великая страна Россия, подобно знаменитому художнику — так обозначала автора шедевра. Да, в Севастополе любили подводную лодку. И каждый житель мог видеть, проезжая по соседствующей дороги: как возвращалась домой.

А сейчас, ее первый экипаж стоял в три шеренги; пока командир ввернувшегося — второго, докладывал Анатолию Геннадьевичу:

— Товарищ капитан первого ранга, командир дивизиона. Подлодка “Буки — 871” поставленные задачи командования выполнила. После капитального ремонта, имеет современное, минно-торпедное и ракетное вооружение. Экипаж здоров, материальная часть в строю. А после пополнения запасов, готов к выходу в море. Капитан третьего ранга: Виктор Петренев.

Только услышав: “Вольно!”, он пожал руку комдиву. И принимая из рук начальника штаба зажаренного поросенка на блюде, казавшегося до того свежим, что вероятно поэтому обложили дольками лимона — дабы не сбежал, улыбнулся. Оркестр сыграл привычные марши и как только закончил, словно по мановению невидимого дирижера встречающие, услышав разрешение налетели на вернувшийся экипаж. Теперь каждого, уже улыбающегося подводника, окружали детки и жена, или родители.

А как Вы думаете, Уважаемый читатель? Что может быть лучше для нашего моряка, вернувшегося от туда — чего никто не знает и никогда не узнает; чем встретить родных на пирсе? Правильно — ничего.

Свершилось, и после обеда троих друзей знакомили с лодкой. Мичман Иван Васильев, он же старшина трюмной команды — а по-дружески: Ваня; негромким загадочным голосом представил:

— Это Удачный, Юрий и Якут. Принимай красавица, они теперь наши. Заботься и не обижайся сильно, на первые ошибки. Ребята научаться, поверь “Принцесса”.

Мы открыли рты, а он, насмеявшись вдоволь, пояснил:

— Подлодка живая и все понимает. Будете относиться по-человечески, и она поможет. Ладно, не зависайте и не меняйте лиц, пошли по отсекам.

— Значит так, — наставлял Ваня, примерно через десять минут экскурсии, — Вы теперь сами видели. Все соответствует, как в учебке. Поэтому снова учите мат. часть… Командир БЧ-5 вскоре вызовет на зачет, где необходимо будет с закрытыми глазами сориентироваться: в своих отсеках, и на подлодке. То есть на словах объяснить, как пройти до необходимого места — от того, где находитесь. Это значит, потребуется назвать: сколько примерно шагов, сколько поворотов сделать, чтобы дойти: до камбуза к примеру. До станции управления главным электродвигателем и….. так далее.

— Нужного места, — подсказал Валерка.

— Именно, — подтвердил Ваня. — Все это на случай аварийной ситуации. Если потухнет свет, вы легко сориентируетесь на месте. И сможете выполнить команду в темноте и по памяти.

— Разрешите вопрос? — поинтересовался я. — Подлодка вернулась с похода, а тут такая чистота. Будто-бы в музей попали.

— Ну, существует большая приборка, перед возвращением. И выполняется всем экипажем. Если конечно, есть возможность и время. А то мало ли?! — он задумался и громко похвастался:

— Бывает некогда — трофеи делим, с потопленных вражеских кораблей.

В общем, через три дня, на зачете присутствовали: капитан второго ранга Рижский и командиры боевых частей. Сдали все — трое, хотя от чрезмерных стараний, я что-то напутал; так как увидел, что повеселели все проверяющие. А так уже было, когда от спешки в предложении что называю, непроизвольно меняю слова. Получается: смысл тот же — всем ясно, но смешно. Ох и велик наш Русский язык — все понимают. Универсальный, одним словом.

Вечером, вспоминая это, мы хохотали до упада. Как вдруг, Юрка стал серьезным и говорит:

— Слушайте парни, — и загадочно поманил рукой ближе. — Я тут узнал, что командир дивизиона, — как и наш Станислав Рижский, большие профессионалы. А комдив еще, когда-то в Атлантике с американцами в жмурки играл… и выиграл.

Ну что я мог сказать? Только показал большой палец вверх, — классно значит.

Однако учеба продолжалась: с утра подъем, завтрак и занятия по усовершенствованию специальности. Когда я оказывался в четвертом, дизельном отсеке, где по краям правили балом два дизель — генератора: ДЛ42МХ, по 1000 кВт. Силища! Валерка: в своем электродвигательном, в пятом отсеке, горделиво обслуживал главный электродвигатель основного хода: ПГ-141, мощностью 5500 лошадей. Только Юрик сначала хмурым ходил. Все бурдел под свой нос:

— Что я, словно крот под землей сижу; никто не видит?

Но наш командир БЧ-5, резонно объяснил:

— Так гордись матрос Гаран, от тебя все зависит. Если ты, что-то не сделаешь в трюме, мы не всплывем и не поплывем. Вся автоматика на тебе. Ты — почти что Бог лодки.

И Вы знаете, помогло. Юра снова стал нормально относиться к своей профессии. Напоминая при случае: Не место красит человека, а наоборот!

Так пролетела еще неделя. Когда наш Иван Андреевич приказал:

— По-быстрому готовим лодку и выходим — натовцы активизировались. Учения за учениями — под боком. Еще по телевизору, много чего показывают: в Киеве что-то готовят… Возможно, это связано с действиями американцев в регионе? Вот мы и разведаем, что замышляют. Надеюсь, все помните, что Олимпиада скоро?! Нам нужно быть готовыми, защитить страну — если потребуется.

— Разрешите вопрос? — спросил я, когда глав.мех затем, просматривал вахтовый журнал.

- А они не узнают, что мы наблюдаем? — Ведь спутники есть, с орбиты видно.

Командир БЧ-5 ответил очень быстро, причем, вообще не задумываясь:

— Товарищ матрос, если нужно — нас никто не заметит. А захотим чтобы узнали, запомнят надолго.

Вот такой у нас командир — оригинал, всей электромеханической службы.

Теперь, Вы наверняка представили себе быт подводников. Но для полноты картины, можно добавить: После обеда, у команды практиковался “Адмиральский час”; когда весь состав — кроме вахты, шел на берег и спал: час — полтора. Ну а после снова, продолжали учебную и материальную подготовку. Только вечером разнообразие — свободное время: делай что хочется. И уже затем, день заканчивался одинаково; Отбой: в двадцать три ноль ноль.

16

Через пару дней, в преддверии празднования Нового года; нас — молодых матросов, старший помощник отправил в город.

— За кое-чем…, и символическими подарками всему экипажу.

Так и сказал: — Возьми матрос “Удачный” в помощь, кто пошустрее.

Я спросил: — Юру Гаран, с трюмной команды. Разрешите?

— Да, знаю твоего друга, конечно. Назначаешься командиром группы: вот пропуска, деньги и список. Только обязательно вернитесь до шести вечера. Иначе,… — он задумался на секунду и выдал: — Посажу на гальюн, навсегда!

И вот новый факт: отвыкли мы от холодов и морозов Якутии. На носу январь, а температура в Севастополе плюсовая. Цирк. Хотя Палыч теперь хвастается, что привык. Это я так Юрку называю, как самого старшего из троицы. Для солидности, что ли: по Отчеству. Да и он не против: улыбается всегда кстати и не кстати. Ну, раз мне: “Удачный”. То я: Юр Палыч. А Валерку коротко: Якут. И все ровно.

— Все-таки, — скажу Вам, — судьба это еще та штучка. Гоняешься зачем или кем — то, и обязательно не получится часть. А иногда вообще никого не ищешь, сами находятся — не увернешься. Вот также произошло у нас.

— Юр Палыч, — интересуюсь, пока мы застыли у памятника храброму матросу Кошке. — Ты умеешь рисовать?

— Не, а зачем тебе? — отреагировал друг, рассматривая профиль героя.

— Ну как? — Отвечаю. — Мы же на море. Я вот, с детства мечтал увидеть Крым. А теперь, когда думать можно не только о службе, другая мечта напоминает… Когда-нибудь, обязательно научусь рисовать и писать маслом! Представляешь, как Айвазовский: Море и Корабли?!

— Тоже мне, маринист нашелся, — шутник Юрик, даже попытался натянуть мне шапку на нос. Но я то, все его фокусы знаю — начеку, вот и не вышло. И тогда, Юрка стал рассказывать, что не обязательно что-то делать. А здесь, — по его мнению, — у моря надо просто жить, получать удовольствие и не оглядываться назад.

Двинулись дальше: пока он рассматривал красоты бесснежного Севастополя — я раздумывал: Как это может быть?! Когда обычный человек — не волшебник вовсе, взяв белый лист бумаги или холста, простые краски и кисти, — в общем, обыденные и неодушевленные предметы; и выразив с их помощью мысли, наверно мечты да внутренний мир в придачу; в итоге, получает живую картину. Которую, вдобавок еще и каждый другой видит и воспринимает по-своему. Зачастую иначе, нежели планировал автор. Простой пример: шедевр Малевича — “Черный квадрат“. В нем каждый видит свое — что-то неповторимое. А это уже действительно чудо, настоящее чудо.

В общем, так увлеченно стал думать — задело, что ничего другого уже не замечал. А зря, ведь в Севастополе всегда есть на что посмотреть. Нет, я сейчас не о приветливых и жизнерадостных, способных прийти на помощь встречающихся людях. И тем более, не о слабой и в тоже время самой мудрой и красивой их половине, что совместно с какой-то своей внеземной походкой, проплывали встречным и попутным курсом. Нет, речь пойдет не о них. Я не замечал другого, возможно самого главного: царившего сейчас волшебства или даже колдовства, что окутывало зимнее побережье. А сюда входило: переменное мое сегодняшнее настроение, чудесным образом улучшающееся с выходами из облаков далекого светила; не холодный, попутный ветер — гоняющий в небе словно галок, откуда-то взявшиеся серо-белые газеты и близкое присутствие, практически за спиной каждого крымчанина духа — родного и сильного; само зарождение которого совпало с крещением Руси в древнем Корсуне — Херсонесе. Еще была колоссальная энергия нашей Победы, что хранится в недрах крымской российской земли и безвозмездно — совместно с вышеупомянутым неисчерпаемым духом, раздается вступившим на нее. Но конечно, есть ограничения: Она помогает в защите России!

Однако Юр Палыч, не особо разбираясь в высоком искусстве, просто взял да и прервал этот полет мыслей:

— “Удачный”, хватить летать. Грузиться пора. Скажи, мы будем залазить в этот троллейбус или другой подождем?

Так и “приземлился“. Пришлось. Просто выйдя перед самым обедом за ворота части, мы — шагая с горки, уже добрались до третьей остановки. А это, было порядочно. Я ведь сам, день-то большой и все еще купим, предложил погулять по городу. Уж очень хотелось знать, как родители здесь жили? Или еще: какие люди сейчас живут?

Так мы оказались вдвоем на еще одной, очередной остановке: “Автовокзал”. И именно в тот момент, когда к ней подошел синий электробус — троллейбус под номером N… Ну и зашли, благодаря внимательномуё Юре.

— Серега, это хорошо, что горсовет Севастополя разрешил морякам и военным ездить бесплатно. Поскольку мне на свою зарплату, хочется домой что-то купить. А так, катайся сколько влезет, — крутя головой как флигель, Юрка обучал тому, что узнал в части.

— Ну да, — соглашаюсь, не особо вдаваясь в подробности.

— Так что там со списком? — все-таки вспомнив, предлагаю сделать и Юре: о первоначальном назначении визита в город. А то вижу — друг уже все глаза проглядел: Сколько барышень в округе.

— Морячки, — завистливо присвистнул Юрка, не теряя надежды познакомится.

— Интересно, — спросил он, неохотно отрываясь от окна. — Правда, что у нынешних женщин хвост вместо ног, как в сказках у русалок?

— Ну да, дома у них хвостик лежит, в запасе. Когда собираются поплавать, одевают, — подтверждаю очень серьезным видом, правдивость сказанных и выдуманных слов.

Он засмеялся и тихо спросил:

— А у мужиков тутошних тогда, что есть в запасе? — Валяется запасной, кто или что-то…?

Теперь и я в очередной раз, поразившись Юркиным простым и добрым юмором, рассмеялся. Но отвечая, старался сдерживаться:

— У мужиков Юра, тут может быть все.

— Да? Серьезно?! — задумчиво произнес он, провожая взглядом очередную девушку. — Я тоже, теперь хочу все. Сразу и много.

— Так в чем же дело? — наставляю. — Давай отслужим и останемся. Хороший друг, — намекаю на него: Даже лучше своей руки. И Валерку заберем. Представляешь? Да мы — втроем, такой бизнес отгрохаем. Всех обойдем, потому что друзья. Кстати, у меня родители собираются обратно. На пенсии… А это уже скоро: Родина — говорят, зовет. Я это еще не понял…. Считаю, где ты живешь, там твоя Родина. И что значит, она зовет? Не полностью разобрался…

Юра, быстро соглашаясь — предварительно конечно, теперь по-геройски смотрел на часы. Что стоило неимоверного труда: ели оторвался от очередного объекта. А они — ходики, показали полдень. Вот и сообщил:

— Еще триста пятьдесят девять минут, ноль ноль секунд есть. Все успеем. Их бы посмотреть! И вообще…, — он показал пальцами двух рук силуэт девушки.

— О, — заметил теперь друг, крутя головой и по салону. — Смотри Серега, места есть сзади, пойдем, усядемся что ли?

Точность и обязательность — это по прежнему, его кредо.

— Эх, жизнь моя жестянка…, — запел матрос Гаран, осматривая пассажиров и еще больше пассажирок.

— Не, — отвечаю ему, призывая сдерживаться в общественном транспорте.

— Пусть бабушки садятся.

Однако, независимо от благих намерений, моя самостоятельная голова — без команды(!) повернулась в сторону — куда показывал Юрий. Ну конечно, не по поводу, что хотел присесть. Нет! А из-за звуков, что неожиданно послышались оттуда. Точнее голосов. И еще вернее голоса, одного единственного голоса.

Все дело в том, что всего в четырех-пяти метрах от нас, на задних сидениях троллейбуса, перед которыми и были те замеченные другом — свободные места; три девушки заговорили об учебе и предстоящем Новом годе. Перед ними стоял человек в большом черном пальто, но как только он направился к выходу; вот тут я и увидел ее. Или, сперва наверно почувствовал?!

Юра заметил — недовольно конечно, что я отвернулся и также посмотрел обратно — назад. Сразу предложил:

— Смотри “Удачный”, какие нарядные.

Добавив: — Двое. И мы два… Выбирай дружище? Какая твоя?!

Да, конечно, он как всегда был прав. По — своему. Из тех трех девушек — красавиц, что заметили на задних сидениях, две были действительно: нарядно одеты и по-праздничному накрашены. Я бы даже сказал: По-боевому. Только первая — что ближе находилась, была в будничном одеянии. И совсем без макияжа. Представляете, какой контраст?! Но самое(!) главное, Вы не поверите! Вся правда была в том, что отметил ее одну. Без макияжную. Вернее, сначала был голос. В меру мягкий, негромкий и спокойный. А еще: уверенный. Да, уверенный. Это только потом глаза, я увидел эти глаза.

— Ох уж эти манящие, прожигающие насквозь очи…

Когда посмотрела навстречу, ощущая нескромный мой взор; то словно теплом потянуло с берега. И этот “ветер ее”, казался предвестником счастья. Знаете, как бывает у моряков-путешественников?! Скитаясь-скитаясь по бескрайним просторам, долго и однообразно…вдруг увидят одинокую чайку. Вот тогда понимают скитальцы: к счастью, земля рядом. Просто от долгих странствий, заканчиваются силы и все ресурсы на корабле. Физические и моральные. Поэтому, встретившись с ней: предвестницей — чайкой, морякам становилось спокойно и умиротворено. Поскольку понимали: Все будет хорошо! Жизнь спасена и она удалась.

Вот точно так случилось со мной. Стало ясно: это тот самый, желанный добрый теплый ветер; который может подуть в спину, и в попутном направлении к дому. Моему дому. И что она теперь — самое важное! Все стальное: служба и вообще вся прожитая жизнь, как то мгновенно, оказывалось таким далеким, второплановым.

Да, это были именно те глаза, которые мечтает видеть рядом каждый мужчина. Чтобы смотреть в них, любоваться, а еще — самое верное: чувствовать взгляд. Да, именно чувствовать. Поскольку именно в них, при желании можно нырять и плавать. Но главное наверно… не потонуть. Одним словом, глаза цвета морской волны.

Зато Юрка, увидя мое непонятное и невольное смущение, решился помочь:

— Пойдем, познакомимся. Смелее “Удачный”. Удача любит смелых!

Что скажешь, Юра умеет найти нужное. Вот только я притормозил за плечо, вежливо: — Не надо Юр. Зачем мы им?

А сам пытаюсь понять и в голове воспроизводя, сравнить. Какой же это цвет?

— Синий, — не, зеленый — тоже нет. В общем, подтверждаю: это цвет моря. А в море как часто бывает; цвет самостоятельно изменяется: от светло-голубого, до сине-зеленого. И даже черного. Вот такая загадка!

— Слушай, — говорю Юре на ухо, а сам, маскируясь за ним наблюдаю за “морской глазкой”:

- Надо бы спросить, где выходить? Возле магазина или универмага какого-нибудь? Ну, чтобы свой список отоварить.

Мы начали вертеть носами в противоположные стороны, в поисках всезнающего пассажира; который, как водиться бывает везде. Только для этого, необходимо хорошенько пошукать. Поискать то есть. Вот в это самое время, эти девчата и встали. Но не втроем как сидели, а вдвоем. И цокая каблучками, двинулись к выходу — к передней двери.

Летящей походкой, к стоящим в проходе напротив прозрачных окон матросам; девушки прибыли практически мгновенно. Естественно, мы по-джентельменски расступились. А они, пролетая между зависли, и повернувшись назад, замахали ручками:

— Рина, а ты что, дальше едешь? Домой спешишь?! Пойдем лучше с нами, на новогоднюю фотосессию. Пофоткаемся, на мой — “Папин Никон”, — сообщала одна.

— Можно и на телефон, — слегка возражала другая.

Однако та, которая оставалась сидеть, и она же: с глазами моря. И которую, как теперь оказалось звали Рина, отвечает:

— Не, я хотела на “Муссоне” выйти.

Они разом: — До одеколона. Что там?

— Надо к Новому году купить…; и посмотрю еще, кое — что себе на будущее.

— Что?? — заинтересовались барышни.

— Секрет, потом расскажу, — пояснила Рина.

Девушки: — Тогда до завтра, подруга. Она: — Смотрите, завтра последние две пары перед сессией. Не опаздывайте как сегодня. А то напоследок, пару заработаете к празднику. Две пары, будет в довесок вашей паре.

— Да — да, — пропели девицы, искренне рассмеявшись. И видимо от этого вспорхнули выше, приземлившись только у выхода. Так как транспорт уже стоял. Юра, проглотив слюну, вдогонку бросил:

— Девчат, может с Вами пойти? Пофоткаемся? Я спец. Мы все можем и умеем.

- Ну, не удержался, — думаю друг мой. Понесло. Полетел как шмель на цветы… И меня еще за руку тянет — герой.

Однако оглядев невнимательно, барышни крикнули:

— Вы моряки, вам нельзя ходить. Плавать нужно!

И выбежали на воздух, наградив водителя монетами за проезд.

— Юр Палыч, — урезониваю я. — Не спеши. Нам еще рано…

Так и замерли, смотря теперь в разные окна. Он, разочарованно — вправо; а я, учащенно дыша и волнуясь — влево. Долго это было или нет — не важно; так как Рина тоже встала и прошла… мимо. Хотя нет, неверно. Она не прошла… А именно проплыла рядом. К выходу.

Лишь на мгновение подняв — когда поравнялась, и тут же опустив глазки. Словно перископ, поднимаемый командиром подлодки для разведки перед самым боем. Да, она все понимала и уже видела меня насквозь. Что тут скажешь…, эти глаза манили за собой.

— А разве такое возможно? В наше-то время! — Наверняка спросит рассказчика, не поверивший читатель.

— Не знаю. Наверно и сам бы не верил, если бы рассказали. Но так уже было. Я каким-то чудесным образом понимал: она приглашает за собой. Или все чудится, с непривычки? Да что тут говорить. Хотелось верить. Очень.

— А что бы Вы сделали в данной ситуации?

Мы естественно, вышли следом. Юрка только успел спросить, на мое красноречивое: — Вперед, навстречу счастью:

— Так что, уже выходим? Ты уверен “Удачный”, магазин тут?!

Ну что я мог сказать, кроме как: — Уверен, мой друг.

Хотя, конечно, отвечал не на этот вопрос.

В общем, первые несколько шагов были сделаны как во сне: отчетливо видел только косу, толщиной и длиною в свою руку; что покачиваясь в такт, заканчивалась в шапочке из серой пряжи. Волосы были: не то каштановые, не то светло — коричневые.

Короче, я только теперь понял, что прожив девятнадцать лет, до сих пор не узнал: Кто они? Это про женщин.

Знал только: что живут, что красивые. И что хочется иногда пощупать, поговорить и так далее… Но только это оказывалась совсем другая планета: мир со своими тайнами и башнями, драконами и принцессами. Закрытый, пока что для меня. Поэтому, зачем еще нужны после того как нацелуешься с ними по взрослому и без одежды, не понимал.

Да, именно так: настоящая Принцесса. Мысленно представил ее на белой лошади, с короной на голове и с распущенными волосами. Стало душно. В всегда свежем — независимо от времени года Севастополе, мне не хватало воздуха.

Юрка догоняя, недовольно переспросил:

— Так что мы вышли “Удачный”? Приехали, нашли? Так быстро?

— Приехали, — говорю. — Больше не надо искать. Все нашли.

Она, словно услышав на расстоянии, обернулась — посмотрев внимательно в нашу сторону. Я внутренне замер…, но — как ни в чем не бывало, девушка пошла дальше. Так и пошли теперь: молча и трое. Рина, я и друг Юра. Юр

Конец ознакомительного фрагмента.