Страна чудес. На алтарях

Сергей Гуляев (2024)

В недалеком будущем учеными совершен невероятный прорыв — открыт новый вид энергии, ставший магией. Летающие гравикары, заживление любых ран и лечение всех болезней, управление погодой и даже бессмертие. Вот только за всё надо платить, и не будет ли плата за чудеса слишком высока? Найдется ли тот, кто повернет прогресс вспять и вернет мир в прошлое?

Глава 8. О насекомых и не только

Глава 8. О насекомых и не только

Утро началось хреново. А как может быть иначе, если посреди ночи просыпаешься, и думаешь на что подписался, а фантазия услужливо рисует картины попадания на алтарь? В итоге заснул за пару часов до подъема, а проснулся от пинка и баса Лосяша: « подъем епта, попиздовали на работу! Нас ждут великие дела! А говностоки ждать не будут».

Проматерившись под нос одеваюсь в темпе вальса. В глазах резь, башка чугунная. Стабильность однако. Напоследок кидаю в карман несколько протеиновых батончиков — вряд ли удастся сегодня поесть что-то другое. Хотя при мыслях о еде желудок начинает протестующе сжиматься.

Напарника догоняю уже в дверях.

— Опять продрых, пожрать не пожрал, теперь будешь эту дрянь из насекомых хомячить весь день?

— Харррош, а? Не нравится — не жри, пол Москвы их жрет и ниче, глаза фасеточными не стали. Ты мне другое скажи, вот я понять никак не могу, Леха, откуда у тебя постоянно то картоха, то яйца свежие, то еще че? Чёт на нашу получку не разгуляешься так. Калым есть и молчишь?

— Ну так ты тоже про свой сервис не шибко распространяешься. А калым…. Лялька моя подмогает, у ней сестра в глухомани какой-то шкерится, так эт оттуда. Да и знакомые наши общие, спортсмены которые, помогут с голоду ноги не протянуть. Но про это сам узнаешь, если хвост не подожмёшь.

— Кстати, про спортсменов. — за время диалога успеваем спуститься по лестнице, и открыв дверь подъезда делаю глоток свежего морозного воздуха. Ну, насчёт свежего я конечно погорячился — вонь отходов, дым, запах жженой резины и проводки — но по сравнению с в хлам прокуренным и зассаным людьми и кошаками падиком многоэтажки неплохо.

— Так вот, за спортсменов. Сегодня к восьми надо мне смотаться на тренировку, прикроешь?

— Тренировка эт святое — ухмыляется Лосяш. — Базару ноль, прикрою, проживут наши трубы пару-тройку часов без тебя, но за тобой должок будет.

Смена проходит стандартно и рутинно, даже без жмуров в коллекторах и прочей радости. Потрепанная газелька не пойми какого из-за толстой коросты грязи и ржавчины цвета, но с эмблемой мосводоканала, бодро месит грязь, нещадно грохоча и чадя выхлопом, привозя нас то на прорыв, то на засор. И сегодня я был этому весьма рад — тупая, монотонная и тяжелая работа вымела из головы другие мысли, не позволяя охеревать от предстоящего. Под вечер удалось даже заскочит в кафешку и заказать с Лосяшем по порции доширака и стакану очень слабого едва жёлтого чая, единственным плюсом которого была возможность отогреть отмёрзшие руки.

К семи вечера распрощался с Лехой и направился в подвал, и без 15-ти уже стоял перед знакомой дверью. Немного постоял, вытер внезапно вспотевшие ладони о штаны и только потом придавил звонок.

На стойке в этот раз обнаружился Кузьмич собственной персоной.

— Явился-таки. Стой, не раздевайся пока, сейчас сразу и поедем.

— Куда?

— За вещами, которые помогут нам завтра. Да, кст, у тебя телефон с собой? — Кузьмич смотрит прямо в глаза. Нехорошо так смотрит, как на таракана в супе.

— Нет конечно! Отдал Лосяшу, сейчас катается вместе ним по маршруту. Он же ещё в первый день меня был предупредил чтоб сюда без него.

— Молодец. А теперь иди за мной.

Мы проходим в глубь подвала, и Кузьмич открывает невзрачную дверь, которую я раньше толком и не видел, закрывала ее гора барахла. За той обнаруживается слабо освещенная бетонная кишка, шириной в метр и высотой чуть меньше двух, без всяких признаков отделки. Метров 30, поворот, и снова дверь, потом короткая лестница наверх и третья дверь, на этот раз, похоже для разнообразия железная, в чешуе полуоблутившейся голубой краски.

— Стой, накинь плащ, — Кузьмич бросает мне дождевик, а затем внезапно приобняв, наваливается на меня сбоку.

— Выходим из подъезда, поворачиваем направо, там через три дома пивнушка. Не доходим один дом, опять поворачиваем направо, там за мусоркой стоит Бычок нам туда, понял?

— Понял.

— Тогда пошли.

Вываливаемся на улицу, Кузьмич шатает нас обоих, активно размахивает свободной рукой и несет какой-то бред.

— А я тебя говорю, Андрюха, кузнечик ее сожрал! Мне по пояс тварюга была! — о! В окно к Бабе Вале нашей заскочил — и сожрал! Неделю, нее, даже две недели её грыз, и хоть бы хны.

— Да харош, Стасямбра, какой к черту кузнечик, — решаю ему немного подыграть.

— Зеленый! Вот как, как… Кузьмич вертит головой — как вот забор тот!

— Так он же желтый.

— Ну так я тебе про это говорю, желтый гад. И в высоту мне по грудь. За ним потом флаер безопасносников прилетал, так оказалась он чуть-чуть дверь входную не прогрыз. Еще б день-два — и всех бы нас сожрало чучело арахнидное! На саранчефермах знаешь каких мутантов выращивают?? Наверняка оттуда сбежал!

Под такой бред доходим до почти добитого беспощадной реальностью Бычка-головастика с едва различимой эмблемой мосэнерго.

— Ты — в кузов, реще млять! — покрутив головой командует Кузьмич.

Цепляюсь за борт, отталкиваюсь от бампера и чьи-то руки проворно затаскивают меня внутрь и усаживают на лавку.

Когда глаза немного привыкают к полумраку, узнаю остальную компанию спортсменов. Я сижу между Расписным с ресепшена и Крокодилом, длинным, немного сутулым парнем, с которым пересекался на последней тренировке. Напротив двое ранее незнакомых мужиков под сорок и дрыщём примерно моего возраста.

— Нормалек всё, не ссы, все свои. Ща полчасика, приедем на место и картину обрисуют тебе, так что сиди спокойно, — ухмыляется Крокодил.

А я и сижу спокойно. Прикрываю глаза и считаю жопой все те колдоёбины, которые встречаются на дороге нашей развалине на колёсах.