Крым, вино и фантазии

Сергей Вячеславович Сунгирский

О море и мужчинах. О вине и женщинах. О любви и философии. О Крыме и крымчанах. С юмором и симпатией. Романтично и мечтательно. Рассказы.

Школьница

1

…Никогда не понимал людей, которые приходят на свадьбы своих бывших. Всегда считал это безвкусицей и дешёвой сентиментальщиной с мазохистским оттенком. Но…

…Видимо, в силу природной женской склонности к утончённому иезуитству, Лилька настояла на том, чтобы именно я отвёз её к брачному алтарю.

…Плохая то была идея. С самого начала я это предчувствовал…

…День её бракосочетания, для меня, с утра как — то не задался. Серый, туманный… настроение явно не располагало куда — то ехать. И, в особенности, на Её свадьбу.

Кофе убежал… Яичница подгорела. В ванной взгляд всё время цеплялся за Её вещи: зубную щетку, косметику, халат… Не стал рисковать, бриться станком. Елозил по фейсу электробритвой, мрачно глядя в зеркало. А тот, из зеркала, мрачно глядел на меня. И тоже елозил по фейсу электробритвой.

…Эту свою сверкающую побрякушку, что нынешние девочки носят в пупке, («пирсинг», кажется, называется) Она тоже оставила в моей ванной. Побрякушка лежала теперь у меня, на стеклянной полочке под зеркалом. Уже третий месяц — как. И сейчас, глядя на неё, я выключил бритву. Присел на край ванны. Память с готовностью вернула меня в тот день. Уже почти по-летнему жаркий, в конце весны, когда я увидел это пупочное украшение впервые.

Вспомнилось, как сидел однажды, майским днём, в машине, на какой-то улице. Ожидая нужного мне, делового телефонного звонка, размышлял про неповторимость весенней поры. От каждого её прихода человеки ждут новых романтичных поворотов в своих судьбах. И…некоторые ведь…дожидаются.

Машина нагрелась на солнце. Жарко.

Тут из двора школы напротив, на тротуар выходит стайка девочек — тинейджеров. Видимо, старшеклассниц. Фигурки стройные, пупочки голые… Проходят мимо меня. У меня стекло опущено, рука лежит на открытом проёме дверцы. Вдруг одна светловолосая коза от стайки отделяется, бежит назад, ко мне. Быстро — быстро треплет меня ручонкой по моему волосатому предплечью, как треплют кошку или щенка, и тут же, стремглав, убегает. Я даже сообразить ничего не успел. Только пирсинг в её пупке у меня перед носом блеснул.…Много уж чего, впечатляющего, за сорок с хвостиком лет, в моей жизни было! Но эта выходка случайной, дерзкой девчонки произвела на меня впечатление,…которое даже и сравнить не с чем!

Вспоминая этот эпизод после, пытался, всякий раз, снова воспроизвести в памяти то,…трудно описуемое состояние…неожиданного изумления и восторга. Высший эротический пилотаж! Три офигительных секунды…

От приятно — грустных воспоминаний меня отвлёк звонок мобильника. Звонила Она.

— Алекс, ну ты где? Едешь?

— Собираюсь. Сейчас выезжаю.

— Ну, давай поскорее! Я жду!

…На заправке обнаружилось, что деньги дома забыл. Пришлось возвращаться… Я намного опоздал. Она звонила мне ещё несколько раз.

2

У её подъезда меня уже ждала празднично одетая группа сопровождения невесты. Они сразу же взялись принаряжать, соответственно случаю, и мой «ниссан». Свидетельница — красивая, длинноногая. В очень коротком, открытом, больше похожем на маечку платьице деятельно распоряжалась процессом. Было довольно прохладно. И, глядя на её очень эффектное платьице я почти сразу запереживал за неё мысленно: «Холодно ведь тебе!». Каких только жертв не требует, порою, красота! Точнее, желание её продемонстрировать. Вспомнилась тут, написанная по схожему поводу, глубокая мысль Н. В. Гоголя:

«Декольте у дам были открыты очень глубоко. Мужчинам на погибель. И открывали грудь ровно настолько, что…дальше там уже никакой погибели не было. Но, между тем, заставляли думать, что именно там и сокрыта основная погибель».

(Цитирую по памяти. За дословность не ручаюсь. Но смысл — таков). Настроение понемногу возвращалось к обычному, добродушно — ироничному состоянию.

Наконец,…в открытом проёме подъезда возникла Лилька. АХ!!! Немая сцена. Привыкший видеть её то в джинсах, то в шортах, я и не представлял, сколь восхитительна она может быть в белом, свадебном платье. Бессилен найти какие-то особые, для описания, слова. А писать восторженные банальности не хочется.

Мельком, но цепко, Лилька глянула на меня. Видимо, визуальными свидетельствами произведённого эффекта осталась довольна.

Вместе со свидетельницей, Она села в мой ниссан, на заднее сиденье. Гости расселись по машинам кортежа. Поехали.

По дороге в загс она вела себя…как-то уж очень буднично. Болтала о всяких пустяках. Больше не со мной, а со свидетельницей в платьице — маечке. Словом, вела себя так, что и мне стало казаться несомненным: «То, в чём я сейчас участвую, — дело правильное».

А я, меж тем,…предался ностальгическим воспоминаниям в картинках. О тех трёх годах, что прошли, для меня, под Её доминантой. И под коими сегодня подводится черта. Хэпи энд. Причём, я…остаюсь за его скобками.

…Тогда, в мае, я потом несколько раз приезжал к этой школе. Сам не понимая толком, зачем. Хотелось увидеть снова эту светловолосую, дерзкую девочку. Для чего?! — Тоже не смог бы вразумительно объяснить. Даже себе. Останавливался подальше. Чтобы не тревожить, не пугать Её очередным своим явлением.…Но так больше и не увидел.

3

Моя встреча с Ней всё же произошла. Месяца полтора спустя. Но, совершенно случайно. И в совершенно другом месте. Впрочем, я не верю в случайности. Ибо, за каждой случайностью чувствую некую скрытую закономерность. Какую — то, интуитивно ощущаемую, логику событий. И наши желания способны на эту логику влиять. Мысль наша материальна.

…А в воспоминаниях плыли картины, события, череда эпизодов из нашего, совсем недавнего, общего с ней, прошлого.

…Тёплая июньская ночь. Выпускники всего города — на улицах. Празднуют окончание школы. Она, тоже — выпускница, ловит случайную попутку (меня), чтобы с подружками уехать по домам. (Меня она не узнала. Да и не запомнила, как после выяснилось. Вообще, тот случай был для неё — гораздо более рядовым, среди прочих Её выходок, событием, нежели для меня).

Ей дальше других ехать. Оставшись вдвоём, говорим о… Впрочем, в таких случаях совершенно не важно, о чём говорим. Важно лишь,…как говорим…

А, когда к её дому подъехали, я предложил ей поехать на набережную. Погулять, поболтать ещё. Она…согласилась. Даже охотно…

…А вот, солнечным утром, она бежит на первое, со мною, свидание. Стройная, в коротких шортиках. Сама, как утро, свежая и солнечная.

…Вот, поздним августовским вечером, я везу её домой, со своей дачи. Она рассеяна. Отвечает невпопад. А на лице…блуждающая улыбка и…отражение состояния приятного изумления. Она словно бы прислушивается к чему — то новому, нежданно проснувшемуся в ней. Мысленно она ещё там, на даче. Заново переживает всё, только что там происшедшее…

«Ох! — Забыть бы мне свет сумасшедшей луны!

Чтобы стёрся из памяти крик твой и шёпот»…

…А вот я, подъезжая к своему дому, ловлю себя на том, что с надеждой смотрю на свои окна: не горит ли в них свет? Потому, что у неё был ключ от моей квартиры. И появляться она любила неожиданно, без звонков и предупреждений. Что делало её визиты особенно волнующими и романтичными.

…Вспомнилась случайная встреча на улице с моей эксжёнушкой. Она откровенно пристрастно разглядывает Лильку. Как смотрят бывшие на тех, кто приходит после них. Потом, с весёлою злостью, не смущаясь её присутствием, выносит свой вердикт:

— Ну что тебе сказать?!…Хороша!…Сучка…

(И эта юная, начинающая стервозинка не остаётся в долгу, парирует: «Спасибо. Вы тоже…ещё ничего».

— Дамы! Брэк!)

А вот…последняя наша встреча.

Над нами — звёзды осенней полночи. Мы сидим в машине, на пустынном морском берегу. Давно уж я заметил охлаждение в её, ко мне, отношении.

И сейчас решил, наконец, внести в дело ясность. Спросил прямо: «Ты, похоже,…влюбилась. Да?» Она не ответила ничего. Но, по тому, как озарилось счастливым смущением её лицо, как она отвернула его, уткнулась в подголовник сиденья, всё, и без слов, стало ясно…

Сидели, молчали… А мой постоянный оппонент, мой внутренний «Я», пустился, по этому случаю, в рассуждения: «А чего ты ждал? Чуда? Отдыхай, Лёша!…Будь благодарен ей за то, что было, и…закончи этот свой жизненный эпизод красиво: отпусти её…»

Я довёз её до дому. После её ухода обнаружил на сидении оставленные Ею ключи от моей квартиры…

4

…После загса Лилька ехала впереди, в белом лимузине, с женихом. Рядом со мною, в мой ниссан, села свидетельница. Повернувшись вполоборота назад, она болтала теперь с гостями молодых. Теми, что ехали со мной, на заднем сидении моей машины. Меня в разговор не вовлекали, и я вернулся, тем временем, к своим воспоминаниям.

…Вот Она, босая, тихо бредёт по лунному пляжу. И лёгкая ночная волна позади слизывает с песка её следы. А ракушки, влекомые волной, что-то сонно шелестят ей вслед. И — неожиданный Её вопрос: «А ты меня замуж возьмёшь?»

–…Я ведь, — даже мамы твоей старше.

— А — при чём тут мама? Мама — замужем.

–…А тебе — точно — замуж за меня надо? Зачем?

— А ты…удобный. И ещё, мне безумно нравится, что ты — умный.

–…Спасибо за откровенность. Буду теперь знать, чем ценен. А мы с тобой…с ума не сойдём?

— А разве мы ещё не сошли? Мне, впрочем, это сумасшествие нравится.

А…как бы ты хотел умереть?

— Час от часу не легче. Что у тебя за вопросы сегодня?

— Просто подумалось… Недавно подружка рассказывала (не знаю: правда, или нет?): где-то, около Алупки, жил парень, местный дурачок. Он, каким-то образом, подружился с дельфинихой. Она приплывала к нему, когда он выходил к морю. Они подолгу плавали вместе. Или он на берегу сидел, она подплывала, и что-то они друг другу говорили, говорили… Каждый — по-своему. А однажды утром…его нашли мёртвым у своего дома. Упал с балкона. А её, тоже мёртвую, — на берегу. В тот же день…

–…Печальная история, да… А я предпочёл бы, когда-нибудь, покинуть этот мир, как Экзюпери: взлететь и…нигде не приземлиться. (Недавно слышал: якобы, какой-то, особо зоркий астроном разглядел, в одном из лунных кратеров, его самолёт. А сам Антуан…гуляет, наверное, сейчас по Вселенной с Маленьким Принцем. Рисует ему барашков в ящике, выпалывает с ним баобабы на его планете и рассказывает сказки на ночь его розе…

— А…как же я?

— А ты будешь меня тут вспоминать. Что мне оставить тебе, на долгую память?

–…Купишь мне ромашковое поле…

5

В реальность меня вернули внезапные крутые манёвры белого свадебного лимузина, шедшего впереди. Он резко метнулся вправо. И…вместо его кормы я, прямо перед собой, увидел прущий мне в лоб чёрный Опель.

…Видел прежде такие события со стороны. Протекают они во времени очень быстро. Ви-ж-ж-ж! — Бам-с! И всё. Событие состоялось. Одна — две секунды, не более. Когда же находишься внутри такой…острой ситуации, время как бы растягивается. Всё происходит, словно при замедленной киносъёмке. Помню, как крутил вправо рулём и…очень несуетно, при этом, думал: «Его полоса свободна. И чего он по встречной-то летит?!… Та-ак… От лобового удара, похоже, ухожу. Но сейчас въеду на троллейбусную остановку. Там люди. Надо выворачивать влево…» От моих неожиданных виражей ме-едленно кувыркнулась на правом сидении свидетельница в платье — маечке. Даже трусики на ней я разглядеть успел: узенькая чёрная кружевная полоска между ног. А слева я видел, как капот Опеля проплывает мимо меня. За миг до удара у меня ещё теплилась надежда: Разминемся?!…Бам-с!!!…Не судьба. Две длиннейших секунды наконец истекли. Событие состоялось.

Я остановился сразу, за троллейбусной остановкой. Впереди, метрах в двухстах, остановился лимузин. Выйдя из машины, увидел: опель стоит сзади, на проезжей части, у разделительной полосы. Из-под сработавшей подушки безопасности выбирается водитель, по виду — кавказец. К нему, мимо меня, от лимузина бежит Мишка, Лилькин жених. Он лишь на пару секунд задержался у моего ниссана, убедился, что никто в нём не пострадал.

Потом…из лимузина выпорхнула Лилька…

…Сначала она бежала ко мне, поддерживая руками подол своего белого платья. Затем…перешла на шаг…

Не понравился мне сразу этот шаг. Какая — то пугающая, отчаянная решимость была в нём… Потом я увидел выражение её лица, и…мой внутренний «Я», догоняя ситуацию, подсказал мне услужливо: «Ещё несколько шагов, и она…кинется тебе на шею»…

…Подозреваю: любимое развлечение судьбы, искушать людей такими вот…сюжетными зигзагами. Неожиданно, на ровном месте, вдруг сталкиваешься лицом к лицу с моментом истины. Точнее, с моментом неопределённости этой истины. Когда тебе предоставляется свобода (или…искус?) — принять решение, выбрать, внести определённость. Что выберешь, то и будет истиною. Но решение, куда маятник судьбы качнуть, надо принимать тут же, на месте, очень быстро. Как игра в русскую рулетку. Ошибочный выбор потом никто тебе уже переиграть не даст.

«Лилька! Марш в машину! Простудишься!» — испугавшись, заорал я.

–…Цок!…Цок-цок! — Простучали ещё, по инерции, её каблучки и растерянно смолкли. Она остановилась в трёх шагах от меня. Было видно, как меняется выражение её лица. С неё, как бы спадало наваждение. Конечно, она всё поняла. Момент был. И решение его, момента, мною только что озвучено. И он, момент,…уже прошёл. Постояв несколько секунд, она повернулась и пошла к лимузину…

…Вот он, выбор. Только что сделан. Этого и не заметил никто, кого это не касалось. А маятник судьбы получил соответствующий выбору импульс. И — не важно даже, что этот выбор делаешь, порою, не ты. Уже одного того достаточно, что ты позволяешь себя под него прогнуть. Время пошло от нового момента отсчёта. От момента невозврата. Она уходила, как уходят навсегда. В соответствии с этим выбором….

…И никто ничего даже не заметил…

6

Я вернулся к разбитому ниссану. Удар пришёлся по касательной. В левую сторону. Свидетельницу на переднем сидении била нервная дрожь. «Сп-па-асибо Вам за наши жизни!» — заикаясь сказала она мне. Такой оборот дела мною совсем не ожидался. Подумал с удивлением: «Я ещё и — герой в ваших глазах! А между тем,…как я-то вам благодарен! И тем, что ехали в моём ниссане, и тем, что стояли на троллейбусной остановке. За то, что вы все живы — здоровы. Даже…без синяков дело обошлось. Слава Богу!»

Около покорёженного опеля горный асс тупо мотал головой, в такт Мишаниным зуботычинам. Эта воспитательная экзекуция сопровождалась одобрительными возгласами населения с троллейбусной остановки. Нервы. Они только что испытали…острые впечатления, от нашей авто — корриды. В очень опасной, для них, близости.

Впрочем, как и большинство крупных людей, Мишка — человек великодушный. Успокоился быстро.

Позвонили. Вызвали ГИБДД. Там спросили: нет ли пострадавших? Получив отрицательный ответ, сказали: ждите. Это, скорее всего, означало: Запаситесь терпением. Ждать придётся долго.

— Чего делать-то будем? — обратился Миха ко мне.

–…Ну что тут сделаешь?…Вы езжайте. Мне гаишников придётся ждать.

Моих пассажиров, вместе с дрожащей свидетельницей, развели по другим машинам. Свадебный кортеж уехал. «Алексей Палыч! Обязательно требуй наркологической экспертизы! — крикнул мне, отъезжая, Мишка. — Он — явно обкуренный!»

Кавказец, и впрямь, был неадекватен. Он, словно допотопный 486-й, постоянно тормозил, подвисал и без конца перезагружался. Разбитыми губами он озвучивал угрозы в адрес Мишки: «Удавлу! На его же галстуке!» Но,…как-то путано и не очень уверенно. И то сказать: рядом с представительным Мишаней, пылкий горец выглядел просто хлюпиком. Воображение нарисовало комичную картину: маленький жгучий брюнет повис, уцепившись в Мишкин галстук, и истерично вопит, при этом: «Удавлу-у!».

Потом он куда-то звонил. Вскорости…понаехали тут…евойные земляки. Абреки с кунаками. Сначала эмоционально что-то обсуждали на своём, горском. Потом, всем аулом, стали агитировать меня решить проблему полюбовно. Поехать с ними в их автосервис, где они бесплатно восстановят мой ниссан.

— Не-е, Ребята! Плавали! Знаем. Без протокола ГАИ я отсюда никуда не поеду!

Время шло. Темнело. Импровизированный аул быстро исчерпал аргументы в пользу полюбовного разъезда. Разговор на горском еле теплился, а сами земляки, сидя на корточках, явно продрогли и заскучали…

…Скоро аул, видимо, сочтя ритуал земляческой солидарности исполненным, помаленьку опять рассредоточился по городу. А ГАИ всё не было. Горный Шумахер, похоже, начал отходить от действия наркоты. В его речах появились признаки осмысленности. Он заявил, что очень виноват. Испоганил людям праздник. И схлопотал вполне заслуженно. Благодарил меня за то, что я «смолодцевал» (надо же! Прежде такой глагол мне был не ведом), и дело обошлось без пострадавших. А потом…пообещал мне безоговорочно всё подписать у гаишников. Но,…чтобы я, при этом, не настаивал на наркологической экспертизе. А я — то, уж было, подумал: у него и вправду совесть пробудилась….

…Наконец ГАИ явилось… Мерили рулеткой расстояния, рисовали схему ДТП… Потом пригласили в свою машину кавказца. Для дачи показаний.

После пришла, наконец, и моя очередь давать показания. Молодой старлей устало задал мне полагающиеся вопросы, ознакомил с показаниями горца (он, и вправду, вину признал). Потом спросил, буду ли я настаивать на наркологической экспертизе? И,…мне показалось,…он очень надеялся на мой отрицательный ответ.…Да фиг с ним!

…Под утро она позвонила.

— Спасибо тебе…за всё…

— Лиль! Только без душещипательных фраз! Я — тя умоляю!

–…А знаешь? — Ведь я…

Опять я, боясь чего-то, не дал ей договорить, перебив: «Погоди! Сначала я скажу. Всё, что было вчера сделано, было сделано…правильно!»

–…Хорошо… Будем считать так. Я…приеду к тебе завтра?

«…Не приедет. — (Это мой внутренний „Я“ опять встрял). — Предложение её — сугубо эмоциональное. От момента. Если сейчас согласишься, она завтра придумает непреодолимую причину. Но не приедет. И это — тем вернее, чем сильнее ты этого будешь хотеть».

«Да как же?! При твоём — то новом социальном статусе? Мои представления о мужской солидарности не позволяют мне иметь…отношения с замужней женщиной» — отшутился я. И было, в общем, понятно: мой ответ её…вполне устроил.

–…Одни проблемы от меня. Машина надолго из строя выбита?

— У меня ведь — внедорожник ещё есть. Поезжу на нём пока.

–…Я…всегда буду тебя помнить!

— Блин! Ну, опять ты — за своё! Будто эпитафию сочиняешь! Думаю, рано! Пока понадобится, — сто раз ещё текст забыть успеешь.

Мне удалось — таки сбить её настрой на драму. Она перешла на обычный язык. Поговорили ещё… Уже без театральщины, как…уже — бывшие — близкие люди. «Если у меня когда — нибудь будет сын, назову его „Алекс“» — на прощание сказала она. И это слово своё Лилька сдержала…