Конунг 4: Королевский тракт

Сергей Владимирович Руденко, 2020

Драка за бывшие канаанские владения на материке закончена, войска награждены и распущены, но спокойствия ярлу Ингвару не видать. И проблема совсем не в том, чтобы теперь удержать эти земли за собой. Точнее – далеко не только в этом… Название в серии "Кровавое серебро, том 2"

Глава 3. Головы, чтобы по ним стучать

Воинский лагерь в окрестностях Малета, полдень

(27 января)

Оба лагеря, созданные перед второй осадой Малета, уцелели и после роспуска армии победителей. Сначала другого жилья просто не было, а народ нужно было хоть где-то компактно утрамбовать, желательно под крышей (из-за жары, да и на случай дождя). И тут навесы из пальмовых листьев, окруженные частоколом — оказались штукой достаточно надежной и долговечной.

Потом, число жильцов, конечно, стремительно уменьшилось, но и не думало сходить на нет.

Кто-то подзадержался, меняя часть добычи на более нужные именно ему товары, а кто-то уже отдал свою прежнюю вольность за новые земли, и стал ждать своей очереди их получить. Так получилось, что Игорь просто не смог сформировать больше трех групп землемеров. Слишком уж специфические знания и опыт нужны были для этого, да и доверие, скажем так, несоизмеримое с обычными требованиями на этот счет…

Потом, стали подтягиваться обратно те из недавних вояк, кто просто не имел права решать за свою родню, но когда вернулся домой с невиданной прежде добычей и славой, старейшины согласились: да, такое окно возможностей открывается нечасто, и будет непростительно упускать шанс.

Род Небесной Черепахи, кстати, тоже получил все что хотел.

Правда, по-иному и быть не могло. Тем более, когда выяснилось, что они могут выставить почти полторы сотни всадников, пятьдесят из которых — хорошо снаряженную и мотивированную молодежь — старейшина сразу и привел, чтобы доказать серьезность и обоснованность своих надежд.

К тому времени уже ни для кого в Полуденном нагорье не было секретом, что Игорь спешно собирает армию для новой компании против двух фризских племен, напавших на его собственные владения за хребтом, и поэтому ушлый старикан прекрасно представлял, чем именно можно склонить ярла на свою сторону…

Правда, к январю свободных пахотных земель на такую прорву народу просто не осталось, и Игорь уже мысленно смирился, что придется «отрезать» кусок владений, оставленных лично для себя (были изрядные сомнения, что властный и явно стремящийся держать родню в кулаке старик согласится их расселить), но вопрос решился куда проще.

Оказалось, что в земледелии те не разбираются, да и не планируют, рассчитывая по-прежнему пасти скот. Поэтому незаселенные предгорья на северо-запад от замка Ахот*, бывшее ничейное пограничье между Золотым протекторатом и чиуру, подошли, как нельзя лучше.

Осторожные расспросы среди других выходцев из Людей Равнин позволили выяснить, что Черепахи в последние десятилетия и впрямь заметно расплодились. Вырос род, увеличились и стада, но не пастбища. А учитывая, что с тех пор как авары перестали стричь Полуденное нагорье, у других родов были схожие проблемы с перенаселенностью…

Так что Небесные Черепахи были просто вынуждены откочевывать, иначе все бы закончилось междоусобной резней. Не из-за некой особой злобы или кровожадности, а просто из-за отсутствия других вариантов прокормиться.

Во время той, первой встречи, Игорь решил подчеркнуть свое благородство и расположение, поэтому поинтересовался у старшины, не будет ли ошибкой, если он примет их родовую реликвию? На что получил заверения в том, что все происходящее знак богов, и не им споить с этим.

В подкрепление версии, старый пройдоха поведал занимательную историю.

В самом начале вторжения в Протекторат, когда Союзная армия только переправилась через Митанью и основная ее часть осадила приграничный Маханат, почти всю конницу и даже часть пехоты Игорь тогда натравил на ничего не подозревающих жителей долины. Пограбить и, самое главное, не дать им собраться с силами. Решение, как оказалось правильное, ведь именно это в итоге безнадежно ослабило местное ополчение.

Почти сразу достиг цели и тайный удар по Малету, из-за чего немалое число канаанеев, поначалу умудрившихся уцелеть, оказались между наступающими рейдерами и захваченной столицей Протектората. Добраться до Гаулоса в итоге удалось лишь единицам.

Но то, дела минувшие.

В общем, участвуя в разграблении долины Митаньи, сыновья старого фантазера приобрели немало чего ценного, а заодно умудрились «узнать и волю богов». Со слов старейшины выходило, что стоило им добыть в очередном богатом поместью реликвию, вне всякого сомнения, указывающую на их род, как они сразу уверовали, что судьба Небесных Черепах — в служении под рукой ярла Ингвара.

Просто им для начала нужно было посоветоваться со старшими, или подождать других знаков. Тем более что покинуть армию они и впрямь не могли, чтобы не опорочить свою честь. А потом, была победа и богатейшая добыча. Ну и какие тут еще нужны знаки?!

Глядя в лукавые глаза старика Игорь в глубине души, конечно, сомневался в такой складной версии, но остальные, в том числе и фризы, восприняли рассказ, как простой набор разумных и однозначных фактов…

* * *

Последние два месяца бывшие осадные лагеря перестали служить бесплатными гостиницами, и их снова наполнило войско. Далеко не столь впечатляющее, как раньше, но все-таки внушающее некоторый оптимизм. Полсотни юных сыновей Небесной Черепахи, кстати, еще неделю назад растворились где-то здесь.

Сам Игорь прискакал сюда, конечно же, не для того, чтобы убедиться, что его небольшая армия не развеялась, как дым. И не ради контроля: назначенные командиры вполне справлялись со своими обязанностями. Дело было в Рудольфе, точнее — в новостях, которые он привез из Батавии, и в желании сохранить их в секрете, как можно дольше.

Всего лишь осторожность.

Каждый из канаанских купцов, безусловно, был глазами, ушами, а возможно — руками и кошельком, — неизвестного числа любопытствующих. Поэтому нельзя было с уверенностью утверждать, взял ли кто-то из рабов, слуг, воинов или даже их командиров серебро, за то чтобы держать гостей в курсе новостей, или нет. Мир, особенно накануне ухода, следовало беречь. Поэтому давать поводов канаанским городам, из-за одних только догадок и подозрений преследуя их купцов, не хотелось.

В общем, по-настоящему важные вещи было просто невозможно бесконечно удерживать в тайне, но сделать так, чтобы они стали известны потенциальным недоброжелателям, как можно позже — стоило хотя бы попытаться. Позже узнают враги, позже закутится Колесо Неприятностей. А там — одно, другое, третье — и глядишь, все случится, когда Игорь уже вернется…

— Я, так понимаю, новости хорошие, — скорее подытожил, чем спросил Игорь, после взаимного дружеского похлопывания по плечам. — Для начала самое главное: батавы выполнят мою просьбу?

— Да, господин, это обещание после аудиенции у конунга, мне подтвердил и ливэ Аскольд*, — кивнул Дольф. — Очень они были рады твоему золоту. Авары были, конечно, беспокойными соседями, но после того, как у них замятня случилась, нормальная торговля в степи все еще не восстановилась, а без пошлин с нее — серебра конунгу не хватает…

Набег, вынудивший арвадов отозвать свои войска, случился не сам по себе.

Двести тысяч серебряных гельдов от Торгового Союза, растворились в переметных сумах кого-то из аварских тойонов. И как раз при посредничестве батавского конунга. Нюанс был в том, что деньги эти могли дать кому-то из претендентов тот самый перевес в силах, и авары снова сумеют избрать единого кагана. А значит, снова стать опасными для батавов.

Поэтому выступи конунг, против этой части плана, или просто поручи он саботировать его, и армии Игоря пришлось бы до упора рубиться с войском сильнейшего из канаанских городов…

Сердечную благодарность следовало подкрепить чем-то более материальным, чем просто слова. Тем более что в руки Игоря совершенно невредимыми попали самые богатые на известной части континента золотоносные рудники. И сундук с почти 29 кг золота в слитках, стоивших не меньше 200 тыс. гельдов* в серебряной монете, как раз и был тем, вполне приемлемым между правителями эквивалентом «спасибо!»

Ради его вручения, и озвучивания еще одной «небольшой просьбы», ему и понадобилось отсылать Дольфа. Во-первых, для многих других соблазн мог бы оказаться неподъемным, во-вторых, обычный гонец тут и впрямь не годился.

— Сколько они дадут воинов?

— Все как ты и просил, господин, 2 000 всадников, не хуже тех, что батавы присылали на войну, — чуть усмехнувшись, он уточнил. — Второму сундуку они были рады почти так же, пусть он и оказался в два раза меньше…

Действительно, согласившись на передачу титула и власти от старшего рода к младшему, батавская владетельная семья выторговала себе ништяков, и теперь, без полноценных сборов с торговли выполнять их стало куда как сложнее. Затеянная перестройка укреплений бывшей столицы — их самого крупного города Зунда* — из этого числа. Так что в деньгах, чтобы не разрушить единство своего небольшого королевства, Абе Упрямый и, правда, нуждался.

Узнав о нападении на свою марку и подлом намерении Торгового Союза отмолчаться, бывший журналист поначалу даже растерялся. Возвращение вместе с армией заняло бы никак не меньше 45-50 дней. Даже гонцам для преодоления этого расстояния нужно было никак не меньше трех недель.

Нанять в момент роспуска армии победителей всех, кто пожелает продать свой меч, было вполне возможно. При обычном найме, никакие солдаты удачи не приняли бы в оплату зерно или скот. А значит, это прикончило бы все его финансовые ресурсы, что вроде можно было бы пережить. Но как быть с надеждой расширить свои владения? И к тому моменту уже не только своей надеждой. Очень многие сделали ставку именно на это…

Вот поэтому Игорь в итоге и решил понадеяться на тот самый авось и, в первую очередь, начать формировать структуру нового владения, а не рванул на помощь. Нужно было попытаться создать нечто жизнеспособное, с учетом вполне рабочего опыта Треверской марки. Тем более что две трети бывших фризских наемников заинтересовались возможностью получить землю под властью фризского же лорда.

Наметив план, и мучительно решая как именно поступить: сколько и кого он сможет нанять, а кого призвать в качестве союзника (отделавшись щедрыми, но лишь однократными подарками), какие войска взять с собой, а кого оставить присматривать за новым владением…

В какой-то момент Игорь понял, что на то и то одновременно, у него просто не хватит сил. Пусть в треверской марке остались почти все войска, и с собой он увел меньше 600 воинов, но требовалось-то опрокинуть сразу два племени.

И тут-то у него и случилось озарение. Идея нанять пару тысяч отличных батавских всадников. Пусть на ту сторону хребта, в неизвестность обошлось бы чересчур дорого, но оставить здесь, ради мирного патрулирования — это была вполне рабочая идея. Хотя бы потому, что в ближайшее время в Протекторате и правда, никаких вторжений не ожидалось. А вот останься здесь неоправданно мало воинов, и канаанские соседи могли бы передумать.

Так что еще один подарок батавскому конунгу на 100 000 «серебром», да потом — примерно по 65 000 ежемесячно уже самим всадникам — получалось, конечно, немало, но другого варианта все равно не было.

* * *

К концу войны за Треверскую марку его собственная дружина изрядно подросла, и если считать вместе с матросами, колесничими и прочей полувоенной братией, выходило изрядно поболе тысячи человек. До этого большинству из его людей платить постоянное содержание не было необходимости. Игорь был лишь «морским конунгом» и формально люди шли за ним, рассчитывая только на славу и добычу.

Хотя, конечно, дарить подарки своим последователям — это было священное право и почетная обязанность предводителя дружины. Щедрость для хевдинга или ярла считалась главной добродетелью. Возможно, даже более важной, чем все остальные. Хотя поставь такой вопрос ребром на тинге, и споры точно бы дошли до драки…

Победа тогда, конечно же, все изменила.

У Игоря появились земли, подданные и постоянный доход, так что никто бы не понял, если бы его люди продолжали существовать в героической бедности, и испытывать радости достатка лишь от победы к победе…

Недавний разгром канаанеев, естественно, тоже изрядно добавил расходов, но доходы бывшего журналиста это, как минимум, утроило. Правда, пока только потенциально.

Нет, более трех тысяч рабов, инженеров-рудознатцев и плавильщиков, доставшихся Игорю вместе с золотоносными шахтами, конечно же, продолжали стабильно углубляться в породу и выплавлять не меньше 700-800 грамм золота в сутки. При этом достаточно регулярно они находили и самородки. В основном, конечно, мелочевку — в виде тончайших пластинок, — но и вполне заметные слитки в сотню другую грамм, или даже целый килограмм.

Были, правда, и более убедительные находки, но уже куда реже.

Например, однажды попался даже настоящий рекордсмен. Целый золотой валун весом в 12,5 кг. За такую удачу полагался приз — безоговорочная свобода для долгового раба, или несколько очень привлекательных бонусов для попавших на рудники за преступления.

Пару сотен фризов и чиуру при захвате «пришлось» освободить. Это было политически правильно, да и в целом разумно. Но перемирие с Великим Картом*, в отличие от полноценных мирных договоров с Газором и Арвадом, оговаривало не освобождение всех пленников, а лишь право выкупа. Поэтому сейчас на рудниках вкалывали почти на тысячу рабов и пленников больше. И с учетом непредсказуемой «самородной удачи», средний доход с рудников доходил до 36-38 кг золота или 254-270 тыс. гельдов «серебром» в месяц.

За вычетом расходов на содержание и амортизацию, получается, ежегодно можно было бы около 2,7-3 млн. гельдов зачесть в «плюс»? Но нет, с этими доходами дело получилось чуточку сложнее, чем могло показаться.

Организованный батавами аварский набег заставил арвадов лишь отозвать армию. Ни силы, ни уж тем более резервы арвадского царя не были подорваны, а значит, отразив набег, они должны были вернуться. И теперь уже заняться нападающими, имея четкие представления о боеспособности Союзной армии.

Прибавьте к этому ресурсы остальных участников с канаанской стороны, и получается очень долгая резня с непредсказуемым финалом. В общем, во время самого первого предложения переговоров, посланник Игоря сказал примерно следующее:

«…Достойный царь Амурру, сын Азиру, твои люди на землях Протектората не жили, а значит, чересчур уж серьезных обид между нами нет. Кроме тех, что случаются между всякими правителями. Предлагаю тебе замириться со мной, для начала на ближайшие пять лет, и все эти годы брать, как и раньше, треть доходов с рудников. Вычитая из причитающегося тебе, лишь справедливую долю на покрытие расходов и прочую убыль. Сила и слава твои при тебе, однако же, мир изменился, а потому сборы с торговли, земли и ремесел, я — Ингвар Треверский, — как новый властелин этих берегов, заберу себе…»

Успешному политику не нужно было объяснять, что «политика — это искусство возможного», а значит, всегда поиск компромисса. Поэтому не удивительно, что сепаратные переговоры с Арвадом начались практически сразу, и уже скоро (на общей встрече), сепаратный договор был заключен еще и с Газором. Только получили они куда меньше. Смогли обменять свое уцелевшее ополчение, на официальную передачу земель и их прежних владений в Протекторате Игорю, а также отказ от претензий в будущем.

Поначалу настроенные довольно жестко, представители Карта мир не заключили, но на двухлетнее перемирие в итоге пошли. И удовольствовались лишь правом на беспрепятственный выкуп пленников. Правда, выкупили в итоге лишь хоть сколько-нибудь знатных и влиятельных. Остальных разобрали при разделе добычи в качестве рабов. Многих Игорь тут же выкупил, пополнив, в первую очередь, рудники.

Сразу после этого он и занялся набором армии, понимая, за счет каких средств будет ее содержать…

…Он наделил землей всех морских конунгов, кто решил принести клятву верности, и вообще нанял каждого фриза из тех, кто готовы был продать свой меч. Ушла примерно четверть бывших наемников Торгового Союза, и как раз благодаря «слишком богатой» добыче.

Однако благодаря оставшимся — удалось привлечь в новую армию почти тысячу двести тяжелых фризских пехотинцев, пополнить лучшими из них взятую с собой придворную сотню (из которой опять пришлось безжалостно выдергивать хоть сколько-нибудь перспективных командиров и управленцев), ну и набрать еще две новые — для личного хирда.

Последних — планировалось оставить в гарнизонах захваченных крепостей и замков.

Одновременно вместе с уезжающими горцами, к ним домой отправились и посольства.

Они, естественно, говорили что-то вроде: «Мы — молодая, развивающаяся дружина, со стабильным и гарантированным доходом. Погребение за счет ярла…» Но главной задачей было понять, насколько успех разожжет аппетиты у тех, кто отсиделся дома, и есть ли шансы привлечь проверенных союзников в новом походе.

И вот сейчас, спустя почти три с половиной месяца подготовки получалось вроде неплохо, особенно после вестей, привезенных Дольфом, но беспокойство все же не отпускало.

— Ну, дружище, — задумчиво потянулся Игорь, подвинул кресло, и принялся вписывать еще одну строчку в не таком уж и коротком списке его будущей армии. — Как думаешь, что я упустил, кого еще можно позвать биться на нашей стороне…

Еще в Нойхофе, Игорь много вечеров провел со своими ближайшими соратниками, обучая их и наставников младшей стражи свежеизобретенной треверской письменности: записи фризских слов чуть упрощенной «печатной» кириллицей.

Дольф некоторое время шевелил губами, доказывая, что на него не зря тратили время, и вдруг хмыкнул, явно привлекая внимание. Под заинтересованно вскинутым взглядом ярла, он показательно сжал правую руку в кулак, и изобразил стук по своей голове. На манер «тук-тук, откройте!» и замер с немного насмешливой улыбкой а лице.

Игорь некоторое время непонимающе смотрел, потом, по его лицу мелькнула тень понимания:

— А ведь чтоб тебя, чертов ты гений! — одобрительно подытожил он по-русски.

* * *

Двубашенный замок*, первая половина дня

(31 января)

Сегодня утро началось совсем не так, как обычно.

Почти все смены охраны повылезали из своих казарм, и принялись перебирать и о чем-то расспрашивать рабов. Но не так, будто стало известно о попытке побега или опять какой-то бедолага от безысходности и сытой, но отупляющей работы, бросился на одного из мастеров или надсмотрщиков.

Нет, и рослые незлобивые фризы, и подвижные говорливые горцы были спокойны. Древком укороченного специально для здешних теснин копья или ножнами — отхватывали, как обычно, только самые неповоротливые. Когда по итогам расспросов набиралась группу, ее отводили куда-то наверх.

Через некоторое время бывший командир двадцати воинов в охране здешних же рудников, а сейчас раб-каменотес, получил ответ на свой невысказанный вопрос: правда, его самого без всяких расспросов сразу отделили от основной массы трудяг.

Как выяснилось, отобранных людей отводили в самый большой зал Двубашенного замка, расположенный в центе огромной крепости. К полудню там собрали около пяти сотен рабов.

Все это время они лениво и беззлобно переругивались, и так же — без особого любопытства — обсуждали, будут ли сегодня кормить, или именно на них решили начать экономить. Только здесь бывший воин вдруг осознал, что, судя по лицам, он среди своих бывших коллег по опасному ремеслу…

…Среди воинов бывшего Золотого протектората — наемников-рушаим*, — было мало канаанеев. В основном их набирали среди племен-союзников из числа прибрежных ушодов (09). Ну и немного среди беглецов из аварской степи. В последние годы там творилась какая-то ерунда, и небольшие группы воинов нет-нет, а выходили к канаанским границам, чтобы продать свою верность.

(09) Ушоды — жители скалистого, но щедрого на ресурсы полуострова Ушоред, лежащего на юго-восток от Арвада. Не смотря на это, прибрежные племена живут довольно скромно. Они воинственны, и постоянно заняты междоусобными счетами. А вот ближе к восточному краю полуострова расположен по-настоящему щедрый на земные блага уголок. Его делят между собой богатые торговые кланы, не заинтересованные в том, чтобы чужаки посещали их края. Из-за этого о тамошних обычаях, традициях и общественном устройстве, окружающим мало что известно.

Очевидно, в какой-то момент эта мысль пришла не только ему, и этот кто-то поделился наблюдением, после чего на толпу постепенно стало опускаться тишина. Даже в самые твердые головы стала просачиваться мысль, что это же точно неспроста…

В какой-то момент бывший командир двадцати заметил, что все больше взглядов направлены куда-то вверх, и тут с небольшого балкона, граничащего при прежнем коменданте с его покоями, раздался чей-то спокойный и немного насмешливый голос. Чувствовалось, что как и большинству из них, его обладателю канаанский не родной.

— Меня зовут ярл Ингвар. Я победил ваших хозяев. Видел, что бились вы и умело, и храбро. Наказывать тут не за что, но и награждать тоже не стану: все же убивать вы пытались именно моих воинов, — шутка не вызвала смеха, но в это мгновение по толпе слушателей прошла едва заметная волна, выдающая, что его слушают, и слушают внимательно. — На переговорах о мире ни один из великих городов не поддержал разговор о вашем выкупе, и так получается, что сейчас работаете вы только на меня. Как можете…

На этот раз по несколько ожившим лицам многих рушаим скользнули горькие улыбки, но ни одного звука из их уст по-прежнему не прозвучало. Каждый из рабов понимал: сказано далеко не все, и опасался что-то пропустить.

— Скоро мне нужно будет уйти на новую войну, а недавно я вспомнил о вас, и спросил себя: раз эти люди работают только на меня, то почему бы не превратить плохих рубщиков камня снова в умелых и надежных воинов?! Те, кому подходит такая судьба, пусть отправляются в ворота под моим балконом. Те, кому понравилась его новая работа, пусть возвращаются в ворота, через которые его привели сюда.

Но этом треверский ярл развернулся и покинул зал.

____________

* Ахот (канаан. [ahot melik] сестра царя) — родовой замок на юго-западе Золотого протектората. Стоит на правом берегу реки Амай, и ранее являлся владением бывшего «царского рода» из канаанского Газора.

* Ливэ — обращение «Уважаемый», сокращение от традиционного фризского приветствия [liewe heer] — уважаемый господин; служит для самостоятельного использования по типу английского обращения к титулованному собеседнику, и ближе всего по значению к «достопочтенный».

* Аскольд (древнегерм. [ask-, aska-, asca-] ясень (в значении «копье», поскольку древко чаще всего делалось из этой породы деревьев) + [-wald, — walt] — власть, сила) — Власть копья (Сила Оружия), впервые упоминаемый в роли посланника батавов при Торговой тысяче в первой книге серии «Конунг: Вечный отпуск». Фамилия Ленструнг (из рода Ленстра) — означается, что он из королевского рода батавских правителей, к младшей ветви которого — в племени Херенвен, — принадлежит его дядя — нынешний конунг батавов Абе Упрямый.

* Около 29 кг в золотых слитках — минимальное соотношение золота к серебру на Ахкияре — 1\12, а из этого объема золота можно начеканить почти 17 тыс. монет. Именно с учетом некоторой комиссии за обмен металла на монету, эта сумма и была оценена именно в 200 тыс. «серебром». Хотя из-за редкости этого драгметалла, и соответственно компактности больших сумм при перевозке, соотношение стоимости постоянно скачет, и не в пользу серебра.

* Великий Карт (канаан. [kart] город) — самый большой и могущественный из канаанских великих городов. Возглавляет неформальный союз четырех (Карт, Элат, Газор и Баал-Рош) из двенадцати городов-государств составляющих Лигу Спокойствия. Считается древнейшим поселением на архипелаге Баал-Хаддат.

* Двубашенный замок — мощное крытое каменное укрепление в бывшем Золотом протекторате, зрительно состоящее из двух неодинаковых башен над местными золотыми рудниками. Его залы и развитая система пещер к началу четвертой книги серии «Конунг: Королевский тракт», легко вмещают несколько тысяч рабов, мастеров и многочисленную охрану.

* Рушаим (канаан. [rosh] голова) — многие из наемников в этих отрядах предпочитали оставить привычное для них оружие и броню, а вот шлемы в большинстве своем выбирали канаанские, изготовленные специально для них. Чуть более массивные и надежные, чем те, что использовали сами канаанеи, у которых почти все воины постоянной готовности относились к флоту, и старались подбирать вооружение более подходящее при возможном кораблекрушении.