Тёмная материя

Сергей Владимирович Брызгалов, 2022

Что будет с Вами, если зло проявит к Вам интерес? Герой книги уже оказался в такой ситуации и пытается понять, что делать дальше.

Вечерело, и солнце укрылось за спинами стройных высоток, оставив на чистом небе расплющенную луну. Автомобиль представительского класса неспешно катил по средней части многополосной дороги, соединявшей разные концы миллионного города, мимо убиравшей снег дорожной техники, ликвидирующей последствия внезапного снегопада, поблескивая широкой хромированной мордой, вызывая уважение и осторожность попутных машин. Развалившись на пассажирском сиденье, посматривал в окно бизнесмен Баев, пребывавший не в духе и возвращавшийся домой после рабочего дня. Это был шароголовый, небольшого роста мужчина предпенсионного возраста, сильно располневший, с животом, вылезающим из-под рубашки. Толстые сильные пальцы и массивные кисти рук выдавали в нем деревенские корни, а чуть выпученные глаза по привычке смотрели недоверчиво и злобно, будь это партнер по бизнесу, девушка-официант или ребенок. Чтобы хоть как-то улучшить настрой, мужчина поглощал из пластмассового контейнера свежую клубнику — неизменный элемент его беспокойной и опасной, как он сам считал, жизни. Баев любил клубнику и ел ее часто: в машине, в офисе, проводя совещания, дома перед телевизором и перед сном. Всегда с наслаждением, засовывая в рот целиком, но при этом отделяя цветоложе.

За спиной послышались звуки сирен, и водитель Баева, мужчина сорока восьми лет, длинный и худой проныра, готовый на унижения ради премий, включив поворотник, перестроил машину в правый ряд, нагло подвинув попутную малолитражку. Мимо пронеслись друг за другом две полицейские машины, сигналя и крякая на туго соображающих, а потому не сразу уступающих дорогу водителей.

— Опять расстреляли кого-то или теракт, — предположил негромко водитель.

— Это все интернет-сети. У молодых мозгов и так нет, и их еще засоряют. Наказывать надо. Наркоты накидаются и мочат без разбора, причем себе подобных. У них сейчас все не то, что у нас было. В наше время если и мочили, то за дело. Дисциплина была и понятия.

— Работать не хотят, а денег подавай, — подхватил разговор водитель, вернув машину в средний ряд. — Ничего не знают. Чего хотят, не понимают. Уткнутся в свои гаджеты, окружающих не видят. На кого страну оставим?

— А вот это вопрос. — Баев бросил на коврик опустевший от ягод контейнер. — Им и деньги не нужны. У них и так уже все есть — родители заработали. Мы свое с кровью добывали, а эти на всем готовеньком. У них ума не хватит деньги с пользой разложить. Деньги, они деловых любят. Не каждый богатства достоин. А молодые — они даже бухают со смартфонами под носом. Им даже секс не интересен, его заменяют социальные сети.

— И энергетик вместо водки пьют, — поддержал водитель, наигранно захохотав.

— Бестолковое поколение, — закончил Баев, задумавшись, а водитель, открывший рот, чтобы добавить, выдержав паузу, робко спросил: — Я вам еще буду нужен? К дочери в роддом успеть хотел, она мне внука родила.

Баев широко зевнул, не прикрывая рот.

— Не рано дедом стал?

— Нет, я рад.

Машина свернула налево и покатила за город, в престижный поселок, где проживал бизнесмен. Ехали молча, а потом мужчина зашептал: — Давно пора. Ты мне тоже надоел.

— Вы мне, Денис Григорьевич? — негромко спросил водитель, но Баев продолжал бормотать, ведя разговор с кем-то невидимым, но рядом сидящим. — Я не забурел, нет, не забурел. Просто стал осторожней. А мне не скучно, хватает дел. Не нравится — уходи. Без тебя проживу. А вот это не надо, я сам добился всего. Да, вот так.

Водитель прислушивался к шепоту шефа, пытаясь расслышать. Баев начал заговариваться месяца назад, и водитель уже думал сообщить об этом хозяйке, но боялся попасть в немилость, оставшись без работы.

Стальные кованые ворота открылись, запуская во двор. Машина подкатила к похожему на дворец дому, припарковавшись рядом с другим автомобилем премиальной марки.

— А чего Костя здесь? — спросил Баев водителя, как будто тот знал ответ. — Иди узнай на охране, давно этот гаденыш приехал?

Бизнесмен устало вздохнул и зашел в дом, внутренне закипая от злости. На первом этаже просторного зала, оборудованного барной стойкой, развалившись на диване, возле стеклянного журнального столика выпивала компания из двух парней и девушки. Наследника Баева Костю можно было сразу узнать. Он выглядел копией отца, чуть разбавленной чертами по материнской линии. Друг Кости был чрезмерно худ и напоминал гигантского богомола. Единственная в компании девушка не нравилась Баеву. Она казалась неряшливой, с всегда засаленным волосами. Руки, ноги и шею девушки покрывали наколки, словно синюшные нездоровые пятна кожной болезни. Девушка часто мелькала рядом с сыном, но одинаково флиртовала с обоими друзьями. Непонятно было, с кем она и кого предпочитает больше. Бизнесмен допускал, что спит она с обоими. Правда, не понимал, в открытую или обманывает.

При появлении Баева компания утихла. Сын выключил музыку и показал жестом друзьям на выход.

— Мать приезжала? — спросил Баев сына, уничтожая взглядом.

— Я не видел, — ответил сын, избегая смотреть на отца.

— А что ты кроме бухла видишь? Опять коллекционный вискарь взяли?

— Я куплю такой же и верну.

— Ты сначала заработай. Почему рано из офиса уехал? На объектах сегодня был? Я что, один тянуть всех должен? Я на кого бизнес оставлю, если ты раздолбай? — Бизнесмен зашел за барную стойку, доставая из холодильника минеральную воду.

Компания потянулась к выходу.

— Ты куда пьяный поехал? — как можно жестче прокричал мужчина на сына. — Ведь я просил среди недели не бухать. Сложно дождаться пятницы? Я кому сказал, сиди дома.

— Да пошел ты на… — выкрикнул сын, начиная злиться. — Хватит указывать. Сам разберусь.

— В чем разберешься, алкаш? Даже бухло купить не можешь, у меня воруешь.

— Да больше не возьму. Сам давись.

— Ты, гаденыш, как с отцом разговариваешь? Живешь на всем готовом, тварь.

— Я сказал, пошел ты… — заорал сын на отца, и стеклянная бутылка полетела в спину Кости, разбившись о стену, не попав в цель. В ответ прилетел недопитый вискарь, рассыпав осколки зеркального стеллажа на пол. Баев, разъяренный, выскочил из-за стойки, держа в руке травматический пистолет. Сын кинулся навстречу, намереваясь отнять пистолет, но наткнулся на пулю в лицо, а вторая пуля ударила в грудь. Костя вскрикнул и рухнул на колени, зажав лицо ладонями, кашляя и сопя отбитым легким. Еще одну пулю получил Костин друг. Бизнесмен бешеным взглядом уставился на девушку, и она казалась омерзительна. Девушка обхватила от боли живот. Она получила бы еще, но заряды кончились.

Баев рванул на второй этаж к сейфу. Бормоча угрозы под нос, он наполнил патронами карабин и, перепрыгивая ступеньки, снова вернулся в зал. Перешагнув через корчившегося на полу сына, направил карабин в девушку, зло улыбаясь. Из груди девушки вырывалось хныканье, противное для слуха. Баев брезгливо сморщился и выстрелил в девушку, а после застрелил «богомола». В дом забежали водитель с охранником, застыв на месте от вида расправы. Охранник лег тут же, а водитель в дверях, после выстрела в спину, надеясь спастись бегством. Перестреляв всех, бизнесмен вытащил телефон и набрал скорую. После выгнал машину за забор, и не закрыв за собой ворота, понесся в сторону шоссе, с превышением скорости.

В поселок, где когда-то жили родители, Баев приехал ночью. Старый пустой дом стоял на отшибе, на берегу реки, медленно умирая. Мужчина бросил карабин в прихожей и, растопив печь, достал из шкафчика припрятанную бутылку водки.

— Ты подставил меня, — выдавил из себя бизнесмен упрек, заливая в горло алкоголь прямо из горлышка бутылки. — Ты хочешь уничтожить меня? — Мужчина разжевал плесневелый сухарь, найденный на печи. — Ты прав. Мне конец. Но объясни, почему? Зачем ты так со мной поступил? Мы надоели с тобой друг другу? Надумал сменить тело? Я стар для тебя? Но мог бы заранее предупредить. — Баев снова глотнул из бутылки, поднеся к губам сухарь, но, передумав, бросил хлеб на стол, сморщившись от горечи водки. — Ты заставил меня выстрелить в сына. Зачем? Он-то в чем виноват? Не ври, я не мог сам это сделать. Не надо врать, я ни при чем. Я делал всегда все, как ты хотел. И в этот раз не посмел ослушаться. Я понимаю, что конец. Но почему так быстро? Но почему так бесславно?

Утром Баева разбудили толчки в плечо. Он лежал на постели в одежде, под двумя одеялами, не заперев входную дверь и не выключив свет в комнате. Возле кровати стояла жена. Присев, бизнесмен вспомнил события вечера, и его затошнило. Он положил ладони на голову и растрепал волосы.

— Ты что натворил, сволочь? — проговорила жена, кутаясь в шубу и вытирая слезы.

Баев поднялся и подошел к печи. Дом остывал, становилось холодно.

— Ты убил нашего сына. Ты понимаешь, что натворил? — Жена вцепилась ему в рукав, ее голос дрожал. Бизнесмен выдернул руку и, не ответив, вышел из дома, оставшись на крыльце, жадно вдохнув морозный воздух и проводив взглядом ворона, разрывавшего остроконечными крыльями звенящую тишину. Кончалась последняя неделя ноября, и река спряталась под снегом, местами оставив темные пятна промоин. Мужчина спустился с крыльца и тут же отлил накопившуюся за ночь жидкость, а после, пройдя по тропинке до сарая, зачерпнул руками снег и растер им лицо. Замерев в задумчивости с минуту возле дровяника, стал выбирать поленья, складывая на предплечье, но прозвучал выстрел. Баев вздрогнул и, уткнувшись головой в дрова, осел на ослабевших ногах, завалившись на спину. Поленья посыпались из рук, прокатившись по лицу. Жена, убив мужа, аккуратно, чтобы не упал, оставила карабин у стены сарая и, осторожно ступая по узкой, протоптанной мужем дорожке, шатаясь на высоких каблуках, вернулась к дому.

— Вы кто? — спросила она, повернув голову в сторону, словно услышав или увидев кого-то.

— Мой сын убит. Вы этого не знали? Где? — Женщина посмотрела в сторону реки. — Костя? — удивленно промолвила она и помахала рукой. — Костя-я! — Женщина кинулась на берег, пробежав мимо перевернутых рыбацких лодок, оказавшись на льду. — Костя, Костя-я! — повторяла она, убегая к противоположному берегу, не обращая на треск тонкого льда. Пробежав до середины реки, женщина провалилась, опрокинувшись на спину. У нее был шанс спастись, если бы она, перевернувшись на живот, отползла назад, по своим же следам, но вместо этого женщина кинулась вперед, соскочив в холодную воду. Какое-то время она карабкалась в полынье, цепляясь руками за острую кромку льда, ломая длинные ухоженные ногти, а потом наступила тишина, и ровная гладь полыньи стала затягиваться, сковывая открытую воду.

Над замерзающей полыньей пролетел ворон, равнодушно разнося отрывистым криком, еще продолжающим жить, словно вестник самой смерти, весть о неминуемой кончине. С западной стороны надвигалась снежная туча, тушуя плотным слоем чернил, утреннюю синеву пока еще свежего неба. Грубыми рывками подул влажный, пронизывающий все живое, ветер. Надвигался сильный снегопад. На берегу, между рыбацких лодок, сидел большой лохматый пес смоляного черного цвета. Ветер трепал шерсть на массивной широкой морде пса, не сводящего черных, по-человечески разумных глаз с полыньи — вмиг ставшей могилой.

Сергей Угрюмов выехал из города на своем бюджетном седане, оформленном под такси, в сторону малознакомого поселка, отвозя по заказу парня и девушку лет двадцати с небольшим, зачуханного и не внушающего доверия вида. Сергей злился на себя, жалея, что взял заказ. Подскочил обед, а он не завтракал. Повалил сильный снег, превращаясь на дороге в грязь, а омывающая жидкость почти закончилась.

Чем дальше отдалялось такси от города, тем тревожней становилось водителю. Напрягали пассажиры, с вонючей кислятиной многодневного перегара и тошнотворной гарью дешевых сигарет. Нет, Угрюмов не считался трусливым и слабым простачком. Это был рослый, в меру худой мужчина двадцати восьми лет, спортивного телосложения. Правда, не любивший больших компаний и с трудом идущий на контакт с незнакомыми. Не умевший поддерживать разговор, и поэтому чаще молчавший, вызывая заподозрить в высокомерии, хотя таким не являлся. По образованию физик, он за короткий срок в прошлом сумел создать перспективный бизнес, который бросил по не зависящим от него причинам.

На въезде в поселок повстречался кортеж из полицейских машин.

— Что у вас случилось? — спросил парень-пассажир девушку.

— Мужика важного завалили, — ответила она, щуря глаза в зеркало заднего вида.

— Важного, говоришь? Насколько важного, раз столько полиции? Останови у магазина, — потребовал пассажир от водителя, ткнув пальцем в одноэтажное каменное здание, построенное в позапрошлом веке и теперь требующее ремонта. — Затариться надо, подожди пять минут.

Парень вышел, и Сергей, чтобы заполнить тишину и не общаться с девушкой, прибавил радио.

— Ты на брата моего похож. Он в тюрьме сидит. — Девушка придвинулась ближе, положив руку на спинку водительского сиденья. — Сам-то не сидел?

Угрюмов не ответил и даже не повернулся. Он хотел поскорее убраться из поселка, мечтая о килограмме пельменей.

— Ты же не местный? Откуда? — Девушка продолжала спрашивать, раздражая затхлостью от одежды.

— Ошибаешься, я родился здесь. В роддоме по улице Чехова, — соврал мужчина, назвав роддом, куда недавно подвозил роженицу.

— По тебе заметно, что с улицы Чехова. Этот тебя кинет. Там еще такие же черти. Вали из поселка, пока не убили, — предупредила пассажирка, откинувшись на сиденье и отвернувшись в сторону магазина.

Пассажир появился с распухшим от бутылок с водкой пакетом. Он неосторожно распахнул дверь машины, суетливо, стряхнув грязь с ботинок на коврик, нисколько не беспокоясь о чистоте салона. — Еще жену этого мужика ищут. Машину нашли, а ее нет. — Парень пристраивал на коленях пакет, ища положение поудобней.

Такси остановилось у деревянного дома, почерневшего от времени и покосившегося с одной стороны. С улицы слышалась музыка, популярная лет двадцать назад. Девушка сразу поспешила скрыться за воротами, обшитыми из мятого зеленого профлиста, и парень, обняв руками пакет, направился за ней, делая вид, что ничего не должен.

— Ты про деньги не забыл? — спросил Угрюмов парня, выскочив из такси.

— Ах да. Возьми. — Парень поставил пакет на землю, сунув в руку таксиста мятую купюру.

— Я ценник озвучил, когда садились. Этого мало. — Сергей сморщился, понимая, что предчувствия сбываются.

— Больше нет, братан. Видишь, как затарился? Пошли со мной, выпьешь? Девка понравилась? Хочешь ее? Она ничья и не будет возражать.

— Ты лучше заплати. Я сейчас диспетчеру сообщу, сюда другие приедут, тебе невесело станет. — Угрюмов схватил парня за ворот грязного заношенного пуховика, притянув к себе. Через плечо пассажира, у края проезжей части, Сергей заметил, огромного черно-смоляного пса, с интересом наблюдавшего за перепалкой двуногих. «Опять этот пес», — подумал Сергей и тут же получил удар в спину, заставивший обернуться и получить удар в лицо. Таксиста свалили на землю, запинывая ногами, и тот, закрыв голову руками, приготовился к худшему. Пассажир и примкнувший к нему долговязый парень, прибежавший из дома, били второпях, скрепя от усердия зубами, особо не разбираясь, куда приходятся удары.

— Э-ээ, суки, завалю! — послышалось со стороны, и из ворот дома вывалился тощий словно скелет мужик лет за сорок, в шлепанцах на босу ногу, трико и майке. Открытые участки тела накрывали наколки, а в руках потряхивало двуствольное ружье, достойный экспонат краеведческого музея.

— Суки, от брата отошли. Я за Коляна завалю! — заорал мужик пьяным голосом, направив ружье на парней.

— Ты, Леха, чего? Это таксист, не Колька, — попытался объяснить долговязый.

— Маринка сказала, Коляна бьют. Я за брата убью, — хрипел уголовник, раскачиваясь, будто от ветра, с полузакрытыми от опьянения глазами.

— Маринка, сука, врет. Колька в доме спит. Леха, это же я Димон. Ты чего попутал? Слышь, Леха, убери ружье. — Долговязый шагнул навстречу, и Леха выстрелил в него. Пассажир попятился, но уйти не успел. Пуля в грудь уложила и его.

Уголовник, пошатываясь и скользя в шлепанцах по снегу, подошел к Угрюмову, лежащему вниз лицом, и попытавшись помочь, потянул за ворот куртки. Сил не хватило, и худой, едва не упав, пошлепал домой, матерясь и угрожая еще не приехавшим полицейским. Сергей, дождавшись его ухода, поднялся на ноги. Перед ним неподвижно лежал пассажир, а ближе к машине извивался долговязый, поскуливая, зажимая живот. Пес по-прежнему сидел возле дороги, не испугавшись выстрелов и не сдвинувшись с места. Он будто понимал, что происходит, с любопытством ожидая развязки. Угрюмов заскочил в машину и, вылетев на проезжую часть, погнал в город, не дожидаясь полиции. Кровь из носа, капала на любимую куртку, приводя в категорию непригодности.

Угрюмов и правда не был здешним. Ему не нравился новый город. Он не рассчитывал задерживаться в нем, а потому не искал постоянной работы, перебиваясь заработками на такси. Какое-то время назад Сергей отыскал инвесторов для развития бизнеса, но те оказались бандитами, решившими избавиться от со-инвестора, как только доходы приняли устойчивый курс. Угрюмов не стал испытывать судьбу и, собравшись за час, сбежал начинать жизнь сначала, прихватив невесту Ирину, с которой вместе проживал. Теперь они жили на съемной квартире, в чужом городе, в трясине неопределенности. Каждое утро Угрюмов зарекался вырваться из «болота», но ураган обыденности продолжал крутить, не отпуская от себя, лишая воли и свежих мыслей, разъедая душу разочарованием в себе и в своих способностях. Все это накручивал Сергей на себя, постепенно озлобляясь и отдаляясь от подруги, которой город нравился и подходил к проживанию. Девушка, несмотря на возражения жениха, нашла работу, завела друзей и выглядела довольной, подумывая пустить корни.

Оказавшись дома, Угрюмов поставил кастрюлю с водой на плиту и зашел в ванную, рассматривая в зеркале разбитый нос. Сергей ненавидел свою внешность. Он коротко стригся, до бегства часто посещал спортзал и по-особому одевался, стараясь всячески походить на бандита. Он пересматривал фильмы про гангстеров, подражая им, но, как ни старался, врожденная интеллигентность вылезала наружу.

Засыпав пельмени в кипящую воду, мужчина наполнил треть стакана водкой, выдавив на хлеб змейкой майонез. Выпить не успел, потому что позвонили в дверь. Для возвращения подруги было рано. Недовольно сморщившись, он прошел в прихожую и распахнул дверь. По киношному роскошная девушка стояла перед ним, без головного убора, в распахнутой короткой шубке из светлого меха, в облегающем коротком платье, на высоких сапогах, прикрывающих до колен стройные худые ноги. Девушка приветливо улыбнулась, стряхнув таявший на шубке снег.

— Здравствуй, у тебя майонез на щеке. Вот здесь. — Девушка ткнула пальцем в щеку мужчины. — Можно войти?

Сергей отступил, пропуская незнакомку, вытирая ладонями на всякий случай все лицо. Модельные девушки нечасто заходили к нему, и поэтому он напрягся, подозревая подвох.

— Не напрягайся, не убью, — проговорила девушка мягким голосом. — Пельмешки варишь? Воняет даже в подъезде.

— Пообедать надумал. Может, тоже хотите? — предложил Сергей, ощущая неловкость.

— Нет, я такое не ем. В них мяса нет, одни субпродукты. Я и тебе не советую, но ты разве послушаешь? Пойдем в комнату, а то шубка пропахнет. — Девушка прошла в гостиную и уселась на диван, закинув ногу на ногу. Угрюмов остался стоять перед гостьей, с интересом изучая ее внешность. Что-то было знакомо в ней, какие-то забытые воспоминания. Какие? Мужчина вспомнить не мог.

— Квартирку снимаете? Так себе, — заявила модель оглядываясь.

— На что денег хватило. Вы по какому поводу или этажом ошиблись?

— Не ошиблась, Сергей, по фамилии Угрюмов. И перестань пялиться, мне некомфортно.

Мужчина, смутившись, перекинул взгляд на пол, отметив для себя, что не мешало подмести.

— Что с лицом? Нос опух и синяки?

— Упал. Поскользнулся.

— Эх, Сережка, дожил до двадцати восьми лет, а врешь плохо. Просто даже неудобно за тебя. Надо учиться. Очень, очень полезный навык. Тем более есть у кого перенять. Твоя Ирина замечательно лжет. Крутит роман открыто, а ты не замечаешь. А то, что огреб, стесняться не стоит. Ты же не боец спецназа.

— Вы с Ириной работаете? Про роман как узнали? — Угрюмов отметил, что девушка похожа на модель из журнала, что когда-то хранился у него, на переломе детства и юности.

— Ты лучше спроси, насколько все серьезно, и стоит ли волноваться из-за него.

— Чего тут спрашивать? Само наличие романа уже меняет расклад, все сильно усложняя.

— Ну нет, так не пойдет. Ты еще ничего не знаешь, а уже делаешь выводы. Спроси напрямую. Она изменяет? И я отвечу: да, изменяет. Хочешь узнать, как давно? Отвечаю: три месяца. Кто он, спросишь ты. И я скажу, что он старше тебя, но с хорошим положением и вполне упакованный. Мне продолжить?

— Тебе какое до этого дело? Она отбила его у тебя?

Девушка звонко рассмеялась.

— Ты же сам видишь, она не конкурент. Я за справедливость и мир без войны.

Ненадолго повисла тишина, которую оборвало шипение на кухне выкипающих из кастрюли пельменей. Сергей вышел на кухню, выключив огонь. Девушка уже стояла в прихожей, собираясь уходить.

— А ты молодец. Достойно держишься. Мстить будешь?

— Что?

— Я, к примеру, когда скучно, придумываю разные пытки для своих врагов. Могу поделиться вариантами. Как бы хотел их наказать?

Угрюмов в момент представил пару образов, но тут же прогнал от себя.

— Богатое воображение. Не хотела бы оказаться в числе твоих врагов. — Девушка провела ладонью по щеке мужчины и вышла в подъезд.

Угрюмов закрыл дверь и подошел к окну, надеясь разглядеть машину, в которую сядет девушка. Но из подъезда никто не вышел, да и машин рядом с подъездом не оказалось. Одни пенсионеровозы покоились на газонах между деревьев, оставленные до лета, превращаясь в сугроб и увеличиваясь в размерах с каждым новым снегопадом. Сергей открыл входную дверь, чтобы услышать движение в подъезде, и вздрогнул от неожиданности, увидев перед собой соседку сверху, неприятную бабку с волосатой бородавкой на верхней губе.

— Телевизер громко включаете. Спать не даете, сволочи. Наркоманы весь подъезд обоссали. Когда прекратите? Я в полицию заявление напишу. — Бабка воткнула руки в бок, громко выкрикивая, надеясь привлечь шумом других неравнодушных жильцов.

— Я таксист. По ночам работаю, и телевизор не смотрю, — попробовал оправдаться Сергей, понимая, что бесполезно.

— Покоя от вас нет. Наркоманы! Шумите, почему?

Угрюмов захлопнул дверь и вернулся к окну. Напротив подъезда отъезжал белый «порше», помигивая аварийными огнями. Мужчина сел за стол и долил в стакан водки.

— Чтоб ты сдохла сука, — выдохнул он, выпив залпом горькую жидкость.

Тяжесть грязно-серого утра долго не позволяла подняться с постели, оттягивая как можно дольше начало скверного дня. Телевизор, не прекращая, с вечера вещал новости, то и дело показывая курсы валют, незнакомых вечно голодному карману. «Накаркала бабка», — подумал Сергей, выключая телевизор и принимая вертикальное положение. Словно дряхлый старик, уставший от жизни, он прошел на кухню смягчить жар похмелья и сморщился от вида оставленного на столе бардака. Изменщица с работы не возвращалась. Мужчина достал телефон, проверить звонки. Телефон оказался отключенным со вчерашнего дня. Стоило включить, как посыпались сообщения. Вчера звонили много, настырно, с разных незнакомых номеров. Угрюмов поставил чайник, намереваясь выпить кофе, и тут же зазвонил телефон, заставляя вернуться в реальность.

— Вас из полиции беспокоят. Мы звонили вчера, вы были недоступны. — Из динамика звучал уверенный мужской голос, и Сергей сморщился, предполагая заморочки из-за перестрелки в поселке.

— Вы знаете Ирину Покровскую?

— Да. Мы живем вместе.

— Хм.

— Что стряслось? Она домой не вернулась.

— Да, поэтому и звоню. Как бы вам сказать. Не могли бы вы приехать в отделение? Она мертва.

Угрюмов отвел телефон подальше от себя, подгибая колени, чтобы сесть, едва не промахнувшись мимо облезлого табурета. В трубке продолжали говорить, но он не слушал. Ему было трудно дышать от сбившегося дыхания и щемящей боли в груди. А вечером Угрюмов снова пил, освобождаясь от тягостных впечатлений, чтобы не сойти с ума от роя не вмещающихся в голове мыслей, а также пожирающей сердце жалости к себе самому. Он остался один, в ненавистном городе, без нормальной работы, без денег, без планов и без особого желания жить.

Днем он ездил в полицию, а затем в морг, на опознание. Ему предстояло заниматься похоронами, но он не мог простить подругу, не находил способа забыть, насмешливого взгляда полицейского, смакующего подробности трагедии. Иринка занималась сексом с любовником, ублажая оральным сексом, когда у нее свело челюсть. Любовник, обезумев от боли, ударил подругу по голове тем, что попалось под руку, светильником, стоявшим на тумбочке возле кровати. Удар оказался смертельным, а любовник попал в больницу с большой потерей крови, и сократившись в размере.

Шум мусоровоза, загружающего мусор во дворе, мешал снова заснуть. С похмелья пересохло во рту и подташнивало. Открыв глаза, он повернулся к стене, обнаружив живую, спящую Ирину, до подбородка укрывшуюся одеялом. Угрюмов развалился на спине, уставившись в потолок и пытаясь осознать, что происходит. Визит незнакомки, звонок из полиции и опознание в морге. Что это было? Плохой сон или пьяная горячка? Мужчина припомнил последние месяцы жизни. Он много пил с тех пор, как очутился в этом городе. «Надо завязывать, пока не попал в сумасшедший дом», — подумал Сергей, прислушиваясь к звукам на кухне. Там кто-то хозяйничал, и Угрюмов даже не имел предположений, кто. Осторожно, чтобы не разбудить невесту, он вылез из-под одеяла и, нащупав на полу тапочки, шоркая ногами, пошел на разведку. За холодильником, закрывавшим мойку, текла вода и звенела посуда, а на столе, что с позапрошлого вечера не убирался, оказалось чисто. Сергей заглянул за холодильник. Спиной к нему, в домашнем халате, мыла посуду Ирина, не замечая растерянного жениха. Угрюмов попятился, стараясь не шуметь, и замер в комнате, пытаясь справиться с нарастающим волнением. Диван оказался убран и сложен, а постельное уложено в шкаф. На кухне внезапно перестала литься вода, и мужчина, обернувшись, вздрогнул от неожиданности. В метре стояла Ирина, царапая грубым недобрым взглядом его слезящиеся от похмелья ресницы. Лицо девушки казалось каменным, словно лишенным эмоций.

— Что с тобой? — спросила она, дотронувшись холодной ладонью до его лица. — Сходи в душ. От тебя перегаром воняет.

Сергей открыл рот спросить: «Ты правда Ирина?», но вместо этого сжал сильнее губы, сохраняя помешательство в тайне. Послушно пройдя в ванную, он настроил теплую воду, выдавливая из тюбика земляничный гель, то и дело оглядываясь под действием ощущения постороннего наблюдения. Вымывшись и обретя бодрость, он потянулся за полотенцем, но то ли закружилась голова, а может, наступил на пролитый гель. Мужчина вывалился из ванны, рухнув на отделанный плиткой пол, ударившись сильно затылком и сорвав при падении кран, запустил в ванную кипяток. Помещение быстро заполнялось паром, а горячая вода закрученным потоком набирала ванную, почему-то отказываясь уходить по канализационной трубе. Угрюмов уселся на полу, ощупывая затылок, пережидая легкое головокружение, а затем, осознав, что происходит, вцепился в отвод трубы на вводе в квартиру, пытаясь перекрыть воду, но кран упрямо не проворачивался. Пальцы обжигало горячим вентилем, и пришлось накинуть на кран полотенце. Сергей пыхтел, напрягая все силы, но, несмотря на усилия, кран не поддавался. Стало душно, и видно как в тумане. Ванна наполнилась до краев кипятком. Мужчина толкнул дверь, надеясь выбежать, но дверь не открылась, при том что снаружи не было щеколды. Сергей бил дверь плечом, призывая на помощь Ирину, но деревянная дверь оказалась крепка, словно бетонная, и девушка с той стороны не отзывалась.

Ступни обожгло кипятком, и мужчина запрыгнул на унитаз. Вода, переливаясь через край ванны, разливалась по полу. Угрюмов заорал, не стесняясь эмоций, призывая на помощь соседей. Он надеялся, что вода начнет уходить на нижний этаж, просачиваясь через щели в полу, но вместо этого уровень кипятка поднимался, приготовив мужчине жуткую гибель. Сергей глазел по сторонам, придумывая, как забраться повыше. Он попытался зацепиться за крепление канализации и встать на трубы, но тело стало скользким от пара и пота. Мужчина сорвался в кипяток. Страшный крик прокатился по дому. Угрюмов извивался на полу, крича от ужаса, не сразу поняв, что воды вокруг нет, а сам он невредим и лежит на кафеле без ожогов. Прошло полчаса, пока мужчина приходил в себя, лежа на полу голым, с полотенцем в руках. В доме казалось тихо. Лишь где-то на верхнем этаже кто-то долго не мог прокашляться, а потом смыл воду в унитаз. Холод бетонного пола наконец заставил подняться. Сорванный кран оказался цел, а дверь приоткрыта. Сергей вышел из ванной и осмотрелся. На кухонном столе стояла с вечера оставленная грязная посуда. На полу, возле мойки, сбились в кучку пивные бутылки. На стекле окна крупными буквами оставленной масленичной красной помадой осталась надпись: «Выглядишь как клоун. Перестань бухать».

Период бездействия, затянувшийся на год, закончился. Находясь еще в растерянности, больше по инерции, Угрюмов уже понимал, что придется действовать под напором внезапно навалившихся обстоятельств. Полиция уже сообщила родителям о смерти дочери, а значит, узнают остальные в городе, в том числе и бандиты. Временное прибежище перестанет быть тайным и безопасным. Его найдут, вопрос во времени. Следовало снова бежать, и мужчина занялся сбором вещей, подсчетом денег и прокладкой маршрута. Он перемыл посуду и прибрал квартиру. Собрал мусор и вышел на улицу, направившись к мусорным бакам, намереваясь слинять через час из города. Проходя парковку, заметил возню между машин. Женщина, присев на асфальт и прижавшись спиной к кузову, кое-как прикрывая сумочкой голову, получала удары от мужика, нависавшего над ней. Шерстяной длинный шарф желтой полосой извивался от места нападения до места расправы. Бежевое пальто женщины, сбившись набок, прикрывало часть лица, собирая подолом грязь. Стройные ножки, в демисезонных ботиночках и черном брючном костюме, согнувшись в коленях, ровненько опирались на асфальт, не помогая хозяйке в защите и не пытаясь бежать.

Сергей освободил руки от мешка.

— Ты чего делаешь? Отвали от нее! — прокричал он напавшему, приближаясь. Тот никак не среагировал. Он кулаком, с затяжным перерывом, глухо наносил удары, по голове и лицу женщины, до этих пор не издавшей ни крика, ни стона, ни призыва о помощи. Угрюмов еще не придумал, что будет делать с напавшим, схватив его за плечо. Человек повернулся перекошенным на один глаз лицом, изрытом морщинами, обдав запахом давно немытых волос, исходившим от густой растрепанной бороды. Сергей упал, отлетев к мешку, толком не поняв, как это случилось. Мужик улыбался, выставляя напоказ гнилые зубы. Угрюмов быстро вскочил и снова ринулся вперед, в последний момент различив направленный на себя ствол. Удар пули в грудь перехватил дыхание, и Сергей хрипло выдохнул остатки воздуха, присев на ослабевших ногах, хватаясь руками за воздух. Пару раз он приходил в сознание: в машине скорой помощи и на операционном столе. Ранение оказалось тяжелым, так как пуля сломала ребро, разорвав легкое, застряв в районе лопатки. Еще потеря крови усугубляла положение, и потому врачи оценили шансы выжить пятьдесят на пятьдесят.

За окном нависала ночь, а палату освещала тусклая дежурная лампочка, да еще свет коридора из-под двери острым углом разрезал темноту. Дышалось тяжело, с болью на каждом вдохе и выдохе. От умиравшего тянулись трубки медицинской техники, замедляющие переход из этого мира в потусторонний.

— Лежи спокойно, — послышался голос, сложно определяемым, по половому признаку. — Врачи сомневаются, что выживешь.

— Кто ты? — то ли прошептал, то ли подумал Угрюмов.

— Я хочу помочь. Ты умираешь. Ты чувствуешь, как растворяется жизнь?

— Я устал. Я ничего не хочу.

— Тихо умрешь и не будешь бороться? А как же Маша? Ведь ты хочешь ее?

— Мне кажется, это было давно.

— Попроси.

— Кого?

— Меня.

— О чем?

— О помощи.

— Как?

— Просто скажи, я прошу.

— Я прошу.

— Тогда позволь войти в твое сердце?

— Что?

— Иначе умрешь.

— Я не понимаю.

— Просто скажи — разрешаю, и будешь жить.

— Я разрешаю.

Где-то рядом хлопнула дверь и застучали каблучки, удаляясь по коридору. Угрюмов открыл глаза и, не испытывая боли, повернулся набок. За окном падал снег, залепляя стекло крупными неровными кусочками замершей влаги. За стеной попискивал медицинский аппарат. Самочувствие казалось хорошим, а настроение приподнятым. В отформатированной душе не осталось ни переживаний, ни волнений, ни страха. Наоборот, появились уверенность, бодрость и желание жить. Мужчина потрогал быстро заживавшую рану и, присев на кровать, прислушался к самочувствию. Хорошее настроение портил голод.

В коридоре появился шум. К палате приближались голоса и топот многочисленных ног. Сергей снова лег, притворившись спящим. В палату вошла группа врачей — это был плановый утренний обход.

— Вот пострадавший, поступил вчера с огнестрельным ранением в тяжелом состоянии. Операция прошла успешно, будем наблюдать. — Главный в группе, высокий мужчина пятидесяти лет, читал в медицинской карте.

Угрюмов открыл глаза, полуприсев.

— Доктор, распорядитесь, чтобы меня накормили. Хоть чем-нибудь, иначе я сам смотаюсь в магазин.

Доктор глупо вылупил глаза, переводя взгляд то на больного, то на сборище подчиненных. — Мы точно у того пациента? Его вчера привезли?

— Да верно, огнестрельное ранение в легкое, большая потеря крови, — пояснила женщина врач, со стрижкой каре и приятным мягким голосом.

— Но как? Как вы себя чувствуете? После такого ранения просто чудо. Давайте осмотрим вам рану. — Главный жестом велел медсестрам работать, расположившись позади них, наблюдая процесс. — Удивительная способность организма. Я подобного не видел за всю свою жизнь. Как быстро рубцуется рана. Вы спортом занимаетесь?

— Уже год как нет. А до этого зал посещал, три раза в неделю.

— Невероятно. Видите, коллеги, как спорт помогает здоровью?

— А мне можно вставать?

— Нет, лежите. Восстановление поразительное, но кто знает, что происходит внутри? Снаружи рана выглядит заживающей, а вдруг внутри хуже? Не будем торопиться. Понаблюдаем.

— А кормить когда будут? Или тоже не будем торопиться? — спросил Угрюмов, покосившись на смеющиеся глаза, женщины врача со стрижкой каре. Он представил улыбку, скрытую под медицинской маской, и ему захотелось увидеть лицо полностью.

— Кормить будем. Только вот чем? — Доктор оглянулся на столпившихся медсестер. — Вам назначено особое диетическое питание, как только что прооперированному, но, учитывая, как вы выздоравливаете, мы поменяем рацион. Надо добавить больше белков.

Осмотр закончился, и Угрюмов остался один. Он слез с постели и подошел к окну, наблюдая за суетой прохожих. За окном люди спешили по делам, а снег сыпался им на головы, спины и плечи. Дворник с частыми перекурами очищал площадку перед больницей. Каждый жил своей неповторимой жизнью, во что-то веря и на что-то надеясь.

В палату вошли, но Сергей, почувствовав это спиной, не шелохнулся.

— Здравствуйте! Мне сказали, что в этой палате Угрюмов, — прозвучал слегка задиристый мужской голос.

— Правильно сказали. Я Угрюмов. — Сергей оглянулся, увидев среднего роста мужчину, ровесника, держащего под мышкой черную кожаную папку.

— Я из полиции, занимаюсь поиском преступника, ранившего вас. Пришел опросить.

— Я не помню ничего. — Сергей снова залез на постель.

— Была информация, что огнестрельное ранение в легкое, и состояние тяжелое, — полицейский заметил в палате стул и плюхнулся на него. — Я ожидал увидеть вас в капельницах, с трудом говорящего, а вы ходите бодрячком. Может, врачи напутали с тяжестью ранения?

— Про тяжесть их расспросите. А что стало с женщиной? Там женщина была. Вы знаете про это?

— А говорите, не помните ничего. С женщиной все хорошо. Вы ее спасли.

— Как ее зовут? Известна причина нападения?

— Сычева София Андреевна, журналист. Кто напал, пока не знаем. Отрабатываем различные версии. Так, может, вспомнили еще чего?

— Нет. В голове пусто. Наверное, от голода. У них метод такой. Если не умер на операции, заморят голодом. У вас ничего съедобного нет? Может, шоколад или сушка?

— К сожалению, нет. Но по коридору шел, видел, мешки с хлебом таскали. Наверное, скоро накормят. Я визитку оставлю? Может, после завтрака ум прояснится?

Завтрак оказался пустяковым. Голод по-прежнему мучил. Угрюмов вышел в коридор, прошелся взад-вперед и заглянул за стеклянную дверь, расположенную с торца. Здесь вдоль одной из стен, друг за другом, расположились пара кабинетов. Было тихо и безлюдно. Мужчина толкнул дверь первого — оказалось заперто. Толкнул дверь второго и вошел. Врач, со стрижкой каре, та, со смеющимися глазами, наливала кипяток из электрического чайника в чашечку, поставленную посередине ромбовидного деревянного столика, заваленного банкой растворимого кофе, чайными пакетиками и пачкой печенья. Женщина, заметив входящего, подняла миловидное личико, ожидая услышать жалобу или просьбу. Сергей подошел ближе, не стесняясь, рассматривая женские формы.

— Вы? Почему на ногах? Вам нельзя ходить, швы разойдутся, — забеспокоилась женщина, мило зажимая упругие губки.

— А вы знаете, что можно получить смертельную дозу кофеина, выпив сто вот таких чашек кофе? — Мужчина поднял со стола наполненную чашечку и, не морщась от кипятка, сделал глоток. — Сахара много, и кофе третий сорт, — Угрюмов зачерпнул со стола горсть печенья, засунул все разом в рот и стал пережевывать, не отрывая взгляда от немного восточных глаз.

— Что вы делаете? — Доктор растерялась, не решаясь забрать чашку обратно. — Вам станет плохо. Вам еще нельзя.

Мужчина, дожевав и глотнув еще раз из чашечки, вернул ее на стол, а после, вытерев рукавом, прилипшие ко рту крошки, отряхнул ладони и осторожно дотронулся до миниатюрной сережки на ухе женщины.

— Муж подарил или любовник? Ты же с этим спишь, самым главным, что вас стадом водит?

— Что вы? Вернитесь в палату? — Женщина попыталась передать жесткий тон. — Пойдемте, я вас отведу.

Доктор взяла пациента за рукав, но не успела сделать ни шагу. Угрюмов, навалившись телом, заставил ее отступить вплоть до письменного стола, где ноги женщины подкосились, неловко усадив на заваленную листами бумаги столешницу. С минуту мужчина и женщина изучали друг друга. Мужчина первым приблизился, поцеловав, крепко зажав руками ее худые плечи. Доктор робко ответила взаимностью, позволяя себя раздевать, но в какой-то момент передумала, задержав руку, проникшую под халат. Нерешительное сопротивление не остановило его, а повторного возражения не последовало. Женщина откинулась назад, уже не думая ломаться, а не остановленная рука уверенно стягивала с ног единственное для него препятствие.

Софья Сычева шла по коридору больницы, разыскивая нужную палату. Она пережила покушение, была напугана этим и в то же время гордилась. Женщина работала журналистом и заместителем редактора региональной газеты. Писала статьи о спорте и даже мелькала на местном телевидении, обозревая спортивные мероприятия. В прошлом гимнастка, она искренне интересовалась спортивными событиями, в том числе футболом. Ее отец сумел привить любовь к этой игре, являясь ветераном местной футбольной команды, таская на игры дочь с раннего возраста. София видела себя талантливой и в свои двадцать шесть лет верила, что все интересное еще впереди. Девушка обладала яркой внешностью и врожденным вкусом. Длинные, до пояса, пушистые каштановые волосы чаще всего развевались свободно. Узкое лицо имело две родинки на лбу и щеке, что не портило, а наоборот, привлекало. Продолговатые, словно лодочки, глаза и тонкие, повторяющие изгиб глаз брови вызывали симпатию, а ровный ротик, немного крупный для худого лица, добавлял насмешливый вид. Вот что портило, так это огромные, не по размеру лица, очки в толстой, даже жирной оправе, которые Софья носила всегда, не поддаваясь ни на какие уговоры сменить.

Сычева нашла дверь и, открыв ее, замерла в нерешительности. В палате на кровати полулежал мужчина около тридцати лет, с кружкой в одной руке и шоколадным батончиком в другой. Рядом сидела девушка в белом халате, с обожанием наблюдая за пациентом.

— Извините. Не подскажете, в какую палату перевели Угрюмова? — уточнила Софья, разворачиваясь в дверях, намереваясь выйти.

— Никуда, — ответил мужчина, закинув остатки батончика в рот. — Вы — Софья, проходите. Угрюмов — это я, — проговорил больной с набитым ртом. — Катя, налей еще чаю, и батончик не забудь. — Мужчина передал кружку медсестре, хлопнув нежно по попе.

— Мне казалось, вас подстрелили. Крови было много и дышали с трудом. Трудно поверить, что вчера были почти труп.

— Тут врачи заботливые. Сами видите, — мужчина кивнул в сторону ушедшей медсестры. — Все делают, чтобы быстрее на ноги поставить. Вы это мне принесли? — Угрюмов пальцем показал на пакет в руках женщины. Мясо есть?

— Только фрукты. Я не думала, что вам мясо можно, — попыталась оправдаться София. — Я и это взяла больше для виду, чтобы не с пустыми руками. Мне почему-то казалось, что не выживете. А вы ничего, уже шоколад порите и медперсонал развращаете.

— То, что раньше времени хороните, это даже хорошо, значит, долго жить буду. А мясо мне можно, в следующий раз несите. Тут кормят плохо, и скукотища лютая.

— Ну да, я бы тоже так поскучала, только чтобы вместо медсестры медбрат развлекал, — съехидничала девушка, передавая пакет.

Мужчина, не стесняясь, порылся в пакете и, отыскав банан, стал очищать кожуру. — Вас не угощаю, вы на обратном пути еще купите. И предлагаю перейти на «ты», для простоты общения. Нам так и так предстоит дружить.

— Не пойму, это наглость, глупость или врожденная непосредственность?

— А ты всегда сначала кусаешься? Претворяешься крутой, а сама боишься, что доведет дело до конца неизвестный враг и забьет до смерти в подъезде? Ты думаешь, это из-за статьи расследования про махинации в футбольном клубе или месть бывшей подруги. Почему полиции эти версии не озвучила? И там, и там нарушала закон? Обвиняешь других в грехах, а какое право имеешь?

— Кто ты такой? Ты с Хузиным работаешь? Хотя про Веру и он не знает. Тогда откуда знаешь ты?

— Не веришь в чудеса и прозорливость? Веришь в себя и свою напористость, а еще надеешься на помощь любовника? Зря ты рассчитываешь на Хузина. Он использует тебя, изменяя жене, скармливая истории про связи в столице. Только толку тебе от него мало будет. Разве что перепихон на троечку, да редкие подарочки. Ну, признайся, любовник он так себе? Он не поделится связями и не допустит твоего переезда. Ты ему здесь нужна, в качестве емкости для спермы. Чтобы он связями поделился? Нашла, дурака.

Девушка нахмурилась, неосознанно вонзив ногти в кожу сумочки. Сычева познакомилась с майором ФСБ Эдуардом Хузиным пару лет назад и надеялась на его связи в столице. Софья мечтала уехать туда жить. Грезила стать известной журналисткой мирового уровня, интервьюируя лидеров стран и других масштабных личностей.

— Пришла поблагодарить за спасение, а теперь жалею, что вообще приперлась. — Девушка направилась к выходу, не с первого раза закинув сумку на плечо.

Сергей, усмехаясь, наблюдал за девушкой и, не удержавшись, крикнул вслед: — Не веришь в мою прозорливость? У тебя карта банковская, код 0255, назвать сумму на счете?

Утром подморозило, прекратив падение снега. Коммунальщики перестали резать сугробы, радуясь возможности отдохнуть. Угрюмов выглянул в окно и осмотрел двор. Около угла больничного забора, занимая три места уличной парковки, дремал, не останавливаясь, двигатель внедорожника, с номерами родного региона с бандитами внутри. Парней послали партнеры Угрюмова с целью доставить обратно или убить.

Сергей незаметно покинул палату и, как есть, в пижаме и тапочках, несмотря на холод, покинул больницу, направившись в сторону дремавшего металлического монстра. Он постучал в стекло переднего пассажира и стал ждать, когда внутри проснутся и откроют.

Из внедорожника вылез плотный широкий парень со смуглым лицом и заспанными узкими глазами.

— Ну, здравствуй, Ринат, так и меня проспите. — Угрюмов протянул руку для рукопожатия. — Признавайся, какие насчет меня указания?

Ринат казался растерянным, явно не ожидая именно вот такой встречи. Он ответил рукопожатием и, выдержав паузу, ответил: — Привезти обратно.

— И только? А команды мочить не было?

— Была бы, уже замочили.

— Ну что же. Раз так, поехали. — Сергей открыл заднюю пассажирскую дверь и залез в салон. В машине оказалось еще двое. Водитель был знаком, а сидевший сзади — новенький. Главным числился Ринат.

— Ты чего, так и поедешь? — Ринат уставился на тапки Угрюмова. — Чего стряслось? Я слышал, твою убили, а тебя ранили? Чего успел натворить?

— Творить — дело Всевышнего, наша участь — терпеть испытания. Поехали, пока меня не спохватились. Вам же домой поскорее охота, в отличие от меня?

Путь до родного города занимал сутки. Водитель, плохо отдохнув, противился ехать без остановки, предлагая заночевать в мотеле. Ринат, то ли опасаясь побега Угрюмого, то ли экономя на гостинице, не соглашался. Рядились долго, пока не договорились меняться. За городом безраздельно господствовала зима, обрядив деревья в белые шубы. Трасса ближе к вечеру обезлюдела, и несмотря на плохо чищенную дорогу, машина ехала бодро, слегка притормаживая только на поворотах. Пассажиры больше молчали, в который раз слушая одну и ту же сборку отечественной музыки. Снова завертелась метель, и водитель в который раз заныл об усталости, настаивая на подмене. Ринат упрямился сколько мог, уговаривая поменяться позже, но водитель самовольно свернул на неприметный съезд, спрятанный в лесу среди елей и мусора, объявив, что дальше не едет.

— Какой ты вредный мужик, — прошипел Ринат, нехотя вылезая из машины. — Заодно облегчусь. Остановок больше не будет, до самого дома терпите.

— Не зарекайся, — засмеялся водитель, выпрыгивая на землю, довольно потягиваясь, отправляясь за старшим.

Угрюмов остался в машине, и третьему пришлось караулить его. Через пару минут Ринат вернулся и сел за руль, но прошло минут пять, а водитель не появился.

— Где? Просраться не может? — пробурчал Ринат раздраженно, барабаня по ободу руля. Прошло еще минут пять, и Ринат неохотно покинул теплый салон, злясь и проклиная напарника.

Угрюмов почесал нос и размял шею, покрутив в стороны. Снаружи послышалась возня, и пассажирскую дверь задергали, пытаясь распахнуть.

— Откройте! Откройте, тут волки! — закричал Ринат, обегая машину спереди, надеясь запрыгнуть с другой стороны, но и тут заскочить не получилось, потому что дверь словно заклинило. Бандит молотил кулаками стекло, умоляя впустить, и охранявший Угрюмова парень, перегнувшись через водительское сиденье, стал щелкать ручкой, толкая дверь плечом, но его усилия ни к чему не привели. Ренат, вопя, полез на капот, но соскользнул, скатившись к колесу. Крик мужчины заглушил музыку, звучавшую в салоне. Угрюмов быстрым движением, наклонился к парню и, дотянувшись через него до двери, распахнул ее настежь. Частицы метели залетели в салон, моментально превращаясь в капли. Сергей, развернувшись ногами к парню и согнув их в коленях, вышиб его наружу, поспешно захлопнув за ним. Он перелез на водительское сиденье и добавил басов. Внедорожник вальяжно выкатился на главную дорогу и покатил в обратную сторону, оставляя за собой облако снежной пыли, а стая из пяти волков, разрывала на части еще живые тела бандитов, цепеневших на морозе в нелепых позах.

Всю следующую неделю Угрюмов занимался продажей старой машины и поиском нового жилья. Хотелось просторную студию, в центре города, с модной мебелью, телевизором и сауной. Пришлось приодеться и начать посещать спортзал. Появился аппетит к жизни, и мужчина глотал ее жадно, огромной ложкой, не тратя время на салфетки.

Часы показывали шестнадцать, обещая скорое окончание рабочего дня, поощряя сотрудников редакции строить планы на вечер, когда в офис заглянул богато и стильно одетый мужчина привлекательной внешности. Это был Угрюмов, непонятно как проскочивший мимо охраны, дежурившей на первом этаже. Уверенным шагом он миновал коридор, оказавшись у двери кабинета Сычевой.

— Тук, тук, — проговорил мужчина отрывисто и громко, заглядывая в кабинет. — Не помешаю? Всего пятнадцать-двадцать минут.

Софья сидела за компьютером одна. Ее тонкая кофточка черного цвета оказалась расстегнутой на одну пуговку сверху, а тонкие пальцы с раскрашенными синими цветочками ногтями плясали по клавиатуре, складывая буквы в предложения, а предложения в текст.

Софья сразу узнала вошедшего. Она откатилась на стуле от компьютера, выпрямив спину и расправив плечи.

— Что тебе надо?

— У меня предложение. — Мужчина присел на короткий желтый диванчик, с одобрением ощупав его мягкую набивку.

— А у меня совещание через десять минут, — ответила Софья, почесав бровь, выдавая жестом вранье.

— У тебя сотрудники уже на расслабоне, каждый о своем мечтает. Им наплевать на дела редакции, они домой хотят.

— Я охрану позову.

— Да перестань дурить. Я, вообще-то, тебя спас. Помнишь? Пулю за тебя получил и чуть не погиб. Предлагаю работать со мной. Я знаю про рейдерский захват футбольного клуба. Я заберу клуб себе.

— Ты ненормальный. Хузин убьет тебя. Да и Хохлов, владелец клуба, мужик крепкий. Так просто свое не отдаст.

— А если я докажу свою серьезность? К примеру, до завтрашнего полудня Хузина сам уберу? Да не пугайся, не буду я его убивать. Даже до лица его не дотронусь, клянусь. А что все-таки у вас с Верой произошло? Почему ты боишься ее?

Сычева вспомнила тот день, шесть лет назад. Тогда в первые дни декабря затянулись морозы, промораживая плохо прикрытую снегом траву. Третьекурсница факультета журналистики Софья встретилась с подругой Верой на первом этаже главного корпуса университета, по пути в деканат, предложив, поддавшись ностальгии, пересечься вечером в клубе, поболтать. Девушки учились на одном потоке и как-то сошлись на первом курсе, притом сильно отличаясь. Вера считалась умницей, самостоятельно пробивающей намеченный путь, не позволяя появляться долгам по семестру. А еще она успевала работать, снабжая себя необходимым, так как воспитывалась только матерью, не имеющей возможности в достаточной мере обеспечить повзрослевшую дочь. У Софьи жизнь складывалась по-другому. Она поступила с трудом, подключив связи отца, а также благодаря спортивному прошлому, пообещав участвовать в спортивной жизни университета, не жалея сил и времени. В итоге училась плохо, выползая с долгами из семестра в семестр, редко и без желания двигая спортивную жизнь, при этом не стесняясь выклянчивать в деканате послабления. Внешне девушки тоже отличались. Вера привлекала ростом и длиннющими, словно у журавля, ногами, а светлые от природы волосы и немного курносый нос, удачно расположенный природой между светящихся детской чистотой глаз, делали девушку объектом внимания парней и преподов. При этом Вера, по наивности и неопытности, не замечала популярности, продолжая оставаться открытой и простой. Софья жила по другим понятиям, воспринимая жизнь без наивных воображений и надуманных глупостей. Она, как ей казалось, не пользовалась успехом у мужского пола, что сильно било по ее самолюбию, раздражало и обижало. Сама не заметив, когда, она начала завидовать подруге. Сначала слегка, потом больше и больше. На третьем курсе подруги отдалились, и Софья совсем задвинула учебу, прогуливая пары в постели с новым парнем, торговавшим наркотиками, постепенно привлекавшим к этому делу и ее.

Вера опоздала, и Софья успела накидаться, пребывая в средней степени опьянения.

— Давай догоняй. — Сычева заказала порцию алкоголя себе и две подруге. — Я соскучилась по тебе, давай нажремся!

— Я видела тебя вчера возле торгового центра, на дорогой машине. Твоя? Чем занимается?

— Друг подарил. Машина у клуба стоит. Домой на ней и поедем.

— Ты пьяная.

— Совсем немного. Да и выветрится, мы же еще не уходим.

Через два часа Вера засобиралась домой, и Софья потащила подругу к машине.

— Красивая, только я на такси. Давай и ты со мной?

— Нет, я ее не брошу. Такую лапочку, такую прелесть, оставить? Ведь ее поцарапают. — Софья открыла машину, залезая в салон.

— Ты бухая в хлам. Ты разобьешься, — возразила Вера, мешая подруге сесть за руль.

— Ну да. Ну и что? А давай ты за руль? У тебя права с собой?

— С собой, только я тоже пила.

— Ну не столько же, сколько я. Это ты виновата, что опоздала. Мне было скучно ждать тебя, вот я и напилась. Твой косяк, ты и садись за руль. Да не трусь, тут ехать пятнадцать минут. — Софья поплелась на пассажирское сиденье, вложив ключи от машины подруге в ладонь.

Девушки выехали на улицу, медленно покатив прочь от центра. Софья врубила музыку, приплясывая и подпевая, а Вера осторожно, чувствуя ответственность за подругу и ее дорогой автомобиль, всматривалась в лобовое стекло, крадучись двигаясь по плохо освещенной улице. Повернув на очередном перекрестке, девушки сразу уперлись в полицейский наряд. Громкая музыка и неуверенные действия водителя привлекли внимание полицейских. Девушкам приказали прижаться, и Вера, выполнив приказ, растерянно уставилась на подругу, понимая, что попала в неприятность. Полицейский постучал в стекло, требуя документы. Вера, поставив сумочку на подлокотник, достала права, передавав их. Ее попросили выйти. Сердце Софьи усиленно закачало кровь, заставляя мозг трезветь и работать. В шубке она держала пакетик с наркотиками. От них надо было избавляться. Софья схватилась за ручку двери, намереваясь выкинуть пакет, но второй полицейский как раз направлялся к ней, и незаметно избавиться от пакета не получилось бы. Взгляд Сычевой остановился на раскрытой сумке подруги. Нисколько не сомневаясь в правильности действия, Сычева засунула пакет в сумку и сделала это вовремя. Второй полицейский потребовал выйти, и девушка послушно открыла ему дверь.

В полицейском участке девушки молчали, стараясь не смотреть друг на друга. Вера поняла, что попала по полной, и так же понимала, из-за кого. Софье хотелось скорее домой, она не могла терпеть молчаливый укор подруги, все еще боялась, что наркотики припишут ей. Утром приехал отец и забрал Сычеву домой, а Вера осталась в полиции, и по решению суда, надолго. Ей дали семь лет, но она отсидела пять и вышла досрочно.

— Она год назад освободилась. Я подставила ее, и она может мстить. Лично я бы мстила. Я слышала, она мошенничеством промышляет, с криминалом до сих пор связана, так что исполнителей мести ей не сложно найти.

— Мошенничеством промышляет, говоришь? Нет ничего увлекательней, чем грабить грабителей. Хочу познакомиться с ней. Адрес подскажешь?

— Не понимаю себя. Почему еще говорю с тобой?

— Потому что нравлюсь. Где Вера живет?

— Она с матерью жила, на старой квартире. Мать умерла недавно, так что могла переехать.

— Ты приезжай послезавтра ко мне. Обсудим сотрудничество, я адрес на телефон скину. — Угрюмов поднялся с дивана, подойдя к выходу. В кабинет влетела симпатичная девушка небольшого роста, чуть за двадцать, с ежедневником в руках и бойким огоньком в глазах. Она вопросительно взглянула на Софью, а затем на мужчину.

— Извините, я позже зайду, — проговорила она, собираясь выйти, но мужчина закрыл проход собой, не стесняясь, любуясь наготой ножек девушки, немного изогнутых дугой во внешнюю сторону.

— Кристинка, поехали ужинать? — предложил девушке Сергей, погладив гладкую поверхность еженедельника. — Софья Андреевна, можно Кристинка пораньше с работы уйдет?

— Перебьетесь, — зло ответила заместитель редактора, уничтожая взглядом сотрудницу. — Здесь не клуб знакомств. А ты чего глазки строишь? Он тебя одноразово использует и забудет. Не видишь, на его роже написано, хищник. Такие только берут, а взамен ничего.

Вера сидела за кухонным столом своей небольшой квартиры пятиэтажного панельного дома, расположенного в дальнем городском районе. Наступил поздний вечер, но женщина не замечала этого, продолжая сидеть в темноте. Лишь иногда след фар от парковавшихся на ночь машин украшал стену напротив окна мутно-желтыми пятнами света, и холодильник шумно трещал, то включая, то отключая холод. Вера шмыгнула носом, утерев рукой сочившуюся из него жидкость, размазав по щеке, и, с силой зажмурив глаза, выдавила из каждого по слезе, одновременно упавших на покрытую пятнами и изрезанную ножом столешницу. Уже три месяца, со дня смерти матери, она не могла избавиться от тоски, грызущей душу. Год назад Вера освободилась и около года держалась бойцом, не позволяя себе унывать. Устроилась на завод, не дотрагивалась до спиртного и строила планы, уговаривая себя, что не все потеряно. Но что-то поменялось со временем, и жизнь перестала радовать. С завода уволилась из-за тяжелой работы и придирок начальства, а новую не нашла, да и не особо искала. Она продолжала жить на пенсию матери, начав выпивать от избытка свободы. Мать умерла, оставив без пенсии, и Вере пришлось искать, на что жить. Подруга по отсидке помогла сойтись с людьми, и теперь девушка зарабатывала мошенничеством, обдирая выживающих из ума старушек и других доверчивых граждан, все еще верящих в порядочность людей.

Конец ознакомительного фрагмента.