Открыть глаза

Сергей Валерьевич Белокрыльцев, 2023

Герой книги просыпается в больнице. Он ничего не помнит, даже своего имени. Главврач говорит, что герой подхватил некую болезнь, которая лечится сеансами онлайн-игры. Герой начинает подозревать неладное. К тому же за пределами больницы происходит нечто непонятное.

Распорядок дня и присвоение порядкового номера

Почему он сказал «я могу вам и это объяснить», а еще до этого «поверите моим словам»? Он так выразился, будто мы с ним играем в игру: я задаю ему вопросы, пытаясь уличить его в неточности и лжи, а он отвечает на них, объясняя все заранее неверными, но складными ответами.

— Календарь, доктор, вернее его отсутствие в компьютере, это из той же оперы? — спросил я.

— Да, — кивнул головой Колыхаев. — Поле вокруг клиники раньше влияло на время и электронику внутри здания. Заметили мы это только через несколько недель. Тогда все делалось в большой спешке, и следить за календарем было совсем некогда. Пока мы решали эту проблему, то совсем потерялись и до сих пор точно не знаем какой сейчас месяц или год там снаружи. Тогда мы начали вести условный отсчет дней и, предугадывая ваш следующий вопрос, скажу, что прошло уже пять с половиной лет. Небольшие сбои продолжаются и сейчас, но не такие страшные, как раньше и мы быстро все исправляем.

— Но это ерунда какая-то, — я вскочил с дивана так резко, что Мизантропов не выдержал и сделал пару предупредительных шагов ко мне, но я не обратил на него ни малейшего внимания. — Не может такого быть! Ведь ваши же солдаты выходят наружу, вы сами это говорили и в вашем фильме я это видел. Ага! Вот оно что, — я сел обратно на диван и Мизантропов отошел к двери, словно его движения как-то механически зависели от моих. — Ваши солдаты выходят наружу. Как они преодолевают это поле из черной дыры? Вы его отключаете или что?

— Вот этого я вам как раз и не могу сообщить, — Колыхаев указательным пальцем правой руки постучал по отполированной крышке стола, — и поверьте мне на слово, ради вашей же безопасности.

— Не хотите говорить, не надо. Я не буду настаивать, — сказал я, выразительно косясь на Мизантропова. — Так что, совсем не знаете дату? Ведь вы же должны понимать, что пять лет прошло не с момента сотворения мира, а до начала эпидемии по крайне мере была какая-то известная дата, от которой и надо отталкиваться.

— Ах, вот вы о чем, — казалось, с облегчением протянул Колыхаев. — Ну, если вам от этого станет легче, то скажу, что снаружи сейчас, примерно, три тысячи пятьдесят четвертый год, месяц май.

— И что, доктор, в клинике есть пациенты, которые провели здесь все пять лет?

— Нет, таких нет. Когда мы считаем, что пациент выздоровел полностью, то отправляем его на фронт.

— На фронт? На войну что ли? — глупо ухмыльнулся я.

— А вы думали, мы здесь сидим, как кролики? — усмехнулся и Колыхаев, разглядывая мое ошарашенное лицо. — Там, снаружи, у нас есть несколько укрепленных постов и что-то вроде крепости, для создания которой нам послужило здание городской библиотеки. Именно в ней нам и удалось достать все эти книги, которые вы, может быть, уже успели отыскать в нашей сети и еще кое-что. Почти всех выздоровевших пациентов мы направляем в крепость, чтобы пополнять ряды нашей армии, в задачи которой пока входит наведение порядка на ближайшей территории. Другие пациенты остаются под вопросом.

— И что, это была библиотека имени Мировой Фантастики?

— Уцелел только раздел фантастики. В библиотеке был пожар, и данные сильно пострадали, — коротко ответил Колыхаев. Мне показалось, что разговор начинает утомлять его.

— А если я не захочу сражаться?

— А что вам остается делать, сами подумайте? Бегать по трущобам, пока вас не подстрелит какой-нибудь одержимый или сами не одичаете вконец? Кроме наших солдат там нет ни одного здорового человека. Ни одного. У вас просто не будет выбора. Пока вы находитесь у нас на лечении, поразмышляйте об этом.

— А если бы вы в сопровождении ваших солдат выпустили меня на время из клиники и я увидел бы все своими глазами, то, согласитесь, что я тогда бы полностью убедился в том, что вы говорите правду. Слова есть слова, а мои глаза еще не ослепли.

— И чтобы вы опять подхватили эпидемию. Второй раз колоть вам вакцину я не рискну. Теоретически это означает девяносто пять процентов того, что у вас будет летальный исход.

— Из чего состоит ваша вакцина?

— Я могу сказать, но что даст вам набор латинских слов, значение которых вы даже не поймете. Вакцина рассчитана на единовременное использование, точнее человеческий организм может выдержать только один укол этой панацеи. Сам воздух снаружи пропитан вирусами эпидемии. Один вздох и вы просто сойдете с ума.

— А ваши солдаты, выходит, не сходят с ума?

— Они проходят особую подготовку. Ее пройдете и вы, как только мы будем уверены, что вы полностью излечились.

— А почему бы не пройти ее сразу. Сэкономили бы пару годиков на мне, — продолжал допытываться я.

— За эти два года ваш организм должен полностью излечиться и оправиться от всех побочных эффектов вакцины. Мы должны быть уверены в этом. Для того чтобы проходить подготовку, нужен ваш здоровый организм, иначе это может плохо отразиться на вашем как физическом, так и психическом состоянии. Что же, было приятно ввести вас в курс дела, но другие дела не ждут. Я думаю, что вы теперь знает обо всем необходимом и ваше любопытство удовлетворено.

— Извините, доктор, за назойливость, но мне кажется, мы заканчиваем на самом интересном месте.

— Посмотрите фильм, но если возникнут вопросы, поговорим в следующий раз. Доктор Зизимор, проведите молодого человека в его палату. Всего доброго.

— Тогда последний вопрос. Где расположена клиника?

— В Санкт-Петербурге. Благодаря нашему полю, ударная волна ядерного взрыва не затронула нас… Все, можете идти. Да, и еще одно. Если вы испытываете ко мне какое-то недоверие, то это результаты амнезии. Скоро это пройдет так, что не обращайте на это внимания, 639.

Как в воду смотрел, подлец. Я уже вставал с дивана, но застыл, услышав такое обращение ко мне.

— 639?

Колыхаев поднял голову, потому что уже взялся рыться в каких-то бумагах.

— Это номер вашей палаты. Вы ведь имени своего не помните?

— Э-э… нет.

— Тогда приятного вам просмотра, — и он снова уткнулся в свои бумаги.

Я понял, что с ним лучше не спорить, пока рядом ошивается Мизантропов, встал с дивана и направился к двери. Надо же, 639. Приятно познакомиться.

Я вышел из кабинета Колыхаева в довольно неопределенном и поэтому мрачном настроении. Я решал про себя, верить ли его словам или нет? Выходило, что причин не верить у меня не было. Если я ничего не помню, то откуда я взял, что этого не может быть? Но тут же успокоил себя. Я не помнил только факты, непосредственно касающиеся моей жизни, но какие-то общие, отвлеченные понятия, знания сохранились в моей голове и я на данный момент умею различать, где вымысел, а где правда, иначе я бы превратился в конченного идиота. Если бы он мне сказал, что он — граф Дракула, а его обед, неужели я бы ему поверил, не смотря на плотно занавешенные окна? Конечно же, нет. Надо будет все это как следует обдумать. Мне пришла мысль, что вдруг получиться переговорить с другими пациентами на эту тему? Идея неплохая. Осталось только ее осуществить. Колыхаев упоминал про какие-то прогулки.

Я в сопровождении Мизантропова и Зизимора зашел в кабину лифта, и она тронулась вниз. Мой внутренний голос продолжал терзать меня, напоминая о побеге, и озорная глупая мыслишка мелькнула в голове. А если прямо сейчас взять и попытаться сбежать отсюда? Если они вылавливают людей снаружи и лечат их, то, выходит, желают им добра и в случае неудачи мне ничего серьезного не грозит, а, если у них здесь что-то нечисто, то заодно проверю, на что они способны. А вдруг получится сбежать и за клиникой, действительно, то самое поле, за которым одна сплошная смерть? Тогда я просто, черт возьми, вернусь в клинику и попрошу извинений. Извините, скажу, ошибся, мол, с каждым бывает. Вместе с этим легкомысленным моим решением, совпало то, что лифт приехал на шестнадцатый этаж и то, что первым вышел Зизимор, а только потом Мизантропов. Я решил воспользоваться случаем и бежать. Действовал я спонтанно и необдуманно, под влиянием момента и эмоций, но мне было плевать: провалиться моя попытка или нет. В крайнем случае, как я уже говорил, посмотрю на реакцию этих ребят.

Я уперся руками в проем лифта и, поджав одну ногу, сзади резко ударил Мизантропова пяткой чуть ниже сгиба ноги, вложив в этот удар все свое раздражение на этого мясоеда, накопившееся во мне с того самого момента, как он сжал меня в своих лапищах. Удар вышел, что надо и, если бы на мне были туфли с длинными крепкими каблуками, то каблук точно пробил бы коленку Мизантропова насквозь, выбив коленную чашечку с другой стороны. Санитар охнул и упал, подогнув пострадавшую ногу, и невольно забаррикадировал собой всякий проход к лифту так, что Зизимор не мог до меня добраться. Впрочем, как раз этого я опасался зря. Доктор, услышав звуки падения и стоны Мизантропова, оглянулся и, увидев, что произошло, взвизгнул, будто его облили кипятком и первым делом отскочил подальше от меня, как от прокаженного. Я до кучи двинул пару раз ногой по затылку Мизантропова, который попытался, было встать, и тот повалился на бок. Хоть душу отвел. Терпеть не могу, когда кто-то выглядит сильней, чем я. Я нажал на кнопку первого этажа и двери лифта стали закрываться. Очухавшись, Зизимор начал что-то кричать, но я его не слышал. Двери почти закрылись, оставив лишь небольшой проем, но тут же разошлись назад. Проклятье! Что еще за… Я посмотрел вниз и увидел, что одна нога Мизантропова, вытянувшись при падении, ботинком мешала закрыться дверям, но положение поправил сам Мизантропов. Немного придя в себя, он машинально подтянул ногу, и двери лифта тут же закрылись. Так, совсем неплохо, но вот что дальше? Когда двери лифта закрывались во второй раз, я видел, что Зизимор куда-то побежал. Скорее всего, поднимать тревогу, куда же еще, а если это так, то на первом этаже, возможно, меня уже будут ждать. Когда лифт проезжал третий этаж, я нажал на кнопку второго, надеясь воспользоваться запасной лестницей, если она есть, или хотя бы где-нибудь спрятаться. Двери лифта открылись, и я сразу же рванулся из кабины, но, разогнавшись, чуть не врезался во внезапно возникшего передо мной санитара, такого же кабана, как и Мизантропов. Я отпрянул назад. Санитар довольно осклабил свою морду и опустил мне на голову что-то длинное и темно-синее. В голове моей сверкнула синяя вспышка, все перевернулось, затряслось, запрыгало, и я, потеряв сознание, упал.

Очнулся я на своей кровати. Голова раскалывалась, как если бы вдруг череп захотел самовольно разломиться на несколько частей. Я осторожно дотронулся рукой до головы и, нащупав в верхней ее части большую шишку, мигом все вспомнил. Глупая идея, 639, подумал я, глупая. На что ты только надеялся? Надо учиться лучше себя контролировать. Здесь нужно показать себя смирным, если хочешь узнать правду. Я встал с кровати и сходил в ванную, чтобы намочить голову холодной водой. И перевязать не потрудились, сволочи, да и с каких это пор санитары в больницах вооружены резиновыми дубинками? А как пациенты сбегать начали, так и вооружились, холодно огрызнулся я сам на себя. Голова болела жутко. Я вытерся полотенцем и, охнув от головной боли, вернулся в палату и снова лег на кровать, положив себе намоченное в холодной воде и сложенное вчетверо полотенце на лоб в виде компрессора, закрыл глаза и попытался заснуть, потому что думать о чем-нибудь с головой, пухнущей от боли было довольно накладно. Через пару минут мне это удалось.

Проснувшись, я почувствовал, что голова почти прошла, но рот был наполнен жутким привкусом мокрой ваты, пропитанной чем-то гадостным вроде касторки, от которого я сразу поморщился. Горло сохшей резиной съежилось от жажды. Я стянул съехавшее на глаза полотенце, медленно поднялся с кровати и подошел к столу, на котором, как я помнил, стоял графин. В прошлый раз я обследовал его и обнаружил, что он наполнен обыкновенной холодной водой. Я налил воды в вынутый из стопочки бумажный стакан и в несколько больших жадных глотков полностью осушил его, а потом и еще один. Еще пара таких ударов и я собственное имя позабуду, попытался сыронизировать я, поставив стаканчик на место, и нашел в себе силы усмехнуться. Затем я услышал приближающиеся шаги и поспешил лечь на кровать, притворившись, что только начал приходить в себя. В палату зашел незнакомый мне санитар и следом за ним (как же без него?) явился вездесущий доктор Зизимор.

— А где же Мизантропов, ваш постоянный спутник? — невинно спросил я. — Вижу, вы нашли себе нового друга.

— Мизантропов заболел, — как-то нервно улыбнулся Зизимор и с некоторым злорадством продолжил, слегка потирая свои узенькие ладони. — Могу вас поздравить, 639. Теперь вы у нас на особом счету. Ваша попытка к бегству не имела ни малейшего шанса. Теперь мы вынуждены пойти на определенные меры, чтобы вы, наконец, поняли, что всякое непослушание с вашей стороны будет жестоко пресекаться. Мы не сделаем никаких скидок на то, что вы у нас недавно, и наказание будет заключаться в том, что вы проведете в палате ровно неделю взаперти, без еды и воды, — Зизимор обернулся и посмотрел на графин с водой таким взглядом, словно собирался унести его с собой, но передумал и вновь посмотрел на меня. — Советую вам, 639, экономнее распределять воду, больше вам не принесут и, пожалуйста, 639, проводите за компьютером, как можно больше времени. Заодно он отвлечет вас от чувства голода и жажды. Вместо того чтобы кидаться на санитаров, лучше бы просмотрели несколько фильмов. Это было бы гораздо полезнее для вас. А пока возьмите свой номерок и расписание дня, которого вы отныне должны будете придерживаться. Номерок пристегните к пижаме, на видное место и никогда с ним не расставайтесь. Если он пропадет или вы его сломаете, за это также последует наказание и уже более суровое. Колыхаев не потерпит беспорядков в своей клинике. Вы должны понимать, где вы находитесь и что эта клиника, может быть, последнее, на что может надеяться человечество и поэтому в ней должен быть железный порядок.

Зизимор подошел к кровати и протянул мне руку. Я взял у него небольшой металлический жетончик с округлыми гранями и затупленными углами. На нем было выгравировано, а затем выжжено черное число «639». Вместе с жетоном я принял сложенный листок бумаги. Жетон я послушно пристегнул к нагрудному кармашку, а затем развернул листок, на котором было распечатано расписание дня. Вот оно.

6-00 — 9-00 — подъем. Принятие душа. Занятия с компьютером в ожидании завтрака.

9-00 — 10-00 — завтрак. Занятия с компьютером.

10-00 — 12-00 — утренняя прогулка.

12-00 — 12-30 — возвращение в палату в строгом порядке: по номеркам. Занятия с компьютером.

12-30 — 13-00 — занятия с компьютером.

13-00 — 14-00 — обед. Занятия с компьютером.

14-00 — 16-00 — занятия с компьютером.

16-00 — 16-30 — полдник. Занятия с компьютером. Пациент по желанию может полностью заменить полдник занятиями с компьютером.

18-00 — 19-00 — ужин. Занятия с компьютером.

19-00 — 21-00 — вечерняя прогулка.

21-00 — 21-30 — возвращение в палату. Принятие душа. Занятия с компьютером.

21-30 — 23-00 (по желанию пациента до 0.00-02.00) — Занятия с компьютером. Сон

— Как вы видите, 639, ничего сложно тут нет, — через некоторое время произнес Зизимор. Он стоял у кровати, сунув руки в карманы халата. — Вы прочитали?

— Да, — ответил я, сложив листок и сунув его в кармашек пижамы. — Очень занятой и разнообразный график. Что еще за занятия с компьютером? Вы, верно, решили, что сидячий образ жизни и нажитый им геморрой помогут мне быстрее прийти в норму?

— Наши исследования показывают, что вредные в чем-то другом излучения, исходящие от работающего компьютера, впрочем, их вред совсем не заметен для всего организма в целом, в нашем случае помогают быстрее адаптироваться организму к вколотой вакцине и лучше защитить себя от ее возможных последствий. Именно Колыхаев первым отметил это совершенно неожиданное свойство компьютера, провел несколько десятков наблюдений, подтвердившие, что пациент, проводящий за компьютером больше времени, лучше и безопаснее переносит побочные эффекты вакцины. Можете читать книги, смотреть фильмы, играть в видеоигры, разбираться в программах.

— Пялиться в монитор сутками? — снова не удержавшись, воскликнул я. — Черта с два, доктор. Да я лучше в потолок плеваться буду целыми днями, пока слюна не закончится. Я тогда-то просидел за компом три часа, так разогнуться не мог и глаза болели.

— Настоятельно рекомендую все же не противиться методам нашего лечения, тем более что они максимально эффективны. Что же касается графика, то первую неделю он будет для вас еще проще, 639, — Зизимор, глядя на меня, мило улыбнулся. Он вытащил из карманов свои руки только для того, чтобы медленно потереть своими сухенькими ладонями, как какой-нибудь богомол, пристально следящий за своей добычей и уверенный в том, что она от него не за что не ускользнет. — Мысленно вычеркните все пункты кроме сна и занятий с компьютером — это и будет ваш график на ближайшие семь дней. Увидимся через неделю, 639, и поправьте номерок. Цифры плохо видно.

— Пока, пока. Скучать не буду, — рассеянно буркнул я в ответ, щелкнув ногтем указательного пальца по поверхности жетона.