Миссия в пыли

Сергей Бушов

Ыкс-майор Сэм Дьюрек получает возможность насладиться отдыхом и свободой. Ему нужно принять важное решение о том, что делать дальше. И, кажется, в его жизни появляется смысл… А также новые сюрпризы и серьёзные испытания.Неожиданные встречи, фантастические события, загадки, музыка и переживания за судьбу героев – в новой книге «Миссия в пыли».Внимание! Книга является продолжением «Миссии в траве». Содержит серьёзные спойлеры. Рекомендуется читать сначала первую книгу.

12

Она встряхивает головой, словно отгоняет кошмар, и её густые волосы следуют за этим движением, пытаясь улечься снова.

— Так, — говорит она. — Я не намерена ни давать интервью, ни общаться с поклонниками. Уходите. У вас десять секунд, а потом вами займётся охрана.

Я поднимаю руки перед грудью ладонями к ней в знак примирения.

— Хорошо, — говорю я. — Я не хотел вам помешать.

Отступаю назад. От неё пахнет чаем, морем, свежестью, немного потом. Никакого парфюма.

Я и правда собираюсь удалиться. Но…

— Простите, — говорю я. — У вас что-то случилось?

— С чего вы взяли? — она едва заметно вздрагивает, и взгляд становится будто бы осмысленнее.

— Вы недавно принимали лабордазу-2, — говорю я. — Это очень сильное лекарство…

— Кто вы? — её лицо напрягается ещё больше. Какое странное лицо. Его нельзя назвать красивым, пожалуй. Круглое, бледное. Кажется очень молодым, почти детским, но я знаю, что это обманчиво. Нос тонкий, похож на маленький хищный клювик, с заметными ноздрями. Рот широкий, тонкий. Уши торчащие, как лопухи, хотя я могу судить только по одному, второе под волосами. Но глаза… — Вы врач?

— Нет, — отвечаю я. — Я агент Службы Безопасности.

Она вдруг начинает смеяться. Смех в одно и то же время и весёлый, заразительный, и немного истерический. Я запутываюсь в звуках и сверкании её зубов.

— Вы просто так всем на улице рассказываете, что вы секретный агент? — говорит она наконец.

— Нет, — отвечаю я. — Если моё начальство узнает об этом, оно, возможно, будет слегка недовольно. Но я переживу.

— Докажите, — она закидывает ногу на ногу и выпрямляет спину.

— Что? — не понимаю я.

— Докажите, что вы секретный агент, — поясняет она, указывая рукой в направлении Пучика. — Вырубите моего охранника.

— Я в отпуске, — говорю я. — И не уверен, что…

— Беру ответственность на себя, — говорит господинка Курц, и её глаза прищуриваются от предвкушения.

— Ну что вы, — говорю я. — Разве я могу…

На этих словах я выбрасываю ногу вправо, точно ударяя Пучика в солнечное сплетение. Не очень сильно, но достаточно, чтобы он согнулся пополам. Затем резко тыкаю пальцами в известную мне точку за ухом, и он падает на пол веранды.

Аньела Курц пристально рассматривает моё лицо, потом отводит взгляд.

— Садитесь, пожалуйста. Извините, что я заставила вас это проделать. Наверно, у меня просто едет крыша.

Она смотрит вдаль, и её глаза, которые я сейчас вижу сбоку — это будто бы прозрачные капельки воды.

— Дайте мне минуту, — говорит она. — Я соберусь с мыслями.

Я сажусь и смотрю на неё. Стройная, но не сказать, что худая. Удивительно бледная для этого жаркого города. Платье из тонкой синей ткани, с открытыми плечами, на ногах босоножки на небольшой платформе. Но как же здорово она поёт!

— Хорошо, — говорит она, поворачиваясь ко мне лицом. — Я вам расскажу. Но сначала объясните — откуда вы здесь взялись и чего хотели?

— Ничего, — отвечаю я. — Я просто слышал ваши песни, случайно узнал по… голосу и подошёл. Пожалуй, можно сказать, что я ваш поклонник. Меня зовут Сэм Дьюрек. Ыкс-майор.

— Вы тут в отпуске? Или на задании, возможно?

— В отпуске, — спешу сказать я.

— Я не знаю, с чего начать. Может быть, это просто удача, что вы здесь оказались… Пучик, как ты?

— Нормально, — говорит Пучик, кряхтя поднимаясь с пола. — Сейчас отдышусь.

— Извините, — говорю я. — Надеюсь, вы не в претензии?

— Не, — отвечает Пучик. — Я привык к её выходкам, всё норм.

— Тогда не мог бы ты нас оставить? — говорит Аньела. — Охрана у меня теперь есть.

— На сегодня? — уточняет Пучик.

— Да.

— Без проблем. Всего хорошего.

Он разворачивается и уходит прочь по проспекту, широко расставляя ноги, а Аньела глядит ему вслед.

— Ну, так вот, — она снова переключается на меня. — Сэм, я хочу вам рассказать нечто очень странное. Я даже думаю, что вы решите, что я схожу с ума. Или что я психованная истеричка и всё выдумываю. Я и сама в последнее время не уверена. Но… В общем, слушайте.

Я весь обращаюсь во внимание.

— Хотя нет, погодите, — вдруг говорит она. — Я не готова. Хочу понять, что вы за человек. Откуда вы знаете про моё лекарство?

— Я почувствовал запах, — отвечаю я.

— Оно же не пахнет, — возражает Аньела.

— Для меня пахнет. У меня обострённое восприятие. Я болен.

— Интересно. Могу я узнать, чем?

Её лицо — словно подрагивающая плёночка, я чувствую непонятное волнение в каждой точке его кожи. Мне начинает казаться, что Аньела действительно не совсем адекватна. Хотя в ином случае ей бы и не прописали, наверно, лабордазу-2.

— Я заражён вирусом Уннга, — говорю я. — Не волнуйтесь, он не передаётся ни контактным, ни воздушно-капельным способом. Впрочем, если бы вы меня съели или выпили мою кровь…

У неё округляются глаза.

— Из того, что я вас попросила напасть на охранника, вы сделали вывод о моей кровожадности?

— Нет, простите. Я часто несу всякую ерунду. Я, знаете ли, тоже не вполне нормален.

— Тоже?!

— Слушайте, мне надоело извиняться, — устало говорю я.

Мы смотрим друг на друга.

— Тогда извинюсь я, — говорит Аньела. — Я неправильно начала, признаю. Но мне трудно сейчас. Так я не поняла. Вы тоже принимали лабордазу?

— Недолго, — отвечаю я. — Мне её отменили. Из-за побочных эффектов. Она действительно очень успокаивает, но при этом притупляет внимание и, самое главное, размывает ощущение реальности.

— Это потом… проходит? — уточняет Аньела. Её пальцы дрожат, и я только сейчас замечаю, какие необычные у неё ногти. Короткие, но изящные, покрытые гравировкой со множеством мелких деталей. Символы, непонятные мне.

— Я не совсем уверен, — отвечаю я. — Я вижу и чувствую многие вещи, которые не должен чувствовать. Но это началось задолго до приёма лекарства.

— У меня то же самое, — признаётся Аньела. — Я уже не понимаю, мне всё мерещится из-за этой проклятой лабордазы или нет. Но началось раньше, точно…

— Вам её врач прописал? — спрашиваю я. — Потому что лекарство очень опасное.

— Да, — кивает она. — Доктор Ендердт. Он терапевт, но имеет лицензию психиатра. Он мой хороший знакомый, так что…

Она молчит. Я вдруг замечаю, что из её глаз начинают литься слёзы. Мне становится неловко, и я перестаю понимать, что здесь делаю. С другой стороны, мне её жаль. Я в некоторой степени чувствую в ней родственную душу, поскольку знаю, что психические болезни — это очень непросто.

— Простите, — говорит она, пытаясь вытереть глаза тыльной стороной запястья. — Так вы согласны сегодня провести со мной день?

— Эм… — я сначала не понимаю, потом догадываюсь, что она имеет в виду. Я должен заменить отпущенного охранника. — Да, конечно. У меня отпуск, и я никуда не спешу.

— Спасибо, — говорит она. — Я ценю это. А что вы обо мне знаете?

— Честно говоря, ничего. Я до этой встречи даже не знал, как вы по-настоящему выглядите. Но я слышал все ваши песни…

— Это уже неплохо, — говорит она. — Потому что в них рассказана вся моя жизнь. — Она вдруг улыбается, чуть закатывает глаза, будто что-то вспоминая. — Ну, почти вся. Как вы, наверно, понимаете по моей бледной коже, я из зепхардов.

— Не понимаю, — вздыхаю я. — Я даже не знаю, кто это такие.

— А вот это плохо, — говорит она, и я не вполне уверен, что она имеет в виду. То ли то, что я не оправдал её ожиданий и не подхожу для решения её проблемы, о которой она так и не начала рассказывать, то ли ей просто лень объяснять то, что и так все знают.

— Добрый день, — говорит внезапно возникший справа от меня официант. — А вы будете что-нибудь заказывать?

Пожалуй, я хочу есть, но мне неудобно жевать, когда меня собираются просить о помощи.

— Чай, — говорю я. — Холодный. Вот такой, как у господинки, например.

— Слушаю, — отвечает официант, шевеля усами, и удаляется, противно шаркая.

— Зепхарды — это народность, — продолжает Аньела. — Они… — тут она вдруг снова делает большие глаза и пытается засмеяться. — Как же быстро я начала называть их «они»… Я сама тоже зепхард. Хотя, конечно, и не типичный. Зепхарды живут в пустынях, обособленно. Их очень много, но никто не может точно пересчитать. Потому что они постоянно двигаются. Как насекомые, понимаете…

— Понимаю, — говорю я, но тут вдруг Аньела хмурится и шлёпает по столу ладошкой:

— Не перебивайте, пожалуйста! Я и так не уверена, стоит ли всё это рассказывать. Думаю, да… В общем, зепхарды живут своим укладом, мало общаясь с богатой частью Буда. Хотя торгуют и часто отправляют детей учиться в большие города. Так и со мной случилось. Многие возвращаются. Я не вернулась. В институте заинтересовалась музыкой. Заинтересовали, точнее, — она делает жест рукой, словно отодвигая тыльной стороной запястья в сторону невидимую преграду, но я не понимаю, что это должно означать. — Стала петь, играть на разных инструментах, музыку сочинять. В общем, это затянуло. Мы мотались по разным городам…

— Вы? — я не понимаю, как «я» вдруг превратилось в «мы», и переспрашиваю.

— Мы, да, — подтверждает она. — Вся моя группа. Потом я влюбилась, хотела всё это бросить, но, в общем, не смогла.

Меня тянет спросить, чего она хочет от меня, но я не решаюсь перебивать и надеюсь, что она дойдёт и до этого.

Она смотрит на меня, потом начинает ёрзать на своём стуле. Мне как раз приносят чай в малюсенькой пиалочке.

— Честно говоря, не знаю, какое отношение к делу имеет всё, что я вам рассказала, — говорит Аньела. — Существенно только то, что в конце концов я осела в этом городе, купила домик и выступаю с концертами, записываю музыку.

Опять пауза.

— Я так понял, что вас что-то беспокоит, — напоминаю я. — И вы думаете, что я могу помочь.

— Нет, — говорит она. — Думаю, что нет.

— Нет?

Я сижу молча, потом отпиваю чай, и ещё. Я жду, потому что надеюсь, что она объяснится.

— Извините, — говорит она. — Как вы считаете, путешествия во времени возможны?

Я чуть давлюсь чаем, откашливаюсь, брызгаю, чихаю.

— Простите, — хриплю я. — Сейчас…

Она смотрит на меня выпученными глазами, как на редкостную диковину, потом начинает улыбаться.

— А вы забавный, — говорит она.

— Нет, — отвечаю я.

— Ну как же нет? — возражает она. — Обчихали весь мой столик.

— Я не о том, — я наконец могу нормально говорить. — Нет, путешествия во времени невозможны, насколько мне известно. А что?

— Вы это точно знаете?

— Ну, да… — я вспоминаю. — У меня есть знакомый учёный, он говорил, что это так. Он говорил, что время — это вообще иллюзия, если я правильно помню.

— Тогда я вообще ничего не понимаю, — говорит она, вздыхая. — В общем, в последнее время я чувствую себя странно. Мне очень трудно сформулировать, что именно не так. Я обратилась к доктору Ендердту, он назначил мне сначала одно лекарство, потом второе… Но это не помогает, и я стала подозревать, что дело не во мне. Что в мире действительно что-то поменялось. Извините, у вас такое глупое лицо!

— Что? — я вздрагиваю. — Ну да, наверно, я просто ожидал услышать совсем другое. Что вас преследуют, или шантажируют, или… Но это неважно, вы продолжайте. Что поменялось в мире, по-вашему? С чего вы взяли?

— У меня ощущение постоянного дежа вю наоборот, — говорит Аньела. — Как будто всё, что я знаю, неправильно. Как вам объяснить… Ну, например, я смотрю на человека и думаю — что-то с ним не так. Но он ведёт себя совершенно обычно. Или, например, я беру давно знакомый предмет в руки, а оказывается, я беру пустоту, потому что он стоит чуть не в том месте, где мне казалось.

— Я слышал о похожем, — говорю я. — Есть такая методика сводить людей с ума. Вернее, причинять им беспокойство. Применяется спецслужбами. Когда человек отсутствует дома, например, они могут переставлять предметы, менять обувь на такую же, но другого размера. Ему начинает казаться, что что-то не так…

— Думаю, здесь нечто другое, — говорит она, неуверенно качая головой. — Вряд ли я интересна спецслужбам. И потом, я точно знаю, когда это началось. Был тяжёлый день, мы давали концерт. На открытой площадке здесь, у моря. В тот день ещё все ссорились. Хотя это я помню очень смутно. Во всяком случае, я вернулась к себе домой. Айзис психовал, как всегда…

— Айзис? Ваш муж?

— Я не замужем! — возмутилась Аньела. — Он из моей группы. У нас с ним общий дом. Он живёт в другой половине. Так вот, я вернулась, почитала немного, приняла душ, собиралась лечь спать. И тут что-то произошло. Я не знаю, как описать. Мир вздрогнул. И везде была такая пыль.

— Пыль? — не понял я. — Был взрыв?

— Да нет же! Просто ненадолго мне показалось, что всё как бы вздрогнуло, и в воздухе кружилась пыль. Странная, не реальная. Вроде как нарисованная, что ли. И пахло такой, знаете, тухлятиной. Слабый запах, но неприятный. Что бы это могло быть, как вы считаете?

— Я… Я теряюсь, господинка Курц. А кто-то ещё это видел или ощущал?

— Нет, — она резко мотнула головой. — Я испугалась немного, оделась. Причём халат оказался не на месте. И как раз с этого начались все эти странности. Так вот, я забежала к Айзису, но он ничего не видел. Потом я немного успокоилась, но с тех пор вот это ощущение нереальности меня не оставляет. И ещё… Я стала чувствовать себя тревожно, когда мы вместе с группой. Как будто что-то не так. И вот сейчас… Мне надо идти на репетицию. Мы готовим новый альбом. Но я будто бы боюсь. Как будто все эти люди вокруг — не настоящие… Что?

— Ничего, — я, кажется, вздыхаю. Она, пожалуй, мне нравится. Мне её жалко. Но вряд ли я тут помогу лучше, чем врач. Я допиваю чай. — Хорошо. Сегодня я буду с вами.

— Вы поможете мне разобраться, что происходит? — она смотрит на меня широко раскрытыми влажными глазами.

— Попробую.

Это ложь. Я не буду потакать её больной фантазии. Но мне не хочется её бросать, тем более что я обещал заменить охранника. Может, удастся хотя бы успокоить.

— Мне нужно забежать на минуту домой, взять вещи и переодеться, — говорит Аньела. — Потом мы поедем на репетицию.

Её тон уже не жалобный, а командный, и я согласен подчиняться.