Вкрадцыи. Весёлые истории

Сергей Бушов

Сборник весёлых и абсурдных рассказов и шуток.Из этой книги вы узнаете:– когда Виктор Николаевич Покобатько говорит с котом;– что случилось с замком сэра Рычарда;– откуда взялись лыжники ада;– почему упал Челифер;– чем опасен пщеш;– и многое другое.Не рекомендуется людям без чувства юмора, а также тем, кто всё воспринимает чересчур всерьёз.

Часть 1. Рассказы и повести

Казуистика

Далеко-далеко, в самом центре бытия, проснулся Лось. Он тяжело встал, пошевелил губами на всякий случай, потряс рогами, сбросив с них мусор, а с головы — пелену сна, и осмотрелся. Его окружал лес. Густой, но светлый. На деревьях висели шишки. По стволам бегали проворные муравьи. Под копытами проминался мягкий влажный мох. Всё было как надо.

Лось был белым, как снег, от копыт до кончиков рогов. Его это нисколько не смущало, поскольку он знал, что всё преходяще.

Далеко-далеко, в самом центре небытия, проснулся Лосось. Всплыл повыше, метнулся влево, затем вправо, изогнулся телом, проверяя гибкость. Сюда, на глубину, проникало мало света, но это Лососю нравилось. Самое то. Сверкали проплывающие рыбки, шевелились на дне едва заметные щупальца неизвестных чудовищ, вода обтекала тело Лосося и поддерживала его.

Лосось был чёрным, как ночь, он знал это и наслаждался этим.

Он подплыл к Лосю и потёрся о его бок.

— Казуистика, — сказал Лосось. — Все же знают, что бытие и небытие — это одно и то же.

— Не все, — возразил Лось и пожевал воздух.

— Ты опять собираешься спорить? — усмехнулся Лосось.

— Нет, — ответил Лосось. — Споры — штука бессмысленная. На данный момент ты видишь так, как видишь ты, а я — так, как вижу я.

— Всё не так однозначно, — сказал Лосось.

— Это, по справедливости, должна быть моя фраза, — заметил Лось. — Но, учитывая, какой смысл в неё вкладывают, пусть уж будет твоей.

Лосось подумал немного и больно укусил Лося за ухо.

— Ты опять творишь какую-то дичь, — сказал Лось.

— Я делаю всё, что могу, — ответил Лосось. Из его брюха выскочил резвый весёлый заяц и немедленно утонул.

— Глупо, — промолвил Лось, глядя, как тушка зайца всплывает к вершинам деревьев. — Зло — всегда глупость.

— Ха-ха. А ты не так уж и бел, — сказал Лосось, рассматривая Лося. — В этой темноте скорее ты выглядишь серым.

— Скорее уж ты слишком блестишь на свету, — возразил Лось. — А что касается неоднозначности, хочу вот что сказать тебе. Был такой император и полководец, Наполеон.

— Я знаю, — сказал Лосось. — Стрелял по Сфинксу вместо того, чтобы отвечать на его вопросы. Людей убивал, грабил и начинал войны.

— Да, — согласился Лосось. — Но он любил Жозефину. Ценил красоту — например, шляпы.

— Если ты повинен в убийствах, — возразил Лосось, — то это уже неважно.

— Скверный характер у него был только потому, что он очень мало спал, — сказал Лось.

— Иногда мне кажется, — сказал Лосось, — что ты слишком много спишь.

— Я сплю достаточно, — ответил Лось. — Но мне хочется пить.

— Тут много воды, — сказал Лосось.

— Не для меня.

— Пожалуй, и я хочу немного поджариться, — сказал Лосось. — Пошли к Источнику.

— Пошли, — сказал Лось и взмахнул плавниками.

Они двигались вперёд долго и задумчиво.

— Так ты хочешь сказать, — произнёс Лосось, — что всё можно оправдать?

— Нет, — ответил Лось. — Я не думаю, что нужно кого-то в чём-то оправдывать. Но видеть в каждом врага — неверный путь.

— А я вот что скажу, — сказал Лосось, но отвлёкся на червячка, что блеснул под его копытом. — Помнится, был некий человек, которого обвинили в неблагонадёжности, и он попал в палату для душевнобольных. Там было Наполеонов в достатке, и он смог сделать то, что не удалось Сфинксу. Он задал Наполеону загадку: «Если кто-то никогда не видел неба, может ли он пересчитать звёзды?»

— И что ответил Наполеон? — уточнил Лось.

— Он только пускал слюни и безумно скалился. Не думаю, что он понимал смысл слов. Но как бы ты сам сейчас ответил на эту загадку?

— Думаю, этот кто-то может посчитать звёзды, — ответил Лось. — Но не станет этого делать. Зачем?

— Да! — Лосось восторжествовал. — Вот именно — зачем? Этот вопрос всегда обезоруживает таких, как ты. Зачем быть добрым, если можно не быть? Зачем быть смелым, если это принесёт боль? Зачем пить воду, если жажда наступит снова?

— Вот и Источник, — заметил Лось.

Перед ними открывалось большое сверкающее пятно в половину неба. Лосось видел в нём огонь, а Лось — воду. Они приникли к Источнику, и пили, пили.

Наконец Лось повернулся и подставил другой бок, ещё мало подрумяненный.

— Ты же и сам знаешь ответ, — сказал Лось. — Нет никакого смысла, кроме того, что ты сам вкладываешь.

— Да, — согласился Лосось. Его рога набухли от воды, и его начинало клонить в сон. — Но ведь и злодей видит смысл в своих злодеяниях. Можно ли его простить?

— Можно, — сказал Лось. — Но он не перестанет быть злодеем.

— Действительно, — сказал Лосось. — Зачем?

— С другой стороны, — продолжил Лось, — как ты видишь, у тебя теперь рога, и ты ослепительно белый.

— А ты чёрный, гибкий, с плавниками и хвостом, — сказал Лосось. — Да и зубы у тебя теперь страшные. Но я по-прежнему Лосось, а ты Лось. И что? Будем ссориться из-за названий?

— Нет, — сказал Лось. — Внутри нас целые миры, созвездия и души. Как мы можем ссориться?

— Да, — согласился Лосось. — Не будем. Но ведь в каждой из этих душ — тоже миры и созвездия. А они ссорятся и даже воюют.

— Абсурд, — сказал Лось. — И совсем не смешной.

— А должен ли абсурд быть смешным? — уточнил Лосось.

— Не должен. Но лимерики бывают смешными, — сказал Лось.

— И рассказы Хармса, — согласился Лосось. — Ха-ха. Я часто по ночам вспоминаю вот это: «Тюк!» Помнишь?

— Помню. Значит, что-то в этом есть, — подвёл итог Лось. — Пойдём спать?

— Да, — согласился Лосось. — Скоро на новый круг.

И всё потекло дальше, поскольку всё преходяще.

Апрель 2022

кВт

1

Общага — это вам не кинотеатр. Тут никогда не скучно, что бы ни показывали. Вот сейчас за окном шёл снег такой, что вообще невозможно было ничего увидеть. Но Тюков решил испечь торт из пыли и лука и сжёг плитку, а Володя снова занялся предсказаниями, на этот раз по клубам дыма в комнате.

— Вот этот завиток, — говорил Володя, — напоминает мне коня. А этот унитаз.

— И что это значит? — спросил Константин.

— Думаю, нас ожидают приключения, — предположил Володя.

— Нет, я её всё-таки починю, — сказал Тюков и сунул в развороченную плитку отвёртку.

Между отвёрткой и плиткой проскочила здоровенная искра, и Тюков упал на пол.

— Наверно, зря он плитку из розетки не вытащил, — сказал Константин.

— А если нас ждут приключения, — заметил Володя, — то нам надо как-нибудь назвать нашу команду.

— Киловатт, — сказал Тюков, поднимаясь с пола. Его наэлектризованная шевелюра напоминала чёрный одуванчик.

— Хороший вариант, — сказал Володя, — но непонятный. Почему киловатт?

— Мощность плитки — всего киловатт, — ответил Тюков, — но шарахнуло здорово.

— Слушайте, — сказал Константин. — А ведь «кВт» подходит! Константин, Володя и Тюков!

— Мне нравится, — сказал Володя. — У меня большая буква.

— И мне, — согласился Константин, — потому что я первый.

— А я электричество люблю, — подтвердил Тюков.

Тут дверь распахнулась, и заглянула комендантша.

— У вас всё в порядке? Пожарная сигнализация сработала.

— У нас всё хорошо! — хором ответили все трое.

— А почему столько дыма? — удивилась комендантша.

— Да это мы курим, — ляпнул Тюков.

— Но уже бросили, — добавил Константин.

— Это правильно, — сказала комендантша и выстрелила в них пеной из огнетушителя.

2

Константин, Володя и Тюков любили бред. Им постоянно его не хватало. И вот сейчас они спускались в метро в поисках бреда. Так они называли свои прогулки по городу в надежде наткнуться на странное. Иногда они просто что-то подмечали, иногда приносили трофеи домой. В их комнате уже валялись: буква «о», отломавшаяся неизвестно с какой таблички на доме, книга «Апокалипсис грядёт», в которой на трёхстах страницах была записана одна большая формула, рассчитывающая по всем символам Библии число 666, а также выставленная кем-то на улицу огромная оранжевая папка с документами некоей бессмысленной конторы.

— Стойте, — сказал Володя. — Видите того мужика?

— Это девушка, — возразил Тюков.

— Лысая и в майке? — удивился Володя.

— А, не, я вон про ту, — ответил Тюков.

— Так чего с мужиком? — спросил Константин.

— Какой-то он странный, — сказал Володя. — Смотрите, какая лысина шершавая. И ботинки блестят.

— Ну и что? — не понял Константин.

— А мне моя бабушка говорила, что от странных людей надо держаться подальше! — заявил Володя.

Они шарахнулись от мужика в разные стороны. Володя врезался в столб, Тюков в мягкую девушку, а Константин свалился с платформы прямо под надвигающийся поезд. Пришлось закрыть глаза. К счастью, под поездом оказалось достаточно места. Поэтому, когда работники станции убрали состав и увидели Константина, то он мирно спал в ложбинке между рельсами.

3

— Я знаю, почему полосы, — сказал Тюков. — Такое было уже. Надо корпус открыть и пошевелить видеокарту.

Володя нагнулся, посмотрел.

— Там винтами закручено. Есть отвёртка?

— Моя сгорела, — сказал Тюков.

Они синхронно взглянули в сторону Константина, отчего у него начался нервный тик.

— Может, у Ани есть? — спросил Константин, немного успокоившись.

Неизвестно, почему он назвал именно Аню, но все сразу воодушевились. Тюков залез на стул, потрогал потолок и слез, Володя взял в руку лампочку и сказал: «Пошли к Ане».

Они двинулись по коридору, остановились у нужной двери и постучались. Вернее, так. Константин постучал, а Володя и Тюков всем своим видом выразили участие. То есть сделали вид, что они ни при чём.

Открыла Аня. Испугалась.

— Я только сразу предупреждаю, — сказала она. — У меня пост.

И закрыла дверь.

— Как странно, — сказал Константин. — Что она сказала?

— Кажется, она сказала, что у неё хвост, — ответил Володя.

— А я не заметил хвоста, — удивился Тюков.

— Может, болезнь такая, — пожал Константин плечами.

— А это заразно? — Володя стал вертеться вокруг себя, пытаясь разглядеть свою задницу.

— Да нам только отвёртку! — крикнул Константин в дверь. — Крестовую!

— Ты чего кричишь? — испугался Тюков.

И они бросились врассыпную.

4

Тюков резко сел в постели посреди ночи. Ещё две койки заскрипели.

— Я понял, — сказал Тюков. — Нам нужен фандрайзинг. Или краудфандинг.

— Нет, — сказал Володя, пошевелившись. — Нам нужен дауншифтинг.

— Да, — промямлил Константин. — А ещё прокрастинация, парадигма, промискуитет, фистинг и абстиненция. Я тоже люблю всякие такие слова, но давайте спать.

Тюков лёг обратно, и через минуту они все трое уже тихо сопели.

Но недолго.

Вдруг проснулся Володя.

— Эй, — сказал он. — Спите?

Собственно, от этого все тоже проснулись.

— Давайте, — сказал Володя. — Бейте меня. У меня идея эксперимента.

— Как бить? — спросил Константин.

— Ну, пните или пощёчину дайте, — ответил Володя. — Только оба сразу.

Константин и Тюков, кряхтя, встали, подползли к Володе и начали отвешивать ему оплеухи.

— Э! — закричал Володя. — Прекратите! Больно же.

Константин и Тюков прекратили.

— Ну, чего там? — спросил Тюков. — Удался эксперимент?

— Нет, — сказал Володя. — Всё, спите. Странно. Я думал, если двое одновременно и ночью — то не больно будет…

— Это ему приснилось что-нибудь, — сказал Константин.

— Может, свет надо было включить? — бормотал Володя, зевая.

Через несколько минут он уже храпел.

5

Тюков начал кидать в потолок складной ножик. Получив пару небольших травм, он признался:

— Заняться нечем. Может, хоть в кино сходим?

— А как это делается? — спросил Володя. — Я забыл.

— И на что? — уточнил Константин. — Хорошие фильмы разве сейчас делают?

— Афишу надо найти сначала, — сказал Тюков. — Я помню. Круглые такие будки должны везде стоять.

Они всё обыскали, но не нашли ничего похожего.

— Может, на улице? — предположил Константин. Тут на него свалился ножик, который воткнулся в потолок несколько минут назад, и дальше он помнил уже нетвёрдо.

Кажется, они ходили по улицам и заглядывали в окна первых этажей. Тюков по дороге успел жениться и развестись, а Володю покусала собака.

— Интересное кино! — возмутился Константин и сел смотреть.

Показывали что-то про глаза в ночи. Глаза были сонные и слезились. Когда они наконец закрылись, Константин увидел сон. Володя и Тюков в нём жарили вкуснющие пельмени с куриными потрошками.

— Оставьте мне! — крикнул Константин и проснулся.

— Кто спит, тот ест, — возразил Тюков и облизал ложку.

6

Тюков забежал первым, осмотрелся.

— Это не наша комната, — сказал он.

— Конечно, не наша, — ответил Володя. — Мы же в кинотеатре. Это женский туалет.

— Так-так, — сказал Тюков, заглядывая в одну из кабинок. — Это тоже не наша комната.

— Да пошли скорей отсюда, — сказал Константин. — Неудобно.

— Что-то здесь не так, — сказал Володя. — Обычно в женском туалете давка и очередь, а тут никого.

— Да пошли вы, — сказал Константин. — Надоели. Полвторого ночи уже.

И он перевернулся на другой бок.

7

Тюков сидел в углу и громко напевал подозрительно примитивную мелодию:

— У-а-а, чава, чава…

— Ну, задолбал же, — сказал Володя. — Если уж так хочешь музыки, вон, радио включи.

— Я сам музыка, — сказал Тюков. — Трым-дырым-дырым.

— Он влюбился, — сказал Константин, потягиваясь. Вставать было лень.

— С чего ты взял? — удивился Тюков.

— Всё элементарно, — ответил Константин. — Во-первых, ты поёшь попсу, чего с тобой никогда раньше не было. Значит, кто-то тебя ей заразил.

— Не аргумент, — сказал Тюков. — Просто мелодия могла оказаться привязчивой.

— Во-вторых, — продолжил Константин, — ты встал рано, побрился, помылся и даже, судя по запаху, дезодорантом побрызгался.

— Надоело жить в грязи, — пожал плечами Тюков.

— И самое главное — ты на компе вчера оставил открытым Скайп.

— Блин! — Тюков покраснел. — Ты что, мою переписку читал?

— Только последние строки. Невольно…

— Тьфу! — сказал Тюков. — Вот уроды…

Он нахмурился и сел на кровать.

— Да ладно, — сказал Константин. — Я рад за тебя. Свидание, надо же. Ты хоть в реале-то её видел?

— Да, — ответил Тюков. — С этого и началось.

— Рассказывай, — сказал Константин. — Чего тут скрывать.

— Долгая история, — сказал Тюков. — И запутанная.

— Да что вы, издеваетесь?! — возмутился Володя, демонстративно громко захлопнув книгу. — Я же учусь. Ну, рассказывай, только быстро.

— А чего рассказывать? — хмыкнул Тюков. — Захожу в рогатый автобус…

— Троллейбус, — поправил Константин.

— Не перебивайте! — огрызнулся Тюков. — А то не буду рассказывать. Ну, как раз вот у кого-то в телефоне попса играет. Вот эта песня.

— Тым-дырым-дым? — уточнил Володя.

— Нет, трым-дырым-дырым. Просил же не перебивать! И я зашёл, прижался в угол, и вижу — мороженое.

— Мороженое? — удивились одновременно Константин и Володя.

— Ну да. Прямо в рогатом автобусе девушка ест эскимо. Такое, в шоколаде, с орешками. Ну, я и влюбился.

— В эскимо? — не понял Константин.

— Не знаю, — сказал Тюков. — Может, я просто голодный был.

— Ты всегда голодный, — заметил Володя. — Да и я тоже.

— Погоди, — вмешался Константин. — А девушка что? Как выглядела? Говорили вы с ней?

— Нет, — ответил Тюков. — Я её не рассмотрел. Помню только, что зубы белые. И вроде губы такие… Розовые, что ли.

— А дальше? — подгонял Константин.

— Дальше я вышел. Пришёл сюда, стал искать в интернете. Нашёл.

— Как? — не понял Константин.

— Ну вот, фотография мороженого, вроде похоже на то. И написано — пишите нам в скайп с жалобами на качество продукции. Ну, я и написал, что хочу встретиться.

Константин подошёл к компьютеру, открыл скайп.

— Понятно, — сказал Константин. — Какой-то хладокомбинат. Романтика!

— Но я же не теряю надежды! — сказал Тюков.

8

— Привет, — сказал Тюков, заходя в комнату. — Пошли на лыжах кататься.

Он него веяло приятным морозцем, так что просьба звучала недурно.

— У нас же лыж нет, — возразил Володя.

— Ну, на санках, — пожал плечами Тюков.

— Пошли, — сказал Константин.

— Так у нас же и санок нет, — не унимался Володя.

— Да ну вас, — сказал Тюков, — сам пойду.

— Я с тобой.

— Ладно, — сказал Володя, отрываясь от учебника. — Пошли.

Они наскоро оделись и вышли на улицу. Куча автомобилей стояла в пробке, гудя клаксонами. Островки чёрного снега вокруг оптимизма не внушали.

— Где же тут кататься? — спросил Володя. — И на чём?

— Все вон на машинках катаются, — заметил Константин.

— На машинку у нас денег нет, — возразил Володя.

— Может, тогда на метро? — предложил Тюков.

Попёрлись к метро. Там тётка продавала замороженные сосиски, выуживая их из огромной кастрюли.

— Я есть хочу, — сказал Володя. — И спать.

— Ты же их не угрызёшь, — сказал Константин.

— Угрызу, — отмахнулся Володя, покупая сосиску.

Они все купили по одной и направились ко входу в метро, похрустывая ледяными корочками.

— С сосисками нельзя, — сказал милиционер на входе.

— Почему? — не понял Константин. — Мы только покататься.

— Теперь не на чем кататься, — ответил милиционер. — Теперь тут музей. Поезда не ходят. Электричество экономим.

Тут им стало ясно, почему так много машин на улицах.

— Давайте тогда в войнушку, — предложил Тюков.

И они стали кидаться снежками в проезжающие машины. Из автомобилей отстреливались. Когда Тюкова ранили в ухо, он злобно вытер кровь и швырнул разрывной снежок. Машинка вспыхнула и разлетелась в клочья. Огонь со всех сторон усиливался, и они решили пойти домой, потому что стало неинтересно.

— Ну, хоть погуляли, — сказал Володя.

В этот момент здание МГУ, куда они направлялись, захрипело и стало заваливаться на бок.

— Придётся дальше гулять, — сказал Володя.

И они пошли искать ещё сосисок и музей, в который бы их тоже не пустили.

— Как-то всё это странно, — заметил Константин. — Вам не кажется?

9

— О… — простонал Тюков, втянув в себя соплю. — А никто не может мне принести чего-нибудь тёпленького попить? Горло болит.

— У меня сил нет встать, — прохрипел Володя. — А леденцов нет ни у кого?

— Я сейчас, — сказал Константин. — Я температуру меряю. Сейчас всё сделаю…

Пропищал градусник.

— Ой, — сказал Константин. — Я лучше полежу. У меня тридцать два и три и голова кружится.

— А у меня тридцать восемь и два, — сказал Тюков.

— А у меня тридцать девять ровно, — Володя прокашлялся. — Кто в аптеку сходит? У кого температура меньше всего?

— Может, лучше сходит тот, у кого больше всего? — спросил Константин.

— А может, тот, у кого ближе к нормальной? — спросил Тюков.

— А какая нормальная? — просипел Володя. — Я не помню.

— Ладно, — сказал Константин. — Я схожу. Что купить?

— Леденцы, — сказал Володя.

— И чай горячий, — сказал Тюков. — И носки шерстяные.

— Ага, — сказал Константин.

Он резко встал и упал в обморок.

10

— Непорядок, — сказал Тюков. — Нет, просто говно какое-то.

— Что? — не понял Володя.

— Вот мы — три студента типа. Такие приличные, интеллигентные. В одной комнате живём. А почему никто из нас очки не носит?

— Ну, — сказал Константин, — я линзы ношу. Это удобнее.

— А ну вынимай! — сказал Тюков. — И очки надевай срочно. Что мы как лохи?

Константин с перепугу вынул линзы, уронив их на пол.

— Ага, — сказал Константин. — Только у меня очков нет. Последние сломались, я их выбросил.

— Ну, иди и покупай, — сказал Тюков.

— Ага, — согласился Константин и вышел.

На улице было холодно. Расплывчатые деревья то и дело втыкались Константину в лицо. Ручьи обтекали тапочки, словно острова. Константин выискивал в нечётком тумане слово «Оптика», но всплывало всё время почему-то Customs, Arrivals и Subway.

Константин попытался поймать прохожего, но он проскользнул у него между ног и замахал хвостиком. Вот в траве мелькнуло что-то очень похожее на оптику. Константин схватил это рукой и понял, что это гриб. Кажется, подберёзовик. Красный с белыми пятнышками. Пока Константин его жевал, в голове и в глазах прояснялось.

Константин стоял посреди огромного солёного озера. Оно всё было усыпано обломками очков и линз.

— Где это я? — спросил Константин себя. — Австралия, что ли?

Навстречу ему двигался огромный монстр, похожий то ли на собаку, то ли на паровоз.

— Константин, ты? — спросил монстр голосом Тюкова.

— Я, — ответил Константин и понял, что он снова в комнате, с очками в руках.

11

Они сидели за столом и пили «Пепси». Заняться было нечем.

— О! — сказал Володя. — Придумал. Назовите любое число.

— Минус два, — сказал Тюков.

— Семьсот шестьдесят один и три в периоде, — сказал Константин.

— Э… — сказал Володя. — Чего-то я забыл, что хотел.

И они продолжили сидеть.

Тюков вдруг встал и открыл окно. Там всё завалило снегом.

— Как-то это странно, — сказал Тюков. — Ни разу не видел, чтобы сугробы росли до шестнадцатого этажа. Может, это мы чего-нибудь не то натворили?

— Какая разница? — спросил Володя. — Давайте на лыжах кататься!

Он спрыгнул с подоконника в сугроб и утонул, поскольку лыж у него не было.

— Лучше водой полить, — сказал Константин. — И будет каток.

Он извлёк из-под подушки чайник и плеснул кипятком на снег. Снег зашипел и превратился в каток. Каток катился вдаль, расплющивая асфальт, а они бежали за ним, кидаясь снежками и улюлюкая.

— Э! — сказал Константин. — Стойте!

— Что? — не поняли Тюков и Володя.

— Мне кажется, мы бред нашли.

Они переглянулись. И правда, всё было какое-то не совсем реальное.

— И ещё мне кажется, — добавил Константин, — что довольно давно.

— Кхм-кхм, — сказал чей-то голос.

— Кто тут?! — заорали все разом и поняли, что они находятся в комнате общаги, а в её центре сидит на табуреточке маленький лохматый человечек со странной мочалкой, приклеенной к подбородку. А может, это была борода.

— Кхм-кхм, — сказал он. — Вы извините. Я тут давно за вами наблюдаю. Меня зовут Главен.

— Как? — переспросил Константин.

— Павел, — ответил Володя.

— А мне послышалось «Дормидонт», — возразил Тюков.

— Я тут слышал, что вы любите всякий бред и приключения, — сказал Главен. — И уже начал вам бред показывать. Нравится?

— А где бред? — уточнил Володя.

— Вроде нормально всё, — подтвердил Тюков.

— Ага, — сказал Главен хрипло. — Сугроб до шестнадцатого этажа, чайник под подушкой и здание, которое то падает, то снова стоит на месте. Всё абсолютно нормально. Но это значит, что вы как раз те, кто мне нужен.

— Не, — сказал Константин. — Мы студенты. Мы никому не нужны.

— У меня для вас есть одно задание, — сказал Главен. — Но сначала я хочу узнать, какую цену вы хотите запросить. Предположим, я хочу, чтобы вы куда-то отправились и что-то мне принесли. Что вы за это хотите? Деньги? Полцарства? Принцессу?

И тут он расхохотался таким дурацким смехом, что все стали смеяться вместе с ним.

— А любое желание можно? — спросил Володя, давясь от хохота.

— Любое, — ответил Главен, резко прекратив смеяться.

— Я хочу, чтобы у меня университет уже был окончен, — заявил Володя. — Диплом на руках, зачётка закрытая. Достало учиться.

— Э! — сказал Константин. — А мы как же? Ты хочешь от нас убежать?

— Ну, когда-то это всё равно произойдёт, — ответил Володя. — А мы сможем потом в гости друг к другу приезжать.

— Хорошо, — сказал Главен. — Будет тебе диплом зайчонка. А ещё кто чего хочет?

— Я хочу стать писателем, — сказал Константин. — И чтобы у меня книжка была изданная с моим автографом. Хотя зачем с автографом? Блин, я запутался.

— Хорошо, без проблем. Будет у тебя собственная книга.

— А я хочу найти ту девушку с мороженым, — сказал Тюков.

— Вообще легко! — сказал Главен. — Ну, так что? Исполните моё задание?

— Какое задание-то? — уточнил Константин.

— Мне нужна одна книга, — сказал Главен. — Книга козлов. Большая, чёрная.

— Так вам в библиотеке надо спросить, — сказал Константин. — Или у вас читательского билета нет?

— Билет не проблема, — сказал Главен. — Но эта книга не в библиотеке. Она спрятана и охраняется. Так что в нормальном мире до неё не добраться. А вот если я натворю вам немного бреда, то, возможно, и получится. Вот смотрите.

Он помахал руками и забормотал: «Мутю, мутю, замутить хотю». В комнате пошёл снег, а одна из стен исчезла, открыв впереди длинный снежный склон.

— Что-то непонятно, — сказал Константин, поёжившись от холода. — А что вы сами тогда её найти не можете?

— Во-первых, — сказал Главен, — я — в прошлом и, возможно, даже умер. Во-вторых, сам я в свой бред не верю, а вы верите и вроде бы даже в нём ориентируетесь. В-третьих, меня вообще здесь нет!

И действительно, в комнате уже не было никакого Главена.

12

В дверь постучали.

— Что-то я теперь боюсь открывать, — сказал Тюков. — Мы же теперь агенты на задании. А вдруг там враги?

— Врагов не бывает, — сказал Константин. — Войдите!

Вошла Аня.

— Я отвёртку принесла, — сказала она. — Вам же нужна? Ой! У вас тут горка!

— Да, — сказал Володя. — Но это тайна. Потому что мы все теперь засекречены.

— Но покататься-то можно?! — удивилась Аня и достала из-под мышки сумочку, а из сумочки лыжи.

Фьюить! — и она уже понеслась на лыжах вниз.

— Э! Стой! — крикнул Тюков. — Это нам надо туда ехать! Мы книжку ищем! Только никому не говори!

— Надо бы за ней, — сказал Володя. — У неё отвёртка.

— И задание-то наше, а не её, — сказал Константин. — А к тому же она не знает про бред и думает, что горка настоящая.

— А что же это на самом деле? — ужаснулся Тюков.

Они все трое оттолкнулись палками и покатились по склону вниз. Склон летел, снег скрипел, деревья в страхе отбегали в стороны.

— Слушайте, — сказал Константин, — так мы её не догоним. У нас же лыж нет.

— Ну и ладно, — сказал Тюков. — Мы вроде и так неплохо скользим. Да вон и Аня впереди!

И правда, Аня ехала впереди, закладывая виражи то вправо, то влево, а за ней следовала стая быстрых птичек.

— Аня! — крикнул Тюков. — Ты зря тут едешь! Нам этот склон выдали для секретного задания!

— Что? — переспросила Аня. — Секреты мироздания?

— Да! — ответил Тюков. — Мы должны найти большую чёрную книгу!

— Сейчас зима! — прокричала Аня. — Сейчас фиги не растут!

Тут впереди открылась пропасть. Огромная, широкая, и в ней кружился спиралями снег. Константин, Володя и Тюков испугались за Аню, начали кричать ей предостерегающие слова: «Ых! Ату её! Пригнись!», но Аня нисколько не испугалась. Она совершила прыжок, кувыркнулась в воздухе и заскользила прямо по снежинкам, накручивая спирали всё глубже и глубже ко дну.

Константин, Володя и Тюков прыгнули за ней, но без лыж им совсем не катилось по воздуху, и они, пролетев за секунду несколько тысяч километров, мягко рухнули в сугроб. Аня развернулась над ними и приземлилась рядом, уперевшись палками в снег.

— Отличный спуск! — сказала она. — Где взяли?

— О! — сказал Константин, сделав большие глаза и ткнув пальцем в сторону Ани. — Смотрите!

— Это Аня, — сказал Тюков.

— А на ней шарф, — подтвердил Володя.

— Да нет же, — разозлился Константин. — Под лыжей!

И правда, под лыжей из снега торчало что-то чёрное.

— Кажется, это сундук, — сказал Тюков.

— Я думаю, это чьи-то какашки, — сказал Володя.

— А я думаю, это книга, — возразил Константин.

Аня нагнулась, потёрла варежкой.

— И правда, книга, — сказала она. — Вся в снегу.

Они все вместе принялись откапывать книгу. Та оказалась огромной. Константин с трудом взвалил её на себя и сказал:

— Тяжёлая.

Но в тот же миг снег вокруг начал таять — нет, не так, как тает весной, а будто бы расплываться. А под ним проступало что-то совсем другое. Большая красная пещера. И прямо в воздухе нарисовались — по-другому и не скажешь — огромные красные козлы.

Они стояли на задних ногах и были будто бы мёртвыми. Их бороды росли прямо на черепах, а глаза были ярко-красными и горели.

Один козёл пророкотал что-то с высоты своим раскатистым голосом, и десятки таких же козлов появились в проходах, ведущих в пещеру, а затем быстро бросились на Аню. Она издала неприличное слово, а затем побежала прочь, в одно из ответвлений пещеры, где низко нависали красные сталактиты. Они текли. По ним бежало что-то красное, густое.

— Да это же кровь! — выкрикнул Тюков, который и сам не заметил, как бежит вслед за Аней.

— А может, томатный сок? — предположил Володя.

— Э… — просипел Константин. — Книгу-то помогите тащить!

Володя подхватил другой край тяжеленной книги, и они понеслись дальше. Они забежали по тоннелю в следующую пещеру, ещё больше первой, где пол состоял из сотен маленьких островков, а внизу текло и бурлило нечто похожее на лаву — жёлтое, яркое, переливающееся. И на некоторых островках, между лавой, стояли козлы.

— Назад! — крикнул Константин.

Но сзади уже слышен был топот копыт.

Пришлось прыгать.

Аня прыгала лучше всех, несмотря на приделанные к ногам лыжи, так что скоро уже скрылась в проходе с обратной стороны пещеры. Тюков прыгнул на соседний островок, но тут же к нему подскочил гигантский козёл, замахнулся копытом, и Тюков со страху упал. Точнее, он сначала пукнул, а потом упал, просто я решил опустить первую часть.

Короче, Тюков рухнул с островка прямо в лаву.

— Ааа! — завопил Тюков в полёте.

— Держись! — закричал Константин.

— Горячо там? — уточнил Володя.

Тюков ухватился руками за выступ островка и каким-то чудом не долетел до лавы. Однако нога его чуть коснулась её, и он завизжал.

— А! — кричал Тюков. — Горячо! Сдаюсь! Помогите!

Над ним нависал огромный мёртвый козёл, щёлкающий зубами и вращающий рогами.

Володя и Константин, не сговариваясь, прыгнули на тот же островок и чуть не рухнули вслед за Тюковым из-за тяжести книги. Козёл обернулся к ним.

— Что ты такое?! — закричал Володя и, вырвав книгу из рук Константина, плашмя ударил ей козла в живот. Козёл от неожиданности потерял равновесие и опрокинулся назад, свалившись с острова.

— Давай! Вылезай! — кричал Константин, подавая Тюкову руку.

Козёл тем временем барахтался в лаве, не обжигаясь, а просто пытаясь выплыть, вроде как в бассейне в дорогой гостинице.

Тюков кое-как выбрался, и они двинулись дальше, с трудом перепрыгивая с острова на остров. Володе мешала книга, а Тюкову — обожжённая нога и Константин, который пытался его поддерживать.

— Нас окружают козлы! — завопил Тюков, обернувшись.

Но тут же всё красное моментально исчезло, и они поняли, что сидят у себя в комнате в общежитии, а с потолка идёт снег. Бред вернулся.

— Давайте-ка сюда, — сказал Главен, отбирая книгу у Володи. — Молодцы. Не думал, что у вас так быстро и легко получится.

Он почесал бороду и, усевшись на чайник, раскрыл книгу. Полистал и остался удовлетворён.

— С этой штукой я такое замутю… Ну ладно. Я же добрый. Я же обещал вас наградить. Держите.

У Володи в руках внезапно появилась бумажка.

— Что? — не понял он.

А потом прочитал вслух:

— «Диплом зайчонка. Дан Володе в знак того, что он прикончил университет». Это что за бред?

— А у меня книга, — отозвался Константин. — Толстой, «Война и мир», но с автографом. Написано на форзаце: «Эту книгу написал я». И моя подпись. Что-то мне кажется, что Павел нас обманул.

— Дормидонт, — обратился Тюков к Главену, — а как же моя награда?

— Ах, да, — Главен, пыхтя, встал на стул со своей гигантской книгой в руках, словно собирался читать стишок. — Эта девушка, которая ела мороженое в троллейбусе — на самом деле твоя знакомая Аня. Она даже кричала тебе тогда: «Привет», просто ты пялился только на мороженое и не услышал. Вот она, смотри.

Главен мотнул головой в сторону, и в воздухе образовалось облачко, на котором, как на экране, показывалось кино. Там, в этом кино, видна была огромная красная пещера, где несколько козлов тащили Аню за руки, ноги и лыжи. Аня брыкалась и пыталась вырваться.

— Что? — Тюков вскочил. — Она там осталась? Почему ты её не вернул?

— Моё поручение вы выполняли, а не она, — ответил Главен. — Счастливо оставаться. Возможно, я ещё вернусь вселённой Властелиной… То есть, властелином Вселенной.

И он исчез вместе с книгой и снегом.

— Он забрал бред! — закричал Тюков. — Как же мы теперь Аню спасём?

— Блин, — сказал Володя, чуть не плача. — У меня диплом рассыпался. Я теперь даже и не зайчонок…

— А у меня книга растворилась полностью, — заметил Константин. — Теперь ни войны, ни мира…

— Надо что-то делать! — закричал Тюков. — Но что?

13

В комнате было грустно. Володя смотрел в книгу, изучая нарисованную там фигу. Константин пытался вернуть бред, набирая падающий за окном снег в сачок. Тюков разбирал и собирал плитку.

— Ты что ерундой занимаешься? — спросил Константин.

— Нам как-то надо к Ане попасть, — сказал Тюков, — а она в аду.

— Это был ад? — удивился Володя.

— А плитка при чём? — не понял Константин.

— Я помню, как она меня током стукнула, — сказал Тюков, прикручивая к плитке ручку от мясорубки, — и я переместился на пол. Значит, это не плитка, а переместитель. Может, она нас сможет в ад переместить.

— И это сработает? — удивился Константин, подойдя поближе.

— Думаю, если покрутить ручку, то да, — сказал Тюков.

Он покрутил ручку. Из сачка Константина вода закапала на потолок.

— Не работает, — сказал Константин.

Тюков задумался.

— Так, — сказал он. — Слушайте меня. Я знаю, что делать. Константин! Сунь вилку в розетку.

— Не могу, — ответил Константин через пару секунд. — Средние зубы мешают.

— Да не эту вилку! — крикнул Тюков. — Вилку от переместителя.

— А, понял, — сказал Константин.

— А ты, — обратился Тюков к Володе, — крути ручку как можно быстрее. И концентрируйтесь на том, куда нам надо переместиться.

— Ага, — сказал Володя и неистово начал работать.

Через секунду Константин и Володя исчезли вместе с переместителем и сачком.

— Хорошо я это придумал, — сказал Тюков и снова задумался. — Как бы только мне теперь самому переместиться?

14

— Ура! — заорал Тюков. — Получилось!

— Привет, — сказал Константин. — Что получилось?

— Я к вам переместился! Я мясорубку в розетку целиком запихал, меня током шарахнуло, и вот я здесь.

— М-да, — сказал Володя. — Только где это здесь?

Они сидели в густом тумане на большом летающем камне, почти абсолютно пустом и лысом. Правда, тут валялись несколько стульев, обугленная мясорубка и сачок, что могло немного скрасить досуг.

Тюков сел и задумался. Туман обтекал его, забирался в уши и глаза, а потом вытекал наружу уже обиженный и подкрашенный. Прошло много часов.

— Да, — сказал он. — Отсюда просто так не слезть.

— Если не можешь ничего изменить, — сказал Константин, — то можно ничего не делать.

— Можно валять дурака, — сказал Володя.

— Где мы найдём тут дурака? — вздохнул Тюков.

Тут Володя встал со стула, но тут же сел снова.

— А давайте во что-нибудь играть, — сказал он. — Скучно.

— Ладно, давайте, — согласился Тюков. — Но я только в города умею.

— Как это? — удивился Константин. — Ты же в шахматы классно играл.

— Где ты видишь тут в шахматы? — спросил Тюков.

— Ладно, — сказал Константин. — Давайте один будет что-то изображать, а другие будут угадывать, какое слово он загадал.

— Давайте, — сказал Володя. — Чур, я первый.

— Ладно, — согласился Тюков.

Володя замахал руками.

— Птица, — сказал Константин.

Володя помотал головой отрицательно и изобразил волну.

— Корабль с крыльями, — предположил Тюков.

Володя нарисовал руками круг с пимпочкой.

— Не знаю, — сказал Константин. — Сдаюсь.

— И я сдаюсь, — сказал Тюков. — Что за слово?

— И я не знаю, — сказал Володя. — Я забыл загадать.

И они полетели дальше.

15

Остров висел в пространстве очень высоко над покрытой туманом землёй.

— Давайте пилить дрова! — предложил Тюков.

— Пилы нет, — возразил Константин.

— Бывает рыба-пила, — к чему-то вспомнил Володя.

— У тебя есть? — уточнил Тюков.

— Нет, — грустно сказал Володя.

— Так и дров нет, — сказал Константин.

— Что же делать? — вздохнул Тюков. — Как Аню спасти? Ещё и нога болит.

И правда, его ботинок распух, пожелтел и стал похож на лаву.

— Приложи подорожник, — сказал Константин.

— Ну так дай подорожник, — сказал Тюков.

— На, — и Константин дал Тюкову пучок подорожника.

— Э, — удивился Тюков. — А ты где его взял?

— Ну, я подумал, что надо дать тебе подорожник, — сказал Константин. — И он появился.

— Странно, — сказал Тюков, но приложил подорожник к ноге. Подорожник вспыхнул вместе с ногой, и жёлтый пузырь надулся ещё сильнее.

— Ааа! — закричал Тюков, дёрнул ногой, и с жёлтого пузыря полетели брызги на Константина и Володю.

Константину попало на ногу, а Володе в лоб.

— Теперь мне тоже надо кричать? — спросил Константин.

— А тебе разве не больно? — удивился Тюков.

— Нет, — ответил Константин.

— Хм, — сказал Тюков. — Да и мне вроде не больно.

Он задумался, а потом его лицо прояснилось:

— Я всё понял! Может, Дормидонт и унёс бред с собой, но он в нас остался! Иначе как бы мы сюда попали? Как бы сделали из плитки переместитель?

— Ни слова больше, — сказал Володя и покраснел. Капля лавы на его лбу впиталась в кожу, отчего он стал жёлто-красным, переливающимся и блестящим, как камень. А затем на его ногах выросли огненные лыжи.

— Точно! — сказал Тюков. — Молодец!

Они с Володей тоже быстро преобразились и отрастили лыжи, а затем прыгнули.

— Я так и знал, что это не туман! — кричал Константин. — Это снег!

Их тела, созданные из огненного камня, были прочными, сильными и быстрыми. Они неслись вдаль, вниз, сквозь города, здания, булки и стаканы.

— Лыжню! — кричал яростный Тюков. — Мы едем побеждать козлов! И спасать Аню!

Они ввинтились в Землю, будто штопор, и понеслись сквозь тьму к самому ядру. А за ними не спеша шёл снег.

16

Ход вилял то вправо, то влево. Сталактиты, сталагмиты, сталагнаты, столовые и стопарики содрогались от ударов, крошились и разлетались, а Константин, Володя и Тюков летели вперёд, как три каменных червя.

— Вижу козлов, — сказал Константин.

— Вот козлы! — пробормотал Тюков.

Козлы тоже увидели их и сгруппировались в прочную рогатую стену, преграждавшую путь. Бамс! — и вся троица отлетела, спружинив, назад.

— Надо же, — сказал Володя. — Они прочные, как мы.

— Просто так не прошибить, — сказал Константин. — Давайте в объезд.

И они заскользили по стенам в другой тоннель. Но и там путь был закрыт козлами.

— А помните, — сказал Константин, — когда мы сюда первый раз приехали, тут был снег и не было никаких козлов?

— Понял, — сказал Володя и наделал снега. Снег валил из всех щелей, забивая пещеру, раздавливая козлов.

— Сверху щёлочка! — крикнул Тюков. — Быстрее!

Козлы уже выкапывались из сугроба, но Константин, Володя и Тюков стремительно пронеслись над ними, обломав кое-кому рога.

И вот они ворвались в большую комнату, забитую козлами. Посреди этой комнаты на гигантской электроплитке стоял котёл. А в котёл два тощих длинных козла пытались затолкнуть Аню. Но у них ничего не получалось, потому что мешали лыжи на её ногах.

— Аня! — крикнул Тюков, выдернув провод плитки из розетки. — Держись!

Он отломал от своего пальца кусочек лавы и метнул в её сторону. Аня ухватила кусочек рукой и начала превращаться. Она тоже стала прочной, переливающейся, красно-жёлтой, а в руке у неё горела огнём огромная смертоносная отвёртка.

— Вот тебе! — крикнула она и воткнула отвёртку козлу в лоб. Тот задымился, упал, задрыгал ногами. Но второй козёл, слишком слабый, не смог удержать Аню, и она рухнула в котёл.

— Аня! — крикнул испуганный Тюков.

Но в ту же секунду понял, что ничего с ней не случится, ведь это же бред.

Котёл взорвался. Козлов смыло прочь, в левые тартарары. Хотя, возможно, если смотреть с другой стороны, они были правые, тут точно неясно. А Константин, Володя, Тюков и Аня полетели по снегу всё выше и выше, до самых крыш.

— А мы отличная команда! — сказала Аня.

— А то, — сказал Тюков. — Недаром мы называемся «кВт».

— Почему «кВт»? — не поняла Аня.

— Ну, Константин, Володя и Тюков, — ответил Константин.

— А я? — обиделась Аня.

— Может, тогда «Кавт»? — предложил Константин.

— Лучше «Вкат», — возразил Володя.

— Или «Аткв», — сказал Тюков.

Они летели над городом, наши герои, и по пути творили добрые дела. Они спасли мышку от кошки, кошку от собаки, а собаку от блох и всех накормили огурцами, решив, что спасут огурцы в следующий раз. Они вылечили всех больных и починили здоровых, перевоспитали всех преступников, прекратили все войны, а мячи перековали на хоралы.

— А! — заорал Константин. — Я придумал. Мы больше не «кВт»! Теперь мы лыжники ада!

Фьюить! — сделала Аня, и все они исчезли за горизонтом, чтобы нести добро и немного бред.

Апрель 2022

Утюг

С утюгами нам не везло. Сколько мы с женой ни покупали их, разного цвета и формы, жили они по полгода максимум. Один вспыхнул, другой внезапно оплавился, третий начал брызгать горячей водой, едва не попав мне в глаз. Из утюгов, отправившихся на свалку, получился бы целый клин, который, подобно журавлиному, улетал в небытие, или, скорее, небольшой флот, который мог бы оборонять приличных размеров бухту.

Мало того, что утюги дохли целиком, так ещё в них постоянно выявлялись мелкие дефекты. Выпадали и навсегда терялись кнопки, отламывались рычажки, регуляторы температуры придумывали свою собственную непостижимую логику, у шнуров облезала изоляция, а вилки искрили без причин.

Поэтому я не был удивлён, когда очередной жутко дорогой утюг известной фирмы потерял за пару месяцев работы обе кнопки, а потом и моё доверие, поскольку исподтишка обгадил грязной жидкостью хорошую футболку. Может быть, он почувствовал это, и в одно прекрасное утро вдруг перестал подавать признаки жизни.

— М-да, — сказала жена, трогая его подошву. — Не греет. Совсем. Может, починишь?

Я взглянул на часы. До выхода на работу оставалось ещё минут двадцать.

— Ну, давай попробую.

Я достал отвёртку и стал вертеть утюг, пытаясь найти способ его вскрытия. Никаких винтов. Стал проверять пластмассовые части, выискивая тайные замочки или заглушки, и отломал существенную часть корпуса. Зато добрался до головки винта.

— Я же починить просила, а не ломать, — заметила жена.

— Надо заниматься тем, к чему у тебя призвание, — ответил я, отвинчивая второй винт и понимая, что это далеко не последний. Пришлось отламывать пластмассу дальше. Через несколько минут я удалил всё лишнее, оставив только подошву с нагревательным элементом внутри. Очевидно было, что перегорело где-то там. Но вскрыть деталь, которая выглядела одним цельным куском металла, было мне не по силам. Наверно, я мог бы её взорвать при помощи динамита, но вряд ли бы это повысило шансы утюга.

— Надо заказать новый, — вздохнул я, откладывая отвёртку в сторону. — Сегодня посмотрю в интернет-магазинах каких-нибудь.

— Невовремя он сдох, — сказала жена. — Завтра Петьке на дзюдо, а я кимоно не погладила.

— М-да? — я сел на край кровати и порылся в телефоне. Были какие-то недорогие варианты с доставкой, но минимум на следующий день.

— Ладно, — сказал я. — Что-нибудь придумаю.

По дороге на электричку я вспомнил, что недалеко от места моей работы есть большой магазин электроники, один из тех, что непонятно как сохранились, конкурируя с множеством мелких фирм, торгующих через интернет. Я не любил такие магазины. Консультанты там были просто невыносимы. Они постоянно уговаривали купить самый ненужный товар, добавляли кучу бесполезных аксессуаров и ошеломительно дорогую дополнительную гарантию, а в случае поломки магазин объявлял, что ничем не может помочь, и советовал обращаться к производителю.

Но, в конце концов, если я просто хотел быстро купить утюг, то это всё не имело большого значения. Я же мог быть твёрд, непреклонен, не разговаривать с консультантами, а просто взять нужный мне товар и пойти на кассу. На крайний случай, оставалась нецензурная брань.

Во время рабочего дня я умудрился провести небольшой анализ рынка и принял решение, что утюг мне нужен самый простой — для надёжности, с минимумом кнопок, желательно маленький и лёгкий, поскольку у меня миниатюрная и довольно слабая жена, а приходилось гладить чаще всего ей. Цены на такие модели более или менее приличных марок начинались с тысячи рублей, так что я рассчитывал, что тысяч трёх уж точно хватит. На карте у меня была сумма раз в сто больше, но мне казалось глупым тратить чересчур много на вещь, которая сдохнет через пару месяцев, присоединившись к непобедимой армаде бесславно погибших бытовых кораблей.

Выйдя из офиса, я направился пешком в сторону магазина, и настроение у меня было боевым. Правда, у меня не было с собой газового баллончика, но я надеялся на силу своего слова, зубов и когтей.

Я зашёл в просторный зал, освещённый яркими лампами, и понял, что являюсь единственным покупателем. Но не единственным человеком — ко мне обратились взоры сразу десятка сотрудников магазина. Стараясь не обращать на них внимания, я двинулся по залу, выискивая утюги.

Консультанты, не имея другой мишени, двинулись цепочкой за мной следом и стали бросать вдогонку слова:

— Здравствуйте! Что-нибудь конкретное подыскиваете? Чем я могу вам помочь? У нас сегодня скидки на средства для чистки ковров и автоматические вычёсыватели шерсти…

Я совершил пару быстрых кругов по залу, стараясь оторваться, и, когда решил, что мне это удалось, направился к стенду с длинными рядами утюгов. Устремив свои носики вверх, они выглядели как яхты, выстроившиеся на старте регаты.

Я подошёл к левому краю полок и понял, что утюги отсортированы по ценам от дешёвых к дорогим. Самый дешёвый стоил как раз примерно три тысячи, но выглядел он неважно. Во-первых, насколько я мог видеть, в нём вообще не было функции пара, а во-вторых, щели в его корпусе и криво состыкованные детали позволяли предположить, что он развалится, едва я возьму его в руку.

— Что выбираете? — послышалось справа от моего уха. Боковым зрением я увидел женщину средних лет в белой блузке и чёрных брюках, то есть в форме, которую соблюдали все консультанты.

Я инстинктивно дёрнулся, но решил, что выиграю время, если заговорю. В конце концов, её работа — помогать покупателям. Вот пусть и поможет выбрать, а уж от предложенных опций я всегда смогу отказаться…

— Утюг, — сказал я. — Самый простой, без дополнительных функций, и обязательно — маленький и лёгкий.

— На какую сумму рассчитываете? — уточнила женщина, двигаясь вдоль ряда вправо.

— Не имеет принципиального значения, — ответил я.

— Тогда вот, — сказала она, показывая рукой. — Отличная модель.

Я взглянул на предлагаемый утюг и несколько опешил. Если большинство утюгов на полках представлялись мне яхтами, то это уж точно был «Титаник». Огромный, тяжёлый, белый, увенчанный рядом крупных кнопок, будто трубами, он был словно уже готов отплыть на свою встречу с айсбергом и гордо затонуть где-нибудь на свалке через месяц-другой. Под утюгом висела бумажка с перечнем его возможностей из ста с лишним пунктов и ценой в девятнадцать тысяч девятьсот девяносто рублей.

У меня сложилось впечатление, что женщина, предложившая мне этот товар, несколько невнимательно выслушала мои требования, поэтому я мягко сказал:

— А поменьше, полегче и попроще разве совсем ничего нет?

Я старался не глядеть в лицо консультантки, поскольку опасался гипноза с её стороны, но даже краем глаза заметил, что лицо её исказилось надменной гримасой.

— Ну, если у вас нет такой суммы, — сказала она, — то могу показать похожую модель, которая стоила столько же буквально вчера, но сегодня мы на неё сделали скидку…

Она сдвинулась по ряду утюгов чуть влево и показала мне другой экземпляр, не менее гигантских размеров, приблизительно с таким же списком функций, но при этом ещё и жутко уродливый. Он был чёрно-болотного цвета, сгорбленный и усеянный сверху шипами рычажков, что придавало ему сходство с покрытым бронёй военным кораблём, из которого торчат стволы разнообразного оружия. Плюсом этой модели была цена в 16 с чем-то тысяч рублей, а минусом, кроме всего прочего, замечание «последний экземпляр» на ценнике. Я знал по опыту, что это может означать всё что угодно, например, отсутствие инструкции, гарантийного талона или коробки, а также возможно, и полную неработоспособность.

— Так этот ещё хуже, — заметил я.

— Зато и дешевле! — резонно парировала женщина.

— Дело же не в деньгах, — возразил я.

— А сколько их у вас?

— Чего? Денег? Ну, предположим, тысяч триста, — сказал я. — Но какое это имеет значение?

— Боюсь, в таком случае я ничего не смогу вам предложить, — сказала консультантка.

Я был настолько ошеломлён этой фразой, что не выдержал и посмотрел ей в лицо. Лицо было невыразительным, обычным, но глаза… Они были настолько пусты и бессмысленны, что я вдруг понял бесплодность попыток что-то ей объяснить.

— Неужели же у вас нет одного маленького, простенького утюга, который дешевле трёхсот тысяч? — побормотал я. — Вон сколько вариантов.

Она моргнула и ответила:

— Я показала вам самые дорогие, самые лучшие, и, если уж даже они вас не устраивают… Впрочем, я могу вам предложить ещё купить ту первую модель с дополнительной гарантией на сто лет, и тогда как раз получится…

Я разозлился. Я схватился за голову и, опасаясь, что начну громко ругаться, быстро зашагал к выходу.

Впрочем, удалившись от магазина на приличное расстояние, я уже пожалел об этом. Я же мог просто прекратить этот странный диалог, схватить первый попавшийся утюг за среднюю цену и уйти. Наверняка он бы проработал какое-то время, и это было бы решение проблемы. А теперь я подвёл жену и ребёнка, возвращаясь с пустыми руками…

Впрочем, в электричке я вдруг вспомнил, что у нас возле дома, в торговом центре, открылся небольшой магазинчик, в котором продают, кажется, и бытовую технику… Конечно, шансов оставалось маловато, да и с консультантами больше препираться не хотелось, но деваться было некуда.

Я забежал в тот магазин, находясь в нервном напряжении от предвкушаемого общения с персоналом. Но обнаружил, что единственный продавец сидит за кассой и играет на телефоне. Он меня заметил, но прерываться не стал. Я решил воспользоваться моментом и направился к полке с утюгами. Выбор здесь был не так велик — десяток моделей, но цены были, как мне показалось, раза в три ниже. Взгляд мой сразу выхватил компактный синенький утюжок всего с одной кнопкой, аккуратный, изящный, под которым значилась цена в полторы тысячи, хотя марка утюга вполне внушала доверие. Этот утюг напомнил мне портовый буксирчик, маленький, но гордый.

Пока удача меня не оставила, я поторопился к продавцу и сказал:

— Извините, а утюг можно купить?

Парень отложил телефон и, встав, последовал за мной:

— Который? Вот этот?

— Да. Как он вообще, хорошая модель?

Консультант пожал плечами:

— Да норм. Это же просто утюг. Что в нём может быть особенного?

Я смог только кивнуть в ответ.

Скоро мы с моим новым приобретением плыли к родному причалу, то есть домой.

Утюг этот работает у нас и по сей день. Единственная кнопка нажимается исправно, пар валит, когда нужно, и я начинаю чуть больше доверять бытовой технике. Жаль только, что маленький магазинчик у моего дома вскоре закрылся, а тот гигантский и гордый возле работы существует до сих пор. Подозреваю, что у него есть какие-то другие, тайные, источники дохода, кроме продажи утюгов. Остаётся надеяться, что новый утюг мне понадобится не скоро и не срочно.

12.09.2020

Тихий уголок

1

Дом вздрогнул, будто под его фундаментом заворочалась гигантская черепаха. За стеной зарычало, загудело, пронеслось — разрывая воздух, уводя тяжёлое гудение вдаль — и буфет испуганно зазвенел стёклами, будто за свою долгую жизнь так и не привык к этому внезапному шуму снаружи.

— Тихий уголок, — пробормотал Валерий, шаркая со стаканом воды в руке к стойке. — Тихий он, как же… Будто на вулкане живу. Хорошо, что я глуховат, а то и вовсе не уснёшь.

Он пошевелил косматыми седыми бровями, опустил трясущийся в руке стакан на стойку и принялся шарить по карманам поношенного, бесформенного пиджака.

Валерий стоял посреди холла, растерянный, одинокий, с выражением усталости и раздражения на лице. Это выражение не было вызвано чем-то конкретным, а просто оформилось с возрастом, налипло на лицо, как маска, и уже не хотело его покидать.

При этом сам холл выглядел не так уж и плохо. Он был просторным, паркет всё ещё сохранился целым, а окна закрывались и открывались без проблем, хотя и неплохо было бы заменить их на современные стеклопакеты. Мебель была подобрана со вкусом — старенький буфет, несколько кресел, расставленных как раз в тех местах, где гостям могло захотеться присесть, низенький столик, пальма в кадке, стойка из крепкого дерева. В разные стороны от холла уходили коридоры, ведущие к номерам, а также на лестницу, а за стойкой размещались дверки в пару хозяйственных каморок.

— Может, я уже и пил эту таблетку, — сказал Валерий. — Не помню. Но лучше уж выпить две, чем вообще не выпить. А то накатит опять, и кранты. Скорая-то сюда сколько ехать будет? А всё почему? Развалили страну. Врачей нет, инженеров нет… Этих, как их… Фельдъегерей даже нет!

Он сунул таблетку в рот, разжевал, морщась, потом запил.

— Не та таблетка, — сказал он. — Вкус совсем не тот. Наверно, перепутал я опять. А может, и делают теперь так. В одну таблетку положат что надо, а в другую — так, что не жалко. Опилки, сахар, говно собачье…

Он выдвинул ящик стола и принялся копаться в ключах.

— Что ты там опять шаришь? — громогласно спросил Лысов, появляясь из коридорчика. — Думаешь, со вчерашнего дня что-то поменялось?

— Не могу знать, Михаил Семёнович, — ответил Валерий, делая вид, что вытягивается по струнке. — А моё дело — проверить, что всё на месте.

— Шёл бы ты спать, — сказал Лысов, распрямляясь, шевеля скрытыми под рубашкой всё ещё могучими плечами. — И перестань ты мне «выкать». Ты ж старше сам знаешь на сколько.

— Вы начальник, — проворчал Валерий, задвигая ящик дрожащей рукой. — Должна быть субординация. Если никто не будет начальство уважать, это что же начнётся? Вот тот бардак и начнётся, что по всей стране. А у нас отель. Должен быть порядок.

Лысов вздохнул, пошарил глазами по холлу.

— Да уж, отель… — пробормотал он. — Ну, иди, спи. Сам посижу.

— Куда же я пойду? — удивился Валерий, опираясь на стойку. — Это моя работа — гостей встречать.

— Так нету гостей, — произнёс Лысов, и голос заметно погрустнел. — И вряд ли будут.

— Это вы правильно говорите, — согласился Валерий, поворачиваясь к Лысову. — Нету и не будет. А всё ж таки я обязан стоять. Это ваше дело — общее руководство, обеспечивать всем рабочие места, зарплату там. А моё дело — тут находиться.

— Опять ты за своё, — Лысов поморщился, качнул большой угловатой головой. — Я же тебе и так плачу из своих последних запасов, что могу. Не понимаешь, что ли?

— Я так понимаю, — ответил Валерий, — что в этом нашем отеле теперича смысла никакого. Бизнес называется! Что это за бизнес, когда клиентов уже полгода нет? Ключи паутиной покрылись!

— Ты меня, что ли в этом, обвиняешь? — удивился Лысов. — Сам знаешь, время такое. Да и место неудачное. Что ты мне прикажешь делать?

— Приказывать я вам права не имею, — ответил Валера, опуская глаза. — А говорить вам я и так уж сто раз говорил — закрывайте вы это дело. Я на пенсию как-нибудь проживу, да и вам до неё недалеко. Может, к своей научной работе вернётесь…

— Хватит, — перебил Лысов. — Не могу я.

— Ну да, — Валера кивнул, словно соглашаясь, — ради памяти покойной супруги надо остатки денег спустить. Понятно…

Он деланно развёл руками, поджал губы, отошёл к краю стойки.

— Дурак ты, — сказал Лысов. — Для Жанны это дело всей жизни было. Как она радовалась, когда получилось! Когда пансионат этот заброшенный подвернулся по дешёвке, когда учредились, когда документы все собрали… И ведь были постояльцы-то! Кто ж виноват, что всё поменялось?

— Да, — сказал Валера. — Тоже помню. Была пара постояльцев. Старуха полоумная, которая платить не хотела, да ваши родственники на халяву.

— А как же Скворцов? — возмутился Лысов. — Он исправно платил.

— Платил, — согласился Валера, — пока его благоверная не узнала, с кем и куда он ездит…

— Это не наше дело, — отрезал Лысов. — А ты сам много ли клиентов привлекал? Всё больше отваживаешь. Заходили тут узнать, помнишь, на той неделе? А ты начал чушь нести про Сталина, про жидомасонов, про англосаксов… Тьфу!

— Ничего и не чушь, — Валера удивлённо поднял кустистые брови. — Я РенТВ завсегда слушаю, когда дело говорят… Тайны, сенсации, разоблачения! Что может быть лучше для такого старого осла, как я? А клиенты эти твои — тьфу! — сосунки бестолковые. Я и начал их учить уму-разуму.

— В следующий раз в дурку тебя сдадут, вот увидишь, — хозяин неожиданно рассердился. — Пугаешь людей.

— Меня? — Валера всплеснул руками. — Чего это меня-то? Я тут самый безмозглый, что ли? Эти клиенты, небось, и Калашникова не смогут на запчасти разобрать, не говоря уж о мормышках. А вы, Михаил Семёнович, уж извините меня за откровенность, вообще ничего не умеете. Не то что отелем управлять, а даже шнурки завязать как следует. Вон у вас правый опять развязался. Что, не прав я? А ваша пигалица…

— Тину не трожь! — Лысов вдруг опустил на стойку тяжёлый кулак, да так, что стойка просела от удара, и вместе с ней испуганно охнул весь отель. — Она у меня молодец, умница. И на Жанну так похожа…

— Дурью в башке похожа. Тоже всё предпринимателем быть хочет… — Валера собрался было сплюнуть, но вспомнил, что он на работе, и только скривился. — Нет бы на завод пойти, к станку! Выпилила бы деталь какую, устала за день, и спать. А то по ночам дурью мается, а потом дрыхнет до полудня…

— А ну заткнись! — взревел Лысов. — Я тебя предупреждаю — ещё хоть слово про Тину скажешь, пришибу! А потом уволю!

Он выглядел и правда грозно со сжатыми кулаками и раскрасневшимся лицом, так что Валера сжался и отшатнулся от него.

— Ладно-ладно, — сказал он поспешно. — Вот теперь вижу, что вы хозяин. Вот так бы всегда.

Лысов разжал кулаки, отвернулся от Валеры, сделал пару шагов в одну сторону, потом в другую.

— И клиентам всякую чушь нести перестань, — сказал он уже мягче. — Мне плевать, что ты там думаешь, хоть про инопланетян, хоть про снежного человека, но при людях, прошу, веди себя как положено…

— А снежный человек при чём? — не понял Валера. — Это он на Алтае, тут у нас для него прокорму маловато…

— Тьфу, — сказал Лысов. — Да перестанешь ты или нет? И почему на носу у тебя волосы растут? Можешь сбрить? С таким кустом при постояльцах неприлично.

— Надо ж, — сказал Валера. — Неприлично. Восемьдесят лет росло, никому не мешало, а теперь вдруг стало неприлично. Где это видано, чтобы нос брить! Что выросло, то выросло. Я же про вашу пигалицу ничего не говорю, тут уж ничего не поделаешь… И почему она Тина, если она Валя?

— Я же тебя только что предупредил! — подпрыгнул Лысов. — Не смей её трогать!

— Да я же просто интересуюсь, — невинно заметил Валера. — Я-то думал, тина — это в болоте…

— Так, — Лысов звучно выпустил из носа горячий воздух. — Доигрался ты, всё.

Он двинулся к стойке, выдернул один ящик, потом другой, нашарил ручку, лист бумаги, сдул с него пыль и, положив на стойку, начал писать.

— Та-ак. Приказ. С первого августа сего года считать Тимохина Валерия Антилоховича уволенным из ООО «Тихий уголок»…

— Хе-хе, — сказал Валера. — Тихий уголок, как же. От фур трясёт каждые пять минут.

–… по причине нарушения субординации и трудовой дисциплины… — продолжал Лысов.

— Э! — возмутился Валера. — Вы что это, серьёзно? А чего это я нарушал? Когда?

— Бред ты постоянно несёшь потому что, — сказал Лысов. — А в договоре твоём трудовом написано — обязан вести себя прилично. Ну, или как-то там, не помню.

— Бред! — Валера снова всплеснул руками. — Да я же для того только до старости и дожил, чтобы спокойно себе бред нести! Для чего ещё пенсия нужна? Я жил-жил, и только мечтал, когда же смогу говорить всё, что хочется. А оказывается, и тут нельзя. Ладно… Ну, давай, давай, подписывай… Жду.

— И подпишу, — сказал Лысов, глядя на Валеру. — Допросишься ведь, подпишу.

Внезапно на входе звякнули колокольчики, и это было до того неожиданно, что оба вздрогнули и рассеянно уставились на дверь.

Та как раз приоткрылась на угол, достаточный, чтобы в щель протиснулась, волоча за собой крохотный зелёный чемоданчик на колёсиках, невысокая молодая женщина с бесформенным нагромождением рыжих курчавых волос на голове. На ней было плотное зелёное платье до колен с воротником рубашечного типа. Войдя, она будто бы растерялась, двинулась сначала в направлении буфета, затем дёрнулась в одну сторону, в другую, и, наконец, заметила Лысова и Валеру.

— Дверь у вас очень тугая, — сказала она, направившись к ним уже довольно решительно. — И я с трудом поняла, что это гостиница. Это же гостиница?

Лысов и Валера переглянулись.

— Ну да, гостиница, — подтвердил Лысов.

— У вас там написано, кажется, «Толпа иголок», — вопросительно сказала незнакомка, подойдя вплотную к стойке. — Вот здесь расписаться?

Она вырвала у Лысова листочек и ручку и поставила под приказом об увольнении Валеры размашистую подпись.

— Да, — ответил Лысов. — То есть нет, — он, смутившись, отобрал у женщины листок, порвал его неуклюже и поднял на неё глаза.

Лицо посетительницы заставило его улыбнуться — открытое, по-детски наивное, со вздёрнутым носиком и распахнутыми широко глазами.

— Там написано «Тихий уголок», — сказал он. — Просто шрифт неудачный. А вы чего, собственно, хотели?

— Ну чего можно хотеть в гостинице? — удивилась женщина. — Снять номер.

— Извините, — вмешался Валера. — А вы в своём уме?

— Да, — ответила женщина. — Хотя после вашего вопроса начинаю сомневаться.

Лысов отодвинул Валеру рукой.

— Простите, — сказал он. — Этот человек здесь… не совсем работает. Какой номер вы бы хотели?

— С видом на море, — сказала незнакомка.

— Здесь нет моря, — с жалостью произнёс Лысов.

— Тогда мне подойдёт любой, — женщина улыбнулась, и Лысов тоже вдруг почувствовал, что улыбается во весь рот.

— А зачем вам вдруг понадобился номер в гостинице у чёрта на куличках? — встрял Валера.

Лысов перестал улыбаться и свёл брови в недовольную дугу.

— Понимаете ли, — сказала женщина Валере, — я решила одна поехать на юг на машине. За рулём я пока чувствую себя неуверенно, и всё думала, не остановиться ли мне где-нибудь. А потом у меня вдруг пошёл из-под капота дым, и я поняла, что это знак. Сдала машину в сервис и пришла к вам.

— Извините, — Лысов снова зыркнул на Валеру и склонился поближе к стойке. — Мы вовсе не хотим вам устраивать допрос. Я предлагаю вам ключ вот от этого номера на втором этаже. Вид не на море, а на лес, но зато не так шумно. Вам завтрак нужен?

— Да, было бы неплохо, — сказала женщина.

— Вы паспорт-то не забудьте спросить, — напомнил Валера Лысову из-за спины.

— Да, простите, нужен ваш документ… — Лысов улыбнулся, будто сожалея.

— Минуточку, — она плюхнула на стойку свою коричневую вместительную сумочку и начала из неё выкладывать всё, что мешало найти паспорт. Кроме телефона, в сумочке оказались одноразовые платочки, помада, расчёска, пачка сухариков, несколько ручек, связка ключей, причудливый пластиковый сундучок красного цвета и нечто изогнутое, чёрное, вытянутое, помигивающее лампочкой.

— А это что у вас? — тут же напрягся Валера, пытаясь дотянуться до прибора рукой.

— А ну не трогай! — возмутился Лысов. — У людей могут быть свои личные потребности, в конце концов.

— Спасибо, — посетительница улыбнулась смущённо. — Вот и паспорт.

Она быстро-быстро стала убирать всё назад в сумочку, начав с продолговатого приспособления.

— Так, — сказал Лысов, раскрыв документ. — Суконская Мария Аркадьевна, номер у вас будет седьмой… Сколько вы у нас собираетесь провести?

— Пока не знаю, — сказала Мария Аркадьевна, убирая сумочку со стойки. — Если машине будет нужен серьёзный ремонт… Думаю, что пару дней, но, возможно, и дольше.

— Превосходно, — сказал Лысов. — Распишитесь, пожалуйста. Сумма указана вот здесь.

Мария Аркадьевна схватилась за ручку, но выпустила её из рук, уронив, и вынуждена была присесть на корточки.

— Оплатить можно картой, — сказал Лысов, обеспокоенно перегнувшись через стойку. — Вам помочь?

Но Мария Аркадьевна уже вставала с ручкой в руках.

— Простите, — сказала она. — Но разве тут в ходу не рубли?

— Э… — Лысов чуть замялся. — Да, конечно, вы можете заплатить и наличными.

— Простите, — сказала Мария Аркадьевна. — Я не сразу поняла. С дороги очень плохо соображаю. Вот.

Она вывалила на стойку горстку мятых купюр. Лысов отсчитал нужное, а остальное отодвинул к посетительнице.

— Вас проводить? — спросил он. — К сожалению, лифта у нас нет.

— Да, пожалуй, — сказала Мария Аркадьевна.

Лысов вышел из-за стойки, убрал ручку чемодана и поднял его с пола, убедившись, что чемодан не только малюсенький, но и лёгкий, будто пустой. Он направился к лестнице, оглянувшись на новую постоялицу, и она последовала за ним гордым уверенным шагом. Потом, правда, у неё подвернулся каблук, и она чуть не упала, но, к счастью, помешала стена, так что гостья только едва слышно стукнулась головой о крашеный в грязно-салатовый цвет бетон.

— Осторожно, — запоздало предупредил Лысов, но Мария Аркадьевна выпрямилась как ни в чём не бывало и неуклюже поправила рукой свои ещё более вздыбившиеся рыжие лохмы.

Они поднялись по лестнице и скрылись из поля зрения Валерия, который не преминул тут же продолжить своё бормотанье, прохаживаясь вдоль стойки со стаканом воды в руке.

— Ну надо же, — говорил он. — Номер она хочет снять, как же…. Стыд потеряли совсем. И денег дала! Куда всё катится… Пил я таблетку или нет? Оно, конечно, лучше лишнюю выпить, чем не выпить совсем, но при Хрущёве такого склероза не было…

Тут он умолк, поскольку снова звякнули колокольчики над дверью.

— Кого ещё-то несёт? — проворчал Валерий, но уже увидел, кого.

От двери ковыляла, слегка косолапя и поскрипывая суставами, худосочная маленькая старушка, с ног до шеи затянутая в кожу. Она сняла с головы красный мотоциклетный шлем, открыв сморщенное лицо со впалыми щеками, крючковатым носом и огромными выпученными белёсо-голубыми глазами.

— Так, — сказала старушка, уперев руку в бедро. — Коня моего напоить и поставить в стойло, меня тоже напоить. Лучше всего ромом, но и водка сойдёт. И люкс для новобрачных!

Она произнесла это с мрачно-торжественной интонацией, неожиданно низким для её размеров голосом, а затем вдруг расхохоталась смехом Мефистофеля, раскатисто, заглушая пронёсшуюся по шоссе фуру.

— Чего? — сказал Валерий, сведя свои замечательные брови. — Ангелина… А ну катись отсюда со своим мопедом! Ты нам сколько задолжала за прошлые разы?

— Эх, Валерочка, — сказала Ангелина, высокомерно поджав губы. — Жизнь так быстротечна, что обращать внимание на деньги — пустая трата сил. Я вложила столько лет в детей и внуков, а где они? Растворились, как пар. И прошу заметить, что у меня не мопед, а почтенная восьмисотпятидесятикубовая «Ямаха», объехавшая пару раз вокруг шарика и перебранная вот этими ручками, — Ангелина продемонстрировала большие кисти рук в мотоциклетных перчатках, — до последнего винтика. Так что оскорблять её я не позволю. Во всяком случае тебе, пердун ты старый.

— Что? — Валера затрясся, сжал кулачки. — Вон отсюда! Я сейчас милицию позову. У меня все бумаги есть! Сколько чего и куда мы тебе оказывали! Не дам я тебе номер…

Однако с лестницы уже появился Лысов в самом благодушном настроении.

— Что кипятишься, Валера? — спросил он. — А, это вы, Ангелина Демьяновна? — Лысов на мгновение замер будто бы в растерянности, но тут же улыбнулся. — Добро пожаловать. Как ваш верный конь?

Ангелина тут же заулыбалась в ответ, отставила в сторону обтянутую кожей кривую ножку, оправила реденькие седые волосики:

— Отлично. Возраст ему только на пользу.

— Как и вам, — Лысов наклонил голову и прошёл за стойку. — Вам на первом этаже?

— Желательно.

— Михаил Семёнович! — Валерий приблизился к Лысову и ткнул пальцем в сторону Ангелины. — Эта не заплатит, точно вам говорю. Я, может, и легковерный в том, что касается переднего края науки, но даже я…

— Валерий Антилохович! — Лысов слегка повысил голос. — Не стоит забывать, что Ангелина Демьяновна — наш постоянный клиент и весьма уважаемая персона.

— Вот именно, — поддакнула Ангелина, делая шаг к стойке.

— Да какая она уважаемая? — возмутился Валерий. — Нищая шелупонь, вот и всё.

— Я бы попросила… — начала Ангелина.

— А что же тогда не платишь, а? — перебил Валерий, выпучив оба глаза и уставившись почти вплотную в её лицо.

— Что за манеры, право… — Ангелина небрежно сняла с плеч изящный чёрный рюкзачок, расстегнула и достала из него приличную пачку банковских карточек. — Вот, держите, — она отделила одну из них и протянула Лысову.

Лысов осторожно взял карточку, пошарил глазами по стойке.

— Валера, — сказал он, — а где у нас вот это… Ну, куда карточки совать.

— Напридумывали всякой ерунды, — сказал Валера. — Карточки какие-то. Вон там, Михаил Семёнович, под стойкой провод торчит. Потяните… Я читал, что в Африке ещё совсем недавно можно было ракушками расплачиваться. Вот это я понимаю, стабильность. А тут — счета, чеки, карточки… При Александре Павловиче такого не было.

Из-под стойки, судя по звуку, посыпались бумаги. Однако Лысов извлёк терминал и положил на стойку, сдув с него пыль.

— Вроде работает, — сказал он, присмотревшись к экрану.

— У нас всё работает, — отозвался Валерий. — У нас отель образцовый…

Лысов приложил карту, подождал.

— Недостаточно средств, — сказал он, возвращая карту Ангелине.

— Попробуйте эту, — сказала она, предлагая следующую.

И следующая тоже не сработала. Перебрав ещё несколько штук, Ангелина протянула последнюю, но вдруг передумала, уклонившись от руки Лысова.

— Нет, эту не дам. Тут на бензин на ближайший год.

— Ну, я же говорил, — сказал Валера, — шелупонь.

— Валерий Антилохович! — погрозил пальцем Лысов. — Не обижайте нашу клиентку. И что вы всё со стаканом ходите?

— Так я чтобы не забыть, — сказал Валера, поставив стакан воды на стол. — Мне разных таблеток навыписывали, тяжело упомнить.

— А вы, Ангелина Демьяновна, не переживайте, — сказал Лысов примирительно. — Вот вам номер, а с оплатой потом разберёмся.

— Да я и не переживаю, — хмыкнула Ангелина, взглянув на ключ. — О, второй. Хорошее число.

— Что-то давно вас не видели, — заметил Лысов, подвигая к ней листочек на подпись.

— В ремонте была, — ответил Ангелина. — Ничего, подчистили, подлатали, теперь как новенькая. Спасибо.

Она расписалась и гордо отправилась по коридору к своему номеру.

— Что же это вы, Михаил Семёнович? — вздохнул Валерий. — Ладно, свой труд не уважаете, а мой?

— Успокойся, — ответил Лысов. — Будь добрее.

— Ага, — согласился Валерий. — Добрее. Ваша жена отошла, царствие ей небесное. Гюзель вы уволили. А кто будет теперь готовить, бельё в прачечную отправлять, убираться? Некому, кроме меня.

— Ну, я, значит, буду, — ответил Лысов. — Иди спать…

— А я вот возьму и пойду! — вдруг повысил голос Валерий. — Вот возьму и пойду спать! А вы тут и правда как-нибудь без меня! Развели тут коммунизм, ни с кого денег не берут! При Брежневе такого не было! Всех подозрительных типов — на постой!

Внезапно со стороны входа донеслась раскатистая музыка со словами «Эх, хвост, чешуя, не поймал я ничего…»

Валерий, не дойдя до коридора, остановился столбом и захлопал глазами.

— Это что же? — удивлённо спросил он. — Это Вилли Токарев? Из могилы восстал? Или я брежу?

Однако же в холл ввалился мужчина лет пятидесяти с волосами, крашеными в неестественно чёрный цвет, в цветастой рубахе-гавайке, надетой поверх майки-алкоголички, в соломенной шляпе и жёлтых шортах с пальмами. Он тащил за собой долговязую и абсолютно растерянную молодую женщину, одетую в голубой сарафан до пола и платочек, коим была обмотана почти вся голова, не считая овала перепуганного лица. В руках у мужчины болталась допотопная двухкассетная магнитола, из которой и лилась так удивившая Валеру песня.

— Здрассьте, — сказал мужчина Лысову. — Давно не виделись. Нам, пожалуйста, лучший номер на двоих. С большоооой кроватью.

— Здравствуйте, Роберт Эдуардович, — Лысов натянул на лицо улыбку. — Вот, пожалуйста. Первый номер, самый роскошный. Но мне нужны ваши паспорта.

— Просто Роберт, если можно, — сказал мужчина, доставая из сумки паспорт. — Серафима, а у тебя паспорт есть? Ты вообще того… Совершеннолетняя?

Женщина в платочке захлопала глазами, развязала бесформенный узелок, который держала в руках, извлекла паспорт.

— Двадцать пятый мне пошёл, — пропищала она, быстро перекрестилась три раза и уставила глаза в пол.

— О, как удачно, — сказал Роберт. — А у меня как раз во рту двадцать пять зубов… Да не, шучу. Двадцать шесть. М-да… Надо бы вставить, но поток любви неостановим…

— Господин Скворцов! — вдруг воскликнул Валера. — А я вас только сейчас узнал. Долго жить будете.

— Здравствуй, Валера, — отозвался нехотя Роберт, отвернувшись.

— Вы прямо жених хоть куда в таком наряде, — продолжал, однако, Валера, со стаканом в руке обходя парочку. — Подновились. И седину не видно совсем. А супруга ваша как себя чувствует?

Скворцов крякнул, застучал пальцами по стойке.

— Ну, что там? — обратился он к Лысову. — Можно заселяться?

— Да, пожалуйста. Вот ключ. И распишитесь.

— Пошли, Серафима, — Скворцов снова повеселел и вцепился своей даме в запястье. — Нас ждёт королевское ложе.

— Я не совсем вас понимаю, — пробормотала Серафима, — но следую за перстом судьбы.

И они скрылись в коридоре. Едва это произошло, Лысов шлёпнул раскрытой ладонью по столу:

— Валера!

— Михаил Семёнович! — откликнулся Валерий с той же недовольной интонацией.

— Ты что клиентов опять пугаешь? — спросил Лысов, нахмурившись. — Их личная жизнь нас не касается.

— Вас, может, и не касается, — ответил Валера, — а меня касается. Что, все вокруг с ума посходили? Один ворует, другой развратничает, третий власть захватывает… Дочка ваша и вовсе спит до вечера.

— Уволю я тебя, честное слово… — вздохнул Лысов. — За твой поганый язык.

— А, ну это как вам вздумается, — ответил Валера. — Если уж совести у вас нет, то сколько угодно. А вы лучше скажите, Михаил Семёнович, что это творится-то сегодня? Несколько месяцев никого, а тут вдруг столпотворение. Может, и правда?

— Что правда? — не понял Лысов.

— Ну, что по телевизору-то говорили.

— А что говорили?

— Ну, что свету-то конец.

— Тьфу! — Лысов опять стукнул по стойке. — Иди-ка ты спать! Ты уж собирался вроде…

— Иду-иду…

Валерий направился к коридору, прикрывая зевок своим стаканом в трясущейся руке. Но тут колокольчики над дверью загремели от того, что внутрь буквально влетел длинный тощий и бледный пацан лет двенадцати с всклокоченными чёрными волосами.

— Вот! — крикнул он. — Я же говорил! Гостиница.

За ним ввалились с кучей сумок и пакетов чрезвычайно полные, кругло-румяные мужчина и женщина. Мужчина вяло осматривался по сторонам, а женщина прижимала к уху телефон и кричала в него:

— Да, мама! Да, мы решили остановиться в гостинице! Не знаю адреса. Называется «Тупой эколог». На сколько, пока не знаю. Как Васенька скажет. Да, пока!

Она отняла телефон от уха и зашагала к стойке, рядом с которой уже нетерпеливо подёргивался мальчик.

— Здравствуйте, — сказал вновь прибывшим Лысов. — Вы хотите номер?

— Мы хотим номер, Вася? — спросила женщина.

— Ну конечно мы хотим, ма, — ответил Вася. — А лучше два! Я буду отдельно спать!

— Два номера, — подтвердила женщина. — Мальчик уже большой.

Лысов удивлённо поднял брови, но возражать не стал.

— А может, три? — предложил кругленький мужчина. — Я тоже уже большой. Ха-ха-ха! Я шучу!

Лысов посмотрел на него грустно:

— А документы у вас есть?

— Документы есть у нас, сынок? — спросил мужчина.

— Пап, ну конечно, есть, — ответил Вася, вихляясь. — Мама их в сумку клала, под арбуз.

Папа и мама Васи принялись шарить по пакетам, нашли арбуз, и он тут же грузно покатился к двери.

— На сколько вы хотите остановиться? — спросил Лысов на этот раз напрямую у Васи, чтобы избежать лишних разговоров.

— Навсегда! — крикнул Вася, подбежал к арбузу и резко пнул его ногой, разбивая в сочные крошки. — Мне у вас нравится!

— Такой он у нас весёлый, — сказала мама Васи, подавая Лысову паспорта. — Вот, возьмите.

— Так, — сказал Лысов. — Полуэктов Иван Николаевич и Полуэктова Лариса Николаевна. Что-то я не пойму. Вы брат и сестра?

— Нет, — ответил Полуэктов. — Я до свадьбы был Висюнько, я фамилию жены взял.

— Понятно, — кивнул Лысов. — И Полуэктов Василий Иванович, правильно?

— Ага, — отозвался Вася, приделывающий к ногам арбузные корки, чтобы ездить на них, как на роликах, по полу.

— Номера четыре и пять, — сказал Лысов.

— Мальчик, — заметил Валера. — Если ты будешь тут хулиганить, придётся милицию вызвать.

— Вызывайте, — отозвался Вася. — У меня дедушка бывший министр, он с ними разберётся.

Тут Вася разогнался на корках по полу, сбил пальму, перекувыркнулся и громко упал в кресло в углу.

— Вася! — крикнула его мама, подбегая. — Ты же ушибся!

— Да! — согласился Вася. — Ушибся. Тут такое дурацкое кресло! Оно на меня напрыгнуло!

— Маленький мой! — запричитала Васина мама, пытаясь подкатиться к нему и обнять, но он уже скакал по лестнице вверх. — Номера на втором этаже, да?

— Я покажу, — хмуро отозвался Лысов и, взяв в руки ключи, направился к лестнице. Родители Васи вместе с пакетами двинулись следом.

Валерий вернулся за стойку, поставил на неё стакан.

— Это что же за стихийное бедствие? — сказал он себе. — Каждый новый гость чуднее предыдущего… Вот в наши времена, если уж заселился куда, то ведёшь себя так, чтобы тебя и не заметили. Отломал чего нечаянно — значит, ойкнешь, сунешь куда-нибудь, земелькой присыплешь…. А сейчас — ни стыда, ни совести. И по телевизору музыка такая же.

Валерий приоткрыл дверь в подсобку, достал веник и совок и двинулся ко входу. Кряхтя, поднял пальму в вертикальное положение, принялся сметать землю и возвращать в кадку. Однако тут как раз снова звякнула дверь.

Валерий поднял взгляд, чтобы увидеть, кто пришёл, и изумился. Перед ним стоял высокий, чрезвычайно худой человек в малиновом пиджаке, с бритой головой и толстой цепью жёлтого цвета на шее. В руке он держал бейсбольную биту и испуганно озирался по сторонам, но ничего не говорил.

— Это вы кино снимаете про девяностые? — спросил Валерий незнакомца. — Очень, знаете, впечатляет внимание к деталям. Но, пожалуй, вы на эту роль не очень хорошо подходите. Надо бы кого-то покрепче… Хотя, возможно, это у вас комедия, тогда да, неплохо…

— Сейчас я вам тут покажу комедию, — наконец заговорил человек в пиджаке трясущимся голосом. — Я тут это… Решил рэкетом заняться. Меня Гриша зовут! Я в деревне живу, тут километров тридцать. Работать негде. Чем ещё заработаешь? Я и вспомнил, как раньше в фильмах показывали… Так что давайте, барыги, платите тысячу долларов каждый месяц, а не то я вам тут всю гостиницу разнесу!

— Да, была бы у меня тысяча долларов, — мечтательно сказал Валерий, — я бы, тогда, пожалуй, и сам тут всё разнёс.

— Я не шучу! — завопил Гриша, видя, что его не принимают всерьёз. — Что тут у вас самое дорогое?

Он заметил буфет с посудой, сделал шаг, замахнулся битой, но в миллиметре от буфета вдруг остановил её в воздухе.

— Не. Хорошая посуда, жалко. Лучше я вам окна сейчас побью.

— Побей, — согласился Валера. — Хреновые окна, никакой звукоизоляции.

Гриша направился к окну, довольно решительно. Бита снова взлетела в воздух, а Гриша, внезапно поскользнувшись на арбузной корке, опрокинулся на спину и неуклюже ударился головой о паркет.

— Э… — сказал Валерий. — Ты жив там, рэкетир? Ничего не умеют…

Он подошёл и, охая, нагнулся над телом.

— Что-то не дышит вроде. Где у него пульс? — Валера принялся щупать одно запястье, потом другое. — Не нахожу пульса. Да, не тот рэкет нынче… Вот при Сталине был рэкет — это да. Вообще никакого бизнеса, как сейчас помню… И что мне с ним делать? Надо бы убрать…

Валерий огляделся.

— О! Сейчас я тебя на телегу эту для чемоданов. Хоть какой от неё толк будет.

Он схватил тело за ногу и с полминуты возился, кряхтя и сопя. В конце концов, нога оказалась на тележке. Однако оставались ещё вторая нога, две руки и голова.

— Ну, а тулово уж как-нибудь, — вслух добавил Валерий.

Тут с лестницы появился Лысов.

— Ну и семейка, — сказал он, потирая шею. — Иногда, Валера, я с тобой начинаю соглашаться по поводу человечества… А это что?

Он замер, уставившись на тело, которое обессилевший Валерий пытался погрузить на тележку.

— Не поможете, Михаил Семёнович? — спросил Валерий. — Что-то я устал.

— Это что же? — дрожащим голосом спросил Лысов. — Труп?

— Ну вроде того, — отозвался Валера. — Понимаете, вымогал с нас деньги за отель. Видите, и цепь на нём золотая. Бандит, одним словом.

Лысов втянул голову в плечи, обернулся.

— А остальные где?

— Да один он, — сказал Валерий. — Помогите. Я хотел уж за ружьём сбегать, но и так всё хорошо получилось.

Лысов, ещё не вполне осознавая произошедшее, стал помогать грузить тело. Точнее сказать, просто подхватил его под ноги и спину и легонько водрузил на тележку.

— Так как же ты его, — растерянно спросил он Валерия, — без ружья-то?

— Так бита же у него, — ответил Валерий. — Он вон чего там — видишь, чуть стекло не высадил. Что же мне делать было?

— Придётся милицию вызывать, Валера, — вздохнул Лысов. — Но я буду тебя…

— А что это вы делаете? — послышался звонкий голос с лестницы.

Оттуда спускалась тоненькая девушка в очках, узких джинсах и чёрной майке с черепом, с коротко стриженными и раскрашенными во все цвета радуги волосами.

— А, Тина, — Лысов выпрямился и закрыл своей спиной половину трупа, при этом одёрнув Валерия. Тот тоже встал по струнке и стал рассматривать потолок. — А мы тут, э… Порядок наводим. Постояльцев много, работы тоже. Вот, кстати, могла бы на кухне помочь.

— Ладно, — сказала Тина. — У меня всё равно ничего не клеится.

Она прошлась вдоль стойки, проведя по ней рукой.

— Вот никак на мой канал никто не подписывается… Не могу, видно, тему интересную подобрать. Вот уже и про распаковку семечек ролик снимала, и сосиску на прочность испытывала, и даже в бутылке колы пузырьки считала… Никто не смотрит.

— Сходи на кухню, — сказал Лысов. — Посмотри, что у нас из продуктов есть… Ну, придумай, что приготовить на завтрак можно будет. Может, в Интернете рецепты найдёшь подходящие.

— А, кстати, это идея, — сказала Тина. — Может, я сама придумаю какой-то рецепт и про это ролик запишу.

И она уже более целеустремлённо направилась к лестнице.

Лысов обернулся, чтобы что-то сказать Валерию, но увидел, что он уже выталкивает тележку с телом через дверь на улицу.

— Валера! — крикнул он. — Ты зачем это? Лучше, пока полиция не приехала, оставить всё как есть…

— Так ведь беспорядок, — ответил Валера, с усилием вытолкнув тележку, застрявшую в двери. — Мне же надо тут убраться… О, как покатилась… Не выскочила бы на шоссе…

— Ты не понимаешь, что ли? — удивился Лысов. — Человек же умер. Надо же сообщить.

— Да какой там человек, — отмахнулся Валера. — Это же Гриша. Он сам сказал, что не нужен никому. Зачем вообще люди нужны? Едят, гадят, воздух портят. Одним больше, одним меньше…

— Да что ты такое говоришь! — возмутился Лысов. — А ну пошли, принесём его. И полицию вызовем. Я, если что, заступлюсь. Объясню, что оборона…

— Какая там сейчас оборона, — голос Валеры приобрёл недовольные интонации. — То ли при Сталине было! Совсем не то. И пушки твёрже, и танки глубже…

— Задолбал ты уже со своим Сталиным, — сказал Лысов, подталкивая Валерия в спину. — Иди. Ты знаешь, сколько народу Сталин поубивал? В тюрьмах сколько замучил?

— А то, — Валера развернулся. — Я знаю, что поубивал, это я не против. Но при Сталине я маленький был, на Новый год ёлка была красивая, шарики, бублики… И папа с мамой мои живы были…

Он вздохнул и вышел, наконец, на улицу. За ним, хмурясь, последовал Лысов.

Минут через десять они вернулись назад.

— Не понимаю, — сказал Лысов, растерянно разводя руками. — Куда он мог деться? Неужели кто-то тело утащил? Зачем?

— Да нет, — ответил Валера. — Я знаю, что это. Не беспокойтесь. Вполне себе научное явление.

— Ты о чём?

— Ну как… Встал да пошёл. Я по телевизору сколько раз уж видел. Зомби, натуральный.

— О. Боже, — Лысов прикрыл лицо рукой. — Хватит уже.

— Да почему же? — возразил Валера. — Я имею право говорить. У нас гласность… Или как там сейчас называют? Зомби явление распространённое, особенно в преддверии конца света. Они собираются в стаи, вырабатывают стратегию и нападают. Преимущественно ночью…

— Ну вот как раз и дело к ночи, — сказал Лысов. — Так что ложись уже спать, разговорчивый ты наш.

— Ладно. Я уж который раз… Вот только пол подмету. А потом таблетку выпью…

Валера взял из угла брошенные им недавно веник и совок.

— То-то, — сказал Лысов. — А я пока на кухню схожу, Тину проведаю… И потом тоже спать. Надеюсь, ночью никому ничего не понадобится…

2

Ночной отель дышал. Он поскрипывал, шевелился, пропускал сквозь себя струйки прохладного пропахшего летом воздуха, расслаблялся и раздумывал о своём. Его бетонные кости стали от времени хрупкими, но внутри всё ещё жило и постоянно менялось то ли существо, то ли вещество — разноцветное, с нечёткими, размытыми формами, которое иногда вдруг проявлялось в виде вполне материального объекта, а порой даже и субъекта.

Сначала появилась Серафима. Всё так же замотанная в платок, она поменяла одежду на длинную хлопчатобумажную ночнушку и плотный халат с поясом, завязанным на два узла. Она пробралась в середину пустующего холла, заметила на потолке глазок камеры наблюдения, чертыхнулась, потом бухнулась на колени и принялась яростно молиться, крестясь и стуча после каждой молитвы лбом об пол. Затем ей почудились звуки, и она, озираясь, удалилась в коридор.

Следом появился Вася. Он прошёл прямо к стойке, поковырял в носу, повыдвигал ящики, почитал спрятанные там бумажки, особо уделив внимание списку постояльцев, затем почесал в затылке и двинулся вприпрыжку вверх по лестнице.

Через несколько минут спустилась Мария Аркадьевна. Она была всё в том же зелёном платье, теперь слегка помятом, а волосы были кое-как собраны в хвост. Она снова держала в руках продолговатый чёрный предмет с помигивающим светодиодом, морщила лоб и закусывала губу, а затем, как и мальчик, прокралась к стойке и выдвинула ящик.

В этот момент из коридора вышел Валерий с огромным старинным ружьём в руках.

— Так, госпожа хорошая, — сказал он громко, так что его старческий надтреснутый голос отразился от всех стен холла и отправился гулять по лестнице. — Пойманы, значит, с поличным… А я ведь сразу догадался, что вы шпионка…

Мария Аркадьевна попятилась, неуклюже задвинув ящик.

— Америкосы подослали? — ружьё в руках Валерия поднялось, направив дуло точно в центр груди госпоже Суконской. — Или фашисты? Хотя всё одно. Сейчас я вас подстрелю, а потом в полицию сдам. А то и в гестапо сразу, чего тянуть.

— А с чего вы взяли, что я шпионка? — пролепетала Мария Аркадьевна, убирая продолговатый предмет за спину.

— Ну, во-первых, вы тут шаритесь ночью по ящикам, — сказал Валерий. — Этого уже достаточно. Во-вторых, никакой машины у вас в помине не было, это ясно. Ближайший автосервис закрыт, обанкротился, а из любого другого вы бы пешочком не дошли. Да и каблуки на вас не для управления машиной. А кроме того… У вас, как мне кажется, русский не родной. Я это чую по произношению. И с рублями у вас была странная заминка…

— Что здесь происходит? — прогремел голос Лысова, который вышел из коридора, оправляя мятую футболку.

— Шпионку поймал, — сказал Валерий, мотнув головой в сторону Суконской. — Вон, жмётся. Отпираться бесполезно, госпожа хорошая! Я за зрачками вашими слежу.

— Валера! — прикрикнул Лысов. — Убери ружьё! К тому же оно старое, взорвётся ещё. Мария Аркадьевна, простите ради бога… Валера, как видите, не совсем отдаёт себе отчёт… Мы загладим вину за этот инцидент каким-либо способом…

Лысов, отодвинув дуло ружья рукой, приблизился к Марии Аркадьевне, но взгляд её вдруг стал уверенным и твёрдым:

— Ваш портье, в некотором роде, прав. Я действительно разведчица. Только не американская, а инопланетная. Я выполняю задание Галактического Конгресса.

Лысов замер, уставившись на заявившую это женщину, будто ожидал, что сейчас она засмеётся и обратит всё в шутку, потом бросил короткий взгляд на Валерия. Тот стоял с торжествующим лицом, а ружьё в его слабых руках гуляло, направив дуло в потолок.

— Мария Аркадьевна, — сказал Лысов, — как бы то ни было, вы вовсе не обязаны давать нам ни в чём отчёт, и я прошу извинить…

— Да нет, — перебила его Суконская, опуская взгляд, — наверно, так будет проще. Но, если можно, давайте постараемся, чтобы о моём задании не стало известно слишком многим людям…

— Разумеется, — поспешил заверить Лысов. — Мы храним секреты наших клиентов.

— Кроме тех, о которых надо сообщать в НКВД, — добавил Валерий. — Так что у вас за задание? Выкрасть чертежи всех подземных ходов в Брянской области? Я вам и так с удовольствием всё нарисую. Там много отличных мест для диверсий.

— Нет, — ответила Мария Аркадьевна, подойдя к стойке и облокотившись на неё. — У меня есть прибор — вот этот, — она продемонстрировала чёрное устройство в руке. — Он показывает, что примерно в данных координатах в ближайшее время возможно появление одного опасного вещества.

— Надо же, — сказал Лысов, коротким жестом указав на прибор. — Признаться, я думал, что это вибратор.

— Да, как же! — крякнул Валера. — Наивный вы человек! А что такое вибратор?

— Так что за вещество? — уточнил Лысов, не ответив Валере. — И что значит «в ближайшее время»?

— Это вещество у нас называется «пщеш», — сказала Суконская. — Его открыли совсем недавно. Одна, скажем так, преступная группа в процессе изготовления наркотика случайно ошиблась в рецептуре, и получилось это вещество. Оно безобидно, если к нему нет доступа жидкости. Но один из преступников, как предполагается, попробовал его на язык. В результате началась бурная реакция, и остановили её только благодаря оперативному вмешательству Сил Безопасности. Половина планеты Нимиж, на которой это случилось, по сути, просто растворилась, а на второй половине до сих пор протекают нестабильные процессы.

Лысов глядел с явным непониманием, и Суконская добавила:

— Ну, то металл вскипит, то дерево лопнет. Дело в том, что наш мир построен из пустоты, которая создаёт структуру под воздействием различных полей. А этот пщеш каким-то неизученным образом может возбуждать в пустоте колебания, в результате которых она схлопывается, порождая мощную, разбегающуюся во все стороны волну. Мы сумели в тот раз по чистой случайности создать силовое поле, которое удержало волну в ограниченном пространстве, но если бы мы опоздали на пару часов, то Вселенная могла бы полностью исчезнуть… Извините, я забыла, о чём вы спрашивали.

— Мария Аркадьевна… — начал Лысов, потерев лоб. — Или мне вас надо звать по-другому?

— Да зовите уж как привыкли, — отозвалась Суконская. — Своё настоящее имя я бы предпочла не называть.

— Мария Аркадьевна, — продолжил Лысов, — допустим, на секунду, что всё это правда. Вы сказали, что пщеш появится здесь в ближайшее время?

— Да, — ответила Мария Аркадьевна. — Этот прибор был создан специально, чтобы заранее его обнаруживать. Наш мир выстраивается заново каждое мгновение по определённым законам. Прибор может анализировать колебания пустоты и предсказывать, что определённые комбинации частиц соберутся в нужную. Конечно, это не стопроцентная точность, но риск, что пщеш появится в этом отеле плюс-минус пара километров в течение ближайших тридцати часов, очень велик.

— А как он выглядит? — спросил Лысов. — И сколько его должно быть?

— Он зеленоватого цвета, — ответил Суконская. — Вязкая субстанция с резким запахом. Чтобы уничтожить весь мир, достаточно малейшей крупинки и небольшого количества жидкости.

— Что же, — сказал Лысов. — Всё это звучит угрожающе… Но, честно сказать, я всё ещё сомневаюсь… Извините, Мария Аркадьевна, а вы можете как-то доказать, что вы… Ну, что вы инопланетянка?

— Кхм, — сказала Мария Аркадьевна. — Не ожидала такого вопроса… Но, например, вот таких технологий же на Земле нет?

Внезапно её правый глаз выскочил из глазницы и принялся летать с жужжанием по комнате, вращаясь в воздухе.

— Да она робот! — заорал Валера и, быстро вскинув ружьё, выстрелил в летающий глаз. Он промазал, но отдача от ружья оказалась такой сильной, что Валера отскочил к стене и осел на пол.

Лысов бросился к нему, помогая встать.

— Я не робот, — сказала Мария Аркадьевна, и глаз залетел на своё законное место. — Потеряла глаз на одном из заданий, а это протез. Удобная вещь в некоторых случаях.

— Что ж, — сказал Лысов, убедившись, что Валерий стоит на ногах. — Это убедительно. Я думаю, что вам надо помочь найти этот пщеш, пока не поздно. Но как? Вы сказали, что у него резкий запах… — Лысов в задумчивости втянул носом воздух. — Стойте! Я чувствую резкий запах!

Он резко развернулся на месте и направил своё могучее тело на лестницу, а за ним последовали растерянная Мария Аркадьевна и бормочущий себе под нос Валера.

Некоторое время холл стоял пустым. А может быть, просто казался таковым, ведь шевелились же от чьего-то невидимого дыхания занавески на окнах, перекатывалась по паркету невесомая пыль, по недосмотру не выметенная подслеповатым Валерой…

Однако скоро с лестницы вылетела Тина, красная, размахивающая руками.

— Пап! Ну я не виновата же! Я этой печкой пользоваться-то не умею… В рецепте сказано «30 секунд на среднем огне». Я и поставила 50 и 30. Кто же знал, что это часы и килограммы…

— Ну а зачем с кухни-то ушла? — усталым голосом спросил догоняющий её Лысов. — Следить же надо было.

— Я думала, оно само… Там следующий пункт «подавать в порционных креманках». А подавать — это ж утром…

Тина вздохнула, взглянула на отца. Тот подошёл, обнял её, прижав к себе.

— Ладно, ничего страшного, — сказал он, погладив её по голове. — Ложись спать.

Как только Тина ушла, он обратился к Валере и Марии Аркадьевне, стоящим уже возле стойки:

— Ещё одна проблема. На кухне уничтожена последняя мука, все яйца, три вида круп, овощи и семь килограммов отличного зернового кофе. Придумала дочь рецептик…

— А что-то вообще осталось? — уточнила Мария Аркадьевна. — Я могу помочь готовить.

— Я и сам бы справился. Но не могу придумать, что выйдет из гнилых яблок, проросшей картошки и заплесневелого хлеба, — сказал Лысов. — Хотя нет! Как же я забыл? Ещё осталось несколько ложек сахару.

— Я могу сходить в магазин за продуктами. Яиц куплю, овсянки, — сказал Валерий.

— Да ты же туда идти будешь часа два. И обратно три, с грузом. Если не издохнешь по дороге.

— Значит, такова моя судьба, — развёл руками Валера. — Я вот тут слушал по телевизору про предсказания индейцев майя… У них всё про всех было наперёд написано, кому и когда рождаться, жениться, помирать… Так что это, в некотором роде, неизбежность…

— Неправда, — вмешалась Суконская. — Наше будущее определяется нашими представлениями о нём. Доказано лучшими учёными Галактики.

— И машины у нас нет, — вздохнул Лысов.

— Зато есть «Ямаха», — раздался голос из коридора. Оттуда показалась Ангелина в полном боевом облачении, включая шлем. — Старик, ты знаешь, что нужно покупать?

— Соображу, — ответил Валера.

— Тогда поехали. У меня в бардачке второй шлем как раз для таких случаев.

— Значит, неисповедимы-таки… — пробормотал Валера и последовал за Ангелиной на улицу.

Лысов с Суконской остались вдвоём. Она прошлась вдоль стойки, потом уселась в одно из кресел. Лысов некоторое время просто разглядывал её издалека, потом заговорил:

— И всё-таки, Мария Аркадьевна, никак не могу поверить. Вот я дожил уже до почтенного возраста и был совершенно уверен, что все эти байки про инопланетян, которыми меня потчует Валера, полный бред. Что мы одни во Вселенной, что никто никогда к нам не прилетит и не спасёт, да и вообще, чудес не бывает. И тут появляетесь вы, а у вас глаз из черепа выскакивает. Поразительно!

— Одиночество, — ответила Мария Аркадьевна, — не зависит от того, сколько во Вселенной цивилизаций и насколько забиты населением планеты. Можно одиноким быть и в толпе. А что касается чудес, то мы так привыкли к тому, что видим, что не считаем это чудом. Вот увидели вы меня, и всё, теперь для вас инопланетяне не так удивительны, стали обыденностью. Разве нет?

Лысов пожал плечами и сел в соседнее кресло.

— Ну, пока ещё всё-таки нет. Конечно, я не так молод, чтобы это разожгло во мне дикое любопытство, но всё же интересно. Какие есть планеты, кто на них живёт? Вы — человек или чем-то отличаетесь? И как получилось, что вы выглядите как обычная земная женщина, хотя и удивительно красивая…

— Ну а вот я и не знаю даже, о чём вам рассказать, — склонила голову Мария Аркадьевна. — Я живу своей жизнью, и она для меня такая же обыкновенная, как ваша. Планет есть много, они очень разные. И рас во Вселенной различных тоже много, но я обычный человек. Насколько мне известно, земные люди ничем не отличаются, но точно я не знаю, почему… Слишком спешно готовилась к этой миссии.

— Как странно, — ответил Лысов. — А как и почему вы стали разведчицей?

Мария Аркадьевна опустила глаза.

— Ну, это долгая история. А у нас с вами, возможно, совсем мало времени. Если пщеш создадут во влажных условиях, то сразу пойдёт реакция, и мы не успеем даже опомниться, как Вселенная погибнет. У вас есть какие-то мысли по поводу того, где могут создать такое вещество?

Рядом кто-то кашлянул.

— Доброй ночи, — сказал Скворцов, стоящий посреди холла в длинном шёлковом халате. — Не хотел вам мешать. Там в кулере вода кончилась, а мне нужно приготовить одно зелье, если можно так выразиться.

— А, — сказал Лысов. — Да. Прошу прощения. Сейчас новую бутыль поставлю. Валера пьёт по тридцать литров в день.

Он встал, снял пустую бутыль и направился к одной из каморок. Мария Аркадьевна же в напряжении, настороженно, встала с кресла и всмотрелась в Скворцова.

— Зелье? — переспросила она.

— Ну да, — ответил Скворцов, уставив взгляд в пол. — Мне нужно.

Лысов, который тащил из каморки огромную бутыль, вдруг замер с ней в руках:

— Зелье? Что за зелье?

— Послушайте… — Скворцов как-то засуетился, засунул руки в карманы халата, развернулся, передёрнулся. — Ну, это моё личное дело. В конце концов, имею же я право взять немного чистой воды?

— Безусловно, — Лысов опустил бутылку на пол и отодвинул её себе за спину. — Но, если бы вы могли нам объяснить, что вы называете зельем, было бы намного безопаснее.

— Вам? — переспросил Скворцов. Он вынул руки из карманов, взмахнул ими, потом ткнул пальцем в Суконскую. — И вот ей тоже? Извините, но она совершенно меня не интересует.

— Что? — не поняла Суконская. — В каком это смысле?

— Да ни в каком, — ответил Скворцов уже сердито. — Дайте мне бутыль, в конце концов, я сам её поставлю!

Мария Аркадьевна решительно подошла к Скворцову и протянула руку ладонью вверх:

— Сдайте то, что у вас есть. Компоненты. Где вы их взяли? Кто вы такой вообще?

Скворцов вздрогнул, отступил, потом завопил неожиданно высоким голосом:

— Да что же это такое! В отеле нельзя просто воды попить! Я уезжаю! Серафима!

Он метнулся в коридор, в сторону номера.

— Стойте, стойте! — крикнул ему Лысов, опомнившись и с размаху водружая бутыль на кулер. — Подождите. Вот вода! Извините, пожалуйста!

Скворцов, уже было начавший открывать дверь, вдруг развернулся и двинулся назад.

— Это нечестно! — сказал он плаксиво. — Я не виноват, что оно так работает…

Он, весь сжавшись, подобрался к кулеру, налил в пластиковый стаканчик воды и, подойдя к стойке, стал вынимать из карманов пакетики, а затем отсыпать понемногу в воду.

Лысов потихоньку подобрался поближе и втянул носом воздух.

— Мария Аркадьевна, — сказал он тревожным громким шёпотом. — Пахнет!

Суконская подскочила к Скворцову и вцепилась ему в руку.

— Стойте! Не делайте этого! — твёрдо сказала она.

— Да что же это такое! — закричал Скворцов и побежал со стаканом в угол, где внезапно опрокинул его содержимое в рот.

— Он его выпил! — крикнул Лысов. — Вы видели?

— Да вы с ума сошли! — воскликнула Суконская, вглядываясь в лицо Скворцова. — Вы же сейчас умрёте! И не только вы.

— Я не умру, — ответил Скворцов. — Я уже много раз пробовал. Однако мне надо торопиться… Это не так долго действует…

И он странной походкой поспешил к себе в номер, уронив на пол стакан.

Суконская подобрала стаканчик с пола, понюхала.

— Нет, — сказала она. — Это не пщеш. Какие-то травы…

Снаружи, за стенами, пронёсся тяжёлый грузовик, и вновь задрожали стёкла, да и люстра на потолке принялась танцевать.

— М-да, — сказал Лысов. — Не очень красиво получилось. Надо будет чем-то компенсировать это недоразумение Роберту Эдуардовичу. Но где же в таком случае этот ваш пщеш?

— Возможно, он ещё не появился, — ответила Мария Аркадьевна. — Может быть, кто-то из постояльцев только собирается его приготовить. Также не исключено, что ваш отель и вовсе ни при чём. Может быть, пщеш просто возникнет в одном из автомобилей, что проезжают мимо, или упадёт на Землю с метеоритом…

— Такое возможно? — удивился Лысов.

— Возможно всё, — сказала Мария Аркадьевна. — Возможно даже существование такого отеля, как ваш, в том месте, где этого совсем не ожидаешь. Может быть, он и возник тут не случайно, а как раз для того, чтобы послужить началом конца Вселенной.

— Ну, это вряд ли, — ответил Лысов. — Насколько мне известно, тут соединились несколько обстоятельств. Сначала тут нашли грязь.

— Грязь? Как интересно…

— Да, — согласился Лысов. — Знаете, в то время было модно мазать себя грязью. Начало прошлого века… Потом построили пансионат советского образца, выдавали путёвки передовикам производства. Хотя вы вряд ли понимаете, что это такое.

— Примерно понимаю, — ответила Суконская. — А вы передовик?

Лысов приободрился, расправил плечи, гордо поднял голову.

— В некотором роде… Так вот, пансионат существовал долго, но потом учёные пришли к выводу, что грязь не имеет лечебных свойств. Самая обычная грязь, в общем. К тому же как раз понадобилось построить эту магистраль. И пансионат закрылся.

— А как же вы? — не поняла Суконская.

— А что я? — Лысов пожал плечами. — Я в то время изобретал в одном из НИИ способы быстрого копирования японских микросхем. Моя жена, правда, была уверена, что я занимаюсь теорией струн.

— У вас есть жена? — удивилась Суконская.

— Есть, — ответил Лысов. — Покойная. Она-то как раз и придумала этот отель. Понимаете, началась перестройка, зарплаты платить перестали, а она работала учительницей, там вообще стало невозможно выживать. И она придумала открыть свой бизнес. Я-то боялся. Вот так возьмёшь кредит, а отдавать чем будешь? Но Жанна умела суетиться. Партии товаров, бартеры… Я помогал как мог, но от меня пользы мало было. И вот как-то так получилось, что накопила она приличную сумму и как раз в это время наткнулась на объявление о продаже пансионата. Сумма практически совпала, мы и купили. Она тут успела при жизни и ремонт по большей части сделать, и наладить всё. Правда, доходов особых у нас от отеля не было, но несколько лет мы так протянули, она параллельно другие дела вела. А потом…

Тут дверь содрогнулась, зазвенела колокольчиком яростно, и в холл влетела Ангелина. За ней тащился, покачиваясь, увешанный сумками и пакетами Валера в мотоциклетном шлеме.

— Ааа! — стонал Валерий. — Заберите это всё! Сил моих нет!

Он бухнул пакеты на пол и принялся носиться по холлу, размахивая руками и причитая:

— Это у неё не мотоцикл! Это бешеная кобыла! Они обе! Я ей говорю — потише! А она ещё сильнее рычит. Если бы я сегодня что-то ел, я бы точно обделался. Но склероз уберёг. А эту умалишённую нельзя никуда пускать! И в магазин нельзя! И то, говорит, бери, и это! Это сколько же мы деньжищ потратили!

— Кстати, — сказала Ангелина, обращаясь к Лысову. — Я платила со своей карты. Так что я с вами в расчёте. И очень надеюсь, что мне дадут хоть немного на бензин.

— Не давайте, Михаил Семёнович! — кричал Валера из шлема. — Если ей дать бензин, она опять свой трактор заведёт. Ой, и страшно! Неслись мы по буеракам, звёзды в ушах свистят, ветер в голове булькает. Тыгдым, тыгдым! Остались ли у меня кости?

Тут он опустился на пол и принялся себя щупать.

— Ваш дед плохо переносит мотоцикл, — объяснила Ангелина и так очевидное. — Всю дорогу нёс бред, так что я прибавляла газу, чтобы он заткнулся. Продукты вам помочь разобрать?

— Был бы вам очень благодарен, — ответил Лысов.

Они взяли пакеты и двинулись было к лестнице, но навстречу им выкатилась румяная мама Васи, на ходу застёгивая гостиничный халат.

— Я услышала шум внизу! — сказала она. — Вы знаете, сколько времени?

— Простите, — ответил Лысов. — Приношу вам свои глубочайшие….

— Три часа ночи! Впрочем, это и к лучшему, — сказала Полуэктова. — Мы же совсем не готовы!

— К чему, простите?

Полуэктова поискала глазами, куда бы сесть, но кресло находилось далеко, и она вздохнула.

— Понимаете, мы же ехали на юг. Но Васенька — он такой впечатлительный! Остановились мы тут перекусить на заправке. Он в магазин пошёл и в туалет. А из туалета выходит такой весь странный, бледный. И говорит: «Мама, я устал. Давай лучше где-нибудь тут в гостинице остановимся». Я уж думала, заболел, но как вашу гостиницу увидел, сразу развеселился. Туда, говорит, хочу.

— Приятно слышать, — отозвался Лысов, взглянув на часы ещё раз. — Но я так и не понял, к чему вы не готовы?

— Не мы, а вы, — ответила Полуэктова, раскрывая глаза шире и повышая громкость. — Ведь мы же должны были завтра быть в Сочи! У нас же там на вечер снят ресторан! Подарки у нас с собой, шарики тоже, но программа-то как же?

— Программа?

— Да ведь у Васеньки же завтра день рождения! — Полуэктова почти кричала. — Нам же нужно как-то праздновать. Как минимум нам нужно украсить зал и найти аниматора!

— Знаете, — сказал Лысов, — у нас в штате нет аниматора… Но, если хотите, мы можем развесить ваши шарики.

— Шарики обязательно, — сказала Полуэктова. — Но и аниматор тоже. Мы же не будем просто сидеть вокруг стола и скучать, правильно? Не обязательно какой-то сложный сценарий, просто поздравление, пара шуток и какая-нибудь игра. Лучше всего квест!

Лысов нахмурился.

— Мне бы хотелось вам помочь, но…

— Мы заплатим сколько скажете! — заверила Полуэктова. — Пятьсот тысяч достаточно?

Лысов открыл рот, чтобы что-то сказать, но тут же закрыл.

— Миллион? — Полуэктова удивилась. — Как скажете! Деньги не проблема.

— Хорошо… — промямлил Лысов, видимо, пытаясь мысленно освоить озвученную сумму.

В этот момент Валерий вдруг поднялся с пола, не снимая шлема, покачнулся и понёсся по холлу странной походкой, припадая на одну ногу.

— Иго-го! — закричал он. — Я самый быстрый в мире мотоцикл! Мне всё можно! Мне наплевать на моих седоков! А где седоки? — Он завертелся на месте, будто собака, потерявшая хвост. — Нет седоков! Но если бы были седоки, их бы от меня уже давно стошнило собственными кишками, а крыша бы уехала далеко и навсегда!

Он взмахнул руками и унёсся, словно самолёт, в коридор.

— Ха-ха-ха! — басом засмеялась Полуэктова. — Вот же отличный клоун! Очень смешно! Пусть будет он!

— Хорошо, — сказал Лысов. — Я с ним поговорю.

— Аха-ха-ха-ха! — Полуэктова раскраснелась и вразвалочку пошла к себе, бросив на ходу:

— Спасибо. Расплатимся, не волнуйтесь. Шарики утром принесу.

— Я тоже пойду досыпать, — сказала Ангелина. — Как же бодрит прокатиться ночью с ветерком… Ох, а мы же хотели ещё разобрать продукты…

— Я сам разберу, — сказал Лысов. — Спасибо большое. Насчёт бензина подойдите утром, попробую помочь.

— Замётано, — сказала Ангелина и удалилась.

— М-да, — сказал Лысов, подходя к сумкам. — Назакупились. Главное, чтобы можно было что-то использовать на завтрак… Ну, вижу тут сыр, ветчину, какие-то крупы и хлеб… Уже хорошо… Хотя покупать в супермаркете — это, конечно, за гранью. Вот, когда была Жанна жива, она всё по деревням ездила, поставщиков искала. Молоко свежее, мясо… Был тут один, Тихон, всё ей помогал с оптовыми поставками. Дремучий такой мужик, бородатый, выше меня. Так я даже не знаю, где его искать теперь.

— А от чего ваша жена умерла? — спросила Суконская, подходя.

Лысов взглянул на неё коротко, отвёл глаза.

— Да глупость какая-то. Вдруг взбрело ей в голову, что она плохо выглядит. Стала бегать сначала на всякие процедуры, потом на операции. Как раз тогда казалось, что отель начал деньги приносить. Сделала пластику носа, а ей и занесли какую-то заразу. Сначала сепсис, потом почки, а потом инфаркт. Всё как-то быстро… Простите…

Он взял несколько пакетов.

— Я помогу, — сказала Суконская, поднимая ещё два.

— Спасибо, — сказал Лысов. — Надо разобрать. А расскажите мне всё-таки, какая там жизнь, на вашей планете…

— Да я даже не знаю, какая теперь планета моя, — ответила Суконская. — Мотаюсь туда-сюда…

И они удалились на лестницу.

3

Сквозь спадающие неровными волнами французские шторы пробивался свет. Из коридорчика вышел не выспавшийся Лысов и с удивлением увидел Марию Аркадьевну, которая стояла в центре холла и смотрела на свой чёрный приборчик. На нём была приоткрыта крышка, так что обнажился экран, по которому бежали загадочные символы.

— Вы уже на ногах? — спросил он. — Что так рано?

— Беспокоюсь, — сказала Мария Аркадьевна. — Прибор показывает, что пщеш либо уже создан и находится близко, либо вот-вот будет создан.

— Меня сейчас больше беспокоит завтрак, — ответил Лысов. — Скоро все уже встанут, потянутся на кухню, а там ничего не готово.

— Кому будет нужен завтрак, если вся Вселенная превратится в пустоту? — возмутилась Мария Аркадьевна.

— Я предпочитаю об этом не думать, — сказал Лысов. — Позвольте, я отправлю дочку на кухню. Пусть помогает.

Он вышел в коридор, а через несколько минут вернулся с зевающей Тиной, которая сонно кивала и говорила:

— Хорошо, папа. А кашу как варить?

— Да я же не говорил «кашу», — отвечал Лысов. — Я сказал «бутерброды».

— А, — отвечала Тина. — Я не расслышала.

Они скрылись на лестнице, а ещё минут через десять Лысов вернулся с озабоченным лицом.

— Дети, дети… — сказал он. — Но на чём мы остановились?

— Меня немного волнует вчерашний мужчина с этим его зельем, — ответила Суконская. — Конечно, это не пщеш, но вдруг он добавит ещё какие-то компоненты? Вы представляете, для чего ему такое могло понадобится?

— Нет, — ответил Лысов. — Может быть, стоит обыскать отель? Конечно, так, чтобы не потревожить постояльцев.

— Да, я как раз думала об этом, — ответил Суконская. — Пожалуй, я запущу свой глазик.

Как и в прошлый раз, из её глазницы вылетел глаз и, пару раз перекувыркнувшись, полетел в коридор.

— Как вы умудряетесь одним глазом смотреть здесь, а другим там? — удивился Лысов. — Я бы с ума с сошёл от такого.

— Я же разведчица, — сказала Суконская, делая шаг. — Я умею концентрироваться, брать себя в руки, терпеть лишения…

В этот момент она споткнулась и чуть не упала на пол, подхваченная Лысовым.

— Спасибо, — сказала Мария Аркадьевна. — Голова кружится. Там мой глаз как раз висел возле двери этого подозрительного человека… И дверь приоткрылась на секунду, человек выглянул, а глаз сумел незаметно шмыгнуть внутрь. Это было так неожиданно, что я потеряла равновесие. Да-да, всё в порядке. Я стою.

— Простите, — Лысов выпустил талию Суконской, смутившись.

— Ещё какой-то стаканчик… — сказала Суконская, глядя единственным глазом прямо перед собой. — Но он пуст. Вижу мужчину. Он стоит на коленях, будто о чём-то просит. Вижу женщину в длинном халате. Она что-то такое делает с картинкой. Кажется, это называется «молиться». Что же… Ничего подозрительного. Возможно, насчёт зелья я ошибалась, так что надо проверить других постояльцев. Но как покинуть номер, если дверь закрыта? И окна… Ладно, мой глаз и сам найдёт путь, если ему приказать возвращаться.

В этот момент в холле появилась Полуэктова, которая тащила в руках два огромных пакета, набитых разноцветными мягкими упаковками.

— Вот, — сказала она, поставив пакеты возле Суконской. — Четыре тысячи триста восемьдесят три шарика, по числу дней, прожитых Васенькой.

Мария Аркадьевна прикрыла отсутствующий глаз рукой и отвернула в сторону голову.

— Эм, — сказала она. — Ему исполняется двенадцать лет?

— Да, — ответила Полуэктова.

— Тогда, насколько я понимаю, четыре тысячи восемьдесят третий день он ещё не прожил.

— Не прожил, так проживёт, — сказала Полуэктова. — Можете начинать надувать.

— Я? — удивилась Суконская.

— Все, кто может, пусть надувают. Времени мало. Я на два часа заказала пиццу, а на три торт. И, кстати, всех постояльцев лучше позвать на праздник. Чтобы Васеньке было повеселее.

— Извините, — сказала Суконская, — но вам не кажется…

— Не волнуйтесь, Лариса Николаевна, — вмешался Лысов. — Мы сделаем всё, что возможно.

— А вот она, похоже, с вами не согласна, — заметила Полуэктова. — Она на меня даже не смотрит…

— Не обращайте на неё внимания, — Лысов взял Полуэктову под ручку, отводя в сторону. — Мне нужно с вами посоветоваться. Где лучше развесить шарики?

— Да вы что, — Полуэктова отстранилась от него, как от умалишённого. — Да вы можете себе представить четыре тысячи шариков? Да они должны быть просто везде!

В этот момент к Суконской подлетел её глаз, весь испачканный в коричневой жиже, которая капала с него на пол. Мария Аркадьевна перехватила его в воздухе, поморщившись, а затем, достав из сумочки влажные салфетки, принялась его оттирать.

— Так что я бы на вашем месте, — сказала Полуэктова Лысову, — прямо сейчас начала надувательство. Иначе можете не успеть, и гонорар, соответственно, будет пересмотрен. О квесте тоже подумайте. Он должен быть… — она задумалась, подбирая слово, — впечатляющим!

Полуэктова зыркнула на Суконскую, которая как раз вставила глаз на место, подошла к ней и добавила:

— А на вашем месте я бы не макияжем занималась, — она вырвала использованную салфетку из её руки, — а помогала бы с шариками!

Полуэктова громко высморкалась в салфетку, потом вся скривилась, видимо, унюхав что-то неприятное, и быстрыми шагами удалилась из холла, не меняя выражения лица.

— Ну что же, — сказал Лысов, — надо надувать шарики. Если хотите, вы можете продолжить ваши поиски пщеша, я сам надую.

Он подошёл к пакетам и взял пару упаковок шариков.

— Нет, что вы, — ответила Суконская. — Я вам, конечно, помогу. Дайте одну. Я ведь даже пока не представляю, где искать пщеш. Заодно и подумаю. Однако зачем вы вообще согласились на этот день рождения? Вы же не обязаны.

Лысов протянул ей одну пачку шариков и сел в соседнее кресло.

— Во-первых, — сказал он, — я всегда стараюсь думать, что желание клиента — закон. Мне кажется, это правильный подход. А во-вторых, если они и вправду заплатят этот миллион, отель будет спасён. Мы еле выживаем.

— Может быть, вам и не нужен этот отель? — спросила Мария Аркадьевна. — Может быть, вам стоит поискать себе другое занятие?

Лысов посмотрел на неё внимательно.

— Я не могу, — ответил он после небольшой паузы. — Понимаете, Жанна очень увлеклась этим проектом. Он был для неё будто бы источником силы. Она могла уехать в деревню, например, договариваться насчёт продуктов, исчезнуть на пару дней, а потом вернуться такой счастливой… Спрашиваешь, куда пропадала. Отвечает, что нашла хорошего поставщика яиц и не заметила, что батарейка в телефоне села… — Лысов посмотрел в окно с лёгкой улыбкой на губах. — Если бы она была сейчас здесь, она была бы рада, что я пытаюсь продолжать её дело.

— Но ведь она умерла, — тихо возразила Суконская.

Лысов зыркнул на неё, свёл брови вместе, потом отвернулся.

— Давайте уж лучше надувать шарики. Умеете? Нет? Сейчас покажу.

Он вскрыл одну из упаковок и, взяв маленький синий шарик, похожий на дохлого червяка, начал дуть. Мария Аркадьевна взяла другой, красный и, проследив, что делает Лысов, попыталась повторить за ним. Получилось не сразу, но скоро шар начал увеличиваться в размерах. Лысов, завязав первый шарик, отложил его в сторону, и тот покатился по паркету в сторону коридора. Взял второй.

— Фух! — сказала Суконская, закончив с первым шариком. — Тяжело.

Она взяла второй, а Лысов уже начинал следующий.

В этот момент из коридора появился, оглядываясь по сторонам, Вася. Он прокрался вдоль стены, потом пробежал круг по холлу, а затем исчез, видимо, укрывшись за спинками кресел.

И вот, когда Мария Аркадьевна уже почти надула второй шар, а Лысов заканчивал четвёртый, из-за спинки кресла вдруг выпрыгнул Вася и закричал диким голосом:

— Мышь во рту!

Оба шарика вырвались из рук надувающих и заскакали со свистом по холлу, выпуская воздух. Мария Аркадьевна всем своим видом изобразила сердитый испуг, а Лысов залился хохотом, от которого лицо его раскраснелось, а волосы растрепались и встали хохлом.

Вася тем временем, довольный собой, скрылся на лестнице.

— Весёлый мальчик, — сказал Лысов. — Однако же я беспокоюсь насчёт Тины и завтрака… Пойду-ка проверю… Если несложно, понадувайте шарики. Куда те улетели? Не вижу.

— Надеюсь, больше никакая мышь во рту не помешает, — ответила Суконская, взяв следующий шарик.

Лысов, оглядевшись и так и не найдя улетевшие шарики, удалился. Через пару минут появился Скворцов, одетый в джинсы и футболку. Он пересёк холл, зыркнул на Марию Аркадьевну и хотел было идти обратно, но наткнулся на Валеру, который, нахмурившись, двигался из коридорчика.

— Доброе утро, — сказал Скворцов. — Я как раз вас искал. Вернее, не вас, но уж лучше вы, чем никто.

— И вам того же, — ответил Валерий. — Однако рановато вы вскочили, сударь. Если вы насчёт завтрака, то я ещё не распорядился. Каюсь, поддался веянию времени, проспал, как безмозглый подросток.

— Да нет, — ответил Скворцов. — Я не о том. Я раньше бывал у вас здесь, но как-то так получилось, что совершенно ничего не знаю об окрестностях.

Тем временем в холл вошла Ангелина, собиралась спуститься ниже, в столовую, но, услышав разговор, задержалась.

— Как-то раньше, — продолжал Скворцов, не обращая на неё внимания, — мне всегда хватало развлечений в номере. А сейчас… Короче говоря, не знаете, есть ли здесь что-то развлекательное? Кинотеатр? Театр? Мюзик-холл какой-нибудь?

— Если только в параллельном пространстве, — ответил Валера. — Однако если я найду свою водичку, то я вам могу рассказать многое на этот счёт…

— Неужели даже и музея нет? — перебил Скворцов. — Краеведческого хотя бы…

— В параллельном пространстве все ходят задом наперёд, — сказал Валера, — потому что у них неудобная обувь. У них нету фабрики «Скороход», как у нас, а у «Адидаса» всего две полоски, поэтому он и вовсе никуда не годится.

— Понятно, — Скворцов вздохнул и, заскучав, отвернулся.

— А вы что же, — спросил Валера, — думаете, куда отвести свою даму?

— Ну… в некотором роде, — Скворцов снова повернулся к Валере и заглянул ему в глаза. — Понимаете ли…

— Понимаю, — ответил Валера. — Ключик не можете подобрать.

— Да! — воскликнул Скворцов. — И это для меня странно. — Он вдруг зашагал вдоль стойки ресепшна туда, потом обратно. — Я вам честно признаюсь — я бабник. У меня никогда не было никаких других интересов, кроме секса. И были времена, когда я был в своём деле чемпионом…

— А потом, — сказал Валера, — волосики поредели, морщинки пошли…

— Да это ещё полбеды! — подхватил Скворцов, но вдруг взглянул в лицо Валеры и осёкся.

— И нестояха, — заключил Валера.

Роберт Эдуардович грустно вздохнул, взор его стал тусклым и жалобным.

— А я ведь привык одерживать победы. Ставлю себе трудные цели, выбираю самых недоступных — и беру бастион! — Скворцов ещё раз прошёлся вдоль холла, потом остановился, пожал плечами. — Ну, положим, с этим делом я пока справляюсь. Виагра не очень помогает, но мне посоветовали зелье… Кроме самых тяжёлых случаев, всё хорошо. Но ведь меня как раз и тянет на самые тяжёлые! Я же должен быть первым!

Скворцов стукнул кулаком по стойке.

— Я же эту богомолицу выбрал потому, что сразу видно — крепкий орешек. И чем-то пахла она таким, несчастным… Я ехал сюда, подсадил в машину, голосовала. И как-то смог так речь повести, так словами её убаюкать, что про всё забыла…

— Не даёт? — перебил Валера.

— Так ведь я же как раз и хотел неприступную! — воскликнул Скворцов. — Это же такой рубеж! Она прямо идеал! Она отказалась со мной в одну постель ложиться! Даже раздеваться отказалась! Так и спала в кресле.

— Извините, — вдруг подала голос Ангелина, — а зачем вам, собственно, это нужно? Добиваться всё новых женщин — зачем?

Скворцов бросил в её сторону взгляд, прошёлся ещё немного туда-сюда.

— Ну, как… Азарт, видимо… Я думаю, вам не понять…

— Я просто думаю, — сказала Ангелина, — что вы и сами не знаете, зачем это вам. Просто другого смысла в вашей жизни нет.

— Ну как же… — возразил Скворцов. — У меня есть жена, сын-балбес. Доход неплохой. Я же владелец большой торговой компании. Отмываем деньги. Правда, от дел я отошёл… Скучно. У меня подчинённых куча, пусть они и работают.

— Знаете, — сказала Ангелина, подходя ближе, — у каждого человека наступает в жизни момент, когда он чего-то достиг и не знает, что делать дальше. Потому что раньше ему надо было вырасти, понять жизнь, чего-то в ней добиться. А потом он понимает, что всего добился, но ему нужно совсем не это. Как в вашем случае — жена вам не нужна, сын, видимо, тоже, а уж бизнес и вовсе. Вот вы и пускаетесь во всякие глупости, будто пытаетесь кому-то что-то доказать…

— Я не люблю, когда мне читают мораль, — сказал Скворцов.

— Я и не собиралась, — ответила Ангелина. — Нет здесь никакой морали. Просто я такая же, как вы. В некотором смысле. И шалила в молодости много, и завела семью потом. Богемную. Сама стала певицей, в кино снималась. Ну, вы знаете, наверно.

— Нет… Я не знал, — во взгляде Скворцова вдруг появилась заинтересованность. — И что же дальше?

— Да ничего, — ответил Ангелина. — Я вдруг поняла, что это всё мне не нужно. Дети мои меня бросили, съёмки и выступления — просто зарабатывание денег на мне разными сволочами, да и муж мой бывший — такая же сволочь, я ему как украшение нужна была. Ну, я и бросила всё. Стала думать о том, что мне нравится. Сначала купила гаражик, стала уходить туда, ковыряться. Потом села на мотоцикл и поехала на восток.

— И куда же приехали? — уточнил Скворцов.

— Сначала к разрушенному мосту, если честно. Не пользуюсь навигаторами, да и не было их тогда.

— А потом?

— Потом поехала на запад. Потом опять на восток. Сначала придумывала себе цели, куда ехать, потом поняла, что это совершенно не важно. Главное — путь. Я получаю удовольствие от того, что еду.

— И чем это всё закончится? — спросил Скворцов.

— У всех заканчивается всё одинаково, — ответила Ангелина. — Но, мне кажется, лучше умереть уже понимая, в чём для тебя заключается жизнь.

— Но разве это не то же самое, что… — начал Скворцов, но не закончил мысли.

В этот момент с лестницы показалась Тина с растерянно-задумчивым взглядом, семенящая, кажется, куда-то мимо всех, а за ней Лысов, нравоучительным тоном говорящий:

— Кто же варит яйца полчаса? Я тебя такому учил? И если уж задумала делать гренки, то к чему там соевый соус?

Он вдруг заметил людей в холле.

— Э, — сказал Лысов. — Господа! Извините за небольшую задержку. Завтрак готов! Можете пройти в столовую вниз по лестнице.

Скворцов и Ангелина, очевидно, собираясь продолжить разговор, двинулись куда было указано. Суконская, отложив надутый шарик, тоже.

— Валера, — обратился к Валерию Лысов. — Тебя попросили провести для ребёнка квест и выступить в роли аниматора.

— Я знаю, — отмахнулся Валерий. — Можете не беспокоиться. У меня всё готово. Я даже таблетки сегодня специально не принимал. Вот увидите, всё будет на высшем уровне. Я ещё при Сталине утренники устраивал, а потом за это сидел.

— Я и не знал, что ты сидел, — нахмурился Лысов. — Надо же…

— Как же ты не знал? — удивился Валера. — Я же тебе всё время говорю — при Сталине РенТВ-то не было…

И они за этим разговором проследовали в столовую вслед за всеми.

4

Словно огромный валун, сорвавшийся с горы, словно шаровая молния, которой, говорят, никогда не существовало, но которая убила за долгую человеческую историю не одного несчастного, в холл влетела Лариса Николаевна Полуэктова в бордовом шёлковом платье, тщательно обтягивающем все её жиры.

— Вы что это?! — закричала она. — Почему так мало шариков? Скоро уже пиццу привезут. Мы же здесь будем всё отмечать, правда? Тогда нужно ставить столы!

— Да! — согласился Лысов. — Вы абсолютно правы! Надо ускориться! А не хочет кто-нибудь понадувать вместо меня? А я пока столы принесу…

Серафима направилась к Лысову, но прошла мимо и, уставившись в окно, начала активно креститься.

— Давайте я, — сказала Ангелина.

Мария Аркадьевна, услышав слово «ускориться», суетливо сделала несколько выдохов в шарик, отчего он резко взорвался прямо в лицо Полуэктовой.

— Так, — сказала Лариса Николаевна, поправив тугой воротник на платье, стягивающий жирную шею. — Теперь одного будет не хватать! Вы что же, желаете моему ребёнку смерти?

— Да никто же и не заметит… — пролепетала Суконская.

— Я замечу, — ответила Полуэктова. — Но вам повезло. У меня одна упаковка есть запасная. Надувайте дальше, и чтобы больше никаких ошибок!

Она недоброжелательно глянула на Серафиму и пробормотала нечто вроде «день свят, а дела стоят».

— Вот и первый, — сказал Лысов, со стуком устанавливая принесённый стол в центре зала.

Мария Аркадьевна взяла следующий шарик и начала усиленно надувать. От напряжения глаз её вдруг выпрыгнул и отлетел прямо в руку Лысову. Тот, моментально оценив обстановку, бросил его обратно, и Мария Аркадьевна вернула глаз на место.

— Простите, — вдруг побледнела Полуэктова, которая, как оказалась, за всем этим наблюдала. — Мне вдруг показалось, что у вас… Хотя, должно быть, это со мной что-то не так. То мне кажется, что Васенька стал странным, то вы…

Она попятилась, вдруг наступила на шарик и, испугавшись взрыва под ногой, подпрыгнула с громким воплем, охнула, схватилась за сердце и поторопилась на лестницу.

— Так, — сказал Лысов, подвинув стол подальше. — Нужна ещё пара столов и несколько стульев. А где же Валера?

Он покачал головой, посмотрел на часы и ушёл снова.

Скоро в холле собрались практически все. Уже успокоившаяся Полуэктова принесла тарелки с конфетами и горками печенья в виде разных животных. Как она сказала, «для затравки, пока пиццу не привезут». Впрочем, ещё далеко не все шарики были надуты, когда Ларисе Николаевне позвонили.

— А вот и пицца, — сказала она. — Сходите кто-нибудь, принесите. Там всё уплачено. А я пока за Васенькой.

Началась суета. Скворцов с Ангелиной двигали столы и стулья, Лысов и Суконская заносили и расставляли коробки с пиццей, Серафима стояла и смотрела в окно.

Зал выглядел празднично. Те шарики, что успели надуть, валялись по всему полу, а в центре красовался длинный стол, накрытый белой скатертью — конечно же, составленный из нескольких маленьких. Во главе стола оставили место для именинника и родителей, далее расположились Лысов и Суконская, Ангелина, Скворцов и Серафима, все лицом к центру зала, где предполагалось некое развлекательное действие. На столе расставлены были бутылки воды, пачки сока, коробки с пиццей и тарелочки со сладостями.

Наконец в холл спустились Полуэктовы, ведя за собой Васеньку, разряженного в костюм с бабочкой.

— О, пицца! — закричал он, подбежал к столу, оторвал по куску в каждую руку и начал жадно есть. — А подарки где?

— Подарки в самом конце, — строго сказала Лариса Николаевна. — После торта и после квеста. А где же наш аниматор?

Все переглянулись. Лысов обеспокоенно нахмурился и уже думал было начать импровизировать, но тут из-за занавески выскочил Валера. Одет он был чудно — пижамные штаны в клеточку, свободная белая рубаха, на лице вместо клоунского носа надета красная пробка от бутылки «Кока-колы», а на голове — накладные уши из картона. В одной руке Валера держал стакан с водой, в другой — бейсбольную биту.

— Приветствую достопочтенную публику! — закричал Валера. — А знаете ли вы, по какому поводу мы здесь собрались? Не знаете? Сдаётся мне, что в этой комнате кому-то исполнилось двенадцать лет! И хотя уже ясно, что этого мальчика в Хогварц не взяли, я думаю, что он нам приготовит несколько сюрпризов! Похлопаем Васе.

И все дружно захлопали. Сам именинник уплетал третий кусок пиццы, умудрившись измазать в соусе нос, однако на последних словах Валеры замер и стал жевать чуть задумчивее.

— А вы кто у нас? — с весёлой интонацией спросила Лариса Николаевна. — Мне кажется, вы мышка?

— Не-ет, — проблеял Валерий. — Я — старый осёл! Я потомок древнегреческих ослов Ахиллеса и Энея, поэтому зовусь я Ахиней. Вася! Я поздравляю тебя с твоим двенадцатилетием! Дюжина лет — это очень много, и я надеюсь, что твоей сообразительности хватит для того, чтобы отгадать все мои загадки и решить мой праздничный весёлый квест!

— Я люблю загадки! — сказал Вася, проглотив остатки пиццы. — Давай квест, осёл!

— Так… — сказал Валера, наморщив лоб. — Сдаётся мне, что первое задание ты сможешь найти в темноте. Там, где что-то растёт и шевелится… — тут Валера продемонстрировал пальцами, как именно можно расти и шевелиться.

— Сейчас найду! — закричал Вася и засновал по помещению, однако через пару секунд замер. — Ахерей, но ведь здесь светло. Или надо выключить свет?

— Я — Ахиней, — поправил Валера. — Подумай, — он сделал умное лицо. — Не везде же свет может проникнуть… Вспомни загадку… Сидит девица в темнице, а коса на улице….

— Собака! — закричал Вася. — Она сама в будке, а цепь на улице. Но где же здесь собака? А! В сумке?

— Да нет же! — Валера рассердился. — Вот в наше время дети были сообразительнее. Загадаешь им загадку, они сразу ответят «морковь», потому что другого ничего и нет в магазинах. А сейчас тебе и авокады, и кокосы…

— Ага! — закричал Вася, снова засуетившись. — Где-то должна быть морковь… Хотя нет. — Он посмотрел на Валеру, и на лице мальчика стала заметна мыслительная деятельность. — Морковь не видит свет, потому что она растёт в земле. А земля у нас есть, вот тут…

Он подбежал к кадке с пальмой и, чуть пошарив пальцами, извлёк из почвы прозрачный файлик с бумажкой.

— Ага! — воскликнул он. — Вот и второе задание! Я умею читать! Я уже в шестой класс хожу! Здесь написано: «Включи телевизор, и первое, что увидишь — подсказка».

— Молодец Валера! — шепнул Лысов сидящей рядом Суконской. — И когда он всё успел придумать?

— Не знаю, — сказала Мария Аркадьевна тихо, — но вся эта суета отвлекает меня от моей миссии. В любой момент Вселенной может наступить конец, а мы тут в игрушки играем. И к тому же я проголодалась.

Она взяла с тарелочки печенье в форме верблюда и быстро сжевала, а потом взяла следующее.

Тем временем Вася нашёл пульт, который лежал на стойке ресепшна и, направив его на телевизор, включил. На экране шла передача о животных. По камням ползла зелёная глазастая ящерица с высунутым языком.

— Ага! — крикнул Вася, брызнув слюной на весь стол. — Там крокодил! Это первое, что я увидел.

— Это ящерица, — поправил его Валерий. — И это подсказка.

— Ящерица… — Вася закрутил головой. — Значит, надо найти ящерицу где-то тут, правильно? — Он вдруг уставился на Суконскую и резко ткнул в неё пальцем. — Вот она! Ящерица! У неё во рту!

— Блин, — сказала Мария Аркадьевна, с перепугу проглотив печенье и закашлявшись. — Я чуть не подавилась.

— Ящерица! — завопил Вася. — Она съела ящерицу! Она у неё внутри! Ахиней, надо вскрывать!

— Спокойно, — перебил его Валера. — Вскрывать никого не будем. Но угадал ты правильно. Эта тётя ела печенье в виде ящерицы. Где-то рядом — следующая загадка.

— Э… — сказал недоумённо Лысов. — Валера, а как ты… Ну ладно.

В этот момент у Полуэктовой зазвонил телефон. Она ответила и, прижав телефон к уху, бросила мужу:

— Пошли! Там торт! И подарки надо принести.

Они встали и направились на улицу.

Вася же обогнул стол и угрожающе приблизился к Суконской.

— Где подсказка? — спросил он так сурово, как только может это сделать двенадцатилетний мальчик в костюмчике.

— У меня ничего нет… — Мария Аркадьевна продемонстрировала пустые руки, встала со стула и попятилась.

Вася посмотрел с подозрением на неё, потом на стул. Заглянул под сиденье.

— Ага! — крикнул он. — Тут снизу конверт приклеен.

Он достал конверт и грубо разорвал, вытащив изнутри небольшой листочек.

В этот момент колокольчик на входе затрясся, и в помещение въехал огромный белый торт на багажной тележке. Он был похож на коричневую гору, облитую белым снегом.

Тележку толкали Полуэктовы с лицами, ещё более приторными, чем сам торт. Они подкатили её вплотную к стойке и синхронно указали руками на этот шедевр кулинарии.

— Вот! — сказала Лариса Николаевна. — Самый дорогой, что смогли! Спецзаказ! Тарелки организуйте, — последнее было брошено Лысову. — А мы за подарками в номер.

И они опять удалились.

— А что их организовывать? — хмыкнул Лысов. — Вон же тарелки, — он кивнул на буфет.

— Вам наложить? — спросил Скворцов Ангелину.

— Пожалуй, — сказала она, и Роберт Эдуардович отправился к буфету за тарелками.

— Ничего не понимаю, — пробормотал Вася, крутя бумажку с подсказкой. — Ахиней! Тут написано: «Следующее и последнее задание найдёшь там, куда укажет живой мертвец». А где тут мертвец? — Вася повернулся к столу. — Кто-то из вас мертвец?

Все сидели растерянно. Серафима поглубже укуталась в платок.

— Всё сейчас будет, — сказал Валера с загадочной улыбкой…

Тут дверь снова звякнула, и на пороге появился престранный субъект, тощий и длинный. Он был одет в замызганный пиджак грязно-красного цвета; бритая голова, обвешанная мокрыми стеблями травы, придавала ему сходство с уродливой русалкой мужского пола, а взгляд был настолько безумным, что даже сам Валера не сразу узнал в вошедшем Гришу.

— Ну, что я говорил? — торжественно произнёс Валера. — Вот вам и зомби!

— Граждане! — сказал Гриша. — Как же я безумно рад, что я вас нашёл! Представляете — я словно заново родился.

— Слушаем вас, возродившийся из праха, — сказал Валера, склонив голову.

— А можно воды? — спросил Гриша.

Валера протянул свой стакан, который всё это время держал в руке. Гриша выпил и вернул стакан назад, а Валера отправился к кулеру наполнить его снова.

— Эх! — сказал Гриша громко. — Я уж думал, что всё. Памяти нет, мозги кончились. И что делать? Я не помню ни кто я, ни откуда. Очнулся в канаве, в грязи. Думаю — один я такой на свете, с руками и с ногами. И вроде помню, что нет, не один, а какое-то сомнение всё равно…

Гриша плюхнулся на стул, придвинутый ему Ангелиной.

— Я тут долго бродил. Пытался вспомнить хоть что-нибудь. Чтобы смысл был. А потом увидел ваши эти хоромы. И над ними написано «Тихон Изотов» такими чудными буквами…

Лысов вздрогнул так, что под ним скрипнул стул.

— Простите, — переспросил он, — что вы сказали?

— Да на вашем особнячке буквы горят: «Тихон Изотов», — ответил Гриша. — Оно, конечно, с такими завиточками написано, что шиш прочитаешь. Но я вспомнил. Это у нас мужик такой в деревне был. Деловой очень. Крепкий, рослый. Бабы по нему сохли. Вот не так давно только уехал куда-то. И меня сразу как включило… Я и деревню свою вспомнил, и маму, и бабушку, и всех родственников до седьмого колена…. А это значит, есть мне куда идти. Пойду. Спасибочки.

— Э! — сказал Вася. — А показать?

— Что показать? — не понял Гриша.

— Ты же живой мертвец. У меня тут в записке написано, что ты должен куда-то показать.

— Да, — согласился Гриша. — Я теперь всем покажу.

И он, выставив палец вверх, двинулся к выходу.

Вася, оторопело взглянув на потолок, вдруг закричал:

— Вижу! Вижу! Там вон письмо запрятано!

И правда, у основания люстры виднелся край конверта, торчащий совсем чуть-чуть из-за круглой потолочной чаши. Валера уже услужливо подносил стремянку.

— Это что же получается, — прошептал Лысов, — этот отель на самом деле назван в честь… любовника моей жены?

Суконская накрыла своей ладошкой его кулак, лежащий на столе.

— Извините, — сказала она, — может, это и не моё дело, но какая уже теперь разница? Она же умерла…

— Для меня есть разница, — тихо сказал Лысов. — Я теперь всё-всё понимаю…

Глаза его заблестели, и весь он сразу обмяк и затих.

— Ага! — сказал Вася, доставая записку из конверта. — Тут написано… Написано…

— Что написано, мой маленький храбрый исследователь? — спросил Валера, ухмыляясь.

— Здесь написано: «А теперь ты найдёшь что-то зелёное и вонючее, что движется с лестницы прямо в холл».

Наступила полная тишина, и глаза всех присутствующих обратились к лестнице. Оттуда, однако, просто появилась Тина. Она широко улыбалась, буквально сияла.

— Представляете, — сказала она, — я такому научилась сейчас! Если я сниму ролик, то точно будет сто просмотров! Я соединила все рецепты в мире сразу! И применила молекулярную кухню! И получилось вот это!

Она достала из-за спины руку, в которой держала маленькую стеклянную баночку из-под маринованных огурцов. В ней болтался комочек чего-то зелёного. Тина отвинтила крышку, и по помещению моментально распространился противный едкий запах, будто в подвале сгнила целая бочка селёдки.

— Пщеш! — закричал Лысов.

— Пщеш! — закричала Суконская, вскакивая из-за стола. Что-то красное, выхваченное из сумочки, блеснуло в её руках.

— Будьте здоровы! — ошеломлённо пожелал им Скворцов.

— Пожалуйста, осторожнее! — воскликнула Суконская. — Не выпускайте это из рук!

— Что? — не поняла Тина. — Да это же десерт! Я думаю, это должно быть просто супервкусно!

Мария Аркадьевна, не слушая, подбежала и выхватила баночку из её рук. Затем подошла к стойке ресепшна, возле которой уже оказался любопытный Валера, и поставила на неё банку, а рядом с ней — красный блестящий сундучок.

— Так… Всё должно быть герметично, — сказала она тихо. — И надёжно защищено.

Она открыла сундучок и извлекла из него маленькую прозрачную капсулу. Затем аккуратно перекатила в капсулу содержимое баночки, и, закупорив, вернула капсулу в сундучок, захлопнув крышку. Скворцов вскочил со стула и наблюдал за всем, выпучив глаза.

— Браво! — вдруг нарушил молчание Вася, подходя к Марии Аркадьевне торжественной походкой. — Маа, вы сделали для меня всю работу. Как вы сами понимаете, для меня это была самая сложная часть.

Суконская побледнела и отшатнулась.

— Вурхан? — спросила она, вглядываясь в лицо мальчика.

— Ну, а кто же? — голос мальчика стал грубым, взрослым и развязным. — Я так и думал, что ты или ещё кто-то из свободных охотников найдёт для меня пщеш, так что кораблём для доставки я буду обеспечен. А когда я получу свои деньги, то все проблемы решатся сами собой.

Лысов, встав со своего кресла, двинулся в их сторону.

— Мария Аркадьевна, — сказал он, — а что, собственно, происходит? Почему мальчик говорит такие странные вещи?

— Это не мальчик, — ответила Суконская, поворачиваясь спиной к сундучку и загораживая его от Васи. — Это Вурхан, разумная гора с планеты Петерлекк. Он может создавать ментальные копии разумных существ.

Валера, посвистывая, незаметно отодвинул красный ларчик подальше, а потом и опустил вниз, за стойку.

— Не любых, к сожалению, и при определённых условиях, — заметил Вася, глядя в глаза Суконской. — Но мальчик подвернулся удачно. И мозг у него мягонький, копию сделать легко, и находился он в одиночестве, в туалете на заправке, так что мне никто не мог помешать. Зато теперь у меня в руках солидная доза пщеша, которая стоит на свободном рынке… Сколько, Маа? Цены так быстро меняются.

— Пару миллионов единиц, — пробормотала Суконская.

— Вы наверно, думаете, откуда мы друг друга знаем? — спросил Вурхан. — Всё просто. Маа делает вид, что она служит Галактическому Конгрессу. А на самом деле работает на себя. Ей очень хочется получить пщеш, продать его и заработать немного денег. Или много. Я её понимаю и не держу зла. Ты просто занимаешься бизнесом, как и я. Так что мне нужен только код доступа к твоему кораблю. И быстро.

В тот же момент, однако, Вурхан вдруг взлетел вверх, поскольку могучая рука Лысова схватила его за шиворот.

— Нет! — сказала Суконская. — Вы не понимаете! Нельзя с ним спорить!

— Да, — рассмеялся мальчик, висящий в воздухе, болтая ногами. — Она правильно говорит. Лучше меня не трогать. Давайте я объясню. Я очень хочу заполучить пщеш. Чтобы заработать много денег и купить себе крылья. Горы не могут двигаться, а только думать. Зато за тысячелетия я научился думать настолько хорошо, что могу воздействовать на мысли окружающих. Я могу довести каждого в радиусе километра до полного безумия. Вы будете видеть такие кошмары, которые даже представить себе не можете. Я помещу всех вас в выдуманные миры, из которых нет выхода…

Вдруг раздался громкий хлопок, сквозь голову Васи что-то промелькнуло, и его тело начало быстро расплываться в воздухе, будто разноцветный прозрачный дымок.

Лысов отшатнулся, отряхнул брезгливо руку, а потом огляделся по сторонам, пытаясь понять, что явилось причиной произошедшего.

К нему уже размашисто шагала Серафима, которая держала в руке огромный чёрный пистолет и решительно сматывала платок с головы. Вскоре всем открылась стриженая коротким ёжиком голова и небритое суровое лицо мужчины лет тридцати.

Скворцов, увидев это, вскрикнул и обессиленно упал на стул.

— Смерть шпионам! — сказала Серафима низким хриплым голосом. — Все арестованы. Я полковник КГБ Родион Прыщ, — он окинул всех презрительным взглядом, напомнившим Лысову взгляды советских продавщиц. — Вы подозреваетесь в том, что ознакомились с секретными сведениями, не обладая соответствующим допуском. А вы, — полковник мотнул пистолетом в сторону Суконской, — должны немедленно сдать мне опасное вещество.

— Какой ещё КГБ? — спросил Валера. — КГБ давно нет.

— Лично я, — сказал полковник, — этого не признаю. Мы столько лет собирали сведения о прилетающих на землю пришельцах, проводили над ними опыты, скрывали артефакты. А теперь должны забыть о результатах нашей работы? Отдавайте пщеш! Куда вы его дели? — он смотрел на Суконскую, которая будто бы не совсем понимала, что происходит. — Считаю до трёх, или стреляю в голову. — Прыщ направил свой большой пистолет прямо в лоб Марии Аркадьевне. — Раз… Два…

— Скотина! — закричал Скворцов. — Ты меня использовал!

Он швырнул в полковника тарелку с огромным куском торта, попав ему прямо в запястье. Пистолет вылетел из руки далеко в угол, к лестнице. Прыщ медленно развернулся, зачерпнул прямо из торта своей горстью огромный кусок и швырнул в Скворцова.

Тут свою тарелку метнула Ангелина, угодив прямо в лицо полковнику. Следом ему в грудь прилетела тарелка Лысова.

— Ах, так! — заорал полковник, сплёвывая торт. Он ухватился за тележку и резко толкнул в сторону. Тележка опрокинулась, и торт, развалившись, забрызгал всё вокруг. Ангелина упала, охнув. Прыщ, вытирая рукой лицо, шагнул к ней.

— Я придушу вас голыми руками, — сказал он, но тут в его висок ударилась бейсбольная бита, направляемая дрожащей рукой Валеры.

Полковник рухнул на пол, бесстыже задрав юбку, из-под которой торчали две голые волосатые ноги.

— Вы не очень-то внимательны к своим партнёршам, — заметила Ангелина Скворцову, который помогал ей подняться.

— Я исправлюсь, — пообещал Скворцов.

— А хорошо я приложил, — заметил Валера, разглядывая тело. — А то, понимаешь, КГБ он хотел вернуть. КГБ столько лет правду скрывало! Сволочи.

— Но что нам теперь с ним делать? — спросил Лысов.

— Я знаю, — ответил Валера. — Надо поступить так же, как с Гришей. Ему вон как помогло. И воскрес, и исправился. Давайте вместе.

Они с Лысовым поставили тележку из-под торта на колёса, погрузили отключившегося полковника на неё и вытолкали тележку на улицу, запустив в сторону канавы.

— Хорошо пошёл, — сказал Валера. — Вот так же и Гагарин в одна тысяча девятьсот шестьдесят первом году. Или в шестьдесят первом крепостное право отменили? Уже запамятовал.

— Разве же ты можешь помнить отмену крепостного права? — удивился Лысов.

— Я всё могу помнить, — ответил Валера. — И то, что было, и то, чего не было. Вот, к примеру, этот ваш Верхун… То есть Вурхан…

— А вот и подарочки! — послышался весёлый голос Полуэктовой, которая вместе с мужем заносила в помещение две огромные коробки. На одной было написано «Самодельные биороботы», на второй «Юный патологоанатом». — Ой… А что здесь случилось?

Коробки были растерянно опущены на пол.

— А где Вася? — промямлила Полуэктова, и по её расширенным глазам было похоже, что сейчас она то ли начнёт истерику, то ли упадёт в обморок.

В этот момент снова звякнул колокольчик, и на пороге появился хмурый полицейский, который вёл за собой Васю — растерянного и заплаканного, в джинсах и курточке. Увидев родителей, он вырвался из руки полицейского и бросился к ним.

— Ваш ребёнок, значит? — уточнил полицейский.

— Наш, конечно! — подтвердили хором Полуэктовы. — А что случилось?

— Найден был запертым в туалете на заправке неподалёку, — сказал полицейский. — Второй день вот вас ищем. Как же так, господа хорошие? Ненадлежащее исполнение родительских прав налицо.

— Что? — не поняла Полуэктова. — Да мы же вот как раз его день рождения празднуем! Правда, Вася?

— Мама! — крикнул Вася. — Я больше не буду! Я знаю, что плохо себя вёл! Давайте поедем домой! Не надо дня рождения! Не надо курорта!

И он разревелся так, что задрожали стёкла в помещении.

— Ладно, — сказал полицейский, видимо, почувствовав себя неудобно. — Надеюсь, что впредь вы все будете соблюдать… Ну, что-нибудь да будете соблюдать. Всего хорошего…

Он сделал странный жест рукой и удалился. Снова наступила почти полная тишина. Только тихонько всхлипывал Вася, а потом вдруг с люстры свалился с громким шлепком здоровый кусок торта.

5

Валерий стоял за стойкой, снова одетый в свой старенький пиджачок, вздыхая и глядя на стакан с водой.

— Вот не знаю, — сказал он. — То ли выпить таблетку, то ли теперь уже всё равно?

В холл вышли Лысов и Суконская с двумя чемоданами, а за ними Тина с большим рюкзаком.

— Да нет же, дайте я всё-таки объясню, — говорила Мария Аркадьевна. — Я действительно подрабатывала наёмницей, но на этот раз собираюсь сдать пщеш Службе Безопасности. Я же не сумасшедшая, чтобы рисковать целой Вселенной…

— Это совершенно не важно, — возражал Лысов. — Вы можете поступать так, как вам заблагорассудится…

Из коридора появились Ангелина и Скворцов.

— Знаете, я теперь чувствую себя новым человеком, — говорил Скворцов, — и мне хотелось бы сопровождать вас в вашем путешествии, если вы не против.

— Второй шлем у меня есть, — сказала Ангелина, — а вот с деньгами на бензин всё не очень хорошо.

— Я вам заплачу, — вмешался Лысов. — Совсем забыл. Мне Полуэктовы всё-таки дали кучу денег, а я не знаю, куда их девать. Часть отдам вам, а часть оставлю Валере на содержание отеля.

— Так вы уезжаете? — удивилась Ангелина.

— Меня здесь уже ничто не держит, — ответил Лысов. — Улетаю… Если Мария Аркадьевна не передумает.

— Если вы считаете, что вам на Земле делать больше нечего, то я готова вас отвезти, — сказала Суконская. — А там посмотрим.

— А хоть Ютьюб-то у вас есть? — хмуро спросила Тина.

— Мы вас опережаем технологически лет на двести, — сказала Суконская. — Уж если у вас что-то есть, то у нас тем более.

— Значит, безнадёга, хтонь и тлен тоже есть? — уточнила Тина.

— Куда же без них…

— Тогда поехали, — на лице Тины появилось подобие улыбки.

— Слушай, Валера, — вдруг обратился к старику Лысов. — А ты можешь мне объяснить, откуда ты знал, что по телевизору в нужный момент вдруг покажут ящерицу? И что Мария Аркадьевна возьмёт нужное печенье? Это какой-то фокус?

— Да нет, — ответил Валера, глядя в стакан с водой. — Я, конечно, по части ловкости рук тоже мастер, но в данном случае всё по-честному. Я же верю в летающие тарелки, в рептилоидов, в КГБ и мировые заговоры. Что же удивительного, что мне всё это мерещится? А на самом деле сижу я тут один, в заброшенном отеле, никому не нужный, и брежу от просмотренных передач.

Лысов рассмеялся было, но увидел по лицу Валеры, что тот не шутит.

— Ну, Валера, ты чересчур… — сказал он. — Если тебе всё мерещится, то я тогда кто такой, по-твоему?

Валера пожал плечами.

— Я же не мозгоправ, чтобы в этом разбираться. Может, вы — моё суперэго или ещё что. Неважно. Главное, что фикция.

— Тяжёлый случай, — сказал Лысов, почесав затылок. — Однако, бредишь ты или не бредишь, а кончилось-то всё в любом случае хорошо. Мы трое улетаем в далёкий космос, Ангелина с Робертом едут в романтическое путешествие, а ты получаешь в награду этот отель.

— Хорошая награда на старости лет, — ответил Валера. — Однако я не жалуюсь. Всё, что мне нужно, у меня уже есть. Желаю удачи.

Счастливые отъезжающие ещё некоторое время выносили вещи, обменивались добрыми словами и улыбками, но скоро холл опустел, будто черепная коробка, в которой не осталось никаких мыслей. Валера прошёлся вдоль стойки со стаканом в руке, посмотрел в темнеющее окно, отодвинув штору.

— М-да, — грустно сказал он. — Иногда такое привидится — хоть стой, хоть падай. А всё потому, что мне нужен уход. Нельзя же со склерозом такие таблетки принимать. Я уже и слова путать начал. КГБ от НКВД не отличаю, вулкана от Вурхана, уголок от эколога… Позорище, да и только… Уход нужен, да… А я, видимо, не такой уж мастер по уходам.

Он выпустил тонкую ткань из рук и двинулся назад, к стойке.

— Люди — они приходят и уходят, — пробормотал он. — Всё это один большой отель. И я уже слишком стар, чтобы понимать, кто тут настоящий, а кто нет. То ли Вурханы приносят бред, то ли бред порождает Вурханов… Мне простительно бредить. М-да. Однако ловкость рук всё ещё имеется.

Валера достал из ящика за стойкой маленькую прозрачную капсулку с зелёным веществом. Рассмотрел на просвет.

— Ларец забрали, а проверить, что внутри, не сообразили. Любовь у них… А у меня что? Стены эти бездушные, да и всё. Эх… Почему у меня при Сталине такой красивой штучки не было?

Он пожевал немного губами и, вскрыв капсулу дрожащими пальцами, бросил содержимое в стакан с водой.

Октябрь 2020

Домочатцы

Староста создал чат «Наш дом»

Староста добавил в чат 40 человек

Староста: Здравствуйте, можете писать сюда с проблемами по дому

Гр17: Поддерживаю

Василиса: Вода у всех ржавая?

ЕлПетровна: У нас да

Гарик: И у нас

Начос: У всех

Василиса: Это хорошо

Грустный скунс: А у меня вообще нет воды

Кв45: Срочно гвозди!

Кв45: Простите, не туда

Начос: Ок, но если надо, могу принести гвозди

ЕлПетровна: А зачем вам гвозди? Что вы собираетесь ими делать в пять утра?!

Иванова: У нас нет воды теперь! Это только у нас?

Василиса: У нас тоже

Иванова: Вы какая квартира?

Василиса: 34

Иванова: А у нас 77. Значит, весь дом

Трошик: Кошмар какой

ЕлПетровна: Безобразие

ВНП: Я немного пьян. Скажите, это мой дом?

Староста: Судя по всему, да

ВНП: А почему тут пустырь?

Гр17: Поддерживаю

Аня: У кого ребёнок плачет в квартире?

Василиса: У меня

Аня: Так успокойте его

Василиса: Как?

Аня: Укачайте

Василиса: Ему пятнадцать, его девушка бросила.

ЕлПетровна: Вой на три этажа! Сделайте что-нибудь

Василиса: Ладно, попробую укачать

Иванова: Так и нету воды?

Трошик: Нет

ЕлПетровна: Граждане! Собираем мусор раздельно!

Грустный скунс: Я не могу раздельно, я один живу

Староста: Собираем деньги на камеру слежения!

Трошик: Кому сдавать?

Староста: На карту по номеру телефона

Г: Я на карту не буду, это опасно

Староста: Жить вообще опасно

Г: Так я и не живу уже

Г: Я призрак, я в лифте езжу

Василиса: Кто этого шутника в чат добавил?

Начос: Я. Он меня в лифте попросил, очень убедительно

Староста: Сдаём деньги

Аня: По сколько?

Староста: По 5 тысяч

ЕлПетровна: Почему так много? Сколько ваша камера стоит?

Староста: Я просто подумал — вдруг никто не сдаст

Гр17: Поддерживаю

ЕлПетровна: Граждане, кто-то может объяснить? Вот за электричество, если я не подала вовремя показания счётчика, то плачу по среднему. Почему «по среднему» — это в три раза дороже?

ЕлПетровна: Что все молчат?

Староста: Этого никто не может объяснить, не волнуйтесь

Странная: А вы можете добавить в чат моего мужа?

Староста: Вы же сами можете это сделать

Странная: Не могу, он сопротивляется

Староста: Хорошо, давайте его номер

Странная: Не дам, он обидится

ЕлПетровна: Граждане, это несправедливо. Все платят за дом одинаково, а лифтами пользуются прежде всего жильцы верхних этажей

Староста: А вы на первом живёте?

ЕлПетровна: Да

Трошик: Ладно, мы наверх не поедем, будем у вас тусоваться

Староста: А что вы конкретно предлагаете?

ЕлПетровна: Моё дело предупредить, а там уж как хотите

Иванова: В холле возле лифта валяется использованный презерватив

Грустный скунс: Какой этаж?

Иванова: Первый

Грустный скунс: Значит, не мой

ЕлПетровна: Но и не наш

Иванова: А ваш где, гражданин, раз вы интересуетесь?

Грустный скунс: Мой нигде, просто мне грустно

ЕлПетровна: Безобразие какое! И отопление отключили! Батареи холодные! Кто-нибудь вызвал аварийку?

Иванова: Весь стояк холодный

Староста: Просто май и на улице плюс двадцать. Это нормально

Трошик: Мусоропровод на седьмом забит

ВНП: Камушек киньте, пробьёт

Трошик: Кинул, отскакивает

Начос: Может, поджечь?

Аня: А никто не знает, воду сегодня дадут? Очень мыться хочется

ВНП: Я вас научу. Сходите в магазин, купите бутыль пятилитровую, на помыться как раз хватает

Аня: Да что вы понимаете? Я женщина, мне не хватит пяти литров

ЕлПетровна: Что-то горит

Начос: Это не я

ЕлПетровна: Вы же сказали поджечь

Начос: Да я пошутил

Староста: А поджёг кто?

Василиса: Ну, кто тут у нас самый исполнительный?

ЕлПетровна: Да залейте водой

Трошик: Воды же нет

ЕлПетровна: А, да

ЕлПетровна: Вызывайте пожарных, у них-то есть вода

Староста: Потушили. Кто-то, оказывается, подушку выбросил, вот и застряло

Староста: Всё нормально, заварили мусоропровод, теперь не засорится

ЕлПетровна: Когда будет вода?!

Аня: Где собака воет?

Василиса: Вроде шестой этаж

ВНП: Нет, уже восьмой

Гарик: Или десятый

Начос: Да это призрак в лифте воет

ЕлПетровна: Есть тут священники?

Староста: В нашем доме? Откуда?

Г: Да всё, молчу

Гр17: Поддерживаю

ЕлПетровна: Воды так и нет

Староста: А кто-то звонил?

Гарик: Я звонил

Староста: Что говорят?

Гарик: Говорят, на май записи нет

Староста: Какой записи? Вы куда звонили?

Гарик: В поликлинику

Староста: Зачем в поликлинику?

Гарик: Мне плохо

ЕлПетровна: Всем плохо

Гарик: А что делать?

Староста: 5550761

ЕлПетровна: Что это за номер?

Староста: Это УК

Начос: УК — это уголовный кодекс или управляющая компания?

Староста: По обстоятельствам

ЕлПетровна: А в соседнем доме электричество дешевле

Василиса: Это почему так?

Иванова: Хорошо устроились!

Аня: И почём?

ЕлПетровна: 4.20

Староста: Так и у нас четыре двадцать

ЕлПетровна: А почему у меня пять пятьдесят? Я уже год так плачу

Староста: А вы откуда цену взяли?

ЕлПетровна: Я уж и не помню

Гарик: Чей металлолом перегородил проезд?

Иваныч: Это не металлолом. Между прочим, общественным автомобилестроением гордиться надо

Гарик: Буду гордиться, если уберёте

Иваныч: Не могу, она не едет. Не поможете подтолкнуть?

Гарик: Сейчас выйду. Страдалец, блин

Гр17: Поддерживаю

ЕлПетровна: В подъезде отчётливо пахнет газом

Василиса: У кого-то утечка

Аня: Я тоже чувствую

Иванова: И я

Начос: Думаю, сейчас бахнет

Староста: Откуда газ, граждане? У нас же электрические плиты в доме

Василиса: И правда. Значит, показалось

ЕлПетровна: Ходят люди, проверяют счётчики

ЕлПетровна: Просили не закрывать тамбура и впускать в подъезд

Трошик: Да, я уже пустил, меня обокрали

ЕлПетровна: Только у меня батареи булькают?

Василиса: И у меня

Иванова: И у нас

ЕлПетровна: А у меня перестали булькать! Это нормально?

Гр17: Поддерживаю!

Староста: Что вы всё время поддерживаете?

Гр17: Простите, больше не буду поддерживать. Никогда. Удалите меня из чата

ЕлПетровна: Около дома строят вышку сотовой связи! От неё онкология и ковид! Собираю подписи!

Начос: Подписи за установку или против? Я, например, за

ЕлПетровна: Вы в любом случае подпишите, там разберутся

Аня: Ура! Воду дали!

Василиса: Да! И у меня.

Иванова: Наконец-то! Сколько можно людей мурыжить?

Грустный скунс: В квартире 761 так и нету воды

Староста: У нас в доме сто квартир

Грустный скунс:?

Грустный скунс: А где я тогда живу?

Апрель 2022

Повесть о высокой башне

Глава 1, в которой Челифер проживает последний день детства

Башни бывают разные. Бывают высокие и не очень. Если башня совсем низкая, то это будка, а никакая не башня. А если высокая, то в ней живёт Челифер.

Примерно так думал Челифер, сидя в просторной комнате на верхнем ярусе высокой башни. Его окружали предметы. Могли бы, наверно, окружать люди, но так получилось, что никого у него не было. Челифер сидел на диване и скучал. Из комнаты он выйти не мог уже несколько лет. Потому что дверь была заперта. Челифер, в общем, привык к этому. У него была вполне интересная жизнь в этой комнате, так что он редко сожалел о своей несвободе.

Челифер был обыкновенным Челифером. Или, если сказать по-другому, никаким. Светловолосый, худой, довольно высокий, вполне обычный паренёк восемнадцати лет, разве что немного наивнее и неопытнее, чем другие его сверстники. Ну, почти восемнадцати лет, не придирайтесь.

Потолок в комнате был высокий. Челифер как-то пробовал его достать, но стопка книг, на которую он залез, рассыпалась, так что он получил серьёзную травму и до сих пор немного хромал. Башня очень переживала за него. Она зачем-то убрала из комнаты Челифера часть книг и покрыла стены и пол мягкими матрасами. Но книг и без того хватало. Они были везде. Ими были заполнены шкафы и полки, они валялись на полу и на диване, на котором большую часть времени проводил Челифер. А вот игрушек уже не было. Башня считала, что Челифер уже слишком взрослый, чтобы в них играть.

Единственный, кто ещё оставался — небольшой робот Марик. Он тоже был, пожалуй, игрушкой, но, видимо, не совсем, раз башня разрешила его оставить. Марик сидел рядом с Челифером на диване. У него были длинные ноги и руки, нелепая борода, большие уши и один глаз, потому что второй глаз Челифер выбил Марику в детстве, когда ему показалось, что тот на него сердито посмотрел.

Вот прямо как сейчас.

— Что смотришь? — спросил Челифер Марика, хотя единственный глаз робота был направлен, скорее, в сторону окна.

Марик проскрипел в ответ. Говорить он не мог, поскольку был стареньким, и в нём давно всё заржавело, сгнило и засорилось. Если Марик скрипел, у него было хорошее настроение, если булькал — плохое.

— Ты прав, — сказал Челифер. — Надо в окно поглядеть. Я сегодня ещё не глядел.

Он встал и подошёл к единственному окошку в комнате. Окошечко было круглое, с толстым стеклом, и не открывалось. Но зато за ним открывался прекрасный вид на часть Тонтнонна, планеты, которой Челифер безраздельно владел. Ну, или думал, что владел.

Челифер видел из окошечка белые облака, которые проплывали внизу, а под ними — распаханные поля, крохотные домики, и иногда даже фигурки людей. Вернее, тонтнов. Они и были, по сути, людьми, но считали себя тонтнами, ведь это было намного почётнее с их точки зрения.

— Мой народ, — сказал Челифер, наследный принц планеты Тонтнонн.

Марик заскрипел.

— Башня! — вдруг крикнул Челифер, внезапно меняя тему. — А когда завтрак?

Комната вздрогнула. Башня проснулась.

На стене слева загорелся огромный экран, окружённый книжными полками, и на нём появилось изображение весёлой рожицы. Динамик на потолке зашуршал, а потом произнёс мощным электронным басом:

— Доброе утро, Челифер. Да будут годы твоего правления долгими и славными. Что ты спросил? Я спал и не слышал.

Да, башня была мужского рода. Видимо, потому что это была не башня. Отвечал встроенный в башню компьютер, но Челиферу проще было считать, что с ним говорит именно башня. Зачем разделять башню и её мозг, если Челифер всё равно находился внутри башни? Это всё равно что гадать, проглотил тебя кит или бегемот, когда ты уже внутри.

— Я спросил, когда будет завтрак, — повторил Челифер.

— Сейчас посчитаю, — ответила башня и умолкла.

Челифер походил немного по комнате, подёргал Марика за ухо, затем снова сел на диван.

— Я посчитал, — ответила башня. — Думаю, сегодня мы обойдёмся без завтрака.

— Это почему? — удивился Челифер.

— У тебя слишком малоподвижный образ жизни, — объяснила башня. — Тебе некуда энергию тратить. Боюсь, что ты наберёшь вес, а это вредно для здоровья.

— Но я есть хочу! — возмутился Челифер.

— Решения о твоём питании тут принимаю я, — сказала башня.

— А как же учёба? — спросил Челифер. — Мне же нужна энергия, чтобы мозг работал.

— Для этого достаточно той, которая содержится в отложениях жира на твоём животе, — ответила башня.

— У меня будет этот… как его… гастрит! — возмутился Челифер. — Слышишь, как в животе урчит?

— Я глуховат, — ответила башня.

— Дай еды! — настаивал Челифер.

— Нет.

— Тогда я сейчас… — Челифер осмотрел комнату в поисках объекта угрозы. — Я сломаю Марика! — нашёлся он. — Я ему голову оторву! А это… А это воспитает во мне излишнюю жестокость! И я буду плохим правителем.

Марик отчаянно забулькал.

— Ладно, — сказала башня. — Чуть-чуть еды.

В стене напротив окна открылась дырочка, и в неё пролезла длинная металлическая рука-манипулятор, в которой было семнадцать суставов. Челифер много раз считал, точно семнадцать.

Рука протягивала Челиферу тарелочку с горстью каши и маленькую металлическую ложечку.

Челифер принял тарелочку, взял ложку и принялся жадно есть.

— Приятного аппетита, — сказала башня. — После завтрака у нас занятия.

— Как всегда, — вздохнул Челифер.

— Не совсем как всегда, — ответила башня. — Завтра день твоего совершеннолетия. Сегодня твой последний день как принца.

— А завтра что?

— Завтра будет твой первый день как полноправного короля.

— Очень существенная разница, — заметил Челифер, облизывая ложку, — учитывая, что я так и не смогу никуда выходить.

— Мы это уже много раз обсуждали, — сказала башня. — Для твоей безопасности лучше всегда находиться здесь.

— Так я же и нахожусь, — ответил Челифер. — Ну ладно, начинай уже.

— Запрещаю тебе ковырять в носу, — на всякий случай сказала башня.

— Ладно, — зевнул Челифер.

Экран включился.

— Первый урок — история, — сказала башня. — Сегодня повторение пройденного. Всё расскажу с начала.

На экране появилось изображение зелёно-голубой планетки.

— Точное время заселения Тонтнонна неизвестно, — заговорила башня. — Но первые переселенцы сюда были не тонтнами, а людьми.

— Будто есть какая-то разница, — пробормотал Челифер, нащупав в носу козявку.

— Что? — переспросила башня.

— Болван глухой, — сказал Челифер тихо, вытерев руку о штаны, а потом добавил погромче: — Ты продолжай, продолжай. Интересно.

— Древняя история Тонтнонна известна плохо, — продолжала башня. — Сохранились свидетельства того, что на планете шли постоянные войны, как крупные, так и мелкие.

Карта Тонтнонна на экране покрылась огненными вспышками, натыканными так плотно, что зелёное и голубое стало трудно разглядеть.

— Самый древний письменный источник на планете, Книга Храла, сообщает, что несколько тысяч лет назад в одной из долин Тонтнонна было обнаружено дерево, горящее синим огнём. Это одно из самых первых упоминаний Синего Пламени в Галактике. Согласно Книге Храла, местные жители испугались дерева, срубили его и бросили в жерло вулкана Мухкунс. При этом несколько людей погибло, сорвавшись в кратер. Вскоре после этого началось извержение вулкана, затмившее небо Тонтнонна на несколько дней. Затем среди потоков лавы нашли чудом спасшегося младенца в плетёной корзине. Откуда он взялся, доподлинно неизвестно, но Книга сообщает, что он очень быстро рос и, едва заговорив, сказал, что будет править Тонтнонном, а всех жителей планеты, что будут ему служить, назвал тонтнами. Это был первый король Тонтнонна, Храл, в честь которого все последующие правители носят фамилию Храловы.

— А я — Челифер Хралов, — гордо заметил Челифер.

— Да, — продолжала башня. — В правление династии Храловых на Тонтнонне постепенно воцарился практически постоянный мир. Большая часть населения занимается сельским хозяйством и собирательством. Охота почти сошла на нет, поскольку современные жители имеют характер незлобный и жалостливый. Впрочем, на севере и юге планеты сохранились воинственные племена, которые иногда огорчают нас своими набегами. Также одним из врагов династии являлся великий маг Главен Козлов. По его собственным словам, он единственный, кто выжил в жерле вулкана после падения туда в древние времена, в результате обретя бессмертие и силу. Ещё в древности он смог выкрасть книгу заклятий неизвестного происхождения, которую назвал Книгой Козлов, и с её помощью пытался истребить Храловых и всё население Тонтнонна. Десять лет назад он напал в очередной раз, но твои родители, Медер и Медина, выступили против него и смогли заточить в темницу, а затем убить. По некоторым источникам, наоборот, сначала убить, а потом заточить. Как бы то ни было, в результате главный враг Тонтнонна был повержен. Однако незадолго до своего поражения Главен наслал на Медера и Медину колдовство, которое поразило их неизлечимой болезнью. Они успели перед смертью предпринять необходимые меры безопасности, укрепив верхний этаж башни, где мы с тобой находимся, и назначив меня исполняющим обязанности короля до твоего совершеннолетия.

— Ага, — вздохнул Челифер. — А какой следующий урок?

— Следующий урок — мудрое правление, — сказала башня. — Но я хочу сначала проверить твои знания по истории. В каком году состоялось Великое Сражение за Плиты?

— Не помню, — ответил Челифер. — Поставь мне двойку и дальше рассказывай.

— В семьсот шестьдесят первом году, — сказала башня. — Неужели так трудно запомнить? Итак, для начала назовём принципы мудрого правления, сформулированные, по легенде, самим Хралом. Первый принцип. Принимая решение, думай, как оно повлияет на каждого. Станет ли кому-то хуже? Будет ли кто-то расстроен? Полезно ли твоё действие для жителей? Не для государства в целом, не для счастливого будущего, а именно для жителей, это важно. Второй принцип. Жизнь — наивысшая ценность. Если не можешь избежать жертв, то ты что-то делаешь не так. Третий принцип. Уходи вовремя. Если ты больше не можешь принести народу ничего хорошего, уступи другому правителю. Если тебе кажется, что ты велик, мудр и никогда не совершаешь ошибок, уступи другом правителю. Если тебе нравится властвовать, уступи другому правителю.

— Башня, — сказал Челифер, — а если я прямо сейчас уступлю другому правителю? Мне не очень-то хочется ничем управлять.

— Ты имеешь на это право, — ответила башня. — Но для этого тебе нужно найти себе достойную замену.

— А этой заменой должен быть кто-то из Храловых? Насколько я знаю, нас больше не осталось. Я последний.

— Необязательно, — ответила башня. — Были случаи, когда Храловыми становились люди со стороны, которых предлагал народ. Но есть предписанный ритуал передачи власти, который делает человека членом рода Храловых.

— Как так? — не понял Челифер. — Можно сделать человека родственником?

— Можно даже у обычных людей, — сказала башня. — Например, жениться на ком-то не из рода. А у тонтнов можно присвоить родство. Ритуал признания тонтна родственником включает в себя взаимное пожатие рук, смазанных густым фруктовым повидлом, а также клятву в следовании идеалам рода. Последний раз, правда, ритуал применялся…

— Постой, — сказал Челифер, — а как же ты управляешь? Ты же не Хралов и даже не человек.

— Формально управляешь ты, — ответила башня. — Пока твоё совершеннолетие не наступило, действует закон о чрезвычайном положении, и я имею право принимать любые решения касательно государства. Но с завтрашнего дня я это право потеряю, и принципиальные вопросы сможешь решать только ты.

— Эх, — зевнул Челифер. — А может, ты мне за сегодня преемника найдёшь?

— Нет, — ответила башня. — Я считаю, что это неправильно. Ты Хралов. Если хочешь, завтра начинай искать, а сегодня я главный, я тебе запрещаю. Что я, зря тебя учу все эти годы?

— Думаю, да, — ответил Челифер. — Скукотища одна, вообще ничего интересного.

— Так, — сказала башня. — Давай быстро повтори всё, что я тебе рассказывал. Если не ответишь к вечеру на мои вопросы, то я… я оторву Марику голову!

Марик вздрогнул и булькнул.

— Ну и ладно, — сказал Челифер, укладываясь на диван. — Мне его не жалко, он старый и бесполезный.

Марик свалился с дивана, булькнул и затих.

А Челифер потянулся и попытался снова заснуть. Этому, впрочем, мешали бормотания башни.

— И за что мне такое наказание? — говорила башня. — Учу великовозрастного дебила, и никакой благодарности. Ну, хотя бы завтра все эти мучения кончатся.

Через полчаса, правда, Челифер поднялся с дивана и принялся, позёвывая, листать книжки. Экзамен вечером он сдал на отлично, поскольку, несмотря на лень, обладал завидной памятью.

Глава 2, в которой Челифер принимает решение

Челифер проснулся среди ночи, потому что внезапно в комнате загорелся яркий свет. Челифер зажмурил глаза, прикрыл их рукой и закричал:

— Башня, ты совсем, что ли, с ума сошла? А ну выключи!

— Прощу прощения, — сказала башня. — Во-первых, я хотел поздравить тебя с днём рождения.

— И ради этого надо было будить среди ночи? — возмутился Челифер.

— Нет, — ответила башня. — Случилось нечто такое, чего не случалось уже много лет.

— И что же это? — Челифер нахмурился и приоткрыл глаза, убедившись, что начал привыкать к свету.

— А это во-вторых, — ответила башня. — На нас напали филы.

— Что ещё за филы? — спросил Челифер.

— Я же тебе рассказывал! — возмутилась башня. — И не один раз.

— Не помню, — сказал Челифер. — Думаю, мне как раз в тот момент в носу козявка интересная попалась.

Башня завибрировала от возмущения.

— Филы — это кочевники с севера. Очень злобные. Их войска составлены только из дряхлых стариков, которых им не жалко. Они придут и захватят наши земли. Или уничтожат наш урожай. И будут убивать наш народ.

— Тогда останови их, — сказал Челифер.

— Как? — спросила башня. — Они мне не подчиняются. Кроме того, с сегодняшнего дня правитель Тонтнонна — это ты. Ты должен принять решение, что делать дальше.

— О как, — сказал Челифер и загрустил.

— Я могу, конечно, дать тебе совет и предоставить информацию, необходимую для решения…

— Ладно, — сказал Челифер, — а почему нельзя послать против этих филов какие-нибудь войска? У нас же есть войска?

— Есть, — ответила башня. — Есть гвардейский полк из тысячи человек. И у правителя есть право объявлять набор добровольцев, а при крайней необходимости — призывать в армию всё здоровое население.

— Ну и отлично, — сказал Челифер, потягиваясь. — А сколько их, этих стариков филов?

— По данным разведки, около тридцати, — сказала башня.

— Ха! — сказал Челифер. — Тридцать стариков? Стоило ли меня будить? Пошли человек сто из гвардии, пусть они возьмут их в плен, допросят и…

— Есть одна сложность, — сказала башня.

— Какая?

— Филы умеют воевать. Они могут нападать внезапно. А также у них на вооружении есть отравленные дротики.

— И что? — не понял Челифер.

— Жизнь тонтна священна, — сказала башня. — Ты как правитель отвечаешь за каждого жителя. Нельзя допустить жертв.

— Эм… — Челифер задумался. — А ты можешь… Ну… Предложить какие-то варианты, как лучше на филов напасть?

— У меня есть различные планы сражений, — согласилась башня. — Но существует слишком много неопределённости, ведь мы не знаем, как поведут себя филы. Я просчитал все варианты, и в среднем с нашей стороны получается примерно ноль целых пять десятых погибших.

— То есть вероятность, что кто-то погибнет, довольно высока? — уточнил Челифер.

— Да, — ответила башня.

Челифер молчал с минуту.

— Сколько им добираться до нас?

— Они двигаются быстро, — ответила башня. — У них есть лошади.

— Что такое лошади?

— Животные, что-то среднее между аброзами и жухликами. Они могут тащить колесницы и нести всадников. Завезены с Земли много веков назад.

— И когда же филы будут здесь?

— Примерно через десять дней, — ответила башня.

— Тогда, — сказал Челифер, — я предлагаю лечь спать и подумать утром. Я не выспался. Я не способен хорошо думать.

— Ладно, — ответила башня. — Давай спать.

Свет выключился. Челифер снова улёгся на диван, на спину, и уставился в потолок. Отсветы далёких фонарей и костров пробивались сквозь окошечко, рисуя на потолке причудливые колышущиеся узоры. Сначала он и правда решил, что надо бы поспать. Но потом стал думать о филах.

«Если они действительно убьют кого-то из наших, — думал Челифер, — то я буду плохим правителем. Хотя я и сейчас уже плохой правитель. Я тупой и ленивый. Я ничего не умею и даже не знаю, какие люди живут там, снаружи. Я много лет ни с кем не разговаривал, кроме башни. Я вообще не должен управлять планетой. Это неправильно».

Он полежал ещё немного, посопел, поковырял в носу, повернулся на бок.

«Однако же башня сказала, что я должен принять решение, — продолжал думать Челифер. — А какое решение я могу принять? Могу воевать с филами. Или не воевать. Если я решу воевать, то погибнет половина солдата. А как он будет без половинки? Будут по Тонтнонну ноги ходить без туловища. Им будет грустно. А если с филами не воевать, они нападут тайно и могут убить кого-то из мирных жителей. И, скорее всего, убьют его целиком, а не половинку. Хуже это или лучше? А если они убьют меня?»

Сначала Челифер испугался этой мысли, а потом вдруг понял, что на самом деле ему себя совсем не жалко. Он ни на что не годен. Он сидит в башне, один, никому не нужный, никто о нём наверняка и не вспоминает. Ему и самому не очень нужна его жизнь. Чем он вообще занимается? Что хорошего в его жизни? Разве что книги, но он перечитал все, которые у него были, и не нашёл в них ничего настолько интересного, что ему захотелось бы как следует запомнить.

— Однако же надо принять решение, — пробормотал Челифер. — Воевать или не воевать? А нет ли какого-то третьего варианта?

Сначала у него возникла неясная мысль. Потом она стала чётче. Потом Челифер стал продумывать детали, и ему начало казаться, что это всё очень правильно. Что он может это осуществить.

— Я принял решение, — прошептал Челифер.

Он сел в темноте и очень тихо, чтобы не проснулась башня, прошёл в дальний конец комнаты, где в шкафчике за стеклом хранился его почётный меч. Он открыл шкафчик, достал меч и подошёл к окну. Осторожно засунул клинок между рамой и стеной. Поковырял немного, пошатал, чтобы меч вошёл плотнее. Потом потянул меч на себя, действуя им как рычагом. Круглая рама выехала из отверстия, и Челифер аккуратно вынул её руками, а затем достал и стекло.

В комнате стало свежее от ворвавшегося внутрь прохладного ночного воздуха. Челифер высунул голову через окно и поглядел вниз. Было высоко. Внизу росли некие растения, но вряд ли можно было спрыгнуть и не разбиться. На вид высота была метров тридцать, если не больше.

Челифер взял простыню и одеяло, разрезал их вдоль, связал, а конец получившейся верёвки привязал к ножке дивана. Выпустил верёвку наружу, а потом задумался. У меча не было ни ножен, ни портупеи. Челифер, слегка посомневавшись, засунул меч в штаны, подтянулся и принялся пролезать в окно.

Было страшно от головокружительной высоты и от неизвестности. Он очень плохо представлял, что его ждёт снаружи. Но в тот момент ему казалось, что всё, что с ним может случиться, лучше того, что у него есть сейчас. Эта комнатка, маленькая и чересчур уютная, ему порядком надоела за восемнадцать лет.

Сначала он чуть не застрял, потому что полез плечами вперёд. Но догадался вытянуть руки, и стало получаться лучше. Потом стал мешать меч, не дающий сгибать ногу, и Челифер достал его из штанов. Тогда меч стал мешаться уже в руке, а застрял живот.

Пожалуй, можно было попробовать залезть назад и повторить попытку уже ногами вперёд, но тут голова Челифера и меч перевесили, и он стал выскальзывать из окна головой вниз. Каким-то чудом он успел ухватиться свободной рукой за простыню, и повис, покачиваясь, между небом и землёй. Тут стало по-настоящему страшно. К тому же холодно. Снаружи башни дул ветер, а на Челифере были надеты только пижамные штаны и майка. Даже тапочки он взять не догадался.

Он аккуратно начал спускаться по верёвке, зажмурив глаза и хватаясь за ткань ногами и руками. Но уже скоро понял, что верёвка слишком коротка и до поверхности не достаёт.

«Если я немного подёргаю, — подумал Челифер, — то диван подъедет поближе к окну, и я опущусь чуть ниже».

И он стал дёргать верёвку, извиваясь, как мог. От этих движений узел над ним, соединяющий два куска простыни, развязался, и Челифер полетел вниз.

Он упал навзничь в колючие кусты, и последнее, что запомнил — как ветви пронзают его спину, порождая невыносимую боль. А затем наступила темнота.

Глава 3, в которой Челифер идёт куда подальше

Когда Челифер очнулся, всё ещё была ночь. Плотная, непроглядная. Сквозь него, прямо из живота, торчали какие-то красные прутики. Но больно совсем не было, скорее смешно. Челифер попытался встать, и с четвёртой попытки ему это удалось. Он повыдёргивал из тела обломки прутиков, огляделся и остался немного озадачен.

Во-первых, странно выглядела башня. Вроде бы до того, как Челифер с неё упал, она была светло-серой. Теперь же она была настолько тёмно-серой, что Челифер даже не был уверен, не чёрная ли она. «Скорее всего, это потому, что я ударился головой», — решил Челифер. Он потрогал голову со всех сторон — вроде целая, потряс ей — и почувствовал, как внутри что-то звенит. «Ну, тогда понятно», — решил Челифер.

Во-вторых, однако, его озадачила не только башня, но и то, что было вокруг. Он твёрдо помнил, что башню окружали поля, которые обрабатывали десятки мирных тонтнов-землепашцев. Теперь же он видел причудливый, затянутый туманом редкий лес с корявыми, разлапистыми деревьями.

— Наверно, — сказал Челифер, — это потому, что я внизу. Сверху это выглядит как поле, а снизу — как лес. А крестьяне спать ушли, тем более что в лесу и пахать нечего.

Воодушевлённый тем, как быстро он во всём разобрался, Челифер зашагал прочь от башни. Он решил так — раз он теперь меняет свою жизнь, то менять надо радикально. А значит, надо уйти от башни как можно дальше, чтобы её и след простыл. Сначала это не очень получалось, потому что Челифер был бос, а под ногами попадались сплошные камни и колючки, но, когда через несколько минут Челифер обернулся, то понял, что башни уже не видно.

— Наверно, — сказал Челифер, — это потому, что я хотел, чтобы у башни след простыл. А у башни нет ног, значит, и следов быть не может.

Ему вообще понравилось рассуждать вслух. Так всё получалось очень логично и весело. Однако тут же в ногу вонзилась очередная колючка, и, хотя Челиферу было не очень-то и больно, торчащий из ноги конец колючки мешал нормально наступать на ногу. Поэтому Челифер решил сразу две вещи. Первое — избавиться от колючки. Второе — найти какую-то обувь.

Челифер сел на большой камень и, причудливо выкрутив ногу, стал изучать свою стопу. Рельеф оказался довольно причудливым. На подошве ноги были горы, равнины, овраги, реки, деревья и кустарники. Челифер всё это разглядывал, представляя, как он прогуливается по этой местности, и совершенно забыл, что нужно искать колючку. Зато увидел, что на дереве, которое растёт в его подошвенной стране, висит пара ботинок, связанных шнурком.

— Интересно, — сказал Челифер, — если я эти ботинки выну из леса, который растёт на ноге, смогу ли я их надеть на эти же самые ноги?

— Привет, — сказал кто-то рядом.

Челифер вздрогнул и, подняв глаза, увидел рядом с собой странного человечка. Он был высокий, худой, зубастый и ушастый. По нему совершенно невозможно было определить возраст. Вроде бы молодой, но на подбородке — небольшая седая бородёнка. Вроде бы старый, но нет ни морщин, ни палочки. Да и вообще, не выглядел он человеком. Он был как бы одновременно и немного человеком, и немного роботом, тут смотря с какой стороны посмотреть. Вот зубы были прямо как у робота, а механические, угловатые движения — как у человека, который пытается робота изображать.

Однако проще уж называть человечком, кем же ещё. К тому же в человечке было что-то очень знакомое, но Челифер никак не мог понять, что.

— Привет, — сказал Челифер. — А вы кто?

— Привет, — сказал человечек ещё раз. — А ты что же, не узнаёшь?

— Нет, — сказал Челифер, но уже засомневался.

— Я Марик! — молодой старичок улыбнулся во все свои зубы, вынул из глазницы один глаз, и Челиферу стало немного не по себе.

— А я Челифер, — сказал он почему-то.

— А я Марик, — отозвался Марик, возвращая глаз на место.

— Нет! — возмутился Челифер, с трудом подбирая слова. — Это я Челифер! А значит, ты не Марик!

— Я Марик, — повторил Марик. — А ты Челифер. Ну, почти Челифер. Настоящий-то Челифер умер.

— Как это умер, если я Челифер? — Челифер резко встал, забыв выпустить ногу из рук, поэтому перекувыркнулся и оказался лежащим на земле. Причём в одной руке у него оказались ботинки, в другой — нога, а в третьей — выдернутая из ноги колючка.

— Это я понимаю, что тебе сложно понять, — Марик шмыгнул носом. — Дело в том, что ты с башни упал. И разбился насмерть. А теперь ты тут, в Тронте.

Челифер хотел возразить Марику, что тот всё врёт, и что он вовсе не Марик, а настоящий Марик, который робот, дома остался, но вдруг всё осознал и замер с открытым ртом. Потом закрыл рот. Потом снова открыл и сказал:

— А что такое Тронт?

— Тронт, — это Тонтнонн, — ответил Марик, взмахнув руками. — Только другой. Для мёртвых. Здесь всё так, как мы сами себе представляем. И каждый предмет тут выглядит не как предмет, а как суть этого предмета. Как мы думаем о нём. А поскольку мы всё время думаем разное, то тут всё время всё меняется.

Челифер задумался. Пересчитал свои руки и убедился, что их снова две. Надел ботинки на ноги, зашнуровал. А потом заплакал.

— Это что же, — сказал он, вытирая слёзы рукавом майки, — я теперь мёртвый?

— Ага, — ответил Марик.

— И зачем я из башни сбежал? — спросил Челифер. — Я хочу назад, в башню!

— Нет никакой башни, — сказал Марик. — Тут вообще всё как будто ненастоящее.

— И что же мне теперь делать?

— Ну, это тебе решать. Я тут ни в чём не могу тебе помочь. Я робот, к тому же тобой придуманный. У меня своего сознания нет. Так что мы пойдём туда, куда ты решишь. Куда ты хочешь?

— Да я никуда не хочу! — закричал Челифер. — Я домой хочу! И снова живым быть чтобы!

— А зачем тогда из башни бежал?

— Чтобы решений не принимать!

— Ну и не принимай!

Челифер встал, подобрал с земли меч, потом подумал.

— А и правда, — сказал он. — Если я мёртвый, то мне же и не нужно никаких решений принимать. Поздно уже.

И ему стало весело.

— Пошли, — сказал он Марику. — Посмотрим, что здесь есть.

И они отправились дальше, по буеракам и камням, изучать, как же устроен Тронт.

Сначала они двигались медленно. Но постепенно дорога стала ровнее, камней и деревьев стало меньше, и они шли вперёд всё увереннее.

— Как хорошо, — сказал Челифер, хромая. — Так когда-нибудь совсем далеко уйдём.

— А куда мы идём? — спросил Марик. — И почему так торопимся?

— Подальше от башни, — сказал Челифер, уже немного запыхавшийся.

— Так нет же никакой башни, — удивился Марик.

— Ну и что, — возразил Челифер. — Всё равно, когда рассветёт, лучше быть подальше, чтобы меня не поймали.

— Да здесь никогда не рассветает! — сказал Марик. — Здесь вечная ночь.

Челифер замер. Осмотрелся.

— Кстати, — сказал он, — а почему темнота не полная? Нелогично как-то. Фонарей же нет.

И наступила полная темнота.

Глава 4, в которой появляются лошади

В темноте было очень весело. Челифер шёл вперёд, размахивая перед собой мечом, чтобы случайно не наткнуться на что-нибудь глазом. Иногда меч задевал некие предметы, и те отлетали в сторону. Иногда предметы вскрикивали от неожиданности или от боли — видимо, это были не совсем предметы.

— Марик, — сказал Челифер, которому скоро это всё надоело, — а как тут свет включить?

— Тебе лучше знать, — ответил Марик. — Это ты у нас мёртвый.

— А ты что, живой? — усмехнулся Челифер.

— Да уж живее тебя, — обиделся Марик. — Я же механический.

— А как у тебя батарейка не садится? — спросил Челифер.

— У меня нет батарейки, — ответил Марик. — Ты забыл? Я заводной. Я сам себя завожу периодически.

— А лампочки у тебя нет? — спросил Челифер.

— Нет, — ответил Марик. — Ой.

— Что «ой»? — не понял Челифер.

— Меня кто-то за плечо укусил, — ответил Марик.

— Что значит «кто-то»? — сказал чей-то голос в темноте. Голос был странным — хриплым и высоким, но при этом сразу вроде и низким, и мелодичным, будто сосулька. — Это не кто-то, а я.

— Кто это «я»? — спросил Челифер.

— Странно разговаривать с тем, кто сам не знает, кто он такой, — сказал голос.

— А ещё странно говорить с тем, о кого я только что чуть не сломала зубы, — ответил ещё один голос, чуть повыше и одновременно пониже, чем первый.

— Да сколько вас тут? — возмутился Челифер. — Вы нас окружаете? Сейчас я вас!

И он стал крутить вокруг себя мечом.

— Ай! — вскрикнул Марик и упал.

Наступил тишина.

— Кто-то умер, кажется, — сказал хриплый голос. — ЧМЗАП, посвети.

В небе внезапно загорелся вонарик. А может быть, фонарик, просто он вонял.

И Челифер удивлённо увидел, что над Мариком, который лежал навзничь на дороге, склонились два ужасающе огромных четырёхногих существа с длинными мордами.

— Вы кто? — испугался Челифер — то ли от того, что Марик лежал неподвижно и не подавал признаков жизни, то ли потому, что никогда не видел таких существ, как эти чудовища.

— Мы лошади, — ответило одно из чудовищ, высунув длинный язык и почесав им свои глаза. — Я — ЧМЗАП, а это ЦПКТБ.

Тут уж Челифер испугался не на шутку и даже чуть не выронил меч.

— Вы что же? — спросил он. — Вы — филы?

— Мы — лошади, — повторила ЧМЗАП. — Мы — мёртвые. А то, что мы при жизни были у филов, так это ничего уже не значит. Теперь мы сами по себе, живём в своё удовольствие.

— Мы не живём, — заметила ЦПКТБ. — Жить скучно. А тут весело!

— Да, — сказала ЧМЗАП. — Только ты своего друга железного, похоже, убил.

И правда, Марик лежал и не шевелился. Челифер подошёл и потрогал его руку.

— Холодный, — сказал он дрогнувшим голосом. — И пульса вроде нет.

Однако тут рука Марика шевельнулась, открыла створку на животе и принялась крутить ключик.

— Извините, — сказал Марик, садясь посреди дороги. — Я просто завести себя забыл.

— Ну, тогда поехали, — сказала ЦПКТБ.

В её когтистой лапе откуда-то вдруг появилась верёвка с петлёй на конце. Лошадь раскрутила верёвку, закинула её петлёй глубоко в темноту и вытащила огромную кривую повозку на девяти колёсах.

— Поедете с нами? — спросила ЧМЗАП.

— А куда? — уточнил Челифер.

— Главное — это поехать, — ответила ЦПКТБ. — А куда — это уже становится неважно, если ты поехал по-настоящему.

— Ну, хорошо, — сказал Челифер. — Я согласен.

— Тогда впрягайтесь, — хором сказали лошади.

— Мы? — спросил Челифер.

— Конечно! — ответили лошади. — Так же веселее.

Челифер тут же почувствовал, как на его шее оказался толстый кожаный бублик, голову и тело оплели ремни, а когда он дёрнулся, то понял, что тащит за собой повозку, на которой устроились ЧМЗАП и ЦПКТБ. Марик смиренно тянул лямку рядом.

— Поживее! — крикнула ЧМЗАП, и Челифер почувствовал, как по ягодицам его хлестнул конец бича.

— Ааа! — закричал он. — Ладно-ладно! Сейчас.

И они с Мариком понесли.

Мимо летели леса, поля, рыбы, диковинные звери и кастрюльки с едой. Бежать было нелегко, но весело.

— Иго-го! — закричал Челифер, хотя и не знал сам, что это значит. Просто чувствовал, что так нужно, и его охватило такое безудержное веселье, что дорога вокруг размазалась в цветные пятна.

Он скакал и скакал, и ржал весело, и разглядывал эти пятна, а потом вдруг почувствовал, что устал.

— Интересно, — сказал он, — а тут можно устать? Мёртвые устают?

— Думаю, — ответил Марик, — тут нет большой разницы между «устал» и «надоело».

— Тогда я устал, — подвёл итог Челифер и резко остановился. В результате Марик улетел вперёд и сломал оглоблю, а лошади вместе с повозкой взлетели вверх и шлёпнулись где-то очень далеко.

Однако же всё вокруг Челифера так и осталось цветными пятнами.

— Как странно, — сказал он. — А почему я ничего понятного не вижу?

— Наверно, ты ещё не решил, что хочешь увидеть, — ответил Марик, поднимаясь и сплёвывая шестерёнку.

— Я хочу… Чего я хочу? — задался вопросом Челифер.

— Эээ, — сказала ЧМЗАП, приблизившись. — А почему мы никуда не едем?

— Непорядок, — поддакнула ЦПКТБ. — Я хочу кататься.

— Вы катайтесь, — ответил Челифер. — А я пока поищу здесь что-нибудь… Что-нибудь уютное, вот. Или красивое. Что-нибудь, где имеет смысл задержаться.

— А я думала, мы друзья, — сказала ЦПКТБ.

Лощади запрыгнули в сломанную коляску и покатились под откос.

Глава 5, в которой Челифер что-то начинает понимать

Постепенно вокруг нарисовался красивый изгиб реки, окружённый со всех сторон лесом — не слишком густым, а как раз таким, который приятен глазу и не вызывает никаких отрицательных чувств. Челифер с Мариком брели по берегу, сбрасывая с себя остаток сбруи, и оглядывали всё вокруг.

— Красиво, — сказал Челифер. — А что это за домик?

— Где? — уточнил Марик.

— Да вот, — Челифер показал пальцем прямо перед собой, и тут же в воздухе стал прорисовываться деревянный дом. Скорее, даже небольшой дворец. Узорные резные колонны, красивые ажурные наличники, расписные ставни возникли прямо из пустоты за пару мгновений, а затем распахнулись тяжёлые двери, и из них повалили люди.

Люди были богато одеты, быстро двигались и что-то несли. Некоторые шли наружу, а другие внутрь, при этом совершенно была непонятна их конечная цель, ведь и предметы в их руках были абсолютно разные. Кто-то тащил супницу с золочёной крышкой, кто-то меховую шубу, а кто-то огромный арбалет.

— Может, и нам надо что-то нести? — спросил Челифер.

— Ты можешь нести меч, — ответил Марик, почесав бороду.

— А ты?

— А я, в таком случае, буду нести чушь, — решил Марик. — В достославные времена во всех владениях всех королей были прекрасные принцессы. А также рыцари. И драконы. Драконы похищали принцесс. А рыцари их спасали, и завоёвывали таким образом их сердца.

— Не понял, — сказал Челифер. — Сердца драконов или принцесс?

— В основном принцесс, — ответил Марик, которого чуть не сбил некий человек в длинном платье, держащий в руках картину, которая постепенно превращалась в корзину.

— А зачем принцам сердца принцесс? — не понимал Челифер. — Они их ели?

— Не думаю, — отвечал Марик. — Так говорится, что сердца, а на самом деле имеется в виду просто расположение.

— Расположение? — уточнил Челифер. — Расположение драконов? Которые похищали принцесс? А кстати, зачем они их похищали? Тоже чтобы есть?

Тут Челифер врезался в ковёр, навьюченный слонами, и немного сломал нос.

— Возможно, — отвечал Марик. — Что ещё могут делать драконы с принцессами? Они же хищники. Но драконов не хватало на всех принцесс, поэтому в некоторых королевствах рыцари не могли жениться на принцессах, и очень страдали…

— Странная история, — сказал Челифер, опасно размахивая мечом. — Если драконы ели принцесс, то принцесс должно было становиться меньше, чем драконов, так что скорее не хватало бы принцесс.

— Да, но драконам же постоянно мешались рыцари, — возразил Марик. — Они вечно путаются под ногами, понимаешь?

— Понимаю, — ответил Челифер и врезался в принцессу.

Он сразу как-то понял, что это принцесса. Во-первых, она была в красивом розовом платье от ушей до хвоста. Во-вторых, она была очень красивой. Её зубы блестели, глаза казались огромными и бездонными, а в волосах, кажется, могли бы свить гнёзда сразу несколько десятков птиц. В-третьих, на ней была корона. В-четвёртых, через плечо принцессы висела лента с надписью «Принцесса».

— Осторожнее можно? — спросила принцесса, поджав носик. При помощи руки.

— Не знаю, — честно ответил Челифер, вытаскивая из её груди меч.

— Кто вы вообще такие? — спросила принцесса.

— Я Челифер Хралов, — сказал Челифер. — Извините, когда я говорю: «Челифер Хралов», у меня всегда язык заплетается, потому что это вообще невозможно выговорить.

— Понимаю, — сказал принцесса. — Так вы недавно умерли?

— Ага, — ответил Челифер. — Но совершенно нечаянно.

— А это кто? — спросила принцесса, указав на Марика.

— Это мой верный оруженосец, — сказал Челифер.

— В таком случае почему вы сами носите оружие, да ещё и так неаккуратно?

— Я несу главное оружие принца, — вклинился Марик. — А именно чушь.

— Ясно, — ответила принцесса и сделала фуэте. А может, это был книксен, Челифер не очень разбирался.

— А вы красивая, — сказал Челифер.

— А то я не знаю, — сказала принцесса.

— А как вас зовут? — спросил Челифер.

— Эльвиола, — сказала принцесса. — Почти как альвеола, легко запомнить.

— А, — понял Челифер. — Я точно читал про альвеол, это что-то зоологическое. А что тут происходит?

— Это придворная суета, — ответила принцесса. — Так, как мы её себе представляем.

— А драконы тут есть? — спросил Челифер.

— Мне особо некогда с вами разговаривать, — ответила принцесса. — Поищите сами.

И она сверкнула в воздухе шлейфом и всеми бриллиантами короны, так что в этом блеске совсем растворилась.

— Слушай, Марик, — сказал Челифер, — а ведь это была самая настоящая принцесса.

— Всё может быть, — сказал Марик.

— А что, если мне завоевать её сердце? — спросил Челифер. — Ведь тогда я смогу жить во дворце. И всё будет, по сути, почти как раньше. То есть я останусь мёртвым, но это будет не очень заметно, ведь правда?

— Тебе виднее, — ответил Марик. — А что насчёт самой принцессы? Она тебе нравится?

— Конечно, нравится, — сказал Челифер. — Вон она как блестит.

— Да я не о том, — вздохнул Марик. — Ты вообще представляешь, что такое быть вместе с человеком много лет, терпеть его недостатки, стараться понимать его настроение и по возможности поддерживать во всех его делах?

— Не знаю, — пожал плечами Челифер.

— А я знаю, — сказал Марик. — У меня что-то похожее было. И это не очень просто. Можно даже глаза лишиться.

— Ну, всё равно, — сказал Челифер. — Тут уютно. Видишь, тут ковры, посуда, скамеечки и диваны. Это как раз то, чего я хочу. Я очень люблю диваны. Я хочу остаться тут.

— Ну, поговори с принцессой, — сказал Марик. — А я пока тут посижу.

— А где она?

— Не знаю, — ответил Марик. — Я просто робот, а принцесса — это принцесса. Скорее уж я буду отчитываться перед ней, чем она передо мной.

— Кстати, — сказал Челифер, — а чего она принцесса? Не Тонтнонна же. Ведь принц Тонтнонна — я. Ну, или был принцем когда-то.

— У неё лучше спроси, — сказала Марик.

— Ладно.

И Челифер пошёл искать принцессу. Навстречу шли постоянно разные люди и постепенно превращались в толпу. Толпа была плотной, сквозь неё было очень сложно протискиваться. Так что очень скоро Челифер устал и присел на стульчик. Тут же перед ним поставили тарелку с едой.

— О, — сказал Челифер, — а я как раз голодный и мёртвый. Это что? Котлетки. И каша.

И он начал есть, оглядываясь по сторонам. Оказалось, что он сидит за длинным столом, а во главе его сидит принцесса.

— Как замечательно, — сказал Челифер. — Я сразу и еду нашёл, и принцессу Эльвиолу.

И он встал.

— Здравствуйте, все! — сказал он громко. — Я — мёртвый принц Челифер. Я очень рад, что я тут с вами. У вас очень вкусные котлетки. И поэтому я прошу принцессу на мне жениться и поселить меня тут.

Тут встала принцесса.

— Дорогой мой Челифер, — сказала она. — Я рада, что котлетки вам понравились, и польщена вашим предложением, но вынуждена вам отказать.

— Почему? — не понял Челифер. — Вы принцесса, а я принц. Оба мёртвые. Почему нет-то?

Эльвиола двинулась вдоль длинного стола в сторону Челифера.

— Здесь, в Тронте, — сказала она, — каждый человек выглядит таким, какой он есть на самом деле. И мне не совсем нравится, как выглядите вы. Прошу нижайше извинить.

С этими словами она поставила на стол перед Челифером зеркало на ножке.

Челифер увидел себя в зеркале и отшатнулся. Отражение было совсем не похоже на то, какое он видел в своём зеркале в башне. У него теперь были огромные уши, курносый нос и глупая кривая улыбка. А кроме того, Челифер выглядел тощим, низеньким и жалким.

— Понимаю, — сказал Челифер. — Мне что-то тоже такой Челифер не нравится.

Он вдруг понял, что плачет, и побежал прочь.

— Зачем? — бормотал он. — Зачем я убежал из башни?

Глава 6, в которой Челифер находит дом

Марик догнал его с трудом, минут через двадцать.

— Ну ты и несёшься, — сказал он. — Тебе хорошо, ты мёртвый. А у меня каждый километр завод кончается.

— Извини, — сказал Челифер, хромая. — Просто я расстроен. Оказывается, я плохой человек. А теперь ещё и уродливый.

Он прекратил бежать и снова заплакал.

— Это вроде не новость, — сказал Марик. — Зато я узнал кое-что о принцессе. Во-первых, её зовут Эльвиола.

— Так она нам это сама говорила.

— Во-вторых, — продолжал Марик, — она принцесса Тонтнонна.

— Как это?

— Дело в том, что ты, пока был жив, управлял не всей планетой, а только серединкой. То есть без юга и севера. Но называл себя принцем Тонтнонна. А она управляла югом. И называла себя принцессой Тонтнонна.

— Интересно, — сказал Челифер, — а кто же управлял севером?

— Филы, — ответил Марик. — Но у них нет никаких принцев и принцесс, только лошади.

— Привет, — сказала ЧМЗАП. — Впрягайтесь.

Челифер устало впрягся и потащил повозку. Обернувшись, правда, он заметил, что вместе с обеими лошадьми он везёт и Марика.

— Извини, — сказал Марик. — Нет настроения тащить. Да ты и сам справляешься. Зато я буду продолжать нести чушь.

— Хорошо, — ответил Челифер и прибавил тяги.

— Испытания, — заговорил Марик, — прибавляют человеку опыта. Предположим, отрубил себе человек топором палец. Он же задумается. И в следующий раз, когда будет отрубать, он уже будет взвешивать возможные последствия. Отрубит девять пальцев — и решит, что пора остановиться.

Челифер остановился.

— Ты чего это? — спросила ЦПКТБ.

— Так Марик сказал, что пора остановиться, — пояснил Челифер.

— А я говорю, что нет, — ответила ЦПКТБ. — Я главнее, у меня вообще пальцев нет, одни копыта. Или есть? Вы меня запутали!

Но Челиферу совсем не хотелось тащить повозку. У него это занятие было связано с весельем, а веселиться настроения совсем не было. Хотелось вообще вернуться домой. Но где был этот дом в царстве мёртвых?

— А что это за шалашик? — спросил он. — Выглядит уютно.

И правда, невдалеке, возле дороги, стоял огромный шалаш. Или, скорее, дом из золотистой соломы. Двухэтажный, со множеством окон и дверей. Челифер посмотрел на него и сразу понял, что это дом.

— Какое странное чувство, — сказал Челифер дрогнувшим голосом.

— Я тебя почему-то понимаю, — сказал Марик.

— Я зайду, — сказал Челифер, распрягаясь.

— А мы будем тебя ждать, — сказали хором лошади, — потому что это добром не кончится.

Челифер не обратил внимания на эти слова. Точнее, обратил, но решил, что это пустяки. Вы когда-нибудь слышали разумные слова от лошадей?

Челифер вошёл внутрь шалаша, которые оказался совсем не заперт, и огляделся. Он находился в комнате. И она была удивительно похожа на комнату внутри башни, которую он недавно покинул. Шкафы с книгами, люстра, диван. На диване сидели два человека.

— Мама! — воскликнул Челифер. — И папа!

Да, это были Медер и Медина собственными персонами. Впрочем, оставались сомнения — ведь Медер и Медина уже умерли, и были ли эти двое на диване персонами в нашем понимании? Они скорее отражали представление Челифера о своих родителях, сложенное с представлением Марика, которого, в своею очередь, создал в своём сознании Челифер.

— Здравствуй, сынок, — сказал Медер, снял корону и встал. Одет он был не очень торжественно — спортивные штаны и футболка. — Рад тебя видеть.

— И я, — ответила Медина, улыбнувшись, и тоже встала. На ней было плотное зелёное платье до пола, и оно ей шло. Мёртвым вообще всё идёт, если они, конечно, не трупы, а наше представление о человеке, которого мы любим.

И Челифер бросился к родителям, обнял их крепко и заплакал.

— Ну хватит, сынок, — сказал Медер, как следует исколов Челифера бородой. — Я понимаю, что ты хотел с нами увидеться. Но объясни нам, что ты тут делаешь? Ты спишь и видишь сон?

— Нет, пап, — ответил Челифер. — Я нечаянно умер. Понимаешь, я с сегодняшнего дня король. Принцем ещё туда-сюда быть, а королём ответственность. А тут ещё филы решили напасть. Ну я и подумал, что самое разумное сбежать. Но не получилось.

— Что ты такое говоришь, сынок? — забеспокоилась Медина. — Ты правда умер?

— Да! — сказал Челифер. — Но ведь зато я нашёл вас.

— А я-то думал — почему ты так уродливо выглядишь? — сказал Медер, отстраняясь от Челифера. — Мы всю жизнь с матерью заботились о Тонтнонне, а ты предал дело всей нашей жизни. Кто теперь защитит тонтнов?

— Эээ, — сказал Челифер. — Я как-то не подумал.

— Ты подумал только о себе, — сказал Медер и отвернулся. — Это подло. Это ребячество. Может, я сам виноват, что плохо тебя воспитал, но у меня было не так много времени на это.

— Но теперь у нас сколько угодно времени! — сказал Челифер. — Мы же мёртвые.

— Нет, — сказал Медер. — Теперь я не вижу смысла тебя воспитывать. Слишком поздно. Уходи.

Челифер взглянул на мать. Та плакала.

— Уходи, — эхом повторила она.

— Ну и ладно! — сказал Челифер. — Ну и пусть! Зато я могу тут вечно веселиться. У меня есть Марик. И лошади.

Он развернулся и пошёл прочь.

Снова стало совсем темно, и Челиферу пришлось нащупывать себе путь мечом. Он злился.

Глава 7, в которой происходит всякая дичь

Челифер брёл в темноте уже очень долго. Под ногами были пеньки, буераки, холмики и горы. Он постоянно натыкался на деревья, которые стонали и падали. Ботинки, утыканные колючками, щепочками и гвоздями, цеплялись за всё подряд.

— Марик, — сказал Челифер, — что-то я устал и хочу есть.

— Ты мёртвый, — ответил Марик из темноты. — Есть тебе не обязательно.

— Но я хочу.

— Это просто привычка, оставшаяся с тех незапамятных времён, когда ты ещё был живым, — сказал Марик. — Думай о чём-нибудь другом.

— Я хочу вернуться назад, — сказал Челифер. — Снова быть живым. И есть кашу.

И тут он во что-то воткнулся. Во что-то огромное, твёрдое и чёрное. Тут же сверху включился свет, и Челифер понял, что он стоит у башни, в которой, на самом верхнем этаже, горит жёлтый огонёк.

— Челифер! — сказала башня. — Ты не имеешь права здесь находиться! Ты должен управлять Тонтнонном! Филы уже совсем скоро будут здесь! Кто защитит тонтнов?

— А ты что, тоже умерла? — уточнил Челифер у башни.

— Я сплю, — ответила башня.

— Тогда просыпайся! — заорал Челифер. — Я не хочу назад!

И он принялся тыкать башню мечом, бить ногами и отталкивать.

— Но ты же только что хотел, — сказал Марик.

— А теперь не хочу! — заорал Челифер, и башня впереди растворилась. — Где эти лошади, когда они так нужны?

— Мы тут, — сказала ЧМЗАП сзади.

— Мы всегда тут, — добавила ЦПКТБ.

— И у нас даже есть еда, — сказала ЧМЗАП.

— Где? — обрадовался Челифер.

— Её сначала надо поймать, — сказала ЦПКТБ и включила вонарик.

В воздухе метались какие-то птицы, оранжевые, с хохолками.

— Дичь, — пояснила ЧМЗАП.

— И как эту дичь ловить? — спросил Челифер.

— Как сможешь, — ответила ЦПКТБ, подпрыгнула высоко в воздух, одной лапой вынула изо рта сигару, а второй подхватила пролетающую птичку и забросила в рот.

— Вот примерно так, — сказала ЧМЗАП. Когда она это произнесла, у неё изо рта вылетела птичка. Кажется, та, которую только что проглотила её подруга. Или похожая.

— Ладно, — сказал Челифер, подпрыгнул и попытался поймать птицу ртом. Не получилось. Тогда он принялся скакать, размахивать мечом, пока вдруг птица не рухнула замертво к его ногам.

— Да я ж до неё даже не дотронулся, — возмутился Челифер и поднял птичку с Земли. Из её мёртвой тушки торчал дротик. Скорее всего, отравленный.

— Хе-хе, — сказали рядом, и из темноты вышел человек. Высокий, худой, с длинной седой бородой и хитрыми глазами. Он был одет в длинный плотный чёрный халат.

— Вы — фил? — спросил Челифер.

— Хе-хе, — ответил фил и достал из кармана ещё двоих стариков, похожих на него как три капли воды.

Птичка вдруг ожила и выпорхнула из рук Челифера, видимо, испугавшись нашествия филов.

— Как хорошо, что я вас встретил, — сказал Челифер. — Не нападайте на Тонтнонн!

— Хе-хе-хе! — сказали разом все три фила. — Как же мы можем напасть, когда мы мёртвые? Вот наши потомки за нас отомстят.

— За что отомстят? — не понял Челифер. — Вас убили тонтны?

— Южные, — ответил один из филов, левый. — Принцесса Эльвиола лично застрелила всех нас из винтовки, а потом зарезала всеми кинжалами сразу.

— Принцесса же хорошая, — сказал изумлённый Челифер. — Она такая розовенькая… А мы при чём?

— Вы ни при чём, — ответил другой фил, правый. — Ваш Тонтнонн просто лежит на пути, его не обойти никак.

— Но раз мы пострадали, — сказал средний фил, грозно потрясая бородой, — то наши потомки отомстят её потомкам, как она сама отомстила нам за то, что наши предки мстили её предкам.

— Бред какой-то, — сказал Челифер.

— А по бреду тут главный я! — воскликнул Марик и снова затих — видимо, у него снова кончился завод.

— А что же… — вдруг прищурил глаз левый Фил, — ты с принцессой знаком?

— Да! — ответил Челифер. — Мы у неё обедали.

Филы быстро переглянулись.

— Тогда поехали, — сказали они.

— Куда? — спросил Челифер.

— Увидишь, — ответили филы. — Впрягайся.

Челифер и глазом не моргнул, только ухом, как вдруг оказался снова впряжённым в повозку. Он вздохнул и потащил её вперёд, гружёную тремя филами, двумя лошадьми, Мариком и несколькими птичками, которые присели на повозку отдохнуть.

— Почему я? — только и спросил Челифер.

— Мы старенькие, — ответил средний фил, — а лошади уже за жизнь довольно натаскались.

— А Марик? — уточнил Челифер.

— И его очередь придёт, — сказал левый фил. — Но, залётные!

И он так стегнул Челифера по крупу, что тот взвыл и перешёл на галоп.

Глава 8, в которой все едут

Челифер споткнулся, упал и не мог встать. Его подняли, привязали, заменили Мариком, и у него не было никаких сил сопротивляться. Он еле-еле успел осмотреться, увидел мрачные серые домишки, пыль, свалки мусора, как они снова поехали.

Челифер сидел на повозке, привязанный левой рукой к ободу колеса. На каждом обороте руку тянуло вниз, Челифер бился головой о булыжники и всё забывал.

— У тебя же правая рука свободная, — сказал Марик, тянущий повозку. — Почему ты просто не отвяжешься?

— Как-то не приходило в голову, — сказал Челифер. — Сейчас.

Однако он тут же ударился головой и всё забыл.

— Мы едем, — говорил Марик, — потому что не можем не ехать. В этом смысл жизни. Куда-то двигаться, что-то менять. Тешить себя иллюзией, что…

Челифер стукнулся головой.

–… этим и отличается диалектика от метафизики, — говорил Марик. — Так, да не так. Не чёрное и не белое. А на самом деле инь-янь, когда вращается, как раз и выглядит серым, да и зебра со своими полосками на бегу превращается в лося….

Челифер стукнулся головой.

— Есть же, в конце концов, роботы специализированные, везуны или повозчики, а то и тягальщики, — говорил Марик. — Использовать меня, который умеет нести чушь профессионально без остановки несколько часов, отвлекаясь только на самоподзавод, совершенно неэффективно.

Челифер стукнулся головой.

— Приехали, — сказал левый Фил.

Глава 9, в которой Челифер оказывается взаперти

Повозка стояла посреди страшной грязи, которая доходила до самых осей. Вокруг разбросаны были маленькие строения, похожие на каменные сараи, а с неба сыпалась белая мокрая крупа, и от этого ночь казалась практически днём, а может, это и был день.

Челифер спрыгнул с повозки, забыв, что привязан, и у него отломилась рука.

— О, — сказала ЧМЗАП. — Раз тебе рука не нужна, дай погрызть.

— Не дам, — ответил Челифер. — Назад приделаю.

И он принялся прикручивать руку назад к плечу, пока их с Мариком куда-то вели. Когда же всё было закончено, и рука стала вращаться и гнуться лучше прежнего, он вдруг понял, что находится в просторной мрачноватой комнате с низким потолком, где не было окон, зато горела одинокая лампочка в углу.

— Где это мы? — спросил Челифер.

— Как я понимаю, это тюрьма, — ответил Марик. — Тут Филы будут нас держать, пока принцесса не придёт за нас вступиться. Тут-то они её и схватят.

— Зачем? — не понял Челифер.

— Они умерли, но не прекратили враждовать, — сказал Марик. — Кажется, смерть вообще ничего принципиально не меняет. Северный Тонтнонн отомстит Южному, потом Южный Северному, и так без конца.

— Ну, хорошо, — сказал Челифер и стал осматривать помещение.

— Хорошо? — удивился Марик. — Что же в этом хорошего? Вместо того, чтобы дружить, сотрудничать и проводить время с пользой, целые страны занимаются бесконечной войной. Могут даже принцессу убить, понимаешь ты это?

— Не могут, — сказал Челифер, — она уже мёртвая. Как и я. Однако ты прав. Если подумать, мне это тоже не нравится. Да и сидеть здесь совсем не весело. Значит, надо выбираться. Ты поможешь мне найти выход?

— Что ж, — сказал Марик, — помогу. Однако тем временем продолжу своё занятие. Я так долго молчал в реальной жизни, что пришло время выговориться. Люди вообще существа довольно странные. Они тратят половину жизни, а то и больше, на то, чтобы вырасти, научиться куче разных вещей, а вторую половину на то, чтобы заниматься ерундой, забывая всё, чему их учили. Почему нельзя учиться на ошибках других? Зачем нужно совершать все ошибки заново?

Пока Марик говорил, они обследовали каждый клочок комнаты, обнюхали каждую пылинку. В помещении не было ни входа, ни выхода. Вообще ничего в нём не было, кроме Челифера, Марика и лампочки.

— Что же делать? — спросил Челифер. — Как убежать?

— Наверно, никак, — ответил Марик. — Видишь, нет выхода.

— Я помогу, — раздался высокий, дребезжащий голос из середины комнаты. — Взамен на услугу.

Глава 10, в которой Челифер заключает сделку

— Ты кто? — спросил Челифер. — И где? Я тебя не вижу.

— Я тут, — ответил голос, и правда, Челифер увидел прямо на полу прикованного к нему цепями человека.

Он был маленького роста, лохматый, с густыми чёрными волосами и бровями, а также бородой. Одет он был в странный халат золотого цвета, перевязанный чёрной верёвочкой. Руки его и ноги были закованы в тяжёлые кандалы и растянуты к углам комнаты, так что Челифер сразу пожалел беднягу — очевидно, в таком положении он даже не мог почесать себе нос.

— Меня зовут Главен, — сказал лохматый человек. — Я помогу вам выйти отсюда. Только принесите мне книгу.

— Что? — переспросил Челифер. — Ты Главен Козлов? Ты же моих родителей убил!

— Вообще-то я нечаянно, — сказал Главен. — У меня вообще ничего никогда специально не получается. Я колдовал лекарство, чтобы залечить мои раны, а вместо этого наслал на них болезнь.

— Но ты же хотел мир завоевать, — сказал Марик.

— Ну, хотел, — согласился Главен. — Но просто потому, что надо мной все смеялись. Если бы я был самым главным, то смеялись бы, наверно, меньше. Ну, или я так думал.

— Ладно, — сказал Челифер, подумав. — Что за книга тебе нужна? Любая книга?

— Нет, — ответил Главен. — Моя книга. Книга Козлов. В ней всякие полезные заклинания. Принесите её мне и прочитайте там то, что я попрошу. И тогда я помогу вам выбраться.

— Ладно, — сказал Челифер. — А где эта книга?

— Не знаю, — ответил Главен. — Она была со мной, когда твои родители приковали меня к полу в этой тюрьме. Вот тут лежала, — он скосил глаза вправо. — А потом они вонзили в меня меч. Два меча. И я не должен был умереть — я же бессмертный, но я умер. Я невезучий потому что.

И глаза Главена заблестели, будто он вот-вот собирался заплакать.

— Это было как-то жестоко с их стороны, — сказал Марик. — И зачем они тебя убили? Если ты и так был прикован.

— Может, они подумали, что как раз жестоко оставлять меня прикованным, — ответил Главен. — Живой бы такое не выдержал.

— Но ты бы всё равно умер, — сказал Марик, — и оказался бы в том же положении, что и сейчас.

— Зато я не мучался, — возразил Главен.

— Я не понял, — сказал Челифер. — Значит, книга осталась там, в мире живых?

— Нет, — ответил Главен. — Так не бывает. Все вещи — они мёртвые. Они должны быть и здесь тоже. Но где она, я не знаю.

— А как же мы её найдём? — спросил Челифер. — Где она может быть? Как она выглядит?

— В ней содержится огромное количество разных заклинаний, — сказал Главен. — В том числе очень сильные и страшные. Выглядит она как книжка. Чёрненькая такая. Небольшая. Примерно с меня размером. А вот где она, понятия не имею.

— А зачем тебе она? — спросил Марик. — Что за заклинание ты хочешь прочитать?

— Во-первых, хочу освободиться от цепей. Мне кажется, быть мёртвым, да ещё и прикованным — это перебор.

— Пожалуй, — согласился Марик.

— Во-вторых, хочу воскреснуть, — продолжил Главен.

— А это возможно? — удивился Челифер, и они с Мариком переглянулись

— Там есть такое заклинание, — сказал Главен. — Я, правда, не уверен, что оно сработает, уж очень я плохой волшебник.

— Это же здорово, — сказал Челифер. — Значит, я смогу вернуться?

— Ты же только что не хотел, — возразил Марик.

— Нет, — сказал Главен. — Я только себя воскрешу. Моя книжка.

— Ладно, — сказал Челифер. — Я согласен. Найду книжку. Только выпусти нас отсюда.

— Договорились, — сказал Главен. — Только без обмана. Если выйдете отсюда, значит, вы даёте слово вернуться с книгой.

— Я же принц, — ответил Челифер. — Ну, то есть, уже король. Моё слово — закон. Так как выйти?

— А вы просто идите сквозь стенку уверенно, — ответил Главен. — Это же царство мёртвых, тут всё обман.

Челифер и Марик переглянулись и пошли вперёд. Стена пропустила их, будто облако.

Конец ознакомительного фрагмента.