Сибирское дело

Сергей Булыга, 2017

В ночь на 6 августа 1585 года на реке Вагай попал в засаду и погиб покоритель Сибири Ермак Тимофеевич. Кто и при каких обстоятельствах предал легендарного атамана? Куда подевались вручённые ему царские подарки – шуба, панцирь и сабля? На эти и ещё многие другие вопросы должен ответить знаменитый сыщик Маркел Косой, отправленный в далёкую и тогда почти совсем неизвестную землю – Сибирь…

ГЛАВА 11

Ждать пришлось долго. Но вот, наконец, во дворе послышались шаги, потом простучали каблуки по крыльцу, после в сенях. Затем распахнулась дверь, и вошёл атаман Мещеряк. Был он высокий, чернобородый, в широкой соболиной шубе, мех на ней так и сверкал, переливался, а сбоку, на серебряном наборном поясе висела сабля — дорогущая. Маркел засмотрелся на неё, залюбовался и даже подумал, не та ли это сабля ермаковская, но тут же понял — нет, не та, у той серебряные ножны, хоз чеканен и огнивцо золочёное, а тут… Вдруг Мещеряк громко сказал:

— Так это ты и есть тот из Разбойного приказа, из Москвы?

— А что? — спросил Маркел.

— Сопля какая!

Маркел усмехнулся и опять спросил:

— Лаяться пришёл? Или по делу?

И при этом встал и легонько тряхнул рукавом, кистень в рукаве заёрзал. Мещеряк, будто это учуяв, не стал выступать вперёд, как собирался, а так и оставшись у двери, прибавил:

— Ты что, так и будешь меня при пороге держать?

Маркел широко провёл рукой и пригласил:

— Проходи, садись под иконы. Желанным гостем будешь.

— А если я некрещёный?

— Окрестим.

— А ты языкастый, москва, но мы и не такие языки…

Но дальше Мещеряк не досказал, а поворотился к иконам, перекрестился, поклонился в пояс, прошёл и сел в красном углу, снял шапку, тоже соболиную, положил её на стол и предложил:

— И ты садись. На царской службе ещё настоишься.

Маркел усмехнулся, сел напротив, спросил:

— А ты царю не служишь?

— Нет, — с достоинством ответил Мещеряк. — Нам, вольным людям, этого нельзя — служить. И также и отцы, и деды наши не служили. Когда покойный государь Иван Васильевич на Казань выступил, он нас к себе на подмогу позвал. И мы откликнулись, пришли. Но крест царю не целовали! За Божью правду мы ходили, вот как! И за неё и бились. Так с той поры и повелось. Так и теперь в Сибирь ходили, против агарян нечистых. Но агаряне нас… того. Перехитрили, нехристи. Ермак Тимофеевич поверил им — и они его убили.

Сказав это, Мещеряк громко вздохнул. Маркел тут же спросил:

— Как убили?

— А тебе это зачем? — с подозрением спросил Мещеряк.

— Ну как это?! — сказал Маркел. — Я же из Разбойного приказа, как тебе уже сказали. Вот я и хочу знать, не было ли там какого злодейства.

— А если было бы, тогда ты что, открыл бы дело? — уже очень грозно спросил Мещеряк. — И привёл всех нас к кресту, и начал допрашивать? За языки тянуть! На дыбу поднимать! Так, что ли?

— Зачем за языки? Вы сами бы сказали.

— Сами! Знаю я, как это делается! Пять лет тому назад взяли меня твои товарищи. Чуть вырвался!

— Где взяли? Кто?

— А зачем тебе это? Хочешь опять открыть то дело? Верёвками меня перетереть? Скотина!

И Мещеряк поднялся над столом, воздел над Маркелом руки и застыл. Думал, наверное, что тот перепугается…

Но Маркел на это только усмехнулся и ответил:

— Нет, не стану я то дело открывать. Мне и своего дела хватает. Да и оно, прямо сказать, не столько моё, сколько ваше.

— Какое ещё наше дело? — настороженно спросил Мещеряк.

— Да про крадёж, — сказал Маркел. — Пропали три вещицы в вашем войске. У вас татьба среди своих, а вы и в ус не дуете.

Сказав это, Маркел сглотнул слюну и продолжал сидеть на месте. Мещеряк, не опуская рук, стоял над ним. И думал. Потом, опустив руки, спросил:

— Что ещё за крадёж? Чего мелешь?

— Мелю то, что мне было рассказано, — сказал Маркел. — Что обобрали Ермака, уже убитого, вот что!

— Кто это сказал?

— Князь Семён Михайлович Лобанов-Ростовский, судья Разбойного приказа. Сказал под крестом! И побожился!

— Ну-у… — протянул Мещеряк. — А что украли? Кто крал? И когда?

— Кто и когда, я этого ещё не знаю. А вот что украли, это я могу прямо сейчас сказать.

— Скажи!

— А ты поначалу побожись, что после будешь отвечать как на духу!

— Так а зачем мне божиться? Я, когда говорю, никогда не кривлю. Или ты, червь, мне не веришь?

Маркел подумал и ответил:

— Верю.

— Тогда называй, что украли.

— Шубу, пансырь и саблю, — ответил Маркел.

Мещеряк молчал. Маркел прибавил:

— Сабля на твою похожа, но не та.

— Спаси Бог тебя за это, что не та, — насмешливо ответил Мещеряк. — Пансырей я не ношу. А шуба как?

— Нет, шуба тоже не та.

— А та какая была?

— Кармазином крытая. На чёрных черевах песцовых.

Мещеряк подумал и сказал:

— Нет, такой я у него не видывал.

— А какие видывал?

— Ты что, — грозно спросил Мещеряк, — с меня допрос вздумал снимать?

— Да я только так спросил!

— Знаем мы ваши «только так»! Наслушались. Да и какое твоё дело, кто из наших что украл и у кого? Это уже наше дело. И наш суд! А вы в наше ни во что не лезьте! Как на Казань идти, так милости прошу, а как пропала шуба, так сразу на дыбу! Да что шуба! Тьфу! Разве я запоминал, сколько у кого из наших было шуб, а у Ермака тем более! Или я их что, считал? Может, у него их было не одна, а три, пять шуб! Да какое мне тогда было до его шуб дело?!

Маркел помолчав, сказал:

— А зря. То была особенная шуба. Ему её царь передал. Через посольство. Которое от вас к нам в Москву ездило, к царю. Ну! Вспомнил?

Мещеряк нахмурившись, молчал. Потом сказал:

— Нет, это всё же наше дело. Я пойду к своим и расскажу, что здесь от тебя услышал. А потом вернусь. И помилуй тебя Бог, москва, чтобы это был не оговор — это я про те твои слова, что будто мы у Ермака шубу украли. Сам вот этой вот рукой, смотри, снесу тебе голову, собака! А пока сиди и никуда не выходи. Ну, только если по нужде за угол, понял?

Маркел вместо ответа только хмыкнул. Мещеряк поправил шапку, зыркнул — очень злобно, — развернулся и ушёл.