Игра как жизнь. Часть 1

Сергей Белкин

В основе повествования – родословные двух семей: Белкиных и Христофоровых, берущие начало в XVIII веке. В книге излагается не только родословие, но и события русской и мировой истории, повлиявшие на судьбы этих семей. Предложен, в частности, новый взгляд на некоторые проблемы отечественной истории, касающиеся переселения греческого населения Крыма в Россию во времена Екатерины II.

Один день Павла Константиновича

…Солнце зимнее, февральское, но яркое по-южному освещало стеклянный шкаф с врачебными инструментами, один вид которых лишал покоя всякого нормального человека, хотя бы и мужчину средних лет, каковым был Павел Константинович, зашедший проверить здоровье — скорее «на всякий случай», нежели по серьезной причине. Тем более что с доктором Калогномосом они были знакомы, можно сказать, коротко. Хотелось показаться врачу, потому что иногда — и даже довольно часто — его теперь беспокоил кашель. Раньше покашливания посещали изредка, а в последнее время чуть ли не каждое утро — неприятный, надсадный кашель, да еще иногда, простите, с мокротой.

— Как бы не чахотка… Вот ведь что волнуeт. — у Павла Константиновича был приятный баритон и очень четкая речь. — Взять только прошлый год: Саша Локаров, ровесник — сгорел за три месяца, у Поповых дочь умерла… Да что про нас: таких людей, как Михайло Коцюбинский и Леся Украинка, в прошлом году чахотка унесла, и никакая медицина ничего сделать не смогла.

Тем временем доктор прекратил прослушивание со спины и, обойдя стол, расположился в кресле, вертя деревянный стетоскоп пальцами правой руки. Доктору было лет около пятидесяти, полноват, черноволос, и только бородка уже начала наполняться седыми искорками. У него был тот тип физиономии, которая сразу выдает характер, за нею таящийся: доктор был смешлив.

— Ну-с, молодой человек… Одевайтесь. Что я могу ска… — Да нет: я просто должен! Как врач я должен вам сообщить… Да что вы, Павел Константинович? Вы, кажется, побледнели? Полноте, полноте. Это я так неудачно пошутить собрался. Ничего у вас дурного я не обнаруживаю. А пошутить хотел, сказав, что в 47 лет организм может иногда и покашлять. Но коль уж вы такой чувствительный, скажу просто: по-моему, вы вполне благополучны, здоровы.

Павел Константинович Христофоров, стройный элегантный брюнет с эспаньолкой, близко посаженными и несколько тревожными глазами, зайдя ширму для переодевания, ответил.

— Простите, Диомид Фотиевич, но легко приобрести чувствительность, когда кругом чахотка, а тут какой-то необычный кашель по утрам. Да и, как я вам говорил, доктор Гампер мне еще в десятом году советовал обратить внимание на легкие. Даже рекомендовал съездить на лечение.

— Это и я вам горячо советую. Поезжайте, Павел Константинович, непременно поезжайте. Я бы и письмо рекомендательное написал. У меня в Баденвейлере…

— Простите, что перебью вас, но какой уж там Баденвейлер?! О чем вы говорите — это при моем-то достатке и расходах? Не там ли, кстати сказать, «лечили», — Павел Константинович сделал на этом слове выразительное ироническое ударение и, склонив набок голову, приподнял брови, — Антона Павловича Чехова?

— Ну, дорогой мой, медицина не всесильна… Всесилен лишь Господь Бог, — и доктор обернулся к висевшей в углу над лампадой иконе Спаса Нерукотворного, слева от которой покоилась икона Божьей Матери «Крымской-Мариупольской», а справа — Святого Пантелеймона. Сделав паузу, доктор перекрестился с поклоном и пробормотал: «Кристе элейсон…»

— Да, конечно… Все в руках Господних. Спаси Господи, — сказал Павел Константинович по-русски, и тоже перекрестился.

— А я вам все-таки совет дам, — поглаживая бородку, сказал доктор Калогномос. — В последнее время в европейских медицинских кругах стали все чаще поговаривать, что курение табака может иметь неприятные последствия для организма. Вот, например, доктор Цур… Нет, кажется, Цум… Короче, точно не помню, у него такая длинная фамилия, похожая на Цумбайшпиль, но как-то иначе. Так вот он пишет, что курение табака может приводить даже к эмфиземе легких.

— Ну, — усмехнулся Павел Константинович, — это все, я думаю, от немецкой подозрительности и скупости. Я вот все глубже полагаю, что от наших болот и застойных канав могут производиться вредные миазмы. Вы так не считаете? К тому же непостоянство зимы…

— Очень с вами согласен! У нас даже с моря идет какой-то несвежий воздух, то ли рыбой воняет, то ли этими самыми миазмами… А уж про нашу Домаху¹ я лучше промолчу. Вам бы все-таки в путешествие было неплохо отправиться, Павел Константинович. Что может быть лучше морского путешествия? И легкие, и нервы поправите. Я вот смотрю на наших беднейших рыбаков — ведь живут в ужасных условиях, всюду затхлость, но у них чахотка очень даже редко встречается.

— Ну, в рыбаки мне идти, пожалуй что, и поздновато…

— Хе! Уже шутите — это хорошо. Правильно: надо как-то повеселее к жизни относиться. Мы с вами, уважаемый, живем в век неслыханного и невиданного прежде прогресса. Начался 1913 год! Воображение отказывается представить те возможности, которые нам станут доступны в ближайшие годы и десятилетия. Наука — вот что нас сделает счастливыми, покойными и достаточными. Наука, милый Павел Константинович! Вот вы только подумайте… Доктор Кох открыл нам путь к тайнам чахотки. Чтобы вас и себя успокоить, мы проведем анализ по методу доктора Клемана Пирке… И всякие сомнения отпадут! Мы тут тоже, знаете ли, не отстаем от переднего края науки. Европейские книги читаем-с…

Визит завершился обычным порядком с приличествующими случаю благодарностями. Павел Константинович вышел на улицу, подняв воротник: Мариуполь город южный, но в феврале бывает очень резкая погода: ветры, влажность… Да и температура пока морозная, хотя и солнечно. Река Кальмиус стояла подо льдом, море не радовало глаз своей лазурью, а сливалось в общей смеси серого ледяного панциря и мутной пелене нижней кромки неяркого неба. И так будет еще не менее месяца, а то и полтора.

Брать извозчика не было смысла, так как до дома, в котором проживал Павел Константинович с семьей, было недалеко.

Павел Константинович недавно получил повышение и ныне являлся ревизором акцизной палаты. В его заведовании находится казенная монополия продажи водки и спирта, а также казенные заводы, вырабатывающие этот продукт. Еще недавно, Павел Константинович был бухгалтером «Винного склада номер семь», так что предмет ему был знаком досконально. Взысканий по службе он никогда не имел, но без протекции старшего брата Игнатия, служившего в Министерстве финансов в Петербурге и доросшего ныне до чина действительного статского советника, не обошлось.

Игнатий Константинович был гордостью и опорой семьи. Окончив, как и остальные братья Христофоровы, Александровскую гимназию Мариуполя, он окончил и Императорский Санкт-Петербургский университет — чем в свое время пренебрег младший брат Павел, — после чего сделал хорошую карьеру. Последовательно продвигаясь по службе в акцизном управлении, он поработал сперва в Саратовской губернии, затем был награжден, повышен в чине и переведен управляющим акцизного управления в Каменец-Подольский, а теперь вот был востребован и в столицу. Игнатий Константинович был и умен, и трудолюбив, и хорош собой, да к тому же удачно во всех отношениях женат: по любви и с пользой. Его супругой стала баронесса Анна Вильгельмина Элеонора фон Стааль из эстляндских дворян, находившихся в родстве и с Розенами, и с Врангелями, и с Будбергами. Это обстоятельство немало способствовало равномерному продвижению Игнатия Константиновича по службе. Поскольку — не стану жеманиться и делать вид, что вы этого не знаете: у нас ведь повсюду засели одни немцы!

Короткого пути до дома, который был Павлу Константиновичу предоставлен в качестве казенной квартиры, хватило, чтобы в общих чертах обдумать возможность морского путешествия без больших затрат. Он представлял его как недорогую паломническую поездку в Грецию на одном из почтово-пассажирских пакетботов, которые теперь довольно часто заходили в Мариуполь, направляясь далее с заходом во все крупные города, до Константинополя или даже до Александрии. Оставалось узнать, во сколько это ему встанет и как получить отпуск. Хорошо бы, например, присовокупив к нему пасхальную неделю с 16 по 23 апреля…

Войдя в прихожую, он погрузился в звуки и запахи домашнего очага. «Любаша, а вот и я, — воскликнул он, и к нему сразу побежали младшие: четырехлетний Валечка и восьмилетний Лёнечка. За ними в прихожую вошла жена, держа на руках годовалого Виталия. Павел Константинович обнял и поцеловал жену и деток, спросил про старших: тринадцатилетнего гимназиста Василия и десятилетнюю Елену. Узнав, что они еще не вернулись с учебы, Павел Константинович спросил: «Будем ждать или начнем обедать без них?» Решили ждать, но пока что попить чаю…

Примечания

1

Домаха — Мариупольский городской пруд, образовавшийся на месте старого русла реки Кальмиус. В летние месяцы пересыхающий, сильно заболоченный с гниющими водорослями. В 1930-е годы был засыпан.