БАРmen

Сергей БАРmen, 2020

В 39 лет я первый раз сидел на приёме у психотерапевта во время очередной длительной и жестокой депрессии. – У вас несомненно БАР (Биполярное Аффективное Расстройство), и скажу вам откровенно, я удивлён, что вы до сих пор живы! – Я удивлен не меньше вашего, но что это меняет!? Так что же такое БАР – страшный диагноз и горсть таблеток каждый день по рекомендации врачей или это дар небес с примесью проклятия, который даёт возможностью творить, как это делали такие великие люди, как Пушкин, Есенин, Хемингуэй и многие другие. Содержит нецензурную брань.

Трудовой лагерь «Солнышко»

Было мне лет 13—14, когда мне в первый раз родители налили шампанского на Новый год со словами «ну уже взрослый, можно». А ведь с этого всё и начинается, раз родители говорят, что можно, то ты и принимаешь это. Это очень важный момент, это как благословение, действует моментально, как косвенное внушение, оно пролетает прямо в подкорку мозга и потом застревает там на долгие годы, а у кого то и навсегда! Ведь для ребёнка родители как два Бога, которым он бесконечно верит, срисовывает их поведение, как губка впитывает всё, начиная от слов и заканчивая привычками. Не помню особо, понравилось мне или нет, но все вокруг пили, и я стал пить, а потом пошло пиво на крылечке с друзьями, вино в Краснодарском крае во время летнего отдыха в лагере «Солнышко», и пошло — поехало.

В детстве я был достаточно робким мальчиком, а ещё эти чёртовы очки, у меня было — 6, а это значит, что ты не видишь даже верхнюю строчку «ШБ», которые я просто ненавидел, а алкоголь словно раскрывал меня, я становился остёр на язык, бесстрашен и чувствовал себя очень уверенным и крутым.

Трудовой лагерь «Солнышко», какое милое название то, находился в Краснодарском крае, рядом со станицей Тбилисская и представлял из себя старый бывший пионерский лагерь, который стоял в низине, с одной стороны которой были южный лес и быстрая река, а с другой были холмы, по которым нам каждое утро приходилось взбираться на работу к колхозным автобусам. На территории лагеря располагались старые одноэтажные корпуса с той лишь разницей, что одни были из кирпича и делились на отсеки, а вторые были «аквариумы», стояли по отдельности и были с огромными окнами, от чего и получили такое название. Так же была видавшая виды столовая, досчатый танцпол под открытым небом и «пруд», а по сути котлован с вечно зелёной, пахнущей тиной водой. Душевые общие, туалет конечно с открытым падением, вечно занятый, особенно после уборки слив. Условия спартанские, каждое утро работа по полдня под палящим солнцем на уборке огурцов, помидоров, клубники или арбузов. Но самое главное — это была СВОБОДА от родителей на целый месяц. Здесь у меня произошла первая детская влюблённость, её звали Оксана, и первый по-настоящему взрослый поцелуй. Мы даже с этой девчонкой завоевали титул «лучшая пара лагеря», что было крайне престижно, и мой авторитет после этого сильно вырос в глазах ребят. В финале этого конкурса, припав на одно колено с протянутой в руке красной розой, я говорил ей, что она прекрасна, как этот цветок, и моя любовь к ней будет длиться вечно.

Да, сколько себя помню, в Душе я всегда был прирождённым романтиком, а в то время она казалась мне каким-то ангелом, спустившимся с небес, всё в её образе восхищало и пленило меня, я любовался этой красотой невинности и был по настоящему горд собой, что отхватил себе такую шикарную подружку. Она была из города Северодвинск, 14 лет, высокая, стройная, с шикарными длинными вьющимися волосами, занималась подводным плаванием и имела потрясающую фигуру.

Как-то раз, мы вчетвером, Сашка, мой друг с Архангельска, музыкант, гитарист от Бога, Оксана и её подружка Оля пошли на берег пруда провести вечер с гитарой и конечно же с бутылкой плодово-ягодного вина. Дерьмо редкостное, но во-первых, оно было до безобразия дешёвым, а во-вторых, сильно било по шарам, чего нам собственно было и надо, и в добавок ко всему было сладкое. Оля, как и Оксана, занималась подводным плаванием, они обе были из одного города, высокие, с точёными фигурами, только она была блондинка с такой милой девичьей чёлкой и большими зелёными, задумчивыми глазами. Выпили бутылку на четверых, Саня играл какие-то песни на гитаре, был тёплый южный вечер, от выпитого вина во всём теле чувствовалась приятное расслабление, на другом конце пруда начиналась субботняя дискотека, и слышались звуки музыки вперемешку со смехом и криками молодёжи. Мы сидели на деревянном помосте, с которого днём так любили прыгнуть в прохладную воду этого пруда, который и прудом то сложно было назвать, так, вырытый котлован с зелёной застоявшейся водой, но, как говориться, за неимением лучшего и он спасал нас от июльской жары.

Оля легла ко мне головой на колени, и мы о чём то мило болтали, как вдруг она обернулась назад, вздрогнула, я почувствовал её испуг и услышал:

— Ты ничего не видел!

— Чего я не видел? — ответил я обернувшись.

Мой друг гитарист Саша с моей любимой Оксаной уже во всю целовались в засос. «Ах ты сука!» — закричал я, не в силах сдержаться от увиденного. Оксана была пьяна, она вообще косела очень быстро, но это конечно ни сколько не смягчала их вину. Дотащив её до их отряда, я понял, что такое простить выше моих сил, да и в лагере не поймут. Саша, робко, полупьяный, бормотал какие-то извинения, а я уже вынашивал в своей голове план мести. Решил я очень просто, его хорошенько отпиз@ить при всём отряде, дабы преподнести урок и укрепить свой авторитет, а с ней порвать окончательно и бесповоротно.

Через полчаса уже весь лагерь знал о произошедшем, ведь мы же были лучшей парой, девочки мне сочувствовали, парни хотели помочь избить предателя, но я сделал всё сам. Собравшись у туалета, я несколько раз зарядил Сане по роже и по корпусу, он не сопротивлялся, чем ещё больше разозлил меня, но больше его бить я не стал, чего бить худого музыканта, который изначально слабее тебя, хоть и предателя. Всю ночь я после этого не спал, из головы не выходили мысли об этом подлом, как мне тогда казалось предательстве. И ведь прямо за моей спиной, и в прямом и в переносном смысле, лучший друг ещё называется, а она то, как могла, мой ангел на глазах резко превратился в конченную бл@дь.

Оксана пыталась со мной помириться, говорила, что была пьяна и не знает как такое получилось, но я был непреклонен, а через несколько дней стал встречаться с её подругой Олей. Уж не знаю, то ли ей хотел сделать по-больнее, моё честолюбие было в крайней степени ущемлено, то ли зная, что в тайне Оля любит меня, решил попробовать закрутить роман и с ней. Они правда мне нравились обе, и неслучайно тогда её голова оказалось на моих коленях, но Оксану бы я никогда не предал ради неё. У меня ещё с детства был какой то свой внутренний кодекс чести, который с годами конечно стал видоизменяться, но тогда в мои 15 лет он был очень строг.

Позже, в один из тех чудных южных тёплых вечеров мы пришли с Олей в парк, в котором стояли старые, скрипучие, ещё советских времен качели в виде лодочек, с облупленной краской по бокам, а лагерь раньше был пионерский, и кое-где даже оставались статуи пионеров с торчащими обрубками рук или ног, прям как древнегреческие статуи. Мы качались на этой советской ещё лодочке, которой наверное было минимум полвека, она грубо, заунывно так скрипела старостью своих лет, лёгкое летнее платишко Оли нежно голубого цвета слегка задиралось на ветру, и я любовался красотой её ровных длинных ног, прямо прелесть, как приятно было смотреть.

Она сказала мне: «Серёжа, я знаю, что ты продолжаешь любить Оксану, хоть и встречаешься со мной, и я с этим ничего не могу поделать, хоть и люблю тебя». Да, она была права, девушки всегда всё чувствуют и бывает не знают даже как это объяснить, но точно знают, что это именно так, моё сердце действительно оставалось у её подруги Оксаны, и я честно сказал ей об этом. Потом мы сидели с ней на том же злосчастном месте у самого пруда, и там я поцеловал её, по взрослому так, с языком. Её губы раскрылись, они были такие пылающие и подрагивающие от волнения, и я почувствовал, как её маленький юркий язычок уже сплёлся с моим, и нас куда то унесло далеко-далеко и казалось, что это продолжалось целую вечность.

В одном из соседних отрядов вожатой была Нина Ивановна, милая такая женщина примерно 45 лет, маленькая, сухопарая, с приятными серыми глазами. Мало того, что она была очень доброй и душевной женщиной, за что дети в ней души не чаяли и любили, а они всегда чувствуют взрослых и бывают не могут объяснить, почему им человек не нравиться, но чётко это знают, по фибрам Души быть может, она ещё и умела гадать по руке, что вообще вызывало всеобщий ликование нашего лагеря. Однажды такой случай представился и мне, я протянул ей свою руку.

— Нина Ивановна, а мне скажите, что будет? — с мольбой в голосе сказал я.

Она взяла мою ладонь, долго и пристально изучала её и сказала:

— Жизнь твоя, милый мой, пройдёт в дальних и близких командировках, и от женщин ты огребёшь по полной.

Как здорово — подумал я, повидаю весь мир, будут приключения, будет много женщин, ух ты, о чём ещё то мечтать, и фраза «огребёшь по полной» тогда показалась мне такой малозначительной. Как, от таких милых, красивых и невинных девочек можно огрести, только если любви быть может… Блажен, кто верует.

Как-то ночью я проснулся от того, что кто-то мажет меня зубной пастой, а такие развлечения были обычным делом в лагере, эти традиции шли ещё с незапамятных времён, думаю, что родом из уже далёкого СССР. Были штуки и по-жёстче у детей, например, «велосипед», это когда спящему вставляли между пальцев ног спички и потом поджигали их, тот пытался спросонья их тушить, и со стороны это выглядело, как человек, который крутит педали велика.

Или «свечка», когда глубокой ночью к кровати подходили двое, поднимали её за низ, и резко поднимали вверх, отчего спящий скатывался моментально вниз. А один раз мы вынесли одного паренька тихонько вчетвером на футбольное поле вместе с кроватью, он потом долго не мог понять где он и что происходит, а мы лишь заливались хохотом, подглядывая из-за соседних деревьев.

Да, дети жестокий народ, что и говорить. и шутки у них зачастую весьма и весьма недетские, в чём то они часто бывают садистами и истинными мучителями своих жертв. В лагере была своя иерархия, были старшие, а в нашем отряде был разброс по возрасту от 14 и до 20 с лишним лет, и все тянулись к ним, было очень престижно с ними ездить в первую смену на завод по производству компота из слив, работа не пыльная по сравнению с уборкой урожая в поле, и вся вторая половина дня у тебя свободна. Их уважение и покровительство ещё нужно было завоевать, что было не так просто, а от этого напрямую зависело как пройдёт твой месяц в лагере, будешь ли ты в авторитете или будешь просто одним из тех лузеров, которых было большинство вокруг. Были и те, кого сразу били, всячески принижали, да и попросту измывались, как могли, как раз для таких и любили устраивать разного рода ночные кошмары в виде пасты, велосипедов, свечек и тому подобного. Они молча сносили всё, потому что были слабы духом, не было в них стержня внутреннего, и самое интересное, что были среди них и достаточно крепкие на первый взгляд ребята, и по возрасту старше многих в отряде. Слабину тут не прощали, и нужно было быть сильным, уметь постоять за себя и дать отпор в случае нападения. Вот как раз такое нападение и произошло на меня в ту ночь.

Это был Коля, мерзкий такой типчик, старше меня на пару лет и выше на полголовы, он то как раз и пытался выслужиться перед старшими, с которыми был с одной школы. Я, спросонья, не долго думая, втащил ему куда-то в темноту, он закричал, выронил тюбик с пастой и злобно прошипел: «Завтра после завтрака будем биться с тобой, понял меня?» Я ничего не ответил, но уснуть уже больше не смог, понимая, что придётся завтра драться, вариантов у меня других просто не было. Мне было конечно страшно, на кону стояло всё, а соперник был старше, выше меня, тяжелее, но я твёрдо решил постоять за себя.

Утром после завтрака, когда я зашёл в отряд, все уже в предвкушении ждали драки и тихо перешёптываясь, сидели на своих кроватях ожидая выхода гладиаторов. «Идущий на смерть приветствует вас!», думаю что-то подобное пронеслось и в моей голове в тот момент, когда я осознал, что сейчас это произойдёт.

Коля вёл себя слишком самоуверенно и всем своим видом показывал своё пренебрежение ко мне, я для него был всего лишь навсего мелкий очкарик, которого следовало хорошенько проучить и принизить перед остальными. Я молча подошёл к другу Максу, который спал со мной на соседней кровати, по нему было видно, что он очень испуган за меня, и молча протянул ему свои очки. Я был хоть и мал, но уже примерно год занимался карате, по тем временам это было ещё в диковинку, и никто конечно не знал про то, что этот малыш в очках, а я действительно был небольшого роста и худой, — умеет такое.

Встали в стойку, и я, не долго думая, с ходу крутанул ногой подряд две вертухи, смотрится конечно это весьма эффектно, но в настоящей драке полная ерунда, не попал, но вызвал просто ошеломительный восторг у зрителей. Со всех сторон я услышал одобрительные свистки, крики, и видел как аж все поднялись с кроватей в нетерпении увидеть, а что же будет дальше. Это придало мне уверенности в тот момент, я поверил, что смогу победить, а так же я увидел в глазах Коли удивление, смешанное со страхом, он явно не ожидал такого поворота. А потом мне просто повезло, как это часто бывало, я со всей дури влетел в своего соперника, и мы вместе полетели на стол, и угол этого стола как раз попал ему на уровне почки, которой он сильно и со всего маху ударился. Одной рукой он схватился за бок, а второй жестом показывал мне, что драка закончена, и медленно поковылял, прихрамывая, к своей кровати, лицо его исказила гримаса боли, и тихо так еле слышно сказал: «Всё, хватит, я сдаюсь…»

Это был мой триумф, все по очереди подходили и жали мне руку, старшие ребята в тот же день взяли меня с собой на завод вместо побеждённого, и по лагерю пошли разные слухи о том, что мой папа — каратист с чёрным поясом, и я сам с пяти лет тренируюсь под его руководством. Короче за один день я стал звездой, и мой рейтинг резко пошёл вверх, а как потом говорили «Не важно, что о тебе говорят, главное чтобы говорили».

Тогда же, в этом же лагере «Солнышко» я узнал, что такое анаша. Как потом первая песня, которую я выучил на гитаре, и которой научил меня предатель Сашка была из трёх аккордов и припев её был такой: «Анаша, анаша, анаша жизнь моя, мне с тобой анаша, даже смерть не страшна!»

Как-то раз в арбузном поле, где мы работали до обеда, я познакомился с местными старшими ребятами, а я с детства был очень коммуникабельным ребёнком и легко входил в контакт с разными незнакомыми людьми. Они то мне и поведали про то, что оказывается у них тут растёт весёлое растение под названием анаша. Я всегда был любопытным мальчиком, и ещё в Архангельске от местных хулиганов слышал про дурь, коноплю, анашу и другие производные этого слова и по их словам это был полный улёт.

Договорились встретиться, и этой же ночью они приехали на мотоцикле к лагерю в близлежащий лесок. Пошёл к ним один, темно, хоть глаз выколи, страшно, но при этом при всём тебя просто мощно долбит чистый адреналин, и это просто завораживает твой юный разум, плюс моя тяга с детства к разным авантюрам сыграла не последнюю роль. Привезли большой пакет сырой травы, прям целыми стеблями с листьями, дали пачку Беломора и объяснили как забивать косяк, при этом сказали, что решат все вопросы если будут проблемы с кем-то из старших ребят в лагере. Отдал им деньги, которые мне мама дала на фрукты домой и тихонько так, прокравшись, шмыгнул обратно в свой отряд.

Проблема была только в том, что она была сырая, и сначала я пробовал сушить её под кроватью на газете, она, сцуко, плохо сохла, а до отъезда оставалось всего 20 дней, и я взял у девочек маленький утюжок, и под видом проглаживания футболки, в конверте сушил траву. Схема была просто блестящая, с первой просушки убилось пол-отряда, кто-то истерично смеялся на кровати, кто-то бегал по комнате с простыней и кричал, что он бэтмен, все были в восторге и требовали ещё. Тогда я впервые почувствовал себя этаким крутым парнем, местным наркобароном, дело помню пошло хорошо, я единственный, кто курил сигареты Винстон, мог купить сразу 20 пачек сладкой кукурузы и имел непревзойдённый авторитет и надёжную крышу местных пацанов.

И всё было бы ничего, а мои планы уже были привезти побольше домой, какие фрукты, мама, — когда тут такой эффект и фантастический выхлоп по деньгам, но меня сгубило две вещи. Первое, что мой друг, стоящий на шухере у душевой, сбежал, увидев зам директора лагеря, а второе, это просто е@ический запах самой травы, который разносился по всей душевой.

— Ты чего это здесь делаешь? — строго спросила меня она, затягивая ноздрями палевный, ни с чем не сравнимый сладковатый запах марихуаны.

— Я футболку глажу, Марья Ивановна, — глупо улыбаясь, ответил я ей.

— Какую ещё футболку?! — заорала она мне в ответ, вынимая конверт с травой из под неё, — Живо к директору лагеря! — с дико вытаращенными глазами она побежала в сторону домика директора, держа перед собой мой конверт в руке.

Мне реально повезло, что она сразу не провела шмон у меня под кроватью, наверное эта мысль просто не могло прийти ей в голову, потому что там была целая развёрнутая газета, где в несколько рядов сохли целиком растения под названием «конопля». Объём там была весьма серьёзный, я готовил посылочку для Архангельска, и тогда у меня не было понимания, что за это могут посадить, да и было то мне всего 15 лет, а может уже тогда ко мне в гости приходил Амиго? Уже тогда меня часто тянуло на разные авантюры, мне нравилось дружить с плохими пацанами, и я получал огромное удовольствие от самого процесса.

Потом, спустя наверное полчаса, меня вызвали к директору, сидели взрослые со всех отрядов, воспитатели, руководство и охрана, мой конверт лежал на центральном столе перед директором.

— Ты знаешь, что это такое? — злобно спросила она меня и грозно посмотрела мне в глаза.

А вот тут помог Плакса.

— Нет, сказал я дрожащим голосом, и слёзы покатились у меня по щекам.

— Это наркотики, где ты их взял? — продолжала она свой допрос.

— Я не знаю, — захлёбываясь от слёз отвечал я ей, — Мне ребята местные дали, на машине подъезжали, когда мы арбузы собирали.

— Какие ребята, на какой машине? — продолжала она.

— Не знаю, на зелёной, — рыдая навзрыд отвечал я ей, глотая сопли и слёзы.

Думаю тогда мне можно было смело вручать Оскар за лучшую роль, поверили все, кто-то даже сказал директору, чтобы так не наседала на меня и была помягче. А я ещё ко всему прочему был в очках, что всегда внушало доверие и часто играло мне на руку в дальнейшем, этакий образ умного послушного мальчика, плюс за мной до этого случая косяков по поведению в лагере не было. Наоборот, я занял 2-е место по шахматам, 3-е место по настольному теннису, был всегда на хорошем счету, а тут такое ЧП общелагерного масштаба. Заставили писать покаянное письмо родителям, которое по итогу так и не дошло, я продал всё оптом в соседний отряд, накупил фруктов домой и каждый день рано утром в течении двух месяцев бегал проверять почтовый ящик, чтобы уничтожить его. Отец мне всегда говорил в детстве: «Сынок, всё, что угодно, только не наркотики!», а тут такая история, да в 15 то лет.

Все наверное помнят прощальный пионерский костёр, эта такая старая и добрая традиция родом из советского прошлого, так же как и День Нептуна. В нашем отряде подготовка к этому событию шла полным ходом, кто-то нарезал закуску, кто-то уже разливал по стаканам местный самогон на абрикосах, он был крепкий, но при этом мягко пился на удивление и вшатывал просто, что надо. С танцпола уже доносилась музыка и слышались пьяные крики «пионеров», высоко вверх уносились языки пламени большого пионерского костра. И тут я по какому то делу пошёл в сторону столовой по тёмной аллее из густых южных деревьев. Ночи там тёмные, хоть глаз выколи, двигаешься бывало на полном автопилоте.

Слышу голоса и ругань трёх человек, по голосу узнаю, что один из них — Саня, один из наших старших, хороший такой парень, здоровый, добрый, плаваньем профессионально занимался. Потом до меня донеслись маты, звуки ударов, и что-то тяжёлое упало в кусты, и я понял, что это был Саня. С криком «наших бьют!» я залетаю в свой отряд, и тут начинает происходить что то невообразимое. Мы быстро превращаемся в толпу чем попало вооружённых малолеток, разгорячённых парами самогона и жаждой крови. Кто выламывает прутья из кроватей, кто хватает дубину или цепь, были такие, кто это привозил с собой, и с чудовищными криками эта толпа бежит искать двоих избивших нашего товарища. Наверно сложно представить что-то более страшное, чем толпа пьяных, на всё готовых «пионеров».

Этих двоих мы нашли возле самого костра, они, как ни в чём не бывало, стояли и покуривали возле него, и тут то для них и началась настоящая кровавая и жестокая баня. Это были два здоровых рослых мужика лет 30, как позже оказалось, они были местными ментами, приехавшими в поисках развлечений и баб в наш лагерь. Оба были изрядно пьяны, и Саня им просто попался под руку на их пути, и как обычно слово за слово. Они встали спина к спине, в их глазах читался ужас от того, что они понимали, что сейчас будет бойня, из которой дай Бог они уйдут живыми, но что они могли против толпы озверевшей и пьяной молодёжи.

Волна за волной, как вспенившееся море, на них накатывалась толпа малолеток, и вскоре они уже лежали в порванных рубашках, все в крови, и только с огромным трудом всем взрослым, что были в лагере, удалось остановить эту настоящую мясорубку. Вид крови распалял озверевшую толпу и их было не унять. Боюсь, если бы не они, то мы просто забили бы их до смерти и даже не заметили. Именно тогда я впервые почувствовал, ЧТО значит быть частью толпы, и на что она способна в своём безумии и ярости.

На следующий день мы уезжали домой в сопровождении машины ОМОНа, те двое чудом остались живы, и справедливости ради стоит отметить, что мы сами боялись ответных действий местных мусоров. Боялись, и тем не менее, настоящее чувство гордости Победителя вылезало у каждого участника той ночной потасовки. Да, мы смогли, вместе мы сила, и особенно было приятно осознавать, что это были не просто мужики, а местные менты.

В этом лагере я был наверное раза четыре, это была прекрасная школа жизни, потому что в отряде были ребята разного возраста, из разных районов нашего города, из разных семей, это был маленький жестокий мирок, в котором были свои законы и правила, и в котором я многому научился, и о тех временах я вспоминаю с тёплой улыбкой на лице до сих пор.