За пределами Галактики

Сергей Аркадьевич Сидоренко, 2020

Далёкое будущее. Человечество освоило и покорило космос. Люди живут на другой планете, считая Землю лишь легендой. Опальный ученый, бывший пилот, штурман-авантюрист и морально устаревший робот-утилизатор – эти совершенно разные герои объединены одной целью. Волей случая к этой компании присоединяется дочь ученого вместе со своим помощником. Вместе им предстоит далёкое, полное приключений путешествие, долгий путь туда, куда никто не рискует отправиться. Что их ждёт в ходе этой экспедиции, неизвестно даже им самим. Их цель – доказать правдивость главной легенды новой цивилизации человечества – отыскать таинственную планету под названием Земля. Но, увы, они не одни в этом стремлении.

Глава 1. Забытый сигнал

Диспетчерская Космопорта Трансгалактических Линий «Орион-1»

Подсветка пульта светилась мягким белым светом. Смена двух диспетчеров скоро должна была завершиться, и в предвкушении долгожданного отдыха они смотрели на карту не очень внимательно.

— Алекс, что там у тебя? — Тайлер, сидевший в кресле лениво обернулся и посмотрел на участок приятеля. По сути, перед ними была огромная проекция карты подконтрольного им участка Космоса и всех ближайших планет, на которой в режиме реального времени отображалось перемещение всего живого и неживого. Причем, при желании наблюдать можно было и в режиме полного погружения.

— Где? — Алекс в своем кресле сразу сосредоточился.

— Открой четвертый сектор, координаты пять абсцисс, семь ординат и три апликат, — ответил Тайлер.

— Вблизи орбиты Халдака, — Алекс открыл проекцию полного погружения в заданный координатный участок космической карты. — И что ты там увидел?

— Вот же! — Тайлер не спеша подплыл к другу на своем гравитационном кресле. — Смотри!

— Рудотраулер? — предположил Алекс. — Торговцы с Халдака в последнее время совсем разошлись, почти все маршруты в этом секторе заняли.

— А что за сигнал от него поступает? — Тайлер усилил свет лайтера. — Странный рудовик какой-то.

Рудотраулерами, или просто рудовиками, на жаргоне диспетчеров именовались космические межпланетные корабли, перевозившие на своем борту различные грузы ресурсного назначения.

— Действительно, нестандартный сигнал, — кивнул Алекс.

— Свяжись с ним, — потребовал Тайлер.

— Не хватало под конец смены всякой мистики, — проворчал Алекс, открывая прямо поверх проекции карты вижн-клавиатуру. — Что за корабль?

— Рудотраулер номер 3.1.5.С."Карак", — ответил Тайлер, который уже успел вычислить данные рудовика. — Стартовал с Халдака сегодня в пять часов три минуты. На борту лонкелий.

Лонкелием назывался добываемый на Халдаке металлизированный минерал, ресурс практически повсеместный в этом космическом сегменте, находящийся в режиме свободного торгового оборота и потому разрешенный. Из этого следует, что ничего незаконного, судя по документам, рудотраулер"Карак"на своем борту не имел.

— Главный межгалактический порт Секундуса вызывает рудовика! — Алекс установил связь с рудотраулером. — "Карак", отвечайте! Как поняли меня? Отвечаете, это приказ! Именем Закона Галактики!

— Что там, Алекс? — Тайлер на своем кресле переместился поближе. — Экипаж молчит?

— Да, капитан, — пожал плечами Алекс. — Ответа на позывные никакого, сами видите.

— Дай я! — потребовал Тайлер.

Алекс на своем кресле переместился в сторону, уступая место старшему диспетчеру.

— Внимание, рудотраулер"Карак", вас вызывает капитан Тайлер, старший диспетчер Главного Космопорта «Орион»! — Тайлер усилил с помощью клавиатуры мощность исходящего сигнала. Со стороны могло показаться, что он тыкает пальцами воздух, но этим уже никого было не удивить — вижн-клавиатура проецировалась в пространстве прямо перед ним. — "Карак", почему вы не отвечайте? Вы слышите меня?

— Неважно слышим, «Орион»! — наконец ответил пилот"Карака". — Сами пытались вас вызвать!

— Что за сигнал от вас идет? — спросил капитан Тайлер.

— Сами не понимаем, «Орион»! — ответил пилот рудовика. — Это не наш сигнал! Мы шли вдоль орбиты Халдака, когда попали в зону действия этого излучения! Расшифровке не поддается! Вызывает помехи связи!

–"Карак", приказываю сменить курс! — Тайлер внимательно глядел на участок карты.

— Курс изменен! — доложил пилот.

— Подтверждаю! — кивнул Алекс. — Рудотраулер 3.1.5.С. отклонился от своего первоначального маршрута.

— Дайте новый маршрут следования! — сказал пилот рудотраулера. — "Карак"запрашивает другой космический коридор до конечного назначения, планеты Секундус!

— Вас понял,"Карак", — ответил Тайлер. — Следуйте третьим космическим коридором до шестнадцатого терминала! Повторяю, третий космический, терминал шестнадцать, как поняли?

— Вас понял, «Орион»! — подтвердил пилот"Карака". — Следую коридором три до терминала шестнадцать! Вы там разберитесь с этой ерундой!

— Разберемся! — ответил Тайлер. — "Карак", отбой, конец связи!

Тайлер отключил программу коммуникации связи.

— Алекс, откуда исходил сигнал? — спросил он.

— Сигнал исходил не от рудовика! — ответил Алекс. — Рудовик попал в его зону, и создалось такое впечатление, что источником сигнала является он сам!

— Откуда он шел? — спросил Тайлер.

— Ничего не понимаю, — Алекс переключил сигнал на общий канал. — Капитан, может ты знаешь, что это может быть?

— Аналогичная ситуация! — пожал плечами Тайлер. — Либо это происки пиратов, либо просто помехи, либо сигнал настолько древний, что наша аппаратура ввиду своей современности просто не может его прочесть и распознать.

— Да не может быть! — Алекс посмотрел на товарища. — Таких сигналов нет давно! Их списали еще задолго до нашего с тобой рождения!

— Ну ведь они же были когда-то! — резонно заметил Тайлер.

— Уж не хочешь ли ты сказать то, что это те самые сигналы? — пораженным тоном спросил Алекс. — Быть этого не может, это все легенды, которые нам с тобой в институте рассказывали! Байки студенческие, не более того!

— Байки байками, — вздохнул Тайлер. — Но факт есть факт, никуда от него не денешься.

— Ты записал сигнал? — спросил Алекс.

— Да, — кивнул Тайлер, извлекая накопитель из приемника. — Пусть с ним начальник сам разбирается, а у нас вообще смена заканчивается.

— Твоя правда, командир, — Алекс встал с кресла. — Запись начальнику сам отдашь?

— Да, — ответил Тайлер. — И еще, Алекс!

— Да? — Алекс обернулся, стоя у выходного минипорта.

— Надеюсь, не нужно говорить, что об этом не следует особо распространяться? — Тайлер внимательно посмотрел на напарника.

— Тайлер, — тон Алекса стал серьезным. — А может, уничтожим запись и забудем об этом?

Тайлер задумался, противоречия терзали его. И его можно было понять — это был тот самый сигнал, о котором он слышал лишь в легендах и байках, в существование которого нисколько почти не верил, и вот, сам держал сейчас в руке накопитель с неопровержимым доказательством. Было, от чего прийти в замешательство.

— Нельзя, — вздохнул он. — Все ведь фиксируется в журнале смены, в любом случае станет известно, если мы утаим это от вышестоящего руководства, сам знаешь. Тогда начнут задавать неудобные вопросы.

— Пыль космическая! — выругался Алекс. — Это больше похоже на помехи! Их десятки за нашу смену!

— Но не таких! — Тайлер повысил голос. — Сдадим запись Кречетову, пусть сам разбирается, а мы свое дело сделали и нас это больше не волнует!

— Твоя правда, если так подумать, — кивнул Алекс. — Наше дело маленькое, а он начальник, ему и решать.

— Вот пусть и решает, — кивнул Тайлер. — Пойдём, пора смену сдавать.

Двое друзей вышли в примыкающий к диспетчерской блок, где передали смену двум другим, после чего на этот день их полномочия благополучно завершились. Только вот у одного из них при себе имелся носитель с данными о том самом сигнале, который до этого существовал лишь в виде городской легенды Тераполиса.

Тераполис, апартаменты начальника Космопорта

— Вот так вот, Игорь, я и сам бы не поверил, если бы не услышал! — Дмитрий Кречетов, начальник Межгалактического Космопорта"Орион-1"задумчиво сидел в своем кресле, в апартаментах премиум-уровня вместе со своим давним другом, профессором-астробиологом, Игорем Верховицким.

— М-да, — профессор Верховицкий задумчиво барабанил пальцами по столу, игнорируя сигнал кулинар-модуля о том, что его кофе уже готов. — Так говоришь, твои парни его зафиксировали?

— Да, — кивнул Кречетов. — Я им тоже сначала не поверил.

Кречетов задумчиво запустил пальцы в свою густую шевелюру. Он всем своим видом напоминал сурового морского капитана, рассказы на носителях о морских походах далеких предков у него в персональной библиотеке исчислялись тысячами.

— Да я и сам не поверил бы! — воскликнул профессор. — Но я ведь слышал этот сигнал только что собственными ушами! Ты хоть понимаешь, что это может значить…

— Вот именно, что понимаю! — перебил друга Кречетов. — И поэтому я тебе заявляю — не смей!

— Что? — Верховицкий едва не задохнулся от нахлынувшего на него возмущения. — И это мне говорит тот, у кого я хотел просить помощи!

— Интересно, какой же? — спросил Кречетов. — Уж не думаешь ли ты часом, что я предоставлю тебе корабль межгалактического класса и команду в придачу?

— А почему нет? — удивился профессор.

— И ты ещё спрашиваешь, почему?! — Кречетов едва не вскочил с кресла. — Да потому что это чистой воды авантюра! Никто не согласится лететь туда, не знаю куда и искать то, не знаю, что! Тем более — под твоим началом! Дураков нет! Или мне тебе напомнить, чем закончилась твоя прошлая дурная затея?!

Профессор помнил. Он очень хорошо это помнил. Именно после его последней межгалактической экспедиции весь научный конгресс Секундуса и близлежащих планет отвернулся от него, плюс ко всему лишив его почетного звания главного космобиолога и председательского кресла научного совета. И вдобавок лишив его права на организацию и проведение всех экспедиций, как межпланетного, так и межгалактического уровня!

— Ничего ты не понимаешь! — обычно спокойный профессор вдруг вспылил. Казалось, что еще немного и его эмоциометр, интегрированный в комбинезон, попросту взорвется, не справившись с такой нагрузкой. — Да если моя гипотеза окажется верна, если легенда окажется правдой!

— Эти гипотезы и пыли космической не стоят! — устало вздохнул Кречетов. — Даже если первая планета жизни человеческой цивилизации, та самая легендарная Земля и существует, то там нечего искать! Наши далекие предки по своей неосмотрительности уничтожили на ней жизнь. Впрочем, ты ведь и сам прекрасно знаешь эту сказку!

Да, профессор Верховицкий знал Легенду о Земле, знал от начала и до конца, как и любой, кто вырос в Тераполисе. Но в отличии от других он верил в эту сказку, хотя и смотрел на жизнь исключительно с научной точки зрения. И вот именно сейчас эта самая научная точка зрения не давала ему покоя.

— Дима, ты только подумай, — он мечтательно вздохнул. — А если без нас там зародилась новая жизнь? Если она все-таки есть, эта Земля? Я ведь тогда смогу доказать существование стольких забытых видов, в которых никто из ныне живущих не верит! Более того — которых никто и никогда из ныне живущих ДАЖЕ НЕ ВИДЕЛ!

— И не увидит, — мрачно изрёк Кречетов. — Во-первых, потому что их нет, а во-вторых, даже будь у тебя разрешение на такую экспедицию, тот район Космоса всегда в течении всего Нового Времени считался одним из самых неблагополучных. И, в-третьих, это самое главное — не каждому выдают разрешения на экспедиции в те районы. А про тебя и вовсе говорить не стоит, сам понимаешь.

Да, профессор все это прекрасно понимал, понимал ничуть не хуже своего старого друга. Но в его руках имелось прямое доказательство, причем не какой-нибудь заштатной гипотезы, а доказательство Легенды. И этим самым доказательством он не имел возможности распорядиться, совсем не имел! Было от чего прийти в праведное негодование!

— Более того, — продолжал Кречетов. — Если я, вопреки всем действующим законам, дам тебе стартовый терминал, то сам знаешь, что со мной сделает межпланетная комиссия полетов — она мне устроит разбор полетов! Вплоть до того, что я, как и ты, останусь ни с чем!

— И что же делать? — спросил Верховицкий с бессилием в голосе.

— Забыть, — просто сказал Кречетов. — Забыть и жить дальше, занимаясь наукой в пределах института, пока тебя и этого не лишили.

— То есть, ты мне показываешь надежду на возрождение всей моей прежней жизни, а после предлагаешь забыть об этом? — с дрожью в голосе спросил Верховицкий. — Я тебя правильно понял?

Молчание Кречетова было красноречивей слов.

— И зачем ты вообще тогда показал мне этот сигнал! — профессор вскочил и начал мерять шагами комнату. Климат-боты, зависшие в воздухе небольшие дроны, спешно левитировались в разные стороны. — Зачем? Я теперь ведь жить спокойно не смогу! Думаешь мне после такого вновь захочется разводить анкалиотов? Выращивать денголии? Да я теперь даже научные труды Рысева, изучать спокойно не смогу! А ты говоришь — забыть!

Кречетов задумчиво смотрел, как его друг меряет шагами комнату. Он прекрасно понимал своего приятеля — действительно, как можно забыть то, что в случае успеха просто перевернет историю Новой Цивилизации Человечества с ног на голову? Но с другой стороны…

— Игорь, ну, допустим, ты полетишь, а если все это окажется всего лишь сказкой? — Кречетов озвучил сейчас именно эту обратную сторону медали. — Ты понимаешь, что в таком случае ты и без института останешься? Тебя и этого лишат, можешь ты это понять?

— А если мне уже все надоело? — профессор Верховицкий резко остановился, сел в кресло и посмотрел в глаза своего друга. — Целый день в лаборатории, представь? И они меня на это обрекли за одну провальную экспедицию, будь она трижды неладна! Совсем забыв о том, сколько потрясающих открытий мною было сделано до этого! Меня, ученого не просто с мировым, а с космическим именем, завернули, как какого-то штатного выскочку-лаборанта! Мне уже настолько всё надоело, что я готов рискнуть последним из того, что у меня осталось!

— А может я не хочу, что мой друг лишился этого самого последнего? — спросил Кречетов. — Если я не хочу, чтобы он совался туда, куда ни один пилот носа своего корабля не сунет? Сам знаешь, что тебя там может ждать. Что я тогда твоей дочери скажу? Об этом ты подумал?

— А о её будущем ты подумал? — вопросом на вопрос ответил профессор. — О том, что с моей проклятой репутацией ей не на одной планете не будет нормальной жизни? Она на твоих глазах выросла, и такого будущего ты ей желаешь?

— Я желаю, чтобы она без отца не осталась, — резонно заметил Кречетов. — Чтобы ей потом не говорили, что её папа погиб в результате собственной глупости!

— Вот еще! — возмутился профессор. — И что за привычка — хоронить человека раньше времени? С чего ты взял, что я там обязательно умру?

— Мне доводилось бывать в молодости в тех регионах Космоса, — вздохнул Кречетов. — Туда, куда ты собрался, не согласится лететь ни один здравомыслящий экипаж.

— Не согласится значит? — воскликнул профессор Верховицкий, и в его глазах вспыхнул азартный огонек. — А это мы ещё посмотрим!

— Давай-давай! — махнул рукой Кречетов. — Ищи дураков.

— Договорились! — сказал профессор. — Значит, если я нахожу корабль и экипаж, ты даешь мне терминал и площадку для старта, не смотря на все инструкции и возможные последствия, идет?

— Я согласен, — кивнул Кречетов. — Только потому, что тебе таких не найти.

— Это уже мои проблемы, — заявил Верховицкий вставая с кресла и протягивая другу руку. — Ну так что, Дима, уговор честных людей?

— Авантюрист! — в сердцах воскликнул Кречетов, пожимая руку друга. — Договорились!

Рукопожатие двух друзей было крепким.

— Делать тебе нечего! — сказал Кречетов после того, как рукопожатие распалось.

— Наоборот! — с энтузиазмом заявил Верховицкий. — Как раз сейчас дел мне предстоит очень много!

— Это пустая затея, Игорь! — крикнул Кречетов вслед своему другу, который к этому моменту находился возле гравитационного лифта, ведущего в апартаменты Кречетова.

— Эта пустая затея может обернутся фурором для всего Человечества! — успел воскликнуть профессор Верховицкий перед тем, как лифт с бешеной скоростью понес его вниз.

— А может наоборот, всё закончится фиаско! — буркнул Кречетов, хотя отвечать уже было некому.

Кречетов устроился поудобнее в своем любимом кресле, которое подстраивалось под любые мысленные пожелания. Но ожидаемый комфорт все никак не наступал. Кречетов старался принять удобное положение, но как уже говорилось — расслабиться не получалось, потому что тревожные мысли завладели его разумом — он начал всерьез жалеть о том, что показал своему другу этот странный, давно всеми забытый сигнал.

***

Профессор Верховицкий сидел в баре и его думы тоже были далеки от радостных. Нет, он был рад, тому, что услышал. Ведь это могло повлиять на историю Человечества самым кардинальным образом, если он докажет существование той самой Земли, колыбели человеческой цивилизации, это раз и навсегда поставит на место всех скептиков! Это сделает переворот не только в истории, но и в науке! Если он докажет правдивость легенды, докажет то, что Исход Человечества действительно имел место быть, то это всех заставит задуматься. Это открытие Верховицкого по-новому перепишет историю! Профессор досадливо отмахнулся от андроида-официанта, который назойливо помигивал индикатором, предлагая ему ознакомится с ассортиментом напитков едва ли не всех народов Галактики и задумался. Все радужные планы разбивались о суровую действительность. А действительность эта была такова — никто, НИКТО не отважится на подобную экспедицию. А если запросить помощи у межкосмического астробиологического научного конгресса, то на первом же заседании он будет безжалостно высмеян почтенным научным сообществом. Причем высмеян во всех аспектах науки. Профессор досадливо поморщился. Эти высоколобые научные мужи настолько укоренились в своем мировоззрении о происхождении человеческой цивилизации, что по степени своей твердолобости вполне смогут посоперничать с халдакским башнегом, у которого голова почти целиком состоит из костяного нароста, ведь на протяжении веков башнеги с целью доказательства своей силы бились друг с другом лбами. Так что это был нисколько не вариант. И что тогда? Бегать по всем стоянкам с космолётами, шаттлами и всеми подобными средствами для межпланетного перемещения и уговаривать пилотов и экипажи? Убеждать их в важности этой без преувеличения, великой миссии? Им на это наплевать, по большому счету. Им важно только то, сколько они смогут заработать на этом. А вот со счетом в последнее время у профессора дела обстояли не очень весело. Все сбережения им были потрачены на прошлую экспедицию, а если быть точнее — на последствия её провала. Научный астробиологический конгресс, финансировавший этот проект, отвернулся от Верховицкого сразу же, едва узнав об итогах этого полёта. Так что в тот знаменательный день профессор лишился и денег, и корабля, и всех остальных привилегий. Плюс еще и экипажу досталось — команду"Наутилуса"расформировали, а сам корабль, в прошлом известный научный крейсер с гордым именем"Наутилус"отправили на переработку. Как не бился профессор на бесконечных заседаниях Конгресса, сколько не обошел он инстанций как межпланетного, так и галактического уровня — все было тщетно. Пилота корабля лишили лицензии, а само космическое судно теперь доживало свои дни на свалке, если его ещё не разобрали на запчасти для других кораблей. Профессор, вспомнив все эти события вновь поморщился — "Наутилус"был единственным в своем роде кораблем научного назначения на борту которого было всё. Обычно научные суда, даже для сверхдальних межгалактических полетов не оборудовались, например, навигатроникой боевых крейсеров и двигателями класса"гипер", а созданный по заказу профессора Верховицкого"Наутилус"являлся действительно трансгалактическим крейсером, а не обычным кораблем для научных экспедиций. И вот теперь такого больше никто и никогда не создаст! Многие пилоты готовы были продать душу Космосу, чтобы оказаться в кабине управления"Наутилуса", но стоило только экспедиции Верховицкого потерпеть крах, как"Наутилус"сразу же завоевал себе славу"проклятого"корабля, и что любого, кто рискнет на нём работать, ждёт большое и неминуемое несчастье. Да, Человечество до сих пор верило в подобную чушь! И общественность еще больше убедилась в этом, когда профессор угодил в опалу, корабль списали, а экипаж — расформировали. Профессор не знал даже, по каким далёким уголкам Вселенной разбросало некогда сплоченный коллектив. Хотя, почему не знал? Ведь знал! Поразительно, как в сумасшедшем жизненном ритме легко и просто все забыть! Прямо хоть нейробиомодуль памяти заводи! В памяти профессора вновь всплыли те злополучные времена — пилота"Наутилуса"лишили права на перелеты и профессор, к тому времени уже считавший парня кем-то вроде племянника, использовал оставшиеся у него связи и полномочия для того, чтобы пристроить его техником на площадку по переработке НКО. НКО, в просторечии — Нелетающими Космическими Отходами именовались списанные космические суда, которые либо выработали свой полетный ресурс, либо пострадали в различных катастрофах. На одной из таких свалок и нашел свое пристанище"Наутилус". Отлично! Вот и пилот отыскался! А то, что его лишили лицензии — в конце концов, он же не разучился пилотировать из-за этого? Это главное, а остальное вполне можно уладить, хотя профессор нисколько не представлял того, каким законным путем можно этого добиться. Значит ли это, что придется выкручиваться не очень законными способами? Профессор мрачно усмехнулся — кто бы мог подумать, что когда-нибудь он, едва ли не самый законопослушный гражданин Галактики, будет вынужден переступить черту? Но это всё сейчас совершенно неважно, важно то, что отыскался такой пилот, которого есть шанс убедить! Осталось только выяснить его координаты, что сделать было уже легче легкого!

Верховицкий вышел из бара. Он находился сейчас на четырёхсотом ярусе, ведь Тераполис достиг уже такой высоты, что являл собой огромную сложную конструкцию из нескольких комплексов-пирамид, состоящих из жилых секторов, когда одни дома стояли на других. Вот и сейчас — тротуар под его ногами являлся крышей расположенного ниже жилого сектора. Но это вовсе не значит того, что на самых первых ярусах было не протолкнутся. Нет, там было весьма просторно, а в самом основании жилых пирамид была система тоннелей, если людям нужно было перемещаться внутри. Между пирамидами были огромные площадки досуга, на которых каждый мог найти себе развлечение по душе, но отсюда, с высоты четырехсотого яруса почти ничего не было видно — он находился почти под самыми облаками. И вот, профессор шел и попутно просматривал личные профили прохожих. Когда-то, в давние времена, для того чтобы что-либо узнать о человеке, приходилось заходить в Интернет — первое древнее подобие современной Нейросети. Приходилось пользоваться допотопными коммуникаторами, а теперь, благодаря нейронным оптическим линзам человек не только сохранял зрение, но и видел необходимую информацию прямо перед собой, если это было необходимо. Социальные профили проецировались рядом с тем человеком, кому принадлежала страничка в Нейросети. Современная Нейросеть была повсюду. Она была даже в мыслях. Благодаря нейромодему человек мог войти в сеть просто подумав об этом и наслаждаться всеми благами информации и прогресса. Но помимо ментальной сети функционировали и вполне реальные терминалы, на экране которых можно было увидеть все, что хотелось бы найти. Профессор подошел к одному из таких экранов и посредством довольно устаревшей, но еще действующей сенсорной клавиатуры ввел имя пилота. На экране сразу возник его профиль в Нейросети. Да, ничего не изменилось со временем — минимум информации, столько же фотографий. Пилот всегда был таким — не любил афишировать свою жизнь и где-либо светиться. А в некоторых жизненных аспектах он и вовсе придерживался анахроничных и старомодных предпочтений. Впрочем, это было его личное дело и профессора это нисколько не волновало. Главное сейчас было то, что ему необходим человек, который способен вести корабль, и который мог бы согласиться на предложение Верховицкого.

Оставалось только одно — связаться с этим самым человеком. В век технологической эры Человечества это можно было сделать хоть сейчас — ментальная связь позволяла установить контакт с человеком, даже если собеседники были в разных частях Галактики, правда, сигнал в таком случае ощутимо мог терять в качестве. Посредством ментальной связи ты мог общаться с собеседником мысленно, даже рта при этом ни разу не раскрыв, что весьма удобно, не правда ли? Впрочем, имелись и смарт-коммуникаторы — отзвук далекого эха предков, которые в качестве средств связи использовали когда-то мобильные телефоны. Но профессор чувствовал — для такого серьезного разговора необходим визуальный, зрительный контакт. Потому профессор решил явится к своему бывшему пилоту без предупреждения. Где находится площадка НКО Верховицкий прекрасно знал, а то, что его старый друг и ученик по-прежнему там он нисколько не сомневался. Нужная профессору площадка НКО находилась на Эльмекауке — искусственно созданном спутнике Секундуса. Руководство планеты приняло решение не складировать отслуживший свое космический хлам на планете и оборудовало площадку для его сбора на околопланетной орбите, зафиксировав там посредством ультрамагнитного излучения направленного действия Эльмекаук — как уже говорилось, искусственный спутник Секундуса. По сути таких площадок недалеко от планеты было множество — это и Сириус, и Циклопетаун, и Аль-Де-Ар, и ещё много других. А на более далекой орбите в околопланетном пространстве уже находились естественные спутники Секундуса. Добраться до Эльмекаука и вовсе труда не составляло — для этого даже в Космопорт отправляться не было необходимости. До Эльмекаука курсировал минибот — космический корабль особо малого класса, рассчитанный лишь на то, чтобы находиться недалеко от орбиты, да и то — не слишком продолжительное время. По сути, эту скорлупку и кораблем полноценным считать не приходилось. До отправной площадки профессор добрался на магнитнобусе — в этом секторе их по магнитной магистрали летало великое множество, и за счет создаваемых в замкнутой трубе магнитных импульсов они развивали довольно внушительную скорость, поэтому поездка закончилась, даже не успев профессору Верховицкому толком надоесть.

— Отправная площадка №7.2.7, — объявил приятный женский голос.

Профессор покинул капсулу магнитнобуса посредством гермошлюза и проследовал на отправную площадку мини-терминала. Народу там было немного, в основном рабочие, поскольку золотая молодежь ничего интересного для себя здесь не находила. Из молодежи тут бывали лишь студенты Института Межпланетного Кораблестроения, да стажеры-утилизаторы. Полет прошел без происшествий — в салоне минибота было тихо, немногие пассажиры либо путешествовали по просторам Нейросети, либо переговаривались друг с другом при помощи ментальной связи. В общем, ничего нового. По завершении поездки все тот же женский голос оповестил о том, чтобы пассажиры не забыли надеть кислородные маски и активировали весовые стабилизаторы. Профессор покинул минибот и огляделся — с момента его последнего посещения тут совершенно ничего не изменилось — все те же самые груды отслужившего свой срок космического хлама. Профессору на миг даже представился посреди всего этого лома его"Наутилус". У Верховицкого перехватило дыхание, и он быстро отогнал от себя эту негативную мысль. Его корабля не могло быть здесь, но как это не печально, он до сих пор не мог принять тот факт и смириться с тем, что один из лучших звездных крейсеров Галактики ржавеет разобранный на запчасти. Дыхание пришло в норму, профессор сделал вдох, привыкая к маске. Все дело в том, что Эльмекаук не был защищен атмосферой и потому тут приходилось пользоваться дыхательной маской с миниатюрным кислородным генератором. А весь отслуживший свое хлам только потому не улетел с его поверхности в Космос, что гравитационные энергоблоки исправно несли свою важную службу. Правда, здесь вес человека был в шесть раз меньше, чем на Секундусе, потому был необходим весовой стабилизатор, чтобы не перемещаться по поверхности огромными прыжками. И вот, благодаря стабилизатору профессор Верховицкий стандартным шагом отправился на поиски нужного ему участка. И хоть профессор и ориентировался тут довольно неплохо, но в конечном итоге он все-таки заблудился. И несмотря на то, что в его распоряжении и была вся Нейросеть, а значит и ответы на почти все вопросы Галактики, но Верховицкий предпочел старый, как сама Вселенная, способ — спросить у кого-нибудь.

— Простите, Вы не подскажете, где здесь седьмая база? — обратился профессор к проходящему мимо молодому утилизатору. Тот едва не подскочил от неожиданности, его эмоциометр вспыхнул на мгновение и в сознании профессора пронеслась мысль, которая ему не принадлежала:"Да что же Вы так вопите?! Ведь ментальная связь давно уже придумана!"И следом в его профиле Нейросети возникли координаты нужной ему площадки.

— Спасибо большое! — улыбнулся профессор и отправился в направлении нужной ему седьмой базы.

"Старомодный какой-то" — мелькнула в сознании Верховицкого последняя чужая мысль, после которой ментальный чат отключился. Профессор лишь вздохнул. Старомодный. А современное поколение? Да они скоро и говорить разучатся из-за этой ментальной связи! А спорить и доказывать им что-то так же бесполезно, как и в случае с астробиологическим научным конгрессом! С одной стороны — здорово жить в эпоху такого глобального технологического рассвета, но с другой — куда катится этот мир? С такими невеселыми мыслями профессор добрался до нужной ему базы, о чем ему красноречиво поведала старая, видимо снятая с какого-нибудь корабля информационная табличка, на которой светящимися буквами красовалось:"База 7. Дальше не ходить — убьет."Профессор усмехнулся и проигнорировав табличку пошел дальше. Но далеко уйти ему не удалось.

— Стой, кто идет? Предъявите паспорт! — раздался нечеловеческий, металлический голос. — Остановись, живое существо!

Собственно, профессор так и поступил — замер на месте, не сколько от страха неизвестности, а из-за того, что лихорадочно пытался вспомнить, что же такое, этот неведомый паспорт, и с чем его употребляют в пищу, если конечно, он для этого предназначен. Но тут все мысли профессора разом изменились, потому что то, что предстало перед ним, по своему виду было достойно графического полотна спятившего художника-историковеда. Навстречу профессору из-за ближайшей кучи космического лома выкатился робот. По сути, про это металлическое нечто только и можно было сказать то, что это робот. И все на этом! Потому что этот робот абсолютно не был похож ни на один известный профессору тип роботов даже отдаленно. И кажется, он был сделан из стали! Да уж, большего роботехнического атавизма профессору Верховицкому наблюдать ещё не доводилось! Сталь! Позавчерашний день истории! И это при современном разнообразии ресурсов! Это и мертонилиум и рутий, да на худой конец лонкелий, а тут — сталь, которая, если вспомнить школьный курс металогии, идеально подвергается разрушающему воздействию множества внешних факторов! Проще говоря — ржавеет. Пятна ржавчины на темно-красном корпусе робота являлись прямым тому подтверждением. Голова у робота была плоской, по обоим сторонам лица мерцали два глазных датчика, а нижняя челюсть, казалось, вот-вот отвалится, причем без всякого удивления, хотя роботы вообще не способны на эмоции. Его конструкцию дополняли два вполне приемлемых манипуляционных захвата, говоря простым языком — две руки. Плюс еще неуклюжая клешня в сложенном виде располагалась за спиной и выглядывала из-за правого плеча. А за левым плечом был виден вполне серьёзный лазерный резак. Насколько знал профессор, таким резаком можно было запросто разделить надвое все, что угодно, резак одинаково превосходно справлялся как с неорганикой, так и органикой. Тело робота прочно покоилось на допотопном, судя по всему, самодельном гусеничном шасси, потому что такие древние ходовые механизмы профессор видел лишь в школе, на уроках истории. В век гравитационных, импульсных и лазерных ходовых установок гусеничное шасси ну просто никаким образом не вписывалось. Надо ли говорить, что передвижение робота, если эту конструкцию можно было вообще так назвать, сопровождалось жутким лязгом и скрежетом?

— Цель визита? — робот тем временем продолжал вести допрос.

— Друга увидеть, — ответил порядком ошалевший от такого приема профессор.

— Написано же! — сказал робот. — Ты сюда не ходи, ты отсюда ходи! А то гравитрон в башка попадет! Ликвидировать, нельзя помиловать!

— Да мне друга повидать! — с одной стороны профессор и предположить не мог, что когда-нибудь он так спасует перед какой-то кучей лома, которая лишь каким-то неведомым чудом способна внятно функционировать, но с другой — лазерный резак за спиной этого шедевра неведомо чьей инженерной мысли был вполне современным и здорово профессора смущал.

— Может тебе дать ещё ключ от квартиры, где деньги лежат? — поинтересовался робот, подъезжая поближе. Резак за его спиной пришел в движение. Профессор Верховицкий мысленно попросил прощения у дочери, простился с жизнью и уже собирался опубликовать в соответствующем разделе Нейросети свое электронное завещание, когда вдруг услышал так хорошо знакомый ему голос, хотя не слышал он его уже порядочно давно.

— Железяка, прекрати немедленно этот цирк! Устроил тут представление!

С ближайшей кучи обломков неведомо какого космолета на поверхность Эльмекаука спрыгнул человек. Его голову венчала замечательная шевелюра черных, как ночь, волос, в которых, несмотря на его возраст уже кое-где проглядывала седина, нос его был судя по всему когда-то сломан, и услугами современной молекулярной хирургии он так и не воспользовался, и не познал бионического скальпеля. Один его глаз был карим, а в другом ярко-синим светом пульсировала нейролинза. Его комбинезон был темно-синим с черными вставками, с пятнами грязи, из кармана торчал внушительных размеров мультиключ, который мог подстроится под параметры для любой детали, которая была запрограммирована в его базе данных. Рукава его комбинезона были закатаны по локоть, демонстрируя миру покрытые грязью руки. Одним словом, на Секундусе внешний вид этого парня вызвал бы бурю насмешек, тогда как здесь, на захламленном старым ломом Эльмекауке он выглядел словно часть окружающего пейзажа.

— Сергей! — профессор наконец справился с потрясением. — Я могу, наконец, пройти? Не тронет меня это твое чудо техники?

— Профессор? — Сергей, бывший пилот Верховицкого искренне удивился. Линза в его глазу при этом на мгновение вспыхнула. — Ну и зачем вы пожаловали? Только не говорите, что хотите узнать, как у меня дела. В то что вы хотите извиниться я все равно не поверю, даже несмотря на то, что по-прежнему считаю вас хорошим человеком.

— Да я так, в гости заглянул, мимо пролетал, так думаю — почему бы и не навестить старого приятеля? — пожал плечами профессор.

— Ага, свежо предание, профессор, — усмехнулся Сергей. — Категория свежести присуждается. Ладно уж, проходите, раз пришли!

— А этот твой? — профессор кивком головы указал на робота, который молча наблюдал за беседой.

— Это Железяка, — ответил бывший пилот. — Проходите, ничего он вам не сделает.

— Пасть порву, моргалы выколю! — подтвердил робот свои мирные намерения.

— Твоих рук дело? — поинтересовался профессор.

— А то как же! — не без гордости ответил Сергей. — Слепил из того, что было, чтобы помогал со всем этим хламом разбираться, да и просто чтобы от одиночества тут не свихнуться окончательно.

— А что, тут тебе людей недостаточно? — удивился профессор.

— Кого? — спросил Сергей. — Этих стажеров, сосунков недоразвитых? У меня от их дурацких мыслей скоро голова кругом пойдет, они уже не понимают, зачем говорить по-человечески, когда есть ментальная связь!

Тут профессор Верховицкий со своим бывшим пилотом был целиком и полностью согласен.

— И именно поэтому ты снабдил его всеми этими дурацкими репликами? — поинтересовался профессор. — Нет чтобы обучить его чему-нибудь поумнее.

— Науки мне хватало в институте, прошу заметить, под вашим чутким руководством, — сказал пилот.

— И ты утверждаешь, что я к тебе плохо относился? — профессор всерьез обиделся. — Ты был одним из лучших на курсе! Шел на кандидатскую работу галактического уровня! И что в итоге вышло?! Так бездарно потерять такой шанс, с твоим потенциалом!

— Не напоминайте, Игорь Викторович! — Сергей досадливо поморщился, следуя вглубь лабиринта свалки НКО. — До сих пор тошно обо всем этом вспоминать.

— Сережа, я все понимаю, — кивнул профессор. — Я и сам был студентом, и эта студенческая жизнь так же когда-то вскружила мне голову!

— Вот только вы смогли вовремя остановиться, — пилот шел медленно, ссутулившись. — А я — нет. И тогда еще вам нужно было на меня плюнуть, а не церемониться со мной. Вы и так сделали для меня больше, чем я того заслуживал. И сейчас ваш визит ничего уже не изменит.

С этими словами он ловко взобрался на какую-то неведомую профессору деталь огромных размеров, а затем на корпус старого космобуса, модели которых были списаны много лет тому назад.

— Сережа, подожди! — профессор полез за ним следом. — Я как раз и пришел для того, чтобы сказать тебе, что еще не поздно все изменить!

— Поздно, профессор! — ответил Сергей. — Как вы помните, мы с вами уже пытались это сделать!

С этими словами он с космобуса головокружительным приемом забрался еще выше. — И все закончилось еще хуже! Сколько можно? Мне и тут теперь с Железякой неплохо, я привык.

— Ты не хочешь снова летать? — спросил профессор.

— Что? — изумился пилот. — Это опять на край Галактики под вашим руководством? Увольте, Игорь Викторович, я пас!

— Это дальше края Галактики, — сказал профессор. — Намного дальше.

— Да мне-то какая разница? — Сергей лишь пожал плечами. — Я вас очень уважаю, профессор, честное слово. Но помня прошлый опыт — мы с вами не сработаемся.

— Такого не будет! — с жаром заверил профессор. — Обещаю!

— Да теперь-то что толку? — удивился некогда первоклассный пилот. — Я вас не понимаю, Игорь Викторович, вам что, спокойная жизнь надоела? Или позора мало? Есть, куда упасть еще ниже?

Они забрались уже достаточно высоко, судя по всему, пилот искал какую-то одному ему нужную и известную деталь, и когда Сергей задал этот невинный вопрос, профессор, вдруг совершенно неожиданно действительно оступившись сорвался вниз. Пилот круто развернулся, надеясь успеть схватить Верховицкого за руку, но профессор уже летел вниз, во второй раз за этот день прощаясь с окружающим миром.

"Ну вот — успел подумать Верховицкий. — А так все хорошо складывалось. А как София это воспримет?"

И едва он успел подумать об этом, и хотел уже поразмыслить о вечности своего, по всей вероятности, последнего полета, как в его рассуждения буквально тараном вломилась мысль, которая вновь ему не принадлежала:

"Профессор, приготовьтесь! — скомандовал Сергей. — Давай, Железяка!"

И тут Верховицкий почувствовал страшной силы удар. Если бы не его комбинезон, который был рассчитан на подобное, некролог в Нейросети опубликовался бы автоматически, в связи со смертью пользователя. Надо сказать, трагической и глупой смертью. Падение жестко и неожиданно завершилось. Перед глазами профессора простирался далекий и бескрайний Космос. Как уже говорилось, Эльмекаук не был защищен атмосферным куполом, и космическое пространство со всеми видимыми созвездиями просматривалось с этой точки просто прекрасно. Профессор отдышался и сел. Оглядевшись, он понял, что допотопный металлический помощник Сергея спас ему жизнь — как оказалось, клешня робота могла вытягиваться, и её длины хватило для того, чтобы из ближайшей кучи выдернуть лист старой обшивки, на который и приземлился профессор Верховицкий.

"Профессор, вы целы?" — в ментальном чате вновь возникла мысль пилота.

"Да! — также мысленно ответил Верховицкий. — Но у меня кажется небольшая проблема"

"Что у вас случилось?" — пилот стоял наверху, и чтобы не кричать, они оба перешли на ментальную связь. Все-таки что не говори, но порой прогресс действительно служит на благо Человечества.

"Кислородный генератор в маске пострадал, — сказал профессор. — Не знаю, насколько мне его теперь хватит"

Получив это мысленное послание от профессора, Сергей перешел на язык халдакианцев, но речь его транслитер профессора из соображений цензуры переводить отказался.

"Спокойно, Игорь Викторович! — пилот вновь перешел на язык Человечества. — Иду на помощь!"

"Сережа, что ты задумал?" — спросил профессор, но пилот оставил вопрос без ответа. Вместо этого он прыгнул вниз. Профессор не успел даже мысленно запретить ему это сделать. Прыжок пилота не был обычным словно он не летел, а медленно спускался вниз, а означать это могло только одно — Сергей отключил свой стабилизатор веса. И как только профессору не пришло в голову сделать тоже самое во время своего падения? Да и вообще, давно пора было перевести собственный стабилизатор на автоматический режим! Но так ведь всегда бывает — в сумасшедшем жизненном ритме часто забываешь о мелочах, и так потом и осознаешь факт того, что уже совсем скоро твой некролог опубликуется автоматически.

Тем временем пилот приземлился на лист обшивки, и он заходил ходуном.

"Не активируй весовой стабилизатор, гражданин начальник! — в мыслях прозвучал скрипучий голос робота Железяки. — Иначе вам двоим вряд ли доведется размышлять о бренности бытия"

"Ты мог бы и не подключаться к нашему чату! — ответил ему пилот. — Вмешиваться в ментальный диалог двоих людей без разрешения не очень прилично"

"Вас понял, создатель! — ответил Железяка. — Покоряюсь и отключаюсь!"

— Ты не исправим! — сказал профессор, обращаясь к пилоту. — Обязательно нужно было программировать его на этот идиотский жаргон?

— Берегите кислород, профессор! — сказал пилот. — Иначе действительно вам не суждено будет подумать о бренности бытия!

С этими словами пилот извлек из нагрудного отсека своего комбинезона запасной генератор, нагнулся и резко выдернув из кислородной маски профессора поврежденный генератор, тут же вставил туда новый.

— Ну вот, так лучше! — произнес пилот голосом и с облегчением выдохнул.

— Намного! — подтвердил профессор. — Как вот только теперь спуститься? Не будет же твой робот вечно держать эту штуку?

— Спокойно, профессор! — сказал пилот. — Отключайте стабилизатор!

Его уверенный тон придал профессору уверенности и избавил от желания поинтересоваться, что же все-таки он задумал. Как только профессор выполнил требование пилота, он сразу почувствовал себя намного легче, в прямом понимании этого слова. Вес уменьшился в шесть раз моментально без всяких молекулярно-жирорасщепляющих процедур!

— Сергей, что ты собираешься делать? — спросил профессор. Теперь можно было говорить излюбленным и устаревшим способом — обычным голосом.

— Спускаться! — ответил пилот.

С этими словами он взял профессора на руки и с легкостью спрыгнул вниз. И так как весили они теперь в шесть раз меньше, полет и приземление для них прошло без переломов, которые при прыжке с такой высоты с включенным весовым стабилизатором были бы неминуемы.

— Спасибо! — воскликнул профессор и с жаром принялся трясти руку пилота. — Сергей, ты спас мне жизнь!

— Железяку благодарите! — пожал плечами пилот. — Он же все это провернул.

— До сих пор в себя не могу прийти! — профессор посмотрел наверх и содрогнулся.

— Пойдемте ко мне? — предложил пилот. — Вам нужно прийти в себя.

— Куда к тебе? — не понял Верховицкий.

— Домой, куда же еще? — удивился пилот.

— Подожди, — профессор Верховицкий взглянул на своего бывшего ученика. — Ты что, живешь не на планете?

— А что мне там прикажете делать? — пожал плечами пилот. — Что я на этом Секундусе забыл?

Тут профессор Верховицкий не нашелся, что ответить.

— Ну вот, пришли! — улыбнулся пилот. — Располагайтесь, Игорь Викторович. Маску можете снимать — тут есть кислород.

Из шлюзовой камеры они попали в жилой блок. Тут все было практично и просто — минимум самого необходимого для относительно нормальной жизни. Хотя следует сказать — ни один привыкший к комфорту обыватель Тераполиса не согласился бы прожить в таких условиях ни минуты. Вся импровизированная мебель в жилом блоке была снята с отслуживших свой срок космических кораблей. Сам блок являл собой половину разрезанного вдоль цилиндра, положенного на бок. На закругленном потолке светились лайтеры, из-за закрытой двери, где как понял профессор, находилась автоматика жизнеобеспечения доносился ровный тихий гул тенколиевого реактора, кислородогенератора и писк климат-контроллера.

— И это все — своими руками? — профессор удивленно оглядел помещение.

— А почему бы и нет? — Сергей сел на старый диван, который когда-то скорее всего украшал собой салон какого-нибудь правительственного корабля. — Чем после каждой смены

мотаться на планету и обратно? Если уж жить одному, то по максимуму.

— Да ты и сам сказал, что ты не один, — резонно заметил профессор.

— Ну да, — подтвердил пилот. — Железяка просто идеальный собеседник.

Тут робот напомнил о себе, вкатившись в комнату. В его манипуляторах была зажата неведомая профессору запчасть.

— Хозяин, может быть эту деталь установить, а? — проскрежетал он своим металлическим голосом.

— Слушай, Железка, — пилот обернулся к нему. — Сколько раз тебе говорить — пора бы и самому уже начать в этом разбираться! Не видишь разве, что я сейчас занят? Я тебе для чего режим самообучения активировал?

— Ну тогда сам бери деталь и сам ее устанавливай! — заявил Железяка. — А меня здесь нет!

С этими словами робот развернулся и, лязгая своими древними гусеницами, покинул живой блок.

— Выучился! — усмехнулся профессор.

— Что за техника пошла! — в сердцах воскликнул пилот. — Слова сказать нельзя, сразу обижается!

— Роботы по идее не должны обижаться, — заметил профессор.

— Да кто его поймет? — Сергей махнул рукой. — Я с настройкой его программы сам еще не до конца разобрался. Вот и получился в итоге железный человек какой-то!

— Я не Железный Человек! — тут же отозвался робот откуда-то снаружи. — Я — Человечный Железяк!

Благодаря звуковой системе жилого блока, даже не смотря на глухие стены можно было при желании легко услышать все, что происходило снаружи.

— Видели, профессор? — улыбнулся пилот. — супергеройские комиксы Древнего Человечества отдыхают!

— Ну так, а кто его создатель? — спросил профессор. — Сделал себе такого же любителя антикварной экзотики, как ты сам!

— Согласен! — кивнул пилот. — Слепил, из того, что было!

— Черпал вдохновение из старых летописей? — профессор постепенно решил подходить к той самой теме, ради которой, собственно, он и затеял весь этот визит на Эльмекаук. — У древних там наверняка были такие же многократно устаревшие по современным меркам технологии.

— Там — это на Земле? — Сергей сразу насторожился. — На что вы намекаете, Игорь Викторович?

Он внимательно посмотрел на своего бывшего преподавателя.

— Ну почему сразу — намекаю? — профессор придал своему голосу максимально равнодушный тон. — Просто предположил.

— Да неужели? — вкрадчиво спросил пилот и нейронная линза ярче засветилась в его глазу. — Вы бы для начала научились себя контролировать, а то датчик ваш эмоциональный, я смотрю, что-то уж совсем разнервничался! Так глядишь и удар хватит!

При уровне современной медицины такого пустяка профессор ничуть не боялся, а вот эмоциометр последними словами мысленно обругал — ну ничего нельзя утаить! По сути, этот безобидный интегрированный в комбинезон датчик считывал лишь жизненные показатели, такие как сердцебиение, пульс и температуру тела, но так как в зависимости от чувств эти показатели могли резко измениться, то так за этим датчиком и закрепилось название эмоциометр.

— Да не на что я не намекаю, — сказал профессор.

— Ага, и в гости вы зашли просто так, по старой памяти, — ответил на это пилот. — Бросьте темнить, профессор! Я с самого начала понял, что все это не ради ностальгии по прошлому! Вы опять что-то затеяли! Притом почище прежнего! Иначе зачем вам я, когда кругом полно пилотов, у которых есть лицензия?

— Ну хорошо! — сдался Верховицкий. — Мне нужен именно ты, потому что мало кто рискнет на полет к Млечному Пути!

— Куда? — тут и показатели эмоциометра пилота подскочили вверх. — Да это же вблизи Туманности Андромеды! Туда Космос знает сколько мегапарсеков полета! Вдумайтесь, профессор! Мегапарсеков, а не парсеков, и даже не световых лет! Вы с ума сошли!

— Но ведь для современных межгалактических крейсеров это не предел! — профессор попытался возразить. — Такие корабли, как наш «Наутилус» могут преодолеть такое расстояние!

— Забудьте, Игорь Викторович! — махнул рукой Сергей. — И на это есть две причины.

— И каких же, позволь узнать? — полюбопытствовал Верховицкий.

— Первое — второго «Наутилуса» нет, не было и не будет! — категорично заявил пилот. — И второе — я всегда буду помнить и ценить все то, что вы для меня сделали, но даже если бы у нас был наш «Наутилус», я все равно не полетел бы! Даже будь у меня разрешение на полеты, которого, кстати, нет и по известным вам причинам уже никогда не будет! Не хочу повторения того фиаско, после которого Конгресс не выделит вам даже лоханку для сверхблизких перелетов! Хватит с меня вашей команды, этих кретинов, которые даже траекторию пути не могут составить! Так что и обсуждать это смысла я просто не вижу!

— То есть, будь все иначе, ты полетел бы? — спросил профессор.

— Раньше надо было думать, — с безнадежностью в голосе сказал Сергей. — Теперь-то чего спохватились? Сидели бы себе дальше под колпаком правительства, которому теперь на вас по большому счету наплевать. Да и я бы тихо-мирно резал тут рудовики на запчасти.

— А ведь ты тоже мне соврал, — на профессора снизошло внезапное озарение. — Ничуть тебе не нравится твоя нынешняя жизнь! И рад бы ты что-то поменять, да только возможности нет!

— Ну поздравляю, логическая цепь верна, — проворчал пилот. — Только толку-то?

— Да тебе уникальный шанс выпадает! — воскликнул профессор. — И чтобы ты — и не воспользовался?

— Предложи мне подобное кто-то другой — я бы подумал, — кивнул Сергей. — И даже в таком случае не факт, что согласился бы.

— А чем я тебя не устраиваю? — удивился профессор.

— Вашей любовью все делать на своих условиях! — ответил пилот. — Все должно быть по вашему, всё и всегда, и никак иначе!

— А если всё будет проходить на твоих условиях? — спросил профессор. — Что, если на этот раз всем будешь руководить ты?

— И неужели вы готовы ради этой экспедиции плюнуть на свои принципы? Ради проверки Легенды, по сути, просто сказки? Я ведь прекрасно понимаю, чем вас так влечет именно Малая группа галактик.

— Да только кроме этого ты ведь понимаешь, еще и то, что все это совсем не сказка, — тихо сказал профессор.

— Не в том суть! — махнул рукой пилот. — Вы готовы в случае моего согласия раз и навсегда хотя бы на время полета перестать все делать по-своему?

— Толку, если я скажу, что готов на это? — Верховицкий только сейчас в полной мере начал понимать все масштабы и невыполнимость своей задумки. — У нас нет даже транспорта. На чем туда отправится?

— А это уже не вам решать, Игорь Викторович, — решительно заявил пилот.

— То есть как это не мне? — профессор едва не подпрыгнул.

— Вы опять за свое, профессор? — подозрительно спросил Сергей. — Или вам напомнить те условия, которые вы сами только что озвучили?

— Ладно, молчу, — профессор покорился своей участи быть пешкой в этой шахматной партии. — Скажи только, что ты теперь собираешься делать? Будешь собирать корабль из всех здешних НКО?

О том, что этот корабль может получиться таким же, как робот Железяка, профессор предпочел благополучно умолчать.

— Штурмана я собираюсь вызволить для начала, вот что.

— Вызволить? — не понял профессор. — Что значит — вызволить? Откуда?

— Из межгалактической отдела правопорядка, — ответил пилот таким тоном, будто сообщал прогноз погоды.

— О нет! — простонал профессор Верховицкий. — Нашей честной компании не хватало только уголовников межгалактического масштаба!

— А у вас есть идеи лучше? — парировал пилот. — И кого вы предлагаете? Того дурака, который был в прошлый раз? Нет! Я против! Мне нужен напарник, в котором я уверен, а не кретин! Так что свое возмущение по данному вопросу можете оставить себе, поскольку мне оно совершенно ни к чему.

Да уж, профессор Верховицкий все еще не мог свыкнуться с тем, что от него теперь в этой ситуации почти ничего не зависит.

— Нормальный он хоть, штурман этот твой? — спросил Верховицкий. — Не заведет он нас в какую-нибудь черную дыру?

— Отличный штурман! — успокоил Сергей. — Для нашей экспедиции — самый наилучший вариант.

— За что сидит хоть? — спросил профессор.

— Ерундовое дело! — заверил его пилот. — Просто не повезло. От вас требуется только внести за него проценты и выплатить небольшой штраф.

— Надеюсь, штраф действительно будет небольшой, — вздохнул профессор.

— Не переживайте, профессор! — успокоил его пилот. — Я его давно знаю, если мы его вытащим, он поведет нас куда угодно.

— Слушай, — профессор вдруг начал волноваться. — А он случаем не из той твоей компании друзей, ну, ты понимаешь, кого я имею ввиду.

— Нет! — тон Сергея был решителен и тверд. — Он не из них, можете на этот счет быть совершенно спокойны.

— Хоть это радует, — Верховицкий облегченно вздохнул. — Ну что, тогда отправляемся в межгалактический отдел по контролю правопорядка?

— Вот это совсем другой разговор! — пилот улыбнулся. — Не переживайте, он вам понравится! За него я готов поручиться!

— Будем надеяться! — вздохнул профессор. — Будем очень на это надеяться.

Да уж, еще совсем недавно законопослушный и порядочный профессор Верховицкий никогда бы не подумал о том, что в самом скором времени ему придется вызволять из самой настоящей космической кутузки какого-то, уж простите, самого настоящего жулика, неизвестно, какого сорта, а то и вовсе — еще чего похуже, но в его ушах до сих пор звучал тот самый сигнал, который кардинально перевернул его жизнь, и теперь этот давно всеми забытый и считаемый досужим вымыслом сигнал гнал его вперед, толкая на те поступки, которых он при другом раскладе никогда бы не совершил. Да и мог быть в этом деле какой-то иной расклад? Нет, другого расклада тут быть просто не могло. Как и другого шанса.