Дорогами илархов

Сергей Анатольевич Шаповалов, 2018

Перед вами захватывающий исторический роман о великом Персидском походе Александра Великого. Но не он главный герой романа. Герои – простые воины: честные, бесстрашные, знающие цену настоящей дружбы, которую невозможно измерить золотом. Их ждут опасные приключения. Судьба порой ставит их перед жестоким выбором. Но настоящие ксаи всегда выходят из битвы победителями. Обложка подготовлена Шаповаловым С.А.

Дорога третья

Горы

Встреча с Кавказом

Несколько дней провели верхом, не встречая людей. Как будто все вымерли. Только дикие стада паслись в степи, да рыскали хищники, прячась в высокой траве. Оно и понятно — весна, кочевники гонят скот на север к просыпающимся заливным лугам.

Вставали рано. Чтобы размять кости, Фидар и Колобуд боролись, потом Фидар показывал Исмену приемы рукопашного боя с копьем или с мечом. Наскоро перекусив, садились на коней. Останавливались только с закатом. Синяя полоска гор у виднокрая росла и вскоре превратилась в неровный скалистый хребет.

Вечерело. Облака, похожие на растрепанные гусиные перья, заволакивали небо. Как будто рыжая небесная лиса, чей хвост огненным шлейфом еще виднелся над горизонтом, устроила разбой в птичьем гнезде. Вечерняя дымка серого тумана нехотя заполняла долину. Туман не клубился и не наплывал сплошной стеной, а тянулся тонкими полосками.

Перед путниками выросла гора, словно высоченный курган. Склоны горы пологие. Вершина как будто сглажена.

— Наконец-то я дома, — вдохнул Фидар полной грудью, и глаза его заблестели. — Заночуем на вершине. Там есть пещеры.

Они поднялись, огибая торчащие уступами скалы. Полоски тумана остались внизу. Нашли небольшой грот, где можно было укрыться от пронизывающего холодного ветра. Впереди выросла еще гора, странная, с пятью вершинами.

— Фондз Хох, — объяснил Фидар. — Пять вершин.

Вскоре совсем стемнело.

— Смотрите, какое небо! — зачарованно говорил аорс, подняв глаза к черной сверкающей бездне. Облака разошлись, а звезды нависали так низко, что казалось, протянешь руку, и можно набрать целую пригоршню драгоценных камней. — Здесь даже звезды сверкают ярче.

Костерок пылал, отбрасывая блики на серые скалы песчаника. Путники сидели вокруг костра, кутаясь в плащи.

— Фидар, а как нас примет твой народ? — беспокоился Исмен. — Мы с будином из чужого племени, не знаем ваших обычаев…

— В этих горах столько племен смешано, как трава в степи… Вы не беспокойтесь, если человек пришел с миром и добром, к нему так же будут относиться — как к родному. Но если он размахивает мечом — горе ему. Главное — теперь мы свободны.

— Как нам держаться? Что говорить, приветствуя старших? Можно ли смотреть женщинам в лицо? — не унимался Исмен.

— Сам почувствуешь, как надо вести себя, где я подскажу, — уверял его Фидар.

Пламя в костерке вспыхивало, раздуваемое ветром. Но вдруг ветер неожиданно стихал, и пламя успокаивалось. Под нудную песню уахуза⁷³ и под треск хвороста в костре Исмен уснул.

Его разбудил яркий свет. Солнечные лучи коснулись щеки, как теплые мягкие пальчики. Будин еще храпел, укутавшись с головой в серый пропыленный плащ. Словно медведь рычал. Фидар уже поднялся. Его место оказалось пустым. Исмен встал, размял затекшие ноги. По узкой, еле заметной тропке обогнул скалу и оказался у обрыва. Фидар стоял неподвижно на самом краю. Озорной ветер трепал его кудри, пытался сорвать плащ с плеч.

— Фидар! — окликнул его Исмен.

— Иди скорее сюда, — не оборачиваясь, позвал его воин.

Исмен подошел, и у него захватило дух. Под ним расстилалась зеленая долина. Серебристой извилистой нитью сверкала быстрая горная река. Так, наверное, боги видят землю с небес. За долиной поднимались могучие синие горы. А над горами возвышался, сияющий белизной, двуглавый великан.

— Отец Эльбрус, — дрожащим голосом произнес Фидар. — На его вершинах живут боги. Какой же он красивый! А воздух здесь какой сладкий! Посмотри, что за чудесные луга! Моя земля!

— Почему Эльбрус белый? — спросил Исмен. Ветер рвал слова.

— Там всегда лежит снег и никогда не тает.

— Но как же боги пасут свои стада? — не понимал Исмен.

— Чудак! — усмехнулся Фидар и потрепал его по плечу. — Разве небесным коням нужна трава?

Наскоро перекусив, они спустились в долину и продолжили путь. Конь под Фидаром, будто чувствовал настроение хозяина, то и дело пытался переходить на рысь. Аорсу приходилось его сдерживать.

— Я никогда не видел гор, — признался Исмен. — Думал, что мир состоит только из степи и моря. Горы представлялись мне высокими курганами…Но они такие огромные!

— Старики говорят, что у каждой горы есть душа и своя легенда, — сказал задумчиво Фидар.

— А что за легенда у той горы, с пятью вершинами и у той, на которой мы отдыхали?

— Где мы ночевали, гора названа по имени красавицы Машуко. Не было девушки стройнее и краше. Лицо круглое, брови тонкие, глаза огненные. Влюбился в нее старик Эльбрус. Но сердце прекрасной Машуко принадлежало молодому ксаю. Разозлился Эльбрус и вызвал его на поединок. Бились они на секирах. Ксай размахнулся и рассек голову Эльбруса на две части. Но силен был старый великан. Умирая, он изрубил молодца на пять кусков. Вот Машуко и плачет вечно, склонившись над телом любимого. Оглянись, посмотри повнимательнее, ты увидишь девушку, рыдающую над убитым ксаем.

— Пастухи! — крикнул будин, указывая вперед.

Белым потоком медленно двигались кучерявые овцы. Двое наездников погоняли отару. На головах пастухов мохнатые шапки. Такая же мохнатая одежда без рукавов, грубые холщевые штаны и войлочная обувь.

— Пусть мир поселится в вашей долине! — крикнул Фидар пастухам.

— Спасибо. И тебе — легкой дороги, — ответил басом крепкий бородач. — Куда направляетесь?

— К горе святой Румы⁷⁴.

— Поворачивайте. По этой дороге не проедете.

— Почему? — расстроился Фидар.

— Три дня в горах сильный ливень шел. Реки с ума сошли, все дороги размыли. Идите через горы.

— Но это же — крюк огромный.

— Тогда ждите. Дней через пять вода успокоится.

Фидар тяжело вздохнул.

— Поворачиваем.

Путники попали в ущелье, где среди отвесных неровных стен бурлила горная речка. Напоили коней.

— Вода ледяная — зубы ломит, — пожаловался Исмен.

— Вон, видишь, из скалы ключ бьет, — показал Фидар выше по тропинке на тоненькую струйку, с шипением вырывающуюся из камней. — Это теплый источник.

Исмен подошел к ключу и набрал в ладони воду.

— Она пахнет тухлятиной, — с отвращением сказал он. Попробовал на вкус, тут же выплюнул, скривился. — Отрава.

— Глупый ты, — рассмеялся Фидар, смело зачерпнул вонючую, пузырящуюся воду и с наслаждением выпил. — Нарзан — напиток ксаев. Он лечит любые раны и восстанавливает силы.

— Да как же его можно пить? — возмутился Исмен.

— Сам Фагимасад подарил нарзан людям. Это не просто вода, нарзан — божественный напиток.

— Неужели, сам Фагимасад? — засомневался Исмен. — Как же это произошло?

— Далекая история. Как-то в горах год за годом повторялась засуха. Реки обмелели, а иные вовсе пересохли. Трава выгорела. Скот погибал. Люди голодали. Ходили за водой далеко в горы. Не все возвращались. Кто в пропасть срывался, на кого зверь нападал, иных горные духи изводили. Однажды через наше селение путник шел. Старик дряхлый, в ветхой одежонке, немощный, горбатый. В руках посох — палка сучковатая. Подошел он к одному селянину и попросил воды. «Не могу я тебе дать воды, — вздохнул селянин. — Для детей берегу последний кувшин». «Посмотри на меня, — взмолился старик. — Я долго иду. Ноги меня еле держат. Я не прошу у тебя хлеба, не прошу кров. Всего лишь — глоток воды. Или ты хочешь, чтобы я умер от жажды прямо перед твоим порогом?». Пожалел его селянин и вынес старику последний кувшин, что для детей приберег. А старик взял, да и выпил его до дна. «Эх, что же ты сделал, — горестно вздохнул селянин. — Теперь и я, и мои дети иссохнут от жажды». «Не печалься, — ответил старик. — Помогу твоему горю». Вдруг он расправил плечи и превратился в грозного великана. Посох в его руке сделался железным копьем. Размахнулся великан, да как стукнет острием в скалу. Молнии во все стороны разлетелись, горы задрожали, и из недр забил источник. Вот так Фагимасад подарил моему народу нарзан.

Исмен набрался храбрости, зачерпнул ладонями воду и выпил.

— А, ничего. Привыкнуть можно. — Вдруг что-то привлекло его внимание. — Посмотри. — Исмен указал вверх.

На выступе серой скалы лежал выбеленный от солнца и времени лошадиный череп. С черепа вниз спускалась коса, сплетенная из конских волос. Коса была черная, а самый конец ее колыхался по ветру ярко красной кистью.

— Ох, куда нас занесло, — недовольно сдвинул брови Фидар. — Надо бы поскорее убраться отсюда.

— Чей это знак?

— Народ здесь живет жестокий. К ним в руки лучше не попадаться.

Ничего не объясняя, Фидар заставил спутников вновь сесть на коней и быстрее продолжить путь. Тропа еле проглядывалась среди низкой травы. Слева тянулись неровные отвесные стены, изъеденные ветрами и дождевыми потоками. Справа обрыв. Внизу шумела река. Другой берег поднимался такими же отвесными скалами.

Ущелье сужалось. До противоположных скал — четверть полета стрелы. Фидар обернулся и предупредил спутников:

— Будьте внимательны. Албаны — отличные стрелки.

— Кто такие — албаны, — спросил Исмен.

Фидар не успел ответить. Репейник, бежавший впереди, зарычал. Всадники тут же перекинули щиты со спины на левую руку. Потянулись к копьям. Стрела со стуком вонзилась в щит Фидара. Оперение черное, а кромки подведены красной охрой.

— Вот и албаны, — недовольно буркнул аорс. — Выследили.

Исмен выхватил лук и готов был вложить стелу.

— Не смей! — крикнул ему Фидар. — Ты стрелка еще не видишь, а он в тебя уже целит. Кто-нибудь заметил, откуда стреляли?

Но сколько путники не напрягали зрение — кругом только серые скалы. Конь Исмена призывно заржал. Раздалось ответное ржание. От скалы на противоположной стороне ущелья отделилась фигура всадника. Он уверенно восседал на низком черном коне. Что конь, что всадник почти сливались с камнями. Всадник открыто подъехал к самой кромке обрыва. Круглый легкий щит за спиной. Копье торчало острием в небо. На голове медный шлем с гребнем. Лицо до самого подбородка скрывала боевая маска. Всадник натянул лук и послал вторую стрелу. Она опять угодила в щит Фидара.

— Охотишься? — крикнул аорс всаднику.

Тот чуть заметно кивнул, колыхнув плюмажем конских волос на шлеме. Плюмаж, как и оперение стрелы, был черным, а наверху красная кромка.

— Я поеду вперед, — сказал Фидар спутникам, освобождая копье из чехла. — Вы не суйтесь.

— Почему? — удивился Исмен.

— Потом объясню.

— Может, лучше мне поехать? — предложил будин. — Ты горы знаешь. Если с тобой что-нибудь случиться — мы пропадем.

— Нет. Он меня хочет. Да не переживайте, я справлюсь. Держитесь в стороне.

Аорс поскакал вперед. Таинственный всадник проследил взглядом за Фидаром, повернул коня и скрылся в скалах. Исмен и будин осторожно двинулись следом. Шум реки, отраженный от узких стен ущелья, становился все громче. Всадники преодолели подъем, и перед ними открылась просторная зеленая долина. Дорога пошла вниз, петляя почти у самого обрыва, и дальше бежала вдоль реки. Прямо в бурном потоке крутились два всадника, молотя друг друга копьями в щиты.

— Скорее, на помощь Фидару! — крикнул Исмен.

— Он просил не вмешиваться, — напомнил Будин, но Исмен уже пустил коня вскачь.

Не так-то просто оказалось спускаться по узкой горной тропе с крутыми поворотами. Из-под копыт срывались в пропасть шаткие камни. Ноги коня разъезжались. Когда Исмен, наконец, выскочил к реке, то в воде уже никого не было. Он весь похолодел от мысли: неужели Фидар убит! Или ранен, и его унесло потоком?

— Смотри, — будин указал на противоположный берег.

Спокойно, бок обок, на возвышенности стояли два коня, один из них — Уахуз Фидара, другой поменьше и изящнее, весь черный с красной гривой и длинным черным хвостом, конец которого тоже был выкрашен охрой. Исмен перебрался через реку, вылетел на бугор и застыл в изумлении. Фидар весь мокрый сидел на гранитном валуне. Рядом, такой же мокрый, сидел недавний противник. Они мирно беседовали и дружно смеялись. Разве такое возможно? Только что сцепились в смертельном поединке, а теперь перекидываются шутками, словно старые друзья.

Приглядевшись, Исмен еще больше удивился. Воин на деле оказался красивой женщиной. Круглое скуластое лицо с большими карими глазами. Впереди на грудь свисали две толстые косы до самого пояса, по спине сползала третья. Просторная одежда из темной коричневой кожи свободно сидела на ее стройной фигуре. Доспехов на воине не было, только широкий боевой пояс, начинавшийся чуть ли не от груди. Бронзовые прочные пластины на поясе. Широкий кожаный ремень шел наискось от левого плеча, стягивая правую грудь, отчего она казалась одногрудой. Шлем с плюмажем лежал рядом на камнях.

Увидев Исмена и будина, женщина подобрала шлем, быстро поднялась, высокая, стройная, легко вскочила на коня и умчалась, поднимая шлейф пыли.

— Кто это был? — удивленно хлопал глазами Исмен.

— Албана, женщина — воин. Ты разве не слышал о них?

— Нет, — признался Исмен. — Что она хотела?

— Лиса вышла на охоту. Теперь я ее пленник.

— Как, пленник? — испугался Исмен.

— Не переживай, это ненадолго, — как-то странно усмехнулся аорс. — Выше в горах находится их селение. Погостим несколько дней, отдохнем, поедим от души, и она меня отпустит.

— Я не понимаю тебя, — начинал злиться Исмен. — Ты пленник или гость?

— Поехали, сам все увидишь. — Фидар поднялся. На камне осталось темное мокрое пятно. — На ветру быстрей обсохну.

— Может, не стоит туда ехать, — насторожился будин. — Как-нибудь уйдем тихонько.

— Я дал слово. Да и не скрыться нам никуда: кругом их земли, их горы. Нагонят и в ежей превратят. Стреляют они отменно. Вот змея! — посетовал он, осматривая щит. — Всю облицовку испоганила. Теперь придется новый где-то доставать. — Он показал друзьям щит с изодранной кожей, и помятыми металлическими пластинами. Сквозь прорехи выглядывала измочаленная плетеная основа. — Вроде маленькая, хрупкая, а удар как у бывалого воина.

Жрицы Аргинпасы

Селение заметили издали. Долина заканчивалась у поворота реки. На другом берегу начинался отрог горного хребта. Множество домиков теснились на склоне, как гнезда ласточек. А на самом верху возвышалась цитадель, как будто выросшая из скал. В долине паслись стада овец и коров. Пастухи, завидев всадников, спешили отогнать животных и освободить дорогу, униженно кланялись.

— Какие-то они запуганные, — заметил Исмен.

— Невольники, — объяснил Фидар. — Тут все мужчины — невольники.

— А кто правит?

— Женщины. — И добавил наставительным тоном: — Будем у них гостить, ничему не удивляйся и не возмущайся. К мужчинам тут относятся, как к скоту. Могут лелеять и ублажать, как хорошего коня, а могут кровь пустить за один дерзкий взгляд.

— Не пойму ничего из твоих слов, — возмутился Исмен. — Зачем мы тогда к ним едем? Не лучше ли повернуть обратно?

— Я же сказал: не уйти нам. Да, не переживай, не так они и страшны, эти албаны, даже — наоборот. — Он усмехнулся, но сразу же нахмурился: — Если покажется, что тебя унижают, стойко переноси все оскорбления, но в то же время, не теряй достоинства. Албаны — народ горячий. У них жестокие законы: слово скажешь против — и тебе глотку враз перережут.

Они взбирались к цитадели по грязной тесной улочке, извивающейся, словно змея. Странное селение, удивлялся Исмен. Чтобы построить дом, врывались в склон. Вертикально обтесывали скалу — получалась задняя стена. Две боковые стенки клали из тщательно подогнанных камней. Фасадную, с входным проемом сооружали из переплетенных прутьев, обмазанных глиной. Крыши плотно перекрывали бревнами, потом настилали солому, а сверху насыпали речную гальку с глиной. Дома шли уступами так, что человек, выходя за порог, оказывался на крыше соседа, живущего ниже. За последним венцом из домиков поднимались отвесные скалы, локтей двадцать в высоту, как будто зуб из десны. Естественная крепость кое-где была достроена стрелковыми башнями. В скале прорублен проход, который преграждали массивные дубовые ворота. По обеим сторонам на длинных шестах торчали лошадиные черепа с черными косами, концы которых были выкрашены красной краской.

Ворота распахнули перед путниками. Их встречали женщины, больше двух десятков. Все в мужской одежде: кожаные куртки, широкие боевые пояса, анаксириды, высокие сапоги со шнуровкой спереди. За поясом у каждой выглядывала рукоять кинжала. И у всех через плечо шел широкий ремень, стягивающий правую грудь. Волосы заплетены в три косы: две свисали спереди, третья падала на спину. Они наглыми откровенными взглядами оценивали прибывших путников, делали едкие замечание и при этом покатывались со смеху.

— Пусть шутят, — успокаивал друзей и, прежде всего себя, Фидар, но сам весь посерел от злости. — Мы тоже любим шутки.

Вперед вышла высокая девушка, некрасивая: с грубыми чертами лица, к тому же рыжая и рябая. Тело ее больше походило на мужское: мускулистое, угловатое. Короткие мощные ноги слегка искривлены. Широкий пояс поверх длинной рубахи из мягкой замши перетягивал талию, подчеркивая необычную для девушек ширину плеч. По поясу шел узор из медных крылатых зверей с львиным телом и орлиными головами.

— Кто из вас аорс по имени Фидар из клана Рыси? — спросила она грубым голосом.

— Я, — ответил Фидар.

— Слезай с коня, — приказала рыжеволосая. — В храме Аргинпасы нельзя мужчинам появляться верхом.

Фидар послушно сошел на землю. Рыжеволосая оказалась ниже аорса всего на полголовы; а, ведь, Фидара боги ростом не обделили.

— Оружие тоже оставь за воротами, — продолжала диктовать условия девушка.

— Даже нож? — недовольно пробурчал аорс.

— Он тебе не пригодится.

К воротам подошли еще несколько женщин и нагло, как быков на торжище, принялись осматривать путников.

— А это кто? — спросила высокая, крепкая албана, указывая на будина. Ее темные большие глаза вспыхнули любопытством.

— Мой щитоносец, — ответил Фидар.

— Силен, — она внимательным взглядом ощупала Колобуда с макушки до пяток.

— Еще как, — подтвердил Фидар. — Вон, видишь, чем он воюет. — Указал на кувалду, висевшую вместо меча на поясе.

— Ты из какого племени? — приблизилась она к будину.

— С севера я, из лесных охотников.

— Хвораешь чем: язвы какие есть, или с зубами маешься?

— Здоров. А зубами могу руку тебе перекусить, — обиделся будин.

Она подошла совсем близко и нагло заглянула в глаза. Сказала властно:

— Слезай!

— Зачем? — растерялся Колобуд.

— Угощу тебя вином, — хитро улыбнулась албана. — Сыграю на флейте и спою сладкую песенку.

Будин густо покраснел, слез с коня, смущенно озираясь. Женщины захохотали, когда албана сама отцепила кувалду с его пояса, отвязала нож с бедра, передала оружие Исмену. Схватила будина за руку и потащила за собой. Тот, как жертвенный бык, послушно поплелся следом.

— Проходи, Серебряная Змея ждет тебя, — смягчив тон, пригласила Фидара рыжеволосая.

— Постой! А Исмен как же? Он с нами.

— Ему нельзя, — жестко отрезала девушка.

— Тогда я тоже не пойду, — заупрямился Фидар.

— Нельзя ему, — сердито повторила рыжеволосая. — Он не достиг еще возраста зрелости, и его никто не выбрал. Не беспокойся за мальчишку: поживет в нижнем городе. Его будут хорошо кормить и за лошадями присмотрят.

Но Фидар продолжал стоять в нерешительности.

— Иди, — подтолкнул ему Исмен. — Я же не младенец. Меня грудью кормить не надо, и задницу подмывать. Справлюсь.

— Хорошо, — согласился Фидар, передал ему оружие, сам в это время тихо сказал: — Займи самый нижний домик у выезда. Держи лошадей всегда наготове. Мало ли что…

Исмен чуть заметно кивнул.

Он нашел у самой дороги хижину, косо сложенную из булыжника на глине. Поселение заканчивалось. Дальше открывался вид на зеленую долину. Журчала река, перекатываясь через донные валуны. Старик в мохнатой овечьей шапке вежливо пригласил его в дом. Поверх серой холстяной рубахи он носил меховую безрукавку. Штаны холщевые, широкие. На ногах войлочная мягкая обувь, обшитая кожей.

Исмен поставил коней под навес, принес охапку сена. В кормушку насыпал несколько горстей ячменя. Старик сходил к реке, принес воды, налил в специально выдолбленную яму в земле. Исмен осмотрел у лошадей ноги. Убедился, что бабки не сбиты и копыта целы. Прошел в дом. Небольшое помещение три на пять шагов, с низким закопченным потолком. Ужасный застоявшийся запах гнилого сена и гари ударил в нос. Вход завешивала старая рогожка, да и ту старик откинул, потому что дым от очага вытягивало через входной проем. Очаг находился посредине и без того небольшого помещения. По кругу лежали булыжники. На углях пеклось мясо, нанизанное на прутья.

— Коровье кислое молоко, — предложил хозяин, протягивая пузатый кувшинчик.

— Позволишь, я его собью, — спросил Исмен.

Он вылил молоко в свой походный кожаный мешок для воды, добавил соли и долго бил мешок палкой, затем развязал и разлил по чашам.

— Ничего вкуснее не пробовал, — похвалил старик. После предложил гостю сыр. Снял с углей готовое мясо и положил его в большое деревянное блюдо.

— Поведай, отец, что за народ здесь живет, — спросил Исмен, жуя сочный кусок баранины и запивая его кислым молоком. — Язык понятный. Ты же меня понимаешь, и я тебя.

— На горе цитадель видел? Там обитают здешние воительницы — албаны⁷⁵. А в нижнем городе мы — гаргареи⁷⁶. Но гаргареи здесь постоянно не живут. Мы приходим отбывать повинность.

— За что?

— Раньше албаны разоряли наши селения, угоняли скот. Старейшины попросили у них мира. Взамен албаны потребовали, чтобы мужчины приходили сюда и выполняли всякую черную работу. Кто сеет и выращивает ячмень, просо; кто скот пасет, доит коров и взбивает масло. Я воду ношу в цитадель. Мой сын пасет лошадей. Скоро тридцать дней, как мы с сыном отбываем повинность. Через пять дней придут другие нам на смену, а мы отправимся в родное селение. На следующий год вновь придем.

— Как могли появиться албаны? Где их мужчины? Или эти женщины с сотворения мира живут одни?

— Мой прадед рассказывал: когда он был маленьким, в этой долине жило два могучих племени: одно на месте этого поселения, другое по ту сторону долины. Там до сих пор стоят руины их домов. Эти племена никак не могли поделить пастбища. Уж из-за чего у них вышла ссора — не ведаю, да и забыто давно, но однажды все мужчины сошлись на бой, встали под горой и принялись резать друг друга. Дело зимой происходило. Разгневался бог Тешуб⁷⁷ и накрыл их снежной лавиной. Погибли все. В селениях не осталось мужчин — одни женщины. Прознали об этом дарги⁷⁸.

— Дарги, тоже народ?

— Да. Воинственный, жестокий. Они живут высоко в горах, занимаются охотой и разбоем. Так вот, прознали дарги и решили захватить долину. Мужчин нет. Кто им окажет сопротивление? Женщины с той стороны из враждующего селения пришли сюда с детьми и скарбом, что успели захватить. Их приняли. А куда деваться? И тогда два племени, в котором остались только женщины, решили объединиться и дать отпор врагу. А чтобы больше не было внутри раздора, решили жить только женским обществом. Дарги пришли в селение по ту сторону долины, а там — никого. Разозлились и подожгли дома. Решили и это селение уничтожить. Но тут, видел, какая скала? Дарги попытались штурмом взять, а им на головы полетели булыжники и стрелы. Когда поняли, что не одолеть сходу, решили измором заставить женщин сдаться. Разбили лагерь у реки, разложили костры. Думали, что албаны проголодаются, да и спустятся. Не тут-то было. Поплатились за беспечность. Албаны ночью, вооружившись колами, дубинами, ножами, на веревках тихо спустились и напали на спящих даргов. Одних на месте пришибли, других к реке погнали. Лед тонкий был, да поток быстрый, почти все дарги потонули.

— Но как же они живут без мужчин? — удивился Исмен.

— Хорошо живут, — уверенно махнул рукой старик. — Вот, спутников твоих заманили, значит — к осени будет прибавление.

— А если родятся мальчики?

— Мальчиков они отдают нашим женщинам. Сын у меня, — понизил голос хозяин, хотя кроме них двоих никто не услышал бы разговор. — Сын у меня старший от албаны. Прискакала ночью на коне и отдала супруге. Вот — вырастили: крепкий, умный — на радость старикам.

Томирис

Утром Исмен поднялся с рассветом и повел коней к реке. До чего чудесное утро в горах. Склоны, обращенные к востоку, вспыхивают, озаряемые ранним оранжевым солнцем, а западные еще спят в глубокой синей тени. Резко очерчиваются скалы и расщелины. В низинах тает розовая легкая дымка. Кудрявые облачка задержались, отдыхая на белой снежной вершине. Воздух влажный, холодный, так и обжигает грудь, но дышится легко.

Исмен обогнул скалу. Впереди звонко журчала река. Промелькнула стайка юрких птиц. Рыжие белки сердито цокали, быстро взбираясь по стволу высоченной пихты.

— Стой! — раздалось сзади. — Ты куда направился?

Исмен обернулся. На дороге никого не увидел. Поднял глаза вверх. На уступе скалы стояла юная албана примерно его возраста. Одежда из коричневой мягкой кожи почти сливалась с песчаником. Боевой широкий пояс отсутствовал; талию стягивала изящная матерчатая лента с узором. Справа короткий тонкий акинак на перевязи через плечо. Албана и сама была тонкая, совсем не похожая на своих толстобедрых соплеменниц. Исмен подметил, что все на ней как-то аккуратно, изящно. Кожаные анаксириды с ровными швами обтягивали стройные, еще худые девичьи бедра. Голенища узких сапожек с острыми носами поднимались до самых колен. Впереди шла аккуратная шнуровка из красной бечевы. Просторная удобная одежда расшита магическими узорами. Рукава на запястьях удерживали широкие медные браслеты. Лицо не круглое и не скуластое, как у большинства албан. Слегка вытянутый нежный овал с розовыми щечками и острым подбородком, нос правильный, прямой. Глаза большие, темно-карие, смотрели внимательно и строго. Брови изогнуты тонкими дугами. Две черные косы свисали спереди ниже пояса. Концы выкрашены охрой. Третья — за спиной. Но, несмотря на видимую хрупкость, в ней чувствовалась сила.

С грацией рыси албана быстрыми шуршащими шажками подошла к краю скалы и спрыгнула вниз. Исмен даже сделал невольное движение вперед, чтобы поддержать. Уступ высокий, примерно в два человеческих роста. Но девушка легко приземлилась, слегка сгруппировав тело. Тут же распрямилась.

— Куда идешь? — повторила она строго.

— Коней решил искупать, — ответил Исмен, с интересом разглядывая албану. Никогда не видел девчонку в мужской одежде. Сестры обычно носили длинные грубые рубахи до самых пят. Поверх надевали безрукавки из овчины.

— Кто тебе разрешил? — продолжала допрос албана.

— А кто мне может запретить? — пожал он плечами.

— Я!

Она подошла к нему вплотную. Девушка оказалась чуть ниже ростом, худая, но не тощая.

— Запрещай, — просто ответил Исмен. — Только, вряд ли я послушаюсь. И чего ты ко мне пристала?

Юная албана еще больше изогнула тонкие брови и рассержено воскликнула:

— А вдруг ты решил удрать. Ты же из этих, из гостей.

— Удрать? — не понял Исмен. — Без чепраков, без оружия, без дорожной поклажи…

— Верно, — смутилась албана. — А почему не приказал гаргареям искупать коней? Почему сам пошел?

— Зачем зря людей беспокоить? Я справлюсь, — не понял Исмен. — У них своя работа есть.

— А если коней твоих зверь напугает, ты сможешь удержать всех четырех?

— Я не один. У меня помощник есть, — указал Исмен на Репейника, который в это время метил все ближайшие бугорки и камни, с важностью задирая заднюю ногу.

— Вот это лохматое чудовище? — не очень поверила албана.

— Он со щенков пасет лошадей. И очень быстро бегает. С волком может справиться.

— Как зовут этого зверя?

— Репейник.

— Репейник? — она звонко рассмеялась, показывая ровные белые зубки. — Что за имя для пса?

— Он лохматый, всегда шерсть торчит клочьями во все стороны, — объяснил Исмен. — Да и репьи у него вечно в шерсти, не успеваешь вычесывать.

Взгляд девушки слегка потеплел.

— Хочешь, покажу тебе спокойную заводь, — уже дружелюбно предложила она. — Я свою лошадь обычно там купаю.

— Показывай, — согласился Исмен.

Его очень удивила резкая смена настроения юной албаны. Из грозовой тучки вдруг превратилась в яркое солнышко.

— Только, место это не близкое, — предупредила она. — Лучше верхом проехаться.

— Ты сможешь без чепрака?

— Конечно. Разреши я на этого коня сяду, — попросила она, погладив Цырда. — Какой красивый! Ноги какие сильны. — Глаза ее загорелись.

— Нет, — качнул головой Исмен. — Этот конь строптивый. Чужих не любит. Только хозяину позволяет садиться верхом. Извини. Выбирай другого.

— Жалко. Я бы хотела иметь такого коня. Он твой? Заметно. Так и ластится к тебе.

Исмен взобрался на Цырда. Албана легко вскочила на круп коня будина и, совсем не дергая уздой, умело управляя одними коленями, направила его вперед. Заводь оказалась удобной, мелкой. Исмен мыл коней по очереди пучком травы с песком. Албана в это время игралась с Репейником. Исмен очень удивился. Репейник не признавал людей кроме него. Только посмей чужой его погладить, тут же зубы покажет, а то и цапнуть может. А тут: нашел сучковатую палку, бросил к ногам девушки и призывно залаял. Она кидала палку далеко в траву, пес находил ее и приносил обратно. Даже с ним, с Исменом, Репейник давно так не резвиться, словно щенок. А тут, разыгрался, да еще с человеком, которого впервые увидел… Странно!

— Как зовут тебя? — спросил Исмен, когда они ехали обратно.

— Томирис, — ответила девушка. — А твое имя?

— Родители нарекли меня Исменом, — представился он.

— Хорошее имя, — чуть улыбнулась девушка. — Обычно так называют наследников рода. Из какого ты клана?

— Этого клана уже нет, — грустно вздохнул Исмен.

— Прости. Что случилось?

— Вырезали. Такова воля богов. Ничего не поделаешь.

За поворотом показалась цитадель и город под ней.

— Хочешь, я покажу тебе нашу долину, — предложила Томирис. — На той стороне есть горячие источники. А там, дальше, — указала она рукой куда-то на далекий склон, — древнее святилище.

— Хочу, — обрадовался Исмен. Что-то в ней было необычное, притягивающее, как вспышка молнии в ночи. Или ему только это казалось? Хотелось подольше побыть с ней, слушать ее голос порой звонкий и жесткий, как звук скрещивающихся клинков, а порой мягкий, словно ветерок пробежался по верхушкам деревьев. Он стеснялся, но все же иногда заглядывал в ее глубокие темные глаза, и сердце сладостно вздрагивало. Когда же она бросала на него быстрый взгляд, а алые пухлые губы чуть заметно расцветали улыбкой, Исмен чувствовал, как кровь приливает к щекам, краснели даже уши.

— Тогда отведи коней, захвати горит и акинак. Подъезжай к воротам цитадели, жди меня, — приказала она, легко соскочив на землю.

Исмен поставил коней в загон. Хозяина, старика, дома не было. Исмен почистил свой чепрак. Протер медные кольца для крепления ремней. Цырд радостно зафыркал и стал стучать передним копытом, когда Исмен накинул чепрак ему на спину.

— Застоялся, бедняга, — ласково потрепал юноша его по загривку. — Потерпи, сейчас выведу тебя на свободу. Разомнешь ноги!

Когда он подъехал к воротам цитадели, его никто не встретил. Створки оставались открытыми, но ни охраны, ни Томирис не видно. Исмен постоял немного. В Цитадели — тишина. Вдруг возникла дерзкая мысль: а что, если войти без разрешения? Исмена разбирало любопытство: что же там внутри; как живут эти загадочные албаны? Он, конечно, помнил предостережения Фидара: не делать глупости… А вдруг, не заметят. Только одним глазком… Зайду и сразу выйду. Любопытство пересилило страх. Исмен спешился и тихонько, затаив дыхание, вошел внутрь.

За стенами оказался обширный чистый двор, мощеный булыжником. Одинокая массивная башня с узкими стрельчатыми окнами возвышалась локтей на сорок неровным прямоугольником. В основании башни лежали огромные камни. Неужели человеку под силу принести такие большие валуны, да еще обтесать их, уложить ровно в кладку? А за башней шла отвесная скала, в которой располагались входные проемы, обрамленные круглыми колоннами. Скала чем-то напоминала гнездовье стрижей в утесе. Наверх поднимались ступеньки, вырубленные в камне.

Справа блеснул огонь. Исмен пригляделся. Прямо в скале зиял грот. Перед гротом разбит цветник. В глубине мерцало пламя в огромной каменной чаше. Свет пламени выхватывал белую мраморную фигуру. Исмен осторожно подошел к гроту. Пахнуло ароматными воскуриваниями. Он окунулся в полумрак небольшой пещеры. Кругом по стенам висели головы животных: здесь и медведи, и бараны, волки, лисы, быки. Посредине, перед алтарем с неугасающим огнем величественно стояла мраморная статуя богини в человеческий рост. На холодном лице с мягкими чертами едва проскальзывала улыбка — чуть-чуть кривились полные губы. Но складывалось впечатление, что добродушное выражение лица богини может в любой миг смениться гневом. Руки плавно протянуты к входящему с открытыми ладонями. Она как бы призывает: «Подойди, расскажи все. Я тебя утешу, дитя мое». Но в то же время голову богини украшал боевой шлем с коровьими рогами, сбоку висел кинжал, а из-за спины торчал горит со стрелами. Богиня была обнаженная. Только широкий боевой пояс защищал ее выпуклый живот, бутто с младенцем в утробе; но выше теснилось множество грудей, набухших молоком.

Так, вот она, какая, Аргинпаса. Исмен стоял завороженный, внимательно исследуя взглядом каждый изгиб ее тела. Он вздрогнул, услышав, как Цырд недовольно ржет и бьет копытом о камни. Вышел из оцепенения. Почувствовал себя вором, залезшим в чужую кибитку. Как бы не застали его здесь. Нельзя без спроса заходить в чужой храм. Быстро зашагал обратно к воротам.

— Эй! Ты кто такой?

Ему преградила дорогу албана, некрасивая девушка лет пятнадцати, с грубыми чертами лица. Тело крупное, угловатое, с короткими толстыми ногами и длинными руками — совершенная противоположность Томирис. Широкий боевой пояс с бронзовыми защитными пластинами едва обозначал талию. Из-за ворота толстой кожаной одежды торчала слегка искривленная мощная шея. Маленькие, глубоко посаженные глаза, зло сверкали. Она широко расставила ноги в растоптанных грязных сапогах, положила ладонь на рукоять кинжала и грубым голосом закричала:

— Кто тебя впустил?

Исмен на миг растерялся, но тут же собрался, развернулся к албане левым боком. Ладонь легла на рукоять акинака.

— Я его позвала! — Между ним и рыжей девушкой встряла Томирис.

— По какому праву?

— Он уже уходит.

— Нет! Никуда он не уйдет! — еще громче пригрозила рыжая албана.

Томирис подошла вплотную к девушке и грозно прошептала:

— Прочь с дороги!

— Не пущу! — Рыжая отступила на шаг и вынула кинжал. — Я его прирежу. А тебя, гадина, накажут. Это ты ему позволила войти в священный город.

Томирис тут же выхватила свой нож. Албаны, как две кошки стали осторожно подступать друг к другу, грозя клинками. Томирис бросилась вперед, метя в лицо сопернице. Рыжая еле успела уклониться, в ответ тяжело махнула кинжалом. Томирис присела. Лезвие молнией сверкнуло над головой.

— Остановитесь! — попробовал разнять их Исмен, но сам чуть не получил удар острием в глаз.

Томирис опять кинулась вперед и перехватила занесенную руку соперницы. Та вцепилась в ее руку с кинжалом. Они стояли, рычали, толкались. После свалились на землю и стали кататься в пыли. Каждая старалась подмять под себя соперницу. Томирис маленькая, юркая выкручивалась, извивалась. Рыжеволосая давила силой. Неизвестно, кто бы победил, но вскоре на шум сбежались женщины. Вмиг растащили в стороны дерущихся и отобрали ножи. Исмен не успел глазом моргнуть, как с него сорвали все оружие и скрутили руки.

Всех троих повели к квадратной башне. Миновав низкий арочный вход, очутились в темном коридоре. Исмен чуть не упал, споткнувшись о ступеньку. Вверх вела крутая узкая лестница. Поднявшись наверх, его впихнули в просторное помещение примерно десять на десять шагов. Узкие окошки пропускали скудный дневной свет. Привыкнув к сумраку, Исмен различил стены, грубо сложенные из булыжника. Кладку частично скрывали большие пестрые ковры. Такие же ковры устилали пол. Потолок низкий, деревянный, в темных пятнах копоти от масляных светильников. Посредине возвышался каменный трон. Два сидящих льва грозно оскалились. Между львами тумба-сиденье. Спинку представлял собой орел, расправивший крылья.

Из бокового проема появилась пожилая женщина в красивой длинной одежде: тонкий выбеленный холст расшит красными птицами и черными зверями. Лицо немолодое, строгое, с волевым взглядом. На голове высокая цилиндрическая тиара, украшенная золотыми подвесками. Она села на трон, грациозно положив ладони на головы львов.

— Ну? — громко спросила она. — По какому поводу шум? Говори, Дзерасса.

Соперница Томирис поклонилась и сказала:

— О, Справедливая Мать Растад. Все — эта смутьянка Томирис. Она провела внутрь мужчину. Ее надо наказать смертью.

— Мужчину я здесь не вижу, — осадила ее женщина. — Всего лишь отрок, в начале превращения в юношу.

— При нем оружие, — вставила одна из албан. — Акинак и горит.

— Кто он, охотник из гаргареев? — спросила женщина.

— Нет, приехал с гостями, — тихо напомнила одна из албан, наклонившись к уху Справедливой Матери Растад.

— Ах, вот оно что, — кивнула та. — Это меняет дело.

— Дозволь сказать, Справедливая Мать Растад, — попросила Томирис.

— Говори.

— Он не враг нам. Он даже не знает о племени даргов.

— Он — мужчина. Ты знаешь наши законы, — укорила ее мать Растад. — Мужчины не должны осквернять священный город.

— Но гаргареи заходят в крепость, — возразила Томирис.

— Гаргареи — наши слуги. Он — не слуга. Если бы ты его выбрала, только тогда смогла пустить в крепость, да и то — без оружия. Но тебе еще рано познавать мужчин, да и его возраст не подходит для продолжения рода.

Исмен мало понимал из разговора албан, но чувствовал, что попал в серьезную передрягу.

— Справедливая Мать Растад, я сам, без разрешения вошел через ворота, — встрял он, и тут же пожалел об этом. Десятки пар глаз, полные ненависти и презрения впились в него, словно острые стрелы. Исмен почувствовал себя точно так же, как возле похоронного кургана Скопаса, когда сидел со связанными руками и ждал страшной участи.

— Сначала ты должен спросить разрешения открыть рот, — зло сказала одна из албан.

Но Справедливая Мать, сделала чуть заметный жест рукой, и албана замолчала.

— Ты ксай? — спросила она.

— Да. Сколоты посвятили меня богу Савру.

— Тогда ты должен говорить только правду. Уста твои не должна осквернять ложь, — укорила его Растад. — Если бы ты сам, один без разрешения проник в цитадель, Томирис обязана была тебя убить на месте, ни о чем не спрашивая. Но она этого не сделала. Наоборот — встала на твою защиту.

— Справедливая Мать, зачем такая строгость? — воскликнула Томирис. — Он впервые попал в горы. Его родина далеко в степях. Откуда ему знать наши законы?

— Кругом враги. Не забывай об этом, — ответила Растад каменным голосом.

— Но на нашу долину уже лет двадцать никто не нападает, только мы делаем набеги, наводя ужас на другие народы.

— Потому и не нападают — боятся. Нельзя расслабляться. Как только потеряем бдительность, так сразу погибнем все. Тебе ясно?

— Да, Справедливая Мать.

— А теперь объясни, почему ты с ножом кинулась на сестру?

— Но она первая обнажила кинжал, — оправдывалась Томирис.

— Я хотела прирезать преступника. Она помешала, — в негодовании выкрикнула Дзерасса.

— И вы подрались, — недовольно покачала головой Растад. Подвески на ее тиаре сердито звякнули. — Подрались из-за мальчишки. Скверно! Если бы вы поспорили из-за коня, за оружие, еще из-за чего-нибудь — я поняла бы. Но из-за мальчишки… Томирис, неужели ты намеревалась убить сестру?

— Нет, Справедливая Мать. Я хотела ей лицо подправить. А то ее даже лошади бояться.

— Да ты сама — полукровка! — взревела гневно Дзерасса.

— Тихо! — властно прикрикнула Растад. — Нет ничего более постыдного, чем раздор в семье. Вы обе будете наказаны. К вечеру я решу, какая кара вас ждет. А теперь — идите. Если еще раз сцепитесь — обеих посажу в яму.

— А с мальчишкой что делать? — спросила одна из албан, державшая Исмена за скрученные руки. В ее голосе послышалось столько холода, что Исмену стало не по себе. Он помнил предупреждение Фидара: скажешь слово против — тебе сразу глотку перережут. Если верить его словам — давно бы уже перерезали.

Справедливая Мать пристально посмотрела ему в глаза и тихо приказала:

— Отведем преступника к Аргинпасе. Пусть богиня решит его участь.

Исмена повели вниз по лестнице. Миновав залитый солнцем двор, оказались возле грота-святилища.

— Проходи, — толкнула его албана внутрь. — Поклонись Аргинпасе.

Исмен послушно переступил порог храма, склонил голову перед многогрудой богиней. Женщины вошли следом. В храме стало тесно. Справедливая Мать Растад подошла к изваянию, произнесла грудным голосом:

— Рассуди нас покровительница.

Она приказала принести жертвенную птицу. Ей передали серенькую горлицу. Птичка испуганно таращила черные глазки-бусинки, сидела смирно. С птицей в руках Справедливая Мать обошла вокруг алтаря с неугасаемым огнем и громко произнесла:

— Покровительница, прими эту жертву.

Одна из албан достала нож, чтобы перерезать шею горлицы. Но птица вдруг встрепенулась, вырвалась из рук Растад, с шумом заметалась по пещере, роняя перья. Все бросились ловить горлицу, тянули руки, подпрыгивали. Горлице удалось подлететь к выходу. Отчаянно хлопнув крыльями по воздуху, птица умчалась на свободу.

— Что это было? — растерянно спрашивали Справедливую Мать женщины.

— Аргинпаса не пожелала принять нашу жертву, — рассудила Растад. — Она не хочет крови.

— Что же делать с пленником?

— Отпустить.

— Неужели он не понесет наказание за осквернение священного города? — не поняли албаны.

— Так рассудила богиня и наша покровительница, — твердым голосом ответила жрица.

Исмена выставили за ворота, вернули меч и горит. Вывели коня. Цырд недовольно фыркал и пытался вырваться из чужих рук. Увидев хозяина, успокоился.

Оказавшись в нижнем городе, Исмен с облегчением вздохнул. Гнетущее впечатление оставила квадратная башня. Не очень-то приятно было находиться в окружении разъяренных албан. Ну и влипли они. Интересно, чем Фидар и Колобуд занимаются? Наверное, развлекаются в обществе своих избранниц, пьют вино… а Исмен чуть головы не лишился. А вдруг, их уже нет в живых! От такой мысли бросило в жар. Нет, не может быть. Но как проверить?

Цырд потянулся мордой к нему, требуя ласки.

— Прости меня, — погладил его Исмен. — Не получилось сегодня побегать. Ну, ничего, не переживай. Завтра пущу тебя в долину порезвиться.

Сквозь входной проем из домика выплывали клубы сизого дыма. От запаха печеного мяса живот так и забурлил. Старик гаргарей приготовил на обед баранью печень, варенную в сыворотке, и поджарил седло молодого барашка.

— Что там за шум в цитадели? — спросил старик, когда Исмен наелся.

Он рассказал хозяину, что произошло. По мере продолжения рассказа, старик все больше хмурился, недовольно качал седой головой.

— Тебя легко могли прирезать, как я сегодня утром этого барашка.

— Верю, — согласился Исмен.

— Плохо, что и Томирис досталось. Ох уж эта неугомонная Томирис! Не первый раз ее наказывают. Своевольная, дерзкая, непослушная…но добрая, — в конце мягко добавил он.

— Она меня защищала, — вспомнил Исмен. — Из-за моей глупости ее наказали. Только, зачем она на сестру с ножом кинулась?

— Томирис делает все назло своей сестре Дзерассе. Не любят они друг друга вот с таких лет. — Он показал ладонью два вершка от пола.

— Не похожи они на сестер, — подметил Исмен. — Томирис высокая, тонкая, лицо нежное, щеки румяные. А Дзерасса похожа на валун, скатившийся с горы, к тому же рыжая и бледная.

— Так сестры они — совсем не сестры. Сестрами они только называются. Они все там, в цитадели — сестры, — старик не знал, как доходчиво объяснить Исмену. — Раз в год, весной со всех поселений гаргареев сюда приходят женщины, у которых в этом году родились девочки. Справедливая Мать осматривает младенцев и отбирает самых крепких. Отбирает немного: из десятка — одну или двух. Матерям в обмен дают корову. У нас каждая женщина мечтает девочку обменять на корову. Посуди сам: мальчик — будущий работник, кормилец. А девочка? Хорошо, если красивая и пухленькая вырастет, за нее выкуп хороший с родителей жениха можно получить. А если худая и кривая, тогда что с ней делать? Вот, видишь, как! Да и у самих албан дети от разных отцов.

— Как они мужчин ищут? Расскажи.

— О! — протянул старик. — История не простая. Прежде всего, албана должна убить воина и желательно — из племени даргов. Принесет девушка Справедливой Матери его меч и голову, только тогда посвящают ее в совершеннолетие. Ну, и возраста она должна достичь соответствующего — четырнадцати лет. Она становится — воительницей, полноправной жрицей Аргинпасы. Ей разрешают отправляться на поиски мужчин. Могут и в наших селениях искать, а могут уехать далеко, далеко! Даже по ту сторону хребта забираются, за Эльбрус. Бывает такое, и нередко, что мужчины, познав их, потом с ума сходят. Да! Приезжают сюда с богатыми дарами, умоляют Справедливую Мать отдать им возлюбленную. Горы золота предлагают, клятвами разбрасываются. Но у албан законы жестокие: хочешь — гости, но потом — уезжай.

— А если мужчина слишком настойчив?

— Убивают, — пожал плечами старик. — Без всякой жалости, как быка перед алтарем. Здесь, в долине албаны гостеприимны: напоят путника, накормят, позабавят. Но только он покинет границу их земли, так должен скакать без оглядки, иначе получит кинжал в спину или стрелу в глаз. Переступил границу — ты уже не гость, ты — враг.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

73

Уахуз — ветер с гор

74

Рим-гора вблизи Учкекена.

75

Кавка́зские алба́ны — племена, говорившие на языках нахо-дагестанской семьи языков, население древнего царства Кавказской Албании.

Племена албанского племенного союза населяли территории между Иверией и Каспийским морем, от Кавказского хребта до реки Кура, хотя территория проживания албаноязычных племен распространялась и далее этой области, к Араксу

76

Гаргареи — один из древних народов Кавказа, входивший в союз албанских племен.

77

Тешуб, Тешшуб (хурр. Tessob, Tessub, ср. урартск. Teiseba, чеч. Ткъесап, от ткъес «молния») — хурритский бог грозы, почитавшийся во всей Малой Азии.

Ведёт своё происхождение от хаттского бога Тару. Хеттское и лувийское имя Тешуба — Тархун (варианты — Тархунт, Тархувант, Тархунта) — судя по всему, индоевропейского происхождения. Хетто-лувийское божество, видимо, имеет индоевропейские корни и является продолжением индоевропейского Громовержца, поэтому Тархуна сравнивают с древнегерманским Тором и кельтским Таранисом.

78

Дарги́нцы (самоназвание: дарг. дарган, дарганти, даргва; аварск. даргиял, кум. даргиляр) — один из крупнейших народов Дагестана ). В их состав обычно включают уркарахцев, кайтагцев и кубачинцев. Говорят на даргинских языках. Относятся к кавкасионскому типу западный вариант балкано-кавказской расы европеоидной расы.