Чёрный атом

Сергей Анатольевич Соколов, 2015

Двадцатый век… «Нулевые» нового тысячелетия… Сколько драматических, порой трагических событий принесло человечеству это время – время мировых войн,политических и религиозных конфликтов, финансовых потрясений, техногенных и природных катастроф. Сколько «мин» для будущих поколений было заложено научно-техническим прогрессом, социальными экспериментами, эрзац-заменителями духовности и культуры… Книга называет виновного, а он… всего лишь свидетель.

Река горя

1

Посетительница показалась хозяину дома знакомой: возможно, он встречал её на ближайшем фломаркте, куда любил заглядывать в поисках ценных, но дёшево продаваемых беднеющими бюргерами вещей; или на улицах родного Мюнхена, ставшими такими неспокойными и с годами невообразимо длинными, по которым ему приходилось добираться до Яковплац, до Главной синагоги. А может он ошибался: у неё типичная внешность немолодой немки — матери семейства — со следами на лице отчаянной борьбы за показное благополучие дома: для таких всегда важнее что скажут соседи, чем канцлер.

Гостья стояла на пороге небольшого кабинета, обставленного добротной мебелью, главными элементами которой являлись, несомненно, кресло возле письменного стола, приспособленное под невысокий рост хозяина, сам стол и изумительной работы золотой набор для письма, в который была превращена найденная в Египте модель ладьи фараона.

Женщина комкала платок, долго не могла заговорить.

— Итак. Фрау?.. — голос, учтиво стоящего перед ей хозяина, был вежлив.

— Аппель. Меня зовут Софи Аппель.

— Итак, фрау Аппель, чем могу служить?

— Я — свояченица герра Нойера…

— Ах, вот как! Герра Нойера, моего соседа…

— Да-да, он… посоветовал… обратиться к вам… герр Куммерман…

Хозяин, догадываясь в чём состоит дело посетительницы, неторопливо зашёл за стол, сел в кресло, положил руки на столешницу и, сцепив пальцы с жёлтыми ногтями, завертел свободными большими, наподобие колёс речного парохода.

— Прошу садиться!

Старый делец хорошо читал в человеческих душах: надо дать гостье выговориться, тогда сделка будет удачнее.

— Я, герр Куммерман, хотела сказать… рассказать…

У меня семья: сыну Клаусу пятнадцать лет, дочери Эмилии двенадцать. За их отца — Гебхарда Аппеля — я вышла замуж в 1902 году. Свадьба была в Берлине, мы оба родом оттуда… Выходила по любви… И он, несомненно, тоже… До сих пор помню, как он меня на только что открытом метрополитене катал… Гуляли… Целовались под липами… Семья не хуже, чем у других… Но бог детей не давал, и только здесь, в Мюнхене родился Клаус… Жили в достатке. Гебхард работал при аптеке, имел приличный заработок, да и характером он не транжира… Задумались о втором ребёнке, и тогда появилась Эмилия… Впереди было семь лет безоблачного счастья… А дальше… Мужа призвали на фронт по мобилизации. Письма приходили из Восточной Пруссии, где он воевал в 8-ой армии под командованием Пауля фон Гинденбурга. Гебхард писал, что здоров, что скоро вернётся, что мы заживём намного лучше, богаче…

Женщина замолчала, слушатель ждал. Рано…

— Он вернулся полтора года назад… Инвалидом без ноги… И совсем другим человеком. Характер у мужа стал скверным, тяжёлым. Похоже, вместе с ногой у него отняли доброту и заботу, общительность и сдержанность — всё, что я в нём любила… Бедные дети… Они не узнавали отца.

Гебхарда никуда не брали, он озлобился на весь мир, стал много пить и перестал искать работу… Пособие? Да, конечно… Мы проживали то, что он привёз с войны… Трофеи, так говорил… Говорил… Муж умер месяц назад от заражения крови — операция по ампутации в полевом госпитале была не совсем удачной и рана вскрылась.

— Я Вам сочувствую, фрау Аппель.

— Благодарю… Положение моей семьи…

Вот оно. Теперь в самый раз.

— Понимаю… На какую сумму Вы рассчитываете?

Женщина зарделась.

— Пятьсот марок… Я почти устроилась в швейную мастерскую к фрау…

— Закон позволяет мне помочь Вам с компенсацией издержек в шесть процентов.

— Я знаю и моя будущая зарплата…

— Но быть законопослушным, не значит быть обеспеченным… И мы с Вами это хорошо понимаем. А раз так…

В руках у ростовщика неожиданно, как у фокусника, появились чистый лист бумаги, перо, и он крупно вывел: двадцать процентов. Не отдавая лист просительнице, показал его издалека.

— Что такое с Вами, фрау Аппель? Вам дурно? Тогда я принесу воды… А кто принёс воды мне, спрашиваю Вас, когда я читал вот этот документ?

Старый еврей устало извлёк из ящика стола какой-то клочок.

— Молодые вежливые люди в спортивных туфлях, с наганами и расплывчатыми печатями на удостоверениях? Так нет… Читайте!

Женщина взяла протянутый листок, начала читать, перепрыгивая со строчки на строчку, беззвучно шевеля сухими губами:

«Исполком фабрично-заводских и солдатских советов Мюнхена, руководствуясь… добровольная выдача ценностей… революционный трибунал… 26 апреля 1919 года».

Она вернула документ.

— Вы ждёте моей жалости? Её не будет. Я пойду, — встала и направилась к выходу.

— Стойте! Вам нужны деньги или нет?

Женщина остановилась, не оборачиваясь на голос ростовщика.

— Трофеи ещё остались?

— Нет! Ничего нет! Вот муж подарил…

С каким-то остервенением она стала расстёгивать ворот блузы, пуговицы не поддавались. «Мой Бог!» — наконец, ворот обнажил дряблую шею. Резким движением женщина сорвала с неё шнурок и нарочито вульгарной походкой подошла к столу, громко хлопнула по сукну ладонью.

— Вот… любуйтесь, герр Куммерман, — и убрала руку.

Опытный еврейский глаз сразу оценил изящество и дороговизну медальона.

— Триста, нет, двести пятьдесят: тут потёртость.

Позже, уже за полночь, оставшись один на один с медальоном, старик вооружился лупой и внимательно рассмотрел ювелирное изделие.

— Да он русский! Клеймо московское! Отличная работа и сохранность. Только потёртость на внутренней стороне крышки немного портит вещь… Ая-яй, герр Аппель… Затёрли что–то и поверх написали «Ich liebe dich». Так-с… И фотографический портрет Ваш, как выражаются в России, развесистая клюква!

Старик пинцетом убрал наложенное сверху изображение кайзеровского пехотинца и… ему открылся оригинал!

— Чистые лица, чистые помыслы… Соринка на военном… Просто сдуть!

В этот момент в дом еврея-ростовщика бесшумно проскользнуло несколько тёмных фигур.

2

— Ультима Туле — столица первого континента, населенного арийцами. Они называли его Гипербореей. Гиперборея лежала в те времена в Северном Море и погрузилась в воду в конце ледникового периода. Можно принять, что народ праконтинента некогда прибыл с планетной системы Альдебарана, являющегося главной звездой в созвездии Тельца. Они — звёздные пришельцы — были гигантами четырехметрового роста, голубоглазыми блондинами с белой кожей. Они не знали войн и не знали вкуса мяса.

В соответствии с имеющимися текстами Туле, гиперборейцы являлись высокотехничной цивилизацией. К примеру, они летали на аппаратах класса Ври–Ил, использовавших для левитации два вращающихся в противоположных направлениях магнитных полях Мер–Ка–Ба.

Когда Гиперборея начала погружаться в Северное море, её жители прорыли огромный тоннель в земной коре с помощью гигантских машин, переселившись в подземелья под регионом нынешних Гималаев. Персы называли это подземное царство Агарти или Арианне, т.е. местом происхождения арийцев. Здесь непременно следует отметить, что выжившие гиперборейцы из Туле разделились на две группы: собственно, Агарти, в честь ее оракула — наследников великих знаний — и Шамбалу, намеривающуюся поработить человечество и устремившуюся на Запад. Идет многотысячелетняя война между Агарти и Шамбалой, которую продолжаем мы, немцы, потомки ариев!

В большой клубной комнате фешенебельного отеля «Четыре времени года», в одной из пяти арендованных оккультным «Обществом Туле», проводилась лекция для новых рукоположенных членов. Около тридцати присутствующих внимательно слушали докладчика, делали пометки в блокнотах.

— Девиз нашего общества: «Помни, что ты немец. Держи свою кровь в чистоте!»

Великая историческая миссия возложена на плечи истинных сынов Германии — пройтись огненным колесом свастики по врагам нации: Вольным Каменщикам и сионистам. Поэтому, я говорю новым братьям и сёстрам: «Привет и победа!»

Присутствующие поднялись с кресел с вытянутыми вверх и вперёд правыми руками. Потом все сели, лекция продолжилась.

В приоткрывшейся двери показалась голова молодого человека, стала выискивать кого-то в комнате. Очевидно, её появления ждали: мужчина в элегантном костюме поднялся с первых рядов и быстро скрылся за дверьми.

— Что там? Говори! — нетерпеливо спросил мужчина у юноши, одетого в несоответствующую роскошному отелю одежду: коричневая кожанка, армейские галифе, сапоги.

— Они их расстреляли. И обезглавили.

— Всех? И графиню?

— Да, секретарь Общества Туле Графиня Хейла фон Вестарп погибла.

— Красная сволочь! Что творят!.. Слушай, Отто… — мужчина заговорил тише. — Как там твои… спортсмены?

— Ждут. Ребята готовы выполнить любой Ваш приказ.

— Не сомневаюсь. Наш фрайкор не слабее других… Нужна акция, громкая… И немедленно! Подбери кандидатуру…

— Понял… Есть сведения о неком еврее-ростовщике: он финансирует Советы.

— То, что надо… Действуй, Отто!

— Heil und Sieg!