Чёрный атом

Сергей Анатольевич Соколов, 2015

Двадцатый век… «Нулевые» нового тысячелетия… Сколько драматических, порой трагических событий принесло человечеству это время – время мировых войн,политических и религиозных конфликтов, финансовых потрясений, техногенных и природных катастроф. Сколько «мин» для будущих поколений было заложено научно-техническим прогрессом, социальными экспериментами, эрзац-заменителями духовности и культуры… Книга называет виновного, а он… всего лишь свидетель.

Жёлтая мама

1

Дверь, на матово-молочном стекле которой просвечивала зеркально отраженная надпись «Нотариальная контора Лёффер и сыновья», отворилась широко, даже слишком широко: она достала до подставки для зонтов клиентов. На улице с утра шёл дождь, но из-за отсутствия посетителей подставка непривычно пустовала. Руководство конторы, в лице её владельца Карла Лёффера — юриста в третьем поколении — отменило на сегодня все текущие дела, распустило весь персонал, кроме старшего сына Альфреда, посаженного на место обычного клерка, и пребывало в ожидании важной персоны.

Колокольчик над дверью громко звякнул и почтительно затих. Вошедший мужчина сделал несколько энергичных шагов и оказался на середине приёмной, рядом с напряженно улыбающимся хозяином.

— Здравствуйте, герр Лёффер. Кажется, я наделал много шуму? — на породистом ухоженном лице ещё было заметно простодушное смущение, но оно всё больше приобретало знакомое по фотографиям в политических и экономических разделах местных газет выражение: умный, располагающий к себе собеседника, взгляд влиятельного функционера, члена лантага; уважаемого делового человека, с высоким постом в крупной строительной фирме «Нойбау».

— Добрый день, герр…

— О, пожалуйста, не путайте меня с известной личностью. Я — просто Франц Мюллер, и мне пришлось приложить немало усилий, чтобы убедить в этом журналистов и тех, кто себя за таковых выдаёт, весьма охочих до сенсационных подробностей о визитах в нотариальные конторы. В чём дело, милейший? Зачем Вам понадобился Франц?

— Простите, герр Мюллер… Дело о завещании некоего Куммермана…

Взгляд политика и предпринимателя — сама кротость в сравнении с той холодной глубиной надменного величия, которую увидел на миг в глазах гостя бедный нотариус.

— Нам лучше пройти в Ваш кабинет, — голос сделался тихим и твёрдым, как камень.

Они прошли мимо склонившегося в поклоне Альфреда к боковой массивной двери и скрылись за ней.

2

— Наша нотариальная контора небольшая, но с давними традициями, главная из которых — это безупречность в делах, — является основой доверия клиентов. Карл Лёффнер возился около крупповского сейфа. Наконец, он извлёк папку для документов и небольшой продолговатый предмет, обёрнутый в плотную бумагу с несколькими сургучовыми печатями. Папка была лёгкой, а неизвестный предмет, судя по оставленному им звуку на столе, довольно тяжёлым. Господин юрист уселся на своё рабочее место, но тут же подскочил, услужливо протянул через стол зажжённую спичку, увидев, что разместившийся напротив в широком кресле гость достал сигару.

— Итак? — ароматный дым окутал кабинет.

— Да-да, итак… Вчера, 30 апреля 1929 года, в день десятилетней годовщины со дня трагической гибели Гершома Кумеррмана, согласно завещанию усопшего, были возобновлены нотариальные действия по исполнению его последней воли…

Называвший себя «просто Францем Мюллером» слушал внимательно, сопоставляя услышанное с известными ему фактами.

«Надёжный источник финансового ручейка, одного из многочисленных, в бескорыстной помощи братству в осуществлении Великого замысла, иссяк десять лет назад в день убийства старика Гершома. Несомненно, это дело рук молодчиков из Оберланда. Они, собственно, и не скрывали, а их паршивая газетёнка подняла тогда лай про справедливое возмездие, делая грязные намёки в нашу сторону… Так завещание всё-таки существует… Интересно».

–… «В присутствии внука завещателя — Михаэля Лемке, делового партнёра завещателя — Питера Майера, гражданина Соединённых Штатов Америки, а также, высшего должностного лица строительной фирмы „Нойбау“, вскрыть конверт с дальнейшими инструкциями по справедливому решению наследственных прав. Дата: 13 апреля 1919 года. Город Мюнхен. Подпись.» На этом документ заканчивается.

Нотариус отложил в сторону лист, стал выжидательно смотреть на курившего «Мюллера». Тот молчал.

«Питер Майер… Питер Майер… Американец, деловой партнёр… Очень любопытно. Не являлся ли этот партнёр для Куммермана… значит и для нас…»

— Герр Мюллер, я нахожусь в затруднительном положении, как выполнить условия завещания: Михаэль Лемке со своей матерью давно эмигрировали в США; Питер Майер — гражданин США; Вы находитесь здесь, в Германии…

— Я помогу вашей конторе и впредь оставаться безупречной по отношению, подчеркну особо, к благодарным клиентам. Поступим следующим образом…

3

Альфред Лёффер был на вершине счастья. Ещё бы! Оказаться в числе двух тысяч двухсот пассажиров трансатлантического лайнера «Бремен» в его первом рейсе в Нью-Йорк — это казалось невозможным. Но всемогущий господин «Мюллер» устроил всё наилучшим образом, обещая также встречу и содействие Альфреду со стороны представителя заокеанского филиала мюнхенской строительной фирмы.

И вот 16 июля 1929 года молодой нотариус, попрощавшись с отцом и имея при себе из багажа лишь небольшой чемодан и благородный портфель, в котором лежали документы и необычный свёрток из плотной бумаги, вступил на борт двухтрубного гиганта. Прощай, родная Германия!

Но печальные мысли о родине за четыре дня путешествия выветрились из молодой головы, в чём немалая заслуга баров и милашек варьете, уступив место дерзким планам и мечтам. Америка — страна юристов, он не пропадёт. Взять ту же строительную компанию… Столько возможностей, какие перспективы открывало замшелое дело старого еврея! Вот только с английским языком у него слабо…

Под восторженные крики пассажиров и команды они миновали какой-то там маяк: оказалось, лайнер поставил рекорд скорости, и Альфред радовался вместе со всеми, причисляя себя к этому успеху, как будто не развлекался весь рейс, а просидел, не разгибая спину, на вёслах.

Причальная стенка, ликующая толпа, сходни, суматоха… Сколько улыбающихся, но… чужих лиц.

— Молодой человек! Мистер Лёффер! Да постой же, чудак!

Красотка, словно сошедшая с обложки «Vogue»: узкое платье на узких бёдрах едва прикрывало колени и висело на тонких бретельках, перья на шляпке-клош, под ней лишь яркие губы — пыталась в движущейся толпе «выудить» молодого немца.

«Мистер» остановился, как вкопанный.

— Это Вы меня? Вот не думал, что представитель компании…

— Вы должны…

— Ах, да… Мне говорили… Циркуль чертит лишь дугу… Ерунда какая…

— Ерунда бывает опасна… Полный круг, мой ответ… Хелло! С прибытием в Америку, мистер Лёффер! Я — Элис. Идёмте, у меня авто.

Всё так стремительно! Это Америка, дружок.

4

Звуки патефона разносили вакханалию джаз-банда по всему маленькому пансиону и вырывались через открытое окно комнаты №4 на тихую улочку городка Парамус. Слышался гомон нескольких мужских голосов, аплодисменты, смех…

Время было позднее, но хозяйка заведения не смела пресечь веселье молодых людей, арендовавших её меблированные комнаты для, как они выразились, «трогательного прощания с безумной молодостью» их холостого приятеля. Уж очень приличные деньги заплатили они за «небольшое беспокойство».

Она ограничилась вздохом и таблеткой аспирина.

Неудобство чувствовали и в комнате №7.Виноватой за шумное соседство себя признавала, во всяком случае, так она сказала присутствующим, Элис Фишер — официальный представитель строительной компании и организатор встречи по делу о наследстве Гершома Кумеррмана. По её рекомендации в этот отельчик, казавшийся безобидным и уютным, в лучший из имеющихся номеров — седьмой, — поселился несколько дней назад прибывший из Европы немецкий нотариус. Здесь же была забронирована комната для Михаэля Лемке, приезда которого со Среднего Запада ожидали с минуты на минуту. В пользу городка Парамуса говорило и то обстоятельство, что третий необходимый участник — Питер Майер, брокер Нью-Йоркской биржи — проживал с семьёй в собственном доме в двух кварталах от пансионата.

— Простите меня, господа… Непредвиденный случай… Может быть, перенесём встречу?

Мужчины поморщились, но простили молодую привлекательную особу, и переносить встречу не стали.

Внезапно дверь распахнулась. Двое парней в приличном подпитии появились на пороге с глупыми улыбками на красных лицах, с несколькими стаканами на волосатых пальцах и бутылкой бурбона.

— Хелло! Не желаете ли присоединиться?

Они заметили Элис.

— А девочка-то, скучает…

Не давая им войти, коренастый Майер решительно двинулся навстречу молодым нахалам.

— Закройте дверь!

— Но-но, папаша!.. Связываться с тобой… Пойдём, Джимми, к нам скоро свои цыпочки прилетят!

Дверь закрылась, но через секунду отворилась снова.

— Я же сказал, вон отсюда!.. О, прошу прощенья, сэр!

Приехал Михаэль Лемке. Все в сборе.

5

— «… Финансовые активы, переданные мной, согласно письменному договору, на сохранение и преумножение Питеру Майеру, другу и соратнику в египетских экспедициях наших, справедливо разделить: организации, чьи идеи Великого строительства, близки моему духу — десять процентов; Питеру Майеру, да благословит Господь его умение — сорок пять процентов; внуку моему, сыну дочери моей Марты, Михаэлю — сорок пять процентов и семейную ценность, а именно, золотой письменный прибор с надписью «Река жизни — река горя и радости». (Прим. нем. Kummer, горе)

С болью в сердце говорю об особых условиях: если на момент оглашения воли моей одного из названных людей призовёт Господь, то часть наследства, предназначенная несчастному, отойдёт оставшимся в равных долях; если оба в бозе почили, всё отдаю в полное распоряжение братства для довершения храма Соломонова. Падения организации этой не допускаю.

Ищите и найдите покой. Подпись».

Наступила гробовая тишина. Даже патефон, скребнув по пластинке, затих. Лица, словно застывшие маски японского театра Но, выдавали эмоции каждого из присутствующих: у Элис Фишер маска хання — разгневанной женщины; у Майера маска цура — задумчивость и озабоченность; у Михаэля маска отобидэ — удовлетворённая справедливость; у Альфреда Лёффера маска отафуку — маска счастья, вызванного окончанием дела.

Это продолжалось короткое мгновение: все заулыбались, кто искренне, кто тайком скрещивая пальцы.

— А о какой сумме идёт речь? — Михаэль искал глазами ответ у остальных.

Элис подала голос:

— Спросим у мистера Майера, конечно.

Питер Майер неторопливо прикурил сигарету, затянулся, выпустил несколько колец сизого дыма.

— Считайте…

— Неужели… Миллион? — Альфред радовался как ребёнок, комиссионные получались очень даже…

— Почти… Согласно налоговой декларации за прошлый год, девятьсот двадцать тысяч долларов в акциях. В основном, автомобилестроительных компаний.

Элис Фишер едва заметно кивнула: озвученная цифра соответствовала собранным данным.

— Господа, налейте же по бокалу шампанского! А я… на минуточку. — сказала она, подхватила ридикюль и выскочила из комнаты в коридор.

Быстрым шагом спустилась вниз, к телефону возле служащего пансиона — то ли портье, то ли сторожа. Набрала номер, ей быстро ответили, она произнесла «десять», затем «да» и положила трубку. Уже не спеша достала из ридикюля помаду и не глядя подвела пухлые губы ярко алым цветом.

6

Михаэль облокотился на стол, сжимал ладонями разгорячённые щёки. Перед ним стояла золотая ладья фараонов, переделанная дедом в письменный прибор. Пера, правда, не было, но чернильница имелась: сундук на палубе у ног фигурки царя. Михаэль с трудом приподнял его крышку. Затхлый запах остатков чернил и пыль — вот и всё его содержимое. Но было ещё кое-что.

« — Где твоё золото, фараон?

— Меня ограбил твой дед!

— Ты простил его?

— Нет! Нет! Нет!

Вот тебе и дедушка Герши, набедокурил в молодости с… компаньонами».

Однако, материальное положение простого сельского учителя, преподающего десятку оболтусов немецкий язык, вплоть до сегодняшнего вечера оставалось крайне затруднительным и не позволяло полностью принять сторону обиженного фараона. Теперь другое дело, завещанные дедом деньги навсегда изменят жизнь внука, в которой найдётся место и совести, и благотворительности… Вот только бы перехватить где-нибудь четвертак!

Так рассуждая, Михаэль решил обратиться к немцу.

Запирая и отпирая комнату, невнимательный учитель совсем не замечал отличие своей фигурной дверной ручки от остальных… Да и какое это имеет значение?

«Сильна молодёжь — ещё гуляет. И девицы появились…»

Он прошёл мимо шумного номера с приоткрытой дверью, встал напротив комнаты нотариуса, постучал… Ответа нет или не слышно. Ещё раз… Проклятый патефон!

Михаэль, нажав на ручку, толкнул дверь в темноту комнаты.

В этот момент его, то ли входящего, то ли выходящего окликнул ночной портье. Он появился снизу с телефонным аппаратом в одной руке, трубкой в другой и длинным-предлинным проводом. «Сервис, что ни говори…» — подумал Михаэль.

— Мистер Лемке, Вас просят к аппарату!

Портье услужливо ждал, когда мистер Лемке закроет дверь, поговорит по телефону, может отблагодарит чаевыми…

— Это срочно?.. Договор?.. Ладно… До встречи.

Ночным сквознячком в коридор из номера пьяной компании вынесло пёрышко от боа.

7

— Как Вам Элис? Ничего себе штучка! Я возьму сигаретку?

— Берите, Лемке… Я не в том возрасте, чтобы бегать за юбками.

— Бросьте, вы вместе вышли от нотариуса.

— Это Вы бросьте. Я отвёз её на автобусную станцию.

— Зачем? Кажется, у неё есть «ДеСото»

— Почём я знаю?… Выходите!

— Здесь же пустырь!

— Здесь везде пустыри и помойки…

Они вышли, встали рядом под светом фар.

— Собственно, зачем Вам мой экземпляр…

— Необходимо сравнить с моим… Есть сомнение, его необходимо устранить… Давайте, давайте, не бойтесь!

Майер держал в руках два тоненьких листка, делая вид, что читает давно выученный текст. Со времён его последней совместно с Гершомом египетской экспедиции, он мечтал, уничтожить договор с подельником и единолично распоряжаться немалой суммой. А сейчас есть прямая угроза лишиться чуть ли не половины нажитого… План возник мгновенно: уничтожить бумаги, устранить Лемке, нотариус уедет в свою Германию, а со… строителями он договорится.

Брокер не сдержался, в ярости стал рвать листки.

— Что ты делаешь, сумасшедший?!

Михаэль набросился на брокера. Клочки разорванных документов разлетелись по пустырю, смешались с мусором.

Нож блеснул в руке Майера, но навыки бурной молодости оказались утерянными, и более проворный противник успел увернуться. Второй попытки не последовало: после сухого звука выстрела пуля попала старику в затылок. Он повалился на Михаэля, сполз к его ногам.

Сельский учитель едва не подвинулся умом от всего произошедшего и без оглядки бросился бежать. Он уже не видел, как кто-то склонился над трупом Питера Майера.

8

Распрощавшись с Майером у автобусной станции, Элис наискось перебежала прилегающую площадь и вскочила в своё авто, припаркованное в укромном месте за летнем кафе. Она гнала во весь дух, время поджимало. Наконец, за следующим поворотом вот-вот должен показаться пансион.

Автомобиль тормознул, накрывая облаком пыли стайку девушек, судя по манерам, облегчённого поведения.

Элис метнулась к ним.

— Скорее! Давайте, скорее! Парик… Так! Юбку, юбку другую… Боа… А-га! Помаду сотрите!… Хорошо! Пошли!

Они подошли к пансиону, громко и развязано разговаривая, присоединяя свои голоса к ревущему патефону.

— Эй, парни! Заждались?

9

Детектив-следователь местного агентства, впереди целого скопления людей, стоял в дверном проёме комнаты №7.

Отсюда была видна часть кровати, на ней мужские ступни: одна в чёрном носке, другая босая.

Полицейский прошёл вглубь комнаты. Привычная картина обычного убийства. Молодому мужчине в пижаме перерезали горло. Личные вещи гигиены не тронуты. В портмоне около сотни долларов и немецкие марки. Дорогой портфель пуст. Паспорта нет. Осталось выяснить, кто убийца и пойти на бейсбольный матч.

— Он у вас отметился?

— Конечно. Сейчас принесу книгу, — откликнулась хозяйка.

— Не надо. Сам спущусь… Боб! Где ты? Можешь приступать.

10

— Кто приходил к господину Лёфферу?

— Как он заселился, никто. А вчера вечером сразу двое: сначала молодая особа к нему поднялась, чуть позже — пожилой джентльмен, Питер Майер. Живёт он неподалёку отсюда. И охота людям на бензин тратиться.

— Это все?

— Нет, господин полицейский. Постоялец новый не успел появиться вечером, как сразу о нём поинтересовался.

Карандаш детектива делал отметки в блокнотике.

— Ясно. Скажите, мэм, кто и когда выходил из отеля?

— Не знаю. Я спать пошла, но какой сон при таком шуме.

— Шуме?

— О! Сопляки гуляли половину ночи! Спросите Джо, он расскажет!

Детектив жестом подозвал сторожа.

— Вопрос слышал? Повторяю: кто и когда выходил из отеля?

— Так я с радостью… Около двенадцати вышел мистер Майер с красоткой. Ну те, из седьмой. Сели в авто и укатили… А потом жилец новый… В котором же часу? Проститу…, извините, дамочки в четвёртую в половине первого заявились… Ну, значит, этот около двух вышел. А в сторонке автомобиль-то его и поджидал, сообщник, наверное…

— Почему сообщник?

— Да потому, что жилец немца и убил!

Вмешалась хозяйка:

— Так уж и убил… Скорее девица со стариком постарались.

— Нет, после них живой он ко мне за аспирином приходил… Пока понял, что хочет…

— Так, тихо! — прервал обоих полицейский. — Лучше скажи… Как тебя? Джо! Когда компания разошлась?

— В три с мелочью… Убил, говорю… Факты есть!

— Ну, смотри, Джо, я в блокнот записываю…

— Пишите… Позвонили жильцу. Мужчина. Я телефон во вторую комнату понёс. А он от немца как раз и выходит. Поговорил, прыг в машину и гуд бай. Теперь не сыщется…

— Как зовут постояльца?

Михаэль Лемке. Да вот он идёт!

11

«На бейсбол я опоздал, а убийство… Вернее, убийства… Его рук дело, Лемке… Свидетель подтвердит свои показания: выходил Лемке из номера заезжего немца. А главное, орудие убийств — нож с фигурной ручкой обнаружили поблизости от обезглавленного трупа Питера Майера, на пустыре… Башка не нашлась.. Зато, на ноже пальцы Лемке… Парень влип по полной… Не проффи… Двойное убийство — это „жёлтая мама“ — электрический стул… Боже, храни Америку».

12

На стол «просто Франца» легла телеграмма из Нью–Йорка и стопка вечерних газет.

Текст телеграммы был короток и непонятен: «Циркуль чертит полный круг. Элис», а газеты от 18 октября 1929 года сообщали новости с Нью-Йоркской фондовой биржи…