Пока не пришла Судьба

Сергей Александрович Кабанов, 2023

В Кондерской империи – стране с туманным прошлым внутри кольца Ледяной Плотины – начинается междоусобная война. Высшая аристократия, ведомая амбициями, долгом и традициями, бросает свои герцогства в схватку друг с другом. Искусство интриги и шантажа, победы на поле боя и выгодно заключённые браки ценятся как никогда, а всё, лежащее вне политики, игнорируется. Лишь немногие знают, что мир готовится встретить свою Судьбу. Но окажется ли он к ней готов?

III

1

В обращённые на северо-восток окна утреннее солнце стучалось мягкой рассветной прохладой, не проникая прямо горячими щупальцами своих лучей, но всё-таки подсвечивая пелену ещё висевшей лёгкой затхлости, которая всегда невидимо присутствует в таких комнатах. Эта пыль, чтобы не сказать — пыльца, — немного небрежного запустения висела здесь потому, что ещё сутки назад эти покои не были никем заняты, не было даже и в планах, что на них станет кто-то претендовать, а потому, когда они понадобились, отряд слуг быстро и пренебрегая щепетильным качеством снял всю пыль, выбил ковры, застелил постель и удалился, оставив за собой разбуженный аромат гарнитурного спокойствия.

Утром часть из них вернулась, чтобы подвязать шторы, приготовить умывальник и взбить подушки. Прислуживали они голубоглазому юноше с правильными чертами лица, немного черствеющими на скулах и еле-еле заметном изломе носа, который встал с кровати с видом давно бодрствующего человека и, приказав отворить окна, принялся умываться, причёсываться и бриться. Его светлые волосы, какого-то пограничного соломенно-пепельного оттенка, лежали мягко, густо и чуть сухо, а едва проклевывающаяся щетина, свидетельствующая о каждодневном бритье, раздражала своей мелочной колкостью и неординарным распределением по коже.

Молодой человек вспенил мыло и раскрыл бритву. Лезвие её имело особенно яркий светло-стальной блеск, а на его гранях были выгравированы с одной стороны — летящий дракон, а с другой — странное и не слишком здесь детализированное изображение какого-то, судя по всему очень крупного, морского животного с вытянутым туловищем, сильными плавниками и мощными челюстями, имевшими по нескольку крупных, торчащих снаружи клыков, больше напоминающих бивни. Пока он брился — медленно, но не лениво, тщательно, но не педантично проводя лезвием по шее, щекам и подбородку, — одна служанка заправляла кровать и готовила платье, а другая принесла завтрак и удалилась. Однако, не успел светловолосый юноша приняться за еду, как в дверь постучали снова и уже бывшая здесь с подносом служанка доложила:

— Вас ждут, сэр Райнхард, все готовы.

— Передайте им, что я скоро выйду, — проговорил он. — Постойте! Как Император?

— Ему нездоровится, он не выйдет сейчас.

Райнхард кивнул.

На лестнице возле выхода из дворца его встретил Бринхен, вышедший откуда-то из-за угла и самым приятным тоном сказавший:

— Доброе утро, мой принц!

— Здравствуйте, Канцлер! — ответил Райнхард, окидывая того внимательным, но не слишком значащим взглядом.

— Будьте внимательны, сэр Райнхард, когда вместе собираются пусть и такие юные, но всё-таки представители столь разных семей, следует постараться, чтобы не навредить.

— Что? — переспросил юноша, проходя мимо, и сам же ответил: — Да, я постараюсь.

— Прелестно! Знайте, что Бринхен Тайн всегда к вашим услугам, — добавил тот уже у двери.

Через мгновение солнечная полутень одного из открытых дворов этого большого дворца ударила в глаза, дыхнув в лёгкие настоящей каменной свежестью утра приморского города. Во дворе скопилась, можно сказать, целая толпа служанок, нянек и детей — дочерей представителей уже знакомых знатных фамилий, которые все были примерно одного возраста: Альмитта Мольтанни, Сейдэма Кальтон, Шайенна Эйстхарди и встретившая юношу привычно-радостным взглядом Джелла Ариенкранц. Единственным взрослым мужчиной в этой компании оказался Белый Герцог, Альциано Мольтанни, выступивший вперёд и произнёсший, кланяясь в глубоком реверансе, полагавшемся, вероятно, при обращении к особам императорской фамилии:

— Большая честь для всех нас быть встреченными самим Райнхардом Ариенкранцом! Приветствуем вас от лица всего Кондера, наследный принц!

— Доброе утро, сеньор Альциано, рад вас видеть, — сдержанно ответил Райнхард. — Леди, — он обвёл взглядом девочек, те присели, — Добро пожаловать!

После этих слов его сестра подбежала к нему и порывисто обняла:

— Брат!

Он погладил её по голове (под взглядом посмеивающегося глазами и уголком рта Альциано):

— Да, давно не виделись, Джелла, моя дорогая, — судя по всему, принц не хотел проявлять на публике лишних эмоций и был весьма сконфужен поведением своей младшей сестры.

— Как хорошо, что девочки будут гулять по городу в такой компании! — негромко, как бы между делом проговорил Белый Герцог и затем, обращаясь к своей сестре, добавил: — Правда, Альмитта? Тебе нравится принц Райнхард?

Вместо неё чуть было не открыла рот чтобы что-то сказать Шайенна Эйстхарди, но, тут же спохватившись, девочка удержалась от комментария, буквально прикрыв рот ладошкой, что скорее было бы характерно для беззаботного дитя плодородного запада, чем для более чем юной дочери пустынь Эйстера. Как бы там ни было, молодой Ариенкранц, явно чувствовавший себя немного неловко, чтобы не сказать — нелепо, произнёс:

— Итак, мне сказали, что все готовы. Тогда идёмте! — он сделал приглашающий жест рукой, указывая перед собой в сторону выхода с этого полуколодезного двора, обсаженного аккуратно подстриженными кустиками неопознанного растения, похожего на лавр, и обвешанного голубыми знамёнами с красными драконами.

Все послушно направились к выходу, и только тут наследный принц заметил, что всё это время в тени, позади всех служанок, слуг и нянек стояла герцогиня Холодной Страны Хельга Кальтон. Спокойная и неторопливая, носившая чёткий и легко различимый след не уже увядшей, а ещё только увядающей красоты, она подошла к Райнхарду и, поприветствовав его поклоном, обратилась к нему ровным, чуть-чуть по-северному шуршащим голосом:

— Ваше Высочество, скажите, пожалуйста, когда, по-вашему, я смогу поговорить с Императором?

Молодой Ариенкранц улыбнулся:

— Вы так официозны, леди Хельга…

Герцогиня перебила его, сохраняя спокойно-учтивое выражение лица и не делая даже никаких жестов:

— Из окна, что позади вас, за нами наблюдает, не таясь, Генеральный Канцлер. Я не удивлюсь, если Драггеры умеют читать по губам.

По лицу принца пробежало короткое выражение чего-то вроде с трудом скрываемого презрения, но такого оттенка, с каким, бывает, смотрят на кружащую поблизости осу. Он, однако, никак прямо не прокомментировал эти слова леди Кальтон, сочтя нужным ответить просто:

— Думаю, если он не выйдет и не примет никого сегодня, то уж завтра, в день открытия скачек, вы точно сможете с ним поговорить.

Дальше Райнхард хотел будто бы сказать: «Меня ждут у выхода…» или что-то в этом роде, но промолчал, и Хельга сама его отпустила (если так можно выразиться, говоря об отношениях вассала, хотя и старшего по возрасту, к сеньору), отрывисто и неглубоко поклонившись и проговорив со всей учтивостью, возможной для обитателей Холодной Страны:

— Удачной прогулки, принц Райнхард!

2

Генеральный Канцлер и в самом деле наблюдал из окна за всей сценой сбора во дворе детей и прислуги, за выходом к ним наследника, за его коротким разговором с Хельгой Кальтон. Когда принц покинул двор, Манфир Драггер усмехнулся и отошёл от окна.

— Райнхарда Ариенкранца, без двух дней восемнадцатилетнего наследника престола, будущего императора назначили нянькой детишкам наших знатных семейств, — сказал он, обращаясь к кому-то, кто стоял к нему спиной у камина в дальнем углу комнаты.

— Что ты хочешь этим сказать, отец? — вторым присутствовавшим был Рейби, старший сын Генерального Канцлера.

— Ты отлично знаешь, что я хочу сказать, Рейби.

Рейби взял свой стоявший у камина меч и стал его надевать:

— Ты собираешься сделать Сергиусу предложение, от которого тот не сможет отказаться, но причём тут Райнхард?

— «Причём» здесь не только Райнхард, но и Джелла, и Йохен, и Эрхард и все прочие Ариенкранцы, какие найдутся.

— Но Райнхард, кажется, не хочет короны, — пробормотал младший Драггер, никак не справляясь со всеми застёжками и то и дело откидывая мешающую полу плаща.

— Тем не менее, у него нет выбора. Такой император не нужен Кондеру. Лучшего момента не представится, и ты, мой дорогой Рейби, должен быть готов к этому не меньше других, — он подошёл к своему сыну и положил руку тому на плечо, смотря прямо в глаза.

— Если Сергиус согласится, ты станешь наследником, а не я, — улыбнулся тот.

Генеральный Канцлер покачал головой с видом человека, понимающего в жизни безмерно больше, чем его собеседник и, что самое главное, уверенного в своих знаниях и в безошибочности прогнозов:

— «Если согласится!» Сергиус не может не согласиться. Он слаб и физически, и морально. Нас в Собрании поддержит Полуостров, Западные Равнины и Маунрур уже сейчас. Дальше будут Дельт и Восточные Равнины. А кто поддержит Императора с его решением? Эйстхарди и Кальтоны? — Драггер отрицательно помотал головой и добавил: — Сергиус слаб.

Рейби справился с мечом и теперь поправлял платье перед зеркалом.

— Сергиус, может, и слаб, но он — Ариенкранц. Ты когда-нибудь думал об этом, отец?

— «И пламя драконов растопит вечный лёд, и пятизубцы наполнят моря, и будут повержены в пучину корабли, и лягут в руинах города, и само солнце померкнет, ибо будет напугано. Кони понесут своих всадников, земли плодородные станут пеплом, а потом — снова землями плодородными, ибо пепел удобряет. И будет раздаваться над землёй и над морем клич боевого рога. И станет твердь вновь твердью, но пятизубцы уже пробьют стену льда, и наполнят они не только моря, но и реки…» — длинно процитировал Генеральный Канцлер, а затем, подойдя поближе к сыну, закончил, позёрским полушёпотом: — Я часто хожу к порогам Высших Людей, чего и тебе по-прежнему желаю, и я скажу тебе, что скорее ночь станет днём и к нам явятся Высшие Люди, чем сбудутся эти нелепые сказки. Разговоры про пятизубцев — удел моряков и детей, а драконы, нарисованные на знамёнах Ариенкранцов, смешны, — он прервался, размышляя, а затем сказал: — Единственное, что, пожалуй, имеет смысл — это их девиз, потому что с концом чего-то и вправду наступает начало. Начало нового.

3

Дочери знатных семейств уселись в четырёхместную коляску: Джелла рядом с Шайенной, по ходу экипажа, напротив них, соответственно, Альмитта и Сейдэма. Охрана ехала впереди и позади двумя четвёрками всадников, слуги также двигались сзади. Рядом с экипажем, запряжённым тройкой, поехал сам наследный принц, не слишком парадно, но всё-таки к выходу одетый, с блестящим золотом рукояти мечом на поясе. Мечи в Кондере в то время представляли из себя, по большей части, длинные рубяще-колющие клинки, венчавшиеся разной степени сложности гардой. Дело в том, что эфес должен был защищать руку, но громоздкие чаши с украшениями не почитались полезным для этого инструментом, а у кавалеристов в доспехах были латные перчатки. Доспехи же всё ещё оставались частично в ходу, потому что мушкеты могли пробивать их только на небольших дистанциях, и такие всадники могли использоваться против стрелковой пехоты даже и как конные стрелки, ведя огонь и оставаясь при этом относительно неуязвимыми.

Сейчас, однако, речь вовсе не о кавалерии в латах, а о том, как Райнхард Ариенкранц проводил своего рода экскурсию по городу для десяти-одиннадцатилетних девочек, впервые в этом городе оказавшихся. Пока они двигались по Дворцовому району вдоль стен Старого замка, он рассказывал, что Лидерфлар, стоящий на берегу Айсфлара — крупнейшей в Кондере реки, у самого её устья, где она впадает в Глубокий залив, был столицей Кондерской империи с незапамятных времён, то есть — с начала письменной истории страны, совпадающего с первым годом в. а.

Лидерфлар был, заодно, крупнейшим городом Империи и, возможно, крупнейшим городом мира, хотя чуть не каждый из таковых в составе Союза процветающих городов, что в Фаджейне, был готов с этим поспорить. Как бы там ни было, в Кондере сравниться со столицей мог разве что Хайспаунт, да, с некоторой натяжкой (ибо он был всё-таки заметно меньше), Порт-оп-Рис. Это если говорить о площади города и численности жителей в нём (в Лидерфларе обитало, кажется, больше миллиона человек). Если же говорить об архитектурном и общекультурном разнообразии, то у столицы точно не было равных в Империи, потому что Хайспаунт был городом скорее чисто западным, да к тому же преимущественно торговым, Порт-оп-Рис — своеобразной столицей Востока, ещё не пустынного, но пряно пахнущего, сухого и солнечного, и только Лидерфлар был столицей, имевшей в себе, кажется, всё, что только имелось в Кондере.

Райнхард решил провезти своих подопечных по улицам города змейкой, выехав из Дворцового района (или района Старого замка) и направившись в портовый квартал. Конечно, принц не рассчитывал на прогулку, длиной во весь день, которая потребовалась бы для того, чтобы показать девочкам весь город, захватив по чуть-чуть от всего, что здесь было. Молодой Ариенкранц и сам не знал вполне этого города. Пожалуй, никто не знал его вполне, разве что Бринхен Тайн, которому подобное полагалось по профессии. Построение же Райнхардом маршрута обуславливалось в первую очередь особенностями городской застройки. Дело в том, что Лидерфлар можно было совсем не условно, а вполне очевидным образом разделить по меньшей мере на три части.

Первая — район Старого замка, где находился Императорский дворец, всё, что обеспечивало его повседневную жизнь, часть казарм городской стражи и казармы Драконьего батальона, и дальше, уже вне стен Старого замка, дворцы, где останавливались, приезжая в город, представители высшего звена аристократии Кондера, а также зал заседаний Собрания Знати. Нужно заметить, что Императорский дворец несколько раз перестраивался, но так и не вышел за пределы Старого замка, не нарушил его стен и не был перенесён в иное место. Почему? Наверное, предки Райнхарда стояли на слишком консервативных позициях, трепетно подходя к архитектуре своих жилищ, или просто подсознательно были традиционалистами.

Вторая часть города — всё, что между стенами Старого замка и внешними стенами самого города. Старый замок располагался на небольшом холме в той части поселения, что была ближе к реке и заливу так, что место впадения Айсфлара в Глубокий залив, район пристаней на реке, таковой же на заливе и сам Замок образовывали, при взгляде на карту, некое отдалённое, но всё же угадываемое подобие квадрата с весьма короткими по отношению к размерам города сторонами. Император Сергиус II (предыдущий с таким именем) воспользовался таким естественно сложившимся положением дел, когда организовывал перестройку города в 300-х годах в. а. Сергиус II и его архитекторы проложили от Старого замка пять широких и прямых, радиально ориентированных улиц, позволявших упорядочить сеть застройки в городе и ведущих: три, самые длинные — к трём главным воротам, одна — к речным пристаням и одна — к морским, где, кроме прочего, могли швартоваться боевые корабли.

Отсюда, с портового и торгового районов, где друг с другом соседствовали дешёвые бордели, многоквартирные дома для моряков и прочего сброда и особняки (не вполне таковыми являвшиеся) исполненных столичного снобизма купцов, молодой принц и начал свою «экскурсию». В этих кварталах, судя по реакциям попадавшихся им по пути людей, несмотря на близость района ко дворцам, нечасто встречали даже и просто аристократов, не говоря о членах Императорской семьи, а в особенности — о наследном принце. Улицы здесь были довольно узкими, базарчики и лавочки на них — хаотично разбросанными. Ближе к порту, где сетка мостовых готовилась превратиться в частокол пристаней, дома расступались, давая дорогу тяжёлым и громоздким телегам, запрягаемым мощными ломовыми лошадьми, которые осуществляли перевозку грузов с кораблей и на корабли. В нос бил соленоватый запах сине-серого бриза, свежий дым от мясных и рыбных коптилен, земляной аромат размешанной у обочин грязи. В торговом квартале пахло тканями, специями и псевдоделовой напыщенностью его обитателей. Здесь не было никаких конкретных и особенных достопримечательностей, и Райнхард достаточно быстро увёл отсюда свой небольшой кортеж.

Дальше от морского берега шёл продолжавшийся уже и за городскими стенами район, которые следовало бы назвать мануфактурным. Здесь располагались верфи, литейные и кузнечные цеха, мануфактура мушкетов и прочие более-менее горячие и грязные производства, требовавшие длительного и тяжёлого труда многих сотен рабочих и ремесленников, из поколения в поколение обучавшихся одному и тому же. Пробираться по такому району в экипаже было тяжело, да и не нужно, зато приходилось проезжать по окружавшим его кварталам, имевшим неофициальное название Коричневых по цвету грязи на улицах, а часто и на стенах домов и в самих домах. В этих весьма похожих на трущобы, но всё-таки всерьёз и ординарно застроенных улицах и переулках жили как обитатели этого района с их семьями, так и те, кто не поместился поближе к порту, а в общем-то и вообще все те, кого довольно смело и далеко не всегда оправданно объединяют под словосочетанием «городская беднота». Район, однако, отличался от портового хотя бы тем, что здесь на перекрёстках улиц, гордо называемых (время от времени да не при каждом случае) площадями, существовали фонтаны. Пусть их было всего несколько штук, пусть они выполняли чаще роль водопровода, нежели украшенного места досуга, но они были. И, так как фонтаны находились в ведении не района, а водопроводной службы Лидерфлара, они содержались в прекрасном состоянии, так что Райнхард смог даже показать один из них девочкам. Что же в принципе до водопровода и канализации, то они были в столице развиты и разветвлены, но, скажем, в Коричневых кварталах многие не могли позволить себе платить за их содержание, а потому большая часть домов хотя и имела проведённые трубы, не имела постоянного водоснабжения. Это болезненным образом сказывалось на состоянии здоровья местных обитателей, но универсального решения проблемы никак нельзя было изобрести. Возможно, отчасти потому, что никто из тех, кому это поручалось, не хотел всерьёз его изобретать. Наследный принц мог сделать такой вывод, поскольку он много читал о городе, много сам ходил и ездил по нему, часто делая это тайно, и, следовательно, был в курсе некоторых проблем, недочётов и несостыковок. Кстати, именно по причине его хорошего знания объекта Император, хотевший сначала отправить в подобное «путешествие» своего брата, остановился всё-таки на старшем сыне. Эрхард мог быть более предпочтителен перед Райнхардом разве что за лучшие дипломатические навыки, но, с другой стороны, какая дипломатия в компании детей, среди которых нет никого старше одиннадцати?

Следующие два больших квартала, отделялись друг от друга самым длинным и парадным проспектом города, который за воротами, в пригородах, продолжался мостовой идущего на Хайспаунт Вечного Шоссе. На половине пути между городской стеной и стенами Старого замка имелась круглая площадь, на которой был установлен памятник Ариену Основателю — первому императору из династии Ариенкранцов, единственному, который носил такое имя, создателю Кондерской империи. Памятник этот (возле него небольшая процессия, конечно, остановилась) отличался, по мнению Райнхарда, тем, что он не отличался ничем: первый император был одновременно похож на всех своих потомков, на любого из них в отдельности и ни на кого — в конечном итоге. Он обладал узнаваемым и запоминающимся и, в то же время, совершенно типичным и даже каким-то бесцветным и ничего будто бы никогда не выражавшим, скучно-бестелесным лицом.

В окрестностях же этого памятника всё было куда более помпезно, чем в остальном городе: ровные и прямые улицы, ординарная, но разнообразная архитектура, садики, фонтаны и фонтанчики, зелень у фасадов. По таком Лидерфлару перемещаться было куда приятней, вот только никак невозможно было установить, кто, зачем и почём здесь жил. Кроме того, по двум сторонам от этого проспекта, называемого просто Дорогой Империи, зеркально относительно него возвышались храмы двух крупнейших религий Кондера: к югу от Дороги Империи — белокаменный, сверкающий своей постоянно и тщательно поддерживаемой чистотой, порог Высших Людей; к северу — меньший по площади, но более высокий, сложенный из тёмных, серо-чёрных камней храм Бога Плотины.

Два религиозных сооружения отличались друг от друга не меньше, чем последователи этих религий. Порог Высших Людей, построенный в форме буквы “H”, весь снаружи светлый, с немногочисленным, но богато выглядящим декором, приземистый несмотря на свою вышину, в солнечный день, каковым был день «экскурсии», казался более уместным и лучше вписывался в пейзаж, чем тёмный, с пилястрами, аркбутанами и контрфорсами храм Бога Плотины. В Бога Плотины верили, в основном, только жители Холодной Страны и Маунрура, тогда как Высшим Людям поклонялось всё остальное население Кондера, кроме Эйстера. (В этом последнем была в почёте философия «зыбкого времени», как её называли представители Учёной клики, или, как это учение называли сами эйстерцы — Сья-Тисарах). Никаких религиозных или иных сооружений это учение не предполагало и видимо поэтому их и не было в Лидерфларе. Кстати, кое-что всё-таки объединяло порог Высших Людей и храм Бога Плотины — ни тот, ни другой не рассматривались последователями соответствующей религии как центральное культовое сооружение своей веры, несмотря на то, что они находились в столице. Эти большие храмы выполняли скорее роль «гостевых», как дворцы для высшей знати: люди, конечно, в них останавливались, но родными и по-настоящему своими воспринимали лишь те, что стояли в их вотчинах. Да, и ещё (это наследный принц едва не забыл упомянуть): постройку храмов инициировал тот же Сергиус II.

Районы по сторонам от Дороги Империи пахли достатком, чистыми фасадами, свежей водой фонтанов, довольными лицами стерегущих непонятного предназначения объекты стражников. Дальше же, за последним проспектом помещались прилегающие к реке кварталы, доминантами которых были два типа зданий: строения Учёной клики и Больших бань. Учёная клика заседала здесь сама и обучала известным ей наукам всех желающих, а бани ежедневно притягивали столь огромное количество посетителей, что, казалось, к ним можно пройти, ориентируясь только на тёплый, пахнущий маслами, травами и паром шлейф, едва схватываемый ещё на отдалённых улицах (вообще-то подобные учреждения были и в других районах города, включая те, что за стенами, но Большие бани существовали в единственном числе).

Принц Райнхард и девочки остановились на набережной в квартале Учёной клики, посмотрели через непомерно широкую и чересчур самоуверенную реку на систему укреплений крепости Ривергейт, охранявшей город с левого берега, и решили не ехать в ту часть столицы, что лежала за старыми и уже не имевшими никакой особенной оборонительной ценности стенами. Молодые леди явно устали, причём если Сейдэма и Шайенна ещё старались держаться браво, то Альмитта и Джелла поникли более чем заметно. Процессия стала возвращаться, оставив вне обозрения довольно значительную часть города, население которого, и так уже непомерно большое, всё прибавляло как в численности, так и в разнообразии. Что же касается, «подопечных» молодого Ариенкранца в этой прогулке, то активней всего себя вела Альмитта Мольтанни, пытавшаяся — вначале безуспешно, а потом с триумфом — разговорить Джеллу Ариенкранц. Шайенна Эйстхарди тоже говорила довольно много, а вот леди Кальтон вставляла лишь редкие реплики, произнося их тоном несколько отстранённым. Как бы то ни было, вдоволь накатавшись, наглядевшись и нанюхавшись, они возвращались в точку начала «путешествия».

4

Вечером того же дня Дайанис Эйстхарди, Альциано Мольтанни, Баштоф Кальтон и Гексель Фрапос поехали на стадион — трассу будущей гонки. Райнхард Ариенкранц же остался во Дворце в компании Рейби Драггера, которого встретил в комнате возле зала заседаний Императорской Канцелярии.

— Добрый вечер, принц! — поприветствовал тот, кланяясь. — Вы не пожелали осмотреть стадион? — сын Генерального Канцлера спрашивал с явно не самым чистым умыслом, поскольку мог сам себе ответить сколь это возможно пространно.

Наследный принц, однако, ответил хотя и очевидным, но абсолютно честным образом, без встречного подвоха:

— Добрый вечер, сэр Рейби. Вы знаете, что я не участвую в скачках. А вы что здесь делаете, позвольте спросить?

Рейби улыбнулся с лёгкой, но напущенной непринуждённостью:

— Что до скачек, то я неоднократно катался по стадиону и знаю его, как и правила гонки, а сейчас мне нужно дождаться отца и поговорить с ним. Недавно прибыл Болджон Слейкс, и Император вдруг устроил заседание Канцелярии, — наследник Полуострова говорил медленно, прощупывая реакцию своего собеседника, которой тот не выказывал. — Там сейчас нет только Канцлера Финансов, — Рейби смотрел на Райнхарда с каким-то даже удивлением, добавляя: — Потому что его в принципе нет.

— Однако, сам Исмор Мольтанни в столице, — заметил принц, приближаясь к дверям. — Здесь совсем ничего не слышно, правда, сэр Рейби? А ведь говорят они громко, — при этом замечании Райнхард, наконец, как-то изменился в лице, усмехнувшись одними глазами, и сказал: — Я вас покину, хочу отдохнуть во дворе.

Граф Драггер не мог не воспринять настолько объёмистого указания на понимание наследным принцем смысла его здесь пребывания, но всё-таки он усмехнулся, нелепо скривив рот: разве мог Райнхард знать, что Рейби ждёт здесь результатов объявления его отцом Сергиусу «предложения, от которого тот не сможет отказаться»? Сам Рейби, в свою очередь, не мог в такой волнительный, исполненный сердцебиения момент признаться себе, что со стороны Манфира было бы чистейшим безумием высказывать такие «предложения» перед праздником, да ещё и на формальном заседании Императорской Канцелярии. Он морально готовился стать наследником кое-чего побольше герцогства Полуострова, но сам с собой продолжал играть в ромашку, не осмеливаясь знать, чем закончится предприятие, которое и не думало ещё начинаться.

Тем временем молодой Ариенкранц, быстро прошагав по довольно пустынным коридорам Императорского Дворца и ожидаемо не встретив никого из высшей и — даже и тем более — низшей знати, вышел во внутренний сад, представлявший из себя то ли кортиле вроде перистиля, то ли, наоборот, бывший курдонёр, теперь закрытый стенами со всех сторон. Здесь были ординарными рядами высажены невысокие кусты, организованы многочисленные маленькие клумбы с немногочисленными, но яркими цветами, а по главной линии располагались три фонтана. Здесь должно было быть тихо и мягко сумеречно, но было только мягко сумеречно, потому что в журчании воды и шёпоте прохладной сырости стен отчетливо слышались женские голоса. Повинуясь скорее своему первоначальному порыву, чем чему-нибудь более осмысленному, Райнхард прошёл вперёд, тихо шурша белым гравием дорожки, и остановился только у кустов, непосредственно за которыми на узких в форме полумесяца скамейках, очевидно, сидели говорящие. Принц должен был бы прислушиваться, чтобы разбирать отдельные слова, но мог без труда различить интонации и сами звуки голосов. Заранее узнал он голос своей матери, Лайолы Ариенкранц, урождённой Эйстхарди (сестры герцога Эйстера, Юниса), потом голос Хельги Кальтон, в котором он не мог ошибиться не только потому, что она и раньше приезжала в столицу, но и потому, что говорил с ней тем же утром, и ещё три незнакомых голоса. Принц не собирался подслушивать и, тем более, вмешиваться в женскую беседу, а потому, хотя беседа эта и происходила в той части сада, в которой он больше всего любил сидеть подобными вечерами, читая, думая о чём-нибудь или пытаясь покормить с руки птиц, он повернулся и пошёл искать другое место. Однако, не успел молодой человек сделать несколько шагов, как его окликнул нетвёрдо-негромкий, но мелодичный голос:

— Вы торопитесь, принц Райнхард?

Он обернулся и, несмотря на послезакатный полумрак сада, а также и на то, что раньше слышал об этой девушке только по описаниям, узнал её:

— Нет, леди Верена, — ответил он, шаркая и кланяясь.

— Рада знакомству с вами, принц! — улыбнулась девушка, делая реверанс и протягивая руку для поцелуя.

— Я рад не меньше, — сказал он, целуя руку и сразу отступая на шаг, словно приглашая девушку пройтись. Она приблизилась, но идти никуда не собиралась, а вместо этого спросила, робко водя взглядом по сторонам и лишь вскользь останавливаясь, чтобы встретиться с Райнхардом глазами:

— Сэр Райнхард, я всегда думала, что как только я с вами познакомлюсь, я сразу задам этот глупый вопрос, а сейчас я даже и не знаю, позволительно ли это.

Принц тихо засмеялся:

— Что вы говорите, леди Верена? Я ничего не понимаю! Какой глупый вопрос? Задавайте же его!

Молодая леди Кальтон вдохнула, будто это придавало ей смелости, и произнесла:

— Ваше Высочество, это правда, что вы знаете Замёрзший язык?

— Aesto ie Arienkranz koniur speltarum ie myr ter pleigos aet iemyd serfezyd², — ответил юный принц.

Верена Кальтон была удивлена до расширенных глаз:

— Похоже, всё правда! А правда, что вы будете на скачках? — спросила она, оборачиваясь на какой-то шум за ветками, там, где она оставила своих собеседниц.

Райнхард кивнул:

— Завтра буду. Послезавтра тоже, пожалуй, ведь я — сын Императора, а он будет непременно.

— Ваша матушка тоже весьма приятная женщина, — к чему-то сказала леди. — А выступать вы будете?

Наследник не успел ответить на этот вопрос, потому что из-за поворота дорожки раздался смешок и юбкой мелькнуло чьё-то платье. Девушка была смущена подобным — мелким и понятным здесь, но едва представимым в прохладном Дэмбринке — происшествием и, потупившись и извинившись, убежала. Юноша, машинально поклонившись уже исчезнувшей собеседнице, машинально же пошёл прочь из сада.

5

На следующий день был канун Дня рождения Сергиуса III, и все собравшиеся знатные (следовало бы даже сказать — «более чем знатные») гости совершали первый совместный выезд на скачки. Соревнования между детьми из семей высшей аристократии должны были пройти в сам День рождения Императора (он же — канун Дня рождения наследника), но в этот первый день гонок всем надлежало присутствовать и наблюдать состязания незнатных наездников и аристократии меньшего (следовало бы сказать — «много меньшего») калибра.

По Дороге Империи, украшенной флагами и гирляндами цветов, сопровождаемый толпами бездельничающих и жадных до праздника людей, ехал длинный и весьма пёстрый кортеж. В голове его, охраняемый по бокам двумя офицерами Драконьего батальона, на серой, ничем особенным не выделяющейся лошади ехал Император Кондера, Владетель Девяти клятв и Защитник Лидерфлара Сергиус III Ариенкранц. Императору было на вид около пятидесяти, ростом он был выше среднего, серо-зелёно-голубые глаза спокойно, но немного устало-торжественно смотрели из-под жёстких прямых бровей, а светлые волосы поблёскивали ещё слабой, но уже уверенной в себе проседью. Одетый в тёмный, разных оттенков чёрного костюм с голубым плащом, он держался в седле прямо; иногда он отпускал поводья и клал левую ладонь на рукоять меча, а правой рукой приветствовал народ. На голове у Императора была корона с одиннадцатью зубцами, особенно ярко сверкавшими на солнце светлой, точно бы почти белой, сталью.

Позади монарха ехали прибывшие в столицу представители старшего поколения высшей знати. Возглавлял их группу брат Императора, старший принц Эрхард и Генеральный Канцлер Манфир Драггер. Позади них ехал герцог Странных Островов и Канцлер Флота Болджон Слейкс со своим братом, Роджимом, а дальше — герцог Западных Равнин и бывший Канцлер Финансов Исмор Мольтанни бок о бок с Хельгой Кальтон. Исмор, лорд Тур-дё-Хиллс, был человеком высокого роста и весьма плотного сложения, но плотного не той мясистостью или мышечной массой, какой могут быть плотны иные, а той, что достигается скорее врождённой «шириной кости». Его когда-то чёрные, как у большинства Мольтанни, волосы почти полностью выгорели и поседели с годами, а был он старше Сергиуса и Манфира, хотя и не на целое поколение. В лице герцога, при желании, можно было разглядеть хищноватую соколиность западного купца крупного пошиба, а вообще же держался он, пожалуй, надменнее всех, выше уже упомянутых. На фоне бывшего Канцлера Финансов Хельга Кальтон оставалось в явной тени. Она, кстати, была единственной во всём кортеже женщиной, ехавшей верхом, потому, вероятно, что герцогиня Дельта Мальвина Ристарро не смогла приехать. (Некоторые злые языки ещё поговаривали за спиной, что Прецитта Мольтанни, старшая дочь Исмора и жена лорда Боумберга, тоже не брезгует сидеть в седле, хотя её сан к такому и не может обязывать, но, как бы там ни было, Боумберги, в точном соответствии со словами Бринхена Тайна, не приехали).

Наконец, замыкающим в группе аристократов старшего поколения ехал молодой Гексель Фрапос, бывший ненамного старше Райнхарда Ариенкранца и младше Альциано Мольтанни и Рейби Драггера, но уже владевший при этом титулом герцога Восточных Равнин, что и давало ему право и даже вменяло ему в обязанность шествовать вместе с остальными лордами-владетелями. Отец и мать его недавно умерли, а сестра и двухгодовалый брат осталась дома, и этот невысокий, не выделяющийся молодой человек был единственным представителем своего семейства на празднествах.

Дальше за солдатами Драконьего батальона в окружении солдат и офицеров городской стражи, кто в крытых, а кто в открытых колясках ехали женщины, девушки и маленькие дети приехавших гостей. Впереди была Лайола Ариенкранц с Джеллой и Йохеном, шестилетним братом Райнхарда, дальше в закрытом экипаже Линда Драггер — единственная дочь Манфира, за ними — Ольмея Мольтанни (сестра Генерального Канцлера) с Альмиттой и, наконец, Шайенна Эйстхарди, не скучавшая, хотя и имевшая в своём окружении только служанок. Ах, да, ещё, конечно, кареты с многочисленными детьми Слейксов: двумя сыновьями Болджона, из которых одному чуть-чуть не хватало до шестнадцати и, соответственно, до права ехать в седле на этом параде, и одним сыном и тремя дочерьми Роджима, тоже несовершеннолетними, а также и с их матерями, женщинами из неаристократических семейств.

Наконец, последняя группа знати в торжественно-полусонном кортеже состояла из совершеннолетних детей герцогов Кондера. Райнхард Ариенкранц в плаще с изображением дракона, как на гербе его семьи, за ним Дайанис Эйстхарди, довольный собою, Рейби и Скамо Драггеры, не слишком красовавшиеся, но и не блиставшие врождённой скромностью, и, замыкая кавалькаду, Белый Герцог Альциано Мольтанни, любовавшийся своей персоной так, словно вокруг были тысячи зеркал, и почти что угрюмый Баштоф Кальтон рядом с ним.

Таким ордером, со знамёнами, сопровождаемая толпами горожан, приветствующими или просто глазеющими с обочин, колонна вышла во внешнюю часть города, где Дорога Империи превращалась в кипарисовую аллею, уходящую за горизонт.

6

Арена была строением каплевидной или, скорее, грушевидной формы, определявшейся очертаниями круга для скачек (чем определялись сами эти очертания, едва ли кто мог сказать). По внешнему краю круг опоясывали многочисленные ряды каменных скамеек, а в центре его, на свободном от полотна трассы пространстве, устраивались под навесом места для Императора, его семьи и семей высшей знати, а также членов Императорской Канцелярии и главы Учёной клики. Эта огромная ложа или, лучше сказать, мансарда, была обвешена по периметру гербами всех девяти герцогств, но внутри никакого разделения по местам не было, а потому, с одной стороны, нельзя было понять, не зная заранее, что начисто отсутствуют Боумберги и Ристарро, а с другой стороны, все обитатели мансарды могли переходить с одной стороны на другую и следить сразу за всем кругом.

Однако, вследствие такого устройства, всё смешалось на этой трибуне и, когда начались соревнования, Гексель Фрапос оказался рядом с Вереной Кальтон.

— Вы когда-нибудь были на скачках в столице? — спросил он, вкрадчиво-гнусавящим голосом, выдававшим лёгкую заложенность носа.

Леди Верена, следившая за всадниками на арене, не сразу поняла, что с ней кто-то говорит, но всё-таки обернулась и опознала лорда Фрапоса:

— Ах, это вы, сэр Гексель! — воскликнула она, выдыхая облегчённо. — Нет, я не была вообще ни на каких скачках.

— Как?! В Холодной Стране настолько холодно, что лошади мёрзнут на бегу? — удивился он, не чувствуя двусмысленности своей шутки.

Девушка, однако, тоже предпочла её не заметить, ответила коротко:

— У нас не бывает гонок, — и быстро направилась к противоположной стороне павильона.

— Это, должно быть, скучно, — заметил герцог Восточных Равнин, переходя вслед за ней, и продолжил, моментально увлёкшись: — Видите ли, сегодня первый день гонок, участвуют незнатные и представители низшей знати. Это зрелище весьма заурядное, потому что у них нет ни настоящего желания победить, ни хороших лошадей, ни опыта заездов, — он явно пытался спровоцировать Верену на личный вопрос, ради чего склонялся ниже к её плечу, ловя на себе уничижительно-презрительные взгляды Хельги Кальтон.

Леди, однако, оставалась равнодушна к его попыткам, хотя и слышала и воспринимала всё, что он говорил. Она не отдавала себе отчёта в том, чего от неё могут хотеть подспудно и, в связи с этим, тем более не собиралась отвечать на невысказанные запросы, зато скачки её интересовали, а потому, вместо личного вопроса она сказала:

— Сэр Гексель, расскажите мне лучше о правилах. Они ведь есть? — тон её звучал почти наивно.

Фрапос мгновенно снял со своего лица маску полу-хищнического кошачьего ожидания и продолжил:

— Кругов по арене пять. В идущей сейчас гонке все круги обычные, без усложнений. Более серьёзный вид скачки вы увидите чуть позже, ну и, конечно, завтра. Будет тоже пять кругов: первый, третий и последний — без препятствий, второй — с препятствиями в виде барьеров разной сложности, которые выдвигаются из-под арены, четвёртый — с барьерами и рвами с водой, неглубокими, но широкими. Задача наездников совершенно проста — прискакать первым, несмотря ни на что. Силовые воздействия на соперников и их лошадей запрещены. Чётко регламентируются подковы.

— Вы, видно, хорошо знаете этот вид соревнований, — заметила Верена тоном, в котором трудно было бы распознать заинтересованность. Гекселя это мало смутило: он слышал слова прежде интонаций:

— Я имею опыт.

Тем временем в другой части павильона Сергиус и Лайола Ариенкранцы, сдавшие Джеллу и Йохена Эрхарду, подозвали к себе Дайаниса Эйстхарди, ровесника Райнхарда, обожжённого песком, скорее пустынного, нежели просто восточного юношу, многим, кажется, похожего на свою тётю, Императрицу, среднего роста женщину с тугой каштаново-чёрной косой и чётко очерченными глазами.

— Подходите, сэр Дайанис, присаживайтесь, — пригласил его сам Император после вялого обмена полумёртво-формальным приветствиями. — Мы хотели спросить у вас, как вам нравится в Лидерфларе.

Дайанис поклонился, присел в стороне от монаршей четы, подбирая полу халата и придерживая саблю (в Эйстере никогда не пользовались прямыми мечами), и сказал:

— Для меня всегда удовольствие пребывать в столице, когда Ваше Величество — наш Император. Леди Шайенна же по природе любознательна. Ей нравится, — он говорил несколько прерывисто, но, может статься, всего лишь неспешно. — Девочке очень понравилась прогулка с принцем Райнхардом. Она узнала много нового о городе, и принц был очень любезен.

Сергиус кивнул. Лайола, подождав, пока зрители на трибунах откричатся по какому-то, только следящим за ходом гонки известному поводу, спросила:

— А что же Юнис?

— Герцог не смог приехать, о чём очень сожалеет. Ему помешала слабость, герцог немного нездоров.

— Да, он об этом пишет, — произнёс Император.

Лайола опустила взгляд, явно желая что-то сказать, но не собираясь этого делать. Однако Дайанис, с присущей жителям Эйстера ясностью, которая не слишком оборачивается на окружающие обстоятельства, спросил:

— Ваши Величества очень хотели бы видеть герцога, правда?

Сергиус никак не отреагировал, а Императрица подозвала племянника к себе и, сделав знак наклониться, прошептала почти на ухо (чем привлекла спокойно-насмешливые взгляды Манфира Драггера и Исмора Мольтанни):

— Передайте ему, когда вернётесь, что мы очень скучаем, и он нам очень нужен.

Юный Эйстхарди поклонился и пошёл прочь, возвращаясь к группе молодых людей, где Скамо Драггер, Альциано Мольтанни и Баштоф Кальтон, более-менее заинтересованно наблюдая за гонками, обменивались редкими и безобидными колкостями, а Райнхард Ариенкранц и Рейби Драггер, на первый взгляд скучавшие, на самом деле следили за действиями Гекселя Фрапоса, увивавшегося вокруг Верены Кальтон. Молодые люди наблюдали это так, что сам факт наблюдения мог обратить на себя внимание лишь проницательного взгляда, но всё-таки оба они в этот момент понимали, что другой смотрит туда же и делает те же про себя замечания. Что-то изнутри толкнуло Дайаниса, уловившего суть происходящего, поспешить вмешаться, однако, пока он обходил остальных дам, господ, детей и слуг, к Райнхарду подбежал какой-то мальчик и что-то сказал. Ариенкранц коротко ответил, скорее жестами, чем звуком голоса, сравнительно бесполезного под рёвом публики и разноголосицей обитателей павильона, извинился и пошёл, как вскоре выяснилось, к Манфиру Драггеру.

Генеральный Канцлер, имевший довольно отвлечённый вид, расплылся в улыбке при приближении принца.

— По милости Высших Людей вы решили откликнуться на мой призыв, сэр Райнхард, — сказал он.

— Я к вашим услугам, сэр Манфир, — бесцветно ответил наследник.

— Моя жена Сибила нашла бы деликатный способ объяснить вам суть моего приглашения, сэр, но я не настолько утончённый дипломат, — Генеральный Канцлер по-птичьи стрельнул глазами, — А потому просто представлю вам свою единственную дочь, Линду. Вы ещё не были напрямую знакомы до сегодняшнего дня, но, надеюсь, простите мне это, ведь я должен её беречь.

Девушка, почти ещё девочка, бывшая явно, хотя и ненамного младше Верены Кальтон, стоявшая рядом со своим отцом, присела в реверансе и протянула руку для поцелуя.

— Приятно познакомиться, леди Линда, — проговорил Ариенкранц с будничной вежливостью; девушка улыбнулась, а Манфир отошёл в сторону, оставив их одних, насколько это было возможно в окружении такого количества людей.

Единственная дочь Генерального Канцлера, имевшая, судя по всему, четырнадцать-пятнадцать лет отроду, была яркой и на чей-нибудь вкус весьма красивой девушкой с тёмными рыжеватыми волосами, густыми ресницами и объёмными, словно созданными для того, чтобы быть всегда чуть приоткрытыми, губами. Кожа её румянилась готовым в любой момент прорваться ясным половозрелым жаром, а в движениях безошибочно улавливалась кошачья сила.

— Я долго ждала встречи с вами, Ваше Высочество, — было первым, что заявила она. — До сих пор мы виделись разве что издалека.

— Пройдёмся по павильону? — предложил принц.

Линда взяла его под руку и продолжила щебетать, задавая вопросы и не ожидая ответов:

— Вас совсем не интересуют скачки? Меня тоже! Зачем же мы тогда сюда все приехали? Я думаю, для того чтобы познакомиться друг с другом получше. Жалко, что нет Боумбергов и Ристарро… Хотя… Вы не жалеете, сэр Райнхард? Я тоже не слишком, — девушка вдруг хихикнула: — Ха! Я сказала это, проходя прямо перед графом Дайанисом, а ведь леди Ристарро замужем за кем-то из Эйстхарди! Вот это да!

— Вы искушены в знании кровных связей между знатными семьями? — поинтересовался молодой человек, чуть наклоняя голову к своей спутнице и вдыхая густой и тяжеловатый аромат мыла и пахучих трав, исходивший от её волос.

— О, я изучала всё это! Я помню гербы и девизы всех герцогств, только иногда путаюсь. Сыграем в игру? Я начну называть гербы и девизы, а вы мне поможете.

Райнхард засмеялся:

— И в чём же тут игра?

Линда поглядела на него с оттенком неопытно-обольстительного задора:

— А попросите меня назвать какой-нибудь девиз.

— Хорошо. Девиз Ристарро?

— Пфф!.. Слишком просто! «Стоя у реки».

— Боумбергов?

— «Оставим ошибки другим», — невозмутимо ответила девушка. — А знаете, каков их герб? Ну вы, конечно, знаете.

— И каков же?

— Ледяная Плотина со скрещенными мечами на бордовом фоне, — сказала Линда, плотнее обхватывая руку принца и прижимаясь к нему.

— Нет, леди Драггер, — запротестовал он, — Это герб Кальтонов, а у Боумбергов — гора с заснеженной вершиной на фоне цвета веток хвойных деревьев.

Настойчиво-весёлая дочь Генерального Канцлера ничуть не смутилась замечанием:

— Я предупреждала вас, что путаюсь, — тут она вдруг отпустила руку Райнхарда, немедленно же оступилась, споткнувшись о ногу проходившего мимо слуги и, наталкиваясь всем телом на принца, который её, конечно, поддержал, снова беря его за руку, призналась: — Но мне всегда хотелось больше знать об Ариенкранцах, о нашей Императорской династии.

Немного ошарашенный произошедшим, юноша сказал:

— Вот как?

Линда кивнула в сторону Верены, от которой наконец-то отстал Фрапос:

— Я слышала, как вы говорили с молодой леди Кальтон на Замёрзшем языке. Скажите и мне что-нибудь.

— I veit avi ie lot kylte guial, um xem ulmaz vylte ter pleigos?³

— Вы произнесли что-то связное, — заключила Линда, немного подумав. — Научите меня нескольким фразам?

Принц покачал головой:

— Может, завтра, пока все будут праздновать и напиваться?

— Думаю, мне это подойдёт.

В подобных разговорах прошли все гонки первого дня. Мало кто из членов семейств высшей знати всерьёз следил за ними, хотя некоторые, как, например, Слейксы, выглядели весьма заинтересованными. Когда исполненная пёстрого достоинства толпа покидала арену, Верена успела обмолвиться несколькими словами с Райнхардом.

— Сэр Гексель, — сказала она, — Был сегодня так любезен, что объяснил мне правила соревнований. Вы всё же не станете завтра выступать?

Во взгляде Райнхарда что-то блеснуло и, остановившись, заколыхалось:

— Надеюсь, гонка вам понравится, — он кивнул на Дайаниса, шедшего впереди: — Наш фаворит всем известен.

Вернувшись во Дворец, он прошёл в конюшню и приказал готовить лошадь.

7

Ножик с резной каменной ручкой с характерным звуком раскручивался на столешнице, останавливался, не касаясь её лезвием и снова раскручивался. В живых и немного дерзких отблесках не уставших ещё настольных свечей лезвие ножа играло по рёбрам полутонами перемётных пересветов и, если бы имело перед собой зеркало, точно собой бы наслаждалось.

Ножом играл сам Император, Сергиус III Ариенкранц, оставшийся в столовой сильно после ужина вдвоём с Хельгой Кальтон.

— Я знал, что ты захочешь это сказать, Хельга, — медленно, расставляя слоги, проговорил он.

— Я ещё ничего не сказала, Сергиус. Может, и Лайоле стоит послушать? — ответила она, и голос её гулко отдался по стенам зала, хорошо освещённого, но казавшегося немного мрачным от своей пустоты.

Император сокрушённо покачал головой:

— Лайола устала. Эрхард уже не раз говорил со мной об этом. Не прямо или не совсем прямо, но говорил. Он считает, что Мольтанни готовы к мятежу после изменения статуса Хайспаунта.

— Этот чёртов Хайспаунт, — сказала герцогиня, допивая вино, — Тебе дорого обойдётся… уже обошёлся. Но Исмор Мольтанни сам по себе — не самая большая проблема. За ним тянутся Боумберги — это тоже можно пережить, ведь Прецитта, в конце концов, не герцогиня Маунрура, а всего лишь жена герцога. Куда опасней твой Генеральный Канцлер.

Сергиус наколол на нож небольшой кусок сыра и, прожевав его, ответил:

— На то Манфир и Генеральный Канцлер, чтобы Драггерам было не на что жаловаться. Я слышу все эти сплетни по поводу слабости династии, но ведь ты и сама знаешь, что они длятся не только всю нашу жизнь, но с тех самых времён Дериуса IV Меланхолика. Скоро полторы сотни лет тому, как это всё лишь разговоры.

— Послушай, — настаивала леди Кальтон, — Ты держишь этого… человека при себе Генеральным Канцлером. Неужели ты за столько лет не узнал его? Даже Эрхард, лорд Уэстдена, проводящий больше времени в вашем любимом городе, в обожаемой всеми вами вотчине Ариенкранцов, и он, кажется, лучше знает всех гадюк вокруг.

— Ты слишком плохо думаешь о людях, Хельга.

— До того, как мы перешли на «ты», ты этого не говорил, — заметила она.

Император вздохнул:

— То было много лет назад.

— Начинаешь говорить как твой друг Юнис.

— В философии Эйстера что-то есть, не правда ли? — при этих словах Сергиус немного грустно улыбнулся.

Герцогиня Холодной Страны, однако, не была настроена на философскую беседу; она хлопнула ладонью по столу и, с грохотом отодвинув стул и поднявшись, заговорила, повысив голос:

— Бросай эту безумную меланхолию, Сергиус! Речь идёт об Империи, о тебе, о династии, обо всех нас! Смотр лояльности, который ты сейчас тут устроил, превратился в смотр лицемерия. На лицах — фальшь. Половина финансов Кондера, если не больше, у Мольтанни, в Хайспаунте — Горбек Вилеккьо с лояльным им гарнизоном, Манфир имеет связи по всему миру, даже в Фаджейне. Нужно показать твёрдость сейчас, но не делать неуклюжих движений. Пусть Мольтанни, Фрапосы и Драггеры искушены в интригах и дипломатии, но я… — она вдруг запнулась. — Если твоё величество будет и дальше ничего не делать или делать что-то такое же как с Хайспаунтом, то…

— Что ты предлагаешь?! — воскликнул Сергиус в ответ. — Сядь на моё место, надень Корону Ариенкранцов, этот блестящий кусок Ледяной стали!.. Будь осторожней, когда поднимаешь голос на Императора, — добавил он спокойней.

— Разумная демонстрация силы, смена должности Эрхарда, да даже… — леди Кальтон помедлила, но всё-таки сказала: — Вооружение армий Фейрэнда, Холодной Страны и Эйстера. Только скажи, и я дам тебе двадцать тысяч солдат через две недели. Они промаршируют через Западные Равнины до Лидерфлара, покажут этим самодовольным Мольтанни, что поддержка Манфира не обойдётся без проблем.

Сергиус некоторое время молчал, продолжая раскручивать нож, но делая это уже реже. Затем, в первый раз за весь разговор посмотрев прямо в глаза своей собеседнице, он спросил:

— Почему ты считаешь, что Манфир что-то затевает? Факты есть?

— У него на лице всё написано.

Ариенкранц пожал плечами:

— Бринхен Тайн, кажется, спокоен.

— А зачем же он посещал Эйстер?

Примечания

2

Я Ариенкранц, следовательно, я говорю на языке моих предков.

3

И что я могу вам сказать, если вы не знаете языка?