Кукушка на суку. Акт третий

Сергей Skolorussov, 2020

Продолжение истории Фёдора Лемешева. Задача: выжить. Цель: вырваться из ада. Ориентир: граница родины. Мечта: встретиться с любимой. Задача, цель и ориентир – это способ, стремление и путь к воплощению мечты. Дорогу осилит идущий. Силы непременно найдутся, если мечта настоящая.

Эпизод двадцать седьмой

Ты не лётчик

По вечерам, когда нас запирали в вагончике, ко мне начинала докапываться Виола:

— Ты что, зарплату здесь получаешь?

— Какую «зарплату»?

— Ты так стараешься, как будто за ремонт получишь не только свободу, но и кучу денег.

— Я не привык халтурить. Всё, за что берусь, я привык делать основательно, на совесть.

— То есть, как я поняла, ты собрался выполнить обещание и за три месяца отремонтировать самолёт?

— Дура, что ли? — я перешел на шёпот, максимально приблизив губы к её уху. — Чего ты орёшь? Вдруг нас подслушивают?

Она тоже перешла на шёпот:

— Но тогда какого фига мы здесь сидим? У тебя скоро животик появится. Отожрался уже. Сухарей насушен целый мешок. Воды сколько хочешь. Чего сидим? Ты же уверял, что знаешь, как и куда бежать.

— Ты тоже первые дни говорила, что нас здесь быстро обнаружат. Что твой папуля даже министерство обороны на уши поставит и «нас найдут, а этих уродов переловят и пересадят», — я по старой привычке передразнил девушку. — Что? Не говорила?

— Говорила, говорила. Но я же не знала, что это место было когда-то испытательным полигоном всякой жуткой дряни. Блин, полигон! Даже звучит страшно. Поэтому никто к нему и близко не приближается. Все самолёты и вертолёты облетают далеко стороной, боятся. А то, что мы здесь — это как на нас влияет? Наверняка, тоже каждый день дышим какой-нибудь дрянью и рискуем сдохнуть.

— Всё давно обеззаражено и зарыто в землю.

— Ну, да. Любая крыса раскопает твою землю и нас заразит чумой или сибирской язвой. Или ещё страшнее какая-нибудь дрянь из земли вылезет, и мы тут все друг друга как зомби перегрызём.

— Так побежали! Чего сидим? Самая умная и бесстрашная?

Постоянные претензии девушки меня злили. Разве я не стараюсь? Из кожи лезу, чтобы наш побег стал успешным.

— Я думала, что ты так занят своим самолётом, что хочешь по воздуху отсюда смыться.

И она туда же. Если бы я умел летать, то так бы и запланировал. Но я не летчик. Я просто Фёдор Лемешев.

— Если только у меня получится из этой кучи металлолома какой-нибудь мотодельтаплан вылепить, то мы с тобой на нём сразу и смоемся.

— Я всё равно не пойму, какого ты в этом ангаре днюешь и ночуешь?

Я и сам не понимал. Но, с другой стороны, куда деваться? Не заниматься ангаром было нельзя. Приставленный к нам куратором Калка, которого все звали Халк, каждый день приходил с придирчивыми проверками. С очень придирчивыми. Но, каждый раз уходил довольным, так как картинка менялась прямо на его глазах. Мы последовательно расчищали завалы, сортировали детали и раскладывали их по полочкам. Постепенно давно заброшенный арочный ангар превращался в настоящую мастерскую, а я всё глубже погружался в мир авиации. В связи с этим мысль о побеге по воздуху приходила в мою голову неоднократно. И я по ходу пьесы начал убеждать себя, что смогу взлететь. И лететь смогу. Часть эпизодов «Мёртвой петли» мы снимали на авиасимуляторе. И нас с Жекой учили азам управления Ан-2, чтобы в кадре мы не выглядели полными дилетантами. Но я часто оставался после съёмок и гонял в виртуальном небе иногда до самого утра. Поэтому в теории мне известно, как запускать двигатель, как взлетать и как управлять самолётом. За горизонтальный полёт я вообще не боялся. Ничего сложного здесь не было. Боялся только за посадку. Это самый сложный для неучей лётный этап. Но, помечтав, я тут же забрасывал идеи с побегом на самолёте куда подальше. Вот если бы отремонтировать двигатель! Тогда другое дело. А так! Пустые мальчишеские влажные грёзы всё это. Я не механик, поэтому в конструкции авиационных моторов полный ноль.

Один раз ангар посетил и Циклоп. Постоял, посмотрел, но промолчал. Ладно, пусть думают, что я основательно взялся за ремонт. Пока их питают такие иллюзии, можно спокойно готовиться к побегу. Но бежать надо не позднее конца первого месяца нашего прибывания здесь. Охрана, зная, что ремонт кукурузника ещё в зачаточном состоянии, не очень нас беспокоила. Но когда готовность к полёту будет на подходе, это я гипотетически рассуждаю, тогда они, наверняка, запустят меры повышенного контроля. Циклоповцы явно думают, что лётчик может планировать побег только на самолёте. И это нам на руку. Хотел бы я посмотреть на их рожи, когда мы пешим драпом слиняем отсюда и доберёмся до России. Поэтому мой ответ Виоле прозвучал так:

— Естественно, я там пашу. Это отвлекающий маневр. Представь, если бы я ничего не делал или хотя бы не старался делать. Представила? Нас бы снова в казарме заперли. И тогда «прощай немытая Россия».

Виолетта только тоскливо выдохнула и заныла:

— Можно я туда не каждый день ходить буду?

— Я уже тебе сто раз говорил: нет! Нет, нет и нет!!! Ты тоже будешь стараться изо всех сил мне помогать. Или ты хочешь на кухню к Фатиме? Пожалуйста, я тебе это устрою. Легко!

Разговор с Егором складывался не менее сложно. Но по другой причине. Я не слышал от него ни многочисленных вопросов, как от Еремы, ни претензий, как от Виолы. Но ответов на свои вопросы — тоже не слышал. Любое слово из этого молчуна приходилось буквально по кусочкам вырывать.

— Егор, ты как здесь оказался?

— Чего ещё делать надо? Что перенести?

— Спрашиваю, как ты здесь очутился?

— Обычно. Как все.

— А ты сам откуда?

— Из России.

— Ерёма мне рассказал, как его в оборот взяли с бабушкиным домом.

— Молодец.

— Тебя таким же макаром сюда привезли?

— Пусть тебе Ерёма и рассказывает.

— У-у-у, не хочешь, не говори. А ты давно с ним знаком?

— Да.

— Он надёжный человек?

— Тебе делать нечего? Ты меня помогать позвал или поболтать?

— И то и другое.

— Я не подписывался с тобой языком чесать. Чего ещё делать?

— Так уже пол ангара с тобой отсортировали. Отдохни немного.

— Тогда я пойду на улицу. Там посижу.

Вот и весь разговор. От него я вообще ничего не узнал.

Мысль о побеге по воздуху нет-нет, да возвращалась ко мне в голову. А что, если я смогу отремонтировать двигатель? Их же здесь целых три штуки. Один разберу, всё осмотрю. Вдруг поломка простая? Потом, имея в качестве образца такие же движки, соберу и попробую запустить. Чтобы запустить, нужен ещё аккумулятор для стартера. Надо заказать Халку. Но какой? На старых аккумуляторах полопались корпуса, и вытекла вся жидкость. Никаких опознавательных аббревиатур на них не сохранилось. Поэтому я очень обрадовался, когда наткнулся на целый ворох технической документации. Да, с ней пришлось повозиться. Но марку аккумуляторов я нашёл быстро и сразу сделал необходимый заказ.

Вообще, как оказалось, в этом ангаре можно было найти всё что угодно. Даже шлем Александра Македонского. Шутка, конечно. Но одну находку, которая меня обрадовала гораздо больше шлема, я всё же обнаружил. И слава богу, что в тот момент в арочнике были только я и Виола. Это произошло на третий день после разговора с Егором. Мы с ним разобрали практически всё, что можно разобрать. В самом конце ангара, в его дальнем углу, оставался только один огромный ящик. Он был изготовлен из широких досок. Доски были качественными, не потерявшими крепость за долгие годы хранения. К тому же они были оббиты и надёжно скреплены металлическими полосами. Разбирать его или перетаскивать никакого смысла не было. Ящик, повторюсь, стоял в дальнем углу и никому не мешал. Поэтому я плюнул на него и забыл. Но тут встал вопрос о топливе и масле. Я их тоже заказал. Но куда всё это сливать? Внутри ангара был выстроен стеллаж, на котором я в первую очередь и наводил порядок, раскладывая инструмент, детали и запчасти. Он заканчивался над тем самым последним огромным ящиком. Как раз над ним на стеллаже стояли пять двухсотлитровых бочек. Я, глядя на эти бочки, подумал: из-под чего они? Если из-под бензина — тогда ими можно воспользоваться. А если из-под масла, то их надо отсюда выкатить. За такое время масло давно окислилось и пришло в негодность. Поэтому заливать в немытые бочки чистое масло нельзя. Мне самому было удивительно, что мои рассуждения звучат настолько по-хозяйски. Но к этому времени я уже вжился в роль механика и лётчика. И ничего с этим поделать не мог. Приставив лавку к ящику, я полез за бочками. Но, как оказалось, основательные на вид доски всё-таки потеряли свою первоначальную крепость. Одна из них под моей ногой проломилась, и я едва не загремел с верхотуры на пол. Каково же было моё удивление, когда, заглянув в выломанную щель, я обнаружил новенький запасной движок. Блестит и, как говорится, практически в заводской смазке! Как он здесь оказался и почему его не установили в самолёт — об этом можно только гадать. Но находка в корне изменила все мои планы. Движок-то новый! Нужно просто быстренько и тайно установить его. Все будут думать, что до конца ремонта ещё далеко. А мне останется только дождаться прибытия аккумуляторов, бензина и машинного масла. Заправимся и… смоемся отсюда по воздуху. Быстро и удобно! Без всяких бесконечных хождений по раскалённой пустыне.

Конец ознакомительного фрагмента.