Кукушка на суку. Акт первый

Сергей Skolorussov, 2020

Жизнь прожить – не поле перейти. Чаще всего народную мудрость начинаешь понимать только тогда, когда жизнь проиллюстрирует её на твоей собственной шкуре. Путь к любви не всегда усеян только розами. Иногда он бывает тернистым, болезненным и безжалостным. На долю главных героев книги выпало немало испытаний. Страшных, невероятных испытаний. Но любые испытания – это всего лишь проверка. Проверка того, чего ты стоишь в этой жизни. Проверка стойкости, верности любви и дружбе. Проверка на то, чтобы называться человеком.

Эпизод первый

Жизнь изначальная

Зовут меня Фёдор Лемешев. Имя не самое сложное и не самоё популярное в современном мире. Но я не обижаюсь, отдавая дань семейной традиции и памяти своих предков. Захотели родители меня так назвать — это их дело. Глупо спрашивать у новорождённого нравится ему его имя или нет. Я тоже не буду спрашивать у своих будущих отпрысков, а назову их так, как захочу я и моя будущая жена. Как без неё, без её участия? Я ведь не тиран. Нет, нет и нет: не деспот, не самодур и не Синяя Борода. Даже наоборот: многие считают, что я женский угодник. Может быть. Не хочу спорить. Но дело не в этом. И так, имя Фёдор я получил в довесок к своему счастливому появлению на свет. Поэтому, какие могут быть обиды? Вообще, на своих предков мне грех обижаться. Они всё делали для того, чтобы я прожил счастливую и полноценную жизнь. «Полноценную» — естественно, по их родительским меркам. А они, эти «мерки», несколько расходились с моими планами на будущее. Вернее: вообще не совпадали. Ну не хотел я быть врачом. Хоть препарируйте меня, хоть пичкайте седативными пилюлями — не хотел. И точка! Мои папка с мамкой — «дохтора» до мозга костей. Правда, отец давно уже не практикует, а занимается бизнесом на ниве медицинских услуг. Но мамка по-прежнему врач. Она заведует местным роддомом. Забыл сказать, что родился я и прожил первые семнадцать лет своей жизни в одном сибирском городке, известном на всю страну изобилием подземных природных кладовых. За последние сорок лет из его окрестностей выкачали столько нефти, что её вполне хватило бы, чтобы заполнить котловину, в которой эти же сорок лет назад плескалось Азовское море. Интересно, что там теперь под землёй? Пустота? Мой родной город не провалится в бездну? Впрочем, этот вопрос меня мало волновал, когда я с лёгким сердцем сел в самолёт, чтобы, пролетев три тысячи километров, стать студентом лучшего, по версии предков, медицинского ВУЗа. Поступил легко. Без каких-либо проблем. Но запала родительских наставлений хватило только на то, чтобы приобрести белый халатик, шапочку и личный скальпель для препарирования лягушек. Явившись во всём белом, словно ангел, на первую же лекция, я вдруг почувствовал, что скальпель этой далёкой для меня науки жёстко режет моё представление о будущем. Моём личном будущем. Это моё будущее! Мне в нём существовать. Мне, а не папке с мамкой. Монотонный голос лектора душил мою свободу и тягу провести молодые годы весело — в насыщенной страстями атмосфере приключений и ночных похождений. И я в тот момент задал себе вопрос: «Ты готов сидеть с бутербродом и пыльной кипой лекций в пропахшей формалином анатомичке, изучая содержимое брюшной полости культурного питерского бомжа, завещавшего своё тело науке?» Что мне, смазливому парню, блондину от рождения, у которого хорошо подвешен язык, статная спортивная фигура, весёлый характер и непомерная тяга к женскому полу, делать в этом душном храме ненавистной мне медицины? Я даже не стал отвечать на собственный вопрос. Просто встал и ушёл. Это не моё. Весь мир лежал у моих ног. Валялся. Подходи и бери. Поэтому больше меня никто на лекциях особо не наблюдал. Ещё бы! Когда студенты тащились в институт, я возвращался домой после очередного ночного кутежа. В лучшем случае спал прямо в лекционном зале, прикрывшись бумажками, белыми и стерильными, как мои знания. Ничего мне институт не дал. Вообще ничего. Пустой диск моего биологического компьютера, предназначенный для хранения медицинских терминов, заполнила совсем другая информация, которую я впитывал в ночных барах и на танцполах. Впрочем, что-то мне мед всё же дал. Конечно, дал. Я приобрёл в нём друга. Феликс Клепалов поначалу даже пытался перещеголять меня в крутости ночных похождений. Но после того, как мы оба, посетив кабинет ректора, получили последнее китайское предупреждение, он успокоился и, обуздав своё эго, стал более ответственно относиться к учёбе. А меня, как вы понимаете, выперли уже после первой сессии. Но эти неожиданные обстоятельства, значительно мешающие контактам, не повлияли на нашу дружбу. Она поддерживалась не только естественной тягой близких взглядами на жизнь двух молодых людей. Нет, не только этим. Дело в том, что предки постоянно осуществляли дистанционный контроль за моим обучением. Слава богу, что они это делали не прямыми контактами с профессурой. Фу…, слава богу. Хорошо, что есть интернет! Общаясь посредством всемирной паутины, родители время от времени задавали мне каверзные вопросы по темам изучаемых дисциплин. А так как я по-прежнему был настроен получать от них довольствие для вольготной жизни, мне хочешь не хочешь, приходилось наведываться к Филе, расспрашивая его о сути терминов, содержании лекций и практических занятий. Впрочем, далеко ходить не приходилось. Клепалов тоже был не местным, поэтому мы с ним вскладчину снимали квартирку на Петроградке. В связи с этим круг общения у нас был практически идентичным. Подруги моих подруг естественным образом становились подругами Феликса. И наоборот. Почему родители так и не узнали о подлоге? Видимо я умел красочно врать и выкручиваться. Цепкая память помогала манипулировать теми каплями знаний, которые я получал при посредничестве Феликса. Кому это было надо? Мне. Уж очень не хотелось впасть в немилость своим предкам. Да и тысяча баксов, присылаемая на пропитание бедному студенту, была нужна позарез. При моём образе жизни — это небольшие деньги. Но они являлись гарантией, что я удержусь на плаву. Куда плыл? Бог его знает. Но я верил в свою звезду, в свои способности, в своего ангела-хранителя.

Но всё, что течёт, имеет свой естественный финиш. Настал тот час, когда пришлось сообщить мамочке и папуле об окончании института. Как ни в чём не бывало я выслал им фотку, где мне, облачённому в мантию, вручают диплом. Копию самого документа я тоже отправил. Фотошоп творит чудеса. За образец, естественно, был взят диплом Клепалова. Что дальше? Трудно сообразить, что делать дальше, когда вообще ничего неохота делать. Время шло, но я так и продолжал купаться в прострациях своего подвешенного состояния.

Всё изменилось по мановению палочки. Вернее, нашлись «заботливые» руки, которые смогли раскрутить волчок моей активной деятельности до головокружительного состояния.