Счастливому солдату…

Сергеева Елена Элявна

Ей было всего 15 лет, а ему – уже 18. Она жила в маленьком украинском городке, а он проходил службу в далекой Германии. Как смогли встретиться эти два абсолютно разных человека, полюбить и создать семью, с какими трудностями и жизненными перипетиями им предстояло встретиться на пути к своему личному счастью? Об этом и пойдет речь в данной книге.

Фотограф Сергеев Игорь

© Сергеева Елена Элявна, 2023

© Сергеев Игорь, фотографии, 2023

ISBN 978-5-0055-3003-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Счастливому солдату…

(Или как, однажды рискнув, можно остаться счастливым

на всю жизнь)

Правообладателями данной книги являются:

• Сергеев Игорь Анатольевич, 11.07.1967 г.р.

• Сергеева Анастасия Игоревна, 22.03.1990 г.р.

• Малахова Юлия Игоревна, 13.03.1992 г.р.

• Малахов Юрий Александрович, 01.03.2013 г.р.

• Горохова Полина Павловна, 31.07.2014 г.р.

• Горохов Роман Павлович, 27.09.2016 г.р.

Моему горячо любимому и заботливому

мужу Игорю Сергееву,

нашим детям Анастасии и Юлии

и внукам Юрию, Роману

и Полине посвящаю…

1985 год. Маленький уютный украинский городок.

Я закончила восьмой класс, и мне предстояло выйти в большую, как мне казалось на тот момент, взрослую жизнь.

По натуре я была домоседкой, все находила себе какие-то занятия; мне казалось, что эта моя добродетель — никуда не ходить, не шляться по компаниям — должна быть превыше всего.

Конечно, я посещала и уроки музыки на фортепиано, и кружки всевозможные в городском Доме пионеров, но большей частью находилась дома, и мне было совсем не скучно с самой собой.

По характеру я была молчаливая, постоянно «в себе», и очень обидчивая, на что мама говорила: достанется кому-то такое добро, как я буду жить дальше.

Подала документы в училище, где обучают на поваров, потому что отец присоветовал: мол, когда-то, может, выйдешь замуж и хоть научишься готовить.

Хм, знала бы на тот момент, как сложится моя жизнь, может бы подошла к этому вопросу более ответственно.

А так — уже подростком я мечтала, что если не выйду замуж до 30 лет, то отучусь, поеду по распределению, буду работать и заведу себе ребеночка.

Мне виделась моя жизнь почему-то без мужчины.

Возможно оттого, что те, кто мне нравились, ко мне были равнодушны: один — сказал подружке, что я еще маленькая, хотя у нас разница была в один год; второй — писал записочки и клал в почтовый ящик, но стоило мне увидеть его с другими девочками выпившим и курящим, в один из приездов в деревню к бабушке я растопила печку этими записками; а третий — Валера — просто ушел в армию и ничего мне не пообещал.

Но нравилась я многим, и замуж предлагали, когда чуток подрасту, — я ведь была домашняя и серьезная, без вредных привычек.

Увы, все они мне казались взрослыми, и я предпочитала в дальнейшем такую жизнь, как в стихотворении у поэта Эдуарда Асадова:

…Какой же любви она ждёт, какой?

Ей хочется крикнуть: «Любви-звездопада!

Красивой-красивой! Большой-большой!

А если я в жизни не встречу такой,

Тогда мне совсем никакой не надо!»

Была, правда, однажды под какой-то новый год открытка… Пришла по почте, даже обратный адрес указан — деревня моей бабушки, а в графе отправитель был написан и так же шариковой ручкой зачеркнут… Силилась я прочитать, но никак не удалось; так там в качестве пожелания было написано: «… и чтобы ты на любовь к тебе отвечала любовью». (Забегая вперед, скажу, что пройдет несколько лет и мне намекнет человек моложе меня про открытку, сама же я не понимала, когда мне оказывают знаки внимания, как девушке. Спустя несколько лет, этот человек уйдет в мир иной, — сердце).

Еще же раньше, находясь в лагере труда и отдыха, я столкнулась с тем, что меня стали сторониться и называть не иначе, как «пани Маслова», потому что парень из нашей же школы, но на полтора года старше, в столовой делал так: я приходила и садилась за стол (на четверых), он садился напротив… и уже никого не пускал к нам. Сначала он говорил, что два оставшихся места заняты, а потом никто и не предпринимал больше попыток присоединиться. Сам он мне ничего не говорил, мы вообще не вели никаких бесед, причин своего такого поведения он также не объяснял; и даже не от него, а от других людей я услышала его имя — Прохор. В этом трудовом лагере мы находились не один день и не одну неделю, но за все это время Прохор даже не сделал попытку пригласить меня на танец на вечерней дискотеке или просто поговорить, не искал встреч. Сам он мне внушал своим видом какой-никакой «страх» еще и потому, что для меня все, что непонятно, то боязно, — такая вот трусиха. Пройдут годы, Прохор найдет меня в Интернете, и я смогу спросить его о причине такого вот поступка в столовой. На что он просто ответит: ему «нравилась та девочка».

Наступило лето, и отец мне сказал: «А слабо тебе поступить в техникум?» Я тут же решила попутно подать документы еще и в наш городской техникум советской торговли на отделение «Технология приготовления пищи». Особо не стала готовиться к вступительным экзаменам, так как предстояло сдать всего лишь два: диктант по русскому языку и математику устно. За письменный экзамен не волновалась, потому что у меня природная грамотность: как бы чувствую, где нужно поставить запятую и точку. Что до математики, я не была такой самоуверенной: купила учебник для поступающих в средние специальные учебные заведения, и мне думалось, что я могу успеть его «проштудировать».

Но так как по природе своей я — копуша и ко всем вопросам подхожу издалека и серьезно — как мне казалось тогда — я упустила все сроки и записалась на курсы подготовки в техникум. С геометрией я не очень дружила; по крайней мере, не так, как с алгеброй. И расчет мой был такой: даются два вопроса в билете по алгебре, которую я уважала, и всего лишь один вопрос по геометрии, которую я не успевала подтянуть; и даже если я не смогу ответить на один из вопросов, уже не поставят мне «2». А диктант я рассчитывала написать только на «отлично».

В последний день перед сдачей экзамена сходила на консультацию по математике. Надо сказать, что у нас была очень строгая преподаватель, которая никогда никому не поставила «5» на вступительном экзамене.

И вот мы сидим на этой консультации, за окном лето, и нам вообще не хочется думать про экзамены.

Преподаватель заметила, что мы — лентяи, не хотим учиться, так как даже никто не желает задать вопрос.

Мне стало жаль преподавателя: она старается нам донести что-то полезное, а мы считаем минуты, когда можно будет покинуть аудиторию. Я подняла руку и попросила разъяснить Теорему о сумме углов треугольника, которая, как известно, равна 180°, и, естественно, с доказательством. Преподаватель очень подробно все объяснила, — настолько мне понятно, что я сразу запомнила, хотя мне всегда требовалось больше усилий в учебе, чем кому бы то ни было, так как память была не очень хорошая.

Нет, немного не так: память у меня была просто отличная, когда касалось стихов и песен, но не учебы.

Наступил день экзамена по русскому языку. Как я и предполагала, его сдала на «отлично».

Что ж, впереди меня ждет еще экзамен по математике. Придя на него, увидела очень много абитуриентов, что не добавило мне смелости: решила идти не первой и не последней. Зашла, выбрала билет под номером «5»; строгая преподаватель пошутила, что это знак, чтобы точно я ответила на «5»; а я про себя грустно подумала, что да, вот именно Вам и отвечу, помня о том, что еще никто не получал такой заветной оценки у этого преподавателя.

Но каково было мое удивление, когда я прочитала вопросы в этом билете: в одном из них — по геометрии — значилась именно эта теорема о сумме углов треугольника в 180°. Надо ли говорить, что я отлично справилась с задачей и встала, чтобы подойти к преподавателю, но к другому. В этот момент встал еще один абитуриент и меня опередил. Я остановилась в нерешительности, и строгая преподаватель мне сказала: «Ну что же Вы, идите отвечать ко мне», и я на ватных ногах побрела к ней. Потом взяла себя в руки и стала отвечать все, что знаю. В конце строгая преподаватель обратилась к другому преподавателю и сказала, что даже не знает, что и делать: нужно ставить мне «отлично».

С этим известием я вышла из аудитории, и меня обступили будущие мои сокурсники, завалив вопросами, как прошел экзамен, и не срезали ли меня на нем, так как каждый понимал, что мест ограничено и есть проходной балл.

Когда я сказала, что сдала на «5», у многих было огорчение; но когда я сказала, что сдала на эту оценку именно у строгого преподавателя, то добавилось еще и недоумение.

А я посчитала, что родилась под какой-то счастливой звездой, потому что мне так по-вез-ло.

Училась я хорошо, но можно было бы и лучше, достаточно сил не прилагала, так как мне казалось, что вся моя настоящая жизнь еще впереди, а эта — какая-то «черновик». Тогда ведь еще не было литературы по психологии и Интернета, где можно было бы вычитать, что у меня настоящий синдром отложенной жизни.

Я много читала стихов, была постоянно в мечтах и даже однажды решила написать письмо на киностудию режиссеру фильма «Вам и не снилось» Илье Фрэзу с просьбой снять фильм о том, как девушка дождалась парня из армии, и все у них было пре-крас-но.

А в это время в далеком городе Смоленске, за тысячу километров от моего города, 18-летний парень Игорь Сергеев работал на авиационном заводе, так как не хотел никуда идти учиться после восьмилетки, и ожидал призыва в армию.

В отличие от меня, у него ладилось с девушками, и даже был сильно влюблен в одну, но понимал, что ничего не сможет ей дать из того, что хочет она.

Игорь уходил в армию, зная, что никто, кроме родных, его ждать не станет.

Наступил 1986 год.

Я по-прежнему училась, много читала и была «на своей волне». Дружила с девочками со своего курса, которые жили в общежитии.

В один из апрельских дней нам задали писать реферат (конечно от руки, компьютеров в то время еще не было), а так как впереди ждал выходной день и большинство из общежития уезжало к своим родным, мне было предложено однокурсницей переночевать у нее и заодно написать реферат. Я отпросилась у мамы (которая мне в назидание сказала, чтобы я была серьезной и не делала никаких глупостей) и поехала в общежитие. Меня встретила однокурсница, которая на вахте получила письма. Мы поднялись к ней в комнату и очень обрадовались, что вовремя, так как пошел сильный ливень с грозой. Мы сели писать реферат, дело у нас спорилось. Не заметили, как и дождь закончился. Подружка открыла окно. Потянуло прохладой и запахло озоном.

И тут в окне появляется лохматая голова подобщажника, как тогда называли ребят, которые заходили в общежитие к девушкам.

Меня настолько охватил страх, что я не могла пошевелиться, чтобы подняться со стула. Ноги затекли, так как одну я подложила под себя и в таком положении долго сидела, пока писала реферат.

Он зашел сзади стула, наклонился почитать, что мы пишем, сказав, что мы — молодцы, и что он тоже очень любит литературу. Я попыталась встать со стула… и просто провалилась в него. Смешная ситуация, но для меня, пятнадцатилетней, казалась стыдной.

К счастью, показалась в окне еще одна голова — подобщажник был с товарищем — и они вдвоем покинули нашу комнату. Куда они пошли, не знаю, но для себя я тогда отметила, что не нужно никаких мне ребят, если только они не будут очень примерные по поведению. Даже если очень любят литературу.

Вскоре подобщажники вернулись и таким же путем, как пришли к нам, ушли обратно.

А на столе у подружки я заметила письма, в обратном адресе значились воинская часть и полевая почта.

— Как такое может быть, что ты не одного парня проводила в армию и переписываешься? — спросила я наивно подругу.

В моем представлении было так: ты провожаешь одного-единственного и верно его дожидаешься из армии все два года. На что подружка ответила, что ничего нет плохого в том, чтобы переписываться с несколькими ребятами: это все несерьезно, и все это понимают, переписка рано или поздно сходит на нет.

Я спросила, где берут адреса этих ребят, которые не против переписываться, и мне показали тетрадку, в которой были занесены адреса многочисленных воинских частей и полевых почт.

Подружка предупредила, что в графе «кому» нужно просто написать «счастливому солдату».

Я подумала, что он будет счастлив оттого, что ему напишу я; и, ткнув в первый попавшийся номер — 57824, переписала его себе в блокнот.

На тот момент я расценила, что коль нет у меня ни с кем серьезной дружбы, то почему бы и не попробовать. Тем более, я панически боялась таких вот ребят — самоуверенных и в чем-то даже наглых.

Наступили майские праздники, сходили на демонстрацию, и я решилась.

Села за письмо, написала все о себе обстоятельно и подробно.

«Женщина создана сделать мужчину счастливым… где бы этот несчастный ни прятался», — так, кажется, сказала несравненная Фаина Раневская.

Весна, она и в Германии весна. Именно в этой стране солдат со смешным названием «дизель» вручил мое письмо незнакомому, но уже счастливому солдату по имени Игорь Сергеев.

Время, которое оставалось до конца года, мы провели в ссорах и недоразумениях в переписке.

Письма были редкими, потому что у Игоря было желание, которое я не могла исполнить в силу определенных обстоятельств, а именно — он хотел увидеть меня на фотографиях, но все письма с ними непостижимым образом не доходили до адресата.

Свое же фото он выслал во втором письме, и я поняла, что парень мне внешне понравился, но его слова меня обижали.

То Игорь предположил, что письма я пишу с подругами, а потом мы делимся своими переживаниями; то обвинял меня в том, что память плохая: вдруг я перепутала цифры номера полевой почты, и уже письмо никогда до него не дойдет; то сам обижался, что я пишу в письмах обвинения, что ему от меня нужны лишь фото, и писал, что намерения у него совсем другие.

Однажды мне надоело то, что мои письма никак не доходят до Игоря, хотя я писала довольно часто; фотографий тоже у меня нет в таком количестве, чтобы в каждом письме посылать (к тому же, которое не дойдет), и у меня возникла мысль закончить нашу переписку.

Я сходила в очередной раз в фотоателье, села и написала обидное письмо Игорю, в котором просила взять мою фотографию, коль она ему так необходима, — просьба о ней звучала в каждом его письме — и больше мне не писать. Точка!

Уже зная сейчас характер Игоря, я могу предположить, что если бы письмо попало к нему в руки, он не стал бы продолжать наше общение, так как, если человек обещал ждать из армии и не стал этого делать, — это сродни предательству. Об этом он упомянул в одном из своих писем.

Пришло письмо от Сергеева Сергея Сергеевича, номер полевой почты тот же, что и у Игоря Сергеева, но с буковкой «Х». А это уже другая воинская часть и находиться может на далеком расстоянии от той части, где служил Игорь.

В письме Сергей писал, что сейчас с Игорем находится в командировке; что Игорь лежит в госпитале, смотрит на мое фото и плачет; чтобы я не бросала переписываться с ним.

Меня замучила совесть, я написала Игорю письмо с извинениями, а этому Сергею — со словами благодарности, какой он настоящий друг, что не бросил Игоря в беде и меня направил на «путь истинный».

С легким сердцем я уехала в деревню к бабушке; и каково было мое удивление, когда в один из приездов мамы, она мне вручила письмо Игоря, в котором он пишет снова о том, что нет от меня писем с фотографией.

Я написала в ответ историю об этом Сергееве Сергее Сергеевиче. Обвиняла его в том, что он поступил плохо, забрав мою фотографию.

О том, что этот человек, по сути, спас нашу дружбу и наши отношения — нет, такая мысль мне как-то не пришла в голову: об этом я стала думать, будучи уже вполне взрослой женщиной.

Но на тот момент у меня была обида на Сергея: как он мог так поступить со мной!

Пришло письмо от Игоря, в котором он писал, что всякие истории происходят, всего лишь цифры местами перепутала, и уже полевка другая, а к нему письмо уже никогда не попадет. И есть же такие люди, что обманывают в письмах, нет бы написать, что так и так — Вы ошиблись адресом. Ну ладно, это — дело прошлое, нужно жить настоящим и будущим.

Меня обидел тот факт, что во мне усомнились: я ведь, прежде чем отправить свое послание в конверте, несколько раз перечитываю его и проверяю каждую буковку и цифру. Тогда еще не говорили о таком понятии, как «человеческий фактор», — мол, ошибочка вышла. Мне казалось, что это может случиться с кем угодно, но только не со мной, так как я всегда все перепроверяю.

(Пройдет немало лет, но эта привычка так и останется со мной).

Также неприятно удивила легкость, с которой Игорь написал об этом, ведь там была моя фотография, о которой он в очередной раз просил меня.

И я снова начала «развивать тему»: почему этот Сергей так поступил подло, забрал мое фото.

Как вообще он мог меня обмануть, что Игорь с ним в командировке.

Снова в письмо вкладываю свою фотографию и отсылаю.

Через время приходит письмо от Игоря.

Конечно, меня это письмо очень обидело, и в ответном послании я пробовала оправдаться и снова высылаю фотографию, — теперь уже последнюю.

На что, спустя время, пришло письмо от Игоря, в котором он пишет, что снова ничего от меня не получил, память у него хорошая, что я его с кем-то путаю, что он понимает — всякое бывает, забываешь иногда. Также уведомлял меня, что к ним пришли молодые ребята, и один — из моего города и даже знает, по его мнению, меня, но еще Игорь с ним не разговаривал о подробностях, надо будет выделить время и поговорить.

В письме Игорь рассуждал, что стал задумываться о том, зачем я начала переписку с ним, что у нас нет никакого сближения, а будто мы ведем очень длинный диалог: начали и ведем, и никогда он не закончится, без всякого интереса.

Конечно, мне было обидно читать эти строчки, так как получалось, что будто я обманываю Игоря в том, что никуда не хожу гулять, а тут получается, что и хожу, и что даже есть общий знакомый, который может обо мне много чего рассказать, и обвинения в плохой памяти, и в том, что снова не дошла моя фотография, и вообще во всех «смертных грехах». Что было делать: я решила больше не писать этому человеку.

Прошло три месяца, и приходит письмо от Игоря, в котором он просит прощения за решение написать мне, так как он не может бросить вот так столь долгую переписку, не узнав причины, по которой она оборвалась. Игорь писал, что всегда с интересом смотрел и перечитывал мои письма, и что я была единственной девушкой, которая писала ему в армию.

«Понимаешь, — писал он, — я тебе приведу пример. Вот человек, покормивший всего один раз бездомную собаку, иногда забывает ее. Но она не забудет об этом, она завтра… послезавтра… будет ждать от него чего-то, не в силах что-либо сказать. Она даже может вот так и умрет с голоду, потому что ей больше негде пропитаться. Но мы же существа разумные, наделены хорошим умом и развитой речью и всегда требуем объяснений в чужих промахах и ошибках. Ничего плохого не думай в свой адрес, я просто популярно объяснил тебе мою ситуацию, своими словами, не приводя высоких цитат из книг. Напиши тоже, что у тебя на душе, чтобы я не стал, как та собака, приведенная в моем примере».

Стоит ли говорить, как на меня подействовало это письмо: даже спустя много лет, я помню его в подробностях. Я снова села за письмо Игорю, так как понимала, что, не смотря на разные характеры и различные перипетии, мы все же оба хотим дальше общаться.

Так, в непонятных отношениях «друг — не друг» наступил 1987 год. Я по-прежнему училась в техникуме, хотелось серьезных отношений, и, чтобы не грустить в ожидании писем от Игоря, я пошла подработать на почту, а именно — в сортировку: это непередаваемо, когда ты видишь, как приходит к тебе письмо от человека, которому ты стала дорога.

Всего несколько десятилетий назад, когда слов «сайт знакомств», «сообщения», «интернет» и прочих не было и в помине, все общение людей проходило через письма. Почтовые отделения всегда были переполнены, а почтальоны всегда были при деле. В одном из таких отделений я и сортировала письма. Помогала я бесплатно, а лишние работающие руки всегда нужны.

Также я поступила на заочные курсы стенографии в Москве, учиться еще чему-нибудь не помешает, всегда знания пригодятся.

В письмах Игорь спрашивал о моих планах на будущее, не понимая, как я могу учиться на повара, хотя, по сути, мне эта профессия не близка к душе. Приводил в пример людей, которые не смогли поступить, как я, в техникум, и теперь «гнут шею» на каком-нибудь заводе или фабрике.

И я стала задумываться о своей дальнейшей жизни. В мечтах я была или экспертом-криминалистом, как Зиночка Кибрит из сериала «Следствие ведут ЗнаТоКи» в исполнении Эльзы Леждей; или работала в детской комнате милиции — меня привлекала работа с трудными подростками, это произошло после неоднократного просмотра фильма «Пацаны» Динары Асановой.

И вот однажды я пришла из техникума домой, взяла в руки справочник телефонов моего города, нашла местный отдел внутренних дел и позвонила в экспертно-криминалистический отдел. Трубку взял эксперт Стас Белый, который внимательно выслушал меня и пригласил к себе на работу. Я тут же собралась и поехала; в дежурной части меня пропустили, так как Стас их предупредил о моем приезде.

Этот удивительный человек — молодой, но в то же время взрослый и серьезный — выслушал меня и сказал, что я могу спокойно учиться дальше в техникуме, а потом он выпишет мне направление на дальнейшую учебу в Ленинград, если я захочу учиться на эксперта-криминалиста, на химический факультет в химико-технологический институт; или если у меня все же будет тяга к детям, то в соседний город в педагогический институт — отучусь и буду направлять на путь истинный детей и подростков.

Стас показал свой кабинет, рассказал о своей работе и даже показал в платочке белый порошок.

Игорь в своих письмах поделился, что у него в планах остаться в Германии, но уже работать, чтобы после армии не сидеть на шее у родителей, и что он уже задумывается: в недалеком будущем у него будет семья.

И опять прозвучала просьба прислать мое фото, а то уже больше года переписываемся, а ему хотелось бы на меня хоть взглянуть.

И снова я посылаю фотографии, и снова они не доходят. Соответственно, с ними не доходят и мои письма. И снова в письмах, которые все же смогли дойти до адресата, звучат обиды, но никто из нас не желает прекращать общение.

Однажды мне захотелось пойти на дискотеку, вот прямо меня туда потянуло… домоседку.

По пути я заглянула в почтовый ящик и обнаружила письмо от Игоря, но вскрывать не стала, посчитав, что снова там будет очередная просьба выслать мое фото или претензия, какая я недостаточно хорошая.

Я сходила в местный дом культуры, отлично провела время, — танцевать я люблю.

Когда вышла на улицу, было уже темно, городской транспорт не ходил, так как времени было около 4 часов утра.

Фонари не горели (только у дороги), и я посчитала, что если пойти по дороге, то будет очень удобно.

Откуда ни возьмись, едет машина, останавливается около меня, из нее выходят несколько ребят.

Еще до конца не понимая всю опасность, засовываю руки в карманы и, натыкаясь на письмо Игоря, достаю его и крепко держу в руке.

Надо сказать, что отец мне говорил: в жизни, если не все, то многое зависит от девушки — она должна быть мудрой и в чем-то даже хитрой, и рассказал однажды свою историю.

Когда он служил в армии, их отвезли на танцы в какую-то деревню. Ему приглянулась девушка, после танцев он предложил ее проводить, а к ее деревне нужно было идти через лес. Идут они лесом, видит — полянка красивая, он ее хотел завалить, на что девушка сказала: зачем, если у нее дома тепло, свежие простыни и так далее. Отец поразмыслил и согласился. Но как только они дошли до дома, она юркнула в дверь, закрыла ее изнутри и говорит, чтобы он шел к себе в часть, а ей нужно было лишь, чтобы он ее проводил до дома, так как ей было страшно идти одной через лес.

Я, помня рассказ отца, держа в руке письмо Игоря, спросила у ребят, что им нужно, ведь я жду своего парня из армии, — вот посмотрите его письмо.

Один из ребят взглянул, что и правда… письмо из армии. И сказал остальным, что здесь делать нечего, а мне — уважение, что я жду своего парня из армии, быстро сели в машину и, громко сигналя, умчались вдаль.

А я стояла, не могла двинуться с места и думала, что вот как меня спасло письмо Игоря.

На следующий день мне нужно было пойти проведать своего однокурсника в больнице.

Мама как раз пекла блинчики, я их захватила, чтобы было чем угостить товарища по учебе.

Стоим мы на лестнице и разговариваем, как идет какой-то парень.

Еще поднимаясь по лестнице, он стал пристально смотреть на меня; пройдя мимо нас, оглянулся и выразительно посмотрел.

Мой однокурсник сказал, как зовут этого парня, как зовут меня — типа нас познакомил, и я поняла, что он торопится поскорее со мной распрощаться.

Мы еще немного поболтали, а парень ушел вверх по лестнице.

Что ж, я пойду домой, выздоравливай.

С этими словами я начала спускаться по лестнице вниз.

Вышла из больницы на улицу, и меня окутала темень.

Пошла и вдруг слышу шаги: кто-то меня торопится догнать.

Я пошла на свет фонаря около трансформаторной будки. Остановилась, чтобы поглядеть в глаза врагу.

Это был уже знакомый парень из больницы.

Стоит в спортивном костюме, трясется от холода.

Предложил проводить домой.

Я, помня слова отца (про девушку, которая должна быть мудрой и в чем-то даже хитрой), соглашаюсь, но предлагаю парню пойти одеться теплее, а я его подожду здесь же.

На это он мне отвечает: нет, он никуда не пойдет, он боится, что я уйду, и он меня навсегда потеряет.

Мне пришлось согласиться, но я еще надеялась, что холод сделает свое дело, и парень оставит свою затею.

Мы двинулись по улице, и хотя ко мне можно было доехать на троллейбусе, я сказала, что люблю ходить пешком.

По пути был магазин, и под предлогом, что нужно купить хлеб — мама просила — я зашла в него, оставив парня на улице.

Мой план был такой: зашла в одну дверь, выйду в другую.

Но не тут-то было: парень догадался об этом и зашел в магазин, стал ждать меня у кассы.

Потом мы снова шли по улице: я выбирала самые темные пути к моему дому, еще надеясь, что он отвяжется сам.

А он мне читал стихи, рассказывал о своей нелегкой жизни.

В итоге мы подошли к моему дому, но в гости я не могла его пригласить, не смотря на то, что пошел сильный дождь со снегом, а он был легко одет (в спортивном костюме да зимой).

И в тот момент я поняла, что как-то не ладится у меня с реальным общением, что лучше на расстоянии познакомиться, узнать друг друга, а потом уже можно и встретиться.

Чтобы не выглядеть уж совсем жестокой и немилосердной к парню, я уточню здесь, что после случившегося тот благополучно вернулся в больницу, — об этом я справлялась у своего однокурсника, когда он выздоровел и пришел на учебу.

В твердой уверенности, что я делаю правильно, я решила все начать сначала и села за письмо к Игорю, в котором спросила, что бы он сделал на моем месте, когда такая ситуация: отправляю письма с фото, но ничего не доходит.

На что мне был дан совет: просто выслать две фотографии, но в разных конвертах, в одно и то же время, — наверняка, хоть одно письмо да дойдет.

Я сходила в парикмахерскую и сделала прическу, надела только что связанную мамой белую кофточку и пошла в фотоателье.

В этот раз я решила сфотографироваться с двух разных ракурсов и на фото разного размера.

Когда были готовы фотографии, я вложила их в два разных конверта, и… они обе дошли.

С этого момента, когда Игорь увидел, с кем ведет переписку, началось наше общение по-новому.

В письмах он писал, что мечтает о нашей встрече в моем городе; что будет писать еще чаще, чтобы наша переписка не прерывалась ни на день; что когда нет от меня письма, у него нет хорошего настроения и только теперь он начал понимать, что чувствовала я, когда не было писем от него, — небось, всякое передумала, и давай мы простим друг друга, а будет виновата почта.

И, действительно, Игорь стал писать чаще; в письмах говорил, что не хочет, чтобы тоненькая ниточка между нами оборвалась, а, наоборот, стала еще крепче; что все мысли в последнее время сходятся на мне: он ходит и думает только про меня, про мою учебу или работу, и за что бы он ни брался, всегда представляет меня.

«Наверное, трудно будет нам, если вдруг что-то помешает встретиться, мы за столь небольшой срок привыкли друг к другу по письмам, что не можем и дня существовать, если нет писем, переживаем друг о друге», — писал мне Игорь.

Стали с письмами вместе или просто отдельным листочком приходить и стихи от Игоря.

Он писал сам по велению души, а некоторые стихи переписывал из местной газеты ГСВГ «Советская армия».

Девчонка милая моя

Военкомат… Начало лета.

Большая, тёплая земля.

В лучах любви, разливе света

Девчонка милая моя.

Прощальный миг… И эти губы…

И за окном плывут поля.

Ещё твоей любви вдохнуть бы,

Девчонка милая моя.

Пилотка первая. Взгрустнулось,

Струились звёзды, боль тая.

Твоих волос мне снилась лунность,

Девчонка милая моя.

Друзья. Отличные ребята!

И значит, вертится Земля!

Тебя им покажу когда-то,

Девчонка милая моя.

Год службы. Всякое бывало.

Но все по делу, все не зря,

А главное — ты год писала,

Девчонка милая моя.

Вернусь к тебе однажды летом,

Святого счастья не тая.

Мир будет радостным и светлым,

Девчонка милая моя.

Капитан А. Кердан

Или вот это:

Я жду…

И снова я иду на ют,

Опять встречаю почтальона.

Жду строчку нежную твою

Нетерпеливо и влюбленно.

Придет она, как майский луч,

Меня согрев и растревожив.

Поверив в счастье, стаю туч

Задену я неосторожно.

А дни бегут, а дни идут

За горизонт в закатном свете.

Я жду письмо твое, так жду —

Что ты не сможешь не ответить.

Полковник В. Климович

Наступило лето. От техникума нас послали на практику в Крым. Так как я была всегда домоседкой, предстояло испытать какой-никакой стресс вдали от дома.

Перед отъездом мы договорились с Игорем, что не станем бросать переписку и будем часто писать друг другу. Для этого нужно было ходить на главпочтамт — сначала получить письмо по паспорту «до востребования», потом — отправить в ответ свое послание, надеясь, что таким образом оно уж точно не затеряется.

Конечно, можно было бы указать и свой адрес проживания, но я расценила, что это неразумно, — очень много людей находилось по этому адресу, причем не всегда мне знакомых.

Нас распределили для работы в двух кафе: «Спартак» и «Светлана». Я выбрала то, которое было поближе к дому.

Никак не пришлось выбирать мне из расчета, где трудились мои друзья-подруги из однокурсников, так как, по сути, у меня их не было. Таким образом, меня определили жить вместе с девочками из группы «поваров», но по возрасту которые были старше на два и больше лет. Соответственно, и интересы у них были уже иные.

Девочки стремились познакомиться с ребятами, я же сторонилась и боялась подобных знакомств.

Для меня был уже стресс, когда я увидела сидящих около кафе девушек, которые курили. Причем, делали они это, не таясь, чем и повергли меня в некий шок.

В первый день нас повели показать жилье: это были два «дома» двух разных хозяев, — точнее, хозяек.

В одном доме разместили шесть или даже больше девочек, выделялась одна очень яркая и деловая — Светлана (спустя много лет, я могу вспомнить лишь ее). Она мне позже рассказала, что за ней ухаживает брат нашей преподавательницы, что давало, по ее мнению, какие-никакие, но привилегии.

Хозяйкой дома была Антонина — очень интересная женщина, лидер, абсолютная противоположность моим личным качествам. Она жила отдельно с семьей в своем доме, часто сидела на крыльце и курила.

К дому, в который поселили девочек, примыкала пристройка. В ней было две комнаты.

Так как три девочки были мне незнакомы и держались вместе, их было решено заселить в большую комнату. В ней находились три кровати, шкаф и круглый стол со стулом — по центру.

В моей комнатке стоял холодильник, тумбочка и моя кровать. Комнатка была проходной, но меня это не смущало и ничуть не напрягало, — тем более, я сразу договорилась с девочками, что они будут мне уступать стол и стул для занятий стенографией.

Готовили мы на кухне у девочек, которые жили за стеной, но сама кухня от моей комнатки не была чем-либо отгорожена: просто там стояла плита, разного рода кастрюли, газовый баллон.

Хозяйкой владений была Ольга — женщина от 50 лет, которая была без ног и тяжело передвигалась при помощи палки и костыля.

Кто-то рассказал, что в молодости она едва не стала жертвой изнасилования и предпочла выброситься из окна. Жила она отдельно в маленьком домике-сарайчике вместе с сыном 6 лет — очень начитанным мальчиком.

Нужно сказать, что об этой женщине все знали в городе, жалели, и потому водители автобуса останавливались таким образом, чтобы ей выйти и минимум идти до своего дома.

Но и домой она попадала вот так: в доме, где я жила с девочками, окно находилось на высоте такой, чтобы была возможность попасть внутрь, лишь перешагнув через него.

Ольга открывала окно, слегка нажав рукой на створки, перешагивала, проходила через комнату девочек, потом через мою комнатку, несколько шагов по двору… и она у себя дома.

Поэтому ни двери, ни окна почти никогда не закрывались наглухо.

Как я и сказала, меня определили работать в кафе «Светлана» поваром, но так как я приехала вторым заходом, большинство постоянных поручений было уже распределено, и мне предстояло лишь кому-то помогать или кого-то заменять.

Надо сказать, что меня еще устраивало и то, что получилось каким-то образом быть в смене, противоположной смене девочек.

То есть, когда у меня был рабочий день, у девочек был выходной и как они его проводили, можно было лишь догадываться.

Но когда у меня был нерабочий день — это было абсолютное счастье — одна в доме, когда можешь лежать на своей кровати с художественной книжкой, а можешь — пойти в комнату девочек и сидеть за их столом: заниматься стенографией, писать письма Игорю.

Телевизора не было. Кажется, можно было пойти посмотреть к Ольге, но мы не злоупотребляли гостеприимством.

Я помню лишь один раз, когда переступила ее порог и смотрела фильм по телевизору «Прости меня, Алеша», который позже обсуждали в письмах с Игорем, но это было лишь потому, что нечаянно захлопнула дверь, а ключ остался внутри, и ждала позднего возвращения девочек домой с работы.

В один из таких прекрасных летних дней, когда я сидела за столом и, как обычно, строчила письмо Игорю, резко распахнулось окно и влез парень. Сказать, что я дико испугалась, — это ничего не сказать.

Он нагло, как мне показалось, уселся напротив на одну из кроватей девочек.

Я, помня слова отца, что в жизни многое зависит от девушки (что она должна быть мудрой и в чем-то даже хитрой)… попыталась Ивану, как потом выяснилось его имя, «заговорить зубы».

Начала скороговоркой о том, как меня зовут; сколько мне лет; где я работаю; где я живу и учусь; упомянула о том, что я еще занимаюсь стенографией; что девочек, к которым Иван решил залезть подобным образом через окно, нет дома, они работают, а будут лишь завтра. А в данный момент пишу письмо своему парню, который проходит службу в ГСВГ (Группе Советских Войск в Германии), а именно — в городе Магдебург.

Каково было мое изумление, когда Иван сказал, что действительно он накануне залез на орешник и увидел, как девочки стираются и вешают свое белье, и решил познакомиться с кем-нибудь из них (соответственно, меня он видеть не мог: когда девочки выходные, я — на работе). Что он так же служил в ГСВГ, в городе Магдебурге, а сейчас после службы решил в Крыму немного подзаработать денег.

Иван был приятной внешности и при других обстоятельствах, возможно, я бы ему и ответила положительно на его предложение познакомиться, но у меня был Игорь, — пусть и на расстоянии, но человек, который ко мне был неравнодушен, к которому была неравнодушна и я.

Поэтому самое большее, что я могла предложить Ивану, — это разрешить ему приходить ко мне в гости через окно, когда я выходная, и сидеть напротив, наблюдая, как я занимаюсь стенографией или пишу письмо Игорю.

Позже я стала доверять Ивану даже отнести мое письмо на главпочтамт или по моему паспорту получить там же письмо от Игоря.

Это была наша тайна, никому я о ней и о нем не рассказывала, а Иван не приходил к девочкам, когда я была на работе, хотя я и предлагала ему с кем-нибудь подружиться: девочки хотели познакомиться с ребятами, а Иван жил не один в доме, но тогда тайна перестанет быть тайной.

Сам он был из таких парней, о которых мечтают девушки: симпатичный, чтобы не пил, не курил, цветы дарил…

Кстати, 8 сентября, в день моего семнадцатилетия, выяснилось, что он еще и может дарить цветы. Но об этом позже.

Письма от Игоря приходили регулярно, он мечтал о нашей встрече, мои послания его поддерживали и давали какую-то надежду.

В одном из писем он упомянул, что никогда не принимает что-либо близко к сердцу, быстро отходит, нервы попусту не тратит, ведь жизнь человеку дается одна и не такая она уж большая, так лучше он придержит нервы для своих будущих детей.

Мне он казался позитивным человеком, а упоминание о детях показывало всю серьезность его намерений: что мы еще такие молодые и что самое лучшее у нас еще впереди.

Однажды в письме Игорь спросил, как можно ко мне позвонить в Крым, где я прохожу практику.

Я, не долго думая, увидела, как по двору на велосипеде катается сын Антонины.

Я просто его спросила номер их домашнего телефона. А мальчик просто мне его назвал. Этой новостью я и поделилась с Игорем в письме.

И благополучно забыла.

Спустя время, глубокой ночью, когда все вокруг спали, мне снится сон. Светлана, круша все на своем пути, разбрасывая в разные стороны кастрюли, завалив набок газовый баллон и плиту, пробирается ко мне в комнатку с криком: «Да ты задолбала со своим женихом, никому спать не даете». И бросается ко мне.

Но это уже, кажется, не сон, а реальность. Светлана меня тормошит и говорит про какого-то жениха, а у меня ведь никого нет, значит, она ошибается, и я отворачиваюсь от нее.

Но она не унимается и снова кричит, что я всех разбудила уже, подойди скорее к телефону и ответь.

Я, ничего не понимая, сонная, молча одеваюсь и иду на улицу. Там темно, на крыльце сидит Антонина и, как всегда, курит. Я захожу к ней внутрь дома. Сразу видно отменную хозяйку: чистота, уют. А во всю стену висит огромное зеркало, в которое я, было, глянула, и отпрянула назад: Антонина стоит у двери и смотрит неприязненно.

Я взяла трубку и сказала несмело: «Алло».

На другом конце провода приятный мужской голос назвался Игорем и попросил не бросать трубку, как это делала ранее Антонина. Игорь извинялся за молчание в письмах, так как ездил в краткосрочный отпуск к себе домой в Смоленск: его отец болел.

Я молча выслушала под гнетом укоризненного взгляда Антонины в зеркале.

Не помню, о чем мы еще могли говорить, но мне было очень стыдно.

Попрощалась наскоро с Игорем и выслушала лекцию от Антонины, которая никак не хотела верить, что мне звонят не из какого-то Киева, а именно из Германии.

Как я уже упоминала, все девочки, которые поселились в домах, могли не знать друг друга по имени, что и получилось в моем случае.

Когда Антонине позвонил Игорь среди ночи и попросил к телефону меня, она стала бросать трубку поначалу, называя все цирком, а Игоря — шутником.

Но он очень упрашивал меня позвать, на что она смилостивилась и отправилась к девочкам, которых было больше по количеству.

Разбудила их стуком в дверь, решив, очевидно, что зовут к телефону ту самую бойкую девочку, которая оказалась Светланой. Когда ее разбудили, она очень рассердилась: может, потому что звонили не ей, а может просто потому, что была глубокая ночь и хотелось спать после тяжелого трудового дня.

Никто не мог понять, кому именно звонят. Чей жених?

Никого с именем Лена или Алена среди девочек не было.

В итоге Светлана стала пробираться между плитой и газовым баллоном на нашу часть жилища, а мне в это время снился сон, как она все крушит…

Радости мне не принес звонок Игоря, я чувствовала неловкость от этой ситуации. Попросила больше его не звонить; но, вопреки всему, в письме он написал, что все время вспоминает наш разговор, мой голос и старается вспомнить все мои фразы и слова.

Писал, что скорей бы уже наступила осень, и мы могли бы встретиться и спокойно поговорить без всяких преград о чем угодно. Ну а пока остается писать и ждать ответа, чтобы наша связь по переписке не прерывалась, а, наоборот, крепла.

Однажды я встала тихонько на работу, чтобы не будить девочек, стала прокрадываться в направлении туалета: там на стене висел осколок зеркала, нужно было привести себя в порядок.

Шла маленькими шажками в темноте, как вдруг услышала голос Антонины.

Она сидела, как обычно, на ступеньках веранды и курила.

Антонина спросила, почему я так крадусь, на что я просто ответила, что в туалете есть зеркало, и она пригласила меня в дом причесаться нормально.

Как я упоминала, у нее было шикарное зеркало во всю стену.

Я с какой-то неловкостью согласилась.

Пока приводила в порядок свои волосы — тогда еще не совсем длинные — Антонина спросила, почему больше не звонит Игорь; она не против, если он будет звонить, — ведь теперь она точно знает, кого он просит к телефону.

А что до того, что он может звонить только ночью, она ответила, что ничего страшного, — ей очень часто не спится…

Игорь писал, что ему кажется, будто мы знакомы давно, что он меня знает; что нашей встречи никто не сможет изменить, что бы там ни было; что никакие трудности нам не помешают встретиться; чтобы я ему верила, как он верит мне.

Игорь говорил в редких ночных звонках на телефон Антонины и писал в письмах, что всегда с нетерпением ждет от меня весточек, как если бы они приходили каждый день, и когда от меня нет писем, он начинает волноваться — вдруг я не получаю его писем или еще что-нибудь думаю. Тогда у него просто нет настроения, ни к чему не лежат руки и плохо начинает спать. Ведь он спит только днем, ночью он на «боевом» дежурстве у коммутатора: в армии Игорь был телефонистом — как у них говорили, «качает связь».

Так незаметно наступила осень.

И также незаметно — 8 сентября.

В этот день мне должно было исполниться семнадцать лет.

С утра у меня было недомогание, и я сама попросилась на работе быть на мойке посуды. Там я хотела в одиночестве собраться со своими мыслями.

Служба Игоря подходила к концу, и мне почему-то уже не так радужно виделась наша встреча. Сказать точнее, я просто в нее не верила.

Пришел Иван спросить, как мои дела. Он по-прежнему тайно приходил в мои выходные дни через окно, отдавал письма Игоря, которые по моему паспорту получал на главпочтамте, и ждал, сидя напротив на кровати, пока я напишу ответ, забирал его, чтобы завтра, когда я буду на работе, отнести на главпочтамт.

Я поделилась с Иваном, что у меня день рождения, а настроения почему-то нет праздничного. На это он улыбнулся и сказал, что все будет нормально.

Следом пришла цыганка.

Надо сказать, что на мойке у меня скопилось очень много грязной посуды, она возвышалась в окошке неровными горками, отчего порой падала и разбивалась. А посетители кафе все подносили ее и подносили.

Я себя очень плохо чувствовала, чтобы поторопиться еще быстрее разгрести посуду. Как говорится, усилиями воли: один шаг вперед — десять шагов назад.

И когда подошла цыганка и предложила за два маленьких грязных блюдца от салата рассказать, что меня ждет в жизни, я без особой инициативы согласилась ее выслушать, а что до блюдец… они все равно рано или поздно упадут и разобьются.

Цыганка начала с того, что меня никто не понимает, что я «как белая ворона», не похожая ни на кого… я начала прислушиваться, так как начало было положено таковое, как и было на самом деле.

Я себя чувствовала одинокой и непонятой окружающими; в частности, я совсем не походила на тех девочек, с которыми училась, и, возможно, где-то в глубине души, меня это тяготило, но это было очень глубоко, — настолько, что я не до конца понимала, нужно ли мне быть на кого-то похожей.

В конце своего повествования цыганка заключила, что мне встретится хороший человек, и я буду в жизни очень счастливая.

Далее меня ожидал сюрприз. Заведующий кафе позвал меня к телефону, и я услышала голос мамы: всей семьей нашли номер крымского телефона и решили позвонить по межгороду, чтобы поздравить меня с семнадцатилетием.

Надо ли говорить, как для меня это было впечатлительно, я наревелась вдоволь и вернулась снова на мойку посуды. Там меня поджидал сотрудник — парень учился в другой группе, был старше на несколько лет и постоянно меня задирал.

В то время я не до конца понимала причин его поведения. Например, однажды, когда мы вместе готовили пельмени, нужно было их отнести в холодильник, а перед этим он предложил мне встретиться и просто погулять по городу, я отказалась, и вот итог: стоило мне зайти в огромный холодильник, чтобы поставить пельмени, он быстро меня в нем закрыл. Конечно, ненадолго, но испугаться я успела, стала отчаянно стучать в дверь.

Поэтому, когда пришла на мойку и увидела его там, ничего хорошего уже не ждала. Однако он меня удивил тем, что в мое отсутствие перемыл всю посуду. Предложил помочь вынести огромную кастрюлю с помоями, на что я с радостью согласилась, так как не до конца понимала, как я ее одна потащу. В процессе пока мы шли, это медленно, тяжело… он мне снова предложил встретиться, на что я ответила отказом, — зачем я буду тратить время на абсолютно чужого человека, когда меня дома ждет интересная книжка. К тому же ко мне стали доходить слухи от добрых однокурсниц, что парень всем рассказывает, будто уже со мной встречается. В итоге товарищ бросил меня с тяжелой кастрюлей помоев посреди двора и был таков. Я вообще агрессии ни в каком виде не приемлю, вследствие чего его откровенно боялась.

Наступил вечер, и после работы я пошла домой. На крыльце своего дома сидела по обыкновению Антонина и курила. Увидев меня, она спросила, правда ли у меня сегодня день рождения: звонил Игорь и просил передать от него поздравление. (В мой родной город он также отослал телеграмму). Я была очень рада этому известию. Еще через время раздался стук в дверь, я открыла, а на пороге стоит Антонина с астрами, поздравляет меня с моим днем, обнимает, и радости моей нет предела.

Сколько прекрасного (о плохом не будем) случилось за этот день 8 сентября.

О том, что мне семнадцать лет, я не рассказывала девочкам, с которыми живу: интересы у нас были разные, и как-то подругами мы не стали. Было уже поздно: я сидела на своей кровати с книжкой, а девочки были в своей комнате. Изредка я заглядывала к ним что-то спросить: в этот момент девочки прятали сигареты — не хотели, похоже, чтобы я знала, что они покуривают. Мне же было все равно; скорее, моей эмоцией было — удивление, зачем вредить своему здоровью.

Неожиданно открылось окно, так как что-то упало на пол с подоконника. Девочки ахнули, начали шушукаться, я прислушалась и услышала голос Ивана. В тот момент я, скорее, подумала, что ему надоело ходить ко мне бесполезно, и он решил-таки с кем-нибудь из девочек познакомиться. Но тут я услышала отчетливо, как кто-то сказал: «Тебе нужно самому ей отдать».

Иван прошел через комнату девочек, и я, сидя на кровати, просто обомлела: он был красиво одет, в руках — огромный букет гладиолусов с елочкой (я это сразу отметила, что для меня означало, — цветы он не просто сорвал — украл — на какой-нибудь клумбе, а купил).

Сразу же девочки засуетились: ведь праздник, мой день рождения, нужно отметить! Они сделали бутерброды — никогда не забуду — булка и майонез. До этого я никак не понимала вкус майонеза, оттого и не кушала подобной еды. Но в условиях, когда нет ничего (в том числе денег), вкуснее еды лично для меня не было.

Подписали мне открытку. Посидели за одним столом. Пожурили меня, что я такая вся тайная, столько времени прятала такого парня…

Через несколько дней мы уезжали в свой родной город. Иван помогал мне нести сумки к автобусу, теперь уже не таясь. Но для меня это ничего ровным счетом не значило, потому что в письмах Игоря по-прежнему была надежда на нашу встречу.

А значит, — мое счастье еще впереди.

Наступил октябрь. Начались мои занятия в техникуме.

Письма к Игорю я все так же писала часто, но они почему-то не доходили. Он писал, что не сердится, так как понимает, — у меня учеба; к тому же я продолжила занятия стенографией.

Игорь мне писал, но часто и звонил. Это выглядело всегда так: звонок поздней ночью, я (сонная) подхожу к телефону, прошу его подождать, пока умоюсь и приведу себя в порядок, на что он отвечал, что готов ждать. А я садилась на край ванны, включала кран с водой, которой не было, просто сидела и думала…

На самом деле я просто стеснялась разговаривать с Игорем, чтобы, не дай бог, не сказать что-то лишнее; может, не выдать свои эмоции и волнение.

Потом подходила к телефону, немного поговорим и… до следующих писем или звонков.

Вот оно лежит передо мною

Нежное письмо издалека.

В нем, родная, все живет тобою,

Лаской дышит каждая строка.

А у Игоря исполнилось ровно два года, как он призвался в армию, настроение не праздничное.

Но я для себя отметила, что в письмах Игорь начал меня называть Аленка и, вместо обычного «до свидания», писал «до скорой встречи».

Неожиданно я получила два письма: в одном Игорь писал о том, что скоро будет в Смоленске и указывал свой домашний адрес, но настойчиво просил уведомить его, нужна ли мне самой наша встреча, так как ему показалось, что не очень-то я и стремлюсь к этому, и что все зависит только от моего ответа.

Также он указывал, что будет находиться дома в отпуске до середины ноября, а потом снова уедет в ГДР.

Пока я раздумывала, что ответить на слова Игоря — он как бы перенес на меня всю ответственность за нашу встречу — пришло уже более миролюбивое письмо, подписанное в конце: «До свидания. Пиши мне домой. До скорой встречи, Аленка».

Я писала Игорю уже в Смоленск и письма, почти каждый день, и стихи, которые находила в книгах и газетах:

Я ищу тебя в сумерках года,

Стерегу телефонный звонок.

Беспризорной собакой свобода

Еле слышно скулит возле ног.

Погрузилась в молчанье природа,

До предела пружины взведя.

Я ищу тебя в сумерках года,

До сих пор ни следа не найдя.

До (конца ноября), как до края рассвета,

Надо выстоять, надо дойти.

И не важно мне, с кем ты и где ты:

(Надеюсь, приедешь) — сойдутся пути…

В. Федоров

…или просто списывала у однокурсниц с тетрадок:

Пока еще не врем запутанно и грубо,

давай с тобой умрем, хотя бы друг для друга.

Пока еще не ложь — фантазия, не боле, —

пока еще на грош не накопилось боли.

Пока еще глаза беспомощно медовы,

пока еще нельзя на свете без Мадонны.

Пока еще, как гость, ты добр и осторожен,

пока еще поврозь, хоть как-нибудь, да сможем.

Римма Казакова

Также я себе взяла за привычку не беспокоиться, что нет долго от Игоря звонков по межгороду, так как часто не работал телефон, и в том, что нет писем, винила только почту.

Даже вот Игорю описала два интересных случая.

ЛЮБОВЬ… ИЗ БУТЫЛКИ

Не только о кораблекрушениях и несчастных случаях сообщает морская почта — бутылки с запечатанными в них письмами.

Когда шотландцу Джиму Кэршу стукнуло пятнадцать лет, он написал письмо, указав обратный адрес, запечатал послание в бутылку и бросил в море.

Бутылка проделала четыреста миль и оказалась на норвежском берегу, где ее подобрала четырнадцатилетняя Экки Олсен.

Она написала Джиму ответ, послав его уже обычной почтой.

Сейчас Джим и Экки больше не пишут друг другу писем — став мужем и женой, они живут под одной крышей.

• • • • • • • • • • • • • • •

В Италии очень плохо ходит почта.

Однажды одна женщина получила письмо от какого-то парня, влюбленного в нее.

Муж, узнав об этом, потребовал развод.

И неизвестно, чем бы все закончилось, если бы женщина не сказала: «Да это же ты мне в молодости написал письмо.

И подпись твоя, да и, судя по дате, отправлено было… 45 лет назад!».

Все свободное от учебы время я отдавала чтению стихов.

Мне говорят:

нету такой любви.

Мне говорят: как все,

так и ты живи!

Больно многого хочешь,

нету людей таких.

Зря ты только морочишь

и себя и других!

Говорят: зря грустишь,

зря не ешь и не спишь,

не глупи!

Всё равно ведь уступишь,

так уж лучше сейчас

уступи!

…А она есть.

Есть.

Есть.

А она — здесь,

здесь,

здесь,

в сердце моём

тёплым живёт птенцом…

Вероника Тушнова

Так в ожидании наступил и 1988 год…

Я очень страдала, часто перечитывая письма Игоря, и никак не могла понять, почему человек, так стремившийся встретиться, бросил писать, не уведомив меня о причине расставания.

Чтобы заглушить боль в душе, еще не зная в то время мудрость, что нужно себя занять чем-то полезным, так как «природа не терпит пустоты», я краем уха услышала, что можно пойти подработать посудомойкой в заводскую столовую. Сказано — сделано. Я устроилась работать вечерами после учебы и приходила домой уже затемно. Учебу забросила; родителям не говорила, где я пропадаю все это время, — как потом мама сказала, что просто решили, будто у меня парень, и мы встречаемся.

Неожиданно мне пришла в голову мысль, что не может вот так человек забыть обо мне, а вдруг с ним что-то случилось нехорошее. В одном из первых писем Игорь рассказал о своей семье: как зовут его родителей и сестру, где они трудятся. Так как адрес я уже знала, то не составило большого труда написать матери Игоря. Вскоре пришел ответ, что их Игорек побыл дома две недели и уехал снова в ГДР; и, если я желаю, то могу ему написать, вот его новый адрес: полевая почта 25556.

Я не знала, как начать письмо к человеку, который поступил со мной таким образом: доставил очень много печальных мыслей. Письмо человеку, благодаря которому я убила столько прекрасного времени: не училась, не читала; все кругом было не мило. В семнадцать лет видится все трагически, прямо конец света. Я написала большое письмо, в котором описала свои переживания. И… порвала его, так как поняла, что, по сути, парень мне ничего не обещал и что нужно быть гордой.

Скоро должен был наступить праздник 23 февраля — День Советской Армии. Я решила поздравить Игоря по его новому адресу в Германии открыткой, но в конце подписалась сухо, — как если бы подписывала открытку незнакомому человеку, официальным тоном, — не подруга по переписке Лена, а просто Лена. И не друг Игорь, а просто Игорь.

Неожиданно я получила такое письмо.

В этот день я находилась в библиотеке и читала стихи

Эдуарда Асадова.

Я могу тебя очень ждать…

Я могу тебя очень ждать,

Долго-долго и верно-верно,

И ночами могу не спать

Год, и два, и всю жизнь, наверно!

Пусть листочки календаря

Облетят, как листва у сада,

Только знать бы, что все не зря,

Что тебе это вправду надо!

Я могу за тобой идти

По чащобам и перелазам,

По пескам, без дорог почти,

По горам, по любому пути,

Где и черт не бывал ни разу!

Все пройду, никого не коря,

Одолею любые тревоги,

Только знать бы, что все не зря,

Что потом не предашь в дороге.

Я могу для тебя отдать

Все, что есть у меня и будет.

Я могу за тебя принять

Горечь злейших на свете судеб.

Буду счастьем считать, даря

Целый мир тебе ежечасно.

Только знать бы, что все не зря,

Что люблю тебя не напрасно!

Именно они и стали моим ответом Игорю.

И снова продолжилась наша переписка.

Теперь уже Игорь делал так: не дожидаясь, пока письмо от меня придет, перечитывал мои письма — будто поговорил со мной — и садился за ответ.

Игорь писал, что вот подумал, как нам трудно без писем наших, и что, наверное, к лучшему, что нам не довелось в отпуске встретиться.

«Представляешь, — писал Игорь, — как нам трудно было бы друг без друга, а мы еще молоды, и время наше придет, и мы встретимся, и я так предчувствую, что и не расстанемся».

Иногда не только почта была виновата в том, что мы не могли общаться, а просто затруднения с конвертами.

В письмах Игорь много описывал о своей жизни в Германии, как там красиво, на полках магазинов есть много продуктов и товаров, что и при коммунизме у нас такого не будет.

У Игоря было хобби — ловить рыбу, он часто ходил на речку.

В свободное время он мог бы ходить на дискотеку, но ему уже это надоело, и он предпочитал смотреть телевизор: передачи были интересные, а если нравились песни какие-нибудь, то и записывал на магнитофон.

Так нам обоим нравилась группа «Мираж» и строчки из песни стали нашим девизом:

«Счастье никто нам так просто не даст.

Ты пойми, наконец, все зависит от нас»

Время летело незаметно.

Я училась в техникуме, Игорь работал: с 8 до 20 часов, сутки дома, а потом в ночь с 20 до 8 часов и двое суток дома.

Ночью — когда на смене — иногда писал стихи.

На память

Ты не печалься, моя дорогая,

Я ведь с тобой, ты слышишь, родная,

В сердце мое ты запала давно

И без тебя мне теперь нелегко.

Хоть мы с тобой не встречались ни разу,

Но подружились надолго и сразу.

Время проходит, дни все летят

Видишь: теперь я уже не солдат.

Но письма твои с нетерпеньем читаю,

Каждую строчку в душе оставляю.

И чтоб я ни думал, куда бы ни шел,

Всегда о тебе с тоской вспоминаю,

По несколько раз твои строчки читаю,

Себя за проступки всегда проклинаю,

вскружившие голову мне,

На время мне дали забыть о тебе.

Но сердце твое не камень, — я знаю,

И снова мы вместе.

Я счастлив, моя дорогая.

Я строчки свои написал для тебя,

Чтоб ты их прочла и все поняла,

Ведь, Лена, поверь, кроме тебя,

Нет у меня никого навсегда.

Игорю я также посылала стихи — поэтов Эдуарда Асадова и Сергея Есенина. На что Игорь отвечал, что, получив долгожданное письмо, он чувствует, что не один, что с ним есть я, — хоть и не рядом, но есть.

В письмах Игорь описывал, как у них устроен быт, что он сам готовит кушать, — и не из концентратов, а из продуктов.

Он купил книгу с рецептами «На все вкусы» и в свободное от работы время колдует на кухне.

Вот лепил сам пельмени и очень даже неплохо получилось; жарил рыбу, которую сам ловил.

И ему показалось, что он соседям надоел, так как жены офицеров и прапорщиков стали говорить: «Охота тебе возиться, стал бы на довольствие в столовой».

Но Игорь считает, что в жизни все пригодится; он любит порядок и даже составляет график дежурства по общей столовой, но все бесполезно, — его никто в этом не поддерживает.

Я спрашивала про девушек, которые окружают Игоря, на что он отвечал так: «Немок полно любых, но они есть они, а я есть я, а у меня есть ты».

Игорь писал, что очень мне верит; что он уже не маленький мальчик, которому шестнадцать лет; он уже отслужил в армии, остался работать в ГДР, и у него совсем другие взгляды на жизнь, чем были до армии.

Он уже думает о том, что в недалеком будущем придется создавать семью, а для этого нужен человек.

Человек, с которым можно поделиться и радостью, и горем.

Такой девушки, как я, он еще не встречал; и, может быть, встретил, хоть пока и в письмах, но навсегда.

И чтобы я ему тоже верила: если от него нет долго писем, то это не потому, что он не хочет общаться, а потому что у него есть какие-то трудности, из-за которых не написать.

Наступило лето, а с ним и новые заботы. Я не поехала на практику в Крым, и меня определили поваром в заводскую столовую. Уставала очень сильно. Я по-прежнему была на «вторых ролях», но получала, если можно так сказать, жизненный опыт.

Так, у нас работали взрослые женщины, которые были замужем. Я слушала их разговоры: о семье, о мужчинах, о мужьях… особенно, как с ними тяжело, если не любишь. Мне казалось, что чего проще, — выходи замуж только за того, кого сильно любишь. На что мне пеняли, что я еще очень молодая и не понимаю жизни.

Однажды поздней ночью раздался звонок. Это был Валера… да-да, тот парень, который просто ушел в армию и ничего мне не пообещал. Он был в моем городе и просил о встрече: нам нужно серьезно поговорить. Что ж, я согласилась, но с условием, что выйду лишь на лестничную площадку.

Когда Валера приехал, то поведал мне такую историю, что два года в армии думал лишь обо мне; спланировал, что после службы останется в Венгрии, привезет меня туда в качестве жены, и заживем мы счастливо и богато.

Я была в растерянности, как можно было мне не написать о своих планах, — ведь он мне нравился со школы, хорошо ко мне относился и защищал от других ребят (а, бывало, и девочек, которые меня обижали), когда мы гостили летом на каникулах в деревне у бабушки.

Спас ситуацию мой отец, который увидел приоткрытую дверь и вышел на лестничную площадку, никак не надеясь увидеть там меня да еще с Валерой. Они поздоровались, отец внимательно выслушал парня и сказал, что своим предложением он испортит мне жизнь. Я учусь в техникуме последний год, и если он так в меня влюблен, то что мешает подождать немного, а тогда уж пусть везет хоть на край света.

А я… о такой ли свадьбе я мечтала, чтобы наскоро, в три дня расписали, без свадебного платья и фаты, и… в чужую страну.

Наступила осень. В техникуме выбирали места, где по распределению нужно будет отработать три года. Мне можно было бы остаться в своем родном городе, но хотелось самостоятельной жизни вдали от дома. И я выбрала Днепропетровск, о чем впоследствии пожалела, но дело сделано.

Я встретила свои 18 лет в домашней обстановке, а Игорь написал мне, что я теперь совершеннолетняя и имею полное право отвечать за свои поступки. Я же отметила для себя, что он очень серьезный; другой бы, скорее, написал, что имею полное право делать все, что захочу.

Игорь планировал поехать в отпуск к себе в Смоленск в ноябре, но по не зависящим от него обстоятельствам все изменилось, и, похоже, отпуск затягивался на неопределенное время.

Так наступил декабрь, и однажды отец мне сказал, что вот я переписываюсь, трачу столько времени, никуда не хожу, а вот если бы я написала Игорю прямо, что в следующем году — а если быть точнее, то через два-три месяца — заканчиваю учебу, уезжаю по распределению в Днепропетровск, а это, ни много ни мало, огромный областной город, где я буду жить в одной комнате с несколькими девочками, буду работать на крупном предприятии в столовой, и может судьба меня там найдет.

Так не лучше ли сейчас приехать Игорю ко мне в гости и познакомиться, все-таки мы проживаем в трехкомнатной квартире, найдется и для него отдельная комната.

Отец настаивал, что хорошо знает жизнь, и что если у Игоря серьезные намерения, если я ему дорога, то он бросит работу за границей и приедет ко мне.

Я не очень верила в подобное, но написала: конечно, не про то, что встречу свою судьбу, — об этом я меньше всего думала, а про то, что мне нужно будет жить с девочками стесненно, много работать и будет ли возможность у нас встретиться и узнать друг друга в таких условиях.

В ожидании ответа наступил Новый 1989 год.

Я сходила в гости к подружке Майе. Посидели, поболтали о своем одиночестве, и я предложила сходить на дискотеку. Майя наотрез отказалась, проводила меня домой, где я в кругу семьи отметила праздник.

Прошло еще несколько дней в тишине и в молчании Игоря.

Поздней ночью, когда мы уже все легли спать, в квартире раздался звонок.

Мама подошла к телефону и позвала меня, сказав, что звонят из Смоленска. Я удивилась: кто мне может оттуда звонить.

На другом конце провода я услышала голос Игоря: он сообщал, что расторгнул контракт в Германии, приехал в свой родной город и уже купил билет до Донецка. А сейчас поедет и сообщит о своем решении своим родным.

У меня не было особого ликования, — может, боялась «сглазить», а может так и не верилось, что теперь уж точно ничто не сможет помешать нашей встрече…

Я бесстрастным тоном ответила: «До свидания, буду ждать».

Спустя время, пришло письмо от Игоря уже из Смоленска, в котором он писал, что хотел заказать междугородные переговоры, но, как нарочно, до 16 января заказы не принимаются, а именно на этот день у него взят билет на поезд.

Долго мы ждали этой встречи, и вот наконец-то мы встретимся, — даже и не верится.

Игорь попросил меня встретить его в Донецке, так как город незнакомый.

Я сказала отцу, что хочу поехать в Донецк, чтобы встретить Игоря, но в ответ услышала, что это очень неразумно: у меня учеба в техникуме, а в Донецке я никогда не была, и как бы меня потом саму не довелось разыскивать.

Тогда я обиделась на слова отца, и мама, чтобы «подсластить пилюлю», придумала кое-что: она повесила огромное зеркало на балконе. На чем бы Игорь ни приехал из Донецка в мой город, он сядет на автобус или троллейбус, выйдя на нужной остановке, повернется на 180 градусов, лучи солнца отразятся в зеркале, и он увидит блеск прямо от остановки. Ни за что не потеряет ориентир, и, по-любому, если захочет, то найдет ко мне дорогу.

Это меня немного успокоило, и я в письме Игорю подробно все описала.

В свою очередь, я, вопреки правилам, решила уйти раньше с уроков в техникуме, так как спланировала, что нужно будет, придя домой, убраться до приезда Игоря и себя привести в порядок.

Но была замечена нашей классной преподавательницей Кларой Семеновной. Ничего не оставалось, как прямо ей признаться, что жду в гости Игоря.

К моему удивлению, она разрешила мне уйти, и, радостная, что все идет по плану, я поспешила домой.

Уже выйдя из лифта, через две двери я услышала, как громко играет музыка в квартире, и поняла, что мои планы нарушены.

Как и предполагала, дверь мне открыла девятилетняя сестра (еще одна младшая сестра на тот момент была замужем и жила отдельно), которая радостно уведомила меня, что уже приехал Игорек.

Я пребывала в некой растерянности, так как в коридоре валялись коробки от шоколадных конфет и фантики от жвачек. Естественно, такого у нас не было на полках магазинов.

Я не знала, куда себя деть, с чего начать, что делать…

Сбросила с себя сапожки и, как была, в шубе забежала в комнату.

На диване сидит Игорь: не совсем похож на того молодого человека, который был на фото из армии, уже возмужавший… и уши красные, — похоже, как и я, стесняется.

Я сказала, что вот ушла раньше из техникума в надежде, что будет время до приезда гостя убраться в квартире и что-то приготовить поесть.

На это мне Игорь ответил: «Если Вы не против, я буду готовить есть, пока Вы будете убираться».

На его вопрос «что есть из продуктов», я пожала плечами и отдала бразды правления ему.

Сестра решила убежать ненадолго погулять и вернулась аккурат к моменту, когда была в порядке квартира, а Игорь приготовил гречневую кашу и яичницу, — очень сокрушался, что плохо приготовил, так как, по его мнению, гречка должна быть рассыпчатой. Нам же все очень понравилось, хвалили Игоря, а он стеснялся и все приговаривал про гречку, которая не получилась.

Неожиданно пришла в голову мысль, что Игорь уедет, а мой любимый красивый город так и не увидит. Я предложила прогуляться.

Мы вышли на улицу и шли на большом расстоянии друг от друга, пока я не поскользнулась. Игорь предложил: «Держитесь за меня», я ответила: «Ну, если можно…»

Мы немного погуляли, и Игорь предложил сходить в гости к его сослуживцу Андрею, который живет на соседней улице. Именно к тому, который, якобы, меня хорошо знал и мог обо мне много чего рассказать еще в 1986 году.

Этого уже было достаточно, чтобы наотрез отказаться идти в гости к Андрею.

Идею сходить вместе я восприняла в штыки, но предложила Игорю сходить одному, на что он отказался: или вместе, или никак.

Тем же вечером мою посуду, вдруг слышу разговор в коридоре.

Меня зовет мама, я бросаю все и вижу, что у двери стоит уже одетый Игорь с сумкой и имеет намерение уходить, а моя мама, очевидно, желает воспрепятствовать.

Оказалось, что Игорь хочет пойти ночевать к своему сослуживцу на соседнюю улицу, а мама ему говорит, что если ты приехал к Лене, — значит, у нас и должен ночевать.

Я же сказала, что если Игорь хочет уходить, значит так тому и быть, — мне казалось, что я ему не понравилась: одета простенько, особо мы не разговаривали, так как основной чертой наших характеров оказалась такая — стесняемся.

Стесняемся сказать что-то лишнее, чтобы, не дай бог, не обидеть.

Поэтому так и получилось, что Игорь хотел идти ночевать к Андрею, а меня об этом не поставил даже в известность; сказал моей маме, что утром он вернется, но нет…

Мама отвела его в отдельную комнату и сказала, что ночевать Игорь будет у нас.

Утром я пошла в техникум, родители — на работу, дома оставалась младшая сестра.

Игоря я не стала будить, просто сунула записку в дверь комнаты, когда я буду дома после учебы.

Как потом оказалось, Игорь снова варил гречневую кашу и жарил яйца, накормил мою сестру, чем привел ее в восторг.

Вечером мы снова пошли гулять по городу и даже нашли общие темы для разговора.

Игорь оказался интересным собеседником.

Так как времени у меня на учебу не оставалось, то к экзамену, который должен был состояться на следующий день, я не подготовилась.

В записке, которую я сунула в дверь комнаты, где спал Игорь, я сообщила, что не знаю, во сколько приду после экзамена домой.

Соответственно, экзамен я чуть не завалила, поставили тройку.

Иду в раздевалку техникума самая последняя, грустно…

Смотрю: девочки гурьбой стоят и шушукаются.

А все потому, что видят Игоря, который стоит с букетом гвоздик… как потом он признался, что все, сколько было в ведре у бабульки, он скупил (то ли 33, то ли 35 штук).

А парень ожидает кого-то из нашей группы, так как экзамен только мы сдавали в этот день.

И пока девочки думают, кому предназначены цветы, Игорь подходит ко мне и говорит, что он меня поздравляет со сдачей экзамена.

Мне так неловко, что кто-то видит нас вместе (он же одет «с иголочки» — весь фирменный и симпатичный), что я вместо того, чтобы порадоваться от души и сказать спасибо, произнесла: «ай, экзамен сдала на тройку», а Игорь просто ответил, что это же хорошо…

Все, наверное, были в шоке.

В тот же день мы с Игорем общались, как будто уже не было какой-то неловкости, но я заметила, что он грустит.

Спросила о причине, и он ответил, что хочет сходить в гости к Андрею, но если только вдвоем со мной.

Я согласилась, и мы пошли к его сослуживцу.

Андрей сказал, что никогда меня не встречал, отчего я еще больше «воспрянула духом».

Но удивил один момент: когда Андрей поставил на стол спиртное, Игорь отказался выпить, а Андрей засмеялся и сказал: «Мне бы такую девушку…»

Дело в том, что я никогда не пробовала спиртное, и у меня паническая боязнь пьяных. И не важно, сколько выпито и насколько пьян человек. Боюсь и все…

Игорь мне в письме как-то написал, что он не употребляет спиртное и не курит.

И что однажды что-то произошло, ему было на душе плохо, он выкурил полсигареты и ходил целый день, как пьяный. Я верила ему.

Прекрасно посидели за столом, пообщались, в том числе и на тему музыки.

Так как Игорь последние три года не был в Союзе, то не знал, кроме группы «Мираж» и «Ласкового мая», что слушает молодежь.

И Андрей предложил сходить в гости к своему однокласснику Яну, чтобы переписать песни группы «Кино».

Я не фанат Виктора Цоя, но некоторые песни мне нравились из-за текста.

Например, в песне «Восьмиклассница» Цой показал правило счастливых отношений от лица мужчины, спев: «… Мне легко с тобой, а ты гордишься мной».

Так и быть, пойдем к однокласснику.

Мы двинулись в путь.

Ян жил неподалеку. Это был симпатичный приветливый высокого роста молодой человек.

В серванте стояла фотография, где он в армии с золотым аксельбантом на военной форме.

Ян рассказал, что поступал в военное училище, но не прошел по конкурсу, и пришлось поступить в наш местный институт.

Встретил Ян нас очень хорошо, сразу Игорь с Андреем начали переписывать песни Цоя на магнитофон Игоря, который он привез из Германии.

А Ян включил фильм по телевизору, принес мне семечки щелкать во время просмотра, угощал огромными яблоками…

Фильм назывался «Долгая дорога в дюнах».

Ян подсел ко мне на диван и спросил, верю ли я в любовь с первого взгляда и чтобы вот так, как в фильме, раз — и на всю жизнь.

Я очень хотела посмотреть фильм и не придала особого значения этим вопросам, чего не сказать об Игоре. Как только он услышал подобное, сразу пропало желание переписывать песни «Кино», и Игорь сказал, что мы собираемся домой.

Как я ни пробовала уговаривать досмотреть фильм, Игорь был непреклонен: досмотреть можно и дома.

Придя домой, естественно, ни о каком фильме не могло быть и речи, так как мне нужно было писать курсовую работу. В то время еще не было компьютеров, и работа выглядела как обычная общая тетрадь формата А4. На одной странице пишет Игорь — переписывает с книги «от сих до сих», а на другой странице — рядом — пишу я.

В этот момент и сказал Игорь:

— Знаешь, куда мы завтра пойдем?

— Куда?

— В ЗАГС.

Мое молчание, очевидно, означало «да».

На следующий день я ушла на практику в техникум, а Игорь сходил сам в ЗАГС, так как предполагал, что заявление у нас не примут.

Дело в том, что у него на руках был загранпаспорт, где не указано, состоит ли он в браке и какая у него прописка. Паспорт Игоря находился в Смоленске в военкомате.

Как и думалось, в ЗАГСе ответили, что Игорь должен привезти свой паспорт, только в этом случае нас распишут.

Когда я позвонила с практики домой спросить, как у Игоря дела, он рассказал, что покормил мою сестру (как всегда, гречневая каша и яичница) и съездил за билетами на вокзал.

Пришла домой, а Игоря — нет.

Вдруг — звонок в дверь.

Открыла, а Игорь протягивает мне коробочку, по ходу объясняя, что зашел в ювелирный магазин и увидел, как парень покупает кольцо девушке, тут же надевает ей на палец и предлагает выйти за него замуж.

Игорю это очень понравилось, и он тоже решил поступить таким же образом.

Кольцо было необычное; по крайней мере, для меня, никогда не имевшей дел с золотом… да и вообще никогда не было у меня никаких колец. А это было в форме колоска.

Ничего у меня даже не екнуло в душе, не умела я радоваться таким красивым и романтичным вещам, в то время еще не научилась.

Но Игоря это ничуть не обидело, его вообще все приводило в восторг, что касалось меня, и он радовался за нас двоих.

Забегая вперед, скажу, что Игорь не раз делал так, что увидит что-то интересное или красивое: будь то платье или босоножки, — у него отменный вкус, — и покупает мне; а когда я спрашивала, как он узнал размер, то отвечал, что увидел похожий типаж девушки и попросил примерить к себе, и всегда угадывал.

Но вот Игорь уехал, мне было грустно, — настроение, как погода, зимнее.

Тогда же в стихотворении прочитала:

«Все было против нас:

метель, заносы, и телефона прерванная связь…»

Именно в то время почему-то отказывали в междугородных звонках. Письма тоже не приходили.

Чтобы не грустить, я ушла с головой в учебу, которая должна была скоро закончиться, что означало вступление во взрослую жизнь: работа, работа, работа.

А пока я писала усиленно курсовую и дипломную работу, была занята на практике, очень много читала — дел было невпроворот. И, слава богу, находила себя чем занять.

Спустя время, пришла телеграмма.

Игорь приехал, мы сходили в ЗАГС и подали заявление.

Случилось это все как-то обыденно, будто ты не принимаешь серьезное решение, которое может все изменить в твоей жизни, а так… будто пишешь черновик и можно в любой момент времени все пересмотреть и переделать. А ведь, на минуточку, хотелось всегда, чтобы это было раз и навсегда.

Понимание всей ситуации приходит много позже, когда сполна ты можешь ощутить себя счастливым просто потому, что рядом с тобой такой необыкновенный человек…

Чем же необычен и отличается от многих других, — спросите.

А все просто… он принимает тебя таким, какой ты есть… со всеми твоими достоинствами (уж не знаю, какими именно) и недостатками.

Однажды попалось на глаза стихотворение в Интернете:

Я думала, что главное в погоне за судьбой —

Малярно-ювелирная работа над собой:

Над всеми недостатками,

Которые видны,

Над скверными задатками,

Которые даны,

Волшебными заплатками,

Железною стеной

Должны стоять достоинства,

Воспитанные мной.

Когда-то я так думала

По молодости лет.

Казалось, это главное,

А оказалось — нет.

Из всех доброжелателей никто не объяснил,

Что главное, чтоб кто-нибудь

Вот так тебя любил:

Со всеми недостатками,

Слезами и припадками,

Скандалами и сдвигами

И склонностью ко лжи —

Считая их глубинами, считая их загадками,

Неведомыми тайнами твоей большой души.

Конечно, я не устраивала скандалов и припадков у меня не наблюдалось, не замечала за собой и ложь, но что бы ни происходило, — сразу слезы… ну и, конечно, характер обидчивый, не зря же мама говорила, что кому-то достанется такое добро.

А Игорь по приезду от меня своей маме рассказывал, какой у меня взгляд, какие бывают разного цвета глаза в зависимости от освещения и настроения.

Даже я сама об этом не знала.

Нам можно было пожениться еще 23 февраля.

Но мы расценили так, что просто не успеем подготовиться к свадьбе, и что нам хочется торжественно в субботу, — в выходной, а не в будний день.

Идем по дороге домой, и вдруг слышим, — кто-то нас догоняет: «Лена… Лена…» Остановились, а это Ян. Спросил, что мы ходили подавать заявление? А регистрация когда? А пригласите меня на свою свадьбу. Игорь наотрез отказывается: у нас будут лишь родные и друзья. На что Ян предлагает быть фотографом; Игорь отвечает, что у него есть свой фотоаппарат, и он сам прекрасно фотографирует. Ян не сдается: как ты будешь фотографировать, ведь ты же жених. Против этого аргумента Игорь не устоял и решил-таки пригласить Яна на нашу свадьбу.

При этом Ян дал понять, что знает от Андрея, при каких обстоятельствах мы познакомились, и заметил, что если бы я хоть когда-нибудь выходила гулять на улицу, мы бы обязательно пересеклись, и уже не нужно бы было Игорю ехать так далеко.

Мы сходили с Игорем в несколько мест, где можно было купить свадебное платье, но все было не то. Я в то время была очень щупленькой, и свадебное платье, большей частью, выглядело как бальное, то есть, — моей фигуре и росту не очень подходило.

К тому же я все время боялась ввести в какие-то материальные траты будущего жениха (почему будущего — потому что мне все виделось, будто со стороны и как будто не со мной происходит, мы все еще мало разговаривали друг с другом, стеснялись).

Договорились со знакомой взять у нее напрокат свадебное платье и на следующий день, неся ей 25 рублей, зашли в магазин, где Игорь увидел платье, которое было сшито аккурат на мою фигуру. Он попросил его примерить. Я его одела, а снять не могу. И не могу сказать ему, — стесняюсь и примета плохая: не должен жених видеть невесту в свадебном платье до свадьбы. В итоге просто попросила позвать продавцов, чтобы они помогли мне снять платье, а Игорь заверил, что поможет мне снять его после свадьбы: очень понравилось оно ему. И стоило как раз 25 рублей.

На следующий день купили и фату по такой же стоимости, и обручальные кольца самые тоненькие, чтобы не вводить Игоря в материальные траты, но конечно об этом я ему не говорила (и о своей мечте — кукле на капоте машины), как и он мне не сказал, что по их обычаю невеста дарит жениху на второй день рубашку, — решил приобрести ее сам.

А я сама потом съездила и купила платье на второй день, когда Игоря рядом не было.

Затем мы вдвоем сходили и каждого из моих родных и друзей пригласили на свадьбу лично.

Нужно было решить вопрос со свидетелями.

Со стороны Игоря уже было известно, что свидетеля он привезет из Смоленска — это его друг детства Сергей.

А с моей стороны я думала о Майе — да-да, о той подружке, которой я предлагала сходить на дискотеку, а она отказалась. И тут она мне звонит по телефону домой и говорит, что все обдумала, хочет сходить потанцевать.

Во время разговора со мной рядом находился Игорь, и я сказала Майе, что завтра к ней приду да не одна; в общем, ожидает ее сюрприз.

Пришли в гости к подружке. Познакомила:

— Игорь

— Майя

Очень приятно.

Стали разговаривать о том, о сем.

Начинаю замечать, что Майя с интересом поглядывает на Игоря, и понимать, что не представила его, как своего молодого человека. Игорь просит пить, Майя удаляется на кухню, а Игорь говорит, чтобы мы быстрее договаривались насчет свадьбы. Может, и он тоже заметил и неловко себя чувствовал, — не знаю.

Но факт: в момент, когда Игорь держал в руках стакан с соком, я сообщаю Майе, что мы женимся и хотим, чтобы на нашей свадьбе она была свидетельницей, прозвучал ответ «нет». «Не солоно хлебавши» мы уходим.

На следующий день звонит Майя, извиняется… Для нее было шоком узнать, что еще вчера — образно говоря — мы были одиноки, а тут я привела парня, и она думала, что может к ней знакомиться, — вдруг это мой брат.

В то время не было понятия «девичник» (да и Игоря куда деть, если он издалека) и позвали моих подруг Майю и Оксану.

С ними пришла знакомая им (но незнакомая мне) девушка, благодаря которой я испытала какое-то доселе неведомое чувство ревности.

А именно — девушка Игорю «строила глазки», постоянно поправляла свою прическу… теперь, уже будучи совсем взрослой, я могу сказать, что она флиртовала с ним.

Настроение мое было преужасное, я была просто в унынии.

Соответственно, и не улыбалась, как это делала девушка, будто это не мой был предсвадебный девичник.

Только спустя десятки лет, переписываясь с Оксаной, я призналась о причине моего настроя, чему она удивилась, так как на тот момент решила, что просто у меня мандраж перед свадьбой — из нас троих я первая выходила замуж, чужая девушка не в счет, я не знала даже ее имени.

Игорь много нас фотографировал и тоже не был в курсе моего плохого настроения; сказать точнее, он его не замечал.

Он был счастлив, что мы подали заявление и не за горами наша свадьба.

Кстати, мой отец всегда шутил, что замуж меня отдаст только за того, кто умеет на чем-нибудь играть.

Дело в том, что у него было хобби — игра на фортепиано, на гитаре или в шахматы.

Когда приходили в гости какие-нибудь ребята, отец мне намекал, что неплохо бы было мне обратить на кого-либо внимание… особенно на того, кто может сыграть с ним партию в шахматы.

Пианистов или гитаристов как-то не наблюдалось.

Я всегда отнекивалась: тот маленького роста или еще что-то говорила… на это отец отвечал, что «в кровати все равны». Но так далеко в будущее я не заглядывала.

Когда отец спросил у Игоря, на чем он может играть, то будущий жених пошутил: «на нервах».

Как бы там ни было, но в техникуме дали обходной лист.

В одной из граф значилась городская библиотека, в которой я ранее брала книгу и ее у меня украли.

Я не знала, какой найти выход из создавшейся ситуации, что приводило меня в ужас — диплом я не получу.

Игорь, узнав, что вопрос можно решить, оплатив стоимость книги в 10-тикратном размере, меня успокоил и все «организовал», чем привел в восхищение…

Была зима, в квартире очень холодно, и особенно в той комнате, где ночевал Игорь.

Однажды мама сказала, что ей жаль хлопця, занесла в комнату, где спала я с младшей сестрой на диване, раскладушку и точка.

Как мы с Игорем ни отказывались (стесняемся же, хотя и подали заявление в ЗАГС), мама стояла на своем: «жаль хлопця».

Наступила ночь.

Сначала мы с сестрой улеглись спать и выключили свет, потом зашел Игорь и тоже улегся в темноте на раскладушку, — в двух шагах от нас.

Какое-то время мы лежали молча, нам не спалось.

И тут Игорь захотел что-то мне сообщить.

Сказал шепотом, что сейчас подойдет ко мне.

На это я ответила: хорошо, только пусть укутается в одеяло, так как у нас в техникуме была лекция (о чем была лекция, я Игорю не стала уточнять, но вообще-то лекция была о том, что можно забеременеть и иногда ничего для этого не делая, — похоже, я не очень внимательно слушала лектора).

Стоило Игорю встать с раскладушки, подойти ко мне и присесть на край дивана, как младшая сестра вскочила и сказала, что все расскажет родителям. И убежала к ним в комнату.

Игоря чуть удар не хватил: в чужом доме так опозориться, — ведь неизвестно, что подумал ребенок. Он метнулся обратно на раскладушку.

Вернулась сестра и улеглась на диване.

Я спросила, что сказали родители, она обиженно ответила: «Мама сказала: «Видвэрнысь и нэ дывысь».

К свадьбе все было уже готово, что касалось моего наряда, но не хватало красивых бутоньерок. Их у нас в городе не было, а без них Игорь не хотел.

Также он имел такое телосложение, что не подобрать свадебный костюм, и Игорь решил съездить домой в Смоленск, чтобы купить все остальное и необходимое.

Перед отъездом мы уже вовсю были влюблены, просто летали на крыльях и даже целовались.

А знаешь, все еще будет,

Южный ветер еще подует

И весну еще наколдует,

И память перелистает,

И встретиться нас заставит,

И встретиться нас заставит,

И еще, меня на рассвете

Губы твои разбудят…

Вероника Тушнова

…Капелькой дождя смоет нашу грусть,

Ты сегодня не со мною, ну и пусть,

Утренний звонок украдет рассвет,

Впереди у нас с тобою сотни лет.

Мы будем вместе, я знаю,

Таких, как я — не бывает,

Таких, как ты — не теряют,

Мы будем вместе, я знаю!…

Точную дату приезда Игоря в мой город я не знала, но ждала его, верила… как может быть иначе.

Но ничего от него не было: ни писем, ни звонков, хотя обещали друг другу писать и звонить.

Так, в первый весенний день я сижу на кухне, ем суп, и слезы капают в тарелку.

Напротив сидит отец и говорит, что если сегодня Игорь не приедет, то, скорее всего, можно его уже не ждать.

На мои протесты отец поясняет, что это жизнь: у такого интересного парня в каждом городе может быть по невесте, которой так же покупают свадебное платье и фату.

Звонок в дверь. Я иду открывать.

Передо мной стоит Игорь с чемоданом.

Я отступаю назад со словами: «Это ты, все-таки приехал…» Игорь в смятении, что я передумала выходить за него замуж.

Позже, уже придя в себя… оба… Игорь рассказал, что как только приехал, пробовал позвонить по межгороду, но не соединяли. Пытался несколько раз и сам, но никак не получалось дозвониться.

Игорь сразу напечатал фотографии с нашего «девичника», отправил в одном из трех писем, которые посылал мне по почте в разное время и которые благополучно пришли этим же вечером все вместе.

В письмах Игорь сообщал, что шесть часов стоял в кассу за билетами в Минске, и дома был уже в пять часов утра, сразу сел печатать фотографии.

Прошли еще только сутки, а он уже очень по мне скучает, что все время меня ему не хватает и даже не знает, что делать без меня.

Игорь писал, что купил к нашей свадьбе костюм серый, рубашку белую, туфли серые, галстук он дома подобрал из тех, что раньше привез из ГДР, бутоньерки для нас и для свидетелей и пока с лентами для них затруднение, но он поищет или сошьет из ткани (судя по тому, что ленты на свидетелях были, Игорь решил этот вопрос), что поедет и купит шампанское.

Также Игорь сообщал, что ездил устраиваться на работу: был в нескольких местах, но отказали. Тогда поехал к зятю на работу и там написал заявление, — будет работать водителем.

Нужно было поторопиться с трудоустройством, так как требовалось предоставить справку с работы мужа, если мне нужно было взять открепление по месту распределения в Днепропетровске. Кроме этого, предъявить справку с того места, в котором я буду работать поваром в Смоленске, а также справку с места жительства мужа (что у него есть жилье, в котором я буду проживать, — ведь я как-никак молодой специалист и через время по закону имею право на получение своего жилья).

Конец ознакомительного фрагмента.