Запоздалые цветы. Непридуманные истории

Семён Ходоров

В подзаголовок книги и вынесено название «непридуманные истории». Они и в самом деле почти непридуманные и базируются на реальных фактах и событиях, произошедших с героями моих повествований в 70—90-х годах прошлого столетия. Насыщенное и многофакторное бытие моих героев предстаёт перед читателем в проекции, зеркально отражаемой реальной жизнью. Приятного и доброго Вам знакомства с ними на страницах моей книги.

Пропавшая без вести

Допотопные ходики, доставшиеся Виктору по наследству от деда, не спеша отсчитывали ночное время. Сегодня Виктор неистово желал, чтобы их стрелки, которые показывали третий час ночи, вопреки всем законам диалектики, начали двигаться назад. Согнутая в полумесяц, яркая луна беспардонно заглядывала в раскрытое окно, рассыпая желтоватые отсветы на посапывающего, трёхлетнего Дениску, сына Виктора и Елены. Леночка до сих пор не вернулась с работы, то есть не совсем с работы, а с какой-то вечеринки, которые сегодня принято называть корпоративными. Лена занимала ответственную должность директора городского архива. То ли по долгу службы, то ли в силу своего коммуникабельного характера Елена считала, что ничто так не сплачивает и не сближает производственный коллектив, как совместное застолье не в обыденной обстановке уютного ресторанчика или пикник на лесистом берегу загородной речушки. Да и повод для этого сегодня был весьма значительный: настольный календарь показывал восьмой день, только что наступившей, весны. Это был хлопотный для мужчин — Международный женский день. Вот и Виктор сегодня подсуетился. Он бессмысленно блуждал по парфюмерным и галантерейным отделам центрального универмага, в которых, обезумевшие от бестолковой гонки, мужики могли приобрести только дешёвую и безвкусную бижутерию. В беспорядочных лабиринтах торговых секций Виктор наткнулся на Люсю, лаборантку кафедры философии, где он преподавал диалектический материализм. В затемнённом лестничном пролёте торгового центра вертлявая Люся подвела его к толстощёкой спекулянтке, у которой он приобрёл для Леночки по сходной цене французские духи «Шанель». На самом деле цена была не такая уж и сходная и составила чуть ли не весь гонорар, который он вчера получил за цикл своих статей в толстом журнале «Вопросы философии».

Виктор выглянул в окно. Ночная мгла уже не казалась такой кромешной, а на дальнем горизонте высвечивались белесые полосы грядущего рассвета. Знаменитые французские духи, завёрнутые, в перевязанную красной ленточкой, серебристую упаковку и букет пурпурных тюльпанов молчаливо дожидались Леночку, которая почему-то не спешила заполучить их. Виктор уже звонил её заместителю Геннадию Олеговичу, бестактно подняв его с постели. Тот, оторвавшись от приятных сновидений, не совсем внятно пробормотал, что вся компания в добром здравии и прекрасном настроении разошлась около полуночи. Виктор не на шутку разволновался. Он, негнущимися пальцами накручивая телефонный диск, сделал ещё несколько звонков. Начальник отдела использования документов, рыжеволосая Дина Анатольевна и заведующая сектором комплектования, долговязая Ольга Ивановна в один голос повторили, что вечеринка прошла на высоком уровне и закончилась после одиннадцати вечера. Виктор не постеснялся разбудить ещё нескольких Леночкиных сослуживцев, все они в унисон подтверждали, что празднество завершилось между одиннадцатью и двенадцатью часами уже минувших суток и что никто не заметил, когда и куда делась Елена Александровна после выхода из ресторана.

Виктор уже не на шутку забеспокоился. Было за что тревожиться. Елена любила шумные сборища и быть в эпицентре больших компаний. Но она никогда не давала повода Виктору заподозрить её в чём-то пагубном и непорядочном. Кроме того, Леночка была маниакально точным и пунктуальным человеком, являясь на всевозможные встречи, приёмы и совещания в точно назначенное время. Возвращение домой не составляло исключения. Она ещё вчера обозначила время своего прихода не позже полдвенадцатого вечера, взяв, вероятно в расчёт, что ресторан работает до одиннадцати.

Утром беспокойство Виктора достигло апогея. Он забросил Дениску в детский сад и поехал в городское отделение милиции. Немолодой капитан, которому уже не суждено было стать майором, рассеянно выслушав Виктора, отрывисто воскликнул:

— Да вы что сговорились все, за сегодняшнюю ночь уже четыре сообщения о пропавших родственниках. Впрочем, что делать, пишите заявление с подробным изложением всех известных вам фактов и данных о вашей жене, и уже через два дня наш оперативный отдел объявит её в местный розыск.

Виктор ещё не знал, что дела по розыску пропавших являются кропотливой и неблагодарной работой. Он не думал, что отделения милиции, которые завалены нескончаемым ворохом более важных расследований, занимаются ими крайне неохотно, спуская их с течением некоторого времени в разряд нераскрытых. Виктор понятия не имел, что на сегодняшний день в розыскных милицейских списках числятся более ста тысяч человек. И ещё он не ведал, что первое место по исчезновению занимают женщины, они составляют более тридцати процентов пропавших. Получалось, что в первую очередь, мы не бережём наших жён, матерей и сестёр. По своей наивной простоте Виктор ошибочно полагал, что без вести пропадают только в кровопролитных битвах на поле боя.

Вернувшись домой, Виктор увидел себя в коридорном зеркале. На него смотрел взбудораженный, с синеватыми мешками под слипающимися серыми глазами, человек. Он подумал, что вряд ли сумеет прочитать сегодня своим студентам запланированную лекцию на непростую тему «Теория познания эмпириокритицизма». Для кандидата философских наук, доцента Виктора Евгеньевича Ефремова чтение лекций в университете являлось не просто обыденной работой и не рутинной «обязаловкой», как для некоторых его коллег по кафедре. Кафедральная трибуна заменяла ему авансцену, а, взлетающая вверх своими выщербленными ступеньками, аудитория представлялась театром, в котором он являлся единственным актёром. Если артисту непременно надо было обладать талантом перевоплощения и лицедейства, то Виктор был ещё и носителем глубоких энциклопедических знаний. Сегодня же ему явно было не до театра и не до проповедования доброго, разумного и вечного. Он торопливо позвонил веснушчатой лаборантке Люсе и впервые в жизни отменил лекцию, сославшись на внезапный недуг.

Виктор познакомился с Леночкой семь лет назад. Он, тогда ещё и двадцативосьмилетний аспирант, завершал работу над диссертацией. Его научный руководитель профессор Рыжова, скептически обозревая, залатанные в нескольких местах, отечественного пошива джинсы и застиранную, неопределённого цвета, рубашку сжалилась над ним и выдала ему околонаучную подработку. Подработка или «халтура», как называли её коллеги Виктора по философскому цеху, заключалась в прочтении цикла лекций по социальной психологии на курсах при городском бюро туризма и путешествий. Зачем экскурсоводам в рамках этого курса надо было сдавать экзамен по психологии, да ещё и социальной, Виктору было неведомо. Несмотря на это, он вдохновенно читал свои лекции, находя доступные слова и живые примеры в объяснении закономерностей поведения людей при их совместном функционировании. Большинство слушателей интересных лекций Виктора были представительницы прекрасного пола. Русоволосая и обаятельная Леночка, которой исполнилось тогда двадцать три года, была его самой прилежной студенткой. Виктор сразу выделил её из своей привлекательной аудитории. На него в упор смотрели большие и выразительные, с зеленоватым отблеском, глаза его будущей жены. Ироничный взгляд этих обворожительных глаз нарушал плавное течение мыслей Виктора, заставлял его делать вынужденную паузу в изложении материала, который он увлечённо преподавал.

Виктор вырос в интеллигентной семье, где во главу приобретаемого ставились образование, нравственные устои и духовные ценности. Отец работал заведующим хирургическим отделением в престижной городской больнице, а мать преподавала в техникуме английский язык. Маленький Витя не посещал детский сад, получая первоначальные мирские сведения из множества, тщательно подобранных заботливой мамой, детских книжечек, которые ему с упоением читала образованная няня-гувернантка. В подростковом возрасте он не входил в дворовые компании, не играл в футбол, как следствие этому, не разбивал стёкла у соседей, не ругался матерными словами и не курил, подобранные на улице сигаретные «бычки». В противовес этому, Виктора обучали играть на скрипке, он серьёзно занимался шахматами и посещал кружок художественного слова в городском Дворце пионеров. Виктор получил канонически благопристойное воспитание, превратившись, к моменту окончания школы, из очкарика-отличника в порядочного молодого человека. Он без особого напряжения поступил на философский факультет, готовя себя постигать диалектическую механику окружающего мира и стать, в конечном итоге, мудрецом, умеющего сделать людей счастливыми.

В то время, как сверстники Виктора стали заглядываться на своих одноклассниц, он продолжал опустошать книжные полки районной библиотеки, неистово впитывая в себя, малопонятные, но захватывающие его буйное детское воображение произведения Артура Шопенгауэра, Фридриха Ницше и Жан Поль Сартра. Только в десятом классе он стал замечать, неожиданно появившиеся, округлые формы своих ровесниц. Виктор отчаянно и безответно влюбился в хорошеющую не по дням, а по часам закоренелую двоечницу Катьку, случайно увидев в раздевалке перед уроком физкультуры её маленькие и упругие груди. Влюблённость быстро прошла, но почти до самого окончания университета Виктору продолжали сниться запретные эротические сны, которые заканчивались внезапным пробуждением от непроизвольных поллюций, расслабляющих его ранимую психику. В университете он всецело был поглощён учёбой, оставаясь чуть ли не единственным девственником в этом храме науки. Понятно, что он не жил в стерильном вакууме и видел, что по ту сторону разграничительного барьера, который он сам себе соорудил, существуют прекрасные особи противоположного пола. Однако начинающий философ не предпринимал никаких шагов знакомства с ними, не представляя, как это сделать.

Долгожданное начало этому взаимодействию положила благодарная слушательница его лекций, очаровательная Леночка Афонина. Так получилось, что Виктор Евгеньевич сразу же заворожил её своими интересным и увлекательным изложением сложного и ранее неведомого ей предмета. Да и в самом лекторе Лена разглядела необычного и открытого, нетронутого жизненной грязью, непорочного и ультрачистого человека. За её спиной было только десятилетнее школьное образование с большинством удовлетворительных «троечек» в аттестате. Несмотря на это, она обладала острым аналитическим умом и прирождённым умением управлять, организовывать и располагать к себе. Апологет Платона, Гегеля и Канта, высокий, с правильными чертами фотогеничного лица, Виктор Евгеньевич как-то сразу запал Леночке в душу. Она догадывалась, что он был дилетантом в формировании каких-либо отношений с женщинами. Леночка решила устранить этот пробел в образовании своего наставника. Недолго думая, после очередной увлекательной лекции, она подошла к Виктору и кокетливо произнесла:

— Виктор Евгеньевич, у меня накопилось к вам много вопросов, мне далеко не всё понятно в ваших прикольных лекциях, когда у вас консультации или, может быть, вы даёте частные уроки.

Виктор вздрогнул от жгучего и искрящегося Леночкиного взгляда и, неожиданно для себя, промямлил:

— Как вы назвали мои лекции? Прикольными. Весьма любопытное слово. Что же касается консультаций и частных уроков, то они просто не предусмотрены учебным планом.

Так получилось, что они вместе вышли с аудитории и так сложилось, что вскоре вместе оказались на оживлённой и шумной городской улице. Лена, напористо отрезая Виктору пути возможного отступления, беспрерывно задавала ему вопросы по изучаемому курсу, на которые он, постепенно воодушевляясь, давал обстоятельные ответы. Они шли вместе по заснеженному мегаполису, испещрённому стальным серпантином трамвайных рельс и беспорядочной паутиной троллейбусных проводов. Вечерняя неоновая подсветка рекламных вывесок озаряла их лица салатовыми отблесками. Одухотворённый Виктор не умолкал ни на минуту, ненавязчиво погружая Леночку в запутанный хаос концепций эмпиризма, мистицизма и экзистенциализма. В лице своей прелестной спутницы Виктор нашёл внимательного и благодарного слушателя, которая всё больше и больше проникалась к нему искренним уважением и симпатией. В немногочисленных паузах своего длительного монолога он поймал себя на крамольной мысли, что никогда в жизни ему не было так хорошо и спокойно, как сегодня с этой привлекательной девушкой. Леночка, боясь поскользнуться на заледенелых тротуарах, попросила Виктора разрешения взять его под руку. Когда она поворачивалась к нему лицом, чтобы что-то спросить, он впервые ощущал горячее дыхание женщины, находящейся так близко от него. Виктор захотел прикоснуться к ней, взять за руку и согреть её. Но в силу своего пуританского воспитания трепетал даже от зародившейся мысли об этом.

Густой снег обволакивал силуэты городских каменных строений белесой пеленой. Падающие ажурные снежинки касались одухотворённых лиц Виктора и Леночки. Быстротекущее время остановилось для них. Виктор предстал сейчас перед Леночкой не актёром, надуманных им, философских подмостков, а неким монстром неведомых ей знаний. В то же время она отчётливо осознавала, что всей душой тянется не только к тому новому мирозданию, которое открывал перед ней преподаватель, а и к самому Виктору.

Незаметно они приблизились к малоприметной трёхэтажке, где проживала Леночка. Она с откровенным нежеланием, освободив свою руку из-под руки Виктора, проникновенно сказала:

— Спасибо, Виктор Евгеньевич, за неповторимый вечер, который я нежданно получила в подарок, я его никогда не забуду.

Пока растроганный и взволнованный Виктор собирался с мыслями, которые беспорядочно бултыхались в его голове, Леночка, приподнявшись на цыпочках, нежно прикоснулась к его холодным губам и неторопливо привлекла их к своим пухлым устам. Виктор мгновенно ощутил, неведомую ранее, сладкую истому, которая живительным нектаром разлилась по всему телу. Иррациональное начало, заложенное в детстве, пригвоздило Виктора к снежному насту, и он, словно боец на строевом плацу, продолжал стоять по стойке «смирно». Леночка быстро отпрянула от него и, помахав на прощание зеленоватой варежкой, быстро побежала к подъезду своего дома.

Виктор возвращался домой на тарахтящем допотопном трамвайчике, и всё никак не мог прийти в себя от ожога горячего поцелуя, которым наградила его Леночка. Никогда в жизни он не испытывал столь приятного прикосновения. В данный момент Виктор напрочь забыл о гносеологических корнях глобальных философских концепций Аристотеля, Платона и Сократа. Ему в голову проникали запретные мысли, на которые его строгая мамочка ещё в юношеские годы наложила вечное табу. Виктор ещё не знал, что ровно через два месяца с дрожью в голосе объявит ей, что женится.

При первом же взгляде на Леночку будущая свекровь поняла, что интеллект её возможной снохи неуклонно приближается к абсолютному нулю. Когда же она узнала, что Леночкин отец работает слесарем в домоуправлении, а мать — надзирателем в женской тюрьме, то пришла в неописуемый ужас, следствием которого явился срочный вызов скорой медицинской помощи. Однако Леночка сумела растопить её холодное сердце своим весёлым нравом, общительным характером, жизнелюбием, неуёмным желанием прийти на помощь, а главное, своим искренним неравнодушием ко всему, что касалось её любимого сына. Безошибочным женским чутьём она быстро поняла, что более преданного и близкого человека Виктору не найти и именно такая женщина всю жизнь будет его светлым гением.

Леночка, действительно, была светлым человеком. Лицо её всегда сияло весенними лучами лесного солнышка, распахнутая душа была открыта невзгодам и радостям, а сострадательное сердце раскупоривалось в момент, когда людям требовалась незамедлительная помощь. Леночка, действительно, была почти гениальной. Она в короткое время прочитала гору специальной литературы, рекомендованный список которой тщательно составил Виктор, решивший заняться расширением её кругозора. По его требованию на каждую прочитанную книгу Леночка писала развёрнутую рецензию. Просматривая, написанные ею, опусы, Виктор с приятным изумлением обнаружил, что у его жены налицо имеется, нет, нет, не божья искорка, а целое пламя литературного дарования. Писательский талант, который ранее был тщательно спрятан и завуалирован в самых дальних тайниках Леночкиного естества, прорвался наружу. Виктор по праву считал себя первооткрывателем призвания своей подруги. Он быстро подготовил её к вступительным экзаменам, она легко прошла творческий конкурс, без особого напряга поступив в университет на факультет журналистики. Просвещённая свекровь была просто ошеломлена её успехами, честно признавая, что коэффициент умственных способностей (IQ) у Леночки гораздо выше, чем у неё. Когда на свет появился миловидный карапуз Дениска, Леночка перевелась на заочное отделение и начала работать в городском архиве, куда её устроила, уже не чаявшая в ней души, мать Виктора. Через некоторое время Леночка поступила в ряды коммунистической партии, не столько по убеждениям, сколько ради карьеры. И, как оказалось, совсем не зря. Привлекательная, образованная, наделённая организаторскими способностями, молодая женщина была замечена как в муниципалитете, в структуру которого входил архив, так и в горкоме партии, в подчинение которому входил весь город. Когда пожилой директор архива вышел на пенсию, Леночку, самую молодую сотрудницу их офиса, неожиданно назначили на его место. В подчинении у неё оказались работники, в два раза превышающие её юный возраст. По правде говоря, Леночка давно решила, что уволится с этой престижной должности с тем, чтобы перейти на журналистскую работу на телевидение или в газету. Но тут грянула перестройка и гласность. В связи с раскрытием недоступных простым гражданам секретных документов, архивные учреждения оказались значимыми подразделениями в реализации горбачёвских реформ. Леночка, продолжая не без успеха руководить своим учреждением, периодически публиковала в местной и центральной прессе злободневные остросюжетные статьи, напрямую связанные с перестроечными преобразованиями. И снова её личность не прошла мимо внимания руководящих партийных органов. Она, став заметным человеком в городе, была избрана депутатом муниципалитета. Мэр города предложил ей должность своего пресс-секретаря, от которой Леночка категорически отказалась, справедливо полагая, что её журналистское кредо не предназначалось для освещения деятельности только одного человека, пусть даже такого важного, как градоначальник.

Прошло два месяца с момента исчезновения Леночки. Виктор впал в тяжёлую депрессию, неприкаянно бродил по опустевшей квартире и невпопад отвечал на вопрос маленького Дениски, когда же, наконец, придёт его мама. Вчера он получил письмо из прокуратуры, куда были переданы все материалы по розыску Леночки. В письме сообщалось, что сотрудниками милиции был составлен специальный протокол с подробным описанием её примет, были получены (неведомо от кого?) объяснения по обстоятельствам исчезновения, произведён осмотр места жительства и места работы, проведена проверка с неопознанными трупами в моргах, опрошены лица, находившиеся с ней в ресторане. Ещё через несколько месяцев та же прокуратура сообщила, что проведённые оперативные мероприятия не привели к положительным результатам и дело передано в федеральный розыск.

Вылечил Виктора от депрессии его коллега по аспирантуре, ставший после защиты диссертации успешным и известным в городе психологом. Придя в себя, Виктор понял, что все действия милиции и прокуратуры носят формальный и поверхностный характер. Необходимо было самому, не надеясь на правоохранительные органы, искать другие решения этой непростой проблемы. Ведь Леночка пропала не в дремучем лесу, не в каменистой пустыне и не в бушующих морских волнах, а в большом современном городе, на глазах людей, возможно видевших её в момент исчезновения. В то время ещё не было частных детективных агентств, и Виктор возложил на себя их функции. Переговорив со всеми Леночкиными сотрудниками, ему удалось выяснить, что она вышла из ресторана на несколько минут раньше остальных. При этом она, попрощавшись со всеми сразу, скороговоркой произнесла:

— Простите, что покидаю вас, но меня ждут.

Кого имела в виду Леночка, оставалось тайной. Виктор побеседовал также со всеми работниками ресторана. И вот удача, шеф-повар этого увеселительного заведения видел из окна, как в коричневую «Волгу» садилась женщина, одетая в голубое пальто, ворот которого был повязан розовым шарфом. Всё совпадало: Леночка очень любила сочетание голубого цвета с розовым, и её пальто и шарф были именно такими. Совпадений быть не могло. Но как отыскать коричневую «Волгу» в многомиллионном городе, несмотря на то, что этот цвет являлся нестандартным: Виктор никогда не видел машин, окрашенных в такой колер. Помог Виктора отец, который полюбил Леночку, пожалуй, не меньше, чем его сын. Он вспомнил, что один из его пациентов, которого он недавно успешно прооперировал, был милицейским генералом. На следующий же день он связался с этим высокопоставленным офицером. Через некоторое время генерал пригласил хирурга в своё управление. Беседа была совсем недолгой. Генерал встревожено посмотрел на своего собеседника и глухо выдавил из себя:

— Мои люди выявили, что коричневая «Волга» приписана к комитету государственной безопасности. При всём огромном желании помочь вам, у меня нет ни полномочий, ни возможности каким-либо образом получать информацию из этого ведомства. Прошу меня простить и очень прошу, чтобы всё сказанное осталось между нами.

Но между ними не осталось, поскольку наивный Виктор написал письмо в эту суровую и грозную контору с изложением всех известных ему фактов. Через некоторое время он получил лаконичный ответ о том, что органы безопасности не располагают информацией об исчезновении Елены Сергеевны Афониной. У Виктора не было весомых оснований не верить отечественной контрразведке, но в самых удалённых тайниках его подсознания поселился червь сомнения, который прятался там продолжительное время.

…Прошло десять лет. Виктор жил аскетической жизнью философа-отшельника, отдавая оставшиеся духовные силы воспитанию Дениса. Несмотря на то, что он был избран по конкурсу заведующим кафедрой, написал учебник и несколько монографий, полностью посвящая себя научному творчеству, скоротечное время не залечило душевную рану. Она лишь перестала кровоточить, постоянно реагируя на невидимые штрихи, рисующие незабвенный образ Леночки.

В один из дней Виктор был приглашён на философский конгресс в качестве основного докладчика на пленарном заседании. Симпозиум проходил в Израиле, земля которого по религиозным канонам именовалась святой. Работу конгресса широко освещали израильские газеты. Так получилось, что в русскоязычной газете «Новости» намеривались опубликовать интервью, взятого у Виктора в перерыве между заседаниями. Его пригласили в здание редакции, располагающегося на живописной тель-авивской набережной, подписать гранки этого интервью, которое завтра должно было появиться на страницах этой уважаемой газеты. Ожидая редактора, Виктор не спеша перелистывал подшивку прошлых изданий еженедельника, обращая внимание на броские заголовки статей, набранных цветным типографским шрифтом. Продолжая перевёртывать газетные страницы, он поймал себя на мысли, что нечто до боли знакомое промелькнуло перед ним несколько секунд назад. Вернувшись назад, к уже просмотренным страницам, он мгновенно почувствовал, как запредельно сузились его кровеносные сосуды, как закружилась голова и как сжалось в крохотный комочек его, не совсем здоровое, сердце. С газетного разворота на него смотрела Леночка, привычно растягивая свои пухлые губы в озаряющую ироничную улыбку. Кое-как справившись с собой, Виктор прочитал название статьи «Русское гетто на земле обетованной» и подпись под ней: Елена Афонина. Подоспевший главный редактор, взглянув на его, покрывшееся нездоровой белизной, бородатое лицо, отрывисто спросил:

— Виктор Евгеньевич, что с вами, вам не здоровится, может быть что-нибудь расширяющее.

Не отрывая от Виктора обеспокоенного взгляда, он быстро извлёк из сейфа бутылку с матовой чёрной этикеткой, наполнил рюмку французским коньяком и протянул её учёному-философу. Виктор, никогда в жизни не потреблявший крепких спиртных напитков, не раздумывая, залпом выпил порцию марочного коньяка, приведя себя, к своему крайнему удивлению, в исходное состояние. Затем, не узнавая фальцетный тембр своего голоса, Виктор не совсем внятно прошептал главному редактору:

— Откуда в вашем еженедельнике фотография Елены Афониной?

— Да это же наша журналистка, очень талантливая и красивая женщина. Нам рекомендовали её из самой Москвы, из редакции «Литературной газеты». Она появилась у нас столь же внезапно, как и ушла, ушла навсегда.

У Виктора шумело в голове, какие-то невидимые молоточки отстукивали в ней дребезжащие звонки. Виктор не знал, что десять лет назад люди из всемогущих органов госбезопасности попросили Леночку поработать в израильской газете, добывая при этом интересующую их информацию. Внедрить Леночку в средства массовой информации Израиля не представляло особой сложности: это было время массовой репатриации советских евреев на историческую родину. Леночка получила необходимые инструкции и заверения, что её неожиданная командировка продлится не более трёх месяцев. Виктор не знал, что люди из органов сыграли на беззаветной преданности Леночки своему отечеству, пообещав ей при возвращении место главного редактора в крупной газете и небывалое денежное вознаграждение. Впрочем, для Елены карьера и деньги были на два порядка менее важны, чем абсолютная и самоотверженная любовь к отчизне. Виктор не знал, что ей было строжайше запрещено сообщать родственникам об отъезде, и, поэтому, её повезли в аэропорт, внезапно посадив в машину при выходе из ресторана. И ещё Виктор не ведал, что Леночке было обещано известить её семью о внезапном отбытии как только это будет возможно. Вероятно так бы оно и было, если бы не трагическое обстоятельство, о котором поведал ему главный редактор.

Он рассказал Виктору, что получив очередное редакционное задание, Елена поехала в приморский курортный город, недалеко от Тель-Авива. Она должна была подготовить репортаж о работе и жизни обслуживающего персонала (горничных, официанток, ремонтников) фешенебельной пятизвёздочной гостиницы «Луна», расположенной на берегу Средиземного моря. Подавляющее большинство этих работников составляли выходцы из Советского Союза. Именно в это время в Израиле бушевала «интифада». Слово «интифада» в переводе с арабского означает восстание. Это было движение сопротивления палестинских арабов против Израиля, которая проявила себя в диких зверствах против мирного еврейского населения. Один из чудовищных террористических актов этой интифады как раз и произошёл в гостинице «Луна», где в этот момент находилась Елена Афонина. После серии многочисленных бесед с работниками отеля, она спустилась в бар ресторана выпить чашечку крепкого эспрессо. Примерно в это же время арабский террорист-самоубийца вошёл в лобби этой гостиницы. В распоряжении террориста был мощный заряд взрывчатки, уложенный в чемодан. На нём был светлый костюм, шляпа и очки. Охрана отеля не обратила на него внимания, приняв, очевидно, за обычного туриста. Террорист миновал бар, где пила кофе Елена, и вошёл в банкетный зал. Бар являлся частью этого зала, в котором в этот вечер собрались около 250 человек для того, чтобы отметить праздник Пейсах. Остановившись у стойки бара, террорист незамедлительно привёл в действие взрывное устройство. В результате погибло тридцать человек, 140 было ранено. Среди погибших, к большому несчастью, оказалась и наша журналистка Елена Афонина, вечная ей память.

Погасив сигару в кремовой пепельнице, имеющей форму ползущей черепахи, редактор «Новостей» закончил своё печальное повествование. Он взглянул на, убитого горем, Виктора, и тихо спросил:

— А кем приходилась вам Елена?

Виктор, с трудом разжимая пересохшие губы, едва слышно прошептал:

— Леночка — это моя жена, которую я безумно любил, люблю и буду любить всегда.

Шеф еженедельника снова наполнил рюмки коньяком и, наклонив, начинающую седеть, голову к столу, глухо продекламировал четверостишие, неизвестного Виктору, поэта:

— Да будет пухом белым для тебя земля,

Пусть ангелы хранят тебя на небе,

Мы помним, любим, по тебе скорбя,

Но до сих пор никто не хочет верить.

Залпом опрокинув рюмку тонизирующей светло-коричневой жидкости, к которой Виктор даже не притронулся, он подхватил его под руку и вывел в редакционный дворик. Там усадив Виктора в салон белоснежной «Субару», редактор повёз его к высотному зданию отеля «Луна».

Через полчаса они вошли в изысканный светлый холл роскошной гостиницы. Ничего не напоминало здесь о трагедии, произошедшей десять лет назад. В мерцающем свете золотистых люстр Виктор увидел бордовую поверхность стойки бара. За ней зеленоватыми и коричневыми тонами переливались стёкла бутылок, наполненными вином, виски, коньяком и другими напитками. Русские ребята из ремонтной службы гостиницы смастерили небольшую никелированную чашу, которую прикрепили к нижней части барной стойки. Теперь каждый год Виктор с сыном Денисом приезжают в Израиль и бережно укладывают в эту самодельную вазочку охапку ярко-красных тюльпанов, которые так восторженно любила Леночка.

Конец ознакомительного фрагмента.