Доктор. Книга 1

Семён Афанасьев, 2021

Погибший в битве с фантастическими тварями воин оказывается в теле жителя нашего мира – 16-летнего подростка Александра Стесева. Неожиданно у юноши появляются неординарные способности в области медицины. Не имея специальных знаний, он ставит верные диагнозы даже в тех случаях, когда опытные врачи пребывают в затруднении. Есть у подростка и другие дарования. Таланты Александра не остаются незамеченными, и вот уже очень серьёзные люди хотят, чтобы он работал на них. Но у героя свои планы на жизнь, ведь никто не знает, что в кажущемся неопытным юноше скрывается личность матёрого бойца из другого мира.

6

Сегодня в бассейне вся сборная плывёт «на досках» шесть километров: ложишься руками на специальную плавательную доску и гребёшь километр только ногами. Потом — только руками (доска между щиколоток). И так по кругу.

Не знаю, что развивает такое упражнение, но выполняю дисциплинированно. Плыть скучно. Рядом на дорожке гребёт Ануш — высокая черноволосая перворазрядница на год старше меня. Она сегодня весь день кислая, вытаскиваю её на откровенность. Она вначале отмалчивается, потом признаётся:

— Да есть проблема. Позавчера столкнулась в кафе с одноклассником. Случайно залила ему новый планшет. Сегодня надо или отдать отремонтированный, или купить новый. В ремонте сказали — не подлежит. А Колька давно клинья подбивал, и тут ему такая возможность…

Она не договаривает. Додумываю самостоятельно варианты развития событий и неожиданно даже для себя предлагаю:

— Давай сходим пообщаться с ним вместе?

— А что это даст? — продолжает давить унынием она.

— Ань, ну ты девочка. Вопрос явно не тот, чтоб ты сама с ним разобралась — сама ж говоришь. Я всё-таки противоположного пола. Что ты теряешь?

— Сань, только ты не обижайся. Ты ж на год младше, ну что изменится?

Ну да. В этом возрасте год разницы — повод для сомнений.

— А тебе есть что терять? — размышляю вслух. — Всё равно ты сама считаешь, что уже «попала». Своих вариантов у тебя нет. То, что ты плаваешь за область — ни для кого не секрет. Ну, мало ли почему ты идёшь по улице вместе с товарищем по команде?

— Ну ладно, валяй, — уныло тянет она, — после бассейна идём в ПЛАЗУ.

В ПЛАЗЕ сразу подымаемся на фудкорт — есть после пяти километров лично мне хочется неимоверно. Ей тоже.

Фудкорт — большой круглый балкон на втором этаже, по окружности которого расположены различные мини-рестораны: мексиканская кухня, японская, китайская и ещё куча всего. Сажаю её в центре балкона, сам иду по кругу с подносом и через минуту ставлю на стол два супа-мисо, большую пиццу «Четыре сезона», салаты, по две порции хосомаки с угрём и по одной — с лососем.

По мере насыщения её настроение меняет градус с резко минорного на относительно мажорное.

Планшет я посмотрел: дешёвое китайское изделие с низким индексом надёжности. Действительно ремонту не подлежит: замена платы в кустарных условиях будет стоить столько, сколько новый планшет в заводских.

Когда мы почти доедаем, появляется хозяин планшета:

— Добрый день. Аня, ты решила?

Она напрягается и резко краснеет. Я уже принял решение, потому пользуюсь паузой:

— Сколько стоит этот планшет? Отремонтировать старый точно не получится.

По парню без всякой эмпатии видно, что он рассчитывал на радикально иной сценарий, и пауза повисает второй раз. Кладу руку на спортивное женское бедро слева от себя и молча смотрю на него. Женское бедро не сопротивляется.

— Сто пятьдесят долларов, — закругляет паузу хозяин планшета.

Молча встаю, подымаю с пола свою сумку со всеми спортивными причиндалами, достаю из бокового кармашка бумажник, отсчитываю полагающееся количество:

— По курсу нашими. Пойдёт? Либо можем прогуляться до обменника.

— Пойдёт, без проблем, — удивлённо пялится на меня Коля, но потом всё же берёт себя в руки и, скомканно попрощавшись, удаляется.

Из ПЛАЗЫ идём пешком. Настроение Ануш — как маятник, уже в эйфории.

— А откуда у тебя столько денег? Тебе родители сказали что-то купить? Я тебе на ближайших соревнованиях с суточных отдам. Спасибо большое, что выручил, не ожидала. Честно.

— Ну, во-первых, я работаю, у меня есть свои деньги. Во-вторых, родители тоже присылают (умалчиваю, что к бабке с дедом давно за деньгами не езжу). Так что — не парься…

— А где работаешь? Как и куда устроился в этом возрасте?

Удерживаюсь от сентенции на тему того, что всегда нужно кормить себя самостоятельно. Мой организм реагирует на её эйфорию так, как положено моему возрасту, который пубертатный.

— По случаю. Нужен был аккуратный человек, живущий рядом. Желательно не семейный. Вот я и подошёл.

Гуляем по городу ещё час, потом заваливаемся в кино, где ведём себя сообразно возрасту на самом последнем ряду кинозала.

* * *

Сергеевича в зале сегодня нет: лето, и похоже, все живут расслабленно. Нас только двое в зале. Решаюсь на маленький эксперимент.

— Вова, хочу кое-что попробовать. Можно?

— Давай попробуем. Чего ждать?

— Не хочу говорить заранее. Если ты сейчас почувствуешь что-то необычное — пожалуйста, скажи. Давай в четверть силы, это важно.

Продолжаем отрабатывать оговоренное задание. Подгадав момент его «взрыва», я пытаюсь своим сигналом перекрыть команду его мозга телу. Он буквально на долю секунды сбивается в шаге, но мгновенно берёт себя в руки и продолжает, как ни в чём не бывало. Все мои дальнейшие попытки вмешаться больше не оказывают никакого влияния.

Спрашиваю в душевой:

— Почувствовал что-то?

— Ну ты, типа, свою волю на время подключил, — удивляет меня ответ, — да, почувствовал. А что?

— Да ничего. Хотел проверить, что можно таким образом сделать.

— С более-менее опытным человеком, на реальных соревнованиях — ничего. — Вова вытирается, как ни в чём не бывало. Видимо, удивление написано у меня на лице. Он продолжает:

— На соревнованиях всегда ор стоит, толпа беснуется. Когда первый раз выходишь на ринг — ощущение, как будто на тебя гири навесили. И страшно, и чужие крики очень отвлекают. Бывает, что очень хороший спортсмен от этого шума на первых соревнованиях ничего показать не может, как ватный в киселе движется. Но тут надо — не знаю, как сказать — отстраниться от всего, что ли. В общем, смотреть и слушать не наружу, а внутрь себя. Это бесполезно рассказывать, сам поймёшь. Главное — ни на какую толпу не отвлекаться. Если можно так сказать, в мозг себе ничего лишнего не пускать — ни шума, ни чужих мыслей.

Я от удивления только что зубами не лязгаю.

— Даже упражнения есть, — не замечая ничего, продолжает он. — Либо можно в первый раз выйти на товарищеский матч какой-нибудь. Там такая же атмосфера, но результат ни на что не повлияет. Либо — на первые бои других в своей команде выходишь вместе с секундантом. И тоже оказываешься на ринге, только делать тебе ничего не надо — просто привыкай к шуму. Когда будет твой выход — уже привыкнешь, и толпа тебя не будет так сбивать.

— Спасибо за совет. Ты мне очень помог.

— Да фигня это всё. Об этом все, кто хотя б на одних соревнованиях был, всегда знают.

Век живи — век учись. С удивлением думаю, что никогда нельзя считать себя круче всех. Шум и эмоции толпы — тоже энергия. Энергия — способность выполнять работу, в данном случае — перестройку несущих частот конкретного человека. Получается, все всё чувствуют (особенно на больших объёмах) и с этим работают. Просто не так глубоко, не специально и не углубляясь в теорию процесса. Хм.

* * *

–… вообще не наш профиль. Просто не могу отказать её мужу. Ей двадцать шесть, ему сорок пять, долго не могли ничего сделать, тут наконец эта беременность. Он над ней трясётся, она трясётся сама по себе — первый ребёнок у обоих.

Стеклов сидит за столом с полноватым мужиком его же лет, стремительно двигающимся, жизнерадостным и пышущим позитивом.

Плотный мужчина возраста Сергея Владимировича протягивает мне руку (в НОВОЙ КЛИНИКЕ сразу показали, куда идти). Он выглядит в роли врача гораздо убедительнее, чем Стеклов, хотя я уже знаю, что Стеклов как врач лучше.

Внешность Стеклова служит предметом шуток всех, кто его знает: своей астеничностью, вкрадчивыми интонациями, растягиванием слов и темпом речи он похож на профессора Мориарти. По крайней мере, все, не сговариваясь, ржут, когда слышат это его прозвище.

На столе — бутерброды с колбасой, чайник чая и мёд.

— Знакомься — это Саша. Саша, это — Игорь Витальевич Котлинский, директор, совладелец и главврач этой клинки. Игорь, как нам посмотреть Касаеву, чтоб он тоже мог поучаствовать? — включается Стеклов.

— Как-как, она сейчас пойдёт по очередному разу на обследования. Пойдём да посмотрим. Саша, присоединяйся! — Котлинский указывает на бутерброды.

— Спасибо, ел, не хочу, — есть, и правда, не хочу.

— А как ей объясним его? — не успокаивается Стеклов.

— Она в курсе, она не против. Ему что-то надо? Нуууу, для…

— Я на месте объясню. Только белый халат, — отвечает за меня Стеклов. — Саша, заранее ничего говорить тебе не будем — пожалуйста, давай ты сам посмотришь и потом нам расскажешь, что увидел.

Молодая женщина на не знаю каком месяце беременности в кабинете УЗИ заметно нервничает, ожидая врача. Стеклов начинает распоряжаться, поскольку мы друг к другу уже притёрлись:

— Игорь, сядь в углу за спиной у нас. Не разговаривай, не звони по телефону.

— На беззвучном. — Игорь молча садится за столик в углу у двери.

Стеклов отходит от меня на полтора метра к окну и глядит в окно.

Закрываю глаза и сосредотачиваюсь.

— Готов докладывать, — размыкаю глаза через две минуты.

Котлинский ведёт нас в соседний пустой кабинет с хорошей звукоизоляцией — все звуки коридора исчезают, как только он захлопывает дверь изнутри.

— Рассказывай.

— Она как будто в норме. Ребёнок вроде бы тоже в норме — никакой рассогласованности частот. Как будто. НО. Там есть жидкость, что ли, вокруг ребёнка… Вот она «фонит».

— Околоплодные воды, — подсказывает Стеклов.

— Чем фонит? — напрягается Котлинский.

— Там несложно откорректировать, — сразу подымаю ладони, — но там последовательный процесс. Кажется, в такой последовательности: в околоплодной жидкости — своя автономная генерация.

— Патогенная флора, — переводит Стеклов.

— Она незначительно, по моим меркам, сбивает частоты ребёнка. Я бы даже сказал, не сбивает, а пытается сбить; ребёнок успешно сопротивляется. Ребёнок стабилен на своей частоте, в моей проекции с ним ничего страшного. Был бы это обычный человек — я сказал бы, организм успешно борется с гриппом или чем-то аналогичным. Но когда этот ребёнок борется, он периодически даёт рефлекторные «всплески» на своей частоте, и вот эти всплески уже воспринимает его мать. На уровне скачков частоты в собственной нервной системе.

— Есть ли варианты, что автономная генерация усилится? — быстро ориентируется Котлинский.

— Да кто ж его знает. Я не врач. По моей логике, такие процессы могут быть и дискретными. Тут не угадаешь. Мы с Сергеем Владимировичем обычно не ждём развития событий, сразу санируем.

— А сможешь? — Котлинский аж подпрыгивает.

— С беременными не работал. По околоплодным водам опыта не имею. На первый взгляд, от предыдущего опыта не сильно отличается. Попробуем?

— Хуже не будет, — веско роняет Стеклов.

* * *

Её частота. Частота ребёнка. По фазе согласованы, по частоте близки, почти тождественны. Чужая генерация — как контрастные пятна на однородном фоне. Ещё раз примерившись, глушу их частоту в течение минуты. В итоге они ничем не отличаются от предыдущего опыта и ожидаемо гаснут.

— Я закончил. Санировано, — вытираю руки заранее припасённой влажной салфеткой.