Осколок

Себастьян Фитцек, 2009

Намного сильнее, чем от застрявшего в голове осколка, Марк Лукас страдает от душевной боли из-за автомобильной аварии, виновником которой стал, потому что в ней погибла его жена и не рожденный ребенок. Марк обретает надежду вернуться к жизни, когда узнает о психиатрическом эксперименте, который мог бы избавить его от нестерпимых, мучительных воспоминаний. Но после первого визита в клинику с ним происходит нечто пугающе странное. Список контактов в телефоне оказывается пуст. Ключ от квартиры Марка больше не подходит к замку. На табличке обозначено чужое имя. А когда на его звонок дверь открывается изнутри, Марк попадает в свой самый жуткий кошмар…

17

— Эй, а сдача! — крикнул ему вслед таксист, но Марк не обернулся. Ему срочно нужно было выбраться из такси. Наружу, на свежий воздух, хотя он знал, что это не поможет сдержать рвоту. Обычно тошнота подкатывала вскоре после приема таблеток. Но сейчас причиной стал исключительно телефонный разговор, который он только что вел с незнакомцем.

«Незнакомец, который носит мое имя? Живет моей жизнью?»

Такси остановилось не на той стороне. Несмотря на усталость, Марк пытался бежать последние сто метров до светофора, чтобы перейти дорогу и попасть в бюро, но уже через несколько шагов у него закололо в боку. Раньше он легко пробегал по десять километров. После несчастного случая его физическая форма была не лучше, чем у ракового больного. И сейчас, после всего произошедшего с ним сегодня, это было неудивительно.

Константин объяснял его слабое состояние не только побочными эффектами иммуноподавляющих медикаментов, которые должны были предотвратить отторжение осколка в затылке. «Это твоя душа, которая без тренировки хочет пробежать марафон», — сказал он, желая уговорить зятя на психологическое лечение.

Марк прижал руку к боку и попытался направить дыхание в точку боли, как его учил брат. Когда они были еще детьми и регулярно спасались бегством от контролеров в метро, задолго до того, как между ними возникла ненависть.

— Я теряю рассудок, — раз за разом повторял он.

В дождь на улице было мало прохожих, и ни продавец газет, ни парочка студентов, ни большое иностранное семейство не удивлялись качающему головой и что-то бормочущему мужчине. Не в Берлине. Не в этом районе.

— Либо я сошел с ума, либо в клинике со мной что-то сделали, — сказал Марк самому себе.

Подходя к светофору, Марк миновал аптеку, решетка которой была уже опущена, но в окне горел свет. Он взглянул на часы. 21:57. «Вечернее дежурство» — светилась табличка в витрине. Впервые за долгое время ему хоть в чем-то повезло.

У него оставалось еще три минуты, чтобы купить медикаменты. Марк позвонил. В следующий момент к нему сзади подошел мужчина с полиэтиленовым пакетом в руке и зажег сигарету. В отражении стеклянной двери Марк разглядел, что у парня текла кровь из носа. Ему было лет восемнадцать, может, меньше. Изображение исчезло, когда стеклянное окошко открылось изнутри и усталый аптекарь молча кивнул. В руке он держал пульт управления, которым переключал телевизионные каналы, пока его не побеспокоили. Марк вытащил пластиковую блистерную упаковку, из которой были уже выдавлены все таблетки, и протянул ее мужчине, которого — согласно бейджу на халате — звали А. Штайнер.

— Аксемносфальт? — недоверчиво прочитал он на обратной стороне, словно Марк требовал героина. — У вас есть рецепт?

Марк помотал головой. Раньше он всегда получал лекарство в больничной аптеке после перевязки.

— Никогда о таком не слышал, — сказал аптекарь и зашаркал в медицинских ортопедических тапочках за прилавок. Марк слышал, как открывались и снова закрывались ящики металлического шкафа.

— И принесите, пожалуйста, заодно аспирин и драже «Вомекс А», — крикнул он вслед аптекарю.

Молодчик за спиной нетерпеливо застонал и выдохнул сигаретный дым ему прямо в затылок.

Конец ознакомительного фрагмента.