Осколок

Себастьян Фитцек, 2009

Намного сильнее, чем от застрявшего в голове осколка, Марк Лукас страдает от душевной боли из-за автомобильной аварии, виновником которой стал, потому что в ней погибла его жена и не рожденный ребенок. Марк обретает надежду вернуться к жизни, когда узнает о психиатрическом эксперименте, который мог бы избавить его от нестерпимых, мучительных воспоминаний. Но после первого визита в клинику с ним происходит нечто пугающе странное. Список контактов в телефоне оказывается пуст. Ключ от квартиры Марка больше не подходит к замку. На табличке обозначено чужое имя. А когда на его звонок дверь открывается изнутри, Марк попадает в свой самый жуткий кошмар…

2

Профессор направился по коридору к гостиной. Марк последовал за ним, не переставая целиться Хаберланду в спину. При этом он радовался, что старик ни разу не обернулся и не заметил его приступа слабости. Едва Марк вошел в дом, как у него закружилась голова. Головная боль, тошнота, обильное потоотделение… Вдруг вернулись все те симптомы, которые лишь усиливали психические муки последних часов. Теперь ему больше всего хотелось схватиться за плечи Хаберланда и повиснуть на нем. Он чувствовал неимоверную усталость, и коридор казался ему бесконечно длинным, намного длиннее, чем во время его первого визита.

— Послушайте, мне очень жаль, — повторил Хаберланд, когда они вошли в гостиную, которая была примечательна своим открытым камином, где сейчас медленно догорал слабый огонь. Голос профессора звучал спокойно, почти сочувственно. — Если бы вы пришли раньше… Осталось мало времени.

Глаза Хаберланда абсолютно ничего не выражали. Если он боялся, то очень хорошо это скрывал, как и старый пес песочного цвета, который спал в маленькой ротанговой корзине перед окном. Животное даже не подняло голову, когда они вошли.

Марк прошагал в середину комнаты и неуверенно огляделся:

— Осталось мало времени? Что вы имеете в виду?

— Посмотрите на себя. Вы в худшем состоянии, чем моя квартира.

Марк улыбнулся Хаберланду в ответ, и даже это вызвало у него боль. Обстановка дома действительно была такой же необычной, как и его расположение посреди леса. Ни один предмет мебели не сочетался с другим. Рядом с элегантным бидермейеровским комодом стоял битком набитый стеллаж из ИКЕА. Почти весь пол был покрыт коврами, в одном из которых безошибочно угадывался половик для ванной, и даже по цвету он не гармонировал с китайским шелковым ковром ручной работы. Все это невольно напоминало кладовку, и тем не менее ничто в этой композиции не было случайным. Каждый отдельный предмет — от граммофона на чайном столике-тележке до кожаного дивана, от вольтеровского кресла до льняных штор — выглядел как сувенир из прошлого. Словно профессор боялся, что потеряет воспоминания о какой-то решающей фазе своей жизни, если расстанется с одним из предметов мебели. Медицинские справочники и журналы, которые громоздились не только на полках и письменном столе, но и на подоконниках, полу и даже в корзине для дров рядом с камином, служили связующими звеньями во всем этом хламе.

— Присаживайтесь, — пригласил Хаберланд, словно Марк все еще был желанным гостем. Как сегодня утром, когда его положили на удобный мягкий диван, в подушках которого можно было утонуть. Но сейчас ему хотелось сесть прямо перед огнем. Ему было холодно; так холодно, как еще никогда в жизни. — Подбросить дров? — спросил Хаберланд, словно прочитав его мысли.

Не дождавшись ответа, он подошел к корзине, вытащил полено и бросил его в камин. Языки пламени взвились вверх, и Марк ощутил почти невыносимое желание сунуть руки в огонь, чтобы наконец-то согреться.

— Что с вами произошло?

— Простите? — Ему потребовалось немного времени, чтобы оторвать взгляд от камина и снова сконцентрироваться на Хаберланде. Профессор окинул его сверху вниз изучающим взглядом.

— Ваши раны? Как это случилось?

— Это я сам.

К удивлению Марка, старый психиатр лишь кивнул:

— Я так и думал.

— Почему?

— Потому что вы задаетесь вопросом, существуете ли вы вообще.

Ответ буквально усадил Марка на диван. Профессор был прав. Именно в этом заключалась его проблема. Сегодня утром профессор выражался путаными намеками, но сейчас Марк хотел выяснить все точно. Поэтому он снова оказался на этом мягком диване.

— Вы хотите знать, реальны ли вы. По этой причине сами себе нанесли ранения. Дабы удостовериться, что еще способны чувствовать.

— Откуда вы это знаете?

Хаберланд махнул рукой:

— Опыт. Я сам однажды был в подобной ситуации.

Профессор посмотрел на наручные часы. Марк не был уверен, но ему показалось, что он заметил несколько рубцов на запястье под часами, которые скорее походили на шрамы от ожога, чем от ножа.

— Официально я больше не практикую, но аналитическое чутье меня еще не покинуло. Можно спросить вас, что вы чувствуете в данный момент?

— Холод.

— Никакой боли?

— Терпимо. Полагаю, шок еще не прошел.

— А вы не думаете, что вам было бы лучше не здесь, а в отделении скорой помощи? У меня дома нет даже аспирина.

Марк помотал головой:

— Мне не нужны таблетки. Я лишь хочу определенности.

Он положил пистолет на журнальный столик стволом к Хаберланду, который все еще стоял перед ним.

— Докажите, что я действительно существую.

Профессор взялся за затылок и почесал небольшую проплешину.

— Знаете, что отличает человека от животного? — Он указал на своего пса в корзине, который беспокойно постанывал во сне. — Это сознание. Пока мы размышляем о том, почему мы есть и что будет после смерти, животное не задумывается о том, существует ли оно вообще на этом свете.

Хаберланд подошел к своему псу. Опустился перед ним и ласково обнял обеими руками мохнатую голову.

— Вот Тарзан даже не может узнать себя в зеркале.

Марк вытер кровь с брови, и его взгляд упал на окно. На мгновение ему показалось, что он увидел в темноте вспышку света, но нет, в стекле просто отразилось мерцание каминного огня. Видимо, снова пошел дождь, потому что снаружи стекло было покрыто крошечными каплями. Спустя какое-то время он разглядел и собственное отражение вдали, во мраке над озером.

— Ну, я себя еще вижу, но откуда мне знать, что зеркало не лжет?

— А что вообще натолкнуло вас на мысль, что вы страдаете галлюцинациями? — задал встречный вопрос Хаберланд.

Марк снова сконцентрировался на каплях на стекле. Его отражение растекалось.

«Ну, например, высотные дома, растворяющиеся в воздухе, как только я выхожу из них. Или люди, которых держат в моем подвале и которые дают мне книги, где я могу прочесть, что произойдет со мной через несколько секунд? Да, потом еще были мертвецы, неожиданно воскресающие».

— Потому что для всего, что случилось со мной сегодня, нет логического объяснения, — тихо произнес он.

— Очень даже есть.

Марк обернулся:

— Какое же? Пожалуйста, скажите мне.

— Боюсь, на это у нас нет времени. — Хаберланд снова посмотрел на часы. — Осталось совсем немного, прежде чем вам придется окончательно исчезнуть отсюда.

— О чем вы? — спросил Марк, взял свой пистолет с журнального столика и поднялся. — Вы тоже с ними? Вы за этим стоите?

Он направил пистолет на профессора. Хаберланд, защищаясь, поднял руки:

— Все не так, как вы думаете.

— Ну конечно, а откуда вы это знаете?

Профессор сочувственно покачал головой.

— Выкладывайте! — Марк закричал так громко, что на шее у него проступили вены. — Что вы обо мне знаете?

От ответа у него перехватило дыхание.

— Все.

Огонь в камине разгорелся с новой силой. Марк отвел взгляд, его глаза больше не выносили такого яркого света.

— Я знаю все, Марк. И вы тоже знаете. Просто не хотите с этим смириться.

— Тогда, тогда… — глаза Марка начали слезиться, — тогда скажите мне, пожалуйста, что со мной происходит?

— Нет, нет, нет. — Хаберланд сложил руки, как для молитвы. — Так это не работает. Поверьте мне. Любое познание бесполезно, если идет не от вас, а извне.

— Что за дерьмо! — крикнул Марк и ненадолго закрыл глаза, чтобы лучше сконцентрироваться на боли в плече. Прежде чем продолжить говорить, он сглотнул кровь, которая собралась у него во рту. — Немедленно скажите мне, что здесь происходит, или, Богом клянусь, я вас убью.

Теперь он целился профессору уже не в голову, а в печень. Даже если он немного промахнется, пуля повредит жизненно важные органы, а медицинская помощь все равно не успеет подъехать сюда вовремя.

Но Хаберланд и бровью не повел.

— Ладно, — сказал он спустя какое-то время, в течение которого они молча смотрели друг на друга. — Вы хотите знать правду?

— Да.

Профессор медленно опустился в вольтеровское кресло и склонил голову к камину, в котором все сильнее полыхал огонь. Его голос перешел в едва слышимый шепот.

— Вы когда-нибудь слышали историю, а потом жалели, что узнали, чем она закончилась? — Он повернулся к Марку и с сочувствием посмотрел на него: — Не говорите, что я вас не предупреждал.