Грани современного пастырства: этика

Священник Илья Макаров, 2018

Монография кандидата богословия, преподавателя Санкт-Петербургской духовной академии священника Ильи Макарова является результатом междисциплинарного исследования по пастырскому богословию, христианской этике и аскетике. Служение пастыря в современных условиях раскрывается через понимание философии пастырства, пастырской этики и аскезы как главных составляющих, ведущих к духовному совершенствованию. Святоотеческий опыт, молитвенное предстояние, непрестанное противление злу, проявления христианской сострадательной любви – все это имеет непреходящее духовное значение и подчеркивает необходимость следования высоким примерам пастырского служения. Становление личности пастыря, аскетический настрой, воспитание в себе добрых чувств помогают реализовать идеал священнослужения в секулярном обществе и при различных жизненных обстоятельствах. Монография рекомендуется преподавателям и студентам богословских учебных заведений, богословских факультетов светских вузов, священнослужителям и будущим пастырям, а также всем интересующимся современной жизнью Церкви. В формате PDF A4 сохранен издательский макет.

Философия священного служения — пастырство, этика, аскеза

Совершенствование духа, стяжание Божественной благодати, успешное совершение служения — все эти стороны человеческого бытия пастырь должен реализовать в своей жизни. Подвижничество является неотъемлемой частью жизни христианина, и оно никогда не может быть лишним и ненужным. Для восприятия Божественного дара любви, милосердия, сострадания необходимо приготовить себя, очистить сердце от страстей, изменить все свои греховные привычки. Несмотря на изменения, которые происходят в обществе, задачи пастырского служения остаются теми же, а для их успешного выполнения необходима личная духовно-нравственная подготовка. Современность может ввергнуть пастыря в различные искушения, с которыми ему необходимо бороться, и в этом пастырю поможет изучение основ православной этики и аскетики, и выполнение правил, выработанных многовековой христианской традицией.

На какой духовной традиции стоит Церковь Христова? Прежде всего, ее можно выразить одним словом — преемственность. Она во всем — в Писании, в Предании, в обряде, в нравственном переживании, в целеполагании и способах духовного совершенствования. Конечно же, основание для учения о православном пастырстве мы находим в Новом Завете. Далее древние отцы Церкви развили тему пастырской нравственности: «Шесть слов о священстве» святителя Иоанна Златоуста, «Об обязанностях священнослужителей» святителя Амвросия Медиоланского и «Правило пастырское» святителя Григория Двоеслова. Русские богословы также не остались в стороне от темы практического достижения пастырского совершенства: «Поучение к иереям» святителя Димитрия Ростовского, пастырские главы в сочинении «Об истинном Христианстве» святителя Тихона Задонского, полезные для совершенствования личной аскезы и стяжания молитвенного настроения письма святителя Феофана Затворника, и мысли о Божественной литургии, исповеди и борьбе с грехами у святого праведного Иоанна Кронштадтского. Напоследок — беседы митрополита Антония Сурожского, нашего современника, который мог сочетать требования православной этики и аскезы с условиями сегодняшней жизни.

Развитие науки пастырского богословия в XIX–XX веках позволяет нам говорить о различных сторонах пастырского служения, о развитии пастырского настроения, укреплении пастырского духа. В пасторологических трудах есть сравнение пастыря в духовной жизни с врачем в жизни телесной. Поэтому разговор о пастырском богословии это, скорее, объяснение способов приведения души в нормальное для земного бытия состояние, это как бы наука о лекарствах, которые помогают душе выздороветь, это «инструкция для врачей». Безусловно, такой взгляд узок, но он обусловлен греховным состоянием человечества, где пастыри призваны обновлять человека и вести его к Богу. Возможно, именно такое понимание состояния человеческих душ побудило митрополита Антония (Храповицкого) смотреть на пастырство как на способность к «сострадательной любви», которая может исцелить страждущие от греха души. Однако архимандрит Киприан (Керн) не соглашался с позицией митрополита Антония — смотреть на пастырство только как на способность к «сострадательной любви», потому что мы не вправе ограничивать пастырство в его мистической составляющей (священнодействии), также нельзя исключать учительный элемент (проповедь) и иерархический (церковную структуру). Нравственная сторона жизни человека, несомненно, важна, но она не единственна. Необходимо заметить, что эта сфера человеческого бытия совершенствуется именно внешними действиями или же деятельностью разума. Об этом в полной мере позволяет нам рассуждать наука христианской аскетики.

Можно отметить огромное влияние рассуждений архимандрита Киприана (Керна) на православное пастырское богословие XX века. Он критиковал позицию митрополита Антония (Храповицкого) относительно акцентирования им внимания на так называемом «отрицательном» моменте покаяния, то есть сугубо на сожалении о своих делах. Архимандрит Киприан обращал внимание на «положительную» сторону покаяния, то есть на творении нового, доброго, особенно на созидании Тела Христова¹¹. В то же время он призывал пастырей стремиться самостоятельно переживать «евхаристическое жертвоприношение»¹², противопоставляя его «пышности соборных священнослужений», соответствующих ритуалу византийских царских выходов или ватиканских церемоний¹³.

В данном случае для нас непонятно, почему мы не можем рассматривать соборные торжественные богослужения как творческий момент в Церкви и в пастырском служении. Возможно, именно такого момента не хватает пастырям и их пасомым в деле самосовершенствования, следовании к Богу и преодолении всех бесовских препятствий. Конечно, для аскетов пышность богослужения кажется бесполезной; многие считают лучшим состоянием для аскезы пребывание в одиночестве и общение только с Богом. Однако жизнь среди людей, сослужение своим собратьям, постоянное общение с верующими и поиски возможных путей к их совершенствованию, а также постоянное самоиспытание в социуме — все это нисколько не исключает аскетической составляющей. Личное творчество и сотворчество со своими пасомыми в деле спасения вместе с мистическим моментом, состраданием людям и проповедничеством придают пастырству некоторый законченный вид и лишает пасторологию однобокости.

Современным богословам необходимо расширить научные изыскания в области слияния пастырского богословия, христианской этики и аскетики. Это необходимо и для того, чтобы кандидаты в священство в будущем избегали возможных ошибок в своем служении. Сегодня некоторые выпускники духовных школ, не имеющие духовного сана и не происходящие из священнической семьи, считают делом пастыря в первую очередь — а, может быть, и основным — учительство¹⁴. Такая интеллектуализация пастырского служения также страдает однобокостью. Если мы формально начнем оценивать пастыря и мирянина, то главным отличием между ними придется назвать именно возможность священника совершать Евхаристию и преломлять своими руками Божественный Хлеб. Следовательно, мы не вправе игнорировать богослужебную составляющую в пастырстве, но также не можем и замыкаться на ней и превращать пастыря исключительно в священно-исполнителя. Мы знаем, что само совершение Литургии требует от пастыря подготовки всей его жизнью и, особенно, аскетического делания по очищению своей души, иначе механическое совершение таинства влечет на пастыря осуждение Божие. Тому много примеров в Ветхом и Новом Заветах (Иер 48:10; Ос 6:6; 1 Кор 11:29). Все, что необходимо для пастыря, обретает свою силу только по благословению Господа, поэтому важнейшим моментом личной жизни пастыря, его служения и помощи людям является искренняя, глубокая и дерзновенная молитва. При совершении над ставленником хиротонии он получает от Бога право на такую молитву за свою паству. Пастырь не только молится сам, но и научает этому пасомых, они вместе совершают подвиг молитвы, и в этом едином творческом порыве — если он становится для общины реальностью — актуализируется само пастырское служения во всех его проявлениях, о которых говорили многие пасторологи.

Прежде чем говорить о святоотеческом понимании нравственного совершенствования и аскетического делания в применении к пастырскому служению, будет целесообразным представить здесь некоторые терминологические разъяснения. Также, чтобы говорить о взаимоотношении христианской этики, аскетики и пасторологии, представляется необходимым вначале обосновать основные принципы православного пастырства, а затем уже попытаться раскрыть смысл самой пастырской этики и аскезы.

Разговор о пастырстве можно начать с бесспорного утверждения, что образом и примером истинного пастырствования является для нас служение Господа Иисуса Христа. Богочеловек и Основатель Церкви указал Своим последователям путь духовного пастырства и служения людям, а также путь аскетического делания ради нравственного совершенствования духа и восхождения к Богу.

Когда мы читаем Евангелие, то обращаем особое внимание на жертвенное служение Христа Спасителя, на Его полную самоотдачу роду человеческому. В евангельские времена никто не оставался не утешенным или обделенным, если в нужде обращался к Спасителю с просьбой о помощи. Именно в полном самопожертвовании открывается для нас идеал пастырского служения и пастырской этики. В евангельском образе «доброго пастыря» встречаются вместе пастырство, этика и аскеза; они становятся нераздельными, входят в некоторое единство или созвучие (симфонию). Господь Иисус Христос сказал нам о цели и смысле Своего Пастырского служения: «…Сын Человеческий не для того пришел, чтобы Ему служили, но чтобы послужить и отдать душу Свою для искупления многих» (Мф 20:28).

Ученики Спасителя — святые Апостолы восприняли на себя продолжение пастырского служения, которое совершается до сих пор в Церкви Христовой. И в XX веке не исчезает пафос служения пастыря народу Божьему как жертвенности и самоотдачи. Один из богословов двадцатого столетия скажет, что пастырь должен отдать свою душу за пасомых¹⁵.

Через святых Апостолов учение Христа о смысле пастырства в Церкви передалось их ученикам, а через тех — отцам Церкви первых веков Христианства. Понятие о христианской аскезе развили отцы-аскеты Древней Церкви. Об учении и творениях этих богомудрых мужей и пойдет речь далее. Но сначала несколько терминологических замечаний.

Оставляя в стороне наших рассуждений определения терминов ἱερεύς (священник), πρεσβύτερος (старейший) и ἐπίσκοπος (блюститель), скажем в контексте нашей темы о термине «пастырь». Греческое слово ποιμήν (пастырь) как наименование священнического служения происходит от глагола ποιμαίνω (пасти стадо, управлять, направлять, руководить). Слово «пастырь» (славянский вариант русского слова «пастух») указывает буквально на работу пастуха в стаде. Это имя дает нам правильное понимание того, каким должен быть христианский священник по своим качествам. Подобно пастуху, пастырь Церкви Христовой относится к своим пасомым с добротой и заботой, знает их нужды и печали, защищает и окормляет их духовно. Пастырь не боится опасностей, несет с паствой все тяготы и неудобства жизни. В основе таких отношений лежит самоотверженная любовь пастыря к своему народу¹⁶. Христианский пастырь уже только в силу определения своего служения исполняет заповеди Пастыреначальника Иисуса Христа и следует евангельским идеалам. Идеал истинного пастыря описан в Евангелии от Иоанна (Ин 10:1-17) — это знаменитые, известные каждому христианскому священнику слова Христа о «пастыре добром», который «душу свою полагает за овцы своя».

Вслед за словами Христа апостол Павел в своих Посланиях предлагает дальнейшее раскрытие смысла пастырства в Церкви. Один из исследователей учения святого апостола Павла о пастырстве отмечал огромное значение, которое придавал апостол личному подвигу пастыря, служащему примером добродетельной жизни для верующих людей. «Собственная жизненная практика пастыря-проповедника, — пишет исследователь, — должна всегда служить живым воплощением предлагаемых им истин. При отсутствии данного условия картина деятельности пастыря предстанет в мрачных красках. На словах он будет говорить одно, а своей жизнью, своими делами и поступками опровергать то, о чем говорил. Поэтому от пастыря Церкви требуется, чтобы он примером собственной добродетельной жизни доказывал подопечным возможность исполнения учения Христова и всех Его заповедей. Живой пример, всегда стоящий перед глазами верующих показывает путь, по которому они должны достигать спасения»¹⁷.

Таким образом, в основе всего служения и жизненного пути пастыря-воспитателя должен лежать живой пример его личной благочестивой жизни. Если пастырь сам станет совершенствовать себя в духовном плане, то он сможет увлечь по этому пути многих пасомых, взирающих на него и ищущих поддержки. Как руководитель, пастырь должен всей своей жизнью показывать то, что он ожидает увидеть от паствы, и потому священнику следует проводить строго безупречную жизнь. Даже можно встретить такое мнение, что неосудительно для пастыря привлекать грешника на путь покаяния красотой своего нравственного облика¹⁸; разумеется, если источник такой красоты будет четко просматриваться во Христе Спасителе, а не в заслуге самого пастыря. Только при совершенной свободе от всего дурного пастырь сможет врачевать язвы других людей.

Святой апостол Павел много говорит о священстве, его достоинстве и необходимых качествах пастыря. В его Послании к Тимофею мы узнаем, каким должен предстать перед стадом Христовым пастырь Церкви (в данном примере апостол говорит о епископском достоинстве, что, впрочем, никак не изменяет нашей темы): «Епископ должен быть непорочен, одной жены муж, трезв, целомудрен, благочинен, честен, страннолюбив, учителен, не пьяница, не бийца, не сварлив, не корыстолюбив, но тих, миролюбив, не сребролюбив, хорошо управляющий домом своим, детей содержащий в послушании со всякою честностью» (1 Тим 3:2–5). Примерно такое же наставление о священстве дает апостол Павел в Послании к Титу, там он говорит и о личном примере духовного руководителя: «Во всем показывай в себе образец добрых дел, в учительстве чистоту, степенность, неповрежденность, слово здравое, неукоризненное, чтобы противник был посрамлен, не имея ничего сказать о нас худого» (Тит 2:7–8). Таким образом, цель пастыря ясна из новозаветных писаний. Но возникает другой вопрос — каким образом достичь идеала, предлагаемого нам апостолом Павлом? В этом пастырю, как и каждому христианину, помогает личный духовный опыт, который принято называть подвижничеством или аскетизмом.

Подвиг, который пастырь берет на себя добровольно, очень труден. Деятельность священника соединена с ответственностью перед Богом за людей, поэтому ему необходимо иметь определенные способности к служению и прилагать усилия для их развития. «Серьезные препятствия ставят перед пастырем условия времени, в которых ему приходится выполнять задачи пастырства. Различного рода искушения и препятствия в деле пастырского служения не удивительны, потому что и всякое важное дело встречает на своем пути немало преград. Никакие препятствия не должны смущать истинного пастыря, он обязан твердо и безбоязненно идти своей дорогой, помня, что он идет по стопам Спасителя»¹⁹.

Раскрывая основы пастырства, неизбежно приходишь к мысли о путях к достижению пастырского идеала, данного нам в лице Самого Спасителя. Аскетическое делание, основанное на христианском учении и традиции, помогает пастырю преодолеть человеческие слабости и стать достойным своего звания.

Теперь скажем несколько слов об историческом развитии термина «аскеза» и его понимании разными традициями. Изначально греческое слово «аскезис» (ἄσκησις), от которого и произошло общеизвестное слово «аскетизм», происходило от глагола ασκώ — искусно и старательно перерабатывать, обрабатывать грубые материалы. Этот термин использовался у древнегреческих атлетов. В дальнейшем, у стоических философов, слово ἄσκησις стало употребляться в этическом смысле как упражнения в высшем искусстве — добродетели и воздержности²⁰. Филон Александрийский уже стал различать добродетели природные и аскетические, т. е. благоприобретенные.

Вся земная жизнь человека воспринимается христианином как борьба и непрестанное усилие в достижении возможности остаться с Богом в этой и будущей жизни, т. е. в достижении Царства Небесного. Поэтому в Священном Писании Нового Завета мы встречаем несколько мест, где используется вышеуказанный греческий термин или его синоним²¹. Апостол Павел определяет разницу между телесным (чувственным) и духовно-нравственным аскетизмом (1 Кор 9:24–27).

Согласно христианской традиции мы можем говорить, что аскетизм — это «деятельное осуществление религиозно-нравственного совершенства, путем напряжения всех телесных и душевных сил христианина, посредством неустанной борьбы с различными препятствиями»²².

Таким образом, учение о христианском аскетизме предстает перед нами как духовная наука, весь смысл которой состоит в непрерывном движении по пути совершенствования не только тела, но, главное, и духа. Мы можем говорить о динамическом искусстве, всегда актуальном и действенном независимо от времени, обстоятельств и состояния духовенства, ибо, как лаконично и точно говорит пословица, «нет предела совершенству».

Аскетика — это именно искусство, наука и учение, основанное на понятиях божественной благодати и человеческой свободы. Как заметил православный богослов Оливье Клеман, «аскеза — не абстрактное повиновение некоему категорическому императиву. Она высвобождает глубинный динамизм человеческой природы, ее устремленность к Богу»²³.

В этой связи нам необходимо обосновать необходимость аскезы для всех и во все времена, особенно для священников в современном мире. Наиважнейшим является также и обозначение путей к достижению цели христианской жизни вообще и пастырского служения, в частности. Святые отцы использовали понятие аскезы в двояком значении: в общем смысле — трудиться, упражняться; и в частном, для обозначения монашеского подвижничества²⁴.

Для пастыря, как и для всякого христианина, аскеза необходима — причем в большей степени, чем мирянину и даже монаху не в священном сане, — потому что пастырю для своего служения как воздух нужна Божественная благодать, а именно аскетизм имеет своей главной целью «приспособить естественные силы и способности человека к восприятию воздействия» такого дара²⁵. Поэтому личная аскеза необходима для приобретения христианских добродетелей и достижения религиозно-нравственного совершенства, что способствует стяжанию Божьей благодати.

Если аскеза — это конкретные действия, то теоретическую составляющую пути совершенствования духа мы можем выразить в христианской этике, которую так и называют «теория христианского действия». Этика (от греческого ἦθος — «этос» — нрав или обычай) объединяет в себе нравственные принципы, присущие определенной общности и основанные главным образом на духовных идеалах. Сегодня раздаются суждения о существовании так называемой «светской этики», под которой подразумевается свод некоторых поведенческих правил, узаконенных кем-то и для кого-то. Однако в таком случае игнорируется первоисточник нравственного идеала, и этика становится частным делом. В религиозной традиции основанием нравственного существования человека является только Бог. Если мы признаем своим Спасителем Сына Божьего Иисуса Христа, то его заповеди для нас и есть нравственный ориентир, а Царствие Божие — наша цель²⁶. Таким образом, христианская этика как теоретическое вступление к практическому аскетизму есть необходимое основание для пастырского служения.