Свет! Больше света! Викторианская медицина с доктором Ватсоном

Светозар Чернов, 2014

Краткий занимательный путеводитель по медицине викторианской эпохи. Доктор Ватсон, опасаясь, что прогресс уведет человечество так далеко, что оно забудет все о своем прошлом, пишет брошюру. В каковой брошюре рассказывает, чем болели и чем лечились викторианцы, какие существовали домашние средства. Как лечили зубы. Какие трудности испытывали санитарные врачи – и многое другое. А знаменитый сыщик Шерлок Холмс вносит некоторые уточнения – и кстати расследует несколько новых дел. Для семейного чтения.

Двадцатый век начинается

Пролог

Однажды доктор Ватсон сидел в своей комнате на Бейкер-стрит и писал.

Писал он вот что.

«Сегодня, 29 декабря 1899 года я держу в руках всего лишь небольшую брошюру. Возможно, сто лет спустя она не произведет того грандиозного впечатления, которое произвела на меня и многих моих современников. Эта небольшая вещь озаглавлена: «Х-лучи. Их получение и применение».

Влияние рентгеновских лучей на живую ткань, их использование в геологии, минералогии, ботанике и зоологии, наконец, в фотографировании, — вот только малая часть того, о чем рассказывается там. Примечательно, что все описанное — не утопия, не теории относительно того, какой будет наша наука через двадцать, пятьдесят или сто лет, а дело самого ближайшего будущего! Осталось совсем немного. Один шаг — и в каждой научной институции, в каждой больнице…»

Но доктор Ватсон не успел закончить свою смелую мысль — за дверью раздались выстрелы. Доктор уронил кляксу и уныло бросил на испорченный лист промокашку. В комнату вошел знаменитый сыщик.

— Холмс! — подскочил Ватсон. — Опять вы изводите патроны! Как будто они даются нам даром! Вы продырявили все стены и все двери вензелем королевы! Вы же взрослый человек. Возьмите себя в руки!

— А, Ватсон, — Холмс сунул в карман халата револьвер — у него кончились патроны. — И у вас все по-старому? Мне скучно, дорогой друг. Преступный мир катится в тартарары. Совсем скоро развитие науки и техники сделает раскрытие преступлений делом, с которым справится даже ребе… Что это?

Не спрашивая разрешения, он схватил брошюру, лежавшую на столе доктора.

Свет! больше света!

— было написано там.

«Профессору Вильгельму Конраду Рентгену,

первооткрывателю новой формы радиации,

которому мировая наука обязана столь многим

автор смиренно посвящает свой труд».

Профессор Вильгельм Конрад Рентген (жил 1845−1923).

Немецкий физик. Открыл новый вид излучения — Х-лучи, получившие название рентгеновских. Лауреат Нобелевской премии.

Автором брошюры значился некто Колль, Фредерик Стрендж, доктор медицины, радиографист, член Медицинского общества графства Кинг, Бруклинского Патологического общества, общества выпускников Лонг-Айлендского колледжа и Медицинской Ассоциации графства Кингс, из Бруклина, Нью-Йорк.

— Хм, — заметил сыщик, прочитав все это.

Доктор Ватсон очень разволновался.

— Дорогой Холмс, — произнес он, — я сегодня был на нашем ежегодном собрании афганских ветеранов в Нетли. Вы не поверите, что там показывали!

С этими словами он взял в руки брошюру.

— Чудо современной полевой техники — удивительный диагностический аппарат. С его помощью становится возможным изучение анатомии, определение состояния сломанных костей, установление и диагностирование внутренних болезней, положение ребенка в утробе матери…

— Прекрасно, прекрасно, — одобрил Холмс.

— Этот аппарат, — продолжал Ватсон, — позволяет видеть пулю даже без зондирования. С его помощью можно выяснить, где она находится, на какой глубине залегает, точно определить, ушла ли она из раны или осталась, и вообще, это невероятно. Кроме того, там показывали всякие штуки вроде золотых монет, которые считали в бумажнике, и тому подобное. Представляете?

Шерлок Холмс пробормотал что-то неразбочивое и вышел.

— Какой же вы, Холмс… сухарь! — воскликнул Ватсон, но, впрочем, тут же углубился опять в работу.

* * *

Утром, 31 декабря 1889 года знаменитый сыщик Шерлок Холмс проснулся, потянулся и немедленно побежал в гостиную. Там, у окна, стояла большая елка, на каминной полке лежали свертки с подарками, а рядом стояли миссис Хадсон с доктором Ватсоном.

— С Новым Годом! — закричали они.

Лица у них были такие светлые, такие торжественные, что Холмс не удержался. В глазах его блеснули слезы.

— Давайте же откроем подарки, друзья мои! — произнес он, и, не слушая возражений, что еще слишком рано, первым полез в свой сверток.

Там были прекрасные запонки и перчатки, дюжина носовых платков с котятами, великолепный бронзовый носорог, тигриный клык в серебряной оправе и новый блокнот. Перстень с изображением мухомора и мешок пряников. Бутылка бристольского портвейна и к ней коробочка лакричных леденцов. А также небольшая клизма.

— Мило, очень мило, — произнес знаменитый сыщик. — Спасибо, дорогая миссис Хадсон! Спасибо, мой дорогой Ватсон! Вы помните, что я люблю лакрицу! Как приятно!

Доктор Ватсон тоже успел посмотреть свои подарки. Он ничего не сказал. В его чулке лежала только маленькая баночка маринованной селедки.

— Дорогой Ватсон, — Холмс забрал у него жестянку и с торжеством потряс ею, — вы знаете, что анчоусы — это, по сути, так называемая русская сушеная рыба vobla, замоченная в оливковом масле? Сельдь килечного посола, маринованная на датский манер. Все это я узнал на расследовании одного забавного дела в Ярмуте.

— Что это за дело в Ярмуте? — с неудовольствием спросил доктор.

— Расследование дела о хищении гигантского количества селедок. Русская шхуна"Cabba"…

— С Новым Годом, Холмс, — тихо произнес Ватсон и хотел уйти в свою комнату, но ему не дали.

— Миссис Хадсон, вы настоящее золото! — воскликнул знаменитый сыщик. — Никто так не умеет хранить секреты, как вы! Ватсон, стойте! Пойдемте же теперь в чулан!

— Не хочу я в чулан, — горько сказал доктор.

— Ватсон! — сыщик схватил его за рукав. — Я лишний раз убеждаюсь, что вы настоящий бол… что мой подарок вам просто необходим! Идемте скорее, вы же его еще не видели!

— Ваш подарок никуда не влезал! — добавила миссис Хадсон.

Тут только доктор все понял и страшно обрадовался.

— Ах, Холмс, а я-то плохо о вас подумал! — произнес он с чувством.

— Стыдно, Ватсон, — укорил Шерлок Холмс. — Вы же меня знаете. Ну, идемте.

Миссис Хадсон отперла чулан, в котором хранился всякий ненужный хлам, и вот что увидел доктор.

Он увидел стол, крышка которого состояла из трех частей: одна из этих частей была поднята и подпиралась стальным каркасом. Увидел другой стол, со странным цилиндрическим прибором, и мраморный щит на стене. На этом щите располагались два циферблата, тумблер, кнопка и несколько переключателей. Осмотрев все это, доктор повернулся к своему другу.

— Вообразите, — Холмс указал на стол, — вот лежит пациент. Верхняя часть его тела немного приподнята. Под ним фотографическая кассета.

Рентеновский аппарат, первые годы двадцатого века

— Значит, мы не станем просвечивать его тело, а сразу же сделаем фотографию?

— Да, это очень быстро и почти безопасно.

— Но… — Ватсон засомневался. — А вы умеете этим пользоваться?

— О, да, электрик мне все объяснил. Все чрезвычайно просто. Вот это, — Холмс показал на стену, — высоковольтный распределительный щит. Этот тумблер, — тут сыщик с удовольствием пощелкал эбонитовой ручкой, — называется реостат. Большая кнопка посередине — пуск. Вот это гигантское цилиндрическое сооружение и есть основная спираль, которая повышает напряжение — та самая знаменитая спираль Румкорфа, она же преобразователь. А прямо над пациентом высокоразрядная лампа, которая и порождает так называемые Х-лучи. Все.

Ватсон молчал.

— Что же вы, доктор? — спросил знаменитый сыщик. — Не рады?

— Я очень тронут, Холмс! — пробормотал доктор Ватсон. — Очень! Но, право, не стоило так… не стоило так тратиться!

— Пустяки, — махнул рукой Шерлок Холмс. — Лорд N весьма кстати прислал мне чек. Помните то маленькое дело со сбежавшей невестой? Но что это? Ватсон! Я вижу, что вы не рады!

— Да-да, — промямлил Ватсон, — это великое открытие. Настоящий прорыв в науке.

— Нет, вы не рады, — обличил великий сыщик. — Складки на вашем лбу говорят мне, что вы чем-то крайне озабочены, а ваш взгляд выдает смущение. Я сказал бы, что вы готовы провалиться сквозь землю.

— Э… э… нет, Холмс, нет! Я очень тронут. Но…

Шерлок Холмс поднял палец.

— Милый друг мой, — наставительно произнес он. — Вся медицина нашего времени, вся диагностика — все построено на одном только выслушивании и выстукивании. Только так возможно обнаружить увеличение или опухоль печени, почек, селезенки, шумы в сердце, определить хрипы, затемнения или недышащие сегменты в легких. Военному хирургу — врачу более примитивной степени, вот как вы — более всего свойственен метод прощупывания, то есть, пальпации живота с целью определить, что там происходит. Я не хочу говорить вам прямо, но представьте себе, как не помешала бы нашему другу Лестрейду такая специальная машинка, которая сразу бы писала на телеграфной ленте: «Убийца — некий Н. Дж. Хопкинс, проживающий по адресу: Каледония-роуд, Н. В.».

— Ну? — глупо спросил доктор.

— Что «ну», Ватсон? Это механизм для неучей. Он облегчает жизнь. Вы меня понимаете?

— Да, но…

Но тут миссис Хадсон щелкнула эбонитовым выключателем и лондонцы остались без света от Оксфорд-стрит до Гайд-парка, и от Портман-сквер до Сент-Джонс-вуд. Ссловом, по всей территории «Северо-западной электрической компании». Погасли люстры, торшеры и настольные лампы. Ночники, светильники и лампочки в уборных. Умолкли телефоны. Перестал работать телеграф.

— Видите ли, Холмс, — говорил в темноте доктор, — дело в том, что рентгеновский аппарат представляет собой устройство чудовищной мощности. Именно в этом причина его пока еще небольшого распространения. Чтобы вырабатывать нужное количество электричества, нам потребовалась небольшая велосипедная рота. Которую, правда, мог бы заменить паровой локомобиль. Хм.

Паровой локомобиль

— Хм, — тоже сказал знаменитый сыщик, — да. Я потратил на это устройство все наши деньги, так что извините, Ватсон, с локомобилем придется обождать.

Доктор зажег свечу и оглядел устройство еще раз. Да, это был прекрасный аппарат!

— Знаете, Холмс, — сказал доктор, — я иногда думаю, как вы высокомерны. Неужели вам не приходило в голову, что должны быть веские причины, по которым такое необходимое людям устройство, существующее, кстати, уже шесть лет, все еще мало используется?

— Вы хотели сказать: «Какой вы болван, Холмс«!?

— Нет, что вы, нет!

— Не отпирайтесь, дорогой Ватсон, да!

— Оставьте свои инсинуации!

— Я сейчас вас кочергой тресну!

Пока они ругались, внизу постучали в дверь. Миссис Хадсон пошла открывать.

— К вам посетитель! — заявила она.

В ГОСТИНУЮ НА БЕЙКЕР-СТРИТ ВОШЕЛ ВЫСОКИЙ, ХУДОЙ, СОВЕРШЕННО ЛЫСЫЙ, НО ЧРЕЗВЫЧАЙНО УСАТЫЙ ЧЕЛОВЕК.

Он сказал:

— Я знаменитый коллекционер редкостей профессор Штеленбош. Фы должны мне помотш.

— А в чем дело? — спросил его Шерлок Холмс.

— Исчез величайший редкость, — сообщил профессор. — Точный ее ценность не берется определить ни один эксперт. Volens-nolens приходится продавайт по приблизительный стоимость.

— Подождите, профессор, — остановил его доктор Ватсон. — Так эта вещь продается?

— Она есть украден! — воскликнул Штеленбош и зарыдал. — Какой величайш трагедий и драм!

— И мелодрам, — шепнул на ухо доктору Шерлок Холмс.

А вслух сказал так:

— Однако, дорогой профессор, если вы станете плакать вместо того, чтобы описать свою пропажу, мне будет очень трудно вам помочь.

— О! — профессор вытер слезы своими длинными усами. — Найн, найн! Я не могу! Это есть чрезвычайно секретный коммерческий тайн!

— Ну, хотя бы в общих чертах, — предложил, дымя трубкой, знаменитый сыщик.

— В двух, так сказать, словах, — прибавил доктор Ватсон.

— Найн, найн! — запротестовал профессор. — Это нефосможно! Вы ест великий сыщик, вы помочь мне так!

И он повертел руками.

— Так? — переспросил Холмс. — А! Вы хотите сказать, моим дедуктивным методом? Хорошо.

И он стал задавать вопросы:

— Это большая вещь?

— Найн, найн!

— Ее едят? Нет? Тогда ее пьют?

— Ни ф коем случае! — возмутился профессор Штеленбош.

— Это красивая вещь?

— О, йа, отшень!

— Тогда, может быть, ее носят на шее? Нет? На руке?

Профессор подумал.

— При некоторых обстоятельствах… это фосможно.

— На пальцах?

— О, найн!

— Хм-хм, — знаменитый сыщик задумался. — А скажите, профессор, когда вы видели эту вещь в последний раз?

Профессор долго размышлял. Брови его страшно шевелились.

— Я фидел мой пропажа последний раз, — с большой осторожностью начал он, — о-о? Э-э? А! Я ее фидел у себя дома!

— И как давно?

Штеленбош подозрительно оглядел Холмса, потом Ватсона, потом миссис Хадсон. По-видимому, в вопросе таилась какая-то опасность.

— Я есть фидел мой феличайший ценност сегодня за зафтраком!

— Может быть, потом вы отдавали вашу ценность в починку? Ювелиру? Оценщику?

— Найн. Никокта! Она ест и должна быть только мой дом.

— За завтраком, кроме вас, кто-нибудь присутствовал? — спросил Холмс.

— Только мой жена!

Шерлок Холмс откинулся на спинку стула и прикрыл глаза. Прошла минута.

— Дело раскрыто! — объявил знаменитый сыщик. — Профессор, вы меня извините, но придется подвергнуть вас некоторым исследованиям.

И он продемонстрировал профессору клизму.

— Вы хотите сказайт. — профессор вопросительно ткнул себя пальцем в живот. — О, найн!

— Да, голубчик, да, — с улыбкой произнес Холмс.

Он опять прикрыл глаза и проговорил задумчиво:

— Сегодня за завтраком вы ели яичницу из двух яиц с горошком. Небольшой ценный предмет находился у вас в кулаке. Ваша жена, дама очень бережливая и аккуратная, пересчитала горошины и разделила их поровну. Однако, вы, съев свою порцию и ощущая все еще чувство голода, отвлекли ее внимание. Возможно, вы показали ей на часы. Часы висят у окна, справа от обеденного стола. Когда мадам Штеленбош повернула голову, вы, не теряя времени, утащили у нее с тарелки горошину и быстро сунули ее в рот. Во рту у вас в это время находилось и ваше сокровище, потому что вы очень боитесь своей супруги, и не хотели, чтобы она видели эту вещь. Кроме того, вы очень спешили. Вы проглотили сокровище вместе с горошиной. Вот и все. Ватсон, поставьте ему клизму.

— Как вы может это утверждать? Я требует доказательстф!

— Все очень просто. Первое — ваша одежда в идеальном порядке, хотя ее возраст внушает почтение. Все вещи дорогие, за ними следят много лет и тщательность ухода выдает женскую руку. Кроме того, брюки сделались вам несколько коротки. Из этого я делаю вывод, что существует дама, заботливо отрезающая от них бахрому, которая образуется от долгой носки, и столь же аккуратно подрубающая штанины после этого. Прекрасная работа. Ваша супруга поистине мастерица. Второе. Аккуратность вашей жены выдает фанатичную склонность к экономии. Третье. Ваша почтенная супруга столь же тщательно следит за всем в доме, включая и вас. Об этом говорит ваш нервный тик — правый глаз судорожно дергается, и ваша подозрительность. Когда вы садились, то обнаружили, что ваша правая рука влажная, и потихоньку вытерли ее о кресло, хотя могли достать платок. Это говорит о вашей привычке действовать незаметно.

— Но как вы узнать про двух яиц? Про то, что я ест горошек на завтрак!

— Обычный английский завтрак — вкусная яичница с беконом, — улыбнулся сыщик. — Полагаю, бекон в вашем случае представлен бараниной?

— Это дешевле! — подтвердил профессор.

— Баранина у вас бывает только по субботам, а другого мяса вы не употребляете, — продолжал Холмс. — Яичница из двух яиц вполне обычна для бережливой семьи. Это естественно. И, наконец, горошек — самый дешевый, хотя и не самый вкусный гарнир.

— Но мой часы! Как вы знать про часы? Вы следить за мной!

— Нет, профессор. Обеденный стол в вашем доме, как и во многих других домах, стоит у окна. Часы висят напротив, над камином. Легко предположить, что вечное желание увеличить свою порцию подсказало вам занять место спиной к окну — так, чтобы ваша супруга оказалась спиной к камину. Вопрос: «который теперь час, дорогая?» — удобный способ заставить ее отвернуться. И, наконец, ваша привычка прятать мелкие вещи в кулаке. В настоящий момент у вас в кулаке моя серебряная запонка с янтарем. Ай-яй-яй, а еще профессор! А ну, давайте ее сюда!

Собиратель древностей рассердился.

— Вы не имейт права! Я есть окончил Рижский техникум-университет! Das Baltische Polytechnikum zu Riga! У меня есть высший коммерческий образофаний!

— А также некоторая наклонность к клептомании^[2], — завершил свою мысль Холмс. — Об этом, конечно, осведомлена ваша жена. Это и есть та причина, по которой вы не стали хранить сокровище в кармане? Естественно. Следовательно, оно досталось вам не совсем честно.

Профессор хотел возразить, но его перебил сыщик.

— Думаю, — продолжал он, — его прежний владелец — близкий знакомый или родственник вашей жены.

Холмс окинул профессора проницательным взглядом.

— Этот человек приходится вашей жене дядей. Думаю, что не ошибусь, предположив, что он — прусский региранс-президент фон Холодетц.

— Вы дейстфительно фелики…

От изумления профессор открыл рот, но сыщик махнул рукой.

— Это написано в справочнике. Я только припомнил, что видел там вашу фамилию. Итак, дядя вашей жены. Ваш главный покровитель. Только благодаря этому человеку ваши векселя чего-то стоят. Конечно, если ваш поступок станет известен, неизбежен скандал.

Холмс подумал еще и сказал:

— Ну, хватит. Миссис Хадсон, нам понадобится горячая вода! Ватсон, скорее клизму.

— Найн! — зарыдал профессор. — Я не могу это позволитт!

— Но герр профессор, — попробовал его успокоить доктор Ватсон, — это обыкновенная процедура. Совсем не больно!

Однако, коллекционер не успокаивался. Уговорить его не удавалось ни доктору, ни миссис Хадсон, ни даже Шерлоку Холмсу.

— Ви ест фелики сыщик! — твердил Штеленбош. — Ви найдет лучший спосоп!

Уходить он тоже отказывался и все бродил по дому, ноя, жалуясь и требуя, чтобы спасли его сокровище. До полуночи оставался всего какой-нибудь час, как вдруг, Холмс воскликнул:

— Есть! Действительно есть способ! Я нашел его! Миссис Хадсон, прошу вас выключить все электрические приборы. Погасите свет в уборной. Почему у нас вечно забывают гасить свет в уборной?

— Вы, сэр, были там последним! — попробовала возразить миссис Хадсон.

— Неважно! — отмахнулся Холмс. — Скорее выключайте свет и пойдемте в чулан!

— Найн! — закричала уже миссис Хадсон (она очень устала и запуталась). — Нет! Я не позволю!

Но знаменитый сыщик обнял ее за плечи и ласково произнес:

— Голубушка миссис Хадсон, по моим подсчетам мы выиграем не меньше двух минут, прежде, чем неизбежное настигнет нас во второй раз. Этого времени должно хватить.

— Нет, нет! Нельзя! — миссис Хадсон раскинула руки и закрыла собой аппарат. — А вам, профессор, должно быть стыдно! В вашем возрасте — и так бояться простой медицинской процедуры!

Профессор Штеленбош заволновался. Он отступил назад, споткнулся о кресло и с грохотом повалился, задрав свои длинные ноги. Миссис Хадсон тоже испугалась и бросилась узнать, все ли с ним в порядке.

А пока происходил весь этот бедлам, Холмс успел включить аппарат.

— Скорее! — закричал он. — Давайте сюда профессора!

Профессора подтолкнули, содрали с него сюртук, жилет, рубашку. Затем устроили профессорское туловище над фотографической пластиной, направили на него лампу — и глазам присутствующих предстала картина: белые профессорские кости, смутно-темные очертания вокруг и посреди темноты — маленький, тоже очень белый предмет.

— Это же мышь! — поразилась миссис Хадсон.

— Это есть коммерческий тайн! — запротестовал профессор Штеленбош. — Я не давайт своего разрешений обсуждать!

Это и правда была крошечная, размером не больше вишни, статуэтка мыши.

— Чистое золото, я полагаю? — поинтересовался Шерлок Холмс.

— Золото, бриллиант, где глазки, рубиновый ножки, — не удержался от хвастовства профессор. Я найти этот вещь в индийский царский гробниц. Никто не должен знать, вы понимайт?

— Конечно-конечно, — пробормотал доктор Ватсон.

— Я должен дать мой супруга телеграмм! Пустите меня давайт телеграмм!

Но не успел Штеленбош произнести эти слова, как экран погас, аппарат выбросил сноп искр и воцарилась тьма.

— Ватсон, — раздался во мраке голос Холмса, — окажите любезность, задержите нашего клиента. Он, кажется, сейчас задел мою ногу.

— Он хочет убежать, не заплатив! — возмутилась миссис Хадсон. — А еще профессор!

— Фы есть большой безобразник! — закричал профессор. — Фы говорит фелики сыщик, а сам нитшего не делайт! Только аппаратус!

Тут вскрикнула миссис Хадсон, в темноте грохнулось и началась возня.

— Я поймал его, Холмс! — пыхтел Ватсон.

— Сэр, я держу его! — с достоинством заявила миссис Хадсон.

— Найн! Найн! Доннерветтер! Фы есть должны меня пустить! — ругался профессор Штеленбош. — Отцепитесь мой подтяжки!

И ТУТ В ДВЕРЬ ПОСТУЧАЛИ.

— Откройте! — послышался голос. — Полиция!

— Найн! — опять закричал профессор. — Найн полиция! Я буду выписывайт ваш чек! Я честный собиратель редкость!

Миссис Хадсон побежала открывать и скоро вернулась. Луч полицейского фонаря продемонстрировал эксцентричного посетителя с ворохом одежды в руках и в спущенных подтяжках, за которые, как лошадь за повод, держал его доктор Ватсон.

Когда ушел профессор Штеленбош, а с ним вместе и констебль Джонсон, явившийся узнать, почему во второй раз нет электричества, и получивший объяснения (вернее, оправдания), великий сыщик и его друг уже сидели у камина.

— Видите, дорогой Ватсон, а вы еще упрекали меня.

— Я не упрекал вас, Холмс.

— Нет, вы меня упрекали! — уперся знаменитый сыщик. — Вы говорили, что я сорю деньгами!

— Я сказал: «Я очень тронут». Но вы в самом деле потратили целое состояние! Весь гонорар этого Штеленбоша уйдет на штраф Северо-западной электрической компании. На что мы будем жить?!

Доктор представил, как обитатели дома 221Б по Бейкер-стрит живут на его скромную пенсию и опечалился.

Но Шерлок Холмс сказал:

— Ох, Ватсон, какой вы все-таки бол… я имел в виду, вам недостает воображения. Это же естественно! Во-первых, как вы могли заметить, профессор — человек нервный. У него так тряслись руки от страха, что он приписал к чеку лишний ноль, чем несколько увеличил наш доход. А во-вторых, пока не было света, ограбили ювелирный магазин на Холлборн и банк на Оксфорд-стрит. А из магазина Фигсли-и-Пиксли вынесли особо ценную ванну и русские часы в малахитовом футляре"Hoziayka Mednoy Gory". Я не знаю, что такое Mednoy Gory, но Hoziayka — это нечто вроде миссис Хадсон. «Миссис Хадсон Mednoy Gory». Удивительные часы, я не раз видел их в витрине. Очень большие и тяжелые.

Сыщик рассмеялся.

— Ерунда какая-то: вынести их мог только человек огромного роста и силы. Тем не менее, часы свистнули. А все жертвы преступлений придут куда?

Голос его сделался таким ласковым, каким говорят обыкновенно с очень маленькими и очень капризными детьми. Доктор Ватсон что-то неразборчиво промычал.

— Правильно, ко мне, — согласился Холмс. — Так что на какое-то время мы с вами обеспечены.

В эту минуту другие часы — старинные часы в гостиной на Бейкер-стрит, 221Б пробили полночь. Первую полночь 1900 года.

Начинался двадцатый век.

Примечания

2

Клептомания (греч.) — болезенное желание красть, часто всякую мелочь, без всякого смысла.