Вам куда, или Женихи

Светлова Липа, 2023

Восемнадцатилетняя девушка из провинциального городка приезжает в Москву поступать в институт. В столице всё происходит не так, как планировалось – всё спутал задержанный рейс. А дальше её ждут влюблённости, разочарования, дружба. Открытость, смелость, решительность героини позволят ей совершить увлекательные путешествия. А интересные встречи помогут разобраться в себе, найти свой путь и сложить свою картину мира.

Глава первая

Начало

Всё бледней лазурный остров — детство,

Мы одни на палубе стоим.

М. Цветаева.

Всё началось тогда, в таком же хмуром ноябре 1985 года. Мне выпала возможность поехать учиться в Москву. Из небольшого провинциального городка, с гарантированной стипендией от предприятия, целых пятьдесят три рубля ежемесячно. По тем временам вполне сносно. И почти шесть лет в Москве.

Да это был счастливый билет!

Надо сказать, что после окончания школы было желание стать психологом. Но времена были… Царствовала идеология «строителя коммунизма», а не какая-то там психология. Личные проблемы решались на общих собраниях. Коллектив лучше знал, как и с кем тебе жить и что делать. Отчасти поэтому, позже некоторые люди, сорвавшись с этой цепи, пошли в разнос. С боем отвоёвывая свои «личные границы». Порой и не осознавая этого, но проживая свою жизнь в вечной безрадостной борьбе.

А пока, один региональный универ, где готовят психологов и конкурс сто пятьдесят человек на место.

Испугалась?!

Да дело даже не дошло до подачи документов.

Техникум для меня был провалом, крахом. Я грезила только об институте, видимо уже не важно каком. И вот тебе институт, Москва, экономист.

Уху-у-у-у, погнали!

Вылет самолёта на Москву задержали. И вместо дневного прилёта, я оказалась в вечерней ноябрьской Москве. Тогда это был довольно тёмный, угрюмый город. По моему плану я должна была оказаться в Москве ясным днём, получить койко-место в общежитии института и утром отправиться на экзамен. Но, всё спутал этот задержанный рейс. На всякий случай в моём кармане был адрес маминого школьного товарища, сейчас проживающего со своей семьёй в столице. К ним я и направилась.

Мобильной связи не было и всё происходило по сюжету:

Не ждали? А мы припёрлись!

Примерно так я и должна была появиться в квартире Николая Петровича на Вернадке.

Но произошло следующее.

Я добралась до заветной двери и с мыслью — отступать некуда, сзади на меня наваливалась только тьма большого незнакомого города, нажала на кнопку звонка. Через какое-то время дверь открыла молодая женщина, выслушала меня внимательно и просто ответила:

— Здесь такие не живут!

На моём лице отразился весь ужас происходящего. Почти ночь и я одна. Как оказалось, с неправильным адресом на белом тетрадном листочке, зажатом в руке.

Я расплакалась. Горючими юными провинциальными слезами. Девушка с пониманием отнеслась, поутешала меня, как могла на лестничной площадке и предложила пойти в гостиницу:

— Совсем рядом, через дом.

— Угуу, — выдавила я сквозь слёзы.

Мне казалось, я видела её внутренние метания: пустить ли меня в свой дом или нет? И всё же страх пересилил: мало ли что?

А может мне просто так хотелось думать о ней. Впрочем, это было уже не важно.

Я отправилась в гостиницу. Там, к сожалению, меня ждал не номер с аккуратно застеленной кроватью, а ушат презрения…

Что было тогда с Москвой? Почему было так мало гостиниц? А если они и были, то для"белых людей" — иностранцев и возможно для командировочных. Мой вопрос о месте в гостинице вызвал у женщины за стойкой — презрительность и возмущение, как будто я неожиданно появилась на пороге её собственного дома в костюме цыганки с картами и попросилась переночевать в её кровати.

— Конечно нет свободных мест, — буквально прошипела она.

Выглядела я нормально, как среднестатистическая советская девушка восемнадцати лет, с паспортом. Возможно, с перепуганным взглядом голубых глаз, то и дело наполняющихся слезами и с простым желанием переночевать в чужом городе. Честно говоря, хотелось разрыдаться в голос, но…. Я просто развернулась и втянув голову в плечи пошагала к выходу.

Тогда так дело обстояло во всей сфере обслуживания. Точно так же могли встретить незнакомца и в магазине, и в ресторане, и в парикмахерской. Это считалось нормой — надменность и бытовое хамство в сфере услуг по отношению к простым смертным. Исключением были люди, наделённые властью и деньгами. Для них была припасена маска подхалимства, заискивания. И фраза, которую очень хотелось услышать в тот момент мне: «Сейчас мы что-нибудь придумаем для вас».

Но, к сожалению…

Мне в гостинице остановиться не удалось. Пришлось ночевать на Павелецком вокзале, сидя на деревянной лавочке со спинкой. Мои чувства тогда слиплись, спаялись в комок и замерли от страха. Как сдутый мяч или лопнувшая покрышка. Выдохнула, скукожилась и больше не вдыхала.

Я ждала утра.

Хорошо, что вокзал не закрывался на ночь и там были ещё такие же проезжающие, пролетающие пассажиры, как и я. Все дороги из одной точки страны в другую вели через Москву. А гостиниц было мало. Почему? Остаётся загадкой.

По статистике тех лет: двадцать четыре гостиницы входили в систему Мосгорисполкома, семь — в структуру"Интуриста", около шестидесяти относились к советским министерствам и ведомствам. Вот и решайте, куда податься переночевать в экстренной ситуации.

Любой город становится родным, когда среди миллиона светящихся окон есть хотя бы одно, за которым тебя ждут. В этот вечер меня не ждали. Именно тогда я поняла, что я один на один с этим городом, с этими незнакомыми людьми, со своим выбором и с собой. Я ось вокруг которой закручивается моя история. И от моих поступков и действий зависит моя последующая жизнь. Мысли в голове метались: уехать-остаться, пойти на экзамен — не пойти, ужасный город — прекрасный город, страшно — интересно. А может быть просто — страшноинтересно?!

Думаю, моя тогдашняя наивность и вера «во всё хорошее, доброе и светлое», хотя свою сумку я держала крепко даже когда дремала на вокзале, помогли пережить эти четыре самых тёмных часа в моей жизни. Кстати, под зорким оком милиционера, который периодически появлялся в зале ожидания и внимательно присматривал за дремлющими пассажирами, внушая кое-какую уверенность. Милиционерам тогда доверяли.

Так меня встретила Москва. Да так и не отпустила.

Вернее, я сама дождавшись утра, всё же направилась в институт на собеседование, наспех протерев глаза. Уже и позабыв, что накануне вечером моим твёрдым решением было, — улететь домой! И на Павелецком вокзале я оказалась, чтобы на электричке добраться в аэропорт, но хорошо, что последняя электричка уже отчалила, и нужно было ждать утреннего движения.

Как водится, утро вечера мудренее! Забрезжил рассвет и ожили надежды.

Приёмная комиссия для поступления на подготовительное отделение института состояла из пяти, умудрённых опытом, человек. Перекрёстно задавали вопросы из школьной программы. Окончательное решение принимал седовласый профессор, который сказал мне с улыбкой, — Такие красавицы нам в Москве нужны!

Для меня, не выспавшейся, наспех умывшейся, это был комплиментище. Тем более, что красавицей я себя никогда не считала. Но теперь, задумалась))). Да и сказал-то мне это, не абы кто, а — Профессор! Видимо хорошо разбирающийся не только в своей области знаний, но и в женской красоте тоже. Спасибо ему: и в институт принял и подбодрил!

Эти все московские происшествия стали для меня серьёзным испытанием на взрослость и самостоятельность. И прощанием со своим детством и юностью.

Расставанием со своим небольшим провинциальным городом, где я бы точно не осталась на улице. Расставанием с заботливыми и любящими родными, мамой и бабушкой. И вступлением во что-то большое, новое и неизведанное.

И сейчас я точно могу сказать, что это было абсолютно верное и единственно правильное решение — уехать из дома, остаться в Москве и зажить Свою жизнь, полную событий и приключений.

Карамзин более двухсот лет назад писал в своей книге «Письма русского путешественника»:

«В человеческой натуре есть две противные склонности: одна влечет сердце наше всегда к новым предметам, а другая привязывает нас к старым…. Мы скучаем единообразием и желаем перемен, однако ж, расставаясь с тем, к чему душа наша привыкла, чувствуем горесть и сожаление».

Его произведение нашло особый отклик в моей душе. И дальше я буду брать цитаты из его книги в виде эпиграфов к главам. Не пропускайте и увидите, как что-то остаётся неизменным и через двести лет.

А сейчас, хотите знать, почему я не попала к маминому однокласснику в квартиру на Вернадке?

Потому что на моём листочке был написан номер квартиры восемьдесят семь, а жили они в квартире сто восемьдесят семь. Сейчас я понимаю о чём это. Сама живу в доме из девяти подъездов, длиннющем как поезд, и есть квартиры восемьдесят семь и сто восемьдесят семь и даже двести восемьдесят семь. А тогда мне это и в голову не могло прийти, как-то более ста квартир в наших провинциальных пятиэтажках и не бывало. И присмотрись я повнимательнее к записи на листочке, может и увидела бы эту затерянную единичку. И как бы всё сложилось? Не знаю. Вдруг бы я и с бабой Машей не познакомилась.