Чудесная панацея

Светлана Юрьевна Павлова-Гончарова, 2021

Лера больна. Но, может, болезнь дана ей для того, чтобы она изменила свою жизнь и нашла счастье? А вдруг именно любовь, настигшая ее так внезапно, станет той самой чудесной панацеей, которая поможет ей выздороветь?

Глава 2. Сотрудник охраны

Владимирская область — Москва. Нулевые.

Первое, что я сделал, когда сошел с провонявшего бензином сельского автобуса и провалился в грязь чуть ли не по колено, так это с чувством и от всей души высказался в свой адрес выражениями, весьма далекими от литературных. Нет, было бы понятно и объяснимо, если бы идея надеть в дорогу осенью новые светлые джинсы пришла в голову городскому парню, но я-то хорош! Выпендриться хотел…

Осознав тщетность попыток хоть как-то отчистить загубленные джинсы, я плюнул с досады и зaкурил, хоть сделать это на таком ветру было непросто.

Сердце билось в груди как ненормальное. Почему-то так было всегда, когда я возвращался домой. Не скажу, что, находясь в городе, я сильно тосковал, но все же, все же…

Я безумно рад, что есть у меня такое место, где мне всегда рады, сколько бы времени я ни отсутствовал, что бы ни натворил. Я рад, что моя малая родина — не огромный мегаполис, где никому ни до кого нет дела и, увидев человека однажды, ты почти наверняка больше его не увидишь… Моя родина — всего лишь маленькая деревушка в стороне от шумных магистралей, почти вымирающая, но именно она ассоциируется у меня со словом"дом".

Пристроив поудобнее на плече ремень тяжелой сумки, я зашагал по чавкающей глине. От остановки до деревни было около километра.

Почти сразу начал накрапывать дождь, перешедший в холодную противную морось и, когда я добрался до знакомой калитки, мой внешний вид вполне мог вызвать легкое недоумение, а, при случайной встрече с Серегой или Страусом — одноклассниками и друзьями детства — ехидные насмешки. На мое счастье, улица была пуста: середина рабочего дня, да и погода к прогулкам не располагает.

Мое приближение к дому заметил лишь Озик — песель неизвестной кинологам породы, названный мной в честь Оззи Осборна. Почему именно в честь него — я уже и сам толком не помнил, наверное, на тот момент я увлекался творчеством этого выдающегося человека. Сейчас же тезка знаменитости, громыхая цепью, подбежал ко мне и в приветственном прыжке припечатал мне грудь передними лапами. Решив, что моей одежде уже ничто не повредит, я крепко обнял его и потрепал по косматому загривку:

— Привет, Озик, вот и я!

— Мам! — закричала Люська, едва я перешагнул порог: — ты глянь, что за чудо к нам пожаловало! Явилось-не запылилось!

— Люська! Сдурела! Орешь, как блажная! Пожар, что ль? — раздался голос матери, а черед минуту появилась и она сама: — Сашка…

— Здравствуй, мама, — улыбнулся я, а носу предательски защипало, когда она, не обращая внимания на то, что я был покрыт грязью с головы до ног, кинулась меня обнимать.

Чуть позже, уже переодетый в чистое и сухое, я сидел за столом, а мама, по своему обыкновению бранила меня:

— Сашка! Не стыдно? Почему не позвонил? Телеграмму не дал? Я бы приготовила бы чего…

— Поэтому и не предупредил, чтобы не суетилась. А на стол — вот — немного привез деликатесов из столицы…

–"Немного!" — мама хмыкнула, но было видно, что"гостинцы"ее очень порадовали: в их магазине выбор продуктов был невелик.

— А мне? — вмешалась Люська. — Мне привез, что просила?

— Люська! — мама сделала вид, что хочет дать Люське ложкой по лбу, но сестра ловко увернулась: — Дай человеку отдохнуть с дороги! Да и отца дождемся — у них там что-то опять сломалось, ушел ни свет, ни заря…

— Мамуль, не сердись, — я сегодня был настроен благодушно даже по отношению к вредине-сестре. — Вам с батей подарки потом отдам, а Люське сейчас. Извелась вся, покою нам не даст. Люсь, дискотека будет сегодня?

— А то ж! Пятница же ж!

— Ну тогда тащи мою сумку ближе

— Что — я?

— А подарки кому?

Люська, радостно взвизгнув, в момент притащила тяжеленную сумку. Честно говоря, я-то это в шутку предложил, но тут, видно"своя ноша не тянет"…

— Пахать на тебе надо, — проворчал я, доставая заказанные джинсы со стразами: — Держи. И это тоже — майка. На дискотеке хорошо будет смотреться!

— Спасибо, спасибо! — Люська так стиснула меня в объятиях, что я закашлялся и прохрипел: — Просто"спасибо"было бы достаточно…

Но Люська обо мне уже забыла:

— Мам, я к Катьке сбегаю?

— Ну уж нет, — возразил я. Сначала здесь примерь. Я мог с размером промахнуться. Вдруг менять придется?

— Не вопрос! — Люська исчезла в своей комнате.

— Избалуешь нам девку, — мама погрозила пальцем — сладу не будет.

— Мам, все в порядке. Люська хорошая девчонка. Характер вредный, правда, но это даже неплохо — не пропадет по жизни. Она у нас молодец — почему не побаловать немного? Учится на пятерки, в институт поступать хочет, не пьет, не курит, по кавалерам не бегает…

— Бог с тобой, сынок! — мать махнула рукой.

— Еще скажи, что я неправ. Ты что, не замечала, что за ужас ее ровесницы? Еще Катька — как и наша, нормальная, а остальные?… Пьют, дымят, с парнями крутят, а матерятся так, что я краснею… Нет, мама. Люська у нас молодец.

— Как ты стал интересно говорить, сына, — мама с нежностью и гордостью посмотрела на меня. — Красиво, правильно… Ты молодец, Сашенька. В Москве учишься, работаешь, а совсем не загордился. Вон, у Кузнецовых как сынки уехали — так ни ответа, ни привета… Младший иногда напишет, мол, живы-здоровы, а чтоб родителям помочь…

— Точно! — я хлопнул себя по лбу и достал со дна сумки конверт. — Вот денежку возьми. При батьке не хочу, сама понимаешь…

— Что ты! — всерьез испугалась она. — Я же не для того… не возьму! Тебе нужнее! И подарки, и деньги… Мы с отцом пока работаем, нам хватает!

— Мама. — мне удалось сказать это так, что мать без дальнейших возражений спрятала деньги в карман фартука.

— Ну как я? — Люська уже успела переодеться в новые вещи и теперь ждала моей оценки, а я от удивления не мог сообразить, что говорят в таких случаях.

Как-то незаметно сеструха из нескладного подростка превратилась во взрослую девушку с отличной фигурой — совсем взрослую и очень красивую…

— Я жду! — от нетерпения она даже пританцовывала на месте.

— Нуууу, — я выдержал паузу. — Сегодня мне придется сопровождать тебя на дискотеку.

— Что?

— В качестве охраны, разумеется. Чтобы не украли. Охранник я или нет?

— Шут ты гороховый, — обиделась она и обратилась к матери: — А ты что скажешь?

— Ужас. Стыд. Срам, — раздался знакомый голос позади. — Купить такие вещи мог только такой охламон, как мой сын. Хотя тебе, Людмила, они очень к лицу…

— Папа! — я вскочил и тут же попал в медвежьи объятия отца:

— ЗдорОво, сын! Надолго?

— На выходные, — мы пожали друг другу руки.

— Ну что же… Лучше, чем ничего… О, да у вас уже и стол накрыт!..

— Я… я сейчас… — засуетилась мать, — картошечки сейчас, огурчиков… А мы только чай пили, не садились, тебя ждали… — отец махнул ей, чтобы она не торопилась, сел и показал мне на второй стул:

— Рассказывай, сын, как она там, жизнь московская?…

— Потанцуем? — Ленка, бывшая одноклассница, не дожидаясь согласия, вытащила меня почти на середину зала и крепко обняла: — Давненько мы не виделись… — Музыка была слишком громкой, Ленка изо всех сил пыталась ее перекричать, поэтому задуманной интимности не случилось, что немного раздражало ее.

— Работаешь?

— Работаю.

— Все там же?

— Все там же.

— Не боишься?

— Нисколько.

— Ну и дурак!.. А я скучала…

— Зря…

— Я знаю… Ты очень хороший, Сашка… Тебя нельзя не любить, — Ленка вздохнула и дальше мы танцевали молча.

Медляк закончился, Ленка растворилась в толпе, а я, увидев у входа Страуса, направился к нему. Мы вышли на улицу и зaкурили.

— Вот я не пойму, — начал Страус после недолгого молчания, — чего в тебе есть такого, что к тебе все бабы липнут? Прям как мухи на… — он запнулся — на мёд. Как это у тебя получается, скажи?

— Завидуешь?

— Еще бы. Тут ходишь за какой-нибудь фифой неделю, конфеты покупаешь, цветы рвешь, подарки даришь — а она потом все равно продинамит… А ты — пальцами щелкнул — и любая на спинку опрокидывается…

— Пошло, — поморщился я.

— Зато по сути. Лан, не будь жлобом. Открой секрет успеха.

— «Чем меньше женщину мы любим, тем больше нравимся мы ей" — процитировал я, опустив, правда, вторую часть цитаты.

— Че, в натуре? — удивился Страус и почесал за ухом. — Не гонишь? Это все? Давно придумал?

— Это Пушкин придумал, — рассмеялся я. — Давно. Тьма ты необразованная — в школе это проходили

— Не, этого не помню. А Пушкина про дуб даже наизусть учил! — похвастался он.

— Ты меня поразил. Я-то думал, что ты, кроме букваря, ничего больше не осилил..

— Гад ты, Черный, — обиделся Страус, — Был нормальным парнем, а теперь одни понты со своей Москвой…"

— О чем базар? — к нам подошел Серега, утирая пот — видимо, наплясался от души.

— Да так, — уклончиво ответил Страус. — Черный шибко ученым стал, опытом делится.

— Так давайте ко мне, а? У меня есть. А то эту науку без допинга не осилишь, — предложил Серега.

Мне очень не хотелось оставлять Люську одну, без присмотра — у нее сегодня не было отбою от кавалеров, — но и лучших друзей обижать отказом тоже не хотелось.

— О сеструхе можешь не беспокоиться, — словно прочитал мои мысли Серега. — Не маленькая уже… Да, Черный, совсем большая девочка стала, — увидев мой кулак у своего носа, он сменил тон и зачастил: — Так, говорю, не волнуйся за нее. Здесь недалеко, проводят. Да хоть бы и Катька моя.

Действительно, сестра Сереги была лучшей подругой Люськи. Поколебавшись, я все-таки отправился с ребятами.

…Нам было уже хорошо и весело — одну бутылку мы «усидели» и начали вторую. Мы обсудили последние новости и сплетни, я рассказал об учебе, а потом Серега продемонстрировал свою новую татуху: два красных сердца, в одном"С", в другом"Ю" — перевитые то ли цветочными стеблями, то ли колючей проволокой.

— Круто, — констатировал я, — А если с Юлькой поссоришься? Неосмотрительно…

— А он другую Юльку найдет! — хохотнул Страус. — Я ему то же самое говорил, а он уперся — надо! А мне-то что? Желание клиента — закон. Не, себе-то я что-то такое хочу… байкерское… Череп там… Или волка…

— Мотоцикл наколи во всю спину, — посоветовал обиженный Серега. Они шутливо помутузили друг друга и успокоились.

А потом, помолчав и не глядя на меня, Страус сказал:

— Тут Анька приходила… Про тебя спрашивала — я промолчал. — Слышишь, Черный?

— Не глухой! — несколько грубее, чем рассчитывал, отозвался я. — Сколько раз просил — при мне этого имени не называть!..

— Сссуров, но сссправедлив! — невнятно пробормотал Серега и заснул, уронив голову на руки.

— Она любит тебя, — определенно Страус решил испортить мне настроение.

— Послушай, — устало сказал я, — Ты, вроде, не дурак… Неужели ты думаешь, что что, если бы она меня любила, что так поступила бы?

— Я думаю, что ты слишком…

— Слишком??? — я горько усмехнулся.

— Черный, я все понимаю, — он стукнул рукой по столу. — Ты гордый. Это хорошо. Ты работаешь и учишься в самой Москве. Это тоже хорошо. Получаешь много — это замечательно. Руки у тебя из нужного места растут. Фасадом тебя Бог не обидел. Все это очень-очень замечательно. Ты самовлюбленный индюк, но блин… Ты имеешь на это полное право! Ты это заслужил. Но ты это… Насчет баб ты ваще не прав, братан. Тебе супер-пупер нужна, а не абы кто.

…Мечта! Идеал! Черный, такой бабы, как тебе надо, в природе НЕТ! Ты ее выдумал в своей голове! Пойми, одному в жизни трудно… Я скоро женюсь. Серега тоже подумывает. Нам по двадцать четыре уже, не забыл? А ты… Послушай, вот Анька…

— Я же просил — ни слова о ней!

— Хорошо, но…

— Подожди. Теперь я скажу. Я не собираюсь жениться потому что"пора"или"надо". Я женюсь только тогда, когда буду понимать, что иначе не могу. И только на той, без которой не буду представлять себе жизни. МОЕЙ жизни, понимаешь?

И да. Идеал у меня есть. Она должна быть женщиной. Такой, чтобы ни я, ни ты, — никто — не посмел назвать ее бабой. Красивая — отлично, но это бонус. Главное — мы должны любить и уважать друг друга. И доверять. И понимать. Разве я многого хочу?

— Не знаю, — язык у Страуса уже заплетался. — Я так-то по полочкам не раскладывал, чего хочу от ба… от женщины. Короче, я понял, что дома ты искать невесту не хочешь. Ну и зря. Городским красоткам ты не подойдешь: слишком правильный, а денег у тебя по московским меркам маловато…

— Переживу. Только вот о невесте я сейчас думаю меньше всего. Мне институт закончить надо и на нормальную работу устроиться… Поздно уже. Ты идешь домой?

— Не, я здесь останусь. Мы с Серегой договаривались.

— А я пойду, — я протянул ему руку, — Завтра вечерком заходите. Я, все-таки не святой — не смотря на все твои уверения. С городскими красотками мне не светит. Так что будем искать приключений здесь.

…Я был уверен, что усну, едва моя голова коснется подушки. Не тут-то было. Зануда-Страус напомнил мне о той, которую я всеми силами старался забыть уже несколько лет.

Покрутившись на жестком топчане, я понял, что поспать этой ночью мне не придется. Натянув джинсы и накинув куртку, я вышел на улицу, присел на ступеньку крыльца и закурил.

История, которая произошла со мной, была совершенно заурядной — каких тысячи. Тем не менее, мне от этого было нисколько не легче.

С Анькой, моей одноклассницей и первой красавицей школы, мы встречались с девятого класса, а влюблен я в нее был с тех самых пор, как увидел ее первого сентябре в толпе таких же, как я, первоклашек. Не отрываясь, я смотрел на огромные банты в русых косичках, на нарядный белый фартучек, который шила на заказ моя мама, на огромные глазищи — и понимал, что пропадаю. Тогда, отправляясь в первый класс, я меньше всего думал о предстоящей учебе, о трудностях, учительнице, оценках. Я смотрел лишь на нее — красавицу, похожую на великолепную заграничную куклу и замирал от восторга, понимая, что мы будем видеться с ней каждый день. Я был покорен.

Школьные годы принесли мне много новых ощущений: ликование от того, что удалось дернуть ее за косичку, ужасное потрясение из-за того, что после летних каникул оказался ниже нее ростом, торжество, когда снова перерос ее. Восторг, когда она стала обращаться ко мне за помощью в решении задач по точным наукам, когда на турнике я подтянулся больше всех, а она начала мне аплодировать… А когда в старших классах за мной стали увиваться девчонки, она вдруг сама пересела ко мне за парту… Тут, понятно, ощущения изменились: первое прикосновение — удар тока — первое неловкое объятие, первый невинный поцелуй…

Выпускной наш класс отмечал на лесной полянке, где мы расположились с ночевкой. Было так шумно и весело, что никто даже не заметил, как мы с Анькой скрылись в лесу…

Ночь исполнения желаний… Даже цветок папоротника искать не надо… Совершенно ошалевший от счастья, я предложил Аньке выйти за меня замуж. Ни секунды не раздумывая, она согласилась… Вспоминая то время, я понимаю, каким безумцем был тогда — но до чего же счастливым безумцем…

Анька поступила в кулинарный техникум в райцентре, я съездил в Москву, провалил экзамены в институт, вернулся, немного поработал в совхозе и с осенним призывом ушел в армию.

На проводах Анька, заливаясь слезами, долго не могла отпустить меня.

— Я люблю тебя, Сашенька! — горячо шептала она, — Два года — это ведь ерунда, правда?

— Так у меня еще и отпуск будет — через год, — пытался я ее утешить.

— А я… Я буду приезжать к тебе! Меня ведь пустят, да? На присягу! Я же твоя невеста… Ни о чем не думай и не переживай. Я все время буду думать только о тебе. Ты мне веришь?

— Конечно, милая…

Мы уходили в армию втроем — Страус, Серега и я. Наша дружба продолжилась и в армии, но даже от них, от своих лучших друзей, я скрыл письмо, пришедшее всего через полтора месяца службы. И теперь, когда мне было тяжело или тоскливо, я повторял про себя строчки, которые так ошеломили и обрадовали меня:"Сашенька… Я не знаю, как ты отреагируешь на это… Мы должны решить вместе… Любимый, у нас будет ребенок. Я не могу решить сама и жду твоего решения. Как ты скажешь, так и будет… Люблю тебя"

У нас… У МЕНЯ будет ребенок!!! От моей любимой! Да какое тут"решение"может быть? Я счастлив!!! Я уже предвкушал момент, когда открою следующее письмо, высокомерно посмотрю на парней и скажу дрогнувшим голосом:"Поздравьте счастливого папашу!"

Я в тот же день ответил Аньке, что безумно счастлив, написал, что поговорю с командованием — может, отпустят на денек, чтобы мы поженились? А, может, и вовсе потом отсрочку дадут — как малого-то кормить, если папка служит? Я уже представлял, как буду работать, а вечером приходить и брать малыша на руки, чтобы Анечка немного отдохнула и набралась сил… Мне казалось, что я уже люблю этого малыша… И, конечно, мою Аньку…

Я долго думал, как сообщить новость родителям и попросить их присмотреть за моей невестой, пока меня нет рядом. Как раз в тот день, когда я все-таки решил написать им, пришло еще одно письмо от Аньки. Я весь день не решался открыть его, оттягивая момент — хотелось прочитать его вечером, в спокойной обстановке…

…Я начал читать и не понимал, почему знакомые буквы никак не желали складываться в слова, а слова утратили всякий смысл… Я не понимал ничего…

"Сашенька, прости, любимый, я знаю, я гадина, но тебе лучше узнать это от меня. В общем… Я полюбила другого человека. Там, в райцентре. И еще. Ребенка не будет. Прости, я решила так. Не держи на меня зла."

Я не буду описывать свои мысли и чувства — не хватило бы целой книги, чтобы описать тот ад, который творился в моей душе. Я думал о побеге. Я думал о самоубийстве. Но меня вытащили парни. Я им сказал, что Анька меня бросила — и все. Без подробностей. Если бы они узнали, что она сделала аборт нелегально, на сроке, больше трех месяцев, Анька заимела бы трех врагов, вместо одного — меня. Аборты никогда не приветствовались нашими, а уж на таких сроках…

Да, они ничего этого не знали и теперь думали, что я просто показываю характер, не желая с ней общаться. Она же за прошедшие пять лет успела выскочить замуж и развестись. А теперь искала встречи со мной…

Я прекрасно понимал, что слухи у нас распространяются очень быстро и завтра или послезавтра следует ожидать ее в гости. Она придет. Вопрос в другом: как поступить мне? Продолжать избегать, прятаться или сразу решить все нерешенное? Она вызывала во мне чувство брезгливости, но разговор с ней мог стать тем самым хирургическим скальпелем, который одним махом отсечет всех призраков прошлого. Чистые раны болезненны, но заживают быстро и навсегда.

Анька научила меня двум важным вещам: ни к кому не привязываться слишком сильно и никогда не доверять женщинам. Благодаря ей я превратился из сопливого романтичного юнца в холодного разумного взрослого человека. Я повзрослел и научился защищать свой ум и свое сердце от непрошенных вторжений. Мое сердце стало ледяным — как у Кая…

Хмель из головы выветрился, но мозги лучше работать не стали. Решив, что утро вечера мудренее, я отправился спать.

Как я и предполагал, на следующее утро, едва я успел позавтракать, ко мне пожаловала гостья. Она вошла как-то неслышно, словно материализовалась из воздуха: еще секунду назад никого не было, и вот, подняв голову, я вижу ее. Аньку.

Да, выглядела она превосходно: модная стрижка с разноцветными прядками, неброская косметика… К этой бы красотище — да достойный костюмчик от кутюр, но увы… Одета Аня была очень скромно: старые, залоснившиеся черные джинсы и свитерок неопределенного цвета, который носила еще в школе.

— Я войду? — незнакомым хрипловатым голосом спросила она.

— Лучше я выйду. — еще не хватало, чтобы наш разговор слышал кто-то из домашних.

— Как скажешь…

Мы вышли и, не сговариваясь, направились в сторону леса. Она не торопилась начинать беседу. Молчал и я.

— Спасибо, что не прогнал, — наконец решилась она, а я искоса взглянул на нее.

Вблизи, да еще и при дневном свете, я отметил чуть оплывшее лицо, мешки под глазами… Бессонница? Чем-то болеет? Или… В любом случае, ее красота уже не была такой совершенной, как раньше.

— Сашенька, — начала она. — Послушай… Я виновата. Жутко виновата, но… Жизнь продолжается, да? это была дурь, блажь… Назови как хочешь… — она остановилась и остановила меня, придержав за локоть. Ее длинные ногти были накрашены красным лаком, но он в нескольких местах облез, а пара ногтей было сломано. — Дай сигаретку? — прикурив, она поблагодарила меня кивком.

— Твои извинения приняты. Ты не курила раньше…

— Я и не пила раньше, как ты помнишь… Все у меня не так, Сашка… Есть на свете справедливость, только сейчас я это поняла… Стерва я и дрянь последняя…

— Не надо, Ань. Жизнь продолжается, ты права. Тогда это было твое решение, твой выбор. Я не держу на тебя зла. Я уверен, ты скоро встретишь классного парня, влюбишься… Все у тебя будет хорошо! Пойдем обратно? Я обещал отцу помочь по хозяйству…

— Постой, ты не понял! — ее глаза как-то вдруг наполнились слезами. — Мне не нужен какой-то КЛАССНЫЙ ПАРЕНЬ! Мне нужен ТЫ! Я тебя люблю! Я тебя любила все это время! Сашка… умоляю, давай начнем все сначала…

— Нет

— Нет??? — она была поражена и даже переспросила: — Нет? Но почему? Я точно знаю — мы любим друг друга!

— А вот тут ты заблуждаешься, — я посмотрел ей в глаза. — Не вынуждай, пожалуйста, говорить тебе не очень приятные вещи. Тебе сейчас больно, но будет гораздо больнее, если я начну объяснять. Не хочу вдаваться в детали. Пожалей себя и свою гордость. Прости, но я правда должен идти…

— Саша! — она схватила меня за руки и попыталась опуститься на колени прямо в грязь дороги. Предугадав этот маневр, я удержал ее: — Сашенька, милый! — она прижалась к моей груди — Ты… ты сказал, что простил меня… Так почему же…. Я хочу знать! Объясни, прошу!

Я дал ей некоторое время успокоиться, а потом заговорил, стараясь максимально необидно объяснить девушке, что она мне не нужна. Вообще.

— Ань, я на тебя не обижаюсь. Но… я больше тебя не люблю. Не уважаю. И — самое главное — не доверяю. Мне кажется, что этим разговором ты преследуешь какие-то свои цели… Ты действительно думаешь, что мы можем на это закрыть глаза?

— Конечно, любимый! Ты со временем поймешь, что я изменилась. Только дай мне шанс! Я вот тоже тебе не слишком верю… Я думаю, что ты только из-за своей дурацкой гордости не можешь признать, что любишь меня по-прежнему… Давай-ка проверим… — Анька крепко обняла меня и страстно поцеловала, а ее рука скользнула к моему брючному ремню…

— Нет, — я отстранил ее, удивляясь отсутствию хоть какой-то реакции на близость ее тела. — Прости. Я не только не люблю, но даже не хочу тебя — если ты хотела привлечь меня именно этим. Мне уже не семнадцать лет. Ты не слышишь меня… Прощай. Я пойду.

Я успел отойти на несколько шагов, прежде чем она заорала дурным голосом:

— Ах ты козел! Да нужен ты мне очень! Импотент проклятый! Да пошел ты!.."

Дальше красавица и вовсе перешла на непечатные выражения вперемешку с угрозами в мой адрес. Я ушел достаточно далеко и не старался прислушиваться, так что до меня долетали лишь отдельные слова.

Я поздравил себя с тем, что принял верное решение: рандеву принесло мне огромную пользу. До этой встречи в моей душе еще жили тоненькие ростки прежней, огромной любви. Теперь они вырваны с корнем. И к лучшему!

Конец ознакомительного фрагмента.