Линия

Светлана Храмова, 2020

Верный муж Виктор и трехлетняя дочка, «тихое счастье с окнами в сад». В Звездограде, в загородном доме писательницы Риты Зотовой, живет большая и дружная семья. Родители Виктора Прилуцкого помогают с воспитанием трехлетней Маши. Разрушать установившуюся, наконец, идиллию, в Ритины планы не входило. Но стоило ей задуматься над тем, что в мире творится много странного и написать книгу “Модные темы”, как посыпались неожиданные события, одно за другим…

Прыжок

Первая программа закончилась скандалом. «Вы все в одну кучу смешали, святое и грешное, как вам не стыдно!» — кричали одни. «Феминизм — это надежда женщин на нормальную жизнь, а не то, что вы нам тут рассказываете, глупости!» — «С придурью ваши бабы истеричные, им все равно, где и зачем орать, лишь бы в голос!» — препирались другие и с Ритой, и меж собой.

С видеоматериала брожение началось, гомон в студии, ропот и возмущение. Ничего неожиданного, впрочем. Известный случай для затравки приберегла, об этом много говорили, почти забылось уже. А тут — на экране та девочка с голубыми волосами, снова. И лепет ее бессмысленный, потом шокирующий финал.

Она жонглировала словами, бросала и ловила, они так легко выговаривались. Беспечно! Игра, бесконечная игра на публику. Круглосуточная — тут можно остаться в здравом рассудке? Бодипозитив, токсичная маскулинность, интерсекциональный феминизм, слатшейминг и фэтшейминг, виктимблейминг и газлайтинг, менсплейнинг и менспрединг, абьюзивное поведение… и словечко эмпатия, в нем ничего плохого нет, одно плохо: ничего не означает. Почему не сострадание, не сочувствие? Почему, чтобы быть продвинутой и популярной, кроме постоянной озабоченности рейтингом, непременно нужны эти термины, затемняющие смысл?

Нора не смирилась со смертью отца, задолго до трагедии жаловалась на суицидальные наклонности, проще говоря предупреждала, что в любой момент сделает это, онлайн предупреждала. И о встречах с психотерапевтом подробно рассказывала миллионам подписчиков. Популярный блогер-феминистка, сотни тысяч просмотров минимум, никакой косметики, только волосы красила в панковые цвета. Прямо в эфире встала на подоконник, и, все еще что-то говоря, слетела вниз, а этаж десятый, что уж там…

И ведь уверена была, что продолжит трансляцию после падения, и текст будет размазывающим понятия как по стенке, как всегда бестолковым, но наполненным таинственным сорочьим содержанием. Когда ее слушают, завороженные набором блестящих слов, смотрят на примочки, надписи, рисуночки — и в общем проводят полчаса с циркачкой, девочкой с голубыми волосами, иногда розовыми или зелеными. Мягкие волосы до плеч, симметричные черты лица, губы ниточкой и способность четко артикулировать любую фигню. Никто не вдавался в подробности, что такое этот неожиданно свалившийся с неба феминизм, третья волна (две первые никто толком не помнит: ах да, суфражистки, потом в 70-х разное хотели, но оперировали понятием «женщина», а теперь…).

Третья волна поражала тем, что никаких вроде бы оснований, всего ведь добились, но агрессия возросла до небывалой степени, разъяренные телки, тетки и просто женщины ополчились на мужеский род и будто цель у них одна: извести понятие нормы на корню. Агрессивные лозунги, марши с вагинами на голове, social justice warriors боролись за перемены, вызывая растерянность и недоумение. Да если бы только! Они распространяли вокруг себя ненависть ко всему и ко всем, подсознательный страх.

На миру и смерть красна. А Нора Лирту — имя настоящее, как ни странно, не псевдоним — запутавшаяся в мишуре виртуальных игр, окончательно переставшая отличать реальность от изображения на экране, полагала, что Лирту-Вирту (lirtu/virtu ее ник, замызганный многочисленными юзерами, ее троллят) преспокойно приземлится, встанет на ноги и скажет свое: это о’кей, ребята, прыгать это круто!

«Блогерство — это вообще не очень хорошая работа для психического здоровья. — Так сама Нора говорила. — Когда у тебя два миллиона просмотров под видео — можно лечь в кроватку и успокоиться. Но это спокойствие быстро сменяется страхом, что ты сделал недостаточно и надо больше. На самом деле это нормально для блогера. Постоянный страх, что завтра все закончится, не будет никакой аудитории, как приснилась, — и останется не очень дорогая камера для записи, вмонтированная в стену, простенькая программа для монтажа и пустая неуютная квартира. Сутками в интернете, здесь запылившиеся уже объедки пирога, там позавчерашний чай, покрытый пятнами пленки, его недосуг вылить.

Время между записями и монтажом Нора предпочитала проводить в постели, иногда не меняла майку по пять дней и не причесывалась, если делала перерыв в своей важной и нужной работе. Об этом она сообщала зрителям запросто, потом Борька попросил этого не делать: Нора, это не совсем правда и никого не касается, ты можешь от интерсекционального феминизма окончательно отвадить непросвещенное большинство.

Да что он понимает, этот Борька! Его и приютили для картинки, для рейтинга — иногда продемонстрировать, что сама Нора, несмотря на свои свободные взгляды, нормальная женщина и вовсе не одинокая. Рассчитывает только на себя, но не одинокая, нет.

В этой тусовке свои тонкости, ты говоришь о свободе, о праве выбора своей социальной роли, но ты не можешь быть «никому не нужная и одна», враги тебя заклюют насмешками. Великолепный Макс, как с ним Нора была счастлива!..

Он фотограф, и у них охренительные путешествия, он фотографировал Нору круглосуточно, он ее обожал! Она выкладывали альбомы на своих сайтах, Нора гордилась тем, что виртуалкой не стала, что назло всем сочетает популярность со здоровым интимом и парень у нее самый лучший! Каждую клеточку его длинного мускулистого тела она любила целовать, целовать, целовать! И рассказывать подписчикам о феминизме, и пусть слушают, а Нора на самом деле просто по-бабьи счастлива!

Но Макс был да сплыл и зачем вспоминать, расставание было тяжелым. Для нее, не для Макса. Он переключился на других моделей — так быстро! — и Нора поняла, что была нужна для раскрутки. Макс стал хорошо зарабатывать и бросил ее.

Когда умер папа, Макс ей не позвонил, а ведь знал, что для нее боль непереносимая. Отец сгорал от раковой опухоли, Нора весь тот ужасный год не приходила в сознание. Она толком не помнит, откуда взялся ничем не примечательный, будто анимационный персонаж, рыжий Борька-компьютерщик, он прилепился к ней, и ведь ничто его не бесит. Может, он Нору не замечает?

Они сидят рядом, каждый за своим экраном, вместе пьют чай по утрам, играют в «Бога Войны», она делает видео, Борька помогает с монтажом.

Иногда гуляют, очень редко секс. Нора совершенно дубовая с этим очкастым увальнем. Скучно. Но видео о взаимопонимании раз в три месяца показывает, не реже. Борька улыбается в камеру и молчит, Нора его, как плюшевого медвежонка, с места на место передвигает, парнишка лишь размытого цвета глазами хлопает.

Но симпатичный. Тихий. Нора к нему привыкла, как к диванной подушке. Его можно в магазин послать, если выходить не хочется. И хлопот никаких. Что-то он даже зарабатывает иногда и все до копейки ей отдает. С такими безобидными прилипалами обычно не расстаются, потому что, с одной стороны, их вроде и нет, а с другой — не одинокая, никто не скажет, что феминистка от недоеба. Во всем свои тонкости.

Быстроглазая девушка Нора, сумевшая добиться фантастической популярности нехитрыми рассказами о феминизме, а вернее о том, каким образом она его понимает, особенно эту шумную третью волну, просто устала. Жизнь превратилась в нескончаемое видео на ютубе, один выпуск за другим, бодрые перепалки с ботами, ответы не хамские комментарии, деньги капают регулярно, но сколько стоит жизнь?

Ведь из этого круга нет возможности выйти, он замкнутый, этот чертов круг. И Макс испарился, и отец ушел навсегда — от этой мысли хотелось выть! Нора рассказывала об отце своему шринку, у нее ведь все как у англичан, она два года провела с родителями в Лондоне, заговорила с нужным акцентом, нахваталась манер и правил… — и психотерапевт Василий Миронович поддакивал, поддакивал, повторял заученные фразы: нужно работать с усталостью, сосредоточиться на сиюминутных делах и не давать хода мрачным мыслям. Звонить ему, если одолеет тоска по отцу. Нора звонила, но шринк часто находился вне зоны досягаемости.

В тот день, когда она решила встать на подоконник и общаться с аудиторией оттуда, он тоже был недосягаем с самого утра.

Ну и хорошо, что это изменит, если Нора дозвонится этому натужно-заботливому психотерапевту Василию Мироновичу Дорману, такое странное сочетание.

Она решила прыгнуть почти на глазах у Борьки — он из другой комнаты пришел на минуту взглянуть, где его запасная зарядка, — в эту минуту она и слетела спиной вперед. Фифти-фифти, пульсировала мысль, что сейчас вывернется, станет на ноги и запросто заговорит с Борькой оттуда, снизу. Попросит передать подписчикам, что с ней и с феминизмом все, как всегда, круто, оставайтесь с нами и ок, подписывайтесь! Отпульсировала мысль и пропала.

Оборвалась трансляция в голове. Тьма и молчание, ничто.