Далёкая Нина Семёновна
К утру снегопад немного успокоился, а дворники расчистили дорожки. Пришлось идти в школу. Кирюха, может, и прогулял бы, но мама была дома. Она проснулась и, скрестив на груди руки, строго наблюдала за каждым его шагом. Пришлось честно собрать портфель и уже у порога обещать ей не получать двоек.
«Легко сказать, не получать!» — выйдя из квартиры, Кирюха невесело хмыкнул. Первый урок — физра! Либо прогулять, либо пара. Лыж-то всё равно нет. Уже вторую неделю. С тех пор как они с Витькой неудачно съехали с крутой ледяной горы и одну лыжу сломали. Маме Кирюха, естественно, ничего не сказал. Лыжи были новые, дорогие. Но игра стоила свеч. Кирюха невольно улыбнулся, вспомнив, с какой скоростью они с Воробьём неслись по склону. Круууто быыыло! С Витькой всегда круто!
Они дружили с четвёртого класса. Уже два года. И всегда маленький юркий Воробей выкидывал что-нибудь этакое, а высокий, чуть неуклюжий Кирюха с радостью его поддерживал.
«Может, и сейчас чего придумает», — с надеждой подумал Кирюха.
Витька вдруг показался из-за угла соседней пятиэтажки, будто мысли прочитал.
— Здоро́во! — поравнявшись с товарищем, он ловко хлопнул его по протянутой руке.
— Здоро́во!
— В школу? — Витька хитро сощурился.
— А есть варианты?
— Варианты есть всегда! В Макдональдс, например! — интригуя Кирюху, Воробей многозначительно улыбался.
— А физра?
Витька посмотрел на товарища, как на больного: мол, ты во мне сомневаешься? Какая физра?
Кирюха не сомневался.
Оглядевшись по сторонам, мальчишки быстро свернули в ближайший переулок, благополучно миновали несколько дворов и оказались в приземистом одноэтажном здании с красной английской буквой «M» на крыше.
В Макдональдсе в это время было немноголюдно. Играла иностранная музыка, аппетитно пахло котлетами и картошкой фри. Заказав гамбургеры и колу, ребята блаженно развалились на кожаном диване.
— Круто! — поделился впечатлениями Кирюха.
— Ага, — поддержал его Витька, — они там на лыжах потеют, а мы тут едим. И, главное, нам ничего за это не будет! — Воробей снова хитро сощурился, полез в рюкзак и вытащил оттуда какие-то бумажки. — Справки! — гордо пояснил он.
— Откуда? — удивился Кирюха.
— От врача! — улыбнулся Витька. — У пацана знакомого бабуля врачом работает. Мы у неё вчера печать на время одолжили. А потом… Короче, я сегодня кровь сдавал, а ты у этого был, как его… педиатра…
— А если догадаются? — забеспокоился Кирюха. — В поликлинику позвонят или родителям?
— Не догадаются!
Кирюха не зря волновался. Не успели они переступить порог школы, как к ним сразу подошла классная руководительница Нина Семёновна. Она уже лет сорок преподавала литературу в школе. Литература была далека от Кирюхи, или Кирюха от неё. Так же далека была от него и Нина Семёновна.
— Где вы были, мальчики? — взволнованно спросила она, чуть дрожащими пальцами заправляя в пучок выбившуюся седую прядь.
— В поликлинике! — не моргнув глазом соврал Витька.
— Сразу оба? — Нина Семёновна смотрела на ребят внимательно и немного грустно.
— Да! — Витька занервничал и полез в портфель. — У нас справки, вот! — и он протянул их учительнице.
Нину Семёновну справки не заинтересовали. Она продолжала молча смотреть в глаза мальчишкам, словно желала заглянуть в душу. От её умного проницательного взгляда делалось неуютно, и Кирюха начал паниковать:
«Неужели догадалась?! Во попали! Неужели сейчас разбираться будет? К директору поведёт?! Родителям позвонит?!»
«Или в поликлинику?! — настроился на его волну Витька. — Или в милицию?! Сейчас только справки проверит… Во попали!»
Мальчишки приготовились к самому худшему. И вдруг услышали тихий голос:
— Ребята, дайте мне честное слово, что не прогуляли!
Честное слово?!
— Честное слово! — с облегчением выдохнул Воробей и в изумлении глянул на товарища.
— Честное слово! — выпалил вслед за ним Кирюха.
— Ну что ж, — вздохнула Нина Семёновна, — идите учитесь, — и, забрав протянутые Витькой бумажки, даже не взглянув на них, неторопливо пошла прочь.
— Ура! Обманули! — преувеличенно радостно крикнул Витька и неестественно громко захохотал, как только Нина Семёновна скрылась за дверью кабинета.
— Ура! — Кирюха тоже захохотал, хотя в душу и закралась неприятная догадка, что Нина Семёновна сама дала себя обмануть. Зачем? Эта далёкая, непонятная Нина Семёновна из времён этого её… Пушкина… или Лермонтова… или Гоголя?
