В поисках шестого океана. Часть вторая. Крушение

Светлана Нилова

Софи Бертон, девочка, рожденная на райском острове, взрослеет, стремительно вступая во взрослую жизнь. Сможет ли она найти место в этой новой жизни?Продолжение романа «В поисках шестого океана».

6. Психи

Поначалу я сторонилась «психических» и не вступала с ними в контакты. Но меня уговорили посетить сеанс групповой терапии, и мне это даже понравилось. Все сидели за длинным столом и рисовали пальцами, поочередно макая их в баночки с красками. Кто — то выводил каракули, кто-то прикладывал поочередно руки. Задача была нарисовать свое настроение. Я взяла темно-синюю краску и несколькими штрихами изобразила куст со множеством переплетающихся веточек. На каждой ветке у меня были и листья, и цветы, и бабочки, и божьи коровки, и даже паучок с сеточкой паутины. И весь этот огромный куст рос из маленького семечка, похожего на орех.

— Что это? — спросили у меня.

— Мозги, — ответила я, старательно, насколько это было возможно пальцами, прорисовывая извилины.

— Почему твой мозг такой маленький?

— Это по сравнению с остальным. С мыслями. Потому что мыслей так много, все даже не помещаются на листе.

— Это все в твоей голове? — покачала головой ложнобеременная актриса.

— Безумие заразно, — вздохнула женщина, обварившая своего мужа.

— Надо держаться от нее подальше, правда, малыш? — актриса погладила свой живот.

Я расстроилась и начала новый рисунок. Мне достаточно было и пальцев. Я нарисовала две мишени. На одной в центре был Том, на другой — я. Ближний круг, у Тома: Вики, Вик, Стейси, Салли. У меня: Джейн, Джо, Алек, Стейси, Брайн.

Общий множитель — Стейси. И здесь ерунда какая-то выходит. Что общего может быть у Тома и у меня, теперь, когда я живу у Джейн?

Я рисовала линии и точки, отбрасывала и снова рисовала. А если попробовать мотив? Здесь рисунки не помогали и нужна была таблица. По вертикали я перечислила всех, кого я знаю, и первым шел Том, Вики, Вик, Стейси и далее. По горизонтали я написала все возможные мотивы. Ничего не выходило. Таблица была полупустая.

А если убийство Тома — это не цель, а только средство для какой-то другой цели? Теперь таблица начинала заполняться. Так, Вики — ревность. К кому — не важно, разберусь потом. Вик — наследство. Может, Том был застрахован и Виктор хотел получить денег? Дальше, Стейси — ну, например, она не любила его и хотела остаться только с Вики. Дальше Марианна. Тут все просто — месть. Меня сажают в тюрьму, она — отомщена. Кто там дальше? Брайн. Он расследовал дело о девочках Харди, нашел окровавленную кисточку, забрал ее себе, пошел поговорить с Томом… О чем? О чем они могли говорить?

Моя голова просто разрывалась от распирающих мыслей. К тому же постоянно болела. Стоило мне сказать об этом сестре, и она тут же доложила об этом доктору Кейну. Мне назначили обследование. Я расстроилась: теперь точно будут думать, что я псих. Но сестра уверила меня, что головные боли и душевное состояние мало связаны, и я чуть успокоилась.

Мне сделали томографию мозга. Он был в норме, и все сосуды работали идеально. Дальше произвели ЭКГ. Меня вертели, как космонавта, слепили светом и оглушали разными звуками. Потом погрузили в сон. Это должен был быть технический сон, специально, чтобы запечатлеть работу мозга в покое. Но покоя не получилось. Мне приснилось настоящее сновидение.

Я увидела двух девочек: Лору и Салли. Они стояли передо мной в ночных рубашках. Салли пыталась что-то говорить, но ее рот был залеплен скотчем, а руки связаны за спиной. Рот Лоры был свободен, но она только грустно улыбалась, растерянно разводила руками и не говорила ничего.

Как только я получила возможность, я сразу записала этот сон, а заодно записку Алеку. Я просила разыскать Салли и связаться с Брайном. Смерть Тома наверняка связана с этими девочками.

Когда доктор Кейн увидел рулон с показаниями приборов, глаза его оживленно сверкнули и мне вдруг стало нехорошо. Словно что-то оборвалось, и я полетела в пропасть. Я еще не чувствовала падения, но уже слабый ветерок начал шевелить мои волосы. От каких-то дурных предчувствий. И мне вдруг сделалось зябко, словно кто-то открыл дверь в морг.

Доктор Кейн привел меня в свою лабораторию. Он объяснил мне, что у меня в голове какие-то необычные альфа-волны, которые он изучает. То есть, есть-то они у всех, но у меня они очень сильные. Необычно сильные. И мне нужно будет поучаствовать в эксперименте. Все участие заключалось в том, что я должна была рассказывать, что я чувствую и ощущаю. Ничего более. К тому же весь эксперимент записывался на камеру. Это меня успокаивало. Ведь поначалу мне представилось, что доктор Кейн проводит какие-то незаконные опыты на психических людях. Как доктор Менгеле в Освенциме. Мне об этом рассказывал папа, когда еще на Аляске я готовила доклад о Второй мировой войне и фашизме. Но доктор Кейн не был похож на фашиста.

Сначала мне прикрепили на виски и всю голову какие-то датчики. Две пластины дали в руки. И включили прибор. Когда доктор Кейн щелкнул тумблером, я почему-то испугалась так, что чуть не выплюнула собственное сердце. Доктор был за стеклянной перегородкой и говорил в микрофон.

— Успокойся, Софи! Пока ты будешь так волноваться, мы ничего не можем начинать. Это же просто сканер, он считывает твои биотоки. И он включил прибор. Я задышала, как меня учила Джейн, приводя себя в порядок. Через некоторое время, когда я уже совсем успокоилась, доктор Кейн снова включил свой прибор, и опять меня охватил ужас. Сердце стало колотиться — это снова произошел выброс адреналина.

— Ничего не понимаю, — доктор Кейн вошел в комнату и осмотрел прибор. — Этого не может быть, она не должна этого чувствовать, — бормотал он, и мне это не понравилось. Доктор перестал видеть во мне личность и воспринимал меня только как объект эксперимента.

Несколько раз он снижал мощность, но даже при минимальном воздействии я чувствовала его. Доктор Кейн весь вечер пребывал в глубокой задумчивости и со мной не разговаривал.

На следующий день он приготовил шприц.

— Что это? — испугалась я.

— Это легкое успокоительное, чтобы ты не боялась. У тебя слишком сильные реакции, это не вполне укладывается в норму.

— Так я все-таки ненормальная? — спросила я.

— Не укладывается в норму, — повторил доктор Кейн, — я уверен, что если бы сейчас обследовали мозг Да Винчи или Лавуазье, он бы тоже не уложился в норму. Я не занимаюсь нормой, меня интересуют сверхспособности, сверхвозможности человека. Ты знаешь, что с человека можно снять ментальную матрицу и спроецировать ее в пространстве? Можно менять полярность и вектор.

Я замотала головой. Доктор Кейн вроде бы говорил по-английски, но в его речи не было понятных мне слов.

— Вы просто скажите, что мне надо делать.

— Разумно. Твоя задача, говорить все, что чувствуешь.

— Но я не всегда могу выразить это словами. У меня — образы.

— Ассоциации, образы, рисунки, все что угодно, — доктор Кейн, похоже, входил в раж. — Мне нужен материал. Исходник, который можно обрабатывать.

Глаза его лихорадочно заблестели.

— А укол обязательно? — спросила я умоляюще.

— Хорошо, можно микстуру, — смирился доктор, — только она подействует через полчаса, а укол сразу.

— Давайте подождем полчаса. Вы пока свои приборы настроите. А то прошлый раз было не очень приятно.

— Наука не всегда приятна. Цель — вот ради чего мы работаем.

— А какая ваша цель? — спросила я, выпив микстуру, она была приторная и отдавала ментолом.

— Жидкая жвачка? — пробовала пошутить я.

— Что? — не понял доктор Кейн. Он изучал свои записи.

— Какая у вас цель?

— Я уже говорил тебе, что цель эксперимента…

— Нет. Док, с экспериментом все понятно. Какие цели у вас лично: прославиться? Оставить свой след в науке? Найти Бога? Или доказать, что его нет, а есть только физиологические процессы?

— Ты всегда такая любопытная? Хочешь стать психологом?

— Нет. Я хочу стать художником. Но человеческие мотивы мне тоже интересны. Почему человек поступает так или иначе.

— Иногда поведение человека непредсказуемо и его нельзя объяснить логически.

— Когда такое бывает?

— Когда включаются чувства: страх, гнев, любовь. С последним особенно тяжело. Никакой логики.

— Так вы любовь изучаете? — спросила я с любопытством.

— Скорее наоборот. Как можно без нее обойтись, — сказал доктор Кейн и включил свой прибор с излучателем.