Пиппа ищет неприятностей

Светлана Нарватова, 2022

Здравствуйте, меня зовут Пиппа, и я – сирота. Нет. Не так. Меня зовут Филиппа Ивэнс, у меня есть талант к магии, ручной шорёк и большое наследство, которое мне неожиданно оставил мэтр. Вместе с наследством появился внезапный жених, гадкий племянник учителя. Единственный способ от него избавиться – добраться до старого врага мэтра и выторговать себе защиту. И мне кажется, что вот этот воин с его небольшим отрядом, – идеальная компания, чтобы доехать до столицы. Что значит, я ищу неприятностей? Я их не ищу. Но если они встретятся на пути, то сами виноваты.

Глава 4. Дик

Мы встретились с Оуэном с самого утра. Настолько раннего, насколько это вообще возможно. Я хотел покинуть этот городок как можно скорее. Хотел быстрее покончить со всем этим. Мы шли от дома, который ему снимал магистрат, в сторону рынка. Мне нужно было докупить еще одного коня — в повозку.

— Сфера у тебя? — спросил Оуэн, когда гомон просыпающегося городка отделил нас от любопытных ушей.

— Да.

— Думаешь, это не фальшивка?

— Уверен.

Я чувствовал это. Не должен был. Но почувствовал, когда взял его в руки. Это был Он. Источник моих проблем. И даже если ничего нельзя исправить, меня будет хотя бы утешать мысль, что всё было не зря.

— Откуда он у старика?

Я дернул плечами:

— Не знаю. Он не признался. Но какая теперь разница?

— Теперь никакой.

Мы немного помолчали. Каждый о своём. Лично я думал о том, что десять последних лет моей жизни прошли не впустую. Мне не верили. Некоторые вообще говорили, что Сферы по-настоящему никогда не было. Что это выдумка. Сказка. Байка. Но я верил в её существование. И искал как одержимый. Теперь осталось только доставить артефакт в столицу. Это было странно — достичь желаемого. А дальше что? Куда двигаться дальше? К чему стремиться? Я не знал. Я никогда не загадывал, что будет потом. Это «потом» казалось недостижимым. И вот настало.

Не знаю, о чем думал Оуэн. Он был одним из немногих, кто поддерживал меня в поисках. Это была наша общая находка. Общая победа.

Спокойный утренний перестук-перекрик, замешанный на ароматах горячего хлеба, был нарушен воплями ссоры. Перегородив улицу, на мостовой орали два бородатых мужика, которые собрали очереди в обе стороны.

— О! Два повелителя дороги собирают дань почтения с трусливых подданных, — высокопарно заметил мой спутник, граф Кросби, приближённый Его Величества, испорченный придворной жизнью.

— Называй вещи своими словами: два идиота предпочитают искать виноватого вместо решения проблемы.

— Так и я о том же, — заявил Оуэн с усмешкой.

Да, Талым — не столица. Здесь не было необходимости держать язык в узде. Хотя бы с приятелями.

— Пойдём снимем с них бремя власти, что ли, — предложил он.

— Добрый ты.

Не торопясь, мы направились к месту бедствия. Один из хозяев хотел нам что-то сказать. Недоброго. Но встретившись со мной взглядом, заткнулся. В этом не было моей заслуги. Просто глаза у меня были не такие, как у всех. Они были черными, лишенными радужек, и только из центра зрачка, темно-темно-серым по черному, растекались спирали. Пугающее зрелище. Я тоже в первое время привыкнуть не мог. Знак мага, проклятого на крови.

Повозка была не слишком нагружена, и мы вдвоём хоть с усилием, но приподняли ее край, высвобождая оглоблю. Лошади радостно заржали и потопали к месту назначения. Хорошо им. За них уже решили: куда им идти, что делать сегодня вечером и завтра днем. А мне всё решать самому. Искать новый смысл жизни, чтобы не опуститься, как отец.

Мы еще помолчали. Казалось, столько не виделись… Столько всего нужно было рассказать на прощание. А мы молчали.

— Как обстановка у Блэчертона? — прервал безмолвие Оуэн.

— Нечисть валит валом. Но столица стоит.

— У тебя надежное сопровождение?

Мне хотелось рассмеяться, но уж очень это было не смешно.

— Буквально за день до моего появления кто-то сделал крупный заказ среди наёмников. В итоге у меня в отряде одно отребье. Хотя я даже мага смог найти. Правда, до сих пор недоумеваю, как уговорил его присоединиться к нашей банде…

— Скольких ты набрал?

— Пятеро, помимо меня. Не нужно на меня так смотреть, — ответил на укор и недоумение во взгляде. — Чем больше отряд, тем он заметнее и инертнее. И если про Сферу прознают другие, мне целая армия потребуется. Поэтому лично я ставлю на незаметность и маневренность. Думаю, мы должны добраться до столицы дней за десять, — прикинул я благоприятный сценарий.

— Ты уверен, груз будет в безопасности?

— Оуэн, какая может быть безопасность сейчас? Но тут ничего не поделаешь. Или незаметно, или безопасно.

— Тут-то ты прав, — согласился мой собеседник, поглаживая окладистую бородку. — Но, может, больше бойцов возьмешь?

— Кого?!

Когда я вспоминал воинов своего отряда, меня пробивал истерический смешок. Утешало одно: лично я бы ни за что не заподозрил, что они могут везти что-то ценное.

— Ладно, я понял, — улыбнулся Оуэн. — Надеюсь, ты знаешь, что делаешь.

Мы дошли до конных рядов, внезапно дошло до меня. Резкий лошадиный запах ударил в нос, будто стоял наготове и ждал, когда же его заметят.

— Всё будет нормально. Я сделаю всё, что от меня зависит, — уверил я спутника и протянул руку.

Говорить нам, как оказалось, было не о чем. Зачем мучить друг друга, выцеживая из себя слова?

— Верю, — провожатый крепко сжал руку.

Мы обменялись еще парой незначимых фраз и разошлись. Оуэн — домой, я — выбирать клячу в дорогу.

И тут чуть ли не под самые ноги мне выкатился паренек лет пятнадцати, тощий и хлипкий, как подснежник в лесу.

— Дяденька, возьмите меня с собой, — обратился он ко мне, разглядывая мой видавший виды меч.

А когда поднял взгляд на лицо, заткнулся на счет «раз».

Я сложил руки на груди для пущего эффекта. И слегка нахмурился. Обычно этого хватало, чтобы народ несся прочь, сверкая пятками.

У пацана медленно отпала челюсть, открывая ровные, но желтоватые зубы. Видимо, так испугался, что ноги отказали.

— Так что ты там спрашивал? — решил я придать ему ускорения.

Он проморгался, будто только проснулся:

— Дяденька, возьмите меня в работники! — спросил он звонко и громко, растягивая губы в улыбку. На его по-детски округлых и гладких щечках появились ямочки.

Дурачок, что ли?

— Паренек, ты иди, иди куда шел, — я показал ладонью направление. Куда угодно, в общем-то.

А сам направился вдоль рядов, поглядывая по сторонам. Лошадь требовалась тягловая: крепкая, надежная, спокойная. Для досужих взглядов нужно было создать иллюзию ценного груза, и прямо с утра я затарился. Да перестарался на радостях. Лошаденка, которая мне досталась с повозкой, посмотрела на бочки местного пива, кованые сундуки и чуть не свалилась без чувств, прикладывая к морде подкованное копыто.

— Дяденька, а дяденька! — меня одернули за рукав. — Возьмите меня с собой, я вам пригожусь!

— Да с чего ты взял, малой, что ты мне нужен?

— Я вам, может и не нужен, — неожиданно признался пацан. — Вы мне очень нужны.

Я прямо опешил от такого признания.

— Дяденька, я же всё-всё умею, — продолжил свою умилительную речь парнишка. — Я и готовить могу, и за лошадьми могу, и посуду помыть, и вещи заштопать! Я же на все руки! И ем я мало.

— Так тебя и кормить нужно? — я всё глубже поражался наглости пацана.

— А всех работников нужно кормить, дяденька, — просветил отрок. — Знаете, — доверительно произнёс он, — если работников не кормить, оне того… Мрут. От мертвого работника какая польза? — логично подвел он.

— Так ты мне что живой, что мертвый не ну-жен, — по слогам произнес я.

— Дяденька, вам-то я не нужен. Я себе живой нужен. Вы возьмите меня, дяденька! А то я тут помру. Вам потом стыдно будет, дяденька!

Вот про «стыдно» мне еще никто не говорил. Наверное, все были убеждены, что если человек — проклятый на крови маг, то стыда у него точно ни на энзоле.

— С чего это вдруг ты должен без меня помереть? — мне даже интересно стало.

— Так, дяденька, хозяин-то мой ночью преставился. А жена у него — сущая гадюка, только толстая, как свиноматка, и злая, как голодный кобель. Она, дяденька, меня сразу со свету сживет.

— Это за что?

— Так, кто их, дяденька, баб свиноматковых-то знает? — пожал узенькими плечиками мальчишка.

Я еще раз его оглядел. Мальчик был тоненький-тоненький, видимо, кто-то из флаобских наемников наследил. И глаза, как у флаобцев, у него были чисто-голубые, как вода в горном роднике. Волосы только не вороной масти. И даже несмотря на паклю немытых волос и грязное лицо, парень был смазлив. А когда улыбался, даже мне хотелось улыбнуться в ответ. Понятно, с чего на него хозяйка взъелась. Близок локоть, а не укусишь. Только беситься и остается.

— Дяденька, а я даже травы знаю! Возьмите, дяденька! Вы не пожалеете!

Впереди раздался окрик, свист кнута и надсадное лошадиное ржание. Я дернул головой в сторону звука. Мальчишка тоже развернулся. В его глазах застыла боль, будто это его… Он взглянул на меня, практически умоляя. Я пошел на шум, раздвигая толпу. Свист и снова ржание. Конечно, какое мне дело? Я же проклятый на крови маг. Откуда у меня чувствам-то взяться? Но рядом со мной бежал мальчишка с родниковыми глазами, безошибочно находя прорехи среди толпы.

В загоне, встав на дыбы, хрипел конь. Здоровенный коняра с огромными мохнатыми ногами. Мужик с кнутом был одет в недешевые сапоги, да и одежда выдавала состоятельного человека.

— Ах ты ж нечисть проклятый! — орал он, замахиваясь кнутом.

— Дяденька, вам же конь нужен был, да? Возьмите коника, а? Ведь вы же можете?

— Он же бешеный, — возразил я.

Жеребец, конечно, был хорош. Но я-то планировал взять спокойную скотину.

— Вот. И я говорю: Беня Гаррисон бешеный, — зашептал парень, потянувшись ко мне, и мне почему-то стало так… спокойно, будто он был моим давним приятелем. — Он же забьет животинку насмерть.

— Я про коня, — так же негромко возразил я.

— Конь-то что? Конь как конь. Возьмите, дяденька. Добрый конь-то!

— Какой же он добрый, он одним копытом вмажет, — словно подтверждая мои слова, зверюга подскочил, развернулся и, дернув крупом, лягнул воздух возле самого носа «бешеного Гариссона». — А вторым добьёт.

— Да вы не волнуйтесь, дяденька. Я с конями умею. Вы главное его возьмите, — и, не дав мне слова насмешливого сказать, добавил. — Позовите его, — мальчишка мотнул головой в сторону мужика с кнутом.

— Эй, хозяин! — я чувствовал себя последним идиотом, но смотреть на истязание животного тоже не хотелось. Даже если животное дикое. Чего он его на рынок тогда привел?

Жеребец тем временем, дико голося, козлил в узком загоне, и мужик решил воспользоваться поводом для отступления.

— Чего тебе? — недовольно буркнул он, но увидев, с кем говорит, поумерил гонор.

— Ты за что коня-то?

— А тебе какое дело? Шел себе и иди дальше по своим черным делам. Мой конь. Что хочу, то и делаю, — заявил он.

Что-то в этом Талыме народ совсем страх потерял! Никто меня не боится.

— Я, может, его купить хочу. Или ты его привел так, показать и наказать прилюдно?

— Да забирай, — насмешливо заявил Гариссон и сделал движение в сторону коня.

И тут я увидел то, что не заметил сразу.

К коню подходил пацан. Осторожно, бочком, вытянув вперед открытые ладони и что-то бормоча.

— Ты куда! — заорал владелец жеребца, поднимая руку с плетью. И я как наяву увидел, как пугается конь и сбивает глупого мальчишку своими мохнатыми копытищами, как брызжет алая кровь…

Рука перехватила предплечье с кнутом быстрее, чем я понял, что делаю. Второй рукой я прижал его за горло, спиной к себе.

— А ну тихо давай, — предупредил я. — Без глупостей. Если мой конюх с твоей тварюгой договорится, я его возьму.

И коня, и парня, пожалуй. Потому что жеребец, преступая копытами и фырча, всё же дал пацану себя коснуться. Тот что-то наговаривал в лошадиное ухо, и конь кивал, будто соглашался. Конечно, он просто был еще слишком возбужден, но смотрелось потешно. Мальчишка осторожно протянул коню руку с куском хлеба, и мужик дернулся в моих руках.

— Не бойся, не отравит, — уверил я. Хотя кто его знает? Я этого голодранца в первый раз в жизни вижу.

Жеребец бережно взял губами хлебушек и дал себя погладить по широкому лбу. Мальчишка на мгновение оглянулся ко мне и улыбнулся, словно солнышко сквозь тучи пробилось.

— Видел, как с животными нужно управляться? — освободил я владельца, не удержавшись от тычка. — Сколько ты за него хочешь?

— Семьсот энзоле, — заявил охамевший продавец.

— У тебя нешьесс в дядьках, что ли? — возмутился я, и жеребец негромко заржал за моей спиной, будто поддакивая. — Ему цена с таким характером триста от силы!

— Ангельский же характер у коня, — заявил мужик, наблюдая, как мальчишка ведет животное под уздцы, и резко дернул рукой в его сторону.

Жеребец заржал и встал на дыбы, перебирая в воздухе копытами. Пацан встал лицом к коню, спиной к нам, что-то бормоча и качая руками. Конь снова зафырчал, дергая головой.

— Ладно, четыреста, но только из уважения к гостям города, — сразу сбледнув с лица, повернулся ко мне хозяин коника.

— Триста пятьдесят.

— Триста девяносто, ни энзоле меньше.

— Триста семьдесят, или мы уходим, — я повернулся к пацану и сообразил, что даже не могу его окликнуть, потому что не знаю имени.

— Триста семьдесят пять. Последняя цена.

— По рукам!

Мы ударили раскрытыми ладонями, и я потянулся к кошелю. Не, зверюг-то хорош. Такого одного можно будет на повозку поставить. А кобылку продам по дороге.

Довольный пацан стоял, уткнувшись лицом в морду коня. Что-то говорил, а конь отвечал ему негромким ржанием. Чисто два приятеля.

— Пойдем, — я махнул парню рукой в обратную сторону, в направлении городских ворот. — А зовут-то коня как?

— Нешьесс! — злорадно заявил владелец, пряча кошель за пазуху.

Конь радостно заржал, признавая за собой кличку самой опасной нечисти.

М-да. А не поторопился ли я с приобретением?

— Дяденька, да хранит вас Защитница! — щебетал довольный мальчишка, довольно похлопывая по шее мохнатоногого жеребца. — Нешьесс — добрый конь для доброго хозяина.

— Где ты здесь доброго хозяина увидел? — буркнул я.

— Дяденька, вы же пожалеете сироту? Ну возьмите меня! Мне очень нужно в столицу!

— А с чего ты взял, что я собираюсь в столицу?

— А я ваш разговор слышал с бородатым приятелем, — чистосердечно признался мальчишка в том, за что его могли запросто прирезать в подворотне.

В общем, выбора он мне не оставил.

— Как себя покажешь. Может, в ближайшей деревушке тебе и брошу, — сурово предупредил я.

— Как же, дяденька, вы меня бросите? Вам что же, меня совсем не жалко? — шмыгнул он носом и обтерся рукавом.

Де-ре-евня!

Но он прав: не брошу. Теперь точно не брошу. До самой столицы с него глаз не спущу. Кто знает, сколько он услышал из нашего разговора и кому передаст наши слова?