Малыш от пикапера

Светлана Нарватова, 2014

Гинеколог Елизавета Бестужева не склонна к сантиментам, за что заслужила прозвище «Морозка». Ей тридцать пять, её жизнь – работа, а она мечтает о малыше. И когда судьба сводит её с Евгением Горским, бабником на всю голову, Лиза понимает: надо брать. Ну и что, что балбес и бывший опер? Зато красивый, здоровый и сильный. Будет у них взаимовыгодный обмен. Она получит то, что нужно ей, а он – то, что нужно ему. Ведь кроме секса ему ничего не нужно… Ранее публиковалось под названием «Женщина: взгляд изнутри»

Глава 3

Лизкин день как-то не задался с самого начала. Она уже почти собралась выйти из дома, как зазвонил сотовый. Это была Катька. Она хриплым со сна голоском поведала, что они с «Тимочкой» уехали отдыхать (молодец, коллега, быка за рога в дальний ящик не оттягивает). «А тут у Женечки, ну, который Змей, — сказала Котя так, будто это все должно было объяснить, — спину прихватило. Лизонька же спасёт бедного мальчика от мучений?»

Как ни странно, Лиза помнила этого «бедного мальчика». Правда, в том, что он бедный, она сильно сомневалась. А в том, что он уже давно и основательно не мальчик, у неё даже сомнений не было. Она прекрасно знала этот типаж. Помесь фазана с павлином. А уж как токует… Прямо глухарь! Подносит свой член с бантиком под нос каждой встречной, типа, «рекомендую, я плохого не посоветую». Как там про таких пелось? «Ах, какое блаженство, ах, какое блаженство, знать, что я — Совершенство, знать, что я — Идеал!» И даже, если пелось это не про них, то как с них писано… В общем, Лиза с удовольствием избавила бы «мальчика» от мучений, но, увы, эвтаназия в нашей стране запрещена.

Однако профессионализм привычно послал личное мнение Лизы в даль далёкую, к морю синему, и выразил своё согласие откликнуться на зов страдальца, если таковой её настигнет.

Лиза даже первые полчаса приёма, вопреки привычке и врачебной этике, телефон не отключала. А потом махнула рукой, поставила на беззвучный режим и углубилась в проблемы и радости пациентов. Благо беременные шли через одну.

Вторая неприятность сегодняшнего дня заключалась в том, что нынче вместо её бессменной акушерки Веры Ивановны, буквально выпестовавшей в ней врача, сидела молоденькая девчонка. Олечка. Разумеется, пенсия — дело святое, внуки, школа, всё такое… Но себя было жалко. И пациенток тоже. Олечка пыталась держать лицо «крутого специалиста», но оно нет-нет, да и сползало. В общем, сдвинь корону на бок, чтоб не висла на ушах, временами хотелось фыркнуть Лизе сквозь смех. Но она держалась. Во-первых, им ещё работать вместе. А во-вторых, она сама когда-то была такой же дурочкой.

Олечка путалась, очередь двигалась медленно, дамы становились нервными… Сами знаете, как это бывает. В общем, когда уже спустя 40 минут после официального окончания приёма зашла последняя на сегодня девица, Лиза была готова станцевать ламбаду от счастья.

— Я после родов провериться, — смущённо сказала деви́ца. Угу, значит, де́вица.

— Ну, проходите на кресло. Как-то вы долго собирались провериться. Уже почти четыре месяца.

— Да, понимаете, ребёночек маленький, оставить не с кем, вот только добралась…

Цвет влагалища Лизе не понравился сразу. А после пальпации сомнений практически не осталось. Желание танцевать ламбаду рассосалось само собой. Вот и третья неприятность.

— Одевайтесь и подходите, побеседуем, — ровным голосом сказала Лиза. Она ещё раз просмотрела записи в карточке и выписку из роддома.

— Ну как, всё нормально? — весело прощебетала де́вица. Которая не деви́ца. Уже дважды.

— Если не считать того, что вы, скорее всего, беременны, то всё нормально.

— Как беременна? — на лице девицы отразилась попытка интеллектуальной деятельности, смытая потоком эмоций. — Не может быть! У меня же месячных ещё не было!

— И не будет теперь.

— Но как же так? Я же ребёночка кормлю каждые три часа…

— Это хорошо для ребёночка. Для того, которого вы кормите. А вот для того, который у вас в животике, это очень плохо. Хотя я настойчиво рекомендую аборт. У вас ещё дней 10 осталось на медикаментозный. Надеюсь, успеете.

— Да как вы можете, — ворвалась в разговор Олечка. — Оставляйте ребёночка! Не слушайте!

— Ольга Александровна, вы вообще в курсе, о чём идёт речь? Девушке четыре месяца назад делали кесарево. И со швом были серьёзные проблемы.

— Но как же так? — не могла успокоиться пациентка.

— Вы предохранялись?

— Нет, но ведь…

— Вас в роддоме предупреждали, что после кесарева сечения вам как минимум два года необходимо предохраняться от беременности?

— Но, понимаете, муж не любит презервативы, а гормональные, которые можно при кормлении, такие дорогие…

— Ага, а медикаментозный аборт — дешёвый! А уж насколько дешёвое удовольствие — второй ребёнок! В общем, в интересах вашего здоровья, быстренько делайте диагностику беременности и УЗИ шва. Вероятность нормально выносить и родить ребёнка у вас, мягко говоря, не очень высокая. Хирургический аборт также крайне нежелателен. Медикаментозный — тоже не панацея, но в вашем случае — наименьшее зло. Думайте. Я своё мнение уже высказала.

Когда за девушкой закрылась дверь, Олечка уже не скрывала ненависти во взгляде.

— Теперь я понимаю, почему вас зовут Морозкой! — выплюнула она.

— Это почему же? — полюбопытствовала Лиза.

— Потому что вы бессердечная!

— Вообще-то это из-за фамилии. Меня одногруппники звали или Бесстыжева, или Стужа Лютая. А потом, для простоты, сократили до Морозки. Потому что я все прогулы в журнале отмечала.

— Выслуживались? — попыталась зацепить её оскорбленная Олечка.

— Нет, просто считаю, что недоученный врач — это палач. Безграмотный, а потому — немилосердный. А у вас, Олечка, «жалелка» включилась? Это ничего, года через три она сама отвалится. От перегрузки. Тогда вы точно будете знать, кого нужно жалеть. А кому — мозги на место вправлять.

— Разве можно вот так с женщиной? У неё же горе!

— Горе у неё есть, а мозгов — нет. И если жалеть, то и не появятся. Потому что чувство ответственности за свои поступки от жалости почему-то, — вот жалость-то какая! — не просыпается. Ответственности за своё здоровье и своих детей.

— В конце концов, это же её здоровье, пусть что хочет, то и делает.

— А знаете, Олечка, вы даже не представляете, насколько вы попали в точку. Ведь природа сделала все для того, чтобы позаботиться о теле женщины и её потомстве. Но человеческое «Мы не будем ждать милостей от природы, взять их у неё — вот наша задача» послало лесом все её усилия.

— Это вы о чём? — скептически поинтересовалась акушерка.

— Организм женщины, в отличие от той же собаки, например, не приспособлен для ежегодных родов. Репродуктивный цикл человека, если так можно выразиться, составляет три года. Три года — это период активности фенилэтиламина, гормона влюблённости, который удерживает вместе самку и самца, обеспечивая безопасность детёнышу. Три года — это оптимальный период вскармливания.

— Ну это уже совсем глупости! Грудное вскармливание должно продолжаться до года. А потом у ребёнка от женских гормонов всякие проблемы начинаются, нарушение интеллектуального и эмоционального развития идёт.

— Ты ещё про эдипов комплекс добавь, — усмехнулась Лиза.

— И это тоже. Нам так наша преподавательница говорила.

— Оленька, а ты никогда не задумывалась над тем, что преподаватели могут ошибаться? Например, медики тридцать лет назад утверждали, что детей нужно туго пеленать и кормить строго по часам. А теперь говорят, что нужно делать всё с точностью до наоборот. И только за время моей работы концепция прикормов изменилась трижды.

— И что, теперь можно не учиться, потому что всё равно всё не правильно? — ядовито заметила Оля.

— Нет, просто думать надо. Головой. Вот когда у ребёнка затухает сосательный рефлекс? Ай-ай-ай, не знаете? К трём годам. А к какому возрасту у ребёнка формируется собственная иммунная система?

— К трём годам, — на этот вопрос Оля ответ знала.

— Связи не замечаешь? Учитывая, что в состав грудного молока входят антитела.

— Но животные так долго не кормят!

— Это какие животные? Коровы, разумеется, нет. А вот приматы, например, в среднем вскармливают детенышей до пяти лет. Так вот, тот самый гормон, который отвечает за выработку молока, гасит либидо, вот ведь какая незадача. То есть естественный отбор закрепил в организме женщины идеальный механизм, обеспечивающий оптимальный цикл воспроизведения. Но увы! Мы не будем ждать милости от природы. В крайнем случае, мы будем на них надеяться. Вы даже не представляете, Олечка, сколько женщин беременеют вот так, по лично мне совершенно непонятной уверенности, что первые полгода можно не предохраняться, — выдохнула Лиза, потирая брови костяшками пальцев.

— Но ведь не все же они не предохраняются. Просто способы предохранения несовершенны.

— О, вы даже не представляете, насколько, Олечка! В моей практике были и те, кто беременел со спиралью — не так мало, кстати сказать. И с «Фарматексом». И с гормонами. Правда, та девушка параллельно принимала жиросжигающие препараты. И с презервативами. Но там с размерчиком не угадали. Картина была: «Кондом инсайд». Да что там, я лично принимала девочку, которая умудрилась спрятаться от хирургического аборта. В какой она там складочке затаилась, я даже представить себе не могу. Но, как говорится, жить захочешь — и не так раскорячишься. Биологический метод и прерванный половой акт я вообще за контрацепцию не держу. Но на фоне тех, которые залетали по глупости, эти несчастные случаи — ложка в океане. Ладно, поздравляю вас с первым днём на новом месте! К счастью, на сегодня мы закончили. Хоть и практически… — Лиза достала сотовый, чтобы посмотреть время, — на час позже.

Надпись на экранчике сообщила ей о десяти пропущенных звонках.