Исток бесчеловечности. Часть 1. Этот ненавистный

Светлана Люция Бринкер, 2018

Вас ожидает великое и ужасное наследство. Конкуренты, убеждённые, что сокровище должно принадлежать могущественным людям или никому, выходят на охоту. Рискнуть или отказаться от перемен? Нужно ли быть живым, чтобы участвовать в дележе? Что если ваша лучшая половина – ваша же таинственная четверть? Действие происходит в мире железнодорожных троллей, котов-телепатов, театральных демонов и бубликов-гоблинов. А могло бы и в нашем. Более того: одно не исключает другого.

Глава 2. Игра в прятки

1

«Находясь в здравом уме и твёрдом рассудке, настоящим передаю дочь Алисию Нойн в полную собственность Хозяину Болот под Оомеком — в обмен на моё освобождение от всех долгов перед ним. Подпись: Марк Нойн по прозвищу Прово. Поручителем назначается Гильдия Наёмников города Лена Игел, а так же мастер Ю, мой старый учитель».

Бретта опустила пергамент и оглядела присутствующих сердитым взглядом. Рен на него не ответил. Ключник сидел, вытянув замотанную ногу на скамью, и всем своим видом показывал: я объездил весь мир, меня никакое людоедство не удивляет. Остальные реагировали с подходящим ситуации возмущением.

Рыжий гигант, обладатель впечатляющих шрамов, свежих синяков и криво зашитых порезов, дёргал себя за бороду и бранился. Штиллеру он напоминал плохо замаскированного тролля или хорошо замаскированную повозку, поставленную на попа. Никакого оружия, во всяком случае, заметного, этот колоритный тип не носил. Для успешной атаки ему хватало, например, грозного взгляда. Или его чудовищный топор просто не помещался в гостиной.

Тощий высокий субъект в длинном плаще качал головой с такой брезгливостью, словно на его глазах съели живого, умоляющего о пощаде щушуна. Телосложением и повадками напоминал он ярмарочного акробата. Но вместо пёстрого трико и рогатого колпака носил дорогую ткань из Города Ночь, чёрную и светло-лиловую одновременно. В остальное время с вытянутого лица его не сходило выражение весёлого превосходства, от чего физиономия казалась ещё длиннее. Штиллер мог представить модника с двумя кривыми пустоземскими саблями — а ещё вероятнее, с одним аккуратным отравленным кинжалом. Или наёмник просто содержал финансовые книги гильдии в порядке.

Его приятели, два лучника, тоже хлопали себя по ляжкам, смачно плевались, отряхивали рукава от мелких бесов и сочувственно смотрели на черноволосую кокетливо одетую горожанку. Широкое лицо её с мелким остреньким носом, крошечным ртом и большими глазами навыкате напомнило ключнику обиженного совёнка с подрезанными крыльями. Таких предлагали порой в Городе Ночь в качестве опытных наблюдателей за темнейшими ритуалами. «Ты и понятия не имеешь, насколько мне нехорошо», — убеждал весь облик дочери беспринципного должника.

Бретта вернула ей пергамент, держа на расстоянии двумя пальцами, как ядовитого «еремайского сновидца». Так делают, чтобы избавиться от смертельно опасной твари, не разбудив её.

— Я так понимаю, это незаконно, непристойно и невообразимо, — уточнил Рен. — Почему же просто не бросить расписку в воду? И забыть о недоразумении?

Все обернулись к нему. Но прежде, чем кто-то успел ответить, заговорила сама Алисия.

— Это папино письмо. Последний раз мы виделись, когда мне было шесть месяцев, говорит мать. Понятно, что я его совсем не помню. Но и выбросить документ не могу. Может, отец в беде, ему нужна помощь?

Чёрно-лиловый взял в руки пергамент и снова внимательно просмотрел его, хотя письмо только что раз пять читали вслух. Зачем-то понюхал и колупнул янтарный штемпель на уголке.

— Думаю, что помощь, скорее, понадобится вам, госпожа Нойн. Долговое письмо заверено истинной печатью Буро, демона-нотариуса из Элмша. Обязательства по договору такого типа трудно оспорить. Король имеет право отменить его, оплатив долги Прово, а иначе вам придётся всё-таки навестить Хозяина Болот и выяснить, как он себе представляет… ваши отношения. Продавать людей в рабство запрещено, а вот передача ребёнка в пожизненную службу кредитору — вполне легальная практика.

— Не улавливаю разницы, — Бретта прижала кулаки к нахмуренному лбу.

— Неужели? — удивился её приятель. — Разница в том, что дети признают такого рода обязательства. Элемент насилия отсутствует. Между прочим, я и не знал, что у тварей из оомекских трясин есть предводитель. В мои времена каждый клык был сам за себя.

— Пожалел, Минц, что сам их не возглавил? — предположил пожилой боец с лёгким посохом, натяжением тетивы превращающимся в лук. Непримечательный, седеющий, с конопатой физиономией еремайца, наёмник выглядел, как бродяга, за жильё и провиант выполняющий простые поручения вроде закупок амуниции. Если Рен вообще что-нибудь понимал в людях, этот — убийцей не был. Да что там, остальные тоже на профессиональных бандитов не походили, даже рыжий великан. Того проще было представить участником душевного трактирного мордобоя.

И Штиллер всё меньше понимал, чем занимаются здешние «специалисты».

— В Оомеке до сих пор предлагают награду за поимку Минца Буролесского, — с насмешкой заметил лучник. — Немного, правда. Десять рыб.

Разыскиваемый самодовольно усмехнулся в ответ.

— Я теперь к колодцам и в Злую Чащу только по делу. Задержишься там надолго — шерстью обрастёшь, потянет в берлогу. Последний раз звали по поводу крыс, а потом — из-за пропавших подростков. Слышали про них? — все закивали, кроме Штиллера. — Моя работа. В смысле, крысы ушли сами, как в воду канули, с ними я быстро договорился. А из малышей собрал команду охотников, и мы немножко погуляли по окрестностям. Ребятишки тосковали по приключениям в их скучном гоблинском городишке. Монстров в Буролесье достаточно: хочешь — режь, хочешь — братайся и совместно проезжих гоняй. Но в сторону болот мы не ходили. Нечего там делать! Топко и сыро, никакого героизма, глупость одна. Оомечи, кстати, рассказывают дикое количество сказок про болота, и всё врут.

Наёмник говорил пафосно, будто цитировал сам себя. Рена он бесил до икоты.

— Ох, времена… Простой оомеч трясины и дохляков боится больше, чем живого Минца, — елейным тоном посочувствовала Бретта.

— Награду за мою преступную задницу уменьшили вдесятеро, когда стали замечать, что их пропавшие оболтусы живут себе по соседству, просто показываются редко, — возразил охотник, недовольно размахивая руками и чуть не заехав стоящей рядом молчаливой Алисии по носу. «Этого воспитывали безухие ящерицы Сухозема, — раздражённо подумал Штиллер, — иначе откуда бы привычка показывать каждое слово на пальцах?!»

А ведь именно буролесец Минц недавно заштопал и перевязал бедро Штиллера, когда того угораздило повредить артерию в бестолковой схватке с деревом-гоблином. Услуги целителя в столице оказались запредельно дорогими. Бретта моментально выяснила, что Штиллеру их не оплатить: сразу обшарила карманы ключника, как только тот, истекая кровью, свалился к её ногам. Поэтому наёмница убедила приятелей в гильдии, что им позарез нужен собственный ключник. Похоже, Бретте здесь неохотно отказывали.

Эх, лещ-кривобок!

Когда Бретта с Реном на спине ввалилась в Дом, глава гильдии мастер Ю как раз собирался на Королевский Совет. Первым, что увидел Штиллер, мающийся головокружением и тошнотой, была стройная блондиночка в эльфской тунике, семенящая с медвервольфовым тулупом в нежных ручках. А седой коренастый мужик с кустистыми на манер морковной ботвы бровями отмахивался от неё и пытался самостоятельно завязать жёлтый шарф. Вскоре на шее деда красовалась растрепанная удавка цвета гильдии, а на лысине волшебным образом материализовалась широкополая шляпа — идеальная защита от дождя. Тулуп так и остался у расстроенной эльфки.

Могущественный старик на ходу принял решение. Да, гильдия может себе позволить ключника. А занесите-ка этого в список да и вылечите уже, наконец… Но жильё получит, как заработает. И толковое прозвище тоже потом. Нет, не «Рен Хромоножка»: парень, между прочим, важную информацию добыл о лорде Родигере.

— Какую ещё информацию? — удивилась Бретта.

— Эмиль зовут его, я позабыл уже, — пояснил глава гильдии.

Так что ключника после ухода мастера Ю принимали доброжелательно. Называли свои имена (Штиллер не запомнил ни одного). Расспрашивали о ремесле.

— Нет, не грабитель… Да, практически любые замки… И всё-таки не вор… Почему — «ну и дурак»?

Поили целебными настоями и яблочным сидром, но сначала, конечно, вылечили рану. Сказочно вылечили, надо признать. Ключник должен был, по идее, преисполниться благодарностью и умиротворением.

Вместо того он куксился в углу, нянчил перевязанную ногу и пытался проанализировать собственную неприязнь к местным боевым магам. Письмо о продаже Алисии Нойн, объявляющее наёмников гарантами сделки, добавляло мрачных красок к общей картине. Чем эта странная банда привлекала замечательную, поражающую воображение Бретту?..

Тем временем её приятели, размахивая руками и наскакивая друг на друга, спорили, как следует поступить дочери должника. Только что бородачу явилась «блестящая идея» посвятить девушку Храму Морской Змеи. Жрицы ритуально освобождались от всех мирских обязательств, в том числе и родственных.

— У слуг Морской Змеи эм… омманитет от всего, даже от ночных кошмаров, — убеждал великан, — а болотное чудо пусть едят селёдки. Тем более, что родитель ваш давно выписался из гильдии. Народ уже и не помнит, что он был за тип, с каким оружием ходил, за какие дела брался. Лет десять назад Марка видели в охране у Погонщика Псов в Городе Ночь. Но последний раз, когда я туда заезжал, на Годовой Поворот, Прово в тех краях тоже успели позабыть. Я к тому, что в Храм — надёжно, там братство вроде нашего. Всё помнят, за всеми присматривают, никто не тронет.

— Что вы… Слуги Морской Змеи по-настоящему забывают своих родных, а у меня мама… — прошептала Алисия Нойн. В голосе её послышались слёзы. — Вы же знаете нашу лавку амулетов на Узкой Улице, напротив «Книги Судьбы» господина Понедельника. Мама всегда у окошка сидит, старые неработающие амулеты разбирает. Иногда какой-нибудь пробудить удаётся. Если колдуем вместе.

Все смутились. Рен решил, что для большинства присутствующих тема родителей была не слишком приятной для обсуждения. «Потомственный наёмник» казался ему настолько же невероятным, как гордый предками «вор-карманник в четвёртом поколении».

— Это ещё не всё, — дрожащим голосом произнесла «собственность Владыки Болот». — За мной уже который день кое-что ходит.

— В форме кота? — уточнила блондинка, оставшаяся без дела, когда мастер Ю удалился в Совет. Нежное создание выглядело на фоне брутальных приятелей совершенно нелепо: тоненькие, прозрачные ручки-ножки, копна невесомых волос цвета куриного пуха, туника, при внимательном рассмотрении больше напоминающая полотенце… Рен напрягся и перестал рассматривать внимательно. Так или иначе, смертоносность этой особы, вероятно, заключалась в паре-тройке преданных, постоянно её сопровождающих защитников. Поистине разношерстное братство!

— Почему кота? — удивился бородач. Штиллер тоже не понял. По столице чего только не бродило: от заблудившихся пьяных рыб до тролльих механических носорогов.

— Если бы! — Алисия махнула рукой. — Вон оно. Ходит.

Все, кроме Штиллера, прилипли к окну и замерли, рассматривая нечто из ряда вон выходящее, достойное Майских Театральных Игрищ. Не хватало только гномок с лотками, разносящих жареную мандрагору. Рен не выдержал, поднялся, опасливо перенёс вес на раненую ногу: невероятно! Даже хромать необязательно. Ключник, испытывая всё большее раздражение вместо благодарности, сорвал повязку, подкатал новые штаны, оскорбительно-длинные, подарок рыжего. Потом демонстративно, без спешки подошёл к остальным и увидел: ходило.

Прямо напротив ворот, слоняясь из стороны в сторону, находясь в непрерывном движении, ожидало существо. Оно было похоже на… выглядело, как… В первый момент разум отказался дать чёткое определение тому, что предстало взгляду. Штиллер хотел отвернуться, но не мог, хоть и был уверен: чем дольше он наблюдает, тем хуже становится то, что он видит. Как будто страх необъяснимым образом участвовал в сотворении этой креатуры. Нужно было заставить себя опустить взгляд. Ключник заметил, что остальные, с посеревшими лицами, пытаются сделать то же самое.

Но, как только Рен моргнул, отвратительный образ замаячил под веками.

Тварь была вроде жирной капли одушевлённой грязи, поднимающейся от мостовой, колеблющейся в неуловимом ритме. Человека напоминала тоже — едва различимого в тумане. Но никакого тумана не было. Утро сияло прекрасным осенним солнышком, согревало крыши и желтеющие яблони… но не существо за окном. Оно не отбрасывало тени и казалось плоской паутиной в прозрачном воздухе.

Рен видел, как «голова» создания внезапно оторвалась от «тела». Перемычка отсутствовала, но струящееся марево всё ещё связывало две части твари. В том месте, где полагается иметь рот, в парящей капле надулся пузырь и открылось рваное отверстие. Штиллер ожидал, что сквозь дыру станет видно спускающуюся вниз кривую улицу. Но внутри была абсолютная темнота, как в глубине Запретных Вод. Кажется, креатура что-то сказала и двинулась поперёк мостовой под фонарь. Потом назад, как гвардеец на карауле, устремив внимательную морду в сторону окна, из которого за ней наблюдали. Чёрный лоснящийся котяра, со значительным видом выступивший из-за угла, почти носом к носу столкнулся с тварью — и сразу вздыбил шерсть, зашипел, по плющу на каменной кладке ушёл в небо, пропал между шпилями крыш. Тут-то у Штиллера достало сил отвернуться, отступить на шаг.

Ему положили руку на плечо, настойчиво уводя от окна. Это был Минц. Неприязнь к нему отступила, её вытеснило потрясение от невиданного до сих пор чистого воплощения чьей-то злой неотступной воли.

Рядом оказалась Бретта — хмурая, как рыбак, возвращающийся в пустой лодке. Штиллер взял её за руку повыше кисти, и девушка уткнулась свирепо и жалобно ему в плечо. Рядом, прижав ладони к лицу, замерла Алисия Нойн.

— И давно оно ходит? — уточнил Минц. — Вы очень стойкий человек или могущественная ведьма, если вытерпели присутствие существа более суток.

— Не оно, она, — шепотом ответила Алисия. — Передала мне расписку отца сегодня на рассвете. Говорит, звать её «поганая мелочь». Создатель приказал привести меня в оомекское болото. Но можно не торопиться, сперва уладить дела. Чем я сейчас и занимаюсь.

Мастерица амулетов вынула из вышитой сумочки соблазнительно позвякивающий мешок.

— Две сотни плотвы, всё, что осталось. Мне пришлось нанять гномку для работы в лавке. Веська Виттемун понимает в нашем деле, но берёт недёшево, так что хотелось бы поскорее вернуться. Может, отец решился на крайнюю меру в большой беде. Или он подлец. Мы посмотрим.

— Обязательно, — согласился Минц. — Самому интересно. Прово был моим наставником и первым учителем фехтования. Мы за ним, малыши, таскались, как козлята за мамкой. Прямо отряд сопливых таких гвардейцев. Настоящие солдаты нас гоняли, конечно. Кое-кому от них серьёзно по ушам доставалось, особенно за хулиганство в порту или на базаре. Прово подначивал: «Лучшие гребцы сразу бросают грести, как только получат в руки весло». Уж мы гребли и гребли — при любом урагане, истинная правда! Каких только сказок про Марка ни ходило… Только про то, как он глаз потерял, имелось по меньшей мере четыре совершенно разные истории. Словом, я — обязательно в Оомек.

— Проигрался, что ли? — уточнил лучник, косясь всепонимающим глазом.

— А хоть бы и так, — Минц развёл руками. — Зачем честному охотнику деньги? Натурально, играть. Времени у меня, кстати, тоже немного: неделя-две. Потом в Еремайе звали на змеины. Так что предлагаю отправиться прямо сегодня же, вечерним троллем. Бретта?

Бретта вынула нос из уха Штиллера и кивнула.

— Согласна. Чем скорее начнём… Рен?

— Кто? Ах, Рен! — ненатурально изумился Минц, и ключник снова возненавидел его.

— Да, вот этот самый, Штиллер, — ощетинилась наёмница, тыкая ключника пальцем в бок. — Он уже пару минут в списках, значит, имеет право.

— Пожалуйста-пожалуйста, я против, что ли? — охотник замахал руками, точно его с моста толкнули. — Дело такое, что неясно, кому и за какое место браться. Жаль, что Прово попался. Вот был мастер неожиданных решений! — Минц скосил глаза на пресловутый «договор». — Похоже, сей талант ещё при нём.

— «Прово» — от слова «проводник»? — предположил вполголоса Штиллер.

— Нет, «провокатор», — Бретта всё ещё находилась в области ключникова уха и немедленно воспользовалась этим. Минц с кислой улыбкой наблюдал, убеждённый, наверное, что его уши лучше.

— Кать, пряников нам в дорогу найдётся?

Штиллер был уверен, что ответит девчоночка в тунике, всё ещё разглядывающая креатуру под окном. Однако кивнул второй лучник. Средних лет, плотный, одетый как горожанин с достатком, он за всё время не проронил ни слова, лишь ковырялся в потрёпанной рукописной книге без переплёта, приводя в ещё более нечитаемый вид. Похоже, за пряники тут отвечал именно он. Заметив, что ключник смотрит, «Кать» поднял правую ладонь без мизинца: поприветствовал.

— Катер моё имя, — представился он. — Я с вами не пойду. На мне и так дело немыслимое: картина Марион, помните?

— Начали забывать уже! Сколько ты с нею возишься, год? Два? — немного оживилась Бретта. — Сам виноват, жадина, в одиночку тебе её не найти. Возьми хотя бы Хигга.

И показала на хозяина штанов, который сразу закивал с насмешливой ухмылкой, поделившей рыжую бороду поперёк, как ручей — траву. Видимо, он уже не раз предлагал свою помощь.

Катер помотал макушкой, выстриженной аккуратно, по-горски, кружком. И снова погрузился в чтение.

— Пряников от вас не убережёшь, проглоты, так хоть награду себе оставлю.

— Я тоже остаюсь, — нежным голоском высказалась эльфовидная блондинка. — Справитесь и без меня. На болоте только осторожненько.

— Постараемся ножки не промочить! — пискляво, с ненатуральным воодушевлением пообещала Бретта и, не удержавшись, хихикнула басом.

— Так в полдень, у Константа! — объявил Минц, неожиданно ставший компаньоном Штиллера, и вышел, уронив плащом стул. Хотелось бы надеяться, что мантию он сменит на дорожную, попроще, а то в глазах рябило. Ключник проводил его усталым взглядом и простился с мечтой о неторопливом, обстоятельном исследовании пустых домов Лена Игел. Он обнадёжил себя, что до зимы ещё два месяца, вспомнил, что осенью на болоте особенно гнусно, решил сменять на базаре запасной камень-искатель на толковые сапоги… и заметил, что молчание затянулось.

— Минц в порядке, зря ты василиском смотришь, — шепнула Бретта, и Штиллеру стало неловко. — Я у него в Буролесье охоте училась, правда, недолго. Нам повезло его встретить, разыскать ведь специально невозможно, котопередачей буролесцы почти не пользуются. Как нога?

Рен открыл рот, чтобы пожаловаться.

— Получше? — не дожидаясь ответа, обрадовалась наёмница, и пришлось согласиться: конечно! — Если у тебя в городе нет срочных дел, тогда идём прямо к Понедельнику поискать что-нибудь поновее об Оомеке и болотах.

— А четвёртый? — удивилась молодая хозяйка амулетной лавки. — Разве вы не берётесь за дела всегда вчетвером?

— Только если сумма гонорара нечётная.

Штиллер подумал, что ослышался.

— Обычно по пути приходится примерно четверть потратить на проводников, информаторов и сахарных петушков для троллей… Что ты кудахчешь, Хиггище, ты попробуй подари петушка на палочке железнодорожному троллю и увидишь, что будет, — с трудом сохраняя серьёзность, посоветовала Бретта. И добавила: — На самом деле, дурной знак, если награда делится поровну. Товарища потеряешь. Знаете… давайте-ка через чёрный ход? Неохота встречаться с этой штуковиной, с мелочью поганой! — предложила Бретта, и все закивали. — Рен, ты куда?

— Я в «Рыбу», инструмент прихватить, переодеться да и Ребекку успокоить. Она уверена, что из меня получился тихий, скромный труп, не нуждающийся в жилье и личных вещах.

— Фу, Штиллер, шушун тебе на язык. Давай, я тебя и госпожу Нойн дворами выведу.

— Вы идите, а мне бы на болотницу глянуть, — помедлив, признался ключник. — Я ей не нужен, так что опасности нет. Всё равно ведь увяжется.

— Увяжется, — подтвердила Бретта. — Вы, ключники, удивительный народ или ты сам по себе такой отважный? Я вот думаю: мы ведь раньше где-то встречались. Будет время — посидим, подумаем?

— Подумаем, — согласился Рен, и поморщился, припомнив, что то же самое ему пообещал некромант. А может, и лучше — на время исчезнуть из столицы?

— Иди к Константу, как сможешь. Или уже сразу на поезд. Отправление на закате.

2

Штиллер отворил дверь Дома Наёмников изнутри — и остановился на пороге. Оставалось только гадать, каким видела его тварь да и видела ли вообще. Зачарованный порог обманывал, скорее всего, исключительно человеческий глаз, а у болотца ничего, напоминающего зрительный орган, не было.

Тем не менее, существо почуяло его и обернулось. Сначала «голова» приблизилась по воздуху, потом подтянулось и «тело». Непропорционально короткие ручки повисли на месте, затем дёрнулись вслед. То, что сотворило болотницу, совершенно не позаботилось придать ей хоть какое-то подобие людской моторики. Даже некроманты не пренебрегали этим, с затратой сил и магии получая прямоходящие объекты, а не ползающее мясо. Их немёртвые летучие мыши представляли собой шедевры маневренности.

Тварь же перед ключником — ждала. И больше ничего.

— Злодей он, тот, кто тебя вылепил, — доверительно сообщил чудовищу Штиллер. — Думаю, ты ещё и удачу ешь, не только личное могущество. Я прав?

Существо судорожно, неритмично кивнуло несколько раз. А может, ветер затеребил грязевую каплю, раскачивая её из стороны в сторону.

— Иди сюда, — приказал ключник. — Хочу посмотреть, что у тебя внутри. Больно не будет.

Оно не двинулось, и тогда Штиллер сам подошёл поближе. Костяной нож Хоффхарда скользнул ему в ладонь, ключник уже взял хирургический инструмент наизготовку, но передумал и вместо этого применил пальцевый метод. На ощупь существо было, как он и ожидал, осклизлым, но не холодным. Вроде подогретой для младенца каши. Смущённо игнорируя всякое сходство процедуры с тайно подсмотренным в детстве акушерским исследованием, Рен расширил пальцами отверстие и заглянул в суть креатуры.

Ключ Хоффхарда позволял увидеть случайную, но важную часть личности любого существа. Авторитеты категорически не рекомендовали применять его к людям. Те слишком сложны, чтобы не ошибиться с выводами. Кроме того, треть подобных попыток вызывала нездоровое слияние с чужой личностью, чреватое острым психозом или необратимой кататонией. Ключник читал об одном усердном гвардейце: для облегчения допросов тот применял подобную магию и «заглядывал в сердца» своих подопечных, надеясь если не понять их поступки, то отделить правду от лжи. В конце концов бедняга спятил, попытавшись тем же способом проникнуть теперь уже в собственное сердце. И оказался в пыльном мешке, набитом иглами, булавками и другим пыточным инструментом.

В существе напротив Штиллера не было ничего человеческого, так что ключник мог работать без опаски. Искусственные твари, кому бы они ни принадлежали, представляли собой простые вещи. Дьявольски умные, чрезвычайно хитрые, но сотворённые лишь с одной целью, для определённой миссии, за пределы которой выйти им не дано. «Он знал одной лишь думы власть, одну, но пламенную страсть…» Хм, а это откуда взялось? Ключник попытался вспомнить, но не смог.

Тьма, наполняющая поганую мелочь, расступилась, как плотный занавес. Штиллеру предстала картина безрадостная, но мирная. Дикая тёмная роща, редкий подлесок, буро-зелёная трава… идеальная иллюзия безопасности, в действительности — смертоносное болото. Если бы все покойники, жертвы оомекских топей, одновременно поднялись на поверхность, держась за руки, наблюдатель не увидел бы ни пятнышка зелени. Всё заполонил бы интенсивный чёрно-коричневый цвет костей нетленных болотный мумий: людей, животных, птиц. А также уродливых механизмов троллей, на которых эти смешные ребятишки пытались проложить через трясины свою вездесущую железную дорогу.

К счастью, мумии дремали на дне и не показывались. Пустые унылые ландшафты проносились мимо зачарованного взгляда Штиллера с неестественной быстротой. Вдали показался особенно густой лес, где стволы, живые и упавшие, оплетённые вьюнком, задыхающиеся под одеялами мха, походили на руины древней крепостной стены. Нет, там и вправду была какая-то старинная развалина, даже колокол под аркой ещё ржавел в напитанном дождём воздухе. Рен надеялся рассмотреть строение поближе, но тут существо нырнуло, и ключник от неожиданности чуть не выпустил своё наблюдательное окошко. Некоторое время перед глазами колыхались ил, грязь и сети из мёртвых ветвей. Затем вязкая среда перед ним стала прозрачной, хоть это, конечно, было абсолютно невозможно. Тактильные впечатления ключ переводил в видимую картинку. Штиллер оказался лицом к лицу с творцом поганой мелочи, Хозяином Болот.

Огромное, величиной с королевский фрегат насекомое. Рен с гадливостью, которая совсем не пристала профессионалу, рассматривал мощный экзоскелет, рога и гребни, тонкие волоски, несомненно, ядовитые, окружающие три пары челюстей монстра, а также длинные коленчатые усики, вяло покачивающиеся в мутной воде. Из-под плоских надкрыльев были заметны прилипшие к телу крылья. Полёт этого ужаса представлять себе не хотелось… Мысль о любом движении твари сопровождалась гусиной кожей и болями в животе. Возможно, гигантский таракан пребывал в анабиозе, во сне управляя своей армией чудовищ.

Монстр развернулся молниеносно, пара неподвижных фасеточных глаз уставилась прямо на наблюдателя. «Он меня видит, — подумал в панике Штиллер. — Нет, исключено!»

— Фин? — произнесло чудовище. — Финбицаро?

Нервы Штиллера сдали, он оборвал связь, отскочил в сторону, стиснул кулаки, сунул их в карманы. Финбицаро — незнакомое имя. Да, кажется, незнакомое. Монстр говорил с ним без применения телепатии. Всё это не имело никакого смысла.

Он медленно, осторожно, чтобы не спровоцировать нападение, стал отступать от Дома Гильдии вниз по мостовой. Тварь не преследовала. Отойдя на достаточное расстояние и завернув за угол, ключник быстро пошёл прочь, время от времени переходя на бег. Теперь он знал ответ на вопрос товарищей. «Взаимоотношения» Хозяина Болот и бедняжки Алисии Нойн могут строиться исключительно по схеме «едок-еда».

Спуск по крутым столичным улицам, перерезанным мелкими косыми ступенями, казался проще, чем подъём, зато через некоторое время напоминали о себе колени. Мол, привет, хозяин! Ты о нас и не думаешь, а ведь мы всё время здесь. Вечером будем ныть перед сном.

«Слепую рыбу» Штиллер не узнал: в ней было так многолюдно, что пришлось отложить минуту торжества до следующей встречи. Он пошёл проведать свою комнату, забрать сумку с парой дорогих безделушек на продажу и на лестнице чувствительно столкнулся с Ребеккой, чуть не уронив трактирщицу и погубив несколько кружек. Ребекка не обиделась — обрадовалась и потребовала подробностей схватки с некромантом. Штиллер еле вырвался: времени в обрез, вернусь из Оомека — расскажу обязательно! Хозяйка прокричала вслед, что в отъезде комната ему обойдётся в половину стоимости. М-да, а ключник-то понадеялся, что даром.

Комната ему понравилась: чисто, ватерклозет, вышитая наволочка… Камень-искатель переместился в потайной карман куртки. Штиллер переодел штаны. Затем не отказал себе в удовольствии и уничтожил этот подарок наёмника-великана с помощью редкого, дорогого «ручного пламени». Ключник посидел немного на кровати, глядя на пылающие штаны, посвистывая сквозь зубы и наслаждаясь тем, что всё идёт не так, как задумано…

Пора! Он схватил сумку, выскочил на порог — и снова врезался в Ребекку: она собрала ему небольшой запас провианта на дорожку.

— Только пусть у тебя не войдет в привычку, — проворчала невидимая хозяйка, полусерьёзно рассчитавшись с гостем лёгким подзатыльником. Кредит хорошего отношения Рен на том не исчерпал: в ответ на его просьбу Ребекка рассказала, как пройти от таверны на Узкую Улицу, к лавке букиниста. Голос хозяйки «Рыбы» показался ключнику недовольным и даже встревоженным, но, может быть, у Ребекки просто болел ушибленный бок.

Выходя из таверны, Штиллер махнул рукой Ларсу, но трактирщик, изнемогая от наплыва гостей, так его и не заметил.

У «Книги Судьбы» ключника никто не ждал: ни на пороге, ни внутри. Превосходно! Значит, оставалось время подготовиться к походу.

Лавка букиниста представляла собой книжные трущобы, строй горбатых часовых из тяжёлых фолиантов и сталагмиты из древних инкунабул. Владелец знал, где лежит каждая из них, и какая страница заложена высохшей ромашкой. Констант Понедельник был демоном. Король сам выдал ему грамоту на право жить в столице и вести гешефты — в награду, кажется, за усмирение запретноводного народца. Говорят, демон дико хохотал, внимательно рассматривая бумагу, а потом ответил Королю: «Не беспокойтесь, ваше величество, я этот документ никому не покажу». И не показал. Но злые языки предположили, что будто бы разрешение составили неграмотно, позволяя всем демонам селиться в Лена Игел.

Сразу распространились слухи, что Король допустил оплошность намеренно.

Так или иначе, Понедельник служил бесценным источником информации обо всём. То, что демон был ещё жив, уже говорило о его фантастической компетентности.

— Здравствуй, Констант!

К демонам принято было обращаться, как к старым приятелям. Штиллер ошибся однажды по незнанию в Городе Ночь, столкнувшись с Однорогим А. Названные на «вы», адские твари становились убийственно серьёзными: интересовались частями тела на продажу, порабощали, как могли, — словом, вели себя не по-людски.

— Взаимно! — после короткой паузы радостно проорал демон откуда-то изнутри. — Слышал, слышал уже, на болота намылились! Удушающая атмосфера, редкая флора, непредсказуемая фауна! Вот… — букинист перебросил ключнику книгу, а затем ещё одну, потолще, в тиснёном переплёте. Штиллер поймал и, присев на маленькую гостевую табуреточку, начал читать:

— Взмолился купец: «Не губи меня, чудище болотное, отпусти меня домой, к жене молодой, к дочерям-красавицам». И ответил царь тёмной трясины: «Отпущу тебя, если исполнишь волю мою трижды. Сперва приведи мне коня ночного, демоницу, что по диким топям, как посуху, ходит, — то прекрасной девой, то чёрной кобылицей безногою, то змеёю холодной, ядовитой. Потом достань из глубины тёмной, из самого места проклятого, топкого клад цены непомерной. И ещё спрячься от меня, от моего глаза волшебного, всевидящего, да так, чтобы не нашёл я тебя, не поймал и не съел. Справишься — останешься жив».

— Не то? — Понедельник, материализовавшийся за левым плечом, выхватил из рук Штиллера книжку и небрежно засунул в ближайшую стопку. Та закачалась, но не обрушилась. Зато Штиллер против воли обратил внимание, что за приоткрытой на другом конце лавки дверью сушится связка освежёванных шушунов. «Когда они ели шушунов, я молчал: я не шушун…» — неприязненно припомнил Штиллер фразу из старой отцовой книги. Он сосредоточился и выкинул её из головы. А букинист тем временем совал ему в руки потемневший от времени свиток:

— Не давайте имени болоту, что лежит за хребтом Амао в землях оомекских, — прочитал ключник, — Не ходите туда, не селитесь на берегах. Не то зловещая бездонная топь придёт ввечеру под окошко и постучится в дверь. Голос из трясины позовёт вас…

— Нет, не то! Всё не то! Погоди-ка… — демон жестом базарного чародея выхватил из раскачивающегося нагромождения книг криво сшитую тетрадь, этакий рукописный дневник. На обложке из единорожьей кожи выжжено было: «Путешествия Эрика Цвикерата Михинского».

«Я бывал на оомекских болотах и ни разу не встретил ничего экстраординарного. Блуждающие огни не показывают, где лежат проклятые клады, это глупые суеверия местных жителей, а может, тролльи легенды. Так называемый «Хозяин болот» — я часто беседовал с ним — вполне разумный человек, хотя и выбрал непонятное нам, жителям городов, отшельничество. Он — образованнейший маг, знаток языков и древних старомирских традиций. Требует послушания от своих творений, но не заставляет их страдать. Всё, что нужно так называемому «подводному владыке», — чтобы его оставили в покое. К сожалению, пересечь трясину через руины времён Войны Городов вошло в обычай проверки мужества у местных и приезжих рыцарей. То и дело открывается сезон охоты на так называемую мелочь поганую. Её загоняют большой группой, потом окуривают над костром и лепят из получившейся глины домашнюю утварь. Считается, что одушевлённые капли, если их не «исцелить огнём», насылают болезни и порчу, от них скисает молоко, а у девок высыпает простуда на губах. Вместо того, чтобы просто не приближаться к…»

На странице рядом с текстом Штиллер увидел рисунок, изображающий монстра. Прежде их делали гораздо более человекообразными.

— Старьё, дневникам триста лет в обед, а ведь у меня кое-что и поновее найдётся, — букинист уже держал обещанную находку в лапах.

Штиллер поднял голову от текста и с благодарностью посмотрел на Константа, впервые получив возможность разглядеть торговца литературой с небольшого расстояния. Ключник слышал о демонах и немало ерунды, и поистине ужасные вещи. Видел следы нападения одного из них на Опрокинутую башню Города Ночь. Тем не менее, оснований для беспокойства не было. Понедельник выглядел, несмотря на весь арсенал клыков, двухметровый рост, рога и когти по предплечьям, не страшно, а, скорее, значительно. Вызывал почтение и в какой-то мере сочувствие: габариты букиниста совершенно не соответствовали размерам лавки. Словом, он был совсем как книги. Таинственный, могущественный, но уютный и свой.

— Эрик Цвикерат! — хохотнул Констант, показав на затейливую виньетку-роспись на обложке дневника. — Знаменитый путешественник и создатель наименее достоверного бестиария Оомека! — демон подмигнул, отобрал у Штиллера записки прославленного бродяги и добавил:

— Цвикерата съел Амао, и мне в какой-то мере понятно, почему. Не понравилось, что его без разрешения рисуют. Вот ещё раритет, смотри!

«Чудовище, лежавшее перед нами, поистине могло кого угодно испугать своими размерами и мощью. Это была не чистокровная ищейка и не чистокровный мастиф, а, видимо, помесь: поджарый, страшный пес величиной с молодую львицу. Его огромная пасть все еще светилась голубоватым пламенем, глубоко сидящие дикие глаза…»

— А эт-то ещё откуда здесь взялось?! — демон с неописуемым выражением морды отобрал у Штиллера очень старую, до дыр зачитанную книгу с изображением героя в забавной шляпе и с трубкой. Ключник был уверен, что Констант пошутил, а он шутки, к сожалению, не понял.

— Можно, я что-нибудь возьму с собой? — попросил ключник, ощущая в голове хорошо промешанный салат с капустой.

— Тридцать монет. За десять получишь взаймы, вернёшь в том же виде, что брал, за любой дефект заплатишь кровью… шутка! Как нервны современные люди! — Констант снова хихикнул своей непонятной остроте. — Вот, кажется, сгодится.

Книга называлась скромно «Общая теория болота».

«Болота эпохи Заселения возникли в результате попытки магов Приводья добраться до Острова посредством возведения дамбы. Образовавшаяся бухта, отрезанная от основного резервуара, радикально изменила свои свойства. В ней завелись уникальные существа — агрессивные, обладающие собственной злой волей, тогда как сама вода потеряла токсические свойства и теперь вполне годится для питья…»

— Токсищ-щ-щские свойства! — проорал демон с восторгом. Рен заглянул в конец страницы и нашёл там следующий пассаж:

«…любая стоячая вода привлекает стирающих баб: в таком водоёме можно полоскать бельё, не опасаясь быть унесённой течением. А где бабы, там злоязычие, наговоры, привороты, чёрная магия. Против собственных подруг и сестёр без стыда плетутся «венки зависти» (Рен не представлял себе, что это такое, и знать не хотел), на ветви ив подвешивают кукол, заманивающих маленьких детей. К воде становится небезопасно ходить, по берегам вырастают недобрые травы, ядовитые цветы. Кто-то в уединённом месте находит невиданное мёртвое существо или непонятный, пугающий предмет. Водоём объявляется проклятым.

Нечисть, обитающая в окрестных лесах, переселяется в оставленный край под защиту проклятья. Пищевая потребность у монстров, как правило, значительно скромнее человеческой при аналогичной массе: чудовищу редко требуется кормить семью, ему незнакома концепция лакомства при отсутствии голода, оно не практикует приятельское угощение. И всё же нападения время от времени случаются. Запрещённые Гильдии Некромантов и Охотников, которых следовало бы звать Браконьерами, проводят на холмах сезонные праздники и тайные ритуалы, складывают костяные алтари, ставят ловушки. Этот неразумный труд уничтожает дикую красоту местного ландшафта. Зарождается иной биотоп. Его твари уже не способны выжить больше нигде и жрут друг друга, не уважая никаких союзов, даже семейных и клановых. Наконец, на дне водоёма строит себе уединённое жилище какой-нибудь могущественный чернокнижник, берёт под контроль творящиеся в окрестностях бесчинства. Результат: полноценный некротический «организм», гигантский паразит сложного состава, питающийся мясом и духом своих жертв.

Хуже того, паразит, наделённый разумом и способный к чародейству».

Демон выхватил у гостя книгу и стал бешено листать её. Найдя нужное место, он вновь сунул фолиант под нос ключнику.

«Дом болотного волшебника расположен на дне. Найти его просто, следуя каменному лабиринту. Обычно жилище погружено в темноту, обитатели его пренебрегают зрением в пользу слуха и осязания. Но, когда владыка Чёрной Трясины принимает гостей, его дом наполняется приятным мерцанием гнилушек и странными звуками: далёкими криками, глухими вздохами, которые тут, в глубине, называют музыкой».

— Был полезен? — поинтересовался хозяин лавки «Книга Судьбы».

— Весьма, — степенно ответил ключник, со вздохом протягивая хозяину лавки последние свои десять монет. Книга устроилась в сумке между гостинцем Ребекки и «пустотой» из Города Ночь, редким инструментом для отпирания дверей под водой. Рен хотел бы сообщить господину Понедельнику, что знает, как выглядит «болотный маг», и потому с трудом представляет себе гостеприимство такого существа. Но права не имел: метод, которым была получена информация, являлся частью цеховой тайны.

3

— Рен! Ты здесь? Пора! — Бретта ворвалась к букинисту. Взметнулся рой неприкаянных страниц, но сразу улёгся на свои места. — Нашёл что-нибудь?

— Да, в поезде почитать…

— Мы едем? — из-за плеча у Бретты выглянула глумливая физиономия Минца, выражающая саркастическое нетерпение. — Или бежим следом? Закат скоро.

И они действительно чуть не опоздали. Дольше даже, чем Рена, пришлось ждать Алисию Нойн. Явилась она совершенно без багажа. Минц сообщил, что многие заказчики пребывают в заблуждении: раз наняли команду, та обязана их кормить и заботиться о комфорте. А на самом деле — наоборот! Дочь Прово, глядя в зеркальце и осторожно массируя опухшие покрасневшие веки, ответила: заблуждений на этот счёт у неё не имеется.

Заход на базар за сапогами был поистине молниеносным делом. Минц повёл сразу к знакомому мастеру, командующему целой оравой шушунов. В считанные минуты у них получились простые и надёжные сапоги, достаточно уродливые, чтобы их не жаль было по завершении миссии немедленно в болото и выкинуть. Хозяин лавки, стыдясь топорной работой своих безглазых подмастерий, подарил Штиллеру две неплохие медные пряжки для ремня. «Здорово! — подумал ключник очень мрачно, переобуваясь и засовывая подарок в карман. — Так и вижу некролог в «Минихском листке»: остались от Штиллера пряжки, сапожки…

Покидая столицу через Тролльи Ворота, путешественники заметили и поприветствовали чету вернувшихся с Острова садовников, вчерашних знакомцев. Мать и отец, всё ещё бледные, но с решительными, сосредоточенными лицами, куда-то спешили в компании Фенны-ясновидящей. На пожелание здоровья они не ответили, лишь взглянули встревоженно, как на назойливых незнакомцев. Бретта приготовилась задать им не менее сотни вопросов. Но Минц простонал и с энтузиазмом голодного вурдалака повлёк спутников к Вокзалу.

Железнодорожных троллей можно упрекнуть в принципиальном отказе от мыла, в прожорливости (порой даже по отношению к пассажирам и рабочим частям механизмов), в неуклюжести на поворотах — справедливо и громко упрекнуть. Но только если с утра маешься зубной болью и мечтаешь расстаться с её виновником незатейливым и брутальным способом.

Надо отдать им должное, тролли пунктуальны. И только они способны управляться с невообразимой конструкцией — железной дорогой, случайно попавшей в Новомир. Тролли, гениальные механики (к счастью, это никак не проявлялось наружно), происходили из тайного поселения «Депо». Там они ремонтировали поезда, раскрашивали их, расписывали охранными рунами — и кто знает, что ещё. Утверждалось, что ни один нетролль ещё не входил в Депо.

Да и зачем бы?

Когда команда наёмников с заказчицей явились на Вокзал, поезд уже стоял: стреноженный, накормленный, воняющий ядом, во всей своей безумной красе, готовый к отправке незадолго до исчезновения Солнца. Тролль по имени Машинист с виду напоминал мохнатый камень в халате. Он сидел, поджав лапы, на платформе и «продавал билеты».

Бессмысленный, но красивый ритуал очаровывал пассажиров. Они охотно делились с Машинистом сладостями, рыбой, яблоками и пивом. Всем было интересно, что сделает тролль с их подношением. Одно он засовывал в отверстия на теле: например, в ухо вместимости изрядной. Другое немедленно съедал. Третьему оказывал знаки трогательного уважения: сажал в своё кресло внутри локомотива, благодарил за честь совместного путешествия. Взамен выдавались маленькие квадратные кусочки пергамента. Ловкие, гнущиеся в немыслимых направлениях пальцы Машиниста придерживали кучу подарков одновременно, справляясь и с раздачей «билетов». Монеты предлагать троллям было бесполезно и скучно. С ними Машинист поступал всегда одинаково: с размаху, со свистом зашвыривал вдаль.

Штиллер нетерпеливо ждал, когда очередь дойдёт до него. У ключника имелся свой, особый способ попасть на поезд. Когда троллья лапа выжидательно раскрылась перед ним, он продекламировал:

— Если деньги нашёл, утром двинувшись в путь,

Ты ленивых засонь не спеши упрекнуть.

Ведь бедняк, что кошель потерял на дороге,

Знать, ещё до рассвета отправился в путь!

Тролль некоторое время молчал, выкатив глаза, улыбаясь всё шире и шире, а потом довольно забулькал и протянул Рену билет.

— Просрочено, — прокомментировал Машинист. — Рассветным ехать с таким билетом надо было, а теперь закат. Ничего, в одну сторону повезу. Сам придумал?

— У кого-то подслушал, — честно признался Штиллер. На Станции Нигде, на тролльих ежегодных бранных поединках, ключник слыхал всякое, порой рифмованное. Такой стих, кажется, назывался хайям.

— Отправляемся, — пробормотал тролль и, не вставая, отворил дверь в вагон. Все желающие ехать, с билетами и без, поспешили внутрь. Машинист полез в локомотив, стал тянуть за цепи и рычаги — словом, колдовал, как мог.

Поезд выпустил облако радужного дыма, затрубил и побежал, набирая скорость. Рен почувствовал резкое, как удар, ощущение неустойчивости и потери — нехарактерное для пассажира. Обычно ключник, наоборот, был беспричинно счастлив внутри надёжного, забавного тролльего механизма. Потом он вспомнил о возможной причине и заметил мелочь поганую, прилипшую к заднему окну вагона. Штиллер окинул сочувственным взглядом хмурые лица попутчиков и молча указал им на монстра.

— Так, я вынужден… — Минц не договорил, несколькими шагами одолел расстояние между их скамьёй и задним окном, рывком сдвинул стекло и, не колеблясь, спихнул тварь на рельсы. — Прошу прощения у женщин и детей, — присовокупил наёмник коротко, садясь на место. Плащ он, кстати, так и не сменил.

Конец ознакомительного фрагмента.