Бедовая отшельница

Светлана Ивах, 2020

Молодая и красивая, богатый муж, роскошный дом, что ещё надо для жизни? Только к чему всё это, если прожить её придётся с человеком, которого на дух не переносишь? Следовавшие одно за другим приключения в виде любовных интрижек, которые продлевали этот кошмар, закончились для Марты банальным разоблачением. Муж оказался более изощрённым в мести, чем его богатые дружки, которые выставляли своих неверных жён за пределы золотых клеток без гроша в кармане. После небольшого ночного пикника на природе, где супруг признался в том, что ему всё известно, Марта пришла в себя за сотни километров в глухой тайге с небольшим запасом провианта и вещей для выживания. Ещё у неё осталось желание, выжить, вернуться и отомстить…

Глава 8

Будут тебе кости…

— И ты здесь живёшь? — изумилась я, глядя на неказистую избушку среди леса и какие-то постройки. Всё это хозяйство было обнесено забором из стволов тонких деревьев.

— А чем плохо? — между тем вопросом на вопрос ответил он и открыл калитку.

Черный лохматый пес на цепи у будки несколько раз тявкнул и запрыгал от радости.

— Ты лесник? — попыталась угадать я, с осторожностью проходя мимо собаки.

— Почему так решила? — спросил он, следуя к дому.

— Слышала, что так в лесу живут лесники, — объяснила я, на ходу разглядывая аккуратные грядки с какой-то растительностью, устроенные прямо среди вековых сосен.

— Я не лесник, — с этими словами он сунул ладонь за дверной косяк и достал ключ. Повозившись с ржавым замком, распахнул передо мной двери.

— А кто же тогда? — допытывалась я и шагнула в тёмные сени.

В нос ударил запах старого дерева, овчины, квашеной капусты и лука…

Внутри дом не казался таким уж маленьким. Правда, не было здесь привычных комнат или той же прихожей. Мы сразу оказались в просторной горнице, посреди которой стояла печь. Всё пространство было поделено занавесками, которые висели справа и слева от неё. У окна стол и два массивных табурета. На стене полочки с посудой. В углу напротив старенький умывальник над тазиком и закреплённое на стене зеркальце.

— У тебя телефон есть? — спросила я, разглядывая распятую на стене шкуру медведя.

— Зачем он мне? — Мужчина повесил кепку на прикреплённые слева от дверей оленьи рога. — Здесь сотовой связи нет.

— А…

— И в ближайшей деревне тоже, — опередил он меня с ответом. — До неё суток пять пешком по лесу и ещё по реке на лодке…

— Сколько?! — Я не поверила своим ушам.

Вместо ответа он взял меня за запястье и повел во вторую половину дома.

Я стала колотить его по руке кулаком, пытаясь вырваться.

Мужчина дёрнул сильнее и сдавил запястье так, что я присела.

— Тихо! — приказал он.

— Что ты задумал?! — ужаснулась я. — Куда? Что ты себе позволяешь?!

Я даже не сразу поняла что произошло. В следующее мгновение мужчина ударил меня по щеке. Он замахнулся несильно, но этого хватило, чтобы я оказалась на полу.

— А-а-а! — закричала я, что есть сил, испугавшись неожиданного поворота событий, и слезы градом брызнули из глаз.

Он наклонился надо мной, схватил за запястья рук, которыми я пыталась закрыться от него и, словно пушинку поставил на ноги.

— Если разозлишь, убью и скормлю медведям, — объявил мужчина спокойным голосом.

Я потеряла дар речи. Всё в его внешности и в интонации говорило о том, что злодей не шутит. Более того, я вдруг поняла, что он уже неоднократно это делал. Насчёт медведя, конечно, может и преувеличил, чтобы нагнать страху, а вот что убивал — это точно.

Во второй половине за грязной занавеской оказалось некое подобие кровати. Матрац, грубо сшитый из разноцветного тряпья, был набит соломой и лежал прямо на полу. Простыней в том понимании, к которому привыкли нормальные люди, здесь не было и в помине.

Мужчина наклонился и потянул торчащий из пола огрызок ремешка. Взору открылся прямоугольный лаз, из которого пахнуло земельным холодом и картошкой.

— Полезай в подпол, — велел он.

— Зачем? — ужаснулась я.

Он грубо схватил меня за шею, сдавив одной рукой, как тисками, и процедил сквозь зубы:

— Мне повторять?

Я спустила в лаз ноги, нащупала ступеньку деревянной лестницы и поинтересовалась:

— А свет там есть?

— Обойдёшься! — проворчал он.

Подпол оказался неглубокий. По крайней мере, когда я ощутила ногами сваленную картошку, моя голова ещё возвышалась над полом.

— Лезь! — поторопил он, и слегка отпустил крышку люка, словно намереваясь ударить по темечку.

Я взвизгнула и присела на корточки. Раздался грохот закрывающегося люка, и стало темно. Я задрала голову вверх. Образованный полом потолок был расчерчен тонкими прорезями дневного света, попадавшего сюда в щели между половицами. Я опустила взгляд. Глаза постепенно привыкали к темноте, и я разглядела на стене напротив полки со стеклянными банками.

Я села на картофель, обхватила колени руками и задумалась. Несмотря на весь ужас происходящего, меня не покидала надежда, что в итоге это ненадолго.

«А если это всё специально устроил Вадим? — страшная мысль заставила меня забыть про желание разрыдаться. — А что? Договорился с этим мужиком проучить меня как следует, а потом забрать».

Между тем мой тюремщик несколько раз прошёл из угла в угол дома. Я с замиранием сердца вслушивалась в шаги и скрип прогибавшихся под его весом досок. Наконец хлопнули двери, и всё стихло. Подвальный мир жил особой жизнью, и пугал меня своими беспрерывными мышиными шорохами, поскрипыванием, холодом и неизвестностью. Надо попробовать выйти отсюда. Сотрясаясь от крупной дрожи, я нащупала над головой крышку подпола и попыталась поднять ее. Несмотря на все мои старания, крышка даже не сдвинулась с места. Я поняла, что он поставил на нее что-то тяжелое.

«А если с ним что-то случится, как же я отсюда выберусь?» — ужаснулась я и живо представила, как поедаю наощупь сырую картошку и вылавливаю грязными пальцами из разбитой банки соленья. Всё это на фоне зловония собственных фекалий.

— Когда все припасы этого изувера закончатся, я умру с голоду, — констатировала я вслух, и тут же озвучила следующую картину: — Или нет, меня заживо сожрут черви…

Жуткое ожидание смерти леденящим жгутом скрутило живот, а переживания сделали слух острее. Я всеми силами пыталась понять и представить, какую участь готовит мне незнакомец, и вдруг различила стук молотка по дереву, затем какой-то грохот… Тишина… Затем: вжик… Вжик… Я вся превратилась в слух. Он что-то пилит. Казалось, что едва слышный звук пилы елозит по моим оголенным и натянутым нервам… Застучал молоток… «Что он задумал?» — страх неизвестности сводил меня с ума, а воображение рисовало картины одна страшнее другой. Я вдруг подумала, что он маньяк, и сейчас делает для меня гроб, в котором похоронит живой. Я даже ощутила запах свежеструганных досок. Мне не раз приходилось наблюдать, как садовник что-то строгал под навесом. «Интересно, что Вадим с ним сделал?» — подумала я. Но этот вопрос возник лишь на мгновенье. Какая теперь разница? У самой жизнь на волоске. Сергей может уже давно отмучился, а мне ещё предстоит пережить собственное убийство. От такой мысли разбушевавшееся воображение нарисовала картину страшнее первой. Я ясно представила себе перспективу, в которой изувер набрасывает на мою шею веревку и медленно затягивает ее, при этом немигающим взглядом глядя в мои расширенные от ужаса глаза. Страх спазмом сдавил горло и, лишив возможности шелохнуться, сковал все тело.

Наконец, хлопнула дверь, мужчина зашел в дом. Тяжело заскрипели половицы под его ногами. С потолка на мою голову посыпалась труха. Мужчина передвигал какие-то тяжелые ящики. Я зажмурилась и тут же сквозь закрытые глаза ощутила, что стало светлее.

— Вылезай! — прогремел над головой голос моего тюремщика.

— Зачем? — ужаснулась я и разлепила воспаленные веки.

— Тебе что, нравится там сидеть? — Мужчина сделал вид, будто снова собирается закрыть крышку.

Я даже не поняла, как выскочила из подпола.

— То-то! — Он разжал руку, и крышка с грохотом обрушилась на прямоугольный люк.

— Что ты собрался со мной делать? — спросила я, стараясь по выражению лица мужчины понять, какие у него планы в отношении меня.

— Ещё не решил, — признался он.

— А зачем решать? — вкрадчиво начала я и предложила: — Отпусти и всё…

— Может, я тебя сожру? — выдал он, как само собой разумеющееся.

От неожиданной перспективы быть съеденной, мои ноги подкосились, и я повалилась на пол.

— Да чего ты падаешь?! — Он подхватил меня подмышки и усадил, прислонив к стене.

Я начала слабо подвывать.

— Хватит скулить! — рявкнул он.

Я поперхнулась и разом замолчала в ожидании продолжения.

— Есть хочешь? — спросил он.

Вопрос был задан до того обыденным тоном, что мне даже сначала показалось, будто я ослышалась.

— Что?

— Жрать хочешь? — повторил он.

К горлу вновь подступил ком, а на глаза навернулись слёзы. Я не смогла вымолвить ни слова, но испугавшись, что этот мужлан подумает, будто я не голодна, выразительно кивнула.

Он показал взглядом на стол.

Я увидела какой-то странный похожий на кусок глины предмет, лежавший на кружке с отбитой эмалью.

— Это что? — спросила я одними губами.

— Хлеб с молоком, — пояснил он и добавил: — Коза у меня здесь есть…

Я медленно встала и, несмотря на то, что была очень голодна, робкими шагами подошла к столу. Хлеб оказался чёрствым и безвкусным, но при этом источал аппетитный аромат. Он крошился, резал дёсны, и я толком не прожевав, глотала его, проталкивая большими глотками молока. Всего два дня назад я и представить себе не могла, что буду так ужинать. Впервые в жизни я ощутила, что значит настоящий голод. Оказывается, хлеб и молоко — это райское наслаждение. Покончив с незатейливой трапезой, я вскоре скривилась от боли, прорезавшей живот.

— Что? — Он участливо заглянул мне в глаза.

— Мне бы в туалет… — простонала я.

— Пошли.

Пёс, увидев возникшего на крыльце хозяина, от радости тявкнул.

— Будут тебе кости, Мироша, будут! — пообещал мужчина.

«Уж не меня ли он планирует своей собаке скормить?» — подумала я, разглядывая будку, сделанную словно маленький теремок.

Двери в покосившемся нужнике не было, а мужчина даже не соизволил отвернуться, наблюдая за нелицеприятной сценой моего оправления.

— Куда ты меня ведёшь? — спросила я, направляясь обратно к дому. — Снова в подвал?

Он молчал и лишь сопел в ответ.

— Можно умыться? — Я умоляюще посмотрела на своего тюремщика и протянула ему чёрные от грязи руки.

Он показал кивком на жестяной умывальник, прибитый прямо к стволу сосны.

Я намочила руки и начала шарить взглядом по сторонам.

— Что ещё?

— А мыло?

— Это роскошь, — усмехнулся он в усы.

Больше я вопросов не задавала.

Дождавшись, когда я приведу себя в порядок, он вдруг положил свою могучую ладонь на мою хрупкую шею и легко, словно тряпичную куклу, направил по тропинке вокруг дома.

С другой стороны оказалась пристройка. Я увидела на обветшалой и почерневшей от времени двери заплатки из свежеструганных досок и поняла, что он приготовил для меня нечто вроде камеры.

«Уже легче, — подумалось мне. — Раз так основательно — значит стразу убивать не будет. Господи! — ужаснулась я своим мыслям. — Я так спокойно рассуждаю о собственной кончине! Что бы сказали Сонька и Ника?»

— Здесь будешь жить! — объявил мужчина. Затем он щёлкнул пальцами, словно вспоминая подходящее слово, и выдал: — Это твоя светлица!

— В светлице светло должно быть, — осторожно проговорила я. — По определению. А здесь темно как в могиле…

— А ты там была?

— Где? — не поняла я сразу, о чём речь, разглядывая маленькое окошко под самым потоком, нары, заправленные тряпьем не первой свежести, и грубо сколоченный стол. Материал, из которого он был сделан, трудно назвать досками. Скорее это длинные и плоские поленья. Удивило наличие шкафа. Настоящий антиквариат с облупившейся коричневой краской был забит книгами.

— В могиле, — между тем уточнил он.

— Нет, не была, — призналась я, делая вид, будто разглядываю репродукцию, небрежно вырванную из какого-то журнала, которая висела рядом с тулупом. В полумраке я угадала, что на ней изображена голая женщина, распускающая собранные на затылке волосы, сидя на постели в пол-оборота к мастеру. Ее образ даже в темноте выглядел призывно.

«Наверное, мастурбировал на неё!» — Спонтанно возникшая мысль сначала надула мои щёки, а потом вырвалась наружу коротким смешком сквозь плотно сжатые губы. Я тут же взяла себя в руки.

— Что с тобой? — Он насторожился.

— Мы уже столько вместе, а я так и не знаю, как к тебе обращаться, — нашлась я с ответом.

— Егор, — представился он.

— Егор, — повторила я и спросила: — А откуда столько книг?

— Были ещё до меня, — пространно ответил он. — Кстати, хорошо помогают развеять скуку. Только я почти все перечитал.

С этими словами Егор развернулся и вышел.

Я подошла к шкафу и стала изучать корешки книг. Это была литература, выпущенная задолго до моего рождения. Среди потрёпанных книг я нашла даже несколько синих томов вождя пролетарской Революции Ленина и удивлённо хмыкнула. Оказался здесь и уже знакомый мне Есенин.