Четыре кита, или Право выбора

Светлана Гришина

Добро и зло, любовь и предательство. Все мы, так или иначе, сталкиваемся с этими понятиями, и не имеет значения время, в котором мы живем, статус, который занимаем, имеет значение только путь, который мы выберем. Некие силы, в существование которых мы верим, или наличие которых отрицаем, предложили провинциальной девушке подобный выбор. Что поможет ей в принятии решения? Обида, злость, жажда власти? А может быть, любовь?

5

Соло рос бойким мальчишкой. Целыми днями он носился по просторам долины, бродил по побережью, тайком от деда спускался в лес и частенько возвращался с добычей. Обучением его занимался Аниста, который, несмотря на возраст, не забыл ничего, из того, что знал. Учение Соло давалось легко и дед верил, что зерна мудрости падают на благодатную почву.

Мало кто мог остаться равнодушным в ответ на белоснежную улыбку Соло, но все же взрослое население долины старалось избегать общения с ним. Зато подростки бегали за парнишкой толпой, ведь где Соло — там сказка. Он рассказывал ребятам удивительные истории о смелых мореходах, путешественниках, прекрасных принцессах. Причем все его повествования были яркими и красочными, представленными в лицах. Ребята кожей чувствовали горячее дыхание пустыни, слышали гул снежных обвалов, смотрели танцы дивных пери. И ни один из них не выдавал взрослым маленькую тайну о том, с кем был и что видел, боясь неминуемого запрета общаться с Соло.

Дольше всех проводила время с молодым «изгоем» дочь одного из старейшин — Миона. Пользуясь тем, что отец всего себя отдал делам совета, а усилия матери были направлены на реализацию его потребностей, Миона, чуть посветлеет небо, бежала на окраину, где ее уже ждал Соло. Они взбирались на самый высокий песчаный холм, у подножия которого начинался лес, и ждали, когда первые предвестники восхода покажутся из-за моря и стрелами своими заденут зеленые верхушки.

— Смотри, — говорил Соло держа девушку за руку, — даже солнце радуется твоему приходу. Это для тебя начинается новый день.

Он улыбался и его глаза, наполняясь солнечными лучами, разливали тепло в лицо Мионы.

Она смеялась в ответ:

— Глупости, день начался бы и без меня.

— Наверное, — пожимал плечами Соло, — но это был бы серый день.

Простые слова, но от них сердце Мионы взрывалось воздушными пузырьками, тело становилось легким, как облако и ей казалось, что состояние полета — самое естественное состояние человека. Так они и стояли, держась за руки, пока всего, что можно охватить взглядом не касалась солнечная ладонь, а затем возвращались в долину, ведя за собой новый, свой день. Один на двоих.

Но всему когда-то приходит конец. Отец Мионы, член совета, следящий за нравственностью ее населения, лично подписывающий разрешения на браки, увидел-таки свою дочь в обществе Соло. Молодые люди стояли в амбаре с зерном и с пылкой юношеской страстью целовались, совершенно ничего не слыша вокруг. Да они и не думали, что в этот вечерний час в амбаре кто-то появится. Старейшина и сам не знал, на кой черт он сюда пришел, а может, забыл, как только узнал в распутной девице свою дочь.

Разговоры были недолгими.

— Не смей больше к ней прикасаться, выродок! А с тобой, — это к Мионе, — мы поговорим дома.

Еле дождавшись утра, Соло отправился к дому Мионы, дабы объясниться и попросить ее руки, но к нему никто не вышел. Зато к его деду пришли люди и объяснили, что теперь пребывание Соло в долине неуместно. А если уж ему так нравится здесь жить, пусть не приближается к известному ему дому.

Соло долго не колебался, он принял решение и теперь ждал только случая, чтоб обсудить с Мионой детали.

Наконец, в сумерках, он подкараулил девушку возле ее дома:

— Миона, Боже мой, как я соскучился, — он сжал ее в объятиях и жарко зашептал, — Ты только ничего не бойся, верь мне и все будет хорошо. Никто не сможет нас разлучить, пока мы любим друг друга.

Он целовал ее щеки, глаза, волосы и думал о том, что все худшее — позади и теперь только счастье будет их спутником.

— Я все продумал. Завтра ночью мы уйдем из долины, и никто нас не найдет. Я сумею сделать тебя счастливой. Не в этих краях, так в других, не все ли равно. Ты никогда не будешь знать нужды и страха, Миона.

Едва только он произнес эти слова, девушка замерла, как соляной столб. Потом отстранилась и, пряча глаза, ответила:

— Соло, прости меня, но я не пойду с тобой. Отец не переживет такого позора. Он меня предупредил, что ты позовешь с собой в бега. Но я не готова на этот шаг. Я дочь своих родителей и не могу их предать. Мы все равно не сможем быть счастливы без их благословения.

— Неужели твой отец может за нас решать, будем мы счастливы, или нет? Я люблю тебя и могу свернуть горы, только прикажи! Я жизнь свою брошу к твоим ногам. Ты не пожалеешь, любовь моя, пойдем со мной!

— Соло! Не мучь меня! — голос Мионы дрожал, а глаза жгло огнем. — Наверное, все дело в том, что я не люблю тебя настолько, чтобы уйти!

Соло стоял не шевелясь и смотрел, как ветер перебирал светлые волосы Мионы, пока она не исчезла из виду. Он не мог ни понять, ни принять подобного ответа, возможно потому, что не слышал беседы Мионы с ее отцом.

— Дочка, — говорил старейшина, — ты не понимаешь, с кем намерена связать свою жизнь. Он бунтарь, не признающий законов. Его мать была такой же, и закончила плохо. Советом старейшин запрещено было продолжаться его роду на нашей земле. Он прекрасно это знает и, как я думаю, предложит тебе бежать. Яблоко от яблони… Но он не любит тебя, у него нет ничего святого, нет родины, нет веры, нет чести, не известно даже, кто его отец!

— Неправда! Это ты не знаешь его, а я знаю! Он добрый и честный человек! И он очень, очень любит меня.

— Честный человек не позовет девушку в неизвестность, обрекая на погибель! А он — позовет, вот увидишь!

— Пусть! Если ты не дашь нам быть вместе, я уйду с ним!

— И будешь проклята! И дети твои не узнает счастья! Твоя мать умрет от горя, и я не переживу позора. Готова ты бросить к ногам выродка честь нашего рода? Готова ли обречь своих детей на вечное скитание? Не боишься, что прослывешь блудницей и не будет тебе дороги назад? Если так, иди, но я не дам и ломаного гроша за ваши жизни. Вы будете прокляты.

— Но отец, — Миона с мольбой сложила на груди руки, — позволь тогда нам остаться здесь.

Чем провинился Соло перед тобой? Дети не в ответе за своих родителей, так ведь сказано в писании. Господь велел прощать, так будь же и ты великодушен!

Ты не понимаешь! В его жилах течет испорченная кровь. Я не позволю тебе испачкать наш род, связавшись незнамо с кем. Это твоя блажь и она скоро пройдет. Детский каприз, не больше. Если ты будешь упорствовать, я приложу все силы, но этот паршивец в долине не останется. Пусть убирается и встретит свою смерть в большом мире, костлявая не заставит себя ждать, уж поверь мне. Соло уже при рождении грешен, а тебе известно, какова плата за грех. Может, стоит поторопить его с оплатой?

Всю ночь Соло мерил шагами долину. На рассвете он поднялся на холм. Взошло солнце, но теперь, как ни старалось, не смогло разукрасить новый, совершенно серый день.