Мерцание зеркал старинных. Странная любовь

Светлана Гребенникова

Почти триста лет спустя призрак Наташи поселился в доме той, кто является ее продолжением, той, в чье тело вселилась ее душа, и рассказал свою историю в надежде, что восторжествует истина. Наташа указывала на свои портреты и просила сорвать маски с тех, кто убил ее и воспользовался ее именем после смерти.Наташа считает, что срока давности у преступления, которое совершено над ней, нет! И просит, чтобы ее последовательница, ее отражение в этом мире, раскрыла все секреты.

Глава 156. Подарки королевы

…« — Натали, сейчас тебе покажут твою комнату. Она недалеко от моих покоев. Пусть мне дадут знать, когда ты отдохнешь с дороги, хочу тебе еще кое-что показать…

Часа через полтора мы с ней отправились в мои гардеробные.

— Я хочу сделать тебе подарки. Выбирай всё, что любезно твоему глазу. Сумочки, туфли, ткани для платьев… Вот, посмотри, огромная коллекция вееров с драгоценными камнями, украшенных перьями редчайших птиц. Бери, что хочешь! Вечером я устрою прием в твою честь.

— Нет-нет, нет! — остановила она меня. — Моя королева…

— Пожалуйста, Наташа, оставь эти церемонии. Вернись в детство, в счастливые моменты первых наших встреч. И вспомни меня, маленькую девочку, которая так весело проводила с тобой время.

Наташе понадобилось сделать над собой усилие, чтобы принять ту форму общения, которую я хотела установить между нами. Вначале она никак не могла перешагнуть через себя. Все время путаясь, то называла меня «на вы», то обращалась ко мне «ваше королевское величество». Смешная девочка… Но, хочу заметить, несмотря на свою «стеснительность», вещи она выбирала очень уверенно и не отказалась ни от чего, что было ей предложено — ни от изысканных аксессуаров, ни от разнообразной обуви.

Я была во Франции законодательницей мод, дамы старались подражать мне, потому о несоблюдении этикета не могло быть и речи. В новом платье я могла появиться лишь один раз. Повторение наряда было бы признаком дурного тона, а некоторые не надевались мною никогда… Веера, смею вас заверить, Натали выбрала самые лучшие, ею были отложены великолепные ткани и платья. Я улыбалась, смотря, как тщательно она отбирает подарки, и даже, скажу вам, помогала ей в этом:

— Вот этот наряд, Наташа, безупречно подойдет к твоим глазам!

Меня забавляло и радовало, как она с опаской озиралась, боясь, что я ее остановлю, но я лишь улыбалась и подбадривала ее взглядом. После этого она степенно, никуда не торопясь, шла вдоль длинных шкафов. Складывалось впечатление, что Наташа привыкла к такой роскоши.

О, конечно, она остановилась у столика, где стояли духи. Сразу было видно, что это ее слабость. Запахи, их было множество, миллионы, витали в стенах моего дворца. Ей оказался интересен каждый. Она задавала вопросы, а я показывала красивые флаконы, один за другим.

— Натали, вот духи под названием La Fleur d’Oranger, в них тонко сочетаются мои любимые ноты цветов апельсина, фиалки, розы, нарцисса, ванили, муската, ириса и жасмина. Куда бы ты ни пошла, за тобой потянется изысканный шлейф незабываемого аромата…

Она приняла в дар всё самое лучшее. Понадобилась помощь четырех слуг, чтобы донести эти сокровища до ее покоев.

Разложив полученные дары по всей комнате, она радостно захлопала в ладоши, как тогда, в детстве. Это вызвало у меня улыбку умиления: я так хотела ее порадовать, мне было ничего не жалко для этого прекрасного создания.

— Натали, я распоряжусь, чтобы тебе приготовили такую же ванну, как мне. Я забочусь о коже не меньше, чем о нарядах. Хочу открыть тебе маленький секрет. Прибыв во Францию, я была крайне удивлена тем, как французы относятся к своему телу. Некоторые считали греховным мыться, чтобы не смыть с себя святую крещенскую воду, но при этом, рardon, воняли как черти. А чтобы не пахнуть так дурно, поливали себя парфюмом. Боже, от этого они смердели еще страшнее. У моей матушки Марии Терезии были другие порядки: меня с детства приучили к чистоте. И потому, прибыв сюда, я попыталась многое изменить. Как только я стала королевой, тут же изгнала из дворца всех «вонючек», обязав придворных мыться каждый день. Для этого в парке специально построили два небольших банных домика, для разных полов.

Я позвала придворную даму:

— Сделайте смесь из очищенного сладкого миндаля, сосновых орехов, льняных семян, корня алтея и луковиц лилии и каждый день добавляйте ее в ванну для гостьи.

— Антуанетта, — смущенно спросила меня Натали, — твоя кожа похожа на тончайший фарфор, но при этом румяна и свежа. А меня убеждали, что нынче в моде болезненная бледность…

— Ах, моя милая подружка, смею заметить, эта мода устарела. Сейчас я тебе всё расскажу и покажу. — Я обратилась к придворной даме: — Прикажите принести сюда все баночки с притираниями, которыми я пользуюсь.

Дама поклонилась и вышла. Через некоторое время служанки расставили перед Натали ароматно пахнущие склянки. Я видела, как у нее загорелись глаза.

— Милая Антуанетта, что это, расскажи мне, я сгораю от нетерпения!

— Знаешь ли, Натали, как с некоторых пор стали в шутку называть этот дворец? «Парфюмерный двор», и ты сейчас поймешь почему. Вот две дюжины перчаток, пропитанных пчелиным воском, розовой водой и маслом сладкого миндаля, чувствуешь их аромат? То-то. Ложись в них спать, и утром твои ручки будут мягкими как шелк. Вот грубый мешочек с отрубями, таким меня моют, когда я принимаю ванну. Вот масла и ароматические эссенции. Это мазь, с помощью которой можно убрать все ненужные волоски. Секрет красоты прост: нужно хорошенько отбелить кожу, а потом нанести пудру, немного румян и помаду. Открой эту баночку. Не правда ли, восхитительно пахнет розой? Скажу тебе по секрету, такой помадой пользуется даже король, только ароматы у него другие. Я очень люблю цветы и обязательно покажу тебе предмет своей гордости, истинной страсти. Как только я стала королевой, мне был подарен Малый Трианон — собственный маленький дворец. Там есть садик, где я выращиваю цветы.

— Антуанетта, вы… прости… ты меня восхищаешь. Я хочу от души поблагодарить за всё. Позволь, я обниму тебя, — и она шепнула мне на ушко, — ты превзошла все мои ожидания, ты истинная королева!

Смешная девчонка, право…

Вечером того дня я снова пришла к ней. Натали сидела возле большого зеркала, рассматривала и нюхала вновь приобретенные коробочки и флаконы и задумчиво расчесывала свои прекрасные волосы. Я подошла к ней со спины и посмотрела на ее отражение. Лицо было бледно и словно чем-то встревожено. Я обняла ее за плечи и спросила:

— Натали, ты чем-то опечалена? Что случилось?

И она рассказала мне, что вот-вот должна выйти замуж, но трусливо сбежала из России, совершенно сумасбродно и необдуманно. Она встретила в Москве этого удивительного Шереметьева, родовитого русского аристократа, и соблазнила его, выиграв ту игру, которую сама же им двоим и навязала. Я с удовольствием слушала ее, а потом спросила:

— Зачем тебе всё это нужно?

Она подняла глаза и, так же смотря на меня в зеркало, ответила вопросом на вопрос:

— А может, ты мне скажешь, зачем? Потому что я не могу найти ответа…

Это было бестактно с ее стороны, но я нисколько не обиделась, наоборот, сочла это очень остроумным и засмеялась:

— Ах, моя милая сумасбродка! Ты всё та же маленькая девочка!

Мы разговаривали, словно две подружки. Разделяющих нас барьеров больше не было.

— Нет, Антуанетта, нет! Я так стремительно выросла, ты даже не представляешь… И, глядя сейчас на себя в твое зеркало, — она снова повернулась к нему, — я не вижу там девочки, я вижу старуху, сокрытую под прекрасным ликом. Да, возможно, моя внешность может ввести в заблуждение, но пусть мои слова развеют его. Я попала в жуткий переплет, Антуанетта!

Ее озадаченный вид, задумчивый взгляд — всё подтверждало сказанное.

— Ты не можешь вернуться домой? Так оставайся здесь, у тебя будет всё!

— Не могу. Я должна идти.

— Куда?! — не поняла я. — Уже темно, и ты раздета… И расчесываешь волосы перед сном.

— Нет-нет, ты не понимаешь. Я должна идти за ним…

— За кем?

— Ну как? За своим будущим мужем.

И тут она рассказала всё! Кое-что я, конечно, знала из ее писем, но то, что услышала… было ужасно! Слёзы тут же потекли из моих глаз. Она вытерла их и попросила:

— Не надо плакать обо мне, Антуанетта. Я рассказала тебе про него, но про себя-то еще не успела. А ты пригото-о-овься. Приготовься, — заговорщически сказала Натали, — сейчас ты познаешь истинную сущность подружки своего детства. И поймешь, что девочка, которую ты помнишь, давным-давно умерла и похоронена под грудой своих пороков!

Я даже отпрянула.

— Да что ты такое говоришь? Я, наверное, не всё понимаю? Смысл твоих слов плохо доходит до меня. Хотя, должна признаться, ты великолепно говоришь по-французски…

Натали как-то очень загадочно улыбнулась, но ее улыбка, мне показалось, горько пахла полынью.

— Да ты послушай, послушай! Ничего от тебя не утаю! Самое страшное расскажу. Готова услышать?

— На всё готова…

Мы сели на кровать, и она рассказала мне о своем путешествии. Как по дороге лишила кого-то жизни, как потом наслаждалась этим, считая, что свершила правый суд, а после раскаивалась… Я слушала, затаив дыхание. В ней жили сразу и лето, и зима. Сначала она показалось мне странным, неземным существом, о которых написано в заумных книжках, потом — древним демоном с самых сумрачных страниц католического писания. Я смотрела на нее и не понимала ее природы. Наконец она умолкла, а я продолжала сидеть, ошеломленная.

— Ну что, ты удивлена?

— Порядком… — протянула я, не зная, что еще сказать.

— Тебе больше не хочется говорить со мной?

— Отнюдь, что ты… очень хочется. Очень хочется узнать, кто же ты.

— О, Антуанетта, — засмеялась Натали, — на твоем месте я не стала бы залезать так глубоко.

— А расскажи мне теперь об этом юноше… кажется, его зовут Николя?

— Ну да-а-а… Николя на ваш манер. Ты знаешь, если бы у меня был брат, то он был бы как две капли воды похож на него! Он именно им и был бы. О, Антуанетта, мы бы так прекрасно проводили с ним время, если бы росли вместе с детства. Он — это я, только в мужском обличии. Потому он и привлек меня. Такой же дерзкий, гордый, необузданный, как я. И так же не может познать своей природы. Не может понять, зачем он пришел в этот мир и что несет с собой. Но знает, что нужно идти, двигаться вперед, что без этого нельзя. Я получила от него всё, что хотела, и больше он мне совершенно не интересен. Тем более, я не особенно привлекаю его как женщина, он мною не восхищается.

— Да как же тобою можно не восхищаться? — искренне удивилась я.

— Ах, ваше величество, оставьте свой высокопарный слог и эти комплименты. Я получу их сполна, когда вернусь в Россию. А здесь я хочу веселиться.

Я смотрела на нее недоуменно: «Как можно веселиться, имея за плечами тако-о-ое?!»

Она улыбнулась:

— Что же ты так смотришь, моя милая подружка? Не жалей меня, не надо, я для тебя всё та же твоя Натали. Я не взвалю этот груз на твои плечи, понесу сама. Я не обижу тебя ни словом, ни делом, ни даже взглядом, не сомневайся! Я бы могла не рассказывать тебе всех этих ужасных подробностей своей жизни, но мне почему-то захотелось, чтобы ты увидела меня настоящую. Чтобы не одурманивала себя своими собственными розовыми, похожими на французский зефир мыслями. И когда я уеду, а ты будешь веселиться, пить шампанское, танцевать на балах, я хочу, чтобы ты помнила меня. Даже тогда, когда я покину эту землю. Но ты не должна проливать по мне слезы, ты будешь вспоминать только наше время, так прекрасно проведенное вместе. Но я хочу, чтобы в твоей хорошенькой головке, помимо балов, шампанского, замечательных, красивых мужчин, великолепной музыки и всего прочего, осталась я. Такая, как есть. Пусть у меня руки в крови и голова наполнена непонятным шелестом разных непотребных мыслей, но ты важна для меня, правда, важна. Запомни меня такой. И временами я буду являться в твоих ночных кошмарах и пугать тебя так, что картинки, о коих я тебе рассказала, живо встанут пред твоими очами. Пусть будет так. Но это правда, Антуанетта, — это я! И если ты хоть капельку любишь меня, дорожишь нашей детской дружбой и многолетней перепиской, пожалуйста, не отталкивай меня сейчас. Я ведь знаю тебя, натура ты свободная и мысли твои легки, ты быстро забываешь плохое… и это тоже забудется. Но когда меня вдруг не станет, ты обязательно вспомнишь. Уж не ведаю, где я буду, наверху или внизу, и есть ли там что-то на самом деле… Но до меня донесутся твои мысли, обязательно! И от этого мне сделается хорошо…

Я с трудом понимала, о чём она говорит, настолько тяжелы были ее слова. Я не привыкла слушать мрак и так долго находиться в нём. А она с ног до головы окутала меня своим темным покрывалом. И пусть сквозь него были видны звёзды, всё равно это был плотный темный туман. Я отчаянно замахала руками и закричала:

— Натали-и-и, прекрати, пожалуйста. Я прямо с этой ночи не смогу сомкнуть глаз! Перестань! Ты так молода, нам еще так долго жить на этой земле… Почему ты говоришь, что скоро уйдешь?

— Не знаю, я так чувствую…

— Я запрещаю тебе об этом не только говорить, но и думать!

Она лишь слегка улыбнулась и ничего не ответила.

Мне тягостно было думать о словах Натали. Моя своенравная, свободолюбивая натура не выносит такой духовной нагрузки. Она жаждет развлечений, легкости во всём…

— Ну хорошо, — наконец Натали прекратила свои душевные излияния. Она встала, прошлась по комнате, а потом подошла ближе и погладила меня по голове.

— Антуанетта, как же тебе идут волосы, с которыми родила тебя мама. Как же отвратительны все эти башни на голове! Это же видно, что они не твои, разве не глупо их носить?

— Может быть, — растерянно ответила я.

— Ну-у-у, ладно. Что-то я уж очень сильно напугала тебя. Давай, расскажи мне, моя французская подружка, как мы будем веселиться. Что станем делать?

Я с облегчением выдохнула. О-о-о, это была моя стихия! Это был мой непрекращающийся бал, и я тут же погрузилась в него, как золотая рыбка в море, и начала ярко, во всех подробностях описывать наше совместное времяпрепровождение:

— Сначала, Натали, я покажу тебе Версаль, покажу всё, каждый уголок. И ты удивишься, насколько он прекрасен! Только я хочу попросить тебя, чтобы, пока ты находишься здесь, всё происходило заведенным французским порядком. Я дам тебе фрейлин и множество прислуги. Они будут умывать и одевать тебя, будут делать для тебя всё, что пожелаешь! Ты ни к чему не прикоснешься своей рукой и поймешь наконец, как это прекрасно!

— Ну, хорошо. Значит, мы будем играть в твою игру? Я согласна! И я принимаю твои правила.

Я вскочила и радостно захлопала в ладоши.

— Так пусть же игра начнется завтра! Спокойной ночи, Натали.