Билет на непридуманную пьесу

Светлана Викторовна Ильина, 2022

Молодая солистка Михайловского театра мечтает о карьере певицы. Но неожиданно герои спектаклей врываются в её личную жизнь, заставляя Ксению то бегать от влюблённого Мизгиря, то плакать как Татьяна, то сходить с ума как Царская невеста. Однако жизнь – это не опера, и чтобы стать счастливой, нужно сделать выбор в настоящей жизни.

Глава первая

Неприятное, мучительное чувство щемило её сердце с самого начала разговора, Ксения ждала этой фразы и дождалась:

— Я всегда чувствовала, что Гриша сделал большую ошибку, женившись на тебе! Тебе не нужна семья, тебя интересует только карьера певички! — крикнула Маргарита Львовна.

Ксюша вздрогнула. Крупное лицо свекрови налилось краской, её нарумяненные щёки стали пунцовыми под стать накрашенным мясистым губам, и сразу стало страшно, как бы её ни хватил удар прямо здесь, за столом. Гриша наконец прервал равнодушное молчание.

— Мама, ты преувеличиваешь значимость решения Ксении, — примирительно и чуть испуганно заговорил он, переводя на мамочку голубые глаза, — пусть она устраивается в театр, я не понимаю, чего ты так разволновалась. Смотри, давление подскочит.

— Я разволновалась, потому что мне известно, чем занимаются артисты в театрах, и как там делают карьеру, тоже знаю. И не для того я подняла все свои связи и перевела тебя в Петербург из военного городка на краю земли, чтобы здесь твоя семья распалась. — Голос её вдруг стал плаксивым, — Гришенька, я хочу, чтобы ты был счастлив, ты достоин лучшей жены.

Но счастья от вмешательства этой крикливой, назойливой женщины в их семье не прибавлялось, наоборот, оно таяло с каждым её приходом. Ксении уже казалось, что с тех пор, как она вернулась в Петербург, жители родного города — и знакомый дворник, и продавец старого магазинчика, который помнил её ещё маленькой, и кондукторы, с которыми она часто встречалась, разъезжая на одном и том же трамвае, — были для неё более родными, чем муж и свекровь, которые ждали её в квартире.

Все трое уже чувствовали мучительность подобных отношений, но Маргарита Львовна не могла остановиться, Ксюша устала сопротивляться, а Гриша… Иногда Ксении казалось, что ему даже нравится, что две любимые женщины пекутся о его счастье, и поэтому он решил, что не нужно их останавливать.

— А моё счастье вас не интересует? — уже разозлившись, резко спросила Ксения.

— Да что тебе ещё надо для счастья? Муж есть, живёшь в Петербурге… Да ещё свекровь с такими связями — находка для вашей семьи. Другая невестка в ножки бы поклонилась, если бы её мужа раньше времени перевели сюда. Это ли не счастье? Детей надо заводить, а ты только о театре и думаешь… А о детях ты не мечтаешь? Гриша, она даже фамилию твою не взяла, разве это нормально?

Маргарита Львовна картинно всплеснула пухлыми руками, унизанными перстнями, и уставилась на неё злыми глазами. А Ксюша отвернулась к окну и всё силилась вспомнить, где она уже слышала эту фразу про связи?

Гриша со вздохом вышел из-за стола и пересел в кресло.

Было видно, что ему не хочется спорить с матерью, а потому Ксении ждать от него поддержки не стоило.

"Вспомнила, — осенило Ксюшу, — это же мачеха из"Золушки"так выражалась."

Ксения посмотрела на свекровь новым взглядом:"А ведь, действительно, есть что-то общее между Маргаритой Львовной и Раневской. Только жаль, что у меня нет рядом ни отца, ни доброго короля, ни прекрасного принца."

Она отвернулась к окну и задумалась.

Скучное, однообразное, унылое состояние, которое мучило Ксению в первые годы жизни с мужем в военном городке, вдруг всплыло в сознании, словно привидение, наводящее страх своим присутствием. Нет, нет! Её душа взбунтовалась против подобного существования. Тогда от одиночества и тоски её спасла учёба и работа в детском театре, которые придавали смысл её жизни. Да, она любила мужа — Гриша был и добрым, и порядочным человеком. Отец Ксении, сам бывший военный, был от него в восторге. Но Ксюша уже через полгода стала ощущать нехватку эмоций, ласки и внимания, то есть всего того, что, по её представлению, называется любовью. Ей не хватало общения. Этого не понимала ни свекровь, ни, к сожалению, сам Гриша. Но что было ужаснее всего, даже если бы он это осознал, то вряд ли смог бы что-нибудь изменить.

Уже через год их совместной жизни Ксения заметила — у них почти нет общих интересов: книги они читали разные, про свою жизнь Гриша не рассказывал, а её не интересовался. И когда они наконец выбрались в ресторан, чтобы отметить годовщину свадьбы, Ксюша с горечью поняла, что им не о чем разговаривать.

— Ты так и будешь молчать и смотреть в окно? Может, перестанешь вертеть мобильник и что-нибудь ответишь? — с нажимом спросила свекровь, отодвигая от себя пустую чашку.

Ксения пожала плечами и по привычке потёрла мочку уха. Когда она была маленькой, бабушка Маша говорила, что так кровь быстрее приливает к мозгу, а задействовать мозг полезно в любой ситуации, и тем более — в затруднительной.

— А что говорить? Маргарита Львовна, я всё решила и поступлю так, как считаю нужным.

— Нет, ну ты посмотри на неё, — растерянно обратилась к сыну свекровь.

Если бы она заговорила ласковым и просящим тоном, Ксюшина уверенность в правильности решения, может быть, и поколебалась бы. Но резкий и безапелляционный тон вызывал в ней глухое сопротивление, и она твёрдо решила не уступать.

— Извините, мне надо идти, — стараясь не глядеть на свекровь, Ксюша поднялась из-за стола и вышла в коридор, тихонько прикрыв за собой дверь на кухню. Последнее, что она услышала было:

— Только и хорошего от твоей женитьбы — двухкомнатная квартира в центре, что досталась этой пигалице по наследству от бабки…

Да, конечно, свекровь радуется квартире, а то, что Ксения как декабристка, уехала с её сыном в Улан-Удэ — это не считается. Гриша с головой ушёл в проблемы молодого офицера космических войск, а ей хотелось жить совсем другой — яркой, эмоциональной жизнью. Хорошо, что поступила в Восточно-Сибирский институт на вокальный факультет, хоть не потеряла время зря…

А бабушке за квартиру отдельное спасибо. Ксения помнила бабулю очень хорошо — всегда подтянутая, немного строгая и скупая на ласки. Но под внешней сдержанностью пряталась душевная чуткость, от которой не могло утаиться настроение внучки. Бабушка Маша сначала ничего не говорила про мужа, но когда Ксения всё-таки попросила сказать своё мнение, скупо обронила:

— Разные вы очень. Ты потянешь в одну сторону, он в другую.

Тогда Ксюша не поверила, а сейчас видела, бабушка опять оказалась права. И почему так бывает — кажется, что взрослые ничего не понимают в современной жизни, и можно их не слушать, а потом… как говорится — чем становишься старше, тем умнее кажутся родители.

И всё-таки в глубине души Ксюша была благодарна всемогущей свекрови, которая добилась перевода любимого сыночка в Петербург. Теперь можно попробовать устроиться солисткой в Михайловский театр, который казался островком счастья. Там бьёт ключом яркая творческая жизнь, которая так контрастировала с блекло-серыми буднями. Театр был её мечтой, её смыслом жизни. Именно туда Ксения сейчас и направлялась.

Михайловский театр бурлил, как перед премьерой. Только артисты в тёмном коридоре выглядели растерянно и нервно дёргались на каждый звук из большого зала, где сидела, как шёпотом передавали друг другу,"сама Образцова".

Молодая девушка-администратор записала всех желающих прослушаться: имя, фамилия, возраст, образование… Ксения постаралась продиктовать свои данные уверенным голосом, хотя понимала, что внутреннее спокойствие понадобится на сцене, а не здесь.

Дверь в зал приоткрылась, Ксения прошмыгнула в темноту и спряталась за тяжёлой портьерой у входа. Каково же было её удивление, когда она увидела, что там уже стоит одна слушательница.

— Ксюха?! Ты откуда здесь? — услышала она знакомый голос.

Ксения вгляделась в темноту.

— Юлька! Привет, я на прослушивание пришла…

— Да это понятно… Я спрашиваю, ты разве не уехала из Питера? После второго курса как в воду канула.

— Уехала, — зашептала Ксения, — замуж вышла за военного и уехала в Улан-Удэ.

— Перевелась туда в институт?

— Не перевелась, а заново поступила на вокальный. Закончила и даже чуть-чуть в детском театре успела попеть. А ты тоже на прослушивание?

Юля кивнула.

— Да, артисткой хора. Я уже второй раз прихожу. В прошлый раз не получилось, зато сегодня Образцова меня хвалила, — горделиво прошептала она. — А ты, получается, в солистки метишь?

— Конечно, я же закончила институт по классу вокала.

— Я тоже училась, но пока не получается выбиться в солистки. Да я и не очень стремлюсь — говорят, что новеньким трудно попасть в спектакль, старенькие никуда не уходят. Будешь без денег сидеть. А мне так нельзя, ты же знаешь, я не из Питера. Квартиру снимаю и на маленькой зарплате не проживу.

— Понимаю, но с собой ничего поделать не могу — хочу быть артисткой, — улыбнулась Ксюша. Ей сейчас было трудно говорить на житейские темы, сердце тревожно билось из-за предстоящего выступления.

Они стали смотреть на сцену, куда поднялся немолодой человек в странной клетчатой рубашке, тоже желающий быть солистом. Он зычно запел романс.

В глубине зала сидела Елена Васильевна Образцова с мрачным выражением лица. С первых же звуков Ксении захотелось зажать уши — ужасный качающийся мужской голос напоминал пение пьяного портового грузчика. Как ему не стыдно так петь?

— Достаточно, достаточно, хватит! — закричала Образцова и замахала руками. — Следующий…

Следующим был полный горе-певец в чёрном костюме и с бабочкой на шее. Он решил не просто спеть, а ещё и станцевать. Со словами"Мальчик резвый, кудрявый, влюблённый"он метался по сцене, словно находился в оперетке. Юля и Ксюша давились от смеха…

— Дожил до стольких лет, а ума не набрался, — посетовала Образцова, когда представление закончилось, и певец ушёл со сцены.

Они тоже выскочили из зала в коридор. Когда же очередь Ксюши?

— Ксения Александровна Пономарёва, — услышала она наконец. Сердце упало куда-то вниз, и возвращать на место его было некогда.

— Что будете петь? — услышала она вопрос.

— Плач Ярославны.

— Пожалуйста, — бросили равнодушно.

Ксения представила себе городскую стену старинного Путивля. Раннее утро. Ярославна ждёт своего супруга князя Игоря и плачет:

Ах! Плачу я, горько плачу я, слёзы лью,

Да к милому на море шлю рано по утрам.

Я кукушкой перелётной полечу к реке Дунаю,

Окуну в реку Каялу мой рукав бобровый…

Верхние ноты сложной арии давались легко, а потом Ксюша вдруг испугалась и зажалась.

— Стоп, спасибо. Верха у вас красивые, а середину надо доработать, — властно оборвала её пение маститая певица, — следующий.

Неловко повернувшись, не чувствуя ног, Ксения сошла со сцены и медленно пошла к выходу. Провалилась… Она вышла в коридор и встала у окна — что же делать?

— Пономарёва! — выкрикнула девушка-администратор, — хорошо, что вы не ушли. Елена Васильевна просила передать — вы приняты на испытательный срок. Согласны?

Всё поплыло перед глазами Ксюши.

— Конечно, согласна, — прошептала она, чувствуя, как рот невольно растягивается в улыбке.

— Хорошо, приходите через три дня на первую репетицию. А пока идите в отдел кадров. Паспорт у вас с собой?

— Да…

Краем глазом Ксюша замечала завистливые взгляды неудачливых певцов. Администратор ушла, и Ксения как следует рассмотрела Юлю — яркую, уверенную в себе брюнетку, чуть выше её ростом, да ещё на каблуках. Себя она красавицей не считала: роста среднего, волнистые русые волосы до плеч, серо-голубые глаза и небольшой прямой нос, идеальной формой которого можно было бы гордиться, если бы не надоедливые веснушки, появлявшиеся с первым тёплым солнцем.

— Поздравляю, Ксюха, приехала и сразу в дамки, — как-то криво улыбаясь, поздравила Верховцева, — будем держаться вместе, мы же новенькие.

Ксения была так счастлива, что готова была расцеловать бывшую однокурсницу.

— Предлагаю отметить наш успех. Пошли в кафе, я угощаю, — предложила она.

Верховцева секунду подумала и согласилась.

Они посидели в ближайшем кафе и всё друг о друге узнали: и то, что у Ксении до сих пор нет детей, и это подозрительно через пять лет брака, и то, что Юльке не везёт на мужчин, да она и сама ещё не решила, кто ей нужен. Обсудили и то, что приятельнице удалось узнать про театр — здесь важно попасть к хорошему концертмейстеру. Как это сделать? Ксения не представляла, а Юлька многозначительно хмыкнула.

— В нашем театре без протекции не обойтись. И пока мужчины занимают все главные должности, у красивой женщины есть отличный шанс сделать карьеру.

— Нет, мне такой вариант не подходит, — задумчиво произнесла Ксюша, — я настроена по боевому: буду брать вершины сама, без чьей-либо протекции.

— Если подвернётся удобный случай, ты же не будешь отказываться?

— Если только подвернётся, — засмеялась Ксения, — но вопрос в том, чем надо будет платить за протекцию? Я ведь замужем.

— А чего у тебя до сих пор детей нет? Вы вроде уже давно женаты?

— Да я и сама не знаю, проверяться было некогда, да и негде там, в Сибири… Зато карьеру смогу сделать, — оптимистично заметила Ксюша. Настроение у неё было отличное — с первого раза взяли в такой знаменитый театр, пусть и на испытательный срок. Единственно, что омрачало настроение — нежелание идти домой, но… — Мне пора, Гриша будет недоволен, если я в первый же день задержусь до позднего вечера.

Они расстались с Юлькой у метро, а подъезжая к дому, Ксюша решила обмануть судьбу, и, чтобы избавиться от неловкого объяснения с мужем, попросила встретить её у магазина. Она заскочила в универсам и набрала кучу ненужной еды, только чтобы сумки стали неподъёмными.

Если бы её кто-нибудь спросил, чего она боится, она бы не смогла ответить. Гриша был умным, интеллигентным человеком, который никогда не кричал, и уж тем более не поднимал на неё руку. Но он всё же мог наказать тем неуловимым изменением в настроении, которое делало их отношения ещё более прохладными, и это больно ранило. Ксюша желала, чтобы несмотря на все их различия в характерах, всё же оставалось некое тёплое чувство, которое соединило их когда-то давно. Они ведь и до свадьбы были разными, но была нежность, дарующая понимание друг друга на интуитивном уровне. И холодность Гриши убивала последнюю теплоту в их отношениях.

Его высокую статную фигуру, с военной выправкой, Ксюша увидела за несколько метров и поспешно пошла ему навстречу, чувствуя, как тяжёлые пакеты оттягивают ей руки.

— Зачем ты столько набрала еды? У нас магазин под боком, ходи хоть каждый день, — скривив губы, спросил Гриша, и Ксения опять ощутила себя виноватой. Это давнишнее чувство было похоже на состояние преступника, которого ещё не осудили, но вина которого уже была почти доказана.

"Спросит или нет про моё поступление в театр?" — думала она, подстраиваясь под его широкий шаг, но так и не дождалась вопроса.

— А меня взяли солисткой Михайловского театра, — не выдержала она, — давай отметим мой успех.

Гриша не повернул головы, но и не возразил. Они уже зашли в парадную, и он сделал вид, что очень занят вызыванием лифта.

И всё-таки Ксюша красиво накрыла стол, разлила в бокалы красного вина и стала ждать тост. Тоста не было, но и сухо брошенному"поздравляю"она была рада. После совсем непродолжительного ужина настроение повысилось и у неё, и у него. И ночью она удостоилась дежурных, почти равнодушных ласк, после которых у неё опять возникло ненавистное чувство неполноценности, словно она не заслужила большего.