Билет на непридуманную пьесу

Светлана Викторовна Ильина, 2022

Молодая солистка Михайловского театра мечтает о карьере певицы. Но неожиданно герои спектаклей врываются в её личную жизнь, заставляя Ксению то бегать от влюблённого Мизгиря, то плакать как Татьяна, то сходить с ума как Царская невеста. Однако жизнь – это не опера, и чтобы стать счастливой, нужно сделать выбор в настоящей жизни.

Глава шестая

Ресторан был совсем небольшой, но, как поняла Ксения, престижный: мягкие кресла, массивные столы из тёмного дерева и приглушённый свет. Здесь сегодня свекровь праздновала свой юбилей. Ксюша с мужем пришли раньше всех. Маргарита Львовна выглядела роскошно: тёмный костюм с блестящей отделкой — элегантный и дорогой. Уши, пальцы, шея — всё было унизано драгоценностями — чиновница высокого ранга не может выглядеть как простая смертная.

Гриша подарил матери роскошный букет белых роз. В ответ свекровь его крепко обняла — чувствовалось — она гордится таким видным красивым сыном. А Ксюша была удостоена милостивой улыбки, словно и не было совсем недавно между ними размолвки. Хотя Ксении было уже всё равно, как к ней относится Маргарита Львовна. Её больше заботили отношения с мужем.

После возвращения с гастролей её мучило подозрение, что либо у Гриши кто-то есть, либо он также охладел к ней, как и она к нему. Он дружелюбно поцеловал её при встрече, но так мог поцеловать и брат, и просто друг. Может, она его не интересует как женщина? В первую ночь после её долгого отсутствия Гриша проявил к ней интерес, но Ксюша подозревала, что он просто выполняет супружеские обязанности… Впервые ей показалось, что они занимались чем-то неприличным, так мало любви было в их объятиях…

Гриша отвлёкся от матери, заведя разговор с какой-то девицей, а Ксюша смотрела на плечи мужа, широкие, жёсткие, крепко спаянные с затылком, коротко подстриженным по уставу, и думала — как же так получилось, что без видимых причин у них улетучилась любовь? А была ли она, — она уже сомневалась…

Гости пришли без опозданий — Маргарита Львовна занимала важный пост в городской администрации, а с чиновниками такого уровня любят дружить и бизнесмены, и артисты, и чиновники ранга пониже. Рядом с Ксюшей расположился какой-то тип, невыносимо сильно надушенный. Она уже подумывала, как бы пересесть, как свекровь вдруг решила их познакомить…

— Юсуф Каримович, что же вы ничего не едите? Ксюшенька, поухаживай за гостем, — медовым голосом обратилась к ней свекровь, — никто не должен скучать на моём празднике…

Ксюша натянуто улыбнулась и посмотрела на соседа. Это был мужчина в дорогом костюме стального цвета, с ярко выраженной восточной внешностью. Он ответил ей на улыбку и сам взялся за ней ухаживать.

— Позвольте, я вам налью вина, — и не дожидаясь её согласия, налил бордового напитка в бокал, — а вы, я слышал, артистка Михайловского театра, так?

— Так, — настороженно ответила Ксения, — а что вы ещё обо мне слышали?

— О, не волнуйтесь, — засмеялся сосед, — ваша свекровь просто обмолвилась, что у неё невестка — солистка Михайловского театра.

— Ну, солистка, это громко сказано, — пробормотала Ксюша, наблюдая, как Гриша оживлённо болтает с неизвестной девицей, сидящей по другую руку от него.

— Вам нравится в театре? Я слышал, вы недавно приехали из Сибири, где служил сын Маргариты Львовны.

— Пока нравится… А почему вы так интересуетесь?

— У меня в вашем театре хорошие друзья, один из них солист — мы вместе росли в Ташкенте, другой — бывший коллега по бизнесу, а сейчас администратор. Поэтому я частый гость на ваших спектаклях. Прекрасный театр, — восхищённо щёлкнул он языком.

Их разговор прервался очередным тостом в честь именинницы. Важные гости, а других на этом празднике не было, говорили обычные формальные слова, дарили подарки. Свекровь выглядела счастливой и всё время посматривала на сына.

"Всё-таки она очень любит Гришу, — с какой-то жалостью подумала Ксюша, — и мечтает от него получить внука, а у нас всё наперекосяк… мы с Гришей никогда так мало не любили друг друга, как сейчас."

— О чём вы задумались, Ксения? — блестя глазами от вина, поинтересовался Юсуф Каримович, — о чём-то грустном или наоборот?

— Думаю, а кто же из солистов вам знаком? — нашлась Ксюша, и тут же поняла, какой услышит ответ…

— Стасов Дима… Знаете такого? Мы вместе учились в Ташкенте. Очень талантливый парень. Его в училище просто на руках носили. Отец у него русский, как вы понимаете, а на лицо Дима чистый узбек, материнская кровь победила. Нас даже путали, иногда принимая за братьев.

Ксюша вгляделась в лицо нового знакомого и поразилась, как она сразу не увидела сходства.

— Действительно, вы очень похожи, — пробормотала Ксюша.

— А вы с ним знакомы?

— Да, мы даже выступали вместе на гастролях.

— О, я рад за вас, держитесь Димы, он вас за собой вытянет на самый высокий уровень.

Почему-то Ксению это оскорбило.

— Помощь — это, конечно, хорошо, но каждый должен и сам стараться, вам не кажется?

Громкая музыка ворвалась в их разговор, и Ксюше показалось, что на этом их беседа закончится. Некоторые гости потянулись на улицу — подышать вечерним прохладным воздухом, и она последовала их примеру. Но её собеседник решил продолжить разговор и вышел за ней.

— Вы не против? — показал он сигарету. Ксения неопределённо кивнула — не может же она запретить… — А вот насчёт того, что каждый сам за себя — здесь я с вами категорически не согласен. Вот мы — неместные люди, а потому держимся друг за друга и помогаем при случае. И в этом нет ничего плохого. А вы, русские, недооцениваете дружбу… Да… А между тем такая дружба приносит и немалый доход, — пробормотал он про себя.

Юсуф Каримович затянулся с наслаждением, а Ксюша подставила лицо ласковому ветру и молчала — спорить не хотелось… Её взгляд искал Гришу. Наконец она его нашла — он выходил из ресторана с той же самой черноволосой девицей и, увидев, что Ксения на него смотрит, отвёл глаза. Если бы ей сейчас сообщили, что Гриша бросает её, то она и не удивилась бы…

— Ксения, вы меня слышите? — как будто издалека раздался голос навязчивого собеседника. Она обернулась.

— Да, простите, я задумалась.

— Я говорю, если вам понадобится моя помощь… ну, мало ли что… Обращайтесь в любое время.

Его двусмысленная улыбка Ксюше не понравилась. Она машинально взяла визитку, где было написано, что Юсуф Каримович Тенгизеев — адвокат, работающий при правительстве Санкт-Петербурга… И хотя Ксения вежливо улыбалась, она точно знала, что уж к нему за помощью никогда не обратится.

В Петербурге закончились белые ночи, но даже в восемь часов ещё было очень светло. Ксения подумала, как бы половчее сбежать с банкета — сегодня у неё была важная встреча с вокалистом, к которому она давно хотела попасть. Юрий Павлович — пожилой артист Мариинского театра наконец дал согласие с ней заниматься. Этот удивительный преподаватель обладал редким даром — раскрывать в любом, даже не самом талантливом, человеке все возможности его голоса, которые он, может быть, и не подозревал в себе. И сегодня в девять вечера вокалист назначил ей прослушивание.

— Гриша, можно тебя на минутку? — позвала она мужа, всё ещё увлечённого беседой с длинноногой брюнеткой.

Гриша оглянулся, и на его лице Ксения увидела досаду. Впрочем, он быстро подавил её и улыбнулся.

— Чего ты хотела? Ревнуешь? — спросил он с усмешкой, когда они отошли в сторонку.

Выглядел он отлично, и, видимо, об этом знал, поэтому заважничал. Ксюше показалось это ребячеством.

— Конечно, ревную… Слушай, мне надо уйти с банкета пораньше.

Гриша удивлённо на неё уставился.

— То есть как"пораньше"? Мама обидится, ты понимаешь это?

— У нас с твоей мамой весьма прохладные отношения, и сейчас её больше устроит, как я поняла, если ты обратишь внимание на эту брюнетку.

— Не говори ерунды, — разозлился Гриша, — ты моя жена, а это просто знакомая. Что я тут буду здесь делать без тебя? Тебе не кажется, что это неприлично во всех смыслах, если ты уйдёшь? Мама расстроится, да и перед гостями неудобно.

Глаза мужа глядели холодно, как у преподавателя, отчитывающего нерадивого ученика за плохое поведение.

У Ксении сжалось сердце: если бы он хоть намекнул, что будет скучать без неё, что ему никто не нужен, — она бы осталась, перенесла бы урок, а он говорит только о том, как это будет выглядеть в глазах мамы и гостей. И, как это часто бывало в её жизни, чем крепче на неё наседали, тем больше росла решимость сделать по-своему. Она застыла в лёгком оцепенении, а Гриша понял её молчание как согласие. Он взял Ксюшу под руку и попытался увлечь в помещение ресторана, но она мягко отстранилась.

— Извини, но я не могу отменить сегодняшнюю встречу с вокалистом. Я так долго добивалась этого.

Только что ей казалось, что лицо мужа было красивым, как тень, набежавшая на него из-за раздражения, всё исказила. Правильные черты лица теперь напоминали Ксюше статую Командора:

— Я смотрю, твои гастроли не прошли для нашей семьи даром…

— Что ты имеешь в виду? — ошеломлённо спросила Ксения.

— А то, о чём предупреждала меня мать, — всем известны нравы артистов, — жёстко произнёс он приговор.

Кровь запульсировала у неё в ушах. Муж ещё что-то говорил обидное, но Ксения ничего не слышала… Значит, ей не показалось — отношения стали хуже некуда.

Из ресторана доносилась музыка, гости потянулись внутрь помещения. Раздражённо отбросив её руку, ушёл и Гриша. Она оглянулась и поняла, что осталась одна. Мимо неё шли пешеходы, весёлые компании, влюблённые парочки, а она стояла словно потерянная. Наконец, очнувшись от раздумий, Ксюша побежала к метро — может, они ещё и помирятся, а опаздывать к Юрию Павловичу нельзя.

В квартире старого артиста было необычно — все стены были завешаны фотографиями, где он был представлен в разных сценических образах: Онегин, князь Игорь, Грязной… В центре небольшой комнаты стоял чёрный рояль, горделиво занимая всё пространство. Одинокий артист и на пенсии, вероятно, ничем не интересовалася, кроме музыки, а потому домашний уют ему был неважен.

Юрий Павлович — приятный старичок лет семидесяти, с аккуратной седой бородкой, одетый в старомодную кофту, приветливо встретил Ксюшу и галантно помог ей снять плащ, но при этом не разрешил разуться.

— За большую жизнь, милочка, я ни разу не видел певицу, поющую свою партию босиком. Это позволительно только двум персонажам — Татьяне Лариной и Кармен.

Ксюша улыбнулась и сразу почувствовала расположение к симпатичному старичку.

— Посидите минут пятнадцать, Ксюшенька, у меня ещё предыдущий урок не закончился.

Она кивнула и села на диван, приготовившись слушать полноватого тенора, который уже нетерпеливо переминался с ноги на ногу, как лошадь перед скачками. Он запел, и Ксения сразу услышала, что партия Ленского даётся ему с большим трудом.

— Нет, молодой человек, не надо кричать и выть в смертной тоске, хоть это и драматическая ария. Больше лирики, старайтесь не форсировать, иначе появится ужасное вибрато. Вы хотите распугать своим голосом всех зрителей?

Тенор глупо выпучил глаза и покачал головой.

— Нет, не хочу. Но я слушал Паваротти, он так и поёт.

— Николай, ваш голос совершенно другого типа. Слушайте лучше Лемешева, учитесь напевности у него. Его Ленский пусть и будет для вас примером. Тогда и петь научитесь, и голос сохраните. Поняли меня?

Певец нахмурился и кивнул соглашаясь.

— Давайте ещё раз… Ровнее, ровнее…

В конце урока получилось так хорошо, что остались довольны и учитель, и ученик. Ксюше тоже понравилось, и она лишний раз порадовалась, что попала к отличному педагогу.

— Ну-с, а теперь ваша очередь, милочка.

Юрий Павлович сел за инструмент и положил длинные пальцы на клавиши… Урок начался. Каждый удачный пассаж вызывал у него улыбку, а если что-то не получалось — он останавливался и терпеливо объяснял ошибку. Ксюше скоро почудилось, что с ней занимается не чужой, едва знакомый человек, а отец или дедушка…

Она терпеливо выслушивала замечания и старалась изо всех сил. В театре готовилась постановка"Евгения Онегина", и Ксения попросила поучить с ней арию Татьяны. Юрий Павлович не говорил ничего необычного, просто обращал внимание на те мелочи, раньше казавшиеся ей незначительными, однако, при правильном к ним отношении, они меняли качество пения.

После первого исполнения арии в сцене письма Юрий Павлович задумался.

— Понимаете ли вы, что значит Татьяна Ларина для русского человека? — задал он неожиданный вопрос.

Ксюша растерялась. Понимает ли она Татьяну? Да кто же её не понимает? Но Юрию Павловичу не требовался ответ.

— Татьяна — это идеал женщины. В ней сочетается и любовь, и верность. Удивительная цельность души… Чайковский изменил пушкинскую героиню, исключив намёки, как у Пушкина, что она разочаровалась в своём избраннике. Поймите, в последней картине её любовь к Онегину не в прошлом, как в поэме, а в настоящем. Но она, словно монахиня, остаётся целомудренной. Поэтому вам надо постараться исполнять эту роль не плотью, а душой или даже духом…

— Значит, я должна быть внутренне похожа на неё, — засомневалась Ксения, — но что если я не такая?..

— А вы постарайтесь, постарайтесь, проникнуться духом героини, чтобы в вашем голосе звучали подобные чистые чувства, как задумывал Чайковский. Никакие певческие уловки не смогут заменить искренность исполнения, которую, поверьте мне, сразу поймут и оценят зрители, — горячо закончил Юрий Павлович.

Заворожённо слушая пожилого артиста, Ксения чувствовала, что перед ней раскрывается новый уровень исполнения, о котором она раньше и не помышляла.