Эра победителей

Светлана Викторова

Единственная дочь Правителя государства, дерзкая и бесстрашная, отправляется на поиски украденной реликвии – священной Чаши.Но, оказавшись в смертельной опасности, понимает, что угодила в сети коварных планов Правителя враждебного государства, цель которого хитростью, вероломством и силой подчинить своей власти соседние земли, включая те, которыми правит ее отец.Девушка намерена выжить, чтобы разоблачить злодея.

Глава 2.

О красавице-пантере и об искусстве.

А также о великолепном жеребце и о дружбе

И́грит вышла из прекрасного дома, который утопал в зарослях плетущихся растений, буйно цветущих в это время года. У нее было приподнятое настроение, всегда сопровождавшее ее, когда она шла на занятия в школу Искусств, где обучалась уже второй год.

Игрит была единственной дочерью Верховного Правителя. Она была красива, как ее мать, темноволосая и высокая, со стремительной легкой походкой и живым огоньком внимательных карих глаз. Решительный и независимый характер ей достался от отца, а его изобретательность нашла в ней отражение в качестве неуемной и безгранично развитой фантазии.

Крафт считал, что именно благодаря этому, последнему, качеству ей удалось поступить в школу Искусств, выполнив очень сложное контрольное задание так, что ее результат Учитель счел одним из лучших.

Будучи чрезвычайно строгим с учениками, он был скуп на похвалы, и осознать удовольствие учиться у него смог только тот, кто принял его метод обучения не по подсказкам и копированию чужого стиля, а особым способом.

Используя глубокий опыт своей практики, Учитель считал главным помочь ученику отыскать свой собственный канал внутреннего знания, которым каждый, по его убеждению, непременно обладает и который поведет безошибочно, являя чудеса интуиции, к созданию неповторимого и непревзойденного, чем всегда и является результат настоящего искусства.

Сам Учитель был необычайно именитым художником, он содержал школу и участвовал во многих художественных проектах города и страны; учиться у него почиталось за честь.

При этом он очень просто относился к своему таланту, не считая его чем-то особенным, позволяющим ему выделяться среди других людей.

Свою первую лекцию для учеников он начал со слов:

— Бездарных людей не бывает.

После того как стихла волна изумления, прокатившаяся по аудитории, он продолжил:

— Есть только те, кто не хочет или не может раскрыть свой собственный дар. Помочь вам в этом — единственная моя задача. Так что не ждите от меня обучения волшебным приемам живописи и скульптуры, ибо, напротив, вам предстоит учиться у самих себя использованию того дара, который живет в каждом из вас.

Игрит тогда показалось, что она понимает, о чем говорит Учитель. Она знала по собственному опыту, что иногда к ее творчеству подключалась неведомая сила, которой не было объяснения, но которую она ясно ощущала через трепет собственного сердца и которая не исходила ни от ума, ни от мастерства, а имела какой-то другой источник, хотя и неотделимый от нее самой. Она была уверена, что приход этой поддержки, которую она традиционно называла вдохновением, был неизменным залогом полного и неоспоримого успеха того дела, которым она занималась.

Игрит прониклась глубоким уважением к Учителю с того дня, как начала у него обучаться, несмотря на то, что именно к ней он был чрезмерно строг и придирчив.

Он никогда не рассматривал внимательно ее картины, что, честно говоря, ее слегка задевало, а лишь бросал беглый взгляд на результат ее творчества — и с этого момента, будьте уверены, оценка уже бесповоротно назначена. А их у Учителя было лишь две: работа либо принималась, либо — нет. В глубине души Игрит всегда знала, какую из них она получит за то или иное задание.

Перед сдачей картины или скульптуры она, рассматривая свое новое произведение пристально и внимательно, как бы со стороны, подобно тому, как это делает беспристрастный ценитель искусства, отмечала достоинства своего творения, его сильные стороны, как аргументы для общей суммы балов в его пользу, просчитывая в уме, какую оценку ей ожидать.

Но жил в ней самой неутомимый бесстрастный арбитр, которого не обхитрить, не подкупить. Он-то всегда точно знал, чего на самом деле стоит ее произведение, сколько бы баллов оно ни «заслуживало». И самое удивительное было в том, что вердикт Учителя никогда не расходился с оценкой этого внутреннего неподкупного арбитра.

Сегодня Игрит готовилась получить новое задание по скульптуре.

Школа была еще далеко, и она прибавила шаг. Игривой пружинистой походкой она достигла пересечения с улицей, идущей лучом от площади Рассвета, и направилась по ней знакомым путем в сторону окраины.

Ее внимание привлекла следовавшая ей навстречу процессия из четырех повозок. В первой, возглавлявшей шествие, на высоких сиденьях под матерчатым тентом с ярким красивым узором ехали два человека, в одном из которых она узнала Опула — хорошего знакомого ее отца.

Она издалека приветствовала его. Он кивнул ей в ответ и улыбнулся.

Повозки остановились возле скважины, и несколько человек, ехавшие позади, сошли набрать воды.

Игрит подошла к самым последним повозкам, на которых стояли клетки. Одна из них была пустой, а в другой сидела, с интересом поглядывая по сторонам, великолепного вида пантера весьма внушительных размеров.

Седоватый мужчина в рабочей одежде наливал воду из ведра в поилку.

Игрит не удержалась:

— Какое прекрасное животное! Просто королева!

— Это Подружка — гордость питомника. У нее действительно королевская кровь. Ее детеныши — нарасхват, всегда здоровые и очень способные.

Животные были напоены, и процессия двинулась дальше. Игрит помахала вслед красавице-пантере и продолжила свой путь.

Опул, человек, который ехал на первой повозке и которому принадлежали эти хищники, содержал питомник животных на южной окраине Флесила. Взрослых зверей он предлагал зоопаркам, а малышей из их приплода брали цирковые труппы для дрессировки.

Кроме того, хищники очень широко использовались в качестве охранников там, где это было целесообразно. Обученных животных вечером выпускали в специально огороженный для этой цели дворик, опоясывающий место или здание, которое подлежало охране, а днем возвращали обратно в вольеры. Это было как надежно, так и удобно.

Игрит приближалась к школе.

У самых дверей она увидела знакомую фигуру. Ее ждал Флайд. Они знали друг друга с детства, когда вместе бегали в горы и на море, вместе делили свои детские заботы, играли и шалили. Их родители много лет были хорошими друзьями.

Сейчас, повзрослев, Игрит почувствовала, что их отношения перестали быть детскими. Последнее время ей казалось, что Флайд проявляет к ней больше внимания и интереса, чем это предусматривает обычная дружба. Их родители уже открыто одобряли возможность их взаимного союза.

Флайд был молод, статен, обладал хорошими манерами, обучался в Университете Научного Центра, был напорист и инициативен, и любое, даже бесполезное действие предпочитал пустому бездействию.

Со стороны они с Игрит были красивой и подходящей парой, но она всегда рассматривала их отношения как добрые, участливые, но исключительно дружеские.

— Здравствуй, Флайд, что ты здесь делаешь? Ты ведь должен быть на занятиях.

— Я жду тебя. Мы все время с тобой заняты, и ты, и я. А мне очень нужно поговорить с тобой…

— Что ж, говори.

— Не здесь, Игрит, и не сейчас. Ты ведь спешишь. Если ты не против, давай встретимся сегодня после занятий на набережной. Это не займет много времени.

— Хорошо, встретимся, — ответила Игрит.

Войдя в школу, она продолжала размышлять, чем могло быть вызвано столь непредвиденное свидание, но начавшийся урок прервал ее раздумья.

Она совсем забыла об этой мимолетной встрече, полностью переключив свое внимание на Учителя. Занятие было индивидуальным, и она пыталась не пропустить ни одного его слова.

В конце урока Учитель сказал:

— Задание по скульптуре на этот раз ты можешь выбрать сама. Это может быть изображение птицы или животного, на твое усмотрение.

— Пантера! — воскликнула Игрит запальчиво и, спохватившись, добавила: — Если вы не против, Учитель.

— Я рад, что ты выбрала себе непростое задание.

Выйдя из школы, Игрит вспомнила о предстоящей встрече с Флайдом на набережной и неторопливо направилась в сторону площади Рассвета.

Она не сомневалась, что у Флайда есть серьезная причина для этого свидания. Но какая?

Она хорошо знала его семью, они часто бывали друг у друга. Особенно дружны были их отцы. Когда-то в молодости они вдвоем, вместе сложив свои сбережения, начинали совместную деятельность на земледельческом поприще.

Сейчас отец Флайда владел землями в Солнечной Долине и выращивал культуры для ткацкой промышленности. Флайд обучался в Университете на агронома и собирался продолжить дело своего отца, которое приносило хороший и стабильный доход.

Игрит вышла на площадь, и Дворец Единства предстал пред ней в своем грандиозном великолепии. Солнце уже наполовину скрылось за Бархатной Грядой и освещало лишь купол Дворца ярким желто-оранжевым светом.

Пройдя через площадь, она начала спускаться к набережной, где ее уже ждал Флайд.

Несколько шагов они прошли в полном молчании. Флайд выглядел задумчивым и серьезным.

Наконец он остановился, повернулся к своей спутнице и, глядя ей прямо в глаза, сказал:

— Игрит, мы давным-давно знаем друг друга, и нет нужды в длинных речах. Я пригласил тебя, чтобы сделать предложение. Я прошу тебя стать моей женой.

Игрит от неожиданности промолчала. Флайд продолжал:

— Мои родители будут только рады, твои, я думаю, тоже. И мне необходимо лишь твое согласие.

Она, наконец, произнесла:

— Флайд, это так неожиданно. Честно говоря, я занята сейчас учебой, да и ты тоже. И… я просто еще не думала об этом.

— Пойми, Игрит, мне важно знать твой ответ, и, если ты согласишься, я готов ждать сколько потребуется, даже пока ты выучишься.

— Ты тоже пойми меня. Это очень серьезный вопрос. Единственное, что я могу пообещать тебе прямо сейчас, — это то, что я подумаю…

Они опять зашагали по набережной. Стремительно темнело, и уже кое-где были зажжены фонари.

— Подумай. У нас может быть замечательная семья, я понимаю тебя с полуслова и мы очень подходим друг другу. Я ведь тоже долго думал об этом. Жаль, что ты ничего не замечала…

— Я замечала. Но давай не будем пока об этом говорить.

— Хорошо. Я провожу тебя?

— Нет, Флайд, я хочу еще погулять здесь. Такой прекрасный вечер.

— Я могу составить тебе компанию, если хочешь.

— Нет, не сегодня. Я должна побыть одна, ты меня понимаешь?

— Конечно, Игрит. Пока.

Она осталась одна. Среди гуляющих по набережной стали преобладать молодые пары, которые, взявшись за руки, проходили мимо неё, шутя и смеясь.

Игрит спустилась к самой воде. Она была несколько взволнованна и испытывала смятение чувств.

Созерцание неизмеримости океана уравновешивало мысли и помогало успокоиться. Первый раз в жизни ей предстояло принять решение, которое способно повлиять не только на ее судьбу, но и на судьбу другого, далеко не чужого ей человека.

Пришло время взглянуть правде в глаза. Она, безусловно, любила его. Но не так, как она мечтала любить своего избранника.

Игрит вздохнула. При мысли о том, чтобы ответить Флайду отказом, она почувствовала себя виноватой.

Она не отрицала, что он был близок ей, умен и привлекателен, молод и энергичен, внимателен и надежен. Ее родители, к тому же, воспринимали его, как родного. Следует ли из этого, что он должен стать ее мужем?

Ах, как всё неожиданно усложнилось! Флайд горд и самолюбив, и ему трудно будет принять отказ. Ни за что на свете Игрит не хотела бы огорчать его, но и совершать ошибку она не желала.

— Флайд, Флайд, зачем ты затеял это?

Она вспомнила их совместное детство.

Флайд был обычно заводилой, но развитие игры всегда брала на себя Игрит. Она придумывала новые и новые фокусы, и вдвоем они тут же воплощали их в жизнь. Многократно терпели наказания за свои шалости, но это не смиряло их. Даже наказания были предвиденной частью их захватывающих детских приключений.

Девушка присела и, взяв влажный камень у кромки прибоя, бросила его в воду. Кругов, которые разошлись от него, почти не было видно на темной поверхности, и она лишь услышала звук нырнувшего камня.

Один из самых запомнившихся случаев вдруг ожил в ее памяти.

Это произошло не менее восьми лет назад. В тот день в доме у Крафта был Шегиз — совсем молодой тогда Правитель Глариады. Этот визит не был официальным, и оба правителя непринужденно общались в атмосфере уютной домашней обстановки.

Проходя через гостиную, Игрит случайно услышала отрывок разговора, в котором их гость рассказывал, что на днях ему посчастливилось приобрести великолепную скаковую лошадь, равной которой, как он уверял, нет не только в Глариаде, но и во всей Флавестине.

На что Крафт ответил, что мог бы поверить в это, если бы ей удалось обогнать его Рябчика.

Рябчик был молодой жеребец яркой рыже-коричневой масти, с серой отметиной на лбу, обладавший прекрасными физическими данными, необыкновенно выносливый и столь же покладистый. Крафт считал его гордостью своих конюшен.

Его настоящее имя, отражавшее всю замысловатую цепочку знаменитой династии, было громким и вычурным, которое теперь уже никто не мог бы и вспомнить. С легкой руки Игрит к нему стихийно приклеилось простое и трогательное имя — Рябчик, которое, судя по всему, пришлось по вкусу и ему самому.

Крафт считал жеребца непревзойдённым в скорости и непобедимым в духе.

Шегиз, едва скрывая охватившее его возбуждение, сообщил, что нет никаких препятствий для состязания, ибо сегодня он прибыл на этой лошади и Крафт может взглянуть на нее прямо сейчас.

Мужчины поднялись со своих мест и отправились смотреть лошадей. Так как речь шла о Рябчике, Игрит украдкой пошла за ними понаблюдать, что будет дальше.

Дело в том, что она очень любила Рябчика. И это не имело отношения ни к чистоте породы, ни к его масти или физическим данным. Она любила его за добродушный нрав, теплый взгляд и радостное приветливое ржание. Именно к Рябчику она частенько приходила рассказать о своих детских проблемах и огорчениях, он внимательно слушал ее и все понимал…

Особые отношения установились между ними еще с тех пор, когда Рябчик был веселым шаловливым жеребенком. Он быстро проникся доверием к Игрит, всегда благодарно принимал ее угощения и с готовностью подыгрывал ей.

Нетерпеливо ждал ее и, когда она подходила к вольеру и приветствовала его, в ответ наклонял голову и слегка стучал передним копытом в перегородку, что приводило Игрит в восторг.

Однажды, когда отец случайно оказался свидетелем их взаимного приветствия, он строго запретил этот трюк, опасаясь, что, повзрослев, жеребец ненароком разломает вольер.

Но это не помешало крепнувшей дружбе — они виделись с Рябчиком почти каждый день, Игрит с удовольствием совершала частые, хотя и недалекие — в пределах усадьбы — прогулки верхом.

Итак, Игрит была очень заинтересована разговором и, последовав за отцом и его гостем, слышала, как Крафт похвалил лошадь Шегиза, оценив по достоинству, но, тем не менее, настаивал, что Рябчика ей не обогнать.

Решено было устроить состязание, после которого проигравший отдаст свою лошадь победителю.

Игрит была огорчена несказанно. Хорошо, если Рябчик выиграет, а если — нет? Им придется навсегда расстаться!

Можно сказать, она была просто сражена таким поворотом событий. Оставалось лишь надеяться на судьбу.

Но Игрит подумала, что в данный момент судьба определенно нуждается в содействии.

Как раз в это время к ним пришел Флайд.

— Ты когда-нибудь видел, чтоб делали ставку на друга? — едва не плача, сказала Игрит.

Флайд что-то прожевал, а затем неопределенно произнес:

— Взрослые иногда ведут себя странно… — он протянул ей пару фиников.

Игрит раздраженно отклонила угощение:

— Флайд, ты же знаешь прекрасно, что меня тошнит от фиников… Лучше подскажи что-нибудь!

Он пожал плечами:

— Тут ничего не поделаешь…

— Зря ты так думаешь, — произнесла Игрит, и по блеснувшим огонькам в ее глазах Флайд и сам понял, что зря.

В это время Крафт с Шегизом прошли мимо, не обращая на них никакого внимания и обсуждая детали поединка.

— Флайд, мне кое-что нужно… Ты понял? — шепнула Игрит ему в самое ухо и посмотрела вопросительно.

Флайд понял, иначе он не был бы Флайдом. В то же мгновение он исчез.

Появился он с кухонным ножом внушительных размеров.

Приготовления к забегу были уже закончены. Пряча нож в складки своего платья, Игрит незаметно подошла к лошади Шегиза и осторожно в нескольких местах, для верности, надрезала сбрую.

Для забега был выбран участок пустынной дороги, которая проходила сразу за усадьбой их дома, ибо в то время здесь была почти окраина города. Все домочадцы собрались на это увлекательное зрелище и болели за Рябчика.

Игрит с Флайдом стояли не дыша.

Лишь только начался забег, как Шегиз тут же свалился с лошади, едва привстав в стременах. Он кубарем покатился по траве, но, к счастью, не пострадал.

В результате короткого расследования, проведенного Крафтом, надрезанная сбруя была обнаружена и Игрит полностью изобличена.

Отец был вне себя. Она до сих пор помнила, как у него мелко подрагивал подбородок, когда он, мобилизовав всю свою выдержку, разговаривал с ней. Салидея, ее мать, стояла рядом и, не имея слов, только качала головой.

Сейчас-то она понимала, что ее легкомысленный поступок мог очень дорого обойтись Шегизу, упади он с лошади в разгар скачек. Это было чрезвычайно опасно. Но тогда ею двигало единственное желание сохранить Рябчика.

Самое удивительное, что Шегиз не рассердился. Возможно, в силу своего природного благородства, он придал большее значение мотиву, который обнаружился за этим ее поступком, чем его последствиям и всячески пытался смягчить конфликт, переходя от Крафта к Салидее, успокаивая обоих. Игрит была благодарна ему.

Он даже предложил отложить скачки, но Крафт настоял на том, чтобы они непременно состоялись сейчас.

Но, то ли Рябчик испытывал неоправданное чувство вины, то ли его наездник — оправданное негодование по поводу всего, что произошло, их состояние отразилось на результате забега крайне неблагоприятно.

Признанным фактом оказалась полная победа Шегиза и его новой лошадки.

Из всех участников этой истории, как ни странно, более всех повезло Рябчику. Было очевидно, что он очарован своей новой знакомой — великолепной кобылкой — и с явным удовольствием перешел в руки Шегиза.

Необыкновенно отчетливо, во всех подробностях запомнился Игрит тот далекий день ее детства.

Она продолжала прогуливаться вдоль берега, ступая по шуршащей под ногами гальке. С набережной доносились голоса, но они не отвлекали ее.

В тот раз отец был рассержен крайне и более всего по поводу поведения его дочери. По его распоряжению Игрит предстояло суровое родительское наказание. Она была отправлена на задний двор и заперта под замок в одной из хозяйственных построек, заваленной старой домашней утварью и другим запыленным хламом. Мать тогда пыталась мягко заступиться за неё, но Крафт был непреклонен: сидеть будет до утра и никаких свиданий.

Так как был уже вечер, а Игрит — под арестом, Флайд был отправлен к себе домой. Перед тем как ему уйти, Салидея, опасаясь лично нарушать запрет, попросила его зайти к запертой подруге и узнать у нее через дверь, как она там и не нужно ли ей чего.

При этих ее словах Флайду едва удалось скрыть свою радость, когда он понял, что подвернулась возможность посодействовать спасению Игрит и настал час действовать. Согласившись, он незаметно захватил длинный отрезок веревки и со смиренным выражением лица направился на задний двор.

Постройка была невысокой, под самой крышей находилось единственное маленькое окошко, куда Флайд намеревался спустить веревку для пленницы. Для этого надо было только попасть на крышу.

Оценив обстановку, он увидел, что с боковой стороны к постройке примыкает низенький сарайчик, по которому можно было добраться почти до крыши.

С присущей ему решительностью, Флайд тут же приступил к осуществлению созревшего плана.

Когда он в потемках влез на самый верх и, стараясь не производить лишнего шума, направился по крыше к тому месту, где находилось окошко, старые доски перекрытия не выдержали нагрузки — и он с грохотом провалился вовнутрь вместе с куском крыши, подняв столб пыли и сбив с ног Игрит, с нетерпением ожидавшую внизу своего освобождения.

К счастью, Флайд ничего не повредил, только сильно ударился лбом. Так, в мгновение ока, он из отважного спасателя превратился в сокамерника, к нескрываемой радости своей подруги.

Флайда никто не хватился. Салидея решила, что, проведав Игрит, он ушел домой, а Гриза, его мать, ничего не зная о случившемся, считала, что он остался, как это часто бывало, в доме Крафта.

Утром, чуть свет, Салидея, торопясь освободить дочь, открыла замок — и трудно вообразить ее удивление, когда первое, на что она наткнулась, был лежащий у порога заспанный Флайд с лиловой шишкой на лбу.

Игрит развеселил этот случай даже сейчас, когда много лет спустя она вспомнила о нем.

Да, они были близки по духу и прекрасно дополняли друг друга. Их союз на деле мог бы оказаться весьма жизнеспособным и успешным.

Она очень высоко ценила их дружбу, в ее глазах Флайд обладал множеством прекрасных человеческих и чисто мужских качеств, включая ум, благородство, целеустремленность, силу и напористость. К тому же, он был честолюбив и амбициозен, что, несомненно, в совокупности с хорошим образованием поможет ему добиться в жизни большого успеха.

«Для любой девушки такой муж, как Флайд, — это сказочная удача», — совершенно искренне подумала Игрит, но почему-то ей стало совсем грустно.