Эликсир жизни

Светлана Борисовна Устелимова, 2023

Двум паренькам очень повезло – они совершенно случайно сделали необыкновенное изобретение. Кажется, теперь они могут полностью изменить свою жизнь и осчастливить все человечество. Однако в борьбу за гениальным изобретением вступает мафия. Тут нашим недотепам становится уже не до высоких мечтаний. Они думают только о том, как остаться живыми. Совершенно несерьезный роман с элементами детектива, фантастики и приключений. Да, и про любовь тут тоже есть!

2. Публичный эксперимент

Басистый проснулся вовремя, как по будильнику, даже успел умыться до прихода Евторова. Завлаб всегда являлся раньше своих подчиненных, чтобы собственными очами бдить за дисциплиной. Он редко ругал опоздавших, но самим своим присутствием взывал к их совести. Это действовало порой даже лучше, чем стимулирование премией.

Как только появился выспавшийся, ясноглазый Евторов, Аркадий схватил свой планшет и поспешил в институт на лекции.

— Здрасьте, баба Капа, — крикнул он на пункте пропуска вахтерше, сменившей Кашеедова, маленькой старушке, которую едва было видно из-за стойки.

— Здравствуй, здравствуй, студент, — скрипучим голосом ответила она. — Что, долго еще учиться-то будешь?

— Последний год осталось.

— Ну-ну, давай!

Басистый перебросился с ней словами, не замедляя хода.

— Постой, не гони так! — услышал он за собой голос Василия.

— Тебя дружок дожидается, — с опозданием сообщила баба Капа.

Приятели вместе покинули контору.

Утро было свежее, ясное и прелестное. Аллея тянулась как золотая регата. Было непривычно многолюдно, как всегда становится после лета в сентябре. Улицу наполнили веселые школьники разного возраста. Первоклассники, мелкие, шумные и подвижные, как горошины, шли за руку с мамами и бабушками, которые несли их портфели. Когда-то Аркашина бабушка приговаривала: «Люблю первоклашек, они такие хорошие!» Однако Басистый еще не дожил до того возраста, когда интересно вспоминать детство, и эта мелочь пузатая его ничуть не умиляла. Он просто отметил про себя: «Откуда столько детворы взялось? Ведь не было еще совсем недавно». Иногда среди школьников его взгляд отмечал молодых людей или девушек. «Это свой брат, студент», — безошибочно определял он по сонному виду и по каким-то другим неуловимым признакам.

Пока друзья двигались в толпе, Кашеедов жаловался на бабу Капу.

— Мне надо было тебя дождаться, а то я бы с ней лишних пять минут не остался. Мне дома воспитателей не хватает! И вообще, противная у нее манера: что думает, то и говорит. Никакой, понимаешь, деликатности. Или это у всех старух так?

— Что она тебе выговаривала? — поинтересовался Басистый, посмеиваясь.

— Как всегда: «Ты здоровый мужик, да на тебе пахать можно! Как тебе не стыдно на таком месте работать?» А какое кому, собственно, дело? Любой труд почетен. А она еще и в личную жизнь лезет! «Да бедная женщина, которую угораздило тебя полюбить» и все в таком же духе.

Баба Капа умудрилась-таки слегка подпортить Кашеедову настроение, хотя вообще-то настроение у него почти всегда было хорошее. Развод был для него больной темой. На Ксюше он женился по большой любви, а уж как она-то его любила! Пылинки сдувала, слова грубого ни разу не сказала, прощала все и не требовала ничего. И Василий молодую жену на руках носил, конечно. Не жизнь была, а сказка. Мечта.

Пока не появился Он. Вот тогда и началось: каждую свободную минуту Ксюша отдавала Ему. Все свое внимание, заботу, ласку — Ему. И к Василию начала претензии предъявлять, требовать без конца чего-то, потому что Ему надо. Он — это сын. На том и расстались. Ксюша — с Ним, а Василий сам по себе, как говорится «не пришей кобыле хвост».

Друзья подошли к остановке — бетонной конструкции с деревянными грязными лавочками, переполненной пластиковыми бутылками урной и заплеванным жвачкой асфальтом. На площадке невдалеке стояли несколько автобусов — остановка была конечной. Один автобус, наконец, тронулся и подъехал к людям. Народ взял его, как крепость, приступом. Кто-то придержал Аркадия за рукав, не пуская в салон. Басистому это не понравилось — времени у него было в обрез. Он инстинктивно развернулся, намереваясь ткнуть кулаком в того, кто смеет ему мешать. Этим кем-то оказался Кашеедов.

— Да что ты делаешь! — возмутился Басистый.

— Нужно поговорить без свидетелей, — объяснил ему Василий.

— Мне в институт нужно! Времени нет даже домой забежать. Что у тебя за дело такое важное?

— Какой институт?! Ты что, забыл?

Басистый сделал удивленное лицо.

Василий распахнул болотного цвета ветровку и показал другу заветную бутылку, спрятанную во внутреннем кармане.

— Пиво? В бутылке из-под водки? Странно. Что бы это значило?

— Ты что, в самом деле ничего не помнишь? Мы же вчера «Оживин» изобрели! Пошевели извилинами!

Кашеедов был даже немного оскорблен тем, что Басистый ничего не помнил о его изобретении. Сам он не спал почти всю ночь, строя грандиозные планы, как выгоднее распорядиться открытием. Если бы он мог предположить, что Басистый страдает амнезией, то не стал бы включать его в свои планы, а нашел бы применение лекарству самостоятельно. Ну что сделано, то сделано. Да и может быть полезен в этом деле студент, человек образованный.

Басистый по-прежнему таращился на него непонимающе.

— Что за «Оживин»? Говори, не тяни.

— Смесь такая, дохляков оживляет. Вчера твою крысу оживила, Магдалину.

— А-а-а! — наконец вспомнив, протянул Аркадий и поправил: — Свинку. Мелинду.

— Ее, лапушку, — обрадовался Василий.

— Я ее в клетку посадил? — озаботился Аркадий. — Что-то не припомню. Если не посадил, будет скандал. По-моему, нужно вернуться, проверить. Такая хорошая свинка, терпеливая умница.

— Я сам посадил, не волнуйся, — не моргнув глазом солгал Кашеедов, понимая, что иначе приятель не успокоится.

— Ну, слава богу. Так что насчет «Оживина»? У тебя есть какие-то идеи?

— На этой смеси можно миллионы заработать — бабки веником грести. На всю жизнь хватит, — сказал Кашеедов. — Только вот не знаю, с чего начать.

— Веник купи.

— Тебе бы все шуточки! Ты что, не врубаешься?

Не проявляя энтузиазма, Аркадий ответил:

— На мой взгляд, твоя смесь — это какой-то казус. Любое открытие требует многократного подтверждения. Да и состав — он же не фиксированный, понимаешь, не запротоколированный. Даже если микстура реально работает, на промышленный поток ты ее не поставишь и коммерции не сделаешь.

Кашеедов слегка поник, но быстро взбодрился:

— Тогда микстура, которая сейчас у меня в кармане, существует только в единственном экземпляре, а потому цены не имеет. Это прямо сказать, бесценная микстура. Золотая, нет, бриллиантовая! Одним словом, экзюзив.

— Эксклюзив, — машинально поправил Басистый. — Тут трудно поспорить.

— Остается найти подходящего покупателя. Наша цель — выгодно ее продать!

Кашеедов любил четкие и понятные цели. Однако Аркадий продолжал сомневаться.

— Я считаю: нужно повторить эксперимент, — сказал он.

— Рехнулся? У нас этой радости меньше, чем пол-литра. Экономить надо.

— Хотя бы на человеке. Вдруг она не подействует?

— А ведь и правда! Кого бы оживить?

— В морге много желающих.

— Нет, не пойдет. Все об открытии тогда узнают, а мы ничего не получим.

Возникла пауза. Басистый вместо того, чтобы думать в нужном направлении, наблюдал, какое глубокомысленное выражение приобрело круглое лицо его приятеля. Кашеедов перехватил этот взгляд и уловил в нем иронию, поэтому сказал:

— Мне сейчас идейка в голову пришла. Давай я тебя так, чуть-чуть, ножичком… а потом…

Басистый возмутился:

— Спасибочки! Давай я тебя!

— Ты не сможешь, у тебя характера не хватит.

— Пожалуй, ты прав. Знаешь, мне отец в детстве про коммунизм рассказывал. Как все раньше в него верили. Так вот мой папка, когда пацаном был, мечтал Ленина оживить, чтобы показать ему, каким прекрасным мир стал при социализме, как страна расцвела. Ленин и сейчас в мавзолее лежит.

— Я бы лучше фараона Тутанхамона оживил! — ответил, блеснув познаниями Кашеедов. — А Ленин, он же безмозглый! Я в институтах не учусь и то знаю. Ему мозги сразу после смерти ампутировали, для науки! Так что Ленина оживлять отказываюсь. Лучше тайком на кладбище кого-нибудь вырыть.

— Вырывать не будем, но покойников ведь каждый день хоронят…

— Схвачено! Можешь дальше не распространяться, — с энтузиазмом воскликнул Василий.

Город был большой, и кладбищ в нем имелось несколько. Друзья прикинули, что от того места, где они находились в данную минуту, легче всего добраться на автобусе до небольшого кладбища, именуемого «Монастырским», потому что в стародавние времена оно было разбито при женском монастыре, однако давно стало общегородским. Они дождались транспорта и отправились туда.

Обширное кладбище растянулось вдоль трассы, а монастырский комплекс располагался за ним. Издали были заметны белые стены ограды и золотые купола церкви.

Молодые люди прошли на кладбище через главные ворота и направились мимо расположенного у входа административного здания прямо по центральной дороге. Как всегда, в центре, вблизи дорожек, на самых видных местах располагались могилы самых уважаемых и самых обеспеченных горожан, а на окраинах покоились простые люди. Сразу на площадке у входа, будто эстрада в ресторане, выделялась эффектная могила, облицованная дорогим мрамором с претенциозной скульптурой. Здесь, по слухам, спал мирным сном какой-то кровавый бандит. Ходить по кладбищу было интересно и занимательно. Могилы были оформлены в зависимости от вкусов и материальных возможностей родственников покойных. Некоторые даже представляли собой художественную ценность — над ними поработали талантливые, а порою даже профессиональные архитекторы и скульпторы.

В этот утренний час кладбище еще пустовало. Здесь не было никого: ни похоронных процессий, оплакивающих покойников, ни посетителей, навещающих дорогие могилы, ни могильщиков, копающих ямы, ни уборщиков, которые мели бы сор. Только листва опадала на мраморные надгробья, забивалась в решетки оградок, шелестела под ногами и была почему-то похожа на милость.

Кашеедов и Басистый пришли сюда не любоваться красотами природы или произведениями искусства, они не обратили внимания на все это нисколько. Скорым ходом молодые люди достигли противоположной окраины кладбища и никого не увидели. Монастырский комплекс отделяла от кладбища узкая грунтовая дорога, засаженная кустарником. Попасть в церковь можно было, не заходя на тщательно охраняемую территорию монастыря.

Друзья увидели небольшую группу людей, которые толпились у входа. Кашеедов потянул приятеля внутрь церкви. В окна пробивался белый свет, мерцали свечи. В центре зала стоял гроб, а возле него толпились несколько человек — близких умершего. Стало ясно, что здесь готовятся к отпеванию покойника. Священник пока не вышел к собравшимся, лишь две пожилые монахини бродили по залу и поправляли свечи, где-то что-то подтирали и убирали.

— Вот он! — шепнул Кашеедов Басистому, кивая на гроб с покойником. — Действуем!

Сердце у Аркадия дрогнуло. Одно дело говорить вообще, строить планы, другое реализовать на практике. Все как-то слишком быстро получилось, он не успел обдумать, решить для себя: морально ли это, хорошо ли? А Васька торопил:

— Давай, давай!

«Если микстура не подействует, то никому хуже не будет, — решил Аркадий. — Если подействует, то человек оживет и принесет много пользы остальным, а уж как обрадуются родные!» Действительно, очень важно бывает идейно обосновать свои поступки. Будет правильное идейное обоснование, тогда спокойно можно всякие безобразия творить.

Друзья приблизились к гробу. Аркадий стал внимательно разглядывать присутствующих: самого покойника — тщедушного мужичка с острым носом, его вдову — отечную маленькую женщину в черном платочке, заплаканную старушку, наверное мать, каких-то мужчин, наверное коллег, профсоюз с работы. В это время Василий, ничтоже сумняшеся, вытащил из-за пазухи бутылку, откупорил, отодвинул в сторонку вдову и нагло сбрызнул эликсиром лицо и особенно губы покойнику.

Возмущенная вдова вскрикнула дрожащим от возмущения голосом:

— Да что ты делаешь? Уберите его! Это какой-то идиот!

— Уходи по-хорошему! Ты кто такой? Уходи!

Мужики оттеснили Кашеедова в сторонку, но совсем из церкви он не вышел, остался наблюдать за происходящим издали.

Аркадий на минуту отвлекся на друга, но потом вспомнил, что они проводят эксперимент, вытащил планшет и включил режим видеозаписи, как оказалось, вовремя. Басистый рассудил, что видео когда-нибудь несомненно пригодится в качестве документального свидетельства подлинности и эффективности лекарства.

— Хулиганы! Что вы творите, бесстыдники? Да что же это делается! — заголосили две монахини, которых привлек шум.

Аркадий держал камеру твердой рукой. Вдова вытащила из сумочки носовой платок и стала вытирать покойнику испачканное лицо. Вдруг она резко вскрикнула, потому что покойник раз — и широко распахнул глаза. Женщина схватилась за сердце, а покойник вращал глазами, недоуменно изучая лики, глядящие на него со стен и потолка и мерцающие в зыбких отблесках свечей. Покойник явно не понимал, где он и что с ним.

Ноги у вдовы подкосились, ее подхватила стоявшая рядом старушка.

Покойник громко откашлялся, потом сел и оглядел присутствующих.

— Сыночек! — старушка оставила вдову и кинулась к нему с объятиями.

— Ирод! Ты живой! — неожиданно для всех громко крикнула бывшая вдова, ставшая снова женой. — Да сколько же ты меня будешь мучить, проклятый!

Она разрыдалась, между всхлипами приговаривая:

— Алкаш несчастный, даже сдохнуть как все люди не можешь!

— А я че? Я ниче, — оправдывался покойник.

К гробу стремительно подошел попик, совсем молодой, высокий, стройный, с рыжеватой бородкой, просто душка. Такому красавчику только и отпевать покойников, не венчать же, дабы не смущать новобрачных.

— Что здесь происходит? — спросил он мелодичным баритоном.

— Это они все устроили! Они, батюшка! — одна из монахинь указательным пальцем больно ткнула Басистого в бок, а потом рукой махнула в сторону Кашеедова: — И вот этот еще! Они все сделали!

— Эти озорники с моим, наверное, сговорились, чтобы цирк здесь устроить, — подхватила бывшая вдова. — Пропойцы проклятые! Ни стыда ни совести!

Покойник еще раз прокашлялся и попросил:

— Воды! Пить хочу, умираю!

— Пить ты хочешь, гадина! — вдова подскочила к гробу и начала лупить муженька кулаками, большой потертой сумкой и еще какими-то подручными средствами куда ни попадя.

Батюшка принялся ее увещевать. Не глядя на них, Басистый нагнулся над гробом и вполголоса спросил покойника:

— Ты видел рай?

Аркадий сам не знал, что его, оказывается, волнует этот вопрос.

— Че? — теперь у него переспросил покойник.

Вдова и священник опять переключились на Басистого.

— Молодой человек! Идите отсюда! — потребовал священник трагическим голосом, как человек, вынужденный идти на крайние, жесткие меры, хотя всегда он избегал таких мер и старался быть мягким и лояльным. Казалось, что ему самому очень больно выгонять кого-то из дома божьего.

Аркадий сделал шаг в сторону, одновременно выключая камеру, кинул взгляд на Кашеедова и увидел, что тот стоит у входа и энергично жестикулирует, вызывая его наружу.

— Их нужно задержать и полицию вызвать! — заявила старушка-монахиня. — Хулиганы!

— И я считаю, что их нужно наказать! — поддержала ее напарница. — Благословите, батюшка, я позвоню в полицию.

— Держите их! — крикнул один из мужчин, присутствовавших на процессии.

— Не нужно, — строго ответил молодой священник. — Пусть уходят.

Однако этих слов молодые люди уже не слышали, они выскочили из церкви и помчались через кладбище, петляя и путая следы, хотя за ними никто не погнался. Друзья энергично пробежали по узкой дорожке, остановились перевести дух у одной из могил, огороженной тяжелой черной чугунной цепью и выложенной квадратными плитами. Внутри ограды росла береза и какие-то кустики по периметру. Они перешагнули через цепь и присели на скамейку у столика.

— Им в доме престарелых надо жить, а не в монастыре, — едва отдышавшись, сказал Кашеедов, имея в виду, конечно же, принципиальных монахинь, вынудивших их спасаться бегством.

— О какой ерунде в такой момент ты думаешь! — ответил ему Басистый.

— В монастырь должны уходить молодые интересные женщины, разочаровавшиеся в любви, а не такие старые перечницы, как здесь.

— Может, так и было, просто они в монастыре уже давно, успели состариться, — со смешком предположил Басистый.

Кашеедов состроил лицо умника-отличника, что ему совсем не подходило и делало его похожим на депутата. Аркадий усмехнулся, а потом с сожалением сказал:

— Так мы и не узнали, есть загробная жизнь или нет.

— Зато теперь точно знаем: лекарство на людей тоже действует, — подытожил Кашеедов. — Сейчас посмотрю, сколько его осталось.

Он вытащил из-за пазухи бутылку, ревниво оценил уровень жидкости, убедился, что пока достаточно, и поэтому ничего не сказал.

— Ну, теперь по домам, — предложил Аркадий.

Они прошли мимо служебного одноэтажного здания через кладбищенские ворота, выходящие прямо на трассу, по которой непрерывным потоком мчались автомобили, в том числе и большегрузные. Перейти дорогу в произвольном месте было просто невозможно. Молодым людям пришлось идти к светофору, ждать зеленого света, а потом возвращаться немного назад, к остановке.

— Я сразу в гараж, — начал строить планы Кашеедов. — У меня «Ока» хоть и старенькая, но еще рабочая. Я неделю назад в ней подвески поменял. Чувствую, что нам по нашим делам немало побегать надо будет. Без машины ну никак!

Пока приятели беседовали, подъехал автобус, Кашеедов сделал шаг к нему и машинально хлопнул руками по груди, проверяя наличие бутылки, и ахнул:

— Постой!

Водитель автобуса подождал немного, наблюдая замешательство молодых людей. Он предполагал, что парни еще надумают сесть, но они не надумали, и автобус отъехал.

— Бутылки нет!

— Как нет?

— Забыли! Там, на могиле забыли!

Глаза Кашеедова наполнились таким глубоким отчаянием, что друг проникся к нему сочувствием.

— Так, не паникуй, — успокаивающе сказал Басистый. — Пошли искать.

По той же траектории, только в обратную сторону молодые люди вернулись на кладбище. Они остановились у домика, где располагалась кладбищенская контора, и задумались. Они не могли сообразить, куда им идти дальше.

— Кажется, мы вышли с этой дорожки, — неуверенно произнес Аркадий.

— Точно, с этой! Я запомнил! — воскликнул Кашеедов.

Они направились по дорожке.

— Нет, кажется, мы шли не по этой, — засомневался Басистый.

Друзья вернулись к началу пути и прошли к следующей дорожке, откуда начали путь заново.

Случайная остановка на случайной могиле могла оказаться для них решающей, ну не для них, так для их великого открытия. Если бы приятели могли предположить, что так будет, конечно, бы запомнили какие-нибудь координаты, но ведь они даже не поинтересовались, кто там был похоронен — мужчина или женщина, и надпись на табличке не прочитали. Теперь они бродили вдоль и поперек кладбища, тщетно пытаясь разыскать нужную могилу. Оказалось, что на кладбище полно могил, огороженных чугунными цепями. Полно могил, за оградкою которых высажены березы. Полно могил, выложенных квадратной плиткой.

Всегда веселое румяное лицо Кашеедова размякло и расквасилось — он с трудом сдерживал слезы. Не столько из-за потери эликсира, сколько из жалости к другу огорчался и Басистый.

— Все пропало! Все, — убитым голосом сказал Кашеедов. — Мы уже видели, наверное, нужную могилу, а бутылки на ней не нашли. Может, ее уже какой-нибудь бомжик раньше нас нашел и выпил.

— Вася, не паникуй! Вася, мы не сдадимся! Ты сегодня здесь хоть одного бомжа видел?

— Вон он!

Кашеедов небрежно указал рукой в сторону сгорбленной фигурки мужика, одетого в грязную рваную одежду и обутого в женские туфли.

Бомж бродил с сумкой меж могил, выискивая, не оставил ли кто здесь угощение за помин души. Он как раз протягивал руку к симпатичной бутылочке, почти полной, стоящей посреди столика на видном месте, когда к нему подскочили два парня.

— Не трогай! Нельзя!

Бомж вздрогнул, испугавшись молодых здоровых мужиков, втянул голову в плечи в ожидании удара.

Один из них, не тот, который бугай, а другой, пожиже, похлопал его по плечу:

— Ничего, старик. Все нормально.

Они забрали бутылку и потопали к выходу. Бомж смотрел на них грустно-грустно: зачем им эта початая бутылка? На бездомных они не похожи, могли бы и новую купить.