Дамы любят погорячее

Светлана Алешина, 2002

Вот и не верь после этого в приметы… Актрисе Марине Белогуровой, героине ток-шоу Ирины Лебедевой «Женское счастье», приснился сон, который уже дважды в ее жизни предвещал смерть близких… Во время эфира Марина держалась с достоинством, следуя совету Ирины – не обращать на сны внимания. Однако все же сон оказался в руку: незадолго до конца передачи ее гражданский муж Игорь, сидящий в студии, внезапно умер от сердечного приступа. И буквально на следующее утро к убитой горем актрисе явился следователь, провел обыск и нашел в мусорном ведре пузырек из-под яда. Марине предъявлено обвинение. Но тележурналистка Лебедева не верит в то, что ее подруга могла совершить подобное. Марину кто-то подставил. Но кто? И что за этим стоит – ревность, зависть, месть?..

Глава 4

Как бы там ни было, но обещание свое я намерена была исполнить, хотя, конечно, положа руку на сердце, плохо себе представляла, чем именно могу помочь Марине. Ну, встречусь я с Евгенией Александровной Пряжниковой и ее дочерью Натальей, и что? При чем здесь мое мнение об этих достойных особах и как оно может повлиять на обвинение Марины, буде такое вынесено в ближайшие семьдесят два часа? Я что, сыщик? Никак нет. Так в чем же дело? Почему я все же согласилась встретиться с этими дамами? Из каких таких соображений?

Примерно так я размышляла, уже лежа в постели и слушая мерное посапывание мужа под боком. Почему же я все-таки решила встретиться с Пряжниковыми? Уж явно не только потому, что мне было жаль Марину. И даже не потому, что мне действительно очень хотелось ей помочь. Так почему же? Ответ был прост и буквально лежал на поверхности, другое дело, что я упрямо не желала это принимать за единственно правильный ответ, за аргумент, перевешивающий все прочие. А ведь дело было в том, что мне хотелось вмешаться в это дело. Да, я с радостью, которую ощутила где-то внутри, выслушала Маринину просьбу и сразу согласилась, правда, не сразу дала свое согласие. Приходилось признаться, что все-таки всеми этими расследованиями я, журналистка Ирина Лебедева, занимаюсь из любви к искусству. Есть, должно быть, у меня в характере какая-то жилка, которая не позволяет пройти мимо загадочных преступлений, да еще таких, которым я становлюсь невольной свидетельницей. Благо, замечу в скобках, на подобные экзерсисы моя судьба довольно щедра. Так почему же я все время пытаюсь найти оправдание своему вмешательству во все эти дела и почему никак, проявляя незаурядное упрямство, не желаю признавать, что на самом-то деле все гораздо проще. Так просто, как название одного голливудского фильма. Я просто люблю подобные неприятности.

Конечно, звучит это как-то не слишком убедительно. Разве может нормальный человек любить обилие загадочных происшествий, так и норовящих случиться именно тогда, когда он находится в непосредственной близости от них. Или, например, наличие трупов вокруг своего детища, своей телепередачи «Женское счастье»? Да, должно быть, «люблю» — это слишком сильное выражение. Но разве не любят свою профессию сыщики, разве не любили они ее и в прежние века, начиная с классиков и заканчивая авангардом? Мне-то всегда казалось, что сыщиком становится только тот, у кого в крови имеется в наличии некая загадочная субстанция, невидимая взгляду и даже оку микроскопа и не выявляемая ни при каких анализах. Но эта-то субстанция и не дает человеку покоя, заставляет, принуждает его вмешиваться в любого рода происшествия, к которым у него имеется хоть маломальская тяга. Поэтому-то так много сыщиков-любителей экстра-класса и класса пониже. Я, конечно, застряла где-то в последних рядах этой блестящей когорты, но должна же я в конце концов признаться хотя бы самой себе в том, что не могу не вмешаться в какое-то происшествие, да еще если оно и загадочное! Ну не могу — да и не хочу, чего уж там! — я сидеть сложа руки, когда вокруг происходит такое! Возможно, я только с виду респектабельная дама, а на самом деле…

Я закрыла глаза и представила, что я сыщик. У меня есть свой маленький офис и свои клиенты, и ношу я брючные костюмы неярких расцветок и вообще стараюсь не бросаться в глаза, не запоминаться… До поры до времени, конечно. И что дела у меня раскрываются чуть ли не сами собой… «Нет, стоп, — сказала я тут себе, — так не пойдет. Почему это «сами собой?», никак не сами. Я прилагаю усилия, проявляю чудеса наблюдательности и сообразительности, и только благодаря мне, Ирине Лебедевой, раскрываются мрачные преступления, над которыми без толку бьются родные следственные органы! И если бы меня не было, то меня бы просто следовало придумать!»

Так, в приступе мании величия, видя себя этаким Шерлоком Холмсом и еще многими гениальными сыщиками, я уснула. Излишне добавлять, что мне снилось, как я одно за другим, словно орешки щелкаю, раскрываю самые загадочные из самых загадочных убийств, и как за это Президент вручает мне в итоге огромную золотую медаль за заслуги перед Отечеством самой высокой степени, и как я обещаю служить Родине и давить гадов, как клопов…

— Ира, — прошептал муж тихонько, щекоча дыханием, мне в ухо, — Ира, я пошел. Буду в восемь, — и чмокнул меня в нос.

Я пробормотала нечто нечленораздельное, видимо, должное выразить, что я буду скучать и ждать и чтобы он не задерживался. И перевернулась на другой бок в надежде досмотреть прерванный на такой торжественной ноте сон, но, как это слишком часто бывает с такими капризными вещами, как сны, у меня ничего не получилось. Образ Президента, декорации Грановитой палаты и я сама в строгом, по случаю официального приема, костюме, с медалью на пузе, безвозвратно исчезли, оставив после себя лишь легкий дымок воспоминаний и жутко приятное, хотя, конечно, и несколько абсурдное впечатление.

Я еще немного повалялась, стараясь вспомнить приятные подробности прерванного сна, а потом все-таки встала и пошла на кухню. Налив себе кофе, села у окна. Конечно, сон был всего лишь сном и я вовсе не гениальный сыщик, да и не сыщик вовсе. Но все равно то, что я путем самоанализа узнала о себе вчера вечером, до того, как уснуть, меня несколько успокоило. Что ж, если я и в самом деле не могу обойтись без неприятностей и участия в них, то, может, пора уже смириться с таким положением вещей. Может, это судьба у меня такая?.. И какой смысл в таком случае испытывать приступы вины, особенно в общении с моим дорогим супругом, если я хочу вмешиваться в эти происшествия и все равно изыскиваю для этого способ? Он может дуться сколько угодно и восклицать в негодовании: «Что, опять?! Ничего не желаю слышать!», но ему придется смириться с таким положением вещей. Пусть считает пристрастие к дилетантским расследованиям еще одним моим недостатком. Впрочем, насколько я знаю, супруг полагает, что у меня нет недостатков. Что ж, тем лучше, будет хотя бы один. А кстати, следует выяснить, на самом ли деле он считает, что недостатков у меня нет?

В любом случае лично для себя я нашла прекрасные и важные аргументы, которые помогут мне и впредь не краснеть и не оправдываться всякий раз, когда в моей жизни или на моей передаче случится нечто экстраординарное. Я люблю докапываться до истины, так же как люблю свою передачу и своего мужа. А если он скажет, что все это только потому, что мне нечем заняться на досуге, то я знаю, что сказать ему в ответ. «Возможно, — скажу я, — если бы у нас появились детишки, у меня и правда не осталось бы времени на это». А дальше пусть уж он сам думает и решает.

Придя к такому выводу, я улыбнулась и, сладко потянувшись, направилась в ванную.

Евгении Александровне я позвонила в одиннадцать.

— Да? — Трубку взяла сама тетушка.

— Здравствуйте, это снова вас беспокоит Ирина Лебедева с телевидения, — скромненько представилась я.

— А, это вы? — Я не поняла многозначительности в голосе моей собеседницы.

— Да, это снова я, — подтвердила я, не зная, что же хочет от меня услышать эта дама, и не желая ее разочаровывать.

— Что ж, хорошо, что вы позвонили, — благосклонно на сей раз заметила она, чем, скажу откровенно, несколько удивила меня. — Я как раз думала, кому бы из ваших позвонить… — протянула она. — Я хочу дать интервью.

— С удовольствием, — согласилась я, скорее по инерции хотя вообще-то это была не моя сфера.

— Вот как? Значит, вы позвонили тоже по этому поводу? — поинтересовалась Пряжникова.

— Так точно, — отрапортовала я.

— Отлично, — удовлетворенно заметила она. — Сегодня вы сможете подъехать?

— Да, безусловно. — Я тут же прикинула, что, наверное, следует подключить к этому делу Валерия Гурьева, вдруг он заинтересуется. — Во сколько и куда?

— Можно встретиться у меня, скажем, часа в два дня. Вас устроит?

— Безусловно, — снова согласилась я. — Надеюсь, тема будет касаться вашего племянника? — на всякий случай поинтересовалась я, чтобы задать правильный тон предстоящей беседе.

— Точно, я хочу поговорить о том, что случилось с Игорем, — откликнулась дама на другом конце провода.

— Хорошо, — сказала я. — Вы не будете против, если со мной, возможно, будет еще один человек. Он тоже тележурналист.

— Ни в коем случае, — заверила меня Евгения Александровна. — Приезжайте вместе.

— Спасибо, — поблагодарила я.

— Пока не за что, девушка, — чуть надменно произнесла Пряжникова. — Записывайте адрес…

Я записала адрес и, еще раз поблагодарив, положила трубку. Что ж, первый тайм мы, кажется, отыграли. Посмотрим, что будет дальше. Я позвонила на работу и попросила к телефону Гурьева.

— Гурьев у телефона, — через некоторое время откликнулся Валерий. — Это кто?

— В рифму не отвечу, — сказала я, — и не надейся.

— О, Ирочка, — узнал он меня с первой же попытки, — неужели? Какими судьбами?

— У меня к тебе дело, точнее, у меня к тебе есть одно предложение, если, конечно, оно тебя заинтересует.

— Ира, Ира, — многозначительно произнес Валерка, — неужели ты решилась? Ну, конечно, меня это очень даже заинтересовало…

— Не паясничай, — беззлобно огрызнулась я. — Того, на что ты намекаешь, тебе не видать никогда!

— А на что я намекаю? — прикинулся шлангом Валерка.

— Ладно, ни на что, — сдалась я. — Ты что-нибудь слышал о смерти в нашей студии в минувшую пятницу?

— Шутишь! — воскликнул Валерка. — Да об этом весь телецентр только и гудит! Поговаривают, будто дело нечисто?

— Вот именно, я в курсе некоторых подробностей и, если тебя это может заинтересовать…

— Когда и где встречаемся? — тут же принял охотничью стойку Гурьев.

— У телецентра в половине первого. Там я тебе и расскажу все, что знаю. Пока знаю. Если захочешь, поедешь со мной.

— И куда?

— В одно место, — усмехнулась я. — Подробности при встрече.

— Договорились, — согласился Валерка. — Пока, до половины первого. Встретимся в скверике, да?

— Да, конечно, — и я положила трубку.

Затем я приступила к сборам, решив, что Евгения Александровна наверняка относится к тому типу женщин, которые терпеть не могут яркие цвета и излишнее пользование косметикой — другими. Что же касается ее самой, то тут я пребывала в полном неведении, даже не в силах представить, как она выглядит. Возможно, это сухая и чопорная дама, а может, напротив, этакая мисс Гарпия, с великолепными формами времен Ренессанса. Однако я остановила свой выбор на скромном серо-голубом костюме с юбкой длиной чуть ниже колена и довольно закрытым жакетом. Что касается макияжа, то решила обойтись лишь тушью и бледной помадой, а волосы предпочла убрать в простую гладкую прическу. Посмотрела на себя в зеркало, надела туфли-лодочки на невысоких каблуках и, оставшись довольна своим внешним видом, отправилась на встречу с Гурьевым.

Правильно рассчитав время на дорогу, я ничуть не опоздала и прибыла на место встречи, в небольшой скверик неподалеку от телецентра, как раз в половине первого. Валерки еще не было. Я прошлась пару раз туда-обратно и только тогда увидела его невысокую коренастую фигуру в другом конце скверика.

— Ну, ты опаздываешь, как девушка на свидание, — покачала я головой, когда Валерка подошел ко мне. — Я жду тебя уже десять минут, а между тем ровно в два мне нужно быть в другом конце города.

— Извини, — смущенно проговорил Гурьев. — Обещаю, что на свою встречу ты в любом случае не опоздаешь.

— Вот как? — Я в удивлении подняла брови. — Неужели ты меня отвезешь?

— Угадала, — ухмыльнулся мой коллега по работе. — Кстати, мы прямо сейчас можем сесть в мою машину, и ты расскажешь по дороге, что там у тебя.

— Хорошо, — согласилась я. — Наверное, так и правда будет лучше.

— Тогда прошу. — Гурьев галантно предложил мне руку, выставленную крендельком.

Я усмехнулась и приняла его приглашение. Мы прошли к машине, и, сев в нее, я начала свой рассказ, предварив его так:

— Полагаю, что мы успеем добраться до места, если проедем минут тридцать, а пока я расскажу тебе, куда все-таки направляюсь и почему решила позвонить тебе.

Конец ознакомительного фрагмента.