И станет солнышко в руках моих огромным солнцем. История женщины, которая поверила в любовь

Саша Зверева, 2023

Предельно откровенная история взлетов и падений Саши Зверевой, солистки группы Demo – одного из самых громких музыкальных коллективов начала двухтысячных. История о первой любви и первой славе, о зависимых отношениях и головокружительной влюбленности, о болезненных потерях и борьбе с обстоятельствами, о трудных решениях и новых свершениях, о переезде в Америку и адаптации в новых реалиях, о счастье быть мамой и любимой женщиной. Следуя за жизненными перипетиями «солнышка» российской поп-музыки, ты узнаешь, каким сложным, болезненным и тернистым может быть путь к мечте, но также ощутишь силу духа, найдешь точку опоры, вдохновение и поддержку, поймешь, что ты не одна. Как и Саша когда-то, ты почувствуешь огромную любовь и безграничную благодарность за то, что все в твоей жизни случилось именно так, и поймешь, что в любых обстоятельствах главное – не предавать свою Мечту и верить в Любовь.

Глава 1. Беги, Сашка!

Как же много задают… Лексика немецкого языка — самый объемный предмет по домашним заданиям в Мориса Тореза, благородном московском университете для не менее благородных девиц. Я поступила туда при конкурсе сорок человек на место, сдав на высший балл немецкий и русский письменно.

Каждый день я поднималась в шесть утра, чтобы успеть доделать всю домашку, накраситься и подобрать лук. Ботинки Buffalo на десятисантиметровой платформе, диджейская сумка Dr. Martens, обтягивающие джинсы, дубленка. Кидаю в сумку перекус, заботливо приготовленный мамой. Что еще? Накрутиться, начесать макушку, побрызгаться мужским ароматом Intim.

В потайном кармашке сумки — несколько пачек жвачки Stimorol и сигареты Davidoff. Я экономила деньги, которые давались на электричку, чтобы купить понтовые сигареты и «стрелять» их институтским мажорам в курилке ИнЯза. Туда, конечно, ходили больше для тусы, чем для курения.

Остановка 37 автобуса видна из окна пятого этажа нашей хрущевки в поселке Старая Купавна. Здесь я жила с трех лет после переезда из Германии, где родилась.

На остановке всегда было много людей. И когда они начинали активно шевелиться и вставать со скамейки, это означало «Беги, Сашка, Беги!».

Лестничный пролет я преодолевала, перепрыгивая через четыре-пять ступеней махом. Такой грохот! Вуух!

Выбегаю из подъезда — и несусь к автобусу на десятисантиметровой платформе.

Если люди нерасторопно выходят и заходят, то есть маленький шанс успеть до того, как двери оранжевого автобуса зашипят, заскрипят и захлопнутся. Но если автобус уже тронулся, то остается бежать за ним и махать рукой. В мои тогдашние семнадцать это было совсем бесполезно. Тетушке, возможно, остановили бы, но не факт: вредный водитель никогда никого не ждет!

Пока автобус обходит по кругу нашу Жилку с тремя остановками, есть шанс успеть на него, если бежать наперерез — через булочную. Пока бежишь, главное правило — не останавливаться. Отдышаться — критичная потеря времени. Беги, когда ноги уже не бегут, когда ледяной воздух заморозил волоски в носу, когда в горле становится кисло, — двигай ногами через силу и продолжай бежать! Беги, Сашка!

Успела! Сесть уже не удастся, ну да ладно, стоя тоже можно зубрить. Доезжаю до станции, прыгаю в электричку до Курского.

Каждый день мне встречаются почти одни и те же люди. Они не очень веселы, судя по лицам. На одной из остановок всегда входит симпатичный брюнет с карими глазами. Из всех он выделяется тем, что, как и я, «в теме»: носит гриндерсы и длинную диджейскую сумку. Так же как и я, он дожидается в электричке контролеров и аккуратно перебегает в другой вагон, где уже прошла проверка. Мы сидим в одном вагоне, выложив на колени учебники и конспекты, изредка встречаясь глазами. Я вижу, как мелькает его курточка при спуске в метро. Мы разъезжаемся… И так каждый день.

В институте на дневном отделении учатся, как мне кажется, одни неврастенички. Поступить в московский ИнЯз можно либо с очень большими связями, либо дозубрившись до чертиков. В моей группе в основном девочки-зубрилки, которые так перенервничали при поступлении, что теперь готовы на все, лишь бы не отчислили. Такое ощущение, что педагоги играют с нами в игру: «Ну, теперь-то я столько задам, что вы точно не выучите!» И каждый раз вся группа образцово приносит все упражнения.

Родители говорят, из этого университета сразу на хорошие должности берут. И зарплаты сразу как у международника. И можно даже замуж за иностранца выйти. Вау!.. Ну никак нельзя попасть под отчисление. Я должна доказать, что лучшая!

Мама с папой сказали: «Ты наш последышек, на тебя вся надежда». И вот на шее гиря ответственности и родительских ожиданий. Ведь моя старшая сестра Оксана два года подряд проваливала экзамены в педагогический. Ей пришлось устроиться в местный садик воспитателем, разбив родительские надежды.

В тебя верят, Саня, не подведи! Беги впереди всех, Сашка!

* * *

Между парами ко мне подсаживается голубоглазый красавчик Лёнька. По нему сохнут все мажорные девочки ИнЯза, которые приезжают на «мерседесах» с личным водителем (а я тем временем бегаю по эскалаторам в метро в страхе опоздать на последнюю электричку).

Лёня носит потертые джинсы с дырками и пахнет марихуаной. Стреляет у меня жвачку и зовет на лестницу. Там он вырезает из фантика жвачки сердечко, раскрывает тяжелый немецко-русский словарь у меня в руках и кладет это сердечко вглубь страниц.

— Когда я стану известным, ты найдешь это сердечко — и вспомнишь меня.

Конечно вспомню! Через несколько лет за кулисами на корпоративе я встречу одного из участников группы «Динамит» — красавца Леньку Нерушенко из нашего универа!

Еще через несколько лет, в 2005-м, он разобьется на мотоцикле и навсегда останется в наших девичьих воспоминаниях красивым и молодым…

* * *

Ни с чем в мире я не спутаю запах южных ветров, которые врываются в окна в первые весенние ночи. Они будоражат фантазию, пробуждают самые смелые мечты о прекрасных модных принцах. Как же лень зубрить. Как же хочется летать, парить, ощущать бабочек в животе!

Уже пронеслись первые полгода в универе. Учиться так тяжело. Не в плане знаний, а в плане дисциплины. Это вечное подчинение, беспрекословное следование правилам.

За спиной уже пара разбитых сердец, а с приходом тепла мальчик-брюнет из электрички стал дольше задерживать взгляд на мне. А я расплывалась в улыбке в ответ.

Однажды мы решились начать разговор на платформе. И вот мы уже хохочем в Сокольниках. Пропущенные пары? Да пес с ними! Тут у нас весна, глаза эти карие, с загнутыми ресницами. Катаемся на старых каруселях с цепями, пьем «Балтику 9» и ржем над всякой ерундой.

Мага. С ним было приятнее всего на свете прогуливать учебу. Спустя время мы сохранили трогательную дружбу, уважение и бесконечное неприкосновенное восхищение друг другом, даже когда у меня появились дети. Оба мотоциклисты, мы обсуждали общие интересы и постоянно смеялись как сумасшедшие — как тогда, в первую весну.

Прошло столько лет, а главный критерий моего комфорта с мужчиной — когда с ним можно бесконечно смеяться, прикалываться, стебаться надо всем, орать от смеха, икать и валиться с ног. Я просто обожаю смеяться! Далеко не многие видели меня такой, только очень близкие люди.

* * *

Родители не отпускали меня в ночные клубы, но на вечерние дискотеки я их уговорила. И вот я в МДМ на Фрунзенской. В своей кепочке Kangol козырьком назад, как всегда без бра (я их никогда не любила), в футболке, узких брючках и белых гриндерсах. Танцую под джангл. Мы продвинутые с подружкой, знаем все о драм-энд-бейс, читаем культовый «Птюч», слушаем Storm Crew на волне 106.8 FM и ходим на все мероприятия этой радиостанции. И вот ко мне пританцовывает черноглазый парень. Ростом с меня, индийской внешности. Через час наших танцев тянется к моему лицу за поцелуем. Я уворачиваюсь.

Мы бежим в коридор к зеркалам, румяные и чуть вспотевшие.

— Так как тебя зовут? — ору я через музыку.

— Прад! Прадеш!

— Брат?

Съезжаю на корточки со смеху. После вечеринки Прадеш идет за мной и продолжает… предлагает подвезти на своей собственной машине. Вау!

— Да я далеко живу! Мне почти час на электричке, а потом в автобусе еще минут сорок.

Прад довозит меня до Курского вокзала. В машине его друг Коля и моя подруга Оля. Мы договариваемся встретиться, чтобы поиграть в бильярд после учебы.

* * *

Всю неделю зубрю. Скриплю стульчиком в своей комнате. Она помнит многое. И как я в страхе подтирала лезвием и полировала ногтем описку по русскому в тетрадке, чтобы папа не заметил помарки. И как обстригла куклам волосы, чтобы они стали похожими на меня. И мои первые тоскливые взгляды на весеннюю улицу в четырнадцать лет. И самые невероятные фантазии, которые записывала в дневник. И рыдания под «Un-Break my heart» Toni Braxton с воем в подушку, когда моя великая школьная любовь Сашка Попик бросил меня и начал встречаться с новенькой — шальной и разбитной Юлькой, — потому что я отказала ему в близости — была не готова.

Мне семнадцать. Я сижу в своей комнате за письменным столом и мечтаю не о блестящей карьере, а о мелировании! В наушниках самая крутая радиостанция — «Станция 106.8 FM». Вот журнал «Птюч» приглашает всех модных жителей столицы на очередную вечеринку в «Титаник». С ума можно сойти, как я хочу быть там, но это стоит денег, а я еще не набегала столько в электричке от контролеров и через турникет в метро. Я просто учу сложные глаголы и лексику по теме «Ванная комната». Waschen — wusch — gewaschen. Так интересно, что можно уснуть.

И тут я слышу рекламу: «Танцевальная группа Arrival объявляет кастинг на место вокалистки в проект Demo! Если тебе от восемнадцати до двадцати трех лет, ты обладаешь приятной внешностью и хорошими вокальными данными — пиши письмо и отправляй по адресу…»

Быстро записываю адрес на обложке тетради. Не откладывая, залезаю в свой фотоальбом. Вот фотки с наших с подружкой прогулок: я во всем серебристом, на огромной платформе, с рыженьким каре выглядываю из кустов и дерзко показываю средний палец. Не сомневаясь, запихиваю фотку в конверт и пишу письмо. Рассказываю о семи годах в музыкальной школе, о ведущей партии в альтах (у меня с музыкалки тембрально низкий вокал — я всегда сидела в немногочисленных альтах и «вытаскивала» все партии). О том, как люблю все неформальное, продвинутое, и что мне скучно быть как все и подчиняться правилам.

Бумажное письмо улетает. Отправила его на следующий день уже в Москве, чтобы поскорее дошло.

У меня не было домашнего телефона. Не говоря уже о пейджере или мобильном. Тогда этого всего еще не было. Были карточки МГТС на 20, 50 или 100 единиц, которые безжалостно пожирал таксофон. Но они считались самой надежной валютой и лучшим подарком от мальчиков.

Для обратной связи я указала домашний телефон моей одногруппницы и забыла об этом.

* * *

Прадеш встречает меня из института каждый день и везет на своей серебристой «Ладе-восьмерке» прямо через всю Москву по пробкам до самого дома. Или в бильярдную. Или мы сидим у него дома и смотрим фотоальбомы, он рассказывает мне про отдых с родителями. Прад настолько добрый, заботливый и милый, что я все больше впадаю в состояние привязанности и влюбленности. Называю его Прадушкой. Мы вместе поем во все горло «Снегири — не гири»^[1], пока тащимся из Москвы в Купавну.

День за днем мои чувства все нежнее. Это не бешеная страсть. Скорее доверие, чувство надежного плеча, забота. Прад знакомит меня со своими родителями, и они начинают спокойно отпускать сына в Купавну с ночевками. Здравствуй, репетиция взрослой жизни и ответственность.

* * *

Посреди пары по лексике немецкого языка моя подружка Светка Бабакова вдруг трескает себя по лбу и восклицает:

— Ой, Саш! Совсем забыла, тебе же там какие-то продюсеры звонили! Пару дней назад!

— Что-о-о-о-о?!

— Да, вот номер оставили.

Я вскакиваю прямо посреди пары и выбегаю с карточкой к таксофону:

— Але! Мне сказали перезвонить по поводу кастинга! Что? В эти выходные? А что делать надо? Петь? А ноты можно взять с собой?..

Блин! Блин! Блин!!!

Уговариваю Прада поехать со мной, потому что боюсь. И вот воскресное утро. Прад остался ночевать у нас в Купавне. Я подняла всех на уши. Со мной едут мой парень и мой папа! Папа переживает, как бы там маньяки не оказались, а не продюсеры шоу-бизнеса. Е-е-е-е! Я под надежной защитой.

Мы паркуемся у спорткомплекса «Олимпийский». Нахожу нужный офис. В холле сидит девушка. Худенькая, симпатичная. Я одета в синие новенькие гриндерсы, брюки с накладными карманами по последней моде, на мне очки с желтыми стеклами. Из комнаты выходит девушка в ботинках на большой платформе, в боа из перьев, яркая блондинка. Эээээ… Куда я сейчас пойду?..

Захожу в комнату. Сидят двое мужчин: худой и толстый, молодой и старый, добрый и злой. Злой вдобавок снимает все на камеру. За дверью остались папа и Прад — следить, чтобы меня не изнасиловали и не затащили в секту.

— Я Саша. Учусь в МГЛУ. Люблю джангл, петь, немецкий и стильно одеваться.

— Спой что-нибудь!

Достаю из диджейской сумки нотную партию «Хор девушек» из оперы Чайковского «Евгений Онегин». И прямо в гриндерсах на стиле затягиваю своим тембром с легкой хрипотцой: «Де-е-е-е-евицы-красавицы, душеньки-подруженьки!..»

Лица будущих продюсеров вытягиваются. Они мгновенно забывают о вышедшей передо мной блондинке в перьях (тоже, кстати, Саше), которая спустя несколько лет все же прорвется в шоу-бизнес через продюсерский центр Юрия Айзеншписа. А знать вы ее будете по песне «Не получилось, не срослось».

Но в тот момент они изумленно дослушали меня и попросили спеть что-нибудь современное. Я выдохнула — и с чувственным надрывом, точь-в-точь как Ева Польна, выпалила им «Гостей из будущего»:

— «“Я люблю тебя! Я больше не люблю тебя!” — твои слезы мне вслед прокричали…»

Допеть я не успела.

— Достаточно. Можешь идти. Перезвони нам в следующую пятницу в восемь вечера.

–???

Ок… Ну и не надо. Ну и сами дураки! Я решила, что меня остановили, потому что я им не понравилась. И мы с папой и Прадом поехали в «Макдональдс».

* * *

Роман с Прадом стал потрясающим светлым событием моей восемнадцатой весны. Наши родители подружились. Я по-прежнему общалась с моим другом Магой по дороге в универ. Но после учебы летела на крыльях девичьей влюбленности на свидание.

Одно огорчало: Прадеш летом должен был улететь на учебу в Австралию. На несколько лет. Часики затикали в обратную сторону.

* * *

Пятница. Стою на Курском вокзале. Март опять ударил холодами под конец месяца. Я у таксофона, осталось восемь единиц на карте. Электричка уходит в 20:05. Только на ней я успеваю на предпоследний автобус. А следующий ждать так долго. На улице. В ботинках с железными мысками. Только бы не сорвался звонок и не пришлось перезванивать. Пританцовываю в телефонной будке. Без одной минуты восемь. Вставляю карточку.

— Алло, это Саша с кастинга. Вы просили перезвонить.

— Да, Саша. Мы выбрали тебя! Юристы подготовят договор. Осталось уладить формальности, и начинаем работу на студии.

Вешаю трубку. Прямо в эти секунды судьба делает головокружительный поворот, накладывая отпечаток на все, что будет происходить со мной на протяжении всей жизни.

Курский вокзал слышит, пожалуй, самый громкий и восторженный крик за всю историю: «Йессссс!»

Ой, электричка! Срываюсь с места, бегу к платформе. Машинист готовит пассажиров к отправлению по громкой связи, называя, какие станции поезд проследует без остановки. В тамбуре мужики пьют пиво и галдят. «Беги, Сашка, беги!»

Я так сильно разогналась, что с трудом торможу в скользких ботинках по ледяному перрону. Двери электрички выдыхают с шипением. Скольжу к ним. Сердце колотится в ушах. Двери начинают закрываться. Моя голова оказывается плотно зажатой, а тело остается снаружи, как мультике «Ну, погоди!». Какой ужас!.. Мужики в тамбуре подпрыгивают к дверям, разжимают их, затаскивают меня внутрь. Моя голова гудит от боли, щеки пылают от стыда. Мужики гогочут над моим конфузом во все горло.

«Не знаете, над кем смеетесь!» — процеживаю тихо сквозь зубы и пробираюсь в первый вагон.

Почему-то я, не разобравшись, решила, что меня взяли на место вокалистки в проект Arrival и теперь я буду петь вокализы в ночных клубах на техно-вечеринках. Стильно, модно, молодежно.

Я рассказала папе с мамой об этом. Их вердикт был един: пой что хочешь, главное, чтобы это не мешало учебе.

В контракт между мною и продюсерами долго вносились правки. Основной пункт, который требовали внести мама и папа, гласил, что продюсеры обязуются всячески способствовать продолжению моего обучения в вузе. А мне уже не терпелось, чтобы меня поскорее отвели на модное тогда мелирование, накрасили стилисты и дали сценических одежек с обложек журналов.

И вот после учебы я еду две остановки от «Парка культуры» до «Спортивной» на студию к доброму продюсеру Диме, который является фронтменом продвинутого российского EDM на тот момент. Он протягивает мне текст песни, которую будем репетировать. Я смотрю на листок… Что-о-о-о-о? Что это за хрень? Где модные подпевки?! Ха! Вы смеетесь? Какое «мне было стыдно сделать шаг и побороть свой детский страх»! Вы о чем?!

— О тебе, Саша, и о нас. Это песня обо всех молодых девушках страны, которые получают первый опыт любви.

Как же мне стыдно было репетировать этот позор.

Я, дитя Storm Crew, тусовщица «Луча» и «Мастера», завсегдатай вечеринок драм-энд-бейс, репетирую с мамой продюсера, которая возглавляла какой-то ансамбль, а сейчас ставит мне дыхание. Меня учили петь какую-то попсу! В тот момент Дима набирал на синтезаторе основной проигрыш песни. Спустя всего полгода под эти звуки «тау-тау-та-да-да-тау» многотысячные залы будут взрываться оглушительным ревом.

А пока я училась петь в наушниках в микрофон на студии. Потом меня повезли на студию к очень странному человеку — Крошу. Его дом был до потолка завален хламом. Просто невероятный бардак! Я реально переступала через горы рухляди. В моих представлениях совсем не такими были студии звукозаписи в шоу-бизнесе. Но при этом у него был микрофон за много тысяч долларов и какие-то сверхспособности записывать голос очень естественно и проникновенно.

В квартиру Кроша, в которой стул негде было поставить, приезжала и группа «Стрелки», и другие на тот момент мегагруппы. Я широко таращила глаза и изо всех сил старалась петь в особенный звездный микрофон.

Сначала я пела песню «2000 лет». Во время записи я думала о Прадеше, который скоро улетит. А пока он ждал меня в своей «восьмерке» под окнами студии.

Потом мы записали дурацкое, стыдное «Солнышко» (фу, не буду это петь!) и «Полет». Певица Лика Стар написала для нас песню «На краю света», и опять я пела ее с мокрыми глазами, представляя Прада в Австралии. Я ж тут останусь…

* * *

Моим родителям очень нравились записанные песни. Тем временем я продолжала каждый день ездить в универ. В городе стало тепло.

После пар я бежала в метро, а оттуда либо на студию репетировать и разговаривать на образовательные темы с Димой Постоваловым, либо на «Чертановскую» репетировать с танцорами у них дома. Они были опытные клубные гоу-гоу танцоры — два очень странных долговязых персонажа, такие неформальные. Смотрели на меня со смешинкой, и я чувствовала себя странно. Они показывали мне чудаковатые движения, которые спустя двадцать лет мы по-прежнему танцуем вместе с залом.

Близилось первое выступление. По иронии судьбы оно было в том же самом МДМ, где мы познакомились с Прадом. Вопреки моим ожиданиям, никто не торопился делать мне модное мелирование, покупать штаны в блестках и новые платформы, какие я видела в музыкальных клипах «Блестящих» или Spice Girls. Да и продюсеры говорили, что им нравится мой настоящий девчачий стиль и трогательность.

И вот в назначенный день я примеряю перед зеркалом собственные серые штанишки с накладными карманами, к ним синие гриндерсы с массивной подошвой и темно-синюю обтягивающую кофточку со спортивной полосой.

Я собрала группу поддержки: ехала из Купавны со своим парнем, сестрой и двумя подругами. Очень боялась… Кто меня там знает? Кому нужны эти песни? Разглядывала Москву из окна машины, а в стекле видела свои глаза. Что я делаю в этом городе. «Давай, Сашка, соберись!»

Когда я вышла на сцену со шнуровым микрофоном, самое трудное было занять себя чем-то во время исполнения — куда-то деть руки, ноги, взгляд. И я просто ходила вперед и назад. Это так смешно сейчас, когда пересматриваю то видео.

Первый ряд, полный моих подружек, скакал и прыгал. Остальной зал активно танцевал, потому что звуки «Солнышка» и «2000 лет» с первых нот не оставляют шанса устоять на месте.

Боже мой, что говорить между песнями? Как представить следующую песню? Это сейчас я могу выйти на сцену и громким поставленным голосом говорить хоть пять часов подряд о чем угодно — складно и понятно. Но тогда все конферансы сводились к застенчивому: «А сейчас будет песня про то, что все люди на земле любят, — про солнышко!»

Голос срывался, пытаясь продавить звук в микрофон. Один только Прад стоял у сцены, смотрел, не прыгая, улыбался и хлопал. Его улыбка была немного грустной. Мне кажется, в этот момент он понимал, что нашему огромному юному чувству угрожает не только проверка расстоянием. Его Саша на глазах приобретала молниеносную популярность.

Примечания

1

Цитата из песни «Снегири» (1999) группы «Иванушки International». Автор музыки — И. Матвиенко, автор слов — К. Арсенев.